Ангел вожделения Радви Елена

ДЯДЮШКА РОДЖЕР

Появлению в Спрингфильде Роджера предшествовал поток писем, который обрушил он на свою мать – Мэри. Письма сына она читала с волнением, а порой и со слезами, наедине, скрываясь от посторонних глаз. Не дай бог, кто-нибудь догадается о ее горе, кольнет ее поверженное честолюбие. Неудачи принижают достоинство, считала спесивая старуха.

До этого Бекки редко встречалась со своим дядей. В последний раз Роджер приезжал на похороны погибших в автокатастрофе родителей Бекки. Тогда его сопровождала Сарра, жена, беленькая, худенькая, с ласковыми глазами.

Испуганная, горюя о смерти папы и мамы, Бекки почти не покидала своей комнаты. Многие родственники, что приехали на похороны, ее так и не увидели. Правда, дядю Роджера и его жену Бекки, хоть и смутно, но помнила.

Как-то, после очередного письма, Мэри со вздохом заметила:

– Роджер едет к нам. – И, помолчав, прибавила: – Поживет пока с нами.

– С женой? – поинтересовалась Бекки.

– Он бросил ее! – Мэри расплакалась.

Бекки прильнула к бабке:

– Бабуля, перестань. Как это «бросил»? Скажи, ну пожалуйста. Он что, развелся с ней?

Мэри что-то несвязно лепетала об адвокате, к которому обратился Роджер, о разделе имущества. Бекки в этом мало смыслила.

– Что я скажу? Что я всем скажу? – причитала Мэри, добавляя в сердцах: – Уж лучше бы он умер.

Раньше ее тщеславие тешил хотя бы ореол мученицы. А сейчас? Развод сына! Кошмар! Такого позора бедной Мэри не выдержать. «Ах ты, лицемерка, – по-взрослому думала Бекки. – Развод сына ее смущает. А сама собирает эти фотографии», – однако странности поведения взрослых ее не очень занимали.

– Бабуля, а ты ничего никому не рассказывай. Просто Роджер соскучился по мамочке и приехал навестить старушку!

– Кто в это поверит? – вздохнула Мэри. – Он же едет один. А где Сарра?

– Пусть сам Роджер и выкручивается. Он ведь умный.

– Умный?! – Мэри разозлилась. – Умные не разводятся! – решительно заявила она.

Тем самым лицемерка-бабушка и ответила на недоуменный вопрос своей внучки. Но Бекки еще не понимала житейской уловки такого заявления. Она была уверена, что дядя Роджер найдет выход, не подведет свою старую мать – бабушку Мэри, для которой общественное мнение было превыше всего…

Он появился рано утром в воскресенье и переполошил дом настойчивым звонком.

Бекки, зевая, в пижаме вышла из своей комнаты и, стоя на площадке второго этажа, наблюдала, как Мэри отворяла дверь, как появился дядя Роджер, как он поставил чемодан и, смеясь, обнял мать. Потом поднял глаза и, увидев длинноногую Бекки в голубой пижаме с разметанными со сна черными волосами, открыл рот от удивления.

– Так это же Бекки! – восхищенно воскликнул Роджер. – Какая ты стала большая, Бекки, какая красивая!

– Правда, красотка? – Мэри не удержалась от хвастовства.

– Хороша, ничего не скажешь, – протянул Роджер. – Ну иди ко мне, моя племянница!

Бекки стало весело. Она почувствовала себя совсем маленькой. Смеясь, она съехала по перилам прямо в объятия Роджера, и он, хохоча, закружил ее по комнате.

С дядей было легко и интересно. Казалось, Роджер всерьез решил заняться воспитанием племянницы. Они гоняли на велосипедах к озеру, удили рыбу, бродили по зоопарку, ездили верхом… Бекки понемногу стала забывать Стива. Его образ – застенчивый, угловатый – затирался в памяти Бекки – намотавшись за день, Бекки сваливалась в постель и засыпала, едва донеся голову до подушки.

Общение с Роджером носило шутливый характер. Дядюшка забавно рассказывал о жизни большого города, вспоминал смешные истории, что приключались с ним и его друзьями. Бекки, стараясь не уступать дядюшке, припоминала забавные эпизоды своей школьной жизни. Они говорили обо всем, кроме, пожалуй, семейной жизни дядюшки. Бекки понимала, что Роджер не хочет омрачать печальными воспоминаниями счастливые дни. И, по-своему, это ценила.

Осень подкралась незаметно, с редким для их южного городка ненастьем.

Начались занятия в школе, а после школы приготовление уроков. Кончилась беззаботная жизнь.

Роджер притих. Он часами задумчиво сидел у камина, нехотя разговаривал. Бекки встречалась с ним только за столом или у телевизора.

Однажды вечером, Бекки уже собиралась было подняться к себе, как почувствовала странное ощущение. Ее затылок, казалось, тяжелеет, клонит голову.

