Предел обороны Огай Игорь
— Двойник сразу открыл огонь. Один из моих воинов был ранен необычным пулевым оружием, после чего нападавший скрылся.
— То есть как скрылся? Вы не пытались преследовать?
— Разумеется, пытались. Но обнаружить его снова после потери визуального контакта не удалось. К тому же находившиеся в здании люди были привлечены выстрелами и наверняка вызвали милицию.
— Почему ты назвал его оружие необычным?
— Пуля пробила щит атланта и поразила его. К сожалению, навылет — образец сохранить не удалось.
— Операторы свидетельствуют, что трансвероятностная активность была очень слабой, — произнес слуга Брахмир. — Это была передача сообщения, а не физического объекта. Причем передача вовне…
— Так, — сказал Павел. — Значит, что же? Резидент?
— Очень похоже на то, — отозвался шеф. — Обосноваться в ночлежке — не самый лучший вариант, но не знакомый с земной действительностью агент мог просто не найти другого выхода.
— Ну ладно. Пусть, — согласился Павел. — Но почему двойник?
— Одно из двух, — объявил Брахмир. — Либо резидент знает про Ассамблею, способен к мимикрии и намеренно скопировал твой облик — в этом случае мы имеем дело с представителем очень далекой ветви. Либо, наоборот, это его естественный вид, и тогда он посланец ближайшего сателлита Земли.
— Ассамблее известно о таких? — быстро уточнил шеф.
Заминка Брахмира могла быть вызвана просто попыткой вспомнить.
— У Земли множество сателлитов, которые лишь немногим отличаются от оригинала, — выговорил он наконец. — Как и у любой другой стабильной ветви. Но мы считаем, что среди них нет овладевших техникой трансвероятностных проколов.
— Почему? — спросил Сергеев из своего угла.
— Те ветви, что отделились недавно, очень похожи на Землю и не могут опережать ее в технологиях, — терпеливо пояснил слуга Общины. — Те же, что образовались давно и совершили прорыв, уже не являются сателлитами. Они рождают свой пучок вероятностей.
— Это всего лишь общая теория. — Шеф поморщился. — Не мне вам напоминать, какие из нее порой случаются исключения. Двойника надо найти. Он уже отправил одно сообщение неизвестно кому и неизвестно о чем… А может быть, не одно? Может, он полгода уже как в городе — ведет наблюдение за нами и регулярно докладывает? И не говорите мне после этого, что механизм Ассамблеи эффективен!
Брахмир внимательно посмотрел на него.
— На утреннем заседании я этого не утверждал, — уведомил он. И неожиданно добавил: — Поэтому предлагаю не ставить Совбез в известность о наших догадках.
Шеф уставился прямо ему в глаза. Потом отвел взгляд и нарочито неторопливо уселся в давно освобожденное Сергеевым кресло.
Павел хорошо понимал его нерасторопность — это был как раз тот случай, когда торопиться с ответом не следовало. С одной стороны, гипербореи если и не были союзниками в полном смысле этого слова, то среди нелюдей наиболее лояльно относились к земляным. Поддерживая, когда это было возможно, одобряя постепенное расширение прав, полномочий и, наконец, первыми согласившись на выделение места в Совбезе. Когда же открытая поддержка была невозможна, они дипломатично соблюдали нейтралитет. С другой — Потапов так долго добивался хотя бы формального признания самостоятельности и вхождения в Совет безопасности, что поставить на карту эти достижения было для него очень трудно. А двусторонний заговор, несомненно, ставил их под угрозу. То, что ассамблейщики легко прощают друг другу, будет на всю катушку использовано против землян.
— Объяснитесь, слуга, — проговорил Потапов. — Мне кажется, вы предлагаете мне нарушить устав.
— Ради безопасности ваших сотрудников, — отозвался Брахмир. — И конечно, в интересах дела.
— В каком смысле — ради безопасности? — насторожился Павел.
— В прямом, — повернулся к нему слуга. — Ты ведь сам просил Градобора проверить предсказание творцов. Они проверили. Ты оказался прав, тревожась на этот счет. Результат прошлой недели снова подтвердился. Ты по-прежнему являешься угрозой Ассамблее, и твой подарок ящерам здесь совершенно ни при чем. Если Совбезу станет известно об этом, тебе придется опасаться физического устранения.
— Так. — Павел сглотнул и посмотрел на Потапова. Сочтет ли он такой аргумент достаточным основанием для сговора с гипербореем? — Шеф… я… Если что, я могу исчезнуть… Куда-нибудь в Бодайбо…
Название вырвалось совершенно непроизвольно, просто как синоним достаточно удаленного от Москвы места. Но слуга Общины заметно вздрогнул при последнем слове землянина.
— Я понял, Паша, — произнес Потапов, не сводя взгляда с гиперборея. — Вы, кажется, еще говорили об интересах дела…
— Безусловно. Но это вы должны понимать и сами… Ошибка, халатность, непростительное разгильдяйство… Называйте как хотите. Я прошу лишь поверить, что никакого умысла по сливу информации не было. Просто Градобор отсутствовал в дознавательной коллегии… И кто-то поручил стажеру достать билеты, не объяснив степени секретности… Спуская вам обычный коммерческий заказ, бедняга даже не знал, что прямых рейсов Москва — Бодайбо не существует. Он уже наказан, но сделанного не воротишь — вы получили сведения об интересе Общины к Патомскому кратеру. И почти автоматически стали союзниками.
— Почему? — холодно обронил шеф. — Вы настолько боитесь огласки ваших намерений в Совбезе?
— Очень, — признался Брахмир. — Можете даже попробовать меня этим шантажировать, но не забывайте, что и я имею пару тузов в рукаве.
Он выразительно кивнул на Павла. Шеф промолчал.
— Итак, вы согласны, Сергей Анатольевич?
— Что в том кратере? — коротко бросил Потапов.
— Я не скажу, — спокойно произнес гиперборей. — У нас будет очень странный союз. Мы разрешим вам любое наблюдение и даже вмешательство на вашем уровне осведомленности. Мы обязуемся сообщить вам всю необходимую информацию, если окажется, что это может помочь делу. Мы не потребуем ничего взамен, кроме вашего молчания. Однако пока мы не сочтем это возможным — вы не получите ни одного ответа на свои вопросы, кроме тех, что добудете самостоятельно. А вы добудете рано или поздно, я в этом почти не сомневаюсь. Иначе не предложил бы союза.
Павел посмотрел на Сергеева. В глазах опера читалось то же желание, что и у него, — послать ассамблейщика на все четыре стороны. В грубой лексической форме. Впрочем, Федор ничего не знал о секретном файле номер сто пять. А шеф? Может, Филиппыч все-таки решился на доклад?
— Я отказываюсь, слуга, — тяжело произнес Потапов. — Земной отдел не станет участвовать в таком союзе. Однако также не вижу необходимости уведомлять Совбез о частных делах Общины и уж точно не возьму на себя эту роль. В то же время должен предупредить, что наблюдение мы вести будем всеми доступными средствами, оставляя за собой право вмешательства по собственному усмотрению.
Брахмир потратил несколько секунд на переваривание услышанного и все-таки кивнул. В конце концов, Потапов не сказал ничего нового, исключив разве что формальную часть заключения союза.
— Это приемлемо.
— Говоря о наблюдении, я имею в виду физическое присутствие моих наблюдателей, — уточнил шеф.
Слуга снова кивнул.
— Воинам не помешает проводник. Нам не часто приходится удаляться от Москвы.
Павел громко и демонстративно хмыкнул. Кто будет проводником-наблюдателем, сомневаться не приходилось.
— Есть возражения? — быстро спросил шеф. — Ты же сам хотел подальше, в Бодайбо.
— Возражения всегда есть, — буркнул Павел. — Я хотел один…
— А вот интересный вопрос, — тихо произнес вдруг Сергеев в пространство. — Какая связь между Патомским кратером и двойником?
Павел с шефом уставились на него. Потом синхронно перевели взгляды на слугу Брахмира. Вот чего не отнять, того не отнять — было у Сергеева это бесценное свойство: вовремя задавать неудобные вопросы.
Слуга Брахмир легко выдержал взгляды.
— Я не знаю, какая между ними связь. И даже не знаю, есть ли она вообще. Сейчас для меня это просто две задачи, которые надо решать одновременно.
— Тогда почему бы не доложить все-таки Совбезу о двойнике? — поинтересовался Сергеев тем же тоном.
— Потому что такая связь возможна. Кстати, если найдете ее первыми — дайте знать. — Брахмир поднялся, меченосец вскочил вслед за ним. — На этом я оставлю вас, господа. Можете начинать… наблюдать за нашей охотой на двойника.
— Вот так вот… — пробормотал Потапов, уставившись в закрывшуюся за ассамблейщиками дверь. — Вот вам и равноправие… Помыкают как хотят…
— Пусть попробуют, — агрессивно отозвался Павел. — Собой, во всяком случае, я помыкать больше не дам. Дайте «паузу», шеф, нам с Федором надо съездить кой-куда.
— Давайте, — рассеянно согласился шеф, не переспрашивая. Он явно уже решал про себя какую-то совсем другую задачу. — И все же поосторожней там. Кто его знает, этого клона твоего…
Павел понимающе кивнул. Дело ведьмы наглядно продемонстрировало: от незнакомой угрозы «пауза» — не панацея. Потапов открыл ящик и выложил на стол серую коробочку.
— Знаешь что, — произнес он, — держи-ка ты ее при себе пока, все равно на тебя настроена. А то я даже в сейф не кладу: если кому понадобится — запирать бесполезно.
— Да кому понадобится? — Сергеев пожал плечами. — Пользоваться все равно никто не сможет.
— А никто и пытаться не будет, — раздраженно пояснил шеф. — Но это еще не значит, что нам позволят.
Павел без слов взял коробочку со стола. Расстегнул ремень на джинсах, пропустил свободный конец через ушки на обратной стороне прибора и снова застегнул.
— Сегодня мы с клоном вряд ли встретимся, — задумчиво изрек Сергеев, наблюдая за этими манипуляциями. — В приют он, конечно, не вернется. Но заглянуть туда все равно надо. Мы машину возьмем, Сергей Анатольич?
— Ну чего спрашивать? — удивился тот. — Ключи у Паши.
— Тогда давай сюда. — Федор повернулся к Павлу и протянул руку. — Все равно дороги не знаешь.
4
При выезде из переулка на Третье транспортное Павлу очень захотелось нажать на кнопку «паузы». Ассамблейщики в условиях кризиса не гнушались пользоваться своими экземплярами для преодоления московских пробок, во всяком случае, пока «паузы» было кому заряжать. Прибор на поясе землянина в зарядке не нуждался, но существовало и другое препятствие для бесконтрольного включения. Субъективное время, проведенное внутри контура, «пауза» вычитала из жизни владельца. На счету у Павла было не так уж много включений, несколько часов в общей сложности. Но по Ассамблее упорно ходили слухи о поседевших раньше времени экспертах, которые, бывало, просиживали под «паузой» сутками ради получения срочных результатов.
— Приехали, — прокомментировал Федор, притормаживая перед пробкой, — часок простоим.
— Тем лучше, — отозвался Павел. — Как раз стемнеет.
Часы на передней панели показывали полпятого, через час по зимнему времени действительно будет уже темно. Надо ж, как день-то пролетел!
— И чего хорошего? — осведомился Федор.
— Это же не просто приют — ночлежка. Постояльцы как раз соберутся, будет с кем поговорить.
— Точно. Не подумал…
Пару минут Федор терпеливо двигал машину за уляпанной снегом кормой троллейбуса. Затем поток опять застопорился. Павел вздохнул и нарочито безразлично проговорил:
— А вообще-то нешуточное дело намечается. Кратер опять же… Помощь нам не помешала бы, как думаешь?
Федор никак не думал. Он нахмурился и засопел, тщетно пытаясь не понимать намеков.
— Одним бы махом, — мечтательно проговорил Павел. — Как того ящера… Да и черт бы с ним, с кратером — пускай себе стоит. Понять бы только, в чем дело.
— Языком не устал молоть? — не выдержал Федор. — Она же ясно сказала: все кончено. Нет больше способностей.
— Да ты сам-то в это веришь? Мне ведь тоже говорила. А после мимоходом накачала и настроила «паузу».
Федор снова посопел. Дернул передачу, продвинулся на десять метров и опять затормозил.
— Я верю, — проговорил он твердо. — И тебе советую. Оставь девчонку в покое, для отдела она совершенно бесполезна. Нелюди и то поняли, только вы с Филиппычем не успокоитесь!
— Ну ладно, ладно. — Павел вздохнул. — Бесполезна так бесполезна. Все равно неизвестно, согласилась бы или нет… Крепко же она тебя зацепила, вижу.
— Да что зацепила, — пробормотал Федор. — Мать ее жалко. Намучаешься с такой дочерью.
— Вот про мать не тебе говорить, — заверил его Павел. — Для мамы у нас Филиппыч есть. Тоже мне два ловеласа-конспиратора! Через день один к матери, другой к дочери!
— А ты со свечкой стоял, что ли? — моментально озлобился Федор. — Моралист нашелся, б… Или я тебе дорожку перешел?
— Я эту девочку в деле видел! — отрезал Павел. — И не настолько сдурел, чтобы дорожки протаптывать! Угомонись на эту тему. А заодно приготовься, что в покое ее долго не оставят после всего былого…
Федор помолчал, снова протиснувшись на несколько метров вперед. Потом проговорил:
— Ассамблейщики под ее окнами постоянно пасутся. Не войдешь, не выйдешь, блин.
— Вот этим-то как раз скоро надоест. Ну, еще недельку подежурят, потом бросят. Людей у них не так уж много для постоянной наружки.
— Ну? — уточнил Федор. — Тогда почему надолго?
— Потому что ты останешься. Не знаю, насколько там у вас все серьезно, но месяца два-три ты за ней присмотришь. Потом можно будет и ослаблять потихоньку.
— Так… — произнес Сергеев. Помолчал и смачно повторил: — Та-ак!.. Это ты сам придумал или Потапов приказал?
— Да никто ничего не придумывал! — Павел фыркнул. — Шеф хотел сначала поговорить, да не стал. Потому что ты и сам не дурак. Будете с ней вместе — обязательно присмотришься. А куролесить начнет — сам же и остановишь. Не справишься — Потапова позовешь, только бы глупостей не успела наделать.
Сергеев снова умолк. Надолго — на целых три коротких рывка по пробке. Потом произнес:
— Не позову. Незачем. Нет у нее больше способностей.
— Жаль, — просто сказал Павел. — Все было бы проще. Но… на нет и суда нет. Забыли.
Федор не ответил. Поверил, нет? Неважно. В любом случае теперь он действительно станет приглядывать за Тамарой в четыре глаза. Прав был шеф… И одновременно не прав. Со своими в такие мелкие интрижки можно не играть — поговорил бы с Сергеевым прямо.
И все-таки жалко, если студентка окончательно утратила дар менталов. Как скажет Филиппыч: какие кадры пропадают!
Федор шумно вздохнул, то ли переживая за Тому, то ли справедливо обижаясь на шефа. Сказал:
— Если чужой действительно твой двойник — в приюте тебя узнают. Может, я один схожу поговорю?
— Чего? — Павел попробовал быстро перестроиться и проследить ход мыслей опера. А ведь правда: в ночлежке его должны были узнать. — Не надо. Лучше как раз вместе… Кстати, что за клиента вы там брали?
— Да как обычно — дурь в розницу… Мелочь уличная. Детей своих, сволочь, приспособил дозы разносить. Там же ночлежка семейная, типа с условиями.
— Не знал, что такие есть в Москве, — удивился Павел.
— Есть. Официально называется «приют ночного пребывания для иностранцев с детьми». Что за иностранцы — понятно? Особо ушлые там не первый год пребывают.
Павел кивнул. Уточнил:
— Брали недавно?
— Да с месяц назад. Я тогда еще про нелюдей ни ухом ни рылом…
— Тогда тебя тоже могут узнать. И про стрельбу сегодняшнюю все местные, конечно, в курсе. Придется на этом фоне что-нибудь изобразить. Иначе уйдут в отказ, тряси их потом…
— Придется — изобразим, — согласился Федор. — А нет — пусть на себя пеняют. Церемониться там не с кем.
Он в очередной раз дернул рычаг передач. Машины впереди и вокруг уже двигались, не быстро, но вполне равномерно. Бывают же вот такие пробки, которые встают без всякой внешней причины, а через некоторое время таинственным образом начинают ехать. Сначала медленно, потом быстрее, быстрее… И вот уже поток идет с нормальной городской скоростью, и водители пожимают плечами, не понимая, с какой стати последние полчаса глухо стояли в заторе.
Полтора десятка минут спустя Федор показал правый поворот и свернул на ближайшую развязку. Новый, отделанный согласно всем современным дорожно-строительным канонам кольцевой спуск с эстакады вел в короткий и заброшенный на первый взгляд проезд. Контраст был разительным, как будто крайний столбик ограждения отделял Москву от ее самой глухой окраины. Довольно свежий гладкий асфальт кончился мгновенно. Офисный «Форд» сразу нашел одним колесом рытвину, другим кочку…
— Угробишь машину — шеф распнет, — уведомил Павел, восстанавливая свое первоначальное положение на сиденье, но Сергеев и так уже сбросил скорость.
— Вон туда смотри, — показал он через лобовое стекло. — Оно — учреждение…
Павел всмотрелся. Дом как дом: серая, в меру унылая трехэтажка у дороги, без особых внешних признаков неблагополучия. Расположение, правда, не очень… Плохое, прямо сказать, расположение. Почти промзона, с одной стороны непрерывно шумит Третье кольцо, с другой — железная дорога. Далее по проезду начинаются какие-то совершенно нежилые не то склады, не то ангары за изломанным бетонным забором… Впрочем, все окна приюта светились, обитатели знали наверняка, что «честно» бомжевать гораздо хуже.
Федор затормозил у подъезда. Две подозрительные личности, приближающиеся от другого конца дома, тоже затормозили, присматриваясь, и похоже, готовые в любой момент дать деру в обратном направлении.
— Ну и?.. — выдавил Павел. — Что будем изображать?
Вместо ответа Сергеев откинул «бардачок» и достал наручники.
— Без особого творчества… Руки давай.
Павел пожал плечами. Замысел был прозрачен: утреннего клиента по перестрелке взяли и привели не то на очную ставку, не то на иные оперативные мероприятия. Не слишком представительно — для чистоты надо бы еще пару человек оперов и хотя бы одного криминалиста. Но для прижившихся в приюте могло и сойти…
— Сильно не затягивай, — хмуро произнес он, протягивая запястья.
— Ученого учишь? — Федор усмехнулся. — Выметайся из машины.
Вход в приют оказался свободный. Если какие-то социальные работники здесь и были — уборщики, санитары, раздатчики бесплатного супа, — то уж точно не было нормальной охраны. Что, в общем, понятно, если уж чего и стоило охранять, так это Москву от «иностранцев», а не наоборот. Минуя условный пост вахтера, Федор деловито осведомился у дедульки в куртке не по росту с засаленной неопределенной эмблемой на рукаве:
— Этот где жил?
— А-а… — Дедулька явно не ждал уже сегодня никакого начальства. Чайник он спрятать успел, но на четверть полный граненый стакан остался стоять перед ним на столике. Рядышком с нехитрой закуской: черной полбуханкой, луковицей и почему-то сушеной воблой.
— Этот, говорю. — Федор дернул за рукав Павла, который заранее нацепил тоскливо-отрешенную мину.
— Так это… — спохватился старичок. — Двадцать третья комната… Второй этаж и направо…
— Вперед, — скомандовал Федор снисходительным и в то же время брезгливым тоном.
Профессионал! Павел скривился и шагнул в сторону лестницы, в некотором удивлении озираясь по сторонам.
Простой — краска и побелка, — но довольно свежий ремонт, местами чистая ковровая дорожка, в меру чахлые растительные останки в горшках по окнам… Плотно закрытые фанерные двери с номерами — из-за некоторых действительно слышались детские крики и смех… И еще запах свежепомытытого дешевой хлоркой пола да того самого бесплатного, судя по аромату, супа. Все очень дешево, но чисто, без всяких следов притона. Жесткая забота администрации? Или прижившиеся сами понимали, что срок их пребывания в заведении обратно пропорционален количеству пьяных дебошей и таких вот милицейских приводов?
Крайняя дверь у лестницы вдруг распахнулась, и Павла едва не сбил с ног малолетний иностранный бомж. С громким абордажным криком пацан лет десяти обогнул короткий конвой и, топоча, устремился вдаль по коридору. За ним с таким же шумом и из той же комнаты вырвались еще двое, кажется, помладше. Один и впрямь потрясал абордажной саблей, и Павлу потребовалось целое мгновение, чтобы сообразить: клинок пластмассовый. Второму хватило грубо оструганной доски от ящика.
— Во дают! — удивленно высказался Федор. — Целыми днями в поездах да переходах милостыню клянчат, и все равно силы остаются.
— Дети… — неопределенно пожал плечами Павел, сам не понимая толком, что хотел этим сказать: то ли что сил у детей хватает на все, если есть хотя бы и бесплатный, но суп, то ли объяснить их способность, словно бы и не замечая, переносить вполне взрослые невзгоды.
В этот миг из двери высунулась женщина одной с детьми национальности, коротко и понимающе глянула на Павла, на его руки в браслетах и заголосила вслед пиратам что-то призывное и непонятное. Федор сосредоточился и толкнул «подследственного» в спину.
Второй этаж оказался точной копией первого и отдельного описания не заслуживал. Нужная комната в полном соответствии с предсказанием старичка-вахтера нашлась справа от лестницы. Сергеев по-хозяйски, не стучась, толкнул дверь. И так же по-хозяйски со словами «Давай, давай, не задерживай…» сначала втолкнул внутрь за локоть Павла, затем вошел сам.
Первое, что бросалось в глаза, — теснота. Нет, само помещение было вполне просторным — комната метров тридцать, пара окон и даже балконная дверь, намертво, правда, забитая гвоздями. Большая светлая комната… Если бы здесь не жили четыре семьи и с потолка не свисала бы единственная шестидесятиваттка на витом шнуре: несколько натянутых без всякой системы бельевых веревок с какими-то пеленками и подгузниками создавали слишком много темных углов.
Четыре женщины ахнули в унисон. Семеро или чуть больше детей замерли, сверкая в сторону гостей взглядами различной степени любопытства и настороженности. Двое совсем грудничков поменялись ролями — один заголосил во все горло, другой, наоборот, замолчал. Мужчин в комнате не оказалось, но все равно не вполне было ясно, как эта орава умещалась на четырех штатных кроватях, расставленных вдоль стен. Впрочем, несколько скатанных матрасов проясняли ситуацию — спальные комплекты, видимо, использовались здесь с максимальной эффективностью: кровати одним, матрасы другим. А если их рядом положить, то детей туда вообще человек десять влезет…
Павел невольно вздохнул, отчетливо понимая, что этим еще повезло. Лучше вдесятером на четырех матрасах, чем в пальто не по росту в канализационном коллекторе…
Одна из женщин вдруг бросила на кровать какое-то тряпье, на которое до того нашивала очередную заплату, порывисто встала и приблизилась.
— Так, — уверенно провозгласил Федор. — Гражданочка, вернитесь-ка пока на место…
— У себя в кабинете гражданкать будешь! — резко оборвала его женщина. К удивлению Павла, вполне славянской наружности. Ну да, с ярким ближнезарубежным акцентом, но отнюдь не беженка, каких он столько насмотрелся во время чеченских командировок, что это слово стало прочно ассоциироваться с определенной национальностью. Впрочем, бежали-то из тех мест как раз отнюдь не только чеченцы…
— Ну й що це за маскарад? — агрессивно осведомилась гражданка, пальцем подцепив Павла за наручники. — Я що, по-вашим, не бачу зовсим? Свого мужика вид виряженого не видризняю? Це кого ж ти мени привив, капитан?
— Что значит выряженного?! — попробовал возмутиться Сергеев, но номер не прошел.
— А те значить, що не Паша це!
Федор кашлянул и поперхнулся очередным вопросом или окриком.
— Ну тобто, може, звичайно й Паша, хто же його знаэ… — уточнила гражданочка и уверенно заключила: — А тильки не мий Паша!
Павел усмехнулся и повернулся к напарнику:
— Кажись, не прокатило. Снимай погремушки.
Федор полез за ключами.
— Ну, раз такая глазастая, — процедил он, — садись обратно на койку. Поговорим по душам. Остальных попрошу освободить помещение.
Он слазил за пазуху и махнул в воздухе красной корочкой удостоверения, как будто у кого-то еще оставались сомнения в его месте работы. Однако эффект оказался для опера неожиданным. Славянская гражданка была в комнате только одна, остальные принадлежали к тем самым классическим в понимании Павла беженкам, которые давно потеряли доверие к людям в форме и со всяческими удостоверениями. А вот напористости и громкоголосости каждой из них было не занимать.
В комнате немедленно начался бедлам. На смешанном кавказско-русском диалекте три женщины вывалили на Сергеева, а заодно и на его конвоируемого, воз и маленькую тележку причин, по которым они не могут, а главное, даже и не собираются освобождать помещение. Матерям тут же стали вторить выученные нехитрым приемам бытового экстремизма дети, отчего уловить конкретику и конструктивизм в многочисленных посылах и пожеланиях теперь было окончательно невозможно. Зато стало совершенно очевидным, что в их проблемах с жильем и регистрацией, в голодном детстве детей и беспробудном пьянстве безработных мужей, в последних терактах Аль-Каиды и во взяточничестве московских ментов, в русском шовинизме и в воровстве на кухне из общего котла, а также почему-то в развале Советского Союза виноват лично он — простой московский опер.
Сергеев с каменным лицом слушал этот базарный гвалт целых полторы минуты. Потом, убедившись, что самостоятельно эта местная «горячая точка» не остынет, поднял руку и гаркнул:
— А ну тихо, бабы! Распоряжение администрации! У всех, кого обнаружу в комнате, имею право проверять срок регистрации!
Первыми смолкли женщины. Секунду спустя дети. Кто-то из младших продолжил по инерции канючить, но тут же получил от брата подзатыльник. Затем образовалось сложное множественное движение, прерванное лишь на миг возгласом славянки: «Фарида, моих захвати!..» И вот в комнате уже осталось трое.
— Так, — снисходительно заключил Федор и повернулся к гражданке. — Имя, фамилия?
— Пыкина Таисия Антипиевна.
— Откуда знаешь, что я капитан?
— Так ще ж з тих самих пор, як ви Ермалая заарештували…
— Было дело, — согласился Сергеев. — Ты вот что, Таисия, говори по-нормальному. Умеешь ведь.
— Умею. — Женщина вздохнула. Отошла к своей койке, уселась. — Ну, спрашивай быстрее, раз уж пришел. А то мне ведь еще детей кормить.
Павла она игнорировала, видимо, сочтя инструментом неудачной инсценировки.
— Успеешь, — буркнул Федор, присаживаясь напротив. — Этого откуда знаешь?
Он кивнул в сторону Павла, но славянка даже головы не повернула.
— Этого я совсем не знаю. И откуда он взялся у тебя, не знаю. И куда Паша мой делся, не знаю! И кто был здесь утром до тебя!.. Мне самой, когда соседи сказали, впору в милицию было бежать!..
— Так чего ж не побежала? — решительно пресек Федор начинающуюся показательную истерику.
— А кто бы меня там послушал? Кто бомжа пропавшего искать станет? Ты, что ли?
— Вот я-то как раз ищу, — удивил ее Сергеев. — И он тоже ищет. — Федор снова кивнул на Павла и вдруг добавил: — Брат как-никак. Родная душа.
Женщина наконец всмотрелась в гостя повнимательнее, но вопрос все равно вышел брезгливо-недоверчивым:
— Близнец, что ли?
— А разве не похож? — произнес Павел свои первые в этом доме слова.
— Как две капли, — призналась Таисия. — Да только на свете еще и не то бывает. Чем докажешь?
Павел с Федором переглянулись. Этого вопроса следовало ждать, но придумать ответ Сергеев, похоже, не успел.
— Расскажи-ка лучше ты нам кое-что, — произнес он строго. — Сама родом откуда будешь?
— А какая разница, — немедленно насторожилась гражданка, приготовившись наглухо запереться. — Ну, допустим, из Иркутска я.
— Все правильно, — выговорил Павел, поворачиваясь к Сергееву. — Там я его и потерял. — И снова гражданке: — Вы ведь в Иркутске встретились?
— Да. — Доверия в ее голосе мгновенно прибавилось. — А вас как зовут?
— Кеша я, — брякнул Павел первое, что пришло в голову. — Иннокентий… Когда вы познакомились, он уже выписался из больницы?
— Из какой больницы?
— Да ясно из какой, из клинической.
— А вы откуда знаете, если потеряли?
— Да оттуда, что я там его как раз не застал. Только врачи говорили, что до выписки там было как до Пекина…
Таисия вдруг всхлипнула и потупилась.
— Не выписывался Паша никуда. Я ему одежду принесла, вот он и ушел. Сестрой я там работала…
— Когда это было? — встрял Федор.
— Да вот летом, в июле.
— Сходится… — пробормотал опер. Он имел в виду дату гибели экспедиции, но женщина поняла это по-своему.
— Так вы правда брат? И правда его потеряли тогда?
— Правда. — Павел вздохнул как можно более натурально. — Не в себе он из дома ушел. Ну, вы уже знаете, наверно, бывают у него такие приступы…
Расчет был прост: чужак в этом мире обязательно проявит свои странности. Пусть в мелочах, пусть ненадолго… Однако коренному обитателю Ствола они сразу резанут глаз.
— Ну да, ну бывают… — произнесла Таисия, — так что ж теперь, человека на произвол бросать?..
Тон у нее теперь был плаксиво-оправдывающийся, явно говоривший: любовь зла…
— Так, землячка, — распорядился Сергеев. — Давай-ка теперь по порядку все. Где встретились, как, когда? И что потом делали? Особенно он.
— Ну, я же говорю, в больницу к нам поступил. Без памяти, без документов, без родных… Жалкий такой, слабый… Ну, я за ним ходить стала… Потом он говорить понемногу начал, имя вспомнил, а фамилию как отрезало. Сначала вроде все понять пытался, в какой, мол, стране. Про порядки, про законы… Международным положением интересовался, между прочим! Про Ассамблею какую-то… Это я как щас запомнила: еле встает человек, фамилии не помнит, в каком городе не знает, а все туда же — о политике… А потом… потом, в общем… — Она махнула рукой и вновь всхлипнула, закрыв лицо.
— Потом все ясно, — снисходительно помог Федор. — Ночная смена, красавец выздоравливающий… В Москву поехать он уговорил?
— Он. Паша… Сказал, что здесь все окончательно вспомнит и что друзья тут есть, помогут, мол…
— А ты что ж, не соображала, кому веришь? Ладно, сама, так ведь детей с собой притащила!
— А с кем я их там оставлю! На прежнего мужа, пьянь подзаборную?
— Вот дура-баба, — совершенно искренне возмутился Федор. — Работу, квартиру тоже там бросила?
— Продала… — Таисия продолжала всхлипывать.
— Во как, — удивился Федор, — Так что же здесь по приютам обиваетесь?
— А все деньги украли. Прямо на вокзале. Паша в туалет пошел, вернулся — ни денег, ни памяти. Нашелся же гад — насмеялся над больным человеком…
Павел с Федором снова переглянулись. Кажется, чужак неплохо освоился с местной системой ценностей, если нашел применение такой немалой сумме.
— Ясно все с твоим Пашей, — пробормотал Федор. — Чем он здесь занимался? Почему на работу не устроился?
— Так ведь без документов же, — удивилась женщина. — Там восстановить не успели, в поезде проводнику немножко дали, так и доехали…
Читать бесплатно другие книги:
