Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей Паскарль Жаклин
В то же самое время Верити росла и развивалась у меня на глазах, превращаясь в веселого человечка, расточающего улыбки и преисполненного уверенности в том, что она горячо любима мной и Биллом. Она с удовольствием купала большого пупса, которого мы с Биллом купили ей, чтобы дать возможность привыкнуть к мысли о появлении брата. Она прижималась губами к моему животу и разговаривала с малышом о еде, рисовании и обо всем другом, что приходило ей в голову. Она смотрела со мной видеозапись своего рождения, и этот процесс не только не смутил, но и очаровал ее. Ей очень нравилось, что она выросла внутри моего живота, и даже еще помнила, как я кормила ее грудью.
Шахира тоже, пусть издалека, но была пленена рассказами о том, как шевелится еще не рожденный ребенок, и фотографиями, которые я ей отправила, где я с животом и Верити. Моя беременность стала поводом для меня рассказать Шахире, что я чувствую к ней, что помню о ее рождении и какой она была в детстве. И я часто разговаривала с ней об этом. Судя по всему, ей была очень важна эта материнская любовь, пусть даже издалека. Верити и Шахира даже подружились. Они недолго болтали по телефону, и Шахира придумала прозвище для своей младшей сестренки: она называла ее Ви.
Боль кругами расходилась от низа спины. Я облокотилась предплечьями о край кровати и покачивалась из стороны в сторону, а Билл массировал мне спину. Сью читала вслух статью из газеты. Наступило 21 апреля 2003 года, и я рожала своего четвертого ребенка.
Верити мы отправили к бабушке с дедушкой, родителям Билла, и она дожидалась там рождения своего брата. Я точно знала, что они избалуют ее до неприличия. Дедушка и бабушка души не чаяли в Верити, своей первой внучке. Билл со смехом жаловался на то, что вся строгость пресловутого греческого воспитания исчезла в неизвестном направлении, когда дело коснулось Верити.
Шли часы, я ходила и раскачивалась, стараясь ускорить ход родов. Потом позвонила Шахире в Малайзию.
– Мама! Ты уже родила? – вскрикнула она, не дав мне даже поздороваться. Она тут же отбросила свои дела и потребовала рассказать, как я себя чувствую. Удивительные эмоции наполнили меня, когда я слушала, как дочь по телефону уговаривает меня поскорее родить ей брата.
С детьми не всегда получается так, как ты планируешь. Вот и с Лизандром произошло то же самое. Я инстинктивно почувствовала, что с родами не все в порядке. Боли усиливались, но все равно не шли ни в какое сравнение с настоящими болями при родах. Схватки длились уже двенадцать часов, интервал между ними теперь составлял девяносто секунд, а я все еще могла разговаривать, шутить и даже прогуливаться. К тому времени я уже должна бы лишиться дара речи от боли и приближаться к потугам, но внутри у меня что-то не заладилось.
Врач осмотрел меня, и новости оказались нерадостными. Ребенок запрокинул голову назад и уперся ею в кость над родовым каналом. Его сердцебиение по-прежнему было сильным, но мое сердце стало проявлять признаки усталости. Рожать самой при таком странном положении головы и слабости сердца не представлялось возможным. Мне собирались делать кесарево сечение, то, чего я боялась больше всего на свете.
Не прошло и двадцати минут, как я уже лежала в операционной, не чувствуя своего тела от поясницы до пальцев ног. Я лишь ощущала, как меня раскачивают и тянут из утробы сына. Билл сидел возле моего левого плеча, по его лбу стекал пот. Я знала, что он волнуется, и боялась, что он упадет в обморок, увидев столько крови. Но тут появился Лизандр Антонио, и Билл растворился в эмоциях. Это произошло 21 апреля в 21.21.
Билл перерезал пуповину, и мне дали возможность поцеловать маленький лобик Лизандра, который разразился басовитым воплем.
Меня окатило волной хмельной радости, и я расплакалась. Я все еще находилась в дурмане от наркоза и обезболивающих, но потом мир сжался в горошинку. У меня началось кровотечение.
Билла унесли из операционной вместе с Лизандром, и хирурги вновь принялись за работу.
Два часа спустя, заштопанная и по глаза накачанная морфином, я впервые взяла Лизандра на руки и смогла его рассмотреть. Билл не отходил от кровати, потому что я не могла удержать ребенка без его помощи. Мальчик родился потрясающе красивым и просто огромным!
Лизандр стал самым крупным из рожденных мной детей: 3 килограмма 900 граммов и 62 сантиметра ростом! Помню, я тогда подумала, что нам уже пора откладывать деньги на обувь нестандартно большого размера. Узнав, что его голова 37,5 сантиметра в окружности, я почувствовала радость и благодарность за кесарево.
У Лизандра были ярко-синие глаза, светлые волосы и удивительно длинные пальцы на руках и ногах. Он с жадностью припал к груди и довольно урчал, засыпая.
Билл протянул мне телефон и сказал, что на проводе Шахира, которой он позвонил, чтобы поделиться новостями. У нас получился очень эмоциональный разговор. Одурманенная лекарствами, я была так счастлива, что могла только плакать. В тысячах километров от меня со мной вместе плакала моя дочь, а я вспоминала счастье, подаренное мне при рождении каждого из моих удивительных детей. Я лишь надеялась, что вскоре смогу познакомить их друг с другом.
Глава 30
Взлеты и падения
Теперь моя жизнь была наполнена счастьем. Я с головой окунулась в радости материнства, воспитывая двух маленьких детей. Верити и Зан горячо любили друг друга, конечно не считая тех моментов, когда ссорились, как делают все братья и сестры.
Верити начала ходить в детский сад и была от него в восторге. Лизандр превратился в жизнерадостного, спокойного крепыша со светлыми кудряшками и блестящими голубыми глазами. Верити при малейшей возможности садилась рисовать и могла провести за этим занятием весь день, и оба малыша всегда были готовы слушать, когда им читали.