Бекки резко обернулась и увидела глаза дядюшки Роджера, взгляд которых был направлен в ее сторону. Большие, манящие глаза точно заполняли всю комнату. Но это были глаза совершенно незнакомого чужого мужчины. Бекки не могла обмануться, она хорошо изучила смысл такого взгляда, хотя и поотвыкла от него.

В тот вечер Бекки долго ворочалась в своей постели, не могла уснуть. И, вконец измученная пустой борьбой, включила ночник, достала из-под ковра полузабытые фотографии. Долго их рассматривала. Как бы впервые, как бы впервые… В полуночных тенях, казалось, фотографии оживают, двигаются, даже переговариваются. Один голос она могла узнать, он принадлежал ей, Бекки, а второй… ей так захотелось, чтобы это был Стив, ее милый, любезный сердцу Стив. Ну, если не Стив, то пусть будет Боб, пахнувший потом и страстью… Но нет, в ее сознании, о ужас, проявлялся дядюшка Роджер. Господи, неужели она такая испорченная? Бекки отложила фотографии. Ее руки поглаживали набухшие соски горячей груди, дразня и увлекая в другой мир. Потом сползли с груди, протянулись вдоль живота, все ниже и ниже… Она боялась стонать, комната Роджера была рядом с ее спальней. «О, боже ты мой, – лишь шептала она, едва шевеля губами. – О, боже ты мой…»

Бекки сделалось страшно от нового своего наваждения. Она гнала его от себя. А после очередного приступа давала себе клятву, что это в последний раз. Но наступала ночь, и образ дядюшки Роджера вновь будоражил ее сознание. Она больше не сопротивлялась. Теперь образ дядюшки Роджера являлся к ней не только ночью – на скучных уроках ей начинало казаться, что его ладонь забирается к ней в трусики, от чего становилось нестерпимо, хотелось стонать. И вновь вожделение словно вырвалось из плена: ее взгляд туманился, грудь высоко поднималась, походка, тембр голоса, волосы…

Бекки ждала мужчину!

Превращение Бекки не прошло незамеченным и для Роджера.

К своему смятению он вдруг осознал, что тот невольный взгляд, которым он бездумно разглядывал племянницу, вдруг как-то материализовался. Он видит не девчонку-подростка, а зрелую и даже опытную женщину. Наваждение и только… Роджер старался избавиться от этих мыслей. Но чем больше старался, тем покорней подчинялся им…

Вообще-то Роджер был весьма неравнодушен к женскому полу, что и стало причиной его семейного краха. Похоть изнуряла его, он никогда не пытался с ней справиться, заводя все новые и новые связи. Хрупкая, религиозная Сарра, казалось, этого не замечала. Она получила пуританское воспитание, муж для нее был существом высшим, почти божеством. Сарра обожала Роджера и верила во все бредни, которыми тот оправдывал себя. И все сходило с рук… Роджер заводил шашни и с подругами Сарры, никак не мучаясь угрызениями совести. Наоборот, он находил в этом особую прелесть. Наивная Сарра и мысли не могла допустить, что ее лучшие подруги за ее спиной охотно принимают участие в эротических забавах мужа. Сама же Сарра относилась к слабостям Роджера весьма сдержанно, что того явно устраивало. Роджер и не стремился раззадорить жену. Зачем? Сарра для Роджера была просто находка…

Сексуальные влечения все больше и больше пленили Роджера. И ему стоило больших усилий удержаться от забав с какой-нибудь из подруг прямо в присутствии жены. Но Роджер понимал: если жена догадается о его проделках, наступит конец его беззаботной жизни. И он, в присутствии Сарры, смирял свой нрав, надеясь потом отыграться…

Однако расплата все-таки наступила и тем ужасней, что Роджер был к ней совершенно не подготовлен.

Сарра страдала низким давлением. При резком изменении погоды Сарра мучилась от головной боли, головокружений и тошноты.

В тот вечер, когда ясное небо вдруг заволокли грязные тучи и началась гроза, Сарре сделалось особенно плохо. И надо было так случиться, что у них припозднилась старая подруга Сарры, одна из тайных напарниц Роджера по его эротическим забавам. Все втроем они возлежали на ковре у камина. Ближе к огню разместилась Сарра, а Роджер с ее подругой пристроились позади. Роджер обнял жену и, уткнувшись подбородком в ее плечо, нашептывал слова любви и утешения. Подруга примостилась у ног Роджера и, прикрыв глаза от блаженства, дала волю своим рукам. Она не боялась, что Сарра обнаружит проделку, так как Роджер был начеку: его цепкие объятия не давали жене возможности повернуться… Ласки подруги все сильнее донимали Роджера. Он вдруг оказался в капкане, который сам и поставил. В подобный переплет Роджер еще не попадал – мгновение, и он потеряет самообладание. Роджер пытался коленом отпихнуть подругу, но та вцепилась в него, точно клещ… И тут Сарра пожаловалась, что ей стало хуже.

– Дорогая, сейчас же в кровать! Я дам тебе лекарство и вызову врача, – едва прошептал бедняга Роджер и, собрав последние силы, рванулся от своей искусительницы на волю. Ох, он сейчас вернется, ох он и задаст этой бляди-подруге!

Роджер поднял Сарру на руки, отнес наверх, в спальню, переодел в ночную рубашку и, уложив в постель, дал снотворное. Пообещал позвонить врачу и тихо вышел… Он бы и позвонил, но увидел перед камином ту распластанную сучку. Роджер стремглав сбежал по лестнице. Их страсть была так сильна, что оба потеряли осторожность и неистово завопили… Дверь на втором этаже растворилась, и в проеме появилось лицо Сарры. Она посмотрела вниз. Глаза Сарры застыли, рот судорожно хватал жаркий воздух. Дикий, крик полоснул гостиную. Сарра упала в обморок…

Дальнейшее представилось совершеннейшим кошмаром.

Сарра не подпускала мужа к себе. Она вызвала родителей и все им рассказала. Те увезли дочь, пригрозив Роджеру всеми муками ада. Вскоре оформили развод. Роджер страдал от потери жены. Только теперь он понял, как любил это хрупкое и чистое существо. Все опустело, женщины опротивели. Вот он и решил поселиться у матери, забраться в глушь и забыть все, если возможно…

Бег по утрам, холодный душ два раза в день, гимнастика, умеренная еда, поменьше мяса. Бросить пить и курить. А главное – чтение, со своими похождениями он совершенно забросил книги…

Роджер скрупулезно следовал своим установкам, ни в чем не давая поблажки. И результат сказался.

Он теперь спал почти без сновидений. Казалось, он победил свою страсть…

Только вот… Бекки! При виде племянницы Роджера неизменно занимала одна мысль: а так ли уж она невинна? Присмотрись! Ее походка, виляние попкой, а эта грудь, маленькая, но вполне оформившаяся. И взгляд из-под приспущенных ресниц.

Тягучим днем, когда Роджер сидел у камина, задумчиво глядя на огонь, он услышал, как Бекки вышла из своей комнаты и начала спускаться по лестнице. Роджер повернул голову и встретился с ней взглядом. Он оторопел – так опалили его глаза Бекки. Племянница молча приблизилась к нему и села рядом. Некоторое время они разглядывали огонь на поленьях, не говоря ни слова…

– Ты любишь женщин? – прервала молчание Бекки слабым голосом.

Роджер поглядел на нее в недоумении.

Бекки не шевелилась, глядя на огонь. Ее лицо медленно повернулось к нему, взгляд погрузился в его удивленные глаза, и Бекки улыбнулась, чуть опустив кончики губ. Роджер покрылся испариной…

– Ты любишь трахать женщин? – Бекки продолжала улыбаться кривой дьявольской улыбкой. – Что ты молчишь? Или никогда этим не занимался? – Ее ладонь уверенно поползла по его колену. – Чего ты боишься, дурачок? Ох, как он у тебя просится на свободу! Не бойся, бабушка в церкви, это надолго. – Бекки расстегнула ширинку и высвободила горячую, пульсирующую плоть… «Мамочка! Замоли наш грех!», – мелькнуло в голове Роджера.

Роджера недолго томили угрызения совести. Ощущения, в которые его погружала Бекки, не шли ни в какое сравнение с его прежними телесными радостями: так желанна стала эта страстная девчонка. Из-за долгого воздержания наслаждения сокрушили Роджера. Еще больше распалялась страсть от того, что источником его вожделений служила девочка, такого в его многоопытной жизни еще не было. А то, что родная племянница… В конце концов, не он же первым домогался. «Лучше я, чем какой-нибудь прощелыга. Спокойней! – убеждал себя Роджер. – А то еще подхватит какую-нибудь заразу. Или растрезвонит на весь городок. А со мной все будет спокойно. Главное – не терять голову, как тогда, с той идиоткой, что сломала его семейную жизнь…» Особенно он опасался бдительности матери. Не дай бог, старуха догадается, чем занимается дядя с племянницей! Тогда – конец: ее сердце не выдержит такого позора…

Усердствуя ночью с Бекки, Роджер еще находил силы по утрам продолжать свои занятия.

– Ах, Мэри! – умилялась рыжая Сью. – Твой сын просто кость в горле для наших ленивых мужчин. Едва рассветет, а он уже бегает по парку. А какой наездник? Залюбуешься! Но самое главное – он так благотворно влияет на Бекки. А девочке в ее возрасте полезен мужской родительский глаз.

Мэри и сама прекрасно понимала, как необходима сильная мужская рука ее внучке, в ее возрасте, с ее внешностью. Чего только не может случиться с крошкой?! Теперь же, когда рядом с Бекки умный, любящий дядя, Мэри не о чем волноваться. Видимо, молитвы ее дошли до бога. Он помог Мэри, можно спокойно умереть…

Бекки и вправду было хорошо под опекой дядюшки. Такого опытного любовника девочка и представить себе не могла. Это не мужлан Боб, который ни в какое сравнение не шел с нежным и остроумным Роджером. Он такие шуточки отпускал иногда, что Бекки падала с кровати от хохота.

Но главное – Роджер сам заботился о тщательной конспирации, Бекки только подчинялась. Иногда, правда, в ней просыпалась шаловливость подростка, и Бекки покидала осмотрительность. Роджер без труда справлялся со своей разыгравшейся воспитанницей. Но не всегда…

Как-то на чаепитии, устроенном в честь какого-то религиозного праздника, за столом на ярко освещенной веранде Бекки расположилась напротив Роджера. Приятельницы Мэри, божьи одуванчики, чинно разговаривали о великой святости праздника, втайне надеясь вымолить у бога особую милость своей благочестивостью.

И Бекки сделалось скучно.

Она сбросила туфлю, вытянула ногу и пристроила ее в пах дяди. Роджер напрягся, но не подал вида… Однако не так-то просто поддеть пальцем ноги упрямый замок молнии. Нога Бекки соскальзывала. Того и гляди, эта маленькая бестия перевернет стол в своей необузданной страсти. Но тут и в Роджера вселился бес, не истукан же он, в самом деле. Новизна ситуации воспалила дядюшкину голову. Опустив руку под скатерть, он, по-родственному, помог своей нетерпеливой племяннице. Дверь, как говорится, распахнулась. Роджер сидел с каменным лицом. Бекки запустила голую ступню в его штаны. Роджер не шевелился. Он боялся дышать, чтобы не выдать себя. Старушки гомонили наперебой, славя божий праздник, а Роджер сидел напряженно, словно на унитазе при глухом запоре… «Ах ты, стерва, – думал Роджер, – что руки, что ноги, все нипочем. К тому же, в такой вечер! Представляю, что с этой грешницей будет, когда вырастет!» Но сбросить ногу Бекки у него не хватало сил, и Бекки добилась своего! Роджер достал платок, утер им лоб, стараясь спрятать под платком невольную гримасу, что искажала его лицо. «Господи, наконец-то! – Роджер впервые в жизни обрадовался приходу облегчения. – Теперь надо попытаться привести себя в порядок». Только бы не привлечь внимание гостей…

Роджер пытался незаметно застегнуться. С большим трудом ему все-таки это удалось.

– Извините, – сказал он, чуть передохнув. – Сейчас по телевизору бейсбол, извините…

– Конечно, конечно! – заквакали старушенции. – Вы такой спортивный…

Роджер встал и сделал шаг назад, отодвигая стул. И тут произошло непонятное: вместе с ним поднялась и скатерть, сбросив на пол содержимое. Все кинулись спасать падающую посуду. Роджер мгновенно сообразил, что край скатерти застрял в молнии его штанов. Он присел на стул и, пока все возились с посудой, вырвал скатерть из брюк.

– Простите, простите, – лепетал он, проклиная про себя эту дрянь-племянницу. – Как это произошло? Ничего не понимаю!

Бекки визжала от восторга.

– И чего смешного, – недоумевали старушки, – ведь мог же Роджер нечаянно задеть скатерть, со всяким может случиться…

И СНОВА МАЙКЛ

Дни тянулись медленно, тягуче, с остановками, точно старая колымага. А ночи проносились торопливо, оставляя Роджеру блаженную усталость и желание выспаться. Он уже забыл, когда по утрам бегал по парку. Неутомимая Бекки засыпала под утро, и Роджер на руках переносил племянницу в ее комнату… Напряженная и двусмысленная ситуация изматывала Роджера. Сколько раз за день он клял себя, давал обещания прекратить эту связь, но наступал вечер, старая Мэри запиралась у себя, прислуга, завершив уборку, тоже унималась, и в Роджере пробуждался зуд. Забывались обещания и клятвы, которыми он ублажал себя днем, – ночью он ждал Бекки. И все начиналось сначала, как в кинофильме при повторном сеансе. И в темноте, без света – Бекки боялась, что их может выследить Боб. Вообще-то Боб не проявлял желания встретиться с Бекки. Он боялся разоблачения – вдруг разнюхают, что он лишил невинности несовершеннолетнюю Бекки?! Тогда не миновать беды. И Боб смирился – с Бекки все кончено. Он избегал даже случайных встреч и подумывал, как бы вообще убраться из Спрингфильда подобру-поздорову. Что он и сделал в один прекрасный день…

Впрочем, Бекки сейчас не до размышлений о судьбе Боба! Когда Бекки, забившись в угол огромной кровати, сказала, что она забеременела, Роджера пронзил страх.

Черт возьми, он вновь попал в западню и на сей раз, может быть, более страшную.

Оправившись от первого потрясения, он принялся корить себя за то, что выпустил из виду подобное последствие. А ведь уже далеко не мальчик! Увы, судьба приготовила новое испытание – он не имел с Саррой детей. Что было тому причиной, он не особенно и дознавался – дети могли стать обузой. Страдалица Сарра обращалась к врачам, и те ее уверили, что у нее все в порядке, стало быть все дело в Роджере. Эта версия вполне устраивала Роджера, придавая уверенность любовным похождениям. Хотя нет-нет и заставляла сомневаться в справедливости приговора врачей. Изредка, но случалось, что кто-то из его прелестниц выражал неудовольствие его уверенностью в этом щекотливом вопросе. Тогда Роджер старался обвинить самих своих прелестниц, которые вряд ли проводили любовные утехи с ним одним. И обычно не ошибался. А он чист – порукой тому его многолетняя бездетность!

К этому испытанному оправданию Роджер хотел прибегнуть и сейчас. Он даже повеселел; а так ли он виноват? Ведь Бекки пришла к нему не девушкой. Он не первый, а может быть, и далеко не последний; такая похотливая девчонка вполне могла добавлять со стороны. Но эти мысли не приносили облегчения – надо принимать меры. От него или нет случился с Бекки конфуз – какая, в сущности, разница?! Он тоже забавлялся с малолетней племянницей, и за это его никто по головке не погладит. А когда вместе с пузом Бекки все вылезет наружу, скандал примет такой оборот, что лучше пулю в лоб!

Роджер выходил из своей комнаты мрачным и вялым, что вызывало беспокойство матери. На ее вопросы огрызался непривычной грубостью. Мэри страдала, умоляла его раскрыть причину таких перемен.

«А может, и вправду все рассказать матери? – подумывал Роджер. – Уехать и жениться на Бекки. Да-да! Жениться на Бекки там, где никто не узнает, что Бекки его племянница, католики допускают такие браки. Жениться, жениться! Или наоборот… выдать Бекки замуж!» – эта мысль встряхнула Роджера. Да-да – выдать девчонку замуж, пока беременность ее не бросается в глаза. Но где отыскать охотника?! Сложность задуманного охладила Роджера. Однако он не расстался с этой мыслью, а наоборот, возвращался к ней, обдумывал, как единственно возможный вариант спасения…

– Слушай! – спросил он у Бекки. – А куда подевался твой приятель Стив? Он что, забыл о твоем существовании?

Бекки поджала губы. С тех пор, как судьба связала ее с дядей, она не могла найти в себе силы ответить Стиву хотя бы на одно его письмо. Сколько раз начинала и бросала. Правду писать она не могла, а врать… Бекки видела преданные, честные глаза Стива. Слышала его потерянный голос… Нет, не могла и все!

– Напиши, пригласи приехать, – настаивал Роджер.

– Нет! – выкрикнула Бекки в отчаянии. – Никогда! Хоть утоплюсь.

«Вот бы так!» – мелькнуло в голове Роджера. Он вздохнул. Больше к Стиву не возвращался. Слишком запал в память истеричный крик Бекки – «Нет!»

Задумка Роджера сосватать ее какому-нибудь славному человеку не вызвала в Бекки сопротивления. То ли она прониклась безысходностью, то ли проявляла легкомыслие молодости. Она сейчас уподобилась щепке, которую несла бурная река…

Однако кандидатуры приятелей не занимали Роджера – они за такую услугу пустят по миру даже такое состоятельное семейство, как Гаррисоны. Ушлый был народец, из завсегдатаев игорных дворцов Лас-Вегаса…

Кандидатура Майкла на роль мужа Бекки возникла неожиданно. А возникнув, все больше и больше овладевала Роджером. Глубокая порядочность этого человека сковывала дядюшку. Конечно, Майкл был вариант что надо! Вдовец, богатый, молодой – всего тридцать шесть лет, красив. Но захочет ли он связать свою судьбу с шестнадцатилетней Бекки? Майкл тяжело перенес смерть жены. С тех пор прошло достаточно много времени, но Майкл продолжает жить отшельником, правда, говорят, в последнее время начал путешествовать… Вот бы жениться ему на здоровой девчонке, которая скоро ему родит крепкого малыша. Плохо ли?! Только как подвести его к такой мысли? Майкл непременно придет в ужас: как, жениться на девчонке, еще совсем ребенке? Знал бы он, что это за ребенок! Одной ночи хватит Майклу, чтобы забыть не только покойную жену, но и прочих женщин. Но как подвести этого тюфяка к ночи с Бекки? К этому «ребенку»… Впрочем, ребенок есть, только в пузе у девчонки. При этой мысли Роджеру делалось не по себе: ребенок-то его, Роджера.

Тем не менее, образ Майкла не выходил из головы Роджера, и он понемногу приступил к осуществлению своего плана…

Он написал письмо в Северную Дакоту, приглашая Майкла погостить в Спрингфильде. Не жалея красок, описал местные достопримечательности – природу, воздух, рыбную ловлю, теннисный корт и верховых лошадей. Не дожидаясь ответа, но полагая, что Майкл уже прочел письмо, Роджер сел за телефон. Он волновался, боясь не застать приятеля дома, а заслышав спокойный глуховатый голос, разволновался еще больше. И напрасно… Майкл был тронут вниманием Роджера и, более того, принял приглашение.

Ободренный первым успехом, Роджер принялся обдумывать проблему – как подвести Майкла к мысли жениться на Бекки? Майкл – это не он, Роджер, похотливый козел! Если Бекки удастся влюбить в себя Майкла, тогда бы он рискнул уговорить приятеля жениться на племяннице. А если нет? Тогда… тогда Бекки должна соблазнить Майкла, слава богу, опыта ей не занимать.

Нет, нет – надо Майкла самого подвигнуть к такой идее!

Роджер почувствовал азарт, у старого бейсболиста проснулся спортивный интерес. Но пока рано ломать голову, он не видел приятеля больше года. Может быть, праведник и однолюб изменил своим принципам? Но Майкл не переменился, не стал другим. Роджер это понял, как только высокий, черноволосый Майкл вышел из машины.

Внешность молодого мужчины смутила Бекки. «Ого, какой! – подумала она. – Попробуй такого женить на себе!» Но дядя не видел иного выхода – в их семье аборты считались страшней самоубийства, не говоря уже о том, что весть о беременности Бекки покрыла бы позором семейство Гаррисонов. А, что и говорить!

Тонкий, интеллигентный Майкл представлялся джентльменом в полном смысле слова. Рожденный в семье адвокатов, врачей и сенаторов; его дом в Северной Дакоте слыл одним из самых респектабельных, и быть вхожим туда почиталось за большую честь. С Роджером они подружились еще в университете, правда, особенно близки не были, и приглашение погостить в Спрингфильде было для Майкла довольно неожиданным. И его появление было отмечено общим радушием, включая старую Мэри. А о Бекки и говорить не приходилось, Майкл был мужчина в ее вкусе…

В то же время Майкл оставался замкнут, как может быть замкнут серьезный человек, перенесший невосполнимую утрату. Но вскоре он стал отходить, повеселел, разговорился. Роджер прилагал все усилия, чтобы развлечь его, втягивая в это и Бекки. По утрам они втроем бегали в парке, днем, после прихода Бекки из школы, играли в теннис или ездили верхом, а то и отправлялись на озеро с удочками.

Майкл привыкал к Бекки, но обращался с ней как с подростком, что вызывало у Роджера досаду и нетерпение. «Нельзя торопиться, нельзя торопиться! – уговаривал себя Роджер. – Поспешность все погубит.» Свое нетерпение он усмирял в нескончаемых выговорах племяннице за то, что та не проявляет с Майклом своих обольстительных возможностей. Не будет же Майкл гостить до бесконечности…

«Как бы подтолкнуть его?! – размышлял Роджер. – Он что, не мужчина вовсе? Или горе так сразило его, что он сделался импотентом? Надо вызвать его на откровение запросто, по-мужски».

Как-то глубоким вечером, когда Бекки и Мэри спали, мужчины расположились в креслах у камина, перед низким столиком с закуской и вином. Беседа, как всегда, началась с анализа бейсбольного матча, что они наблюдали по телевизору из Лос-Анджелеса. Роджер тем временем следил, чтобы бокал Майкла не пустел, вино и впрямь было отличное…

Майкл разошелся: рассказывал о своей жизни, о поездках в Европу, которую он любил и знал. Когда приступили к более крепким напиткам, Роджер, играя в захмелевшего, заговорил о женщинах… Нет, Майкл не пуританин. Однако ему не требовалась женщина постоянно, как Роджеру. И с потенцией у него полный порядок, но она не давила на него. Что касается отношений с женщинами, то они носили мимолетный характер, привязанностей Майкл старался избегать – женитьба не входила в его планы…

– Ты что, совсем не хочешь жениться? – отрезвел Роджер.

– Почему «совсем»? Со временем женюсь. Но только не теперь. Женюсь, если пойму, что не смогу без нее жить.

У Роджера совсем упало настроение. Столько времени потратил на этого святого… А куда отступать?! Того и гляди – фигурку Бекки изуродует пузо, тогда конец всему.

Они разошлись в начале третьего ночи.

Роджер поднялся к себе. Наверняка этой ночью Бекки явится к нему – в последнее время визиты племяшки возобновились. К Роджеру вновь вернулось отогнанное испугом сластолюбие. Да и Бекки хотелось забыться. К тому же ей было что обсуждать с дядюшкой.

Бекки уверенно проникла в комнату Роджера.

– Вот еще, – притворно нахмурился Роджер. – Так поздно? Думал, ты спишь.

– Я ждала, когда вы наговоритесь. – Бекки сбросила халатик и юркнула под одеяло. – Ну что? Договорились?

Роджер уныло поведал о разговоре с приятелем. Никаких надежд.

Изложив все, Роджер принялся деловито проводить ладонью по впалому животу Бекки, может быть, она что-нибудь напутала?

– Еще рано, не вынюхивай, – грубо и по-взрослому угадала Бекки его мысли.

И Роджер почувствовал, как дорога ему стала эта девчонка. Он так привык к ее умным глазам, к ее страстному, жадному рту, к ее рукам, сильным, горячим… Может быть и на самом деле – жениться на ней, а? Уехать куда-нибудь, ну во Францию, что ли? Поселиться там, как на острове! Роджер криво усмехнулся: часто он стал подумывать о таком варианте, часто… Жизнь Роджера протекала как бы в двух измерениях, каждое из которых дополняло друг друга. В одном измерении он чувствовал себя самостоятельным, благородным и сильным мужчиной, прощая себе маленькие слабости. В другом – он знал себе цену, цену этих благородных порывов – он себялюбец, трус и ничтожество. Он может раздразнить свое самолюбие, подвести себя к барьеру, но в критический момент, когда потребуется последний шаг, – Роджер неизменно трусил и отступал, сохраняя благородную позу. Он знал за собой эту черту и уже привык к ней, заведомо предвосхищая, чем кончится эта затея… Чего не скажешь о Бекки! То ли в силу возраста и отсутствия жизненного опыта, то ли так сложился характер, но Бекки – смелая, решительная Бекки – была противоположностью дядюшки. И сейчас, в критический момент жизни, ожидая от Роджера поступка, который выведет ее из тупика, Бекки почувствовала, что все – пустое. Роджер не тот человек, Роджер – тряпка и ничтожество! Ей самой надо защищать себя, добрую репутацию своего рода…

– Так ты не можешь ничего придумать?! – Бекки с силой хлопнула ладонью по стене.

Роджер скосил глаза. Лицо Бекки было закрыто облаком ее черных волос, а голос звучал словно издалека.

– Что я могу сделать? – пролепетал Роджер виновато. – Напою его, к чертям собачьим. Это я могу…

– Как это? – в голосе Бекки прозвучала заинтересованность.

– Ну, дам ему вина, водки, – мялся Роджер. – Ну и…

– Что, ну? – подталкивала Бекки.

– Сама должна понять, не маленькая. С таким можно делать, что угодно… Легла бы ты к нему под бочок.

Роджер поглядывал на племянницу, точно ждал от нее оплеухи. Бекки молчала, это дядюшку приободрило.

– А с пьяным, сама понимаешь, можно что угодно сотворить, – все пережевывал Роджер. – Молодая кровь играет, а ты уже тут. Куда ему деться? Благородный человек должен бежать в мэрию записываться, куда же еще? Что ты скажешь?

– Так и сделаем, – решительно завершила Бекки. – Завтра же. Когда бабушка уснет… Хорошо бы ей снотворного дать.

Роджер одобрительно толкнул не по-детски округлое, оформившееся плечико племянницы. «Я и Майклу кое-что поднесу, для пользы дела, – подхватил про себя Роджер. – Взыграет, как молодой бычок!»

Майкл приподнял разбухшую голову. Сиреневый свет падал от широкого окна, наполняя комнату прозрачной сутемью… Где это он? В его комнате совершенно другая обстановка.

Майклу почудилось, что здесь он не один – близко от себя он слышал чужое дыхание. Резко обернувшись, он сразу распознал в складках скомканного пледа огромные темные глаза. Майкл напрягся. В следующее мгновение он запрокинул голову назад и застонал – вспомнил… Все, все вспомнил! Стол с обильной закуской и выпивкой. Роджер… Потом к ним присоединилась Бекки, в халатике, босая, с распущенными волосами. Она улыбалась Майклу, слушая его забавные истории. А он видел ее круглые девчоночьи колени, в отвороте халатика маленькую грудь… Вино, которое пил Майкл, казалось попадает не в желудок, а заливает мозг. Какое-то время еще Майкл крепился, находя в себе силы не поддаваться распаляющим тело желаниям. Желания раскачивали его, словно лодку, с каждым новым накатом волны. Майкл и не помнил, когда еще так на него действовал алкоголь… Роджер давно ушел к себе, а они с Бекки еще сидели…

Бекки попросила Майкла проводить ее в комнату – в доме уже темно, а она боится темноты.

Потом она взяла Майкла за руку и повела за собой.

Очутившись в комнате, Бекки поблагодарила Майкла и сказала, что собирается спать.

А вот что было дальше, Майкл не помнил… сознание, словно обрубилось.

Лишь страшная сила вожделения, вопреки угасающему рассудку, распоряжалась поступками Майкла. Он никогда еще не испытывал такого обреченного состояния. Откуда ему было знать, что у прохвоста Роджера в арсенале было не только вино и виски, но и кое-какое запретное средство, от унции которого мужчина мог в огонь шагнуть и не заметить…

– Как это случилось? – глухо произнес Майкл, стыдясь разомкнуть глаза. – Почему я здесь?

– Вы… Я вас просила уйти, – ответила Бекки сломленным голосом.

Она чувствовала сейчас искреннее раскаяние и стыд. «Черт бы тебя взял, Роджер! Черт бы тебя побрал, Роджер. Как я ненавижу тебя! Как я ненавижу себя!» – билось в ее голове…

– Я очень просила вас уйти… – лепетала Бекки. – Но вы меня не слышали… Вы были такой страшный, сильный…

– Почему ты не кричала? Почему не позвала Роджера?

– Я боялась… Что бы они о вас подумали?

– А о себе ты подумала? – голос Майкла дрогнул.

– Нет… Я думала только о вас.

Бекки не обманывала. Когда все это происходило, она думала о нем, о Майкле, о его судьбе, которой, непонятно по какому праву, ей дано было сейчас распорядиться. Как она тогда кляла Роджера и себя, свою роковую страсть…

– Я думала только о вас, – повторила Бекки.

– Вот как? – Майкл втянул в себя стылый предрассветный воздух. – Как же это случилось, как? – горестно добавил он. – Никогда ничего подобного со мной не было… И, потом, ты же еще ребенок…

Я? – в тоне Бекки проскользнул вызов. – Ребенок… – еще мгновение и она все расскажет Майклу, всю правду. Всю, всю! А там, что будет…

– Ребенок, – протянула Бекки, но в следующее мгновение, словно лопнула струна, что со страшной силой натягивалась в ее маленьком теле. Ладони рук повлажнели, обмякли. – А… Джульетта? – спросила она вяло, словно засыпая… – Джульетте было четырнадцать лет.

– Да… Но я не Ромео, – произнес Майкл.

– Кто знает? Может быть, вы и Ромео? Только взрослый.

Казалось, все, что находилось в высветленной комнате, втянуто в прозрачную рассветную глубину.

– Прости меня, девочка, прости, – Майкл качал головой, желая избавиться от наваждения. – Прости меня… Не знаю, как это могло случиться… Прости меня, прости…

ПРОСТИ МЕНЯ, СТИВ

Облака легкой тенью набегали на нежаркое солнце, пропуская сквозь свои проплешины упрямые лимонные лучи. На открытой поляне собрался почти весь Спрингфильд: старшеклассники праздновали окончание школы. Они сидели важные, в ярко-синих мантиях и квадратных шапочках с кисточкой.

После официальной части и вручения дипломов, выпускников окружили родители и родственники…

Принимала поздравления и Бекки.

Бабушка Мэри, в сером шелковом платье и черной шляпке, была необычно молчалива. Роджер и Майкл тоже не выказывали особой радости. Их вымученные поздравления тонули в веселом шуме толпы. Бекки завидовала своим друзьям, исподволь озираясь и вздрагивая при каждом взрыве смеха, ей было жаль себя. Надо было не приходить сюда, или сказаться больной… Особенно ее раздражал Роджер – остряк, не может и пошутить, стоит с таким постным видом, точно на похоронах. Да и бабка хороша! А может убежать? Оставить их, с их кислым видом…

Ярко-синяя мантия выпускницы подчеркивала не свойственную ее лицу бледность, из-за которой особенно ярко чернели глаза, опушенные густыми ресницами.

– Бекки?! Здравствуй, Бекки, – раздался негромкий голос.

Роджер и Майкл оглянулись и пропустили стоящего за их спиной молодого человека.

Лицо Бекки тронула растерянная улыбка.

– Поздравляю тебя, Бекки! – молодой человек протянул руку, и холодная ладонь Бекки ощутила жар. – И вас я поздравляю! – Казалось, молодой человек только сейчас заметил тех, кто окружал Бекки.

– Спасибо, дорогой, – бабушка Мэри была близка к обмороку. – Познакомьтесь, это… Стив.

Майкл и Роджер кивнули и улыбнулись. Они обрадовались молодому человеку, который мог разогнать их скованность.

– Можно, я ненадолго уведу Бекки? – учтиво произнес Стив.

– Конечно! – согласился Роджер и виновато взглянул на Майкла.

Тот равнодушно пожал плечами, мол, он не против, на сколько угодно, и мрачно посмотрел в сторону. Бекки сняла шапочку и мантию, протянула их Майклу. Тот не сразу сообразил – мысли его гуляли далеко. Криво усмехнувшись, он подхватил скомканные вещицы.

Бекки прошла вперед, следом устремился Стив.

Тропинка сбегала с небольшого зеленого холма.

Бекки ускорила шаг. Она почти бежала, увлекаемая инерцией. Стив едва поспевал. Поравнявшись, он схватил Бекки за руку и привлек к себе. Бег зарумянил бледные щеки Бекки, растрепал волосы.

– Не убегай от меня, – взгляд Стива вбирал ее оживленное бегом лицо.

– Ты когда приехал? – потупившись, Бекки разглядывала ствол случайного дерева.

– Только что. