Жемчуг богов Юрьев Сергей

Жезл то и дело раскалялся в руке, едва ему начиналось казаться, что в темных водах происходит какое-то движение. Ночь была на исходе, но темнота все еще мешала хоть что-то разглядеть внизу, кроме пенных завихрений на вершинах волн. Он пытался осветить пространство молниями, но это отнимало силы. Он вдруг вспомнил, что говорил владыка, прежде чем столкнул его в бурлящие воды Источника: «Как только преодолеешь холодный огонь, лети вперед, не замечая препятствий сквозь тьму подземелья и сквозь каменную твердь — там ничто не остановит тебя. И потом, когда встретишься с небом, продолжай лететь — быстрей и дальше. Чем больше стадий ты одолеешь, тем обширнее будут наши новые владения, тем дальше отступит Ничто. А когда народы покорятся твоему слову и моему имени, воздвигни Твердыню подальше от границ… Чем ближе Ничто, тем труднее будет пользоваться силой, которую я дам тебе…»

Но даже если Ничто совсем близко, враг не должен ускользнуть! Солнце упорно не желало подниматься, навлекая на себя гнев посланца. Нельзя быть повелителем и при этом позволять светилу себя дожидаться, но силы таяли, и их стоило приберечь для битвы с плавучим дворцом, наделенным огненной силой.

Он вернулся назад, завис над Твердыней, под сводами которой ждала его Среброволосая, первой среди местных варваров оценившая мощь владыки, его мудрость и милосердие. Можно было спуститься под своды Твердыни и дождаться рассвета в ее объятиях, но Недремлющий не желал терять ни единого мгновения. Как только небо рассечет первый солнечный луч, он бросится на поиски вражеской цитадели, которая скрывается среди волн, устрашившись его могущества.

Недремлющий задремал, продолжая парить над Твердыней. Ему явились видения, радостные и величественные… Он — сила, он — власть, он — символ веры, он — грозный судия, он — милостивый повелитель. Мощь врагов сломлена его мощью! Здесь множество смертных, и когда они осознают величие владыки, именно он, Недремлющий, поведет великие армии, которые, наконец-то, покорят Ирольн и сметут крепости Велизора. Родонагрон будет единым владыкой в двух мирах, а потом они найдут путь, чтобы двинуться дальше. Владыка и тень владыки, и тень будет всюду впереди своего хозяина.

Недремлющий проснулся. Светило уже поднялось над великими водами, оно слепило, оно мешало смотреть туда, где в искрящихся волнах скрывался враг, но все равно — судьба его предрешена, если, конечно, Среброволосая не обманула его… Но если это так, то он сначала обратит ее в дряхлую старуху, а потом сдерет с нее кожу — так поступал владыка с женщинами, которыми оставался недоволен… Внизу уже вновь катились волны, и на этот раз плавучая железная крепость не скрылась от его взора. Она действительно была огромна, она была больше Твердыни, и только поэтому ее следовало уничтожить. Он ударил по плавучей цитадели невидимой пятой, железная стена прогнулась, башни начали рушиться, и множество смертных, подобно муравьям, ищущим спасения от вепря, разрывающего муравейник, заметались по лестницам и галереям, а иные полетели в воду, издавая беспомощный писк.

Прежде чем нанести второй удар, он хотел полюбоваться раненым врагом, который еще пытался достать его огненными плевками. Достаточно было лишь видеть источник опасности, достаточно было не хотеть, чтобы огонь врага достиг цели, и невидимые стрелы, со свистом рассекавшие воздух, распадались в пыль, превращались в пустоту, едва покинув жерла. Оставалось только нанести еще один удар, который станет смертельным… Завершив созерцание победы, Недремлющий на мгновение задумался о том, как лучше добить плавучую цитадель — залить ее огнем, раздавить небесной пятой или просто заставить исчезнуть…

Он даже не заметил, как его не стало — вспышка боли, всполох безумного огня, и темнота небытия стремительно последовали друг за другом, и Жезл, погружаясь в пучину, вновь начал медленно, по крупицам воссоздавать плоть своего хозяина, подчиняясь его последней воле.

ГЛАВА 3

"Тирания сильна единством воли, но уязвима оттого, что правитель не вечен, и неизвестно, будет ли его преемник достоин власти.

Олигархия сильна богатством и просвещенностью, но уязвима оттого, что легко вызывает всеобщую ненависть к себе, поскольку богатство, в том числе, и богатство духа, всегда вызывает зависть у тех, кто им не обладает.

Демократия сильна единением граждан во имя свободы и равенства, но уязвима оттого, что равенством удовлетворяются не все, а иные стремятся иметь больше свободы, чем все прочие.

Теократия сильна покровительством богов, но уязвима оттого, что воля бессмертных слышна только в храме и только из уст жрецов.

Мир перепробовал все и не нашел совершенства.

Для совершенной тирании нужен совершенный тиран.

Для совершенной олигархии нужен внешний враг, который принял бы на себя всю ненависть черни.

Для совершенной демократии нужно, чтобы любой гражданин был философом.

Для совершенной теократии нужно живое божество, не отгороженное небом от людей".

Дион из Архосса. «Письма о государстве» V в. до основания Ромы.
* * *

«В мире за все время его существования одержано ровно столько побед, сколько понесено поражений, ибо чья-то победа — это всегда чье-то поражение».

Приписывается Симу Солли, конфеденту альбийского короля Гордена VII, 1564г. от победы под Камелотом.

Э. Н., 6 день, 22 ч.15 м.

Она лежала на широкой разоренной кровати, не решаясь пошевелиться. Сил хватало лишь на то, чтобы время от времени открывать глаза и разглядывать высокий серый потолок, изъеденный бессмысленным варварским орнаментом, и стараться при этом ни о чем не думать. Можно было только смотреть на факел, горящий под высоким потолком необычайно ровным и ярким пламенем. Джинн (а как его еще назвать…) улетел на разборку с эверийским крейсером, и почему-то задерживался…

То, что произошло, не поддавалось никакому разумному объяснению, а значит, и не стоило утруждать себя бесполезными размышлениями, пока ясность не образуется сама по себе. Непонятно, что этот монстр нашел в ней, хоть и молодящейся, неплохо для своего возраста сохранившейся, но все-таки пятидесятилетней особе. Непонятно и все остальное, но вовсе не обязательно понимать все, чтобы извлечь из ситуации максимально возможную пользу…

Тесса сделала над собой усилие, повернулась набок, и в поле ее зрения попала та часть кровати, где на взлохмаченных синих одеялах валялось разодранное в клочья платье, прочие предметы туалета, украшения (тысяч на восемьсот, не меньше) и сумочка из крокодиловой кожи, которую она прижимала к груди всю дорогу от Консулата до этой жуткой нелепой спальни, где ей пришлось, в общем-то, неплохо провести время, если не считать того страху, которого успела за это же время натерпеться.

Итак… Это чудовище в человеческом обличии может все, что захочет. Оно может разрушить и может построить, может убить… Нет, воскрешать мертвых — это у него вряд ли получится. Чего оно хочет? Первое: чтобы все подряд кланялись статуе и пели дурацкую песенку на древнеромейском языке (Молодчина, Тесса, что не изменяешь традициям аристократических семейств: знание языка предков — признак породы). Второе: чтобы ему никто не перечил, а наоборот, любая тварь старалась бы ловить на лету его малейшие желания (Фантазия у него небогатая, так что, и это не создаст неразрешимых проблем). Третье: оно жаждет борьбы во славу некоего владыки и крови его врагов (Весьма полезное стремление, если направить его в нужное русло).

Теперь было бы неплохо узнать, что делается снаружи… Но джинн (или как его там…) может обидеться, не застав ее на месте после возвращения с поля битвы, а этого допускать не стоит — пусть придет с победой и найдет отдохновение в объятиях своей возлюбленной.

Сумочка! Мечта всех модниц Старого и Нового Света. Кожа розового аллигатора, инкрустированная черным жемчугом! Там, под косметичкой и бумажником, лежал мобильный телефон, о котором она не вспомнила сразу лишь потому, что ей редко приходилось пользоваться этой игрушкой — обычно, вне офиса ее старались не беспокоить, а сама она считала ниже своего достоинства звонить кому-либо первой, будь ты хоть член Директории. Но времена изменились, и Тесса попыталась дотянуться до золотого замочка, который открывался лишь от ее прикосновения.

Она не узнала свою руку. Не было вздувшихся вен на тыльной стороне ладони и морщинок у запястья. Если бы не знакомые часики в виде лодочки на узком золотом браслете с бриллиантами, она бы никогда не поверила, что это ее рука — не рука, а крыло лебедя из одноименного балета. Длинные заостренные ногти, залитые перламутром, ее только портили — такую руку не надо было украшать, она сама что угодно украсила бы…

Сумочка распахнулась, и первым оттуда выпало зеркальце в платиновой виньетке. Тесса торопливо схватила его и жадно уставилась на свое отражение. Тесса Норма! Мисс Новый Свет-2947! Звезда подиума! Мусорщики вывозят контейнерами увядшие цветы и невскрытые конверты! А вскоре она поймала бюстгальтером золотую рыбку, богатого аристократа, владельца заводов, машин, пароходов… Сезар Беручо был уже не молод, но протянул достаточно, чтобы Тесса успела освоиться в Свете, нашла свое место в большой политике и в делах корпорации. Когда это было… Из зеркального овала на нее смотрела Тесса образца 47-го, и глаза, расширившиеся от недоумения, делали это лицо еще прекраснее. Ну что ж… Оказалось, что джинн — и впрямь джинн, и плевать на то, что это противоречит сложившемуся мировоззрению!

До свидания со своим отражением она хотела звонить в генштаб или в управление полиции, чтобы потребовать сводку о том, что стряслось за то время, пока она была занята… Кстати, чем? Назовем это взятием ситуации под контроль. Но теперь ее потянуло поделиться последними новостями с какой-нибудь подружкой. Где б ее еще взять, какую-нибудь…

Тесса набрала номер своего офиса, и, когда ей уже надоело слушать длинные гудки…

— Коллегия национальной культуры. Приемная. — Хоби, секретарь-референт все-таки оказался на месте, и это было приятной неожиданностью.

— Хоби…

— О, дона Тесса! Какое счастье! Мы только что звонили дону Пьетро Сатори и он, знаете, очень, ну просто очень нас перепугал. Представляете, дона Тесса, этот выскочка заявил, что мы вас больше не увидим никогда, и бросил трубку. А когда мы попытались перезвонить ему, какой-то фельдфебель от канцелярии, представьте, послал меня лично в задницу, а когда я спросил, в какую, он ответил: в вонючую, а потом тоже бросил трубку. Дона Тесса, где вы? Скажите, и я сразу же направлю к вам отряд службы безопасности, тут такое творится, такое творится. Представляете, кругом шастают толпы дезертиров, в городе паника, тихая, но паника. Все хотят бежать, и побежали бы, если бы знали, куда бежать…

— Хоби, заткнись.

Хоби заткнулся и начал неровно дышать в трубку, но Тесса, решив, что он не в том состоянии духа, чтобы сыграть роль подружки для невинного щебета, дала отбой и тут же набрала код спецсвязи с бункером генерального штаба.

— Шестая ложа. Дежурный офицер. — Голос в трубке прозвучал буднично и спокойно.

— Я хочу говорить с доном Пьетро. — Она тоже постаралась говорить спокойно и буднично.

— Простите, это кто? — Некоторая пауза говорила о том, что состояние духа у офицера не такое уж и безмятежное.

— Тесса Беручо. — То, что ее не узнали по голосу, было возмутительно. — Если у вас, офицер, что-то с ушами, то могли бы посмотреть на определитель.

— Простите, дона Тесса. Одну минуту, дона Тесса… — Послышались торопливые удаляющиеся шаги, и она оказалась наедине со слабым треском атмосферных помех.

До нее вдруг дошло, что голос Тессы-47 отличается от голоса Тессы-79, отсюда и проблема… А когда ее увидят… Джинн (теперь уж точно) уволок ее в самый разгар дурацкой церемонии поклонения, и вряд ли кто-то из присутствовавших успел разглядеть произошедшую в ней перемену. К тому же, неизвестно, когда именно это случилось — там или здесь, а может быть, ничего и не было, и она просто бредит, крыша поехала от избытка впечатлений.

— Алло, — ожил телефон. Пьетро слушал.

— Рассказывай.

— Что у вас с голосом?

— Пьетро, можешь со мной на «ты»… Я теперь такая милашка.

— Значит, мне не показалось…

Тесса облегченно вздохнула — можно было не доказывать, что она есть она и более никто. Дон Пьетро Сатори все видел… Недаром о нем байка ходят про глазик сбоку — уши бантиком…

— Где оно? — раздалось в трубке.

— Полетать ушло. Я попросила его кое-что сделать и на обратном пути заглянуть в супермаркет за анчоусами.

— А без шуток.

— Без шуток скучно, Пьетро. Ты получил сообщение, что эверийский крейсер взорвался или утонул?

— Информация проверяется, — уклончиво ответил он.

— Значит, скоро получишь, — сказала она, тщательно проговаривая каждое слово. Если все получится, то именно она станет первым лицом в государстве, а если удастся совсем приручить чудовище, то и весь мир будет ей пятки лизать, если она позволит…

— У меня, кстати, тоже на лысине пушок пробивается. Скоро совсем обрасту, — вдруг сообщил Пьетро. — А по-каковски оно вопило там в Консулате?

— На древнеромейском. Надо знать язык предков. — Она охотно пустилась в объяснения. — Славил своего повелителя, какого-то бессмертного, от которого происходят все блага мира, единственно достойного истинного величия и безусловного поклонения. Так что, многого ему не надо — только бы все подряд кланялись истукану, которого он приволок, и доносили на тех, кто кланяться не хочет. Все контакты с нашим гостем, естественно, через меня.

— А я, между прочим, первым на колени упал, — напомнил ей Пьетро.

— А вот если б он тебя первого…

— Дона Тесса! — Он не дал ей договорить. — Я жду ваших приказаний, дона Тесса.

Она устроилась поудобнее, откинулась на подушку, обтянутую синим шелком, и закинула ноги на спинку кровати, украшенную резными уродцами.

— Первое: немедленно пришли мне мой гардероб. В новостройку возле Консулата. Второе: пусть кто-нибудь из церковных иерархов выступит по всем информационным каналам с сообщением, что явился посланец Единого, принес не мир, но меч, обращенный против любого, кто сопротивляется законной власти, и теперь за малейшее неповиновение — смерть от руки посланца. Первым консулом с неограниченными полномочиями назначается Тесса Беручо, всем сохранять спокойствие…

— Дона Тесса…

— Не перебивай меня! Кстати, ты не забыл, что я позволила тебе говорить мне «ты». Это твоя пожизненная привилегия и не смей…

— Тесса, я только хотел сказать, что пришло донесение о взрыве эверийского крейсера. Подожди минуту, я только распоряжусь, чтобы дивизион береговой охраны…

— Потом распорядишься, а пока слушай сюда…

Э. Н., 6 день, 23 ч. 52 м.

Вико смотрел из-за портьеры, как сиарский лейтенант поднимает бокал, поглаживая по попке рыженькую Матильду. Молодец, девчонка… Без лишних инструкций смекнула, что надо делать. Лейтенант был той же комплекции, что и шеф Департамента, вот только звание подкачало. Староват Гресс Вико для лейтенантских погон, да и вообще для подобных затей… Ладно, вот сейчас сиарец выпьет свою текилу с тем, что доктор прописал, отключится до позднего утра, а там вспомнит только, как познакомились, как пришли, как наливал, как пил, а о бурной ночи и тридцати трех удовольствиях Матильда ему сама расскажет. А куда одежда подевалась — да сам в порыве страсти в окно выкинул. Уйдет в чем попало, и никогда никому не расскажет о своей конфузии.

Хлоп! Готово.

— Шеф, только я раздевать его не буду. Не хватит моих дамских сил. — Матильда гордо смотрела на жертву своих чар. — Может, парней позвать.

— Я сам. — Вико вышел из-за портьеры. — И организуй к утру стол с объедками и пустой тарой. И сама хлебни чего-нибудь покрепче. Для запаха…

Матильда все-таки попыталась помочь ему стянуть с лейтенанта форму, но Вико отправил ее ночевать, приказав до утра ничего не сообщать премьер-лейтенанту и прочим сотрудникам Департамента, пребывающим под домашним арестом.

Собственно, зачем он все это делает… И что именно он собирается делать… В любом случае надо добраться до Вальпо, связаться с агентурой, все выяснить на месте и дальше действовать по ситуации… Он достал из ящика письменного стола бланк сиарского офицерского удостоверения и сам себе выписал документ на имя Геро Виктори, лейтенанта национальной гвардии, резервиста-добровольца, ветерана шести сражений.

Кстати!

— Матильда!

Она, разумеется, не ушла спать, а устроилась в приемной на секретарском месте.

— Матильда, я вынужден вас покинуть прямо сейчас. У меня дела государственной важности… Передайте премьер-лейтенанту и сотрудникам миссии мой приказ: завтра ближе к вечеру уходить в джунгли, там сидеть тихо, в эфире отслеживать частоту 5678, скажем, с 22-х до 23-х ежедневно. И еще… Надо срочно выяснить, где дислоцируется шестая десантная бригада и завтра же забрать оттуда Лизу Денди. Ведь мы не можем допустить, чтобы звезда национального масштаба подвергалась опасности. Все.

Он потрепал ее за щечку и вышел. Приемная, где когда-то резался сам с собой в шашки администратор захудалой гостиницы, прогнившая лестница, освещенная тусклым фонарем, безлюдная по случаю абсолютной темноты улица, а метров через пятьсот — пустырь, на котором скопилась бронетехника, по случаю неясности обстановки оставленная без присмотра. Гресс Вико, заместитель главы Департамента Безопасности Конфедерации, не спеша, бежал из-под домашнего ареста.

Э. Н., 7 день, 19 ч. 23 м.

Еще вчера в полдень они вышли на древнюю дорогу, подобную той, по которой ватахи вели их к резиденции Мартина. Только здесь через каждые сто-двести шагов приходилось перебираться через завалы, а порой деревья, разворотив каменные плиты, росли прямо посреди пути. Вечером дорога вывела их на безымянную возвышенность, и они увидели, как два одинаковых солнца, падают за горизонт по разные стороны неба. А через полчаса, на спуске, возле широкой каменной террасы, где когда-то стояло некое строение, останки которого какой-то силой были сметены вниз и теперь громоздились на склоне бесформенной кучей обломков, Зеро обнаружил на поваленном стволе свой носовой платок, выброшенный им еще на подъеме. Платок был тот самый, он насквозь пропитался соленым потом, и, высохнув, просто ломался в руках. Оказалось, что они спускаются там же, где поднимались, хотя никуда не сворачивали. Бакс тогда вытащил пушку и начал кричать, что они его морочат, но фокус не пройдет, и плевать ему на все эти гипнотические штучки, и он, чуть что, сразу прикажет доктора связать, заткнуть ей рот, а Зеро с Тикой на себе ее попрут.

Пришлось возвращаться. Уже в сумерках миновали вершину, а когда начался спуск, платочек, сохранивший некоторые остатки былой белизны, как семафор, возник на их пути, нанизанный на острый сучок. Бакс угрожающе застонал, но сил идти еще куда-то не было ни у него, ни у остальных.

Уже совсем стемнело, когда послышался отдаленный рокот вертолета. Савел тут же вылил в костер все запасы питьевой воды из пластмассовой канистры, которой их предусмотрительно снабдили ватахи. Теперь можно было отойти в сторону метров на двести, и поминай, как звали, но никто не сделал попытки скрыться. Даже доктору, которая всем своим видом демонстрировала спокойствие и равнодушие к происходящему, не хотелось оставаться наедине с джунглями. И постепенно всем, кроме Бакса, становилось все равно, куда именно они выйдут, и что будет потом.

— Советник Бакс, по-моему, вы слишком нервничаете и в результате не отдаете себе отчета в некоторых своих действиях. — Голос Лолы в темноте прозвучал буднично, как будто она сидела не на бревне посреди диких джунглей, а в своем кабинете, и перед ней был не тип с пистолетом, а пациент, нуждающийся в помощи психоаналитика.

— Отчет, говоришь… — Савел все еще топтался там, где был костер. — Будет тебе отчет, когда до места доберемся. Там тебе все припомнят, крыса.

— Однако, совершенно очевидно, что костер вы погасили уже после того, как вертолет пролетел. Если бы они нас хотели обнаружить…

— Доктор, пусть он делает, что хочет. Воду жалко, конечно, но здесь полно синего папоротника, если его корней пожевать, то и пить не захочется. А можно до ручья сбегать, когда поднимались, мы ручей проходили, я запомнил, под дорогу течет, отсюда треть мили, не больше. — Тика поднялся с бревна. — Савел, ну давай Зеро костер разожжет, а я пока за водой сбегаю, все равно они уже улетели, да и кто нас тут искать будет, там у них такое творится, что всем на нас наплевать.

— Помолчи. — Бакс сделал паузу, видимо, прислушиваясь, не верещит ли где-то двигатель. — Делайте что хотите, только чтобы все на виду…

Тика тихонько хихикнул, имея в виду, что в такой темноте быть на виду весьма затруднительно, протянул Зеро зажигалку, схватил опустевшую канистру и, жужжа тусклым фонариком-"жучком", пошел по воду.

Савел никак не отреагировал на его отбытие, и это было вполне понятно — Тика из всей компании интересовал его меньше всех, и потеря бывшего коллеги никак не отразилась бы на решении той сверхзадачи, которая намертво застряла где-то в подкорке головного мозга. Ему вдруг захотелось одиночества, хотя бы на несколько минут, только бы никто не мельтешил перед глазами и не утруждал его слух дурацкими речами о здравом смысле и прочих пережитках приземленного сознания. Рядом лежали древние руины, и его вдруг потянуло туда, где найдется холодный камень, к которому можно приложить разгоряченную голову.

— Доктор, вы можете мне объяснить, что с ним твориться? — Зеро запалил мелкие прутики и ломал ветки с сухого дерева, на котором, по-прежнему с безучастным видом, сидела старушка Лола. — Он настолько на себя не похож…

— А вы, дженти Зеро, тоже были на себя совершенно не похожи, когда пытались проколоть его бамбуковой палкой? — Лола даже не посмотрела на него. — Время идет, люди меняются.

— Не бамбуковой, а костяной, — поправил ее Зеро. — Послушайте… Нас здесь четверо при одном пистолете, и если бы этот пистолет был у меня, это лично вам, доктор, сильно облегчило бы жизнь.

— Союзников ищете… По-моему, Тика — куда более естественная кандидатура.

— Тика и в обычной обстановке всегда себе на уме, и с тех пор, как мы оказались у ватахов, он что-то скрывает. Не знаю, почему, но я в этом уверен. Улыбается как-то загадочно.

— А я, значит, ничего не скрываю…

— Я ничего не скрываю. Мне скрывать нечего.

Лола усмехнулась, и в этот момент костер как раз разгорелся, осветив ее лицо, казавшееся восковой маской.

— Хорошо, Зеро… Мне, конечно, нужен союзник, и в этой роли вы меня устраиваете больше, чем все остальные вместе взятые… Значит, о советнике Баксе: он был направлен в пещеру, как вы уже знаете, и перед этим подвергся психо-кодированию. Первый уровень — непосредственно задание, второй, более глубокий — нацеленность на безусловное выполнение приказа. То, что произошло потом, вызвало стресс, который снял кодирование первого уровня, но второй остался в неприкосновенности. И как раз в этот момент он получил новое задание от какой-то вооруженной особы, которая, неизвестно как, оказалась там же. И теперь любое сомнение в том, что он сможет меня доставить в указанное место, вызывает у него такой душевный дискомфорт, что у него начинает развиваться паранойя, а два солнца, которые мы сегодня видели, могут процесс ускорить. Кстати, когда они появились, в первый момент я задумалась, а не поставить ли мне себе самой какой-нибудь диагноз. — Она внимательно, насколько это позволял свет еще не разгоревшегося костра, следила за выражением лица собеседника, и оно говорило о его абсолютной бесхитростности, что само по себе вызывало подозрения… — А теперь встречный вопрос: что вы искали в пещере?

— Я — ничего, — честно ответил Зеро.

— Хорошо… Спросим по другому: какого черта там понадобилось Департаменту, и на кой ему понадобились вы?

— А вы разве не знаете… — удивился Зеро, но, заметив, как стремительно тает интерес Лолы к этому разговору, поспешил ответить: — Тартаррин. Туда собирались выбрасывать отработанный тартаррин в промышленных масштабах. А я должен был разрекламировать эту идею в глазах мировой общественности. Я думал, вы знаете.

— В такие подробности меня никто не посвящал. У вас своя работа, у меня — своя. У Бакса вон — тоже работа. — Она посмотрела туда, где меж руинами покачивалась тень советника. — А теперь, раз уж мы союзники, давайте делиться впечатлениями, пока время есть.

— О чем?

— О том, что сегодня стряслось. Уверяю вас, два солнца на небе — это не коллективный бред и не массовая галлюцинация, уж я-то в этом кое-что понимаю. Итак?

Итак… Не было у Зеро иллюзий насчет того, что нашел он в лице старушки верного товарища и надежного союзника. Человек, способный на элементарные человеческие чувства, не смог бы заниматься тем, что творила доктор Гобит, выполняя служебные обязанности, хотя, сам-то он чем лучше…

— У меня есть соображения, доктор Гобит… — Зеро бросил в костер еще несколько веток. — Но они, боюсь, покажутся вам абсолютно нелепыми.

— Я внимательно слушаю. — В ее голосе прозвучали нотки нетерпения.

— Похоже, мы случайно открыли дверь — то ли в иное измерение, то ли в преисподнюю, то ли еще куда-то. — Зеро не отличался большой впечатлительностью, но когда он произнес вслух то, о чем и думать боялся, по спине пробежал холодок. — И оттуда вылезло нечто, которому никакой закон не писан, в том числе закон природы. Не для него писаны и физические формулы — он не от мира сего и может творить все, что заблагорассудится. А то, что мы никак не можем пробиться на северо-запад, тоже объяснимо… Мир защищается от вторжения, мир отгородился от пришельца. И мы попали с ним в одну мышеловку.

— Что ж… В этой версии есть логика. Но мне кажется, у вас было маловато информации, чтобы сочинить такую теорию. — Лола ему не доверяла, как, впрочем, и он не доверял Лоле. У них начинали складываться нормальные союзнические отношения.

— Кое-что мне приснилось…

Сначала послышался далекий рокот вертолета, а потом частый топот — Тика возвращался, видимо, так и не добравшись до ручья. Некоторое время вещали кусты, гремела пустая канистра, мелькал тусклый свет «жучка», а потом все стихло — Тика затаился, решив сначала посмотреть со стороны…

Рокот приближался. Через минуту луч прожектора уже пробежал по руинам и нащупал поляну, где горел костер. Зеро, прикрывая глаза от света, нырнул за бревно, и это спасло его. Выстрел прогремел не с вертолета, а со стороны руин, где бродил Савел. Первая пуля срезала сучок в метре от Лолы, которая так и не сдвинулась с места, а потом Бакс открыл огонь по вертолету. В ответ раздалось несколько автоматных очередей, с шипением распушилась в небе осветительная ракета. Машина зависла в метре от земли, распахнулась дверца, и на землю соскользнули две тени.

Они шли в сторону костра, пригнувшись, то и дело ныряя в ложбинки, а прожектор уткнулся лучом в Лолу, которая, казалось, отключилась от окружающей действительности.

— Доктор, эй! — позвал Зеро из-за бревна. Он хотел было затащить ее в укрытие, но она, не поворачивая головы, сказала:

— Спокойно. Кто бы это ни был, главное — доверие. Самое безопасное — не давать повода…

Двое в камуфляже пропали из виду и возникли вновь уже совсем близко, в сотне шагов. Зеро вдруг пожалел о том, что у него больше нет беленького носового платочка, чтобы продемонстрировать свое миролюбие. Когда двое в униформе приблизились вплотную, он начал медленно, с поднятыми руками, подниматься из-за укрытия. Автоматный ствол уперся ему в грудь, и в этот момент нестерпимо зачесалось левое ухо. К чему бы это… Он сделал попытку почесаться, и это было ошибкой. Через мгновение приклад на большой скорости врезался в его многострадальную челюсть, и все…

Э. Н., 8 день, 6 ч. 22 м.

Когда Зеро очнулся, солнце уже поднималось. Одно. И там, где положено. Голова гудела, но челюсть, как ни странно, была цела, демонстрируя завидную прочность. Тика сидел на том же бревне и что-то оживленно обсуждал с сиарским офицером, тыкая пальцем в карту, разложенную на коленях.

— С добрым утром. — Старушка сидела рядом на складном стульчике. — Я же говорила, не стоило…

— Угу. — Зеро приподнялся на локте и только теперь ощутил, что лежит на надувном матраце. — Кто это?

— Нам повезло. Эти парни знают Тику, да и нас с вами видели при исполнении…

— Кто это? — Здоровье вновь не позволяло ему быть многословным.

— Подразделение личной охраны команданте Гальмаро. Капитан Муар, очень милый юноша…

— И что дальше?

— А дальше… — Лола склонилась над его ухом на расстояние доверительной беседы. — Тика успел рассказать им все, как есть. Почти все.

— И?

— Как ни странно, он во все поверил. Впрочем, он потерял своего команданте, а наша версия дает ему возможность думать, что с Гальмаро все в порядке, и пьет он сейчас свой утренний чай в собственном кабинете.

— Объясните.

— Гальмаро отбыл в Лос-Гальмаро сразу после того, как началась операция по освобождению его дочки. Когда выскочил монстр, территория вокруг пещеры отгородилась от остального мира. Вертолет команданте успел проскочить границу, а охрана запоздала.

— А сейчас куда? — Рот открывался с трудом, но Зеро старался поддерживать беседу.

— Капитан рвется в Вальпо. Там, говорит, гнездо скверны, потому что все радиостанции мира вдруг замолчали, а радио Вальпо вещает в прежнем режиме, и половину эфирного времени у них теперь занимают какие-то дурацкие песни на ромейском языке.

— Полетим?

— А куда деваться от Красного Беркута. Вот только советник Бакс пропал.

— Ну и черт с ним.

Зеро сделал попытку встать, и, как ни странно, это ему удалось. Видимо, тяготы и лишения закалили-таки его дух… Тика, прервав на полуслове беседу с офицером, тут же пошел на сближение:

— Зеро, дружище, у нас все отлично! Кстати, ты заметил, что когда мы вместе, нам везет, просто удивительно везет. Через час вылетаем. Я показал капитану на карте, где у нас есть аварийные склады Департамента, и, как минимум, два из них — у нас на пути. Там есть все, что нам надо — и горючее, и продовольствие, и оружие, и боеприпасы. А Вальпо — это все-таки лучше, чем джунгли, это все-таки цивилизация, хоть и гнилая, но все-таки… — Подтекст этой речи был очевиден, Тика по-прежнему думал о том, как добраться до банковского вклада дорогого друга Зеро, который, разумеется, не оставит своего товарища Тику наедине с нуждой, когда все их приключения кончатся. Тика еще не верит, что нет уже никакого Старого Света, никаких банков, а что будет дальше — Красный Беркут его знает.

— Капитан не будет против, если я поищу Бакса? — Он спросил об этом у Лолы, но сделал это достаточно громко, чтобы офицер мог его услышать.

— А зачем он нужен?! — тут же возмутился Тика. — Если он жив, то он опасен, если мертв — тем лучше. Мало мы от него натерпелись?

— Капитан, я пройдусь? — На этот раз Зеро говорил уже громче.

Сиарец сложил карту, показал на свой подбородок и начал деловой разговор с вопроса о здоровье:

— Как ваш зуб? Нитчего, в Эвери ест кхороший врач для зуба. Будь как новый. — Капитан, судя по всему, от души ему сочувствовал.

— Зеро, он мертв, — заявила вдруг старушка. — Помните, что я ночью сказала? Не выполнить задание для него хуже, чем умереть. Он уже был бы здесь…

— Простите, доктор, но когда-то он был славным парнем…

Они нашли Бакса через полчаса. Он стоял на коленях, обхватив руками каменный столб, торчащий из земли у самого края террасы. Пули, выпущенные с вертолета, не задели его. Он сам разбил себе голову о камень. Изображение беркута, высеченное в сером базальте, залитое его кровью, стало воистину красным.

252-я зарубка на Лампе, вечер

На склонах, окружающих особняк богини, за несколько недель вырос целый поселок. Паломники приходили сюда уже семьями, а порой и целыми родами. На крохотных террасках горяне воздвигали свои хибары из плоских камней, прикрывая их сверху воловьими шкурами. Рассвет все мужчины встречали молитвой, которая продолжалась не меньше часа, то же самое происходило на закате. Если день был солнечный, Тунграх, тот самый вархат, который пришел с Гетом, каждый раз подходил к калитке и смиренно ждал, когда Чуткий Олень вынесет ему фавр, а потом, когда горяне становились на колени спиной к своим жилищам и начинали ритмично раскачиваться в такт собственному пению, ловил им солнечный блик. Те, на кого падал луч, отраженный фавром, мгновенно сбрасывал с себя одежды, чтобы благодать фавра коснулась кожи, даровала силы и удачу.

Сама богиня почти каждый день куда-то улетала. Иногда она рассказывала, где была и что делала, а порой молчала, даже если Лопо настаивал. Впрочем, дни шли, и чем дальше, тем реже бывший полковник позволял себе спорить с богиней. Сам он почти никогда не выходил за изгородь… Однажды Безымянная, взяв его за руку (ну прямо как цыганка), сказала, что видит: плоть его истончилась, и если он хоть раз еще обернется ветром, то возврата уже не будет.

Возврата не будет… А что будет? Лопо вдруг почувствовал, что время, проводимое за чтением книг, истончает его дух, и постепенно нарастает равнодушие к собственной телесной оболочке. В конце концов, какая разница, что будет, если возвращение невозможно. Нет, здесь он не найдет себе достойного применения… Надо все-таки попытаться нырнуть обратно в бурлящие воды Источника, насладиться последней надеждой, а потом действительно стать ветром. Говорят, у ветров долгая жизнь и короткая память…

Сандры не было уже больше суток, но он не беспокоился. Этот мир не мог ее убить, и даже желание смерти оставалось для нее чуть ли не единственным невыполнимым под этими плоскими небесами. Но все равно, прежде чем на что-то решиться, стоило дождаться возвращения богини. Надо было хотя бы попрощаться — на всякий случай…

— Лоподапал, мне пришла весть. — Безымянная вошла в библиотеку неслышно. Впрочем, он слишком глубоко был погружен в свои мысли, чтоб прислушиваться.

— Говори, — разрешил Лопо, отложив в сторону второй том «Мифов и легенд обеих Лемурид». Книга была на языке Эвери, и он все равно понимал едва треть.

— Недремлющий ушел за Источник.

— Что?

— Недремлющий ушел за Источник. — В общении между собой Видящим вообще не требовались слова, и это порождало у них предельную краткость речи. — Мы слишком далеко от Притвора, и я почти не слышу голосов братьев. Но эту весть они послали, собравшись вместе вокруг каменного кольца. Это важная весть.

— Кто такой Недремлющий? — Лопо еще не понял сути сообщения, но в нем было что-то волнующее, вероятно, словосочетание «ушел за Источник».

— Недремлющий — это слуга Родонагрона-бессмертного. Во врата Твердыни могут войти лишь женщины, на которых падает взор владыки, вожди племен, если он призывает их к себе, воины перед походами на Ирольн, чтобы прикоснуться к Жезлу. Недремлющий — единственный из смертных, кому было дозволено спать на коврах при входе в Твердыню…

— Стоп! — Лопо взлетел к потолку, но, решив, что теперь-то здоровье ему пригодится, осторожно опустил себя в кресло. — Значит, выход все-таки есть!

— Да, но никто, кроме владыки, не знает его. А мысли владыки не доступны Видящим, как и твои…

— Если бы он знал об этом один, он знал бы об этом всегда. — Мысль лежала на поверхности, и было странно, что она не пришла в голову никому из Видящих. — Ключ был спрятан здесь, в царстве Еги. Кто-то нашел и доставил его Родонагрону!

Безымянная задумалась. Соображение, высказанное Лоподапалом, было небезупречно, но имело смысл.

— Леденящий Каббиборой — только он мог это сделать. — Она вспомнила, как ветер подбросил им Тамир-Феана, которого владыка распорядился убить. — И еще — Исса…

— Но ведь Исса убит.

— Иссу часто убивают.

Раздался грохот, и дом мелко задрожал. Сверху посыпалась штукатурка, а потом частично обвалился потолок. Сквозь брешь упала Лампа, мгновенно запрыгнув на стол, где было ее законное место, а вслед за ней с неба свалилась Ега-Хранительница. Нет, богиня не могла быть в таком виде. Это была Сандра, та самая Сандра, только что пережившая побоище в Хавли, только гораздо живописнее: одежда изодрана в клочья, волосы — как будто их только что обмазали гашеной известью, а под левым глазом расцветал красно-зеленый синячище, достойный пьяного биндюжника после получки.

— Лопо, выйди! — потребовала Сандра, поднимаясь с пола. — Все уйдите. На пару минут уйдите — я себя в порядок приведу.

Безымянная вышла, а Лопо счел достаточным отвернуться.

— Ну, ничего… — бормотала Сандра. — Ему тоже досталось на орехи! Вороном прикинулся… Да хоть бакланом!

— Откуда ты такая? — поинтересовался Лопо, не оборачиваясь.

— В гости ходила! К владыке Варлагора. Пусть теперь заново свою Твердыню поганую строит, хрен моржовый…

ОТРАЖЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Пляши, ветер, пляши! Потешь владыку, стань огнем, превратись в пепел, поднимись из праха и снова пляши! Владыка хочет увидеть невиданное. Владыка хочет — это закон. Владыка хочет — это истина. Владыка хочет — это все… Владыка сегодня весел. Скоро, совсем скоро, не позже, чем через сотню лет, вернется посланец и поведает о великом царстве, где никто не смеет поднять головы, проходя мимо изваяния Родонагрона-бессмертного. И это произойдет там, где прошли первые мгновения его жизни, из которых он ничего не помнит, кроме вечного чувства досады, боли и унижений.

Каббиборой распался на сотню танцовщиц, и вьющиеся тела были почти как настоящие. Нет — лучше настоящих! За последние столетия он не видел здесь ни одного женского тела, в котором не было бы изъяна, но ветер помнил всех, о ком владыка высказывался благосклонно. И как только запомнил… Сам владыка забыл, а ветер помнит, собака!

Каббиборой метнулся под лавку, поджав хвост, и завыл оттуда, жалобно и протяжно. Желание владыки — закон даже для самого владыки. Родонагрон велел ветру убираться, и тот с готовностью растворился в небе.

Просящие у подножья Твердыни пели Славу многотысячным нестройным хором. Сегодня они особенно старались, и скопилось их больше обычного. Да, они уже дюжину дней и ночей не получали Даров и, видно, решили, что он разгневан. Разгневан? Нет — он просто забыл о них с того дня, когда Источник пропустил Недремлющего. Он забыл обо всем, кроме предвкушения вестей от посланца, сладких и волнующих.

Стены мелко затряслись, зазвенела на столе бронзовая посуда, а единственный стеклянный бокал на высокой витой ножке, который владыка сотворил во сне несколько столетий назад и с тех пор, как ни пытался, не мог повторить… Единственный стеклянный бокал упал на бок и неотвратимо покатился к краю стола. Мгновенная растерянность помешала Родонагрону подхватить свое сокровище в дюйме от пола, и на мгновение звон стекла, рассыпающегося на крохотные осколки, заглушил все прочие звуки.

В окно влетела большая белая птица неизвестной породы, распахнула клюв и захохотала. Нет, это была не Эленга, ее он узнал бы в любом виде… Эленга знала, что в Варлагоре она бессильна против владыки, и Родонагрон знал, что и он, явившись в Велизор, не смог бы нанести ущерба басилее… Может быть, это очередная шутка Каббибороя? Нет, ветер знает, когда стоит остановиться…

Но кто бы там ни был, никто не смеет явиться в стены Твердыни, если нет на то воли владыки. Никто! Он швырнул в птицу огненный шар, и опаленные перья, все, что осталось от наглой твари, разлетелись по углам.

Твердыню перестало сотрясать, но вместо птицы посреди зала стояла белокурая смуглая девица, в короткой белой накидке странного покроя, прожженной в нескольких местах. Она была хороша! Таких он еще не видел, а если и видел, то это было так давно, что памяти не хватало… Но в ней было что-то пугающее, что-то недоступное пониманию. Он протянул руку, и тут же в глазах у него потемнело. Удар был нанесен стремительно и хлестко, и сила, заложенная в нем, могла сокрушить целое войско. Владыка призвал к себе Жезл, откатившийся в дальний угол, и в тот же миг на него обрушился потолок. Вся Твердыня заходила ходуном, и он почувствовал, что не сможет остановить разрушение.

Значит, вот она какая, эта бессмертная, коварно проникшая в его владения! Что ж, он вылечит ее от невежества! Здесь, в Варлагоре, сила на его стороне, и сейчас она в этом убедится…

Упавшие на него плиты перекрытий разлетелись в стороны, словно игральные кости, и он воспарил над руинами. Толпы Просящих с воплями разбегались в разные стороны, а Твердыня продолжала разваливаться. Тысячи лет стояла, никто ее не трогал, и вот — на тебе. Новенькая, видимо, слишком глупа, чтобы понять простую вещь: бессмертный не может победить бессмертного, пробовали уже…

Она уже мчалась на него, размахивая разящим лучом. Но он ее видел, а значит, был неуязвим. Луч столкнулся с невидимой силой Жезла и осыпался мелкими искрами. Если бы они долетели до земли, то обрушились бы прямо на толпу Просящих, которым страшно было оставаться в опасной близости от побоища, но еще страшнее было удалиться слишком далеко от Твердыни. Да, конечно, они не воины и не Милосердные Слуги, им вовсе не полагается сражаться с врагами владыки или хранить его покой, но все-таки… Да и бежать было поздно — огненный дождь все равно настигнет любого… Но искры, повинуясь воле повелительницы, взмыли вверх, разлетелись по небу и обрушились на Родонагрона с разных сторон. Теперь он не мог уследить за каждым ударом, и все силы уходили на то, чтобы удержать плоть от распада и не пустить в нее боль.

Родонагрон выпал на землю золотистым дождем, впитался в почву, и просочился обратно множеством струек невесомого тумана. Его глаза остались лежать на земле, и он видел, как заметалась мерзкая дрянь, которая осмелилась напасть на него. Не нравится?! Да, неизвестность пугает… Туман собрался в кулак и разогнался для удара, который не мог не достичь цели. Белокурая дрянь была повергнута. Теперь она, подобно раненой птице, беспорядочно размахивая руками, летела вниз, и можно было пронзить ее черной молнией, которая надолго отлучает бессмертных от жизни. Он уже занес руку, сжимающую Жезл, но тут какая-то сила сначала подбросила его вверх, а потом обрушила на развалины Твердыни, вгоняя в темные недра земли…

ГЛАВА 4

"1. В связи со сложной обстановкой на фронтах и усилением опасности авианалетов, частным лицам и организациям, содержащим объекты гражданской обороны в городах Вальпо, Гидальго, Рио-Санти, Лос-Багито и Удоросо, предписывается снизить входную плату в бомбоубежища до 1 000 песетос для взрослых и до 500 песетос для детей от 10 до 16 лет. Для детей моложе 10 лет и лиц старше 60-ти установить бесплатный вход.

2. До 15-го сентября провести внеочередную сертификацию бомбоубежищ и прочих объектов гражданской обороны в указанных городах.

3. За нарушение пунктов 1 и 2 настоящего приказа установить административную ответственность в виде штрафов в размере до 10 000 000 песетос. Повторное нарушение указанных пунктов карается лишением лицензии на содержание бомбоубежищ.

4. Ответственность за контроль над выполнением настоящего приказа возложить на окружные военные комендатуры.

5. Приказ вступает в силу с 1-го августа 2979 г."

Глава коллегии национальной обороны Республики Сиар, консул Пьетро Сатори.
* * *

«Тот, кто чего-то очень хочет, пусть будет осторожен — он это получит».

Один из вариантов перевода наскальной надписи на о. Тинай. Культура фасаков, примерно XVII век до основания Ромы.

252-я зарубка на Лампе, середина дня

— Да чтоб тебя приподняло и стукнуло! — Сначала она крикнула, а потом уже сообразила, что в самом неподходящем месте выпустила на волю родную речь. Сейчас вон те в медных шлемах бросятся к ней с бердышами наперевес, и придется ей открывать пальбу, а значит, конец конспирации. Да и вообще неизвестно, удастся ли скрыться — тут кругом голая степь…

Впрочем, толпе было не до чьих-то криков, толпа была занята созерцанием небесного сражения и собственных страхов. Но и Дине сейчас было наплевать на толпу горлопанов, которые только и знали, что вопить целыми днями: «Бессмертный владыка, мы милости хочем твоей. Пошли нам дары, чтоб мы дальше могли тебя славить…» Первые дни она думала, что некий Родонагрон — обычное божество местного значения, факт существования которого сомнителен, тем более что никаких даров с неба уже который день не сыпалось. Но вовсе не это имело сейчас значение… Теперь она знала главное: если ей удалось уцелеть, значит, и Сандра вполне может быть жива.

Огромная белая птица начала кружиться над Твердыней, и Дина вдруг почувствовала, что вот-вот произойдет то, ради чего она и полезла в эту яму, игнорируя здравый смысл, служебный долг и даже приказав заткнуться инстинкту самосохранения. И вот теперь, когда в небе происходило сражение, она узнала Сандру в одной из воюющих сторон. Сначала владыка отмахивался от Сандры, как от назойливой мухи, но, получив несколько ударов, пришел в ярость, и когда ее девочка, уронив голову на плечо, начала падать…

— Да чтоб тебя приподняло и стукнуло! — Ее ужалило изнутри чувство собственной беспомощности, но противника Сандры вдруг действительно приподняло и стукнуло. И как стукнуло! Он на огромной скорости врезался в руины собственной крепости, сокрушив последнюю уцелевшую стену. Землю под ногами тряхнуло так, что нищие, толпившиеся вокруг в нерешительности, попадали, кто с воплями, а кто и замертво. Те, кто упал рядом с ней и при этом не лишился сознания, начали на четвереньках расползаться в разные стороны. В левой руке, высоко поднятой над головой, был тот самый металлический цилиндр, который она подобрала в пещере, ключ к вратам Бездны. По нему пробегали разноцветные искры, они вонзались в ладонь, и несли ощущение силы, покоя и уверенности. Она точно помнила, что закопала его вместе с униформой и большей частью оружия еще тогда, в первую ночь… Но все-таки он был здесь, в ее руке, и это следовало принимать как данность. Нет, в этот момент до нее еще не дошло, что происходит — было только осознание собственного могущества и сладкое чувство выполненного долга. Какого долга?

Сандра исчезла. Нищие, кто мог, уже бежали врассыпную, несколько десятков медноголовых таращились на Дину, столпившись в трех сотнях шагов, но, заметив, что она их увидела, тоже бросились наутек, побросав свои уродливые алебарды.

Все… Нет, надо было еще раз проверить свойства волшебной палочки.

Она еще раз взглянула на дымящиеся руины, которые вдруг начали шевелиться. Похоже, хозяин их так и не угомонился.

— Провались ты! — она сказала это негромко, но твердо, и в то же мгновение на месте развалин образовалась огромная яма, которая поглотила бесформенное нагромождение камней. Из глубины вырвался вопль и, отразившись от неба, многократным эхом прокатился над Варлагором. А потом наступили тишина и покой…

Да, ломать — не строить. Дина присела на брошенный кем-то мешок. Гнев и боевой азарт сменились растерянностью, и было совершенно непонятно, что же делать дальше, и надо ли вообще что-то делать. Логика, инструмент разума, забилась в самые дальние закоулки сознания, и выкурить ее оттуда не представлялось возможным. Инструмент разума первым понял, что попал куда-то не туда, и самоустранился. Можно было поддаться эмоциям и немедленно отправиться в том направлении, куда предположительно удалилась Сандра, но Сандра могла скрыться куда угодно…

Дина вдруг представила полковника Ушата, окажись тот на ее месте. Он бы, конечно, тут же превратился бы в огнедышащего дракона, провел бы силовую операцию против предполагаемого противника, объявив Варлагор зоной национальных интересов Соборной Гардарики. Где она теперь, Гардарика, вместе со своими национальными интересами…

Серая форменная накидка, брошенная кем-то из побирушек, зашевелилась, из-под нее показалось чумазое детское личико. Было совершенно непонятно, мальчик это или девочка — даже взрослые попрошайки одевались совершенно одинаково…

— А теперь ты у нас владыкой будешь? — В голосе не было испуга, просто девочке было интересно…

— Не знаю. — Дина действительно не знала. Ничего не знала…

Страницы: «« ... 7891011121314 »»

Читать бесплатно другие книги:

Чем крупнее бриллиант, тем длиннее шлейф смерти, тянущийся за ним. Когда арабский миллионер Анвар Эб...
Варяга круто подставили: мало того, что сдали ментам, так еще и отправили на самую суровую зону, изд...
Москва 20-х годов... Узкие переулки Хитровки и Сухаревки – пристанище преступников всех мастей: щипа...
У смотрящего по России Варяга забот хватает. На то он и смотрящий, чтобы все знать и все предвидеть,...
Разъяренные зэки бросались на автоматы и колючую проволоку. Бунт в одном из уральских лагерей был же...
Алмазы бесследно не исчезают. Крупная партия этих «камушков» – по скромным подсчетам на три миллиона...