Иногда я ловила себя на мысли, что мир стал меняться к лучшему, только когда я снова получила возможность растить детей. Наконец-то моя жизнь наполнилась покоем и любовью.
Дети подрастали, и я стала писать статьи для журналов. Постепенно начала принимать постоянное участие в работе австралийского Отдела иностранных дел и торговли, выступая в качестве консультанта. Я учила дипломатов с сочувствием обращаться с пострадавшими людьми, например с оставленными родителями, обратившимися к ним за помощью. Мне показалось удивительным то, что несколько лет назад я выполняла похожую работу для Вашингтона. Австралия весьма неспешна на перемены, но в моем случае благодаря работе в АОИДТ я поняла, что ветер перемен сдувает с него пыль косности и несговорчивости. И тогда я стала гордиться своей причастностью к работе этого отдела и произошедшими в нем переменами.
В то время я лишь изредка появлялась в сфере помощи похищенным детям. Я поняла, что перегорела, но испытывала глубочайшее чувство удовлетворения от того, что за эти годы Европейский Союз, Управление министра юстиции Австралии, Ведомство британского лорд-канцлера, Гонконгская юридическая ассоциация и американские судьи, специализирующиеся в семейном праве, учли мои рекомендации. И теперь к этим организациям присоединился и АОИДТ.
Билл тоже сильно изменился. Он отошел от должности топ-менеджера многонациональной телекоммуникационной фирмы и, обладая уже ученой степенью, вернулся в университет, чтобы продолжить свои исследования. В то же время он исполнил свою мечту и организовал собственную фирму в любимой отрасли – строительстве. Он не упускал из виду развитие новых технологий и оказывал консультации крупным фирмам.
Мы решили, что нашей растущей семье нужно больше места, к тому же мы не отказывались от мысли, что Аддин и Шахира могут приехать к нам с визитом. И Билл занялся перестройкой дома, стоявшего по соседству с нашим. Был надстроен еще один этаж, и одноэтажный викторианский дом с террасами превратился в светлый просторный современный дом с четырьмя спальнями. Он сам занимался им, а в 2005 году нанял бригаду. А я готовила для них всех обеды. Мой удивительный свекор в возрасте за семьдесят настоял на активном участии в этой стройке. Его внуки, Верити и Лизандр, обожали своего деда и наслаждались его обществом.
Я скучала по работе по оказанию гуманитарной помощи, но переноситься в зону стихийных бедствий или гуманитарных катастроф в мановение ока, когда у тебя есть семья, особенно с маленькими детьми, не представлялось мне возможным. После цунами в юго-восточной Азии я занималась привлечением средств в фонд «Кеа» и была рада тому, что могу внести и свой маленький вклад в благое дело. Я надеюсь, что мои дети, узнав о моей благотворительной деятельности, станут гордиться своей матерью.
Связь с Аддином и Шахирой становилась все сильнее, богаче и ближе. Мы изо всех сил старались держать ее в секрете. Хранить эту тайну было очень нелегко, потому что каждый день приходилось лгать в лицо людям, желающим нам добра, но я постоянно напоминала себе о том, что безопасность детей для меня важнее.
Постепенно с гордостью поняла, что Шахира начала мне доверять и я стала Аддину другом. Какое удовольствие было получить эсэмэску от Аддина с поздравлением с Днем матери и словами о том, что я лучшая мать на свете. Рождественские поздравления и даже простой звонок, чтобы поболтать, уже были настоящим счастьем. Простая повседневная роскошь получения сообщения или поздравлений с днем рождения имела для меня колоссальное значение. Мне приходилось скрывать острые уколы зависти, наблюдая за тем, как люди вокруг меня принимают эти простые знаки внимания, символизирующие покой, любовь и благополучие. Теперь, когда это богатство вернулось ко мне, я поклялась, что никогда не стану воспринимать любовь своих детей как должное.
Шахира поступила в университет, чтобы изучать архитектуру. Ее саму эта специальность не интересовала, и я расстроилась, потому что у девочки не хватило смелости не только на то, чтобы последовать за желаниями своего сердца, но даже определиться с ними. Но некоторые аспекты ее жизни, такие как хиджаб и образование, находились под жестким контролем отца.
К этому времени мы с Шахирой придумали друг другу прозвища. Ей очень нравились «Маленькие женщины» Луизы Мэй Элкотт, и я в свое время пролила немало слез над этой книгой. Мы часто говорили о семействе Марч, и я постепенно превратилась в Марми, а она в мою Йо-Герл.
В это время Аддин пытался встать на ноги и найти свое место в мире. Я была очень горда им, когда в 2005 году он наконец нашел свою отдушину и средство выражения себя – фотографию, а также решил следовать своему выбору, несмотря на недовольство отца. Для того чтобы противиться воле королевской семьи, требуются недюжинная сила духа и мужество.
Глава 31
Паучок Инси-уинси
– Мама, я поеду в Лондон и Париж с аба (отцом) и другими детьми, на недельку. Что мне делать? Я буду присматривать за всеми пятерыми, потому что их матери не едут с нами. – Шахира говорила о своих сводных братьях и сестрах, детях бесчисленных жен ее отца.
Боже мой, что же она имеет в виду?
У Шахиры были очень сложные отношения с отцом, потому что она не всегда была послушна, как того требовали традиции. Детям никогда не позволялось путешествовать самостоятельно, и вопрос о паспорте всегда был одним из самых сложных. Но тут Бахрин предлагал Шахире поездку за границу, пусть в мертвый зимний сезон и на противоположный от матери конец света. Судя по всему, Бахрин до сих пор стойко избегал упоминаний обо мне в присутствии детей, потому что за все эти годы до них не дошло ни одного письма или подарка от меня. Вероятно, он считал, что внушение и строгая дисциплина очистили их умы от моего влияния. Он по-прежнему не подозревал о том, что Шах и Аддин общаются со мной, иначе он тут же пришел бы в ярость. Этот человек подбирал одежду для своих жен и детей так, чтобы она сочеталась с его гардеробом!
Он впервые сделал Шахире такое предложение, и я тут же начала прокручивать в голове возможные сценарии событий. Была ли эта поездка отвлекающим маневром, призванным отвлечь девочку от разочарования в ее строго ограниченной жизни?
И Шахира, и Аддин сказали, что очень хотят вернуться домой в Австралию, но разрыв с отцом оказался для них эмоционально труднее, чем мы все предполагали. Поездка на встречу со мной была бы открытым проявлением бунта против их отца и всего того, что было привито им насильно. В культуре, пропагандирующей почтение к родителям и безусловное повиновение отцу, подобное поведение будет считаться оскорблением власти и бесчестьем для Бахрина как в семейном кругу, так и в масштабе государства.
Сами мысли о том, чтобы уехать из Малайзии, были настоящим подвигом для Аддина и Шахиры, потому что, кроме этой страны, они никакой другой не знали.
У меня не было такого достатка, чтобы открыть детям счета и простым росчерком пера предложить им начать жизнь сначала. Да, я могла купить им билеты, да, предоставить крышу над головой и питание, а еще безграничную любовь и понимание. Вот только не могла обеспечить им стиль жизни и развлечения, к которым они уже привыкли. Ни один из них никогда не работал. Члены королевских семей не работают после школы в «Макдоналдсах». Шахира подтягивала друзей по разным предметам, чтобы получить мелочь на карманные расходы, но то, как она жила, не имело ничего общего с реальностью студенческой жизни в Австралии. И Шахира, и Аддин привыкли к немалым суммам, которые им давал Бахрин, пусть даже с определенными условиями. Как они смогут привыкнуть к жизни дома, в Австралии?
С получения первого письма от Шахиры прошло два года, и за это время то Аддин, то Шахира выказывали готовность рвануть на свободу, в Австралию, но ни разу они не делали этого одновременно! Мы успевали провести часть подготовки к отъезду одного из них, потом кто-либо отказывался ехать без брата или сестры, и все откладывалось на неопределенное время.
Теперь же, стараясь говорить как можно спокойнее, я предложила Шахире организовать ей поездку в Австралию из Парижа или Лондона. Ей всего лишь нужно будет добраться до австралийского посольства, и мои друзья ей во всем помогут. Я напомнила ей, что по законам Австралии она уже была взрослой и имела право делать то, что хотела. «Девочка, да ты можешь попросить меня катиться на все четыре стороны, и я ничего не смогу с этим сделать», – сказала я ей.
Она стала нерешительно спрашивать, что именно для этого нужно. Она боялась, что заблудится одна в Париже или Лондоне, и я дала ей телефоны моих друзей Пэтси и Барри. Им обоим можно было полностью доверять. Они бросят все свои дела и тут же возьмут ее под свое крыло. Барри жил в центре Лондона, а Пэтси в любую секунду придет Шахире на помощь в Париже.
За два дня постоянных телефонных переговоров мы с Шахирой составили план действий. Если она будет достаточно уверенно себя чувствовать, то сама выйдет из отеля в Лондоне или Париже так, чтобы ее отец не узнал о ее побеге, предупредив об этом Пэтси или Барри. Или она может просто зайти в примерочную «Харродза» или «Принтемпс» и исчезнуть.
Далее я позвонила в Министерство иностранных дел. Я была несказанно рада тому, что работала когда-то в министерстве, что позволило мне напрямую обратиться к старшему офицеру, занимавшемуся консульской поддержкой. Он тут же приступил к рассылке уведомлений в различные инстанции за границей, готовя безопасное ее пересечение.
Барри и Пэтси ждали сигнала. Я скрестила пальцы и стала молиться о чуде. Но еще мне пришлось скрывать свое волнение и делать вид, что ничего особенного не происходит.
В середине путешествия Шахиры по Европе мы переехали в новый дом. Ремонт был уж закончен, только кухня осталась недоделанной. Я была вынуждена ограничить приготовление пищи до барбекю. Слава богу, стояло лето.
Мы с Заном и Верити нарядили рождественскую елку и украсили ее верхушку видавшей виды феей. Увидит ли ее Шахира на этот Новый год?
Приближалось Рождество. Барри позвонил мне за два дня до наступления праздника. Я затаила дыхание.
Да, Шахира звонила ему со своего мобильного несколько раз, но с тех пор все было тихо.
Я уняла слезы, на десять минут запершись в ванной. «Я столько лет мирилась с разочарованием, – сказала я своему отражению. – Ничего, потерплю».
Еще оставалось время, в которое Шахира могла реализовать наш план, но я предчувствовала, что не настал тот момент, когда я смогу прижать к груди старшую дочь. Я вновь обратила свое внимание на младших детей, в суматохе носившихся среди подарочных упаковок и обрывков клейкой ленты, когда снова позвонил Барри.
Позже Шахира расскажет, что просто не посмела бросить своих младших сестер без присмотра в большом и незнакомом им магазине. А еще ей было страшно, она не смогла решиться на этот шаг. Я успокоила ее, сказав, что все в порядке, что это решение должна принимать она сама и что я на нее не сержусь. Я любила ее независимо от того, далеко она или близко, без всяких условий и требований немедленно оказаться у меня в гостиной. Я встречусь с ней тогда, когда она будет к этому готова.
Глава 32
Вот пошел дождь
Вторник, 14 февраля 2006 года, начался как обычно. За пару дней до этого Верити пошла в первый класс в старой школе Билла, которая находилась буквально за углом нашего дома. Она гордилась тем, что идет по стопам отца, о чем с радостью объявляла каждому встречному. Я никак не могла привыкнуть к тому, как быстро летит время. Вот только что Верити исполнилось пять лет, а теперь она превратилась в крохотную первоклашку.
Лизандр переживал не лучшие дни: три дня назад ему под общей анестезией провели трехчасовую операцию на челюсти. Детская программа, записанная на диске, сумела вызвать у него улыбку и некоторую заинтересованность, но он прилагал все усилия, чтобы я поставила ему фильм про зенитную ракету «Тандерберд», заявляя, что у него слишком больно во рту, чтобы идти гулять. «Хитрюга», – подумала я с улыбкой. Я как раз вела переговоры о замене фильма игрушечным поездом, когда зазвонил телефон.
– Мама! – взмолил плачущий голос. – Я хочу вернуться домой! Прямо сейчас, мам! Хватит, я больше не могу!
– Шах, что случилось, дорогая? Что с тобой? Тебе плохо? – Я уже паниковала.
– Нет, мам. Я просто не могу больше заниматься этой архитектурой. Я ее ненавижу! Я хочу домой, хочу увидеть тебя, сейчас же!
Я постепенно успокоила ее, и мы стали думать, как ей до меня добраться.
– Шах, у тебя еще остался паспорт, с которым ты ездила в Европу?
– Да, остался, но что, если папина служба безопасности пометила его и меня остановят, как только я попытаюсь покинуть страну?
Да, ее отец мог это сделать, потому что по законам Малайзии Шахира все еще была слишком молода, чтобы путешествовать самостоятельно.
Я искала нужные слова, но смогла произнести только это:
– Дорогая, если ты хочешь вернуться домой, то так тому и быть.
Она все еще была расстроена, но настаивала на том, что хочет вернуться домой. Мне лишь оставалось придумать план.
– Дай мне время до завтрашнего утра, я все расставлю по местам. Но я считаю, что ты должна готовиться к отъезду прямо сейчас. Если мы не хотим, чтобы твой отец узнал о том, что мы замышляем…
– Я не могу ему рассказать, – заплакала она. – Он тогда точно не даст мне уехать и отправит назад в Тренгану. Тогда я точно не увижу тебя и даже не смогу разговаривать с тобой. Он не понимает, – продолжала она. – Я несчастна здесь и не могу заниматься архитектурой потому, что он хочет, чтобы я была похожа на него. Мне так нужно увидеть тебя, мама. – Глубокий вздох прервал ее всхлипывания. – Я хочу домой, я хочу быть самой собой.
– Хорошо, милая, – утешала я ее. – Сначала ты должна понять, что если ты думаешь, что отец следит за твоими передвижениями, но все равно хочешь уехать, то тебе нужно в первую очередь добраться до моста.
Этот мост соединял малайзийский полуостров с Республикой Сингапур. Он находился в нескольких часах езды на машине от того места, где жила Шахира. Здесь границу пересекало бесчисленное количество автобусов и автомобилей с дешевой рабочей силой из Малайзии в богатый Сингапур. Там у Шахиры было больше шансов выехать. Малайцы обычно ездили в Сингапур на день за покупками, и все можно было подстроить так, будто Шахира отправилась на невинный шопинг. Если ее поймают в пути без багажа, тогда все будет выглядеть так, будто она просто позволила себе развлекательную поездку за безделушками без разрешения отца. Меня разозлила уже сама необходимость получения этого разрешения в возрасте двадцати лет. Она уже взрослая, даже я уже не имела права управлять ею.
– Ты должна будешь перейти границу очень рано утром, – говорила я Шахире. – За тобой все еще следует охранник?
– Нет, уже нет. Во всяком случае, я его не видела, пока училась в университете. Но аба договорился, чтобы тут за мной присматривали.
– Хорошо, тогда ты должна будешь стать очень смелой и организованной и делать все в точности, как я тебе скажу, Йо-Герл. Ты никому не должна говорить о том, что ты делаешь, и тебе нельзя брать с собой ничего, кроме маленького рюкзачка, будто ты едешь на день.
– Моя подруга считает, что я должна сказать аба о том, что я бросаю университет. Она говорит, что поедет со мной, только я боюсь.
– А ты этого хочешь, дорогая? Как думаешь, что будет, если ты расскажешь обо всем отцу? – Я проклинала эту наивную подругу, которой Шахира уже доверилась, а потом подумала, что эта девушка прекрасно знает, что делает.
– Я не хочу говорить с аба, но Аддину собираюсь сказать. Вдруг он поедет со мной.
– Хорошо, как скажешь, только ты все должна делать быстро, и я тоже позвоню твоему брату.
Мигом переведя дыхание, я выдала еще пару пунктов плана, складывавшегося в моей голове.
– Тебе нужно будет узнать расписание автобусов, следующих из Куала-Лумпур до султаната Джохор или Сингапура, а потом сказать мне, на каком ты скорее всего поедешь. У тебя есть деньги?
– По-моему, на автобус у меня хватит, но не больше, Марми. – Она вроде успокоилась, что встревожило меня еще сильнее.
– Об остальном не переживай, я приготовлю для тебя билет из Сингапура в Мельбурн, – уверила ее я. – И свяжусь с властями Австралии, посмотрим, чем они смогут нам помочь.
Думая о часовых поясах, я быстро подсчитала разницу во времени и попыталась понять, кому стоит звонить в первую очередь.
– Я уже должна идти. Держи телефон при себе, я тебе перезвоню.
Дальше я зависла на телефоне. Беседа с Министерством иностранных дел в Канберре пришлась на конец рабочего дня, но была очень содержательной. К счастью, я имела дело с Трейси Уандер из консульской службы, и она просто отменила все ограничения, чтобы помочь мне в сложившейся ситуации. В Сингапур были немедленно направлены телеграммы по дипломатическим каналам, хоть я специально предупредила, что план может сорваться и что звонившая мне Шахира была движима эмоциями.
Через несколько часов я перезвонила Шахире с конкретным планом действий и контактным номером Австралийского консульства в Сингапуре. Разговаривая с консулом, Росс Тайсо, я была поражена тем, насколько она чутка, уравновешенна и сострадательна.
К счастью, мой бывший муж уехал по делам в Дубай, поэтому едва ли мог остановить ее физически, как я того боялась.
«Мам, моя подруга хочет подвезти меня в Сингапур, чтобы там попрощаться», – объявила Шахира, и я снова прикусила язык, чтобы не выразить своего раздражения этой вездесущей подругой. В любом случае Шахира сама решала, что делать, и я готова была на все, лишь бы она безопасно добралась до поста и связных в Сингапуре.
Было решено, что границу нужно переходить на рассвете. Дипломатическое представительство Австралии находилось в режиме готовности вместе с авиалиниями «Квинсленда» и «Северная территория». Они знали о том, что в ближайшие пару дней на их борт до Австралии может взойти особенный пассажир. Мы договорились о том, чтобы Шахиру взяли на любой рейс до нашей страны, потому что для нас важным было вывезти дочь из того региона. Если бы в салоне самолета не нашлось лишнего места, Шахира летела бы в кабине персонала, которая считалась территорией Австралии и не подчинялась законам другой страны.
– Все, больше никаких звонков о посылке, миссис Паскарль, – объявил помогавший мне человек, имитируя тон агента «М». – Вокруг слишком много интересующихся ушей, – таинственно добавил он.
– Ты все еще хочешь это сделать, милая? – спросила я Шахиру в следующем разговоре и стала ждать ее ответа затаив дыхание.
– Да, мама, – ответила она без колебаний. – Мне нужно вернуться домой. Я хочу стать свободной.
– Хорошо, если ты все решила. Теперь я хочу, чтобы ты купила себе новую SIM-карту и положила на нее денег, это на будущее. Когда ты благополучно выедешь из Куала-Лумпур, ты должна будешь вынуть старую и выбросить ее подальше.
Вроде бы мы всё обсудили?
В ту ночь я почти не спала. Всего несколько часов оставалось до того момента, когда мы узнаем, сработал ли наш план и смог ли он положить конец четырнадцати годам ожидания.
Следующий день, 15 февраля, был двадцать третьим днем рождения Аддина. Я решила позвонить ему позже, когда он точно будет один. Мне не хотелось отягощать его лишней информацией, если он не собирался никуда ехать. Меньше всего я желала подставить его под обвинения в отъезде Шахиры. В представлении Бахрина покрывательство приравнивалось к явной лжи, а нейтралитет был запрещенным и наказуемым поведением.
На следующий день начиная с одиннадцати утра по летнему времени Мельбурна мы с Шахирой разговаривали каждые три часа. В Малайзии было на три часа меньше, и весь день я с ужасом смотрела на то, как медленно ползут стрелки по циферблату. Билл развлекал Верити и Лизандра, предоставляя мне свободу действий. Я подскакивала каждый раз, когда звонил телефон, но не отходила от экрана компьютера, улаживая последние детали с Министерством иностранных дел.
Каждый раз, когда я разговаривала с Шахирой, она колебалась между решимостью и сомнениями. Едва она начинала паниковать, я пыталась ее успокоить.
– Йо-Герл, дорогая, все будет хорошо, тебе только нужно быть смелой и помнить все, что надо сделать. Все будет в порядке, милая, ты умная, взрослая женщина и все решения принимаешь сама. Я люблю тебя, моя хорошая, Верити и Лизандр тоже, они ждут не дождутся, когда увидят тебя. Держись, дорогая, и скоро мы сможем хорошенько обнять друг друга. У тебя все получится, моя хорошая, просто будь храброй.
Скоро я уложила малышей спать и попыталась унять беспокойство, читая им сказку за сказкой. Лежа между ними, я прислушивалась к их ровному дыханию и посапыванию и постепенно успокаивалась. Я пыталась представить себе, каково это будет, когда следующим вечером к нам присоединится Шахира. Какими будут ее объятия? Или она будет слишком стесняться, чтобы позволить себя обнять? Я уснула, и мне снилось, как я касаюсь рукой ее лица.
Я встала с кровати, чтобы поздравить Аддина и серьезно с ним поговорить. Он сказал, что пока не собирается возвращаться домой. А еще он очень волновался из-за отъезда Шахиры.
– Аба просто будет в ярости, мам. Я не хочу, чтобы он во всем обвинил меня.
Что я могла ему сказать? Лишь попросить, чтобы он не препятствовал тому, что собралась делать его сестра.
– Я очень тебя люблю, мама. Спасибо за поздравления и извини, что я не могу сейчас вернуться домой. Но я обязательно приеду, обещаю.
Прошло несколько часов. Внутри у меня все переворачивалось, будто я неслась по американской горке, все мои нервные окончания были страшно наэлектризованы. Вылет должен был состояться в полночь по малайскому времени, или в три часа ночи по Мельбурну.
Шахира звонила час назад, в десять тридцать, и я уже начала волноваться. Подруга, вызвавшаяся подвезти ее до Сингапура, пыталась убедить ее попрощаться с семьей еще одной подруги, с которой Шах была близка. Неужели мы никогда не избавимся от вмешательства посторонних людей в нашу личную жизнь?
В час ночи зазвонил телефон. Это была Шахира, и она пребывала в полном смятении. Подруга настаивала, что нельзя уезжать не попрощавшись с отцом, и у Шахиры стали сдавать нервы. Девица отказалась везти мою дочь до Сингапура и поехала по объездной дороге, стараясь ее запугать. Я была в ярости. Эта так называемая подруга явно руководствовалась собственными интересами, и ей было наплевать на Шахиру. Моей дочери столько лет говорили, что именно она должна делать, что даже сейчас она была абсолютно не способна взять свою жизнь под собственный контроль.
Я была в отчаянии, и тут снова зазвонил телефон.
– Аба! – истерически кричала Шахира. – Аба приехал, чтобы увидеться со мной! У меня ничего не получится, он вернулся раньше срока. Я не могу, мама, слишком поздно. Ой, мамочка, прости, прости меня, я очень тебя люблю, но приехать к тебе не смогу.
Я услышала громкий стук в дверь, голоса и звуки потасовки.
– Мамочка, прости, что я так долго ждала, я лю… – И связь прервалась.
Я была раздавлена страхом и начала всхлипывать, раз за разом набирая номер телефона Шахиры. В ужасе от того, что может произойти с моей дочерью, я попыталась вспомнить в точности, что именно слышала во время последнего разговора. Кто-то явно предупредил ее отца о том, что она задумала, и он тут же вернулся с Персидского залива. У меня были на этот счет подозрения, но теперь было поздно что-либо предпринимать. Ее задержали, обманули и лишили сил, а потом просто вышло время.
Я в потрясении смотрела в пустоту, дожидаясь восхода солнца. Как будто Шах украли у меня во второй раз, и то, что мы были так близки к победе, уже не утешало.
Я больше была не в состоянии снова ждать, брать себя в руки и продолжать жить дальше, проклиная высшие силы, которые забавлялись тем, что дергали за ниточки моей судьбы.
Глава 33
Жизнь в подвешенном состоянии
В Бельгии было два часа ночи, и голос Пэтси был сух и невыразителен. Ее удивительный, потрясающий муж Уолтер внезапно потерял сознание и умер, так и не приходя в себя.
Уолтер был крепким, здоровым мужчиной чуть за сорок. Он только что вернулся из похода. Там он подхватил ужасную инфекцию, убившую почти все его органы. Пэтси плакала.
Я хотела вылететь ближайшим рейсом в Бельгию, но Пэтси настояла на том, чтобы я повременила.
– Давай ты приедешь попозже, когда я останусь совсем одна. Ты первая, кому я об этом сказала, потому что знала наверняка, что мы поймем друг друга. Я только что вернулась из больницы, и скоро здесь будут все остальные. После похорон, когда они уедут, вот тогда и прилетай в Амбли.
Мы с Биллом разговаривали с Уолтером всего пару недель назад. Теперь, услышав новость, Билл сделался мертвенно-бледным. Они подружились с Уолтером благодаря Интернету, были во многом похожи и часто подкалывали друг друга.
Мельбурн охватила спортивная лихорадка. Весь город занимался организацией Игр Содружества, прибыли лучшие спортсмены со всего мира. Одновременно с этим открылся фестиваль искусств, настоящий праздник цвета и формы. Город купался в осенних лучах солнца, градусник показывал тридцать пять градусов в тени, и люди высыпали на пляжи и в парки Мельбурна.
В этот чудесный день повсюду слышался радостный шум. Уличные певцы вносили свою лепту в общую какофонию, где звуки джаза переплетались с смехом и криками детей, строящих песочные замки на искусственном пляже, устроенном на время возле арт-галереи. Небо было голубым и безоблачным, а солнце ярким и жарким.
На прогулке мы встретились с лучшей подругой Верити – Лавинией, ее старшей сестрой Кьярой и их матерью Андреа Таларико. Лизандр и девочки хихикали, с удовольствием возясь в песке, а мы с Андреа сидели и наблюдали за всеобщим весельем. Девочки сдружились за два года в детском саду, а теперь пошли в одну школу.
Я почувствовала вибрацию в кармане брюк и не сразу сообразила, что это звонит мой мобильный. Нащупав его и вытащив, я увидела на экране номер Шахиры.
Со дня неудавшегося побега мы почти не общались. Лишь через несколько дней после этого события я узнала, что с Шахирой все в порядке, но ее положение очень шатко. С тех пор прошло уже несколько недель, и я успокоилась.
Шахире как-то удалось скрыть от отца всю правду, и он до сих пор находился в неведении по поводу того, что они с Аддином тайно поддерживают со мной отношения. Бахрин счел задуманную Шахирой поездку за покупками капризом, прихотью глупой и непослушной девчонки. Он не имел ни малейшего представления о том, кем была наша дочь и что ей было нужно. Сомневаюсь, что, глядя на нее, он видел что-нибудь еще, кроме собственного отражения.
– Привет, мам! А когда дни рождения Верити и Лизандра? Да и Пасха тоже? Когда? – спросила она ни с того ни с сего.
Я встала, жестами показала Андреа, что хочу отойти в более тихое место, чтобы поговорить.
Я назвала даты, оглянулась на Верити и Зана, а потом спросила, как у нее дела.
– Марми, у меня все прекрасно! Я приеду к тебе в следующую субботу! Аба покупает мне билет!
Так, сейчас среда. «Пристегнись, – предупредила я себя, – все начинается снова».
– Мам, ты меня слышишь? На этот раз я точно приеду. Я сказала аба, что хочу тебя увидеть, и он разрешил мне съездить ненадолго.
Как же мне хотелось закричать! Это дурацкое «разрешил»! Ей же двадцать лет! Ей не нужно было никакого разрешения, особенно чтобы навестить свою мать, у которой ее похитили. Эта поездка, разумеется если она произойдет, будет лишь на три месяца раньше ее двадцать первого дня рождения. Это возраст совершеннолетия даже в Малайзии.
Каким-то образом мне удалось изобразить сдержанный энтузиазм, чтобы не разочаровывать Шахиру, которая казалась такой счастливой. Меня обуревало двойственное чувство относительно развивающихся событий, слишком уж все было хорошо, чтобы оказаться правдой. Если только Бахрин не собирался подразнить Шахиру, чтобы потом, в самом конце, спутать все карты.
– Ты рада? Я успею на день рождения Верити! – снова сказала Шахира.
– Конечно, милая, но как это все могло случиться? Что знает о нас твой отец?
– Немного. Он думает, что я только пару недель назад начала с тобой разговаривать.
– Ну что ж, это прекрасная новость, милая, поблагодари за меня своего отца!
Мы еще немного поболтали, и она повесила трубку.
Я не могла не заметить, что следующая суббота приходилась на первое апреля, День дурака. Что это, жестокая шутка Бахрина?
На следующий день я снова прошла через процедуру рутинных телефонных звонков в Министерство иностранных дел, составила новый план действий с помощью замечательной Трейси Уандер, обладавшей прекрасным чувством юмора и ясным умом. Я боялась, как бы эта поездка снова не оказалась ложной тревогой, поэтому объяснила ей все сложности ситуации и на всякий случай извинилась.
Если Шахира действительно приедет сюда через два дня, то меньше всего нам нужно провоцировать суету в средствах массовой информации. Иммиграционный контроль дал добро и позволил ей не проходить регистрацию в общем зале со всеми остальными пассажирами. В схему был вовлечен даже управляющий аэропортом Мельбурна. Он организовал мне разрешение на парковку в конце терминала, подальше от любопытных глаз. Я могла подождать Шахиру в правительственной комнате ожидания, где нас не увидел бы никто из тех, кто мог догадаться, что к чему. Офицеры таможенной службы проводят Шахиру от трапа самолета прямо в эту комнату. Для того чтобы меня никто не узнал, было решено, что я приеду за два часа до прибытия самолета Шахиры и обоснуюсь в комнате ожидания для VIP-персон.
Чтобы добраться до аэропорта к нужному времени, мне следовало встать в полпятого утра, и мы с Биллом решили, что не станем будить Верити и Зана. Билл останется с ними дома, а в аэропорт со мной поедет наш друг Питер Уоллес. Верити и Зану было лучше оставаться в неведении о возможном приезде Шахиры. На субботу было назначено празднование дня рождения Верити, и ранний подъем мог осложнить и без того наполненный событиями день. К тому же если Шахира не приедет, а Верити будет ее ждать, девочка расстроится, и это испортит ей праздник. Вот мы и решили не менять своих планов.
Друзья семьи должны были прийти к началу праздника, и с них было взято клятвенное обещание хранить тайну. Тем, кто придет позже, Шахира будет представлена как не говорящая по-английски студентка, приехавшая по программе обмена. Итак, в моем распоряжении было двадцать четыре часа для организации праздника для двадцати пяти детей, для которых следовало приготовить угощение. Я засучила рукава и принялась за работу. Если Шахира действительно прилетит этим рейсом, у меня не будет времени на приготовления, а для Верити было очень важно, чтобы все удалось как намечено. С точки зрения психологии, если мы отменим ее праздник, это не будет ассоциироваться со старшей сестрой, с которой она еще ни разу не виделась, однако появление которой навсегда изменит ее жизнь. Но все же чем меньше поводов для ревности и ссор, тем лучше.
В пятницу вечером я с трудом уложила в кровати Верити и Зана и позвонила Шахире. Когда она сказала, что держит в руках билет, я чуть не заплакала.
В семь сорок пять служба австралийского иммиграционного контроля подтвердила наличие у Шахиры действительной визы, зарегистрированной в их системе.
В восемь тридцать я снова поговорила с Шахирой: она все еще паковала вещи и никак не могла решить, что взять с собой.
В восемь сорок пять начали звонить наши друзья. Хитер позвонила, чтобы уточнить, все ли остается в силе. Она сказала, что не сможет уснуть до тех пор, пока не узнает, что Шахира села на самолет, и заставила меня пообещать, что я позвоню ей, перед тем как лечь в кровать.
В восемь пятьдесят позвонила Сью с вопросом о том, не было ли каких-нибудь известий.
В девять вечера я разговаривала с Джудит из Новой Зеландии, которая стала уговаривать меня не волноваться.
В девять десять Деб захотела знать, добралась ли Шахира до аэропорта. Я сказала, что нет и что я все еще жду новостей.
С нервным смешком я поняла, что вся эта суета сильно напоминает приближение родов, срок которых известен друзьям. Все звонили, чтобы узнать, не отстает ли природа-мать от графика. В этом же случае мы все были заложниками отца Шахиры и того, не помешает ли он ей в последний момент сесть на самолет.
К девяти тридцати Шахира закончила укладывать вещи и уже собиралась отправиться в аэропорт. Я сказала, что следующий раз позвоню только в одиннадцать вечера по моему времени.
В девять сорок семь я разговаривала с Аддином. «Не волнуйся, мама, Шах вылетит сегодня. Люблю тебя, очень. Я скоро тоже приеду, мам, обещаю».
В десять часов позвонил дежурный управляющий аэропортом, чтобы уточнить кое-какие детали для оформления пропуска на мою машину. Он был очень услужлив и тоже радовался за нас.
Я села к компьютеру и начала рассылать письма с благодарностью всем тем, кто помогал нам с «доставкой посылки». Мне хотелось дать им понять, что я признательна им за их усилия и помощь, независимо от результата.
В письме, которое я отправила в тот вечер Барри, сказано все:
Что ж, в эту субботу все может случиться… Я не буду знать об этом наверняка до полуночи. Лучше один раз увидеть, как говорится, и это случится в восемь утра в субботу!!!!!!!!!!!! Меня то сковывает, то мутит от волнения.
А пока занимаюсь приготовлениями к празднованию дня рождения Верити, назначенного на тот же день на два часа дня. Погружена по самую макушку в медовые сладости и шоколадное печенье! А еще мне надо испечь торт «Русалка»!
Буду держать тебя в курсе.
С любовью,
Жак ***.
Все мои мысли и чувства находились в смятении, и я снова и снова повторяла Биллу:
– Она не приедет, нет, ей просто не дадут сесть на самолет.
Все механизмы моей психологической адаптации включились в режим защиты.
Билл тоже очень волновался, но больше говорил о Уолтере.
– Я всегда думал, что, когда наступит этот момент и вернутся взрослые дети, я все обсужу с Уолтером и спрошу у него совета. Он бы обязательно сказал мне, что делать дальше, потому что прошел через то же самое. Больше я таких людей не знаю.
Когда я позвонила Пэтси, она сказала, что Уолтер смотрит на всех нас сверху и делает все для благополучного исхода нашей истории.
Но моя паника никак не желала униматься.
– Она не приедет. Она не сядет на этот самолет.
Время подошло к одиннадцати тридцати, и я снова позвонила Шахире.
– Мам, привет! Я только что зарегистрировалась! Это действительно происходит!
– Скорее, – заторопилась я, – назови мне номер своего места. Я должна передать его знакомым в аэропорту, а ты не выходи до тех пор, пока за тобой не придет офицер из таможенной службы. Хорошо, милая?
Я записала номер ее места и сказала, что очень ее люблю.
– Я тоже тебя люблю, – ответил радостный голос. – Мамочка, милая, я скоро буду с тобой! Увидимся утром! Верити ведь не знает о моем приезде? Я очень хочу, чтобы это было для нее сюрпризом на день рождения!
Я уверила Шахиру в том, что так оно и будет, и отключила связь. Только тогда поняла, что вся дрожу. Да, для Зана и Верити ее приезд действительно станет сюрпризом, но доживет ли мое несчастное сердце до утра?
Я набрала номер телефона, специально выданный мне в Министерстве иностранных дел.
– Посылка будет ожидать курьера на месте 7С. – Получив ответ, подтверждающий принятие информации, я повесила трубку.
Мы с Биллом сели смотреть кино, но мне было никак не расслабиться, и, чтобы как-то отвлечься, я решила заняться восковой эпиляцией. Я пристроилась на кухонном табурете и начала мазаться обжигающе горячим воском, а Билл морщиться, когда до него стали долетать мои сдавленные стоны. И все это время я чуть слышно бормотала: «Она не полетит в этом самолете. Он ссадит ее в последнюю минуту».
После полуночи я получила эсэмэску:
До встречи утром! С любовью, Йо ***.
Усталые, мы потащились наверх. Завтрашний день обещал быть либо очень плохим, либо очень хорошим. Как бы то ни было, у нас точно будет празднование дня рождения Верити и целая банда детей, бегающих по дому. Дел будет по горло, а там будь что будет.
Поцеловав в щечку Верити и в лобик Лизандра, я поправила их одеяла и тихо закрыла дверь. Если утром все пройдет хорошо, то их жизни тоже навсегда изменятся – отношения внутри семьи и каждый из нас, но мы все примем эти изменения с любовью. Я молча помолилась о том, чтобы у меня наконец появилась возможность совершить эти перемены.
Но сначала, как ребенок в канун Рождества, я должна заставить себя немного поспать, чтобы утром увидеть, что принес мне Санта-Клаус.
Глава 34
Инси-уинси, паучок, снова по трубе пополз
В дверь зала ожидания постучали, и она распахнулась. Вошли два офицера таможенной службы в форме, а за ними Берни Монаган, дежурный управляющий аэропортом. Он держался в стороне, ничего не упуская из виду.
– Здравствуйте, Жаклин, меня зовут Пол, а это Мик, – сказал тот офицер, который повыше. – Вы меня не помните, но вы с моим братом ходили в начальную школу.
– Конечно, я помню вашего брата, – ответила я с нервной улыбкой. – Как у него дела? – В тот момент я не помнила даже собственного имени.
– В общем, я хотел только сказать, что мы уже много лет следим за новостями о вашей семье, – продолжил Пол. – И сочувствуем вам и вашим детям. Мы оба, – он кивком указал на своего коллегу, – надеемся, что этим утром у вас все пройдет благополучно. Мы хотели сказать, что самолет сел, и сейчас мы направляемся к воротам. Там все будет ясно. Скрестите пальцы, ладно? – И он ободряюще улыбнулся.
Я робко кивнула и искренне поблагодарила их. Я не поверю, что это правда, до тех пор, пока не увижу Шахиру собственными глазами. Все еще могло оказаться жестокой шуткой.
Дверь распахнулась и закрылась, и мы с Питером остались сидеть в тишине. Внезапно я подумала, что очень хорошо, что Питер хирург-травматолог. Если мое сердце остановится от радости или горя, он точно будет знать, что делать.
– Взбодрись! – сказал он. – Все будет скоро известно. – Он потянулся ко мне и крепко обнял, потом посмотрел на табло прибытия. – Тут сказано: «Высадка».
Питер был моим другом с четырнадцати лет, знал Бахрина и был свидетелем того, как росли Шахира и Аддин до похищения.
– Кстати, я смотрю, ты при полном параде, – хихикнул он, показывая пальцем на мою прическу и тщательный макияж. – Решила принарядиться?
– Ну, не каждый день доводится заново знакомиться с собственным ребенком. Я просто хотела создать о себе хорошее впечатление, – напряженно и со скованной стыдом улыбкой объяснила я.
Нескончаемо тянулись минуты. Я слышала равномерное тиканье часов на противоположной стене. Ожидание и волнение разрывали меня на части. «Ее нет на самолете, и поэтому она не может из него выйти», – повторяла я про себя снова и снова.
И тут в двери громко постучали. Мы с Питером вскочили на ноги.
Я была уже на середине комнаты, когда дверь распахнулась и навстречу моим объятиям рванулся коричневый вихрь.
По комнате разнесся истошный крик, будто от боли: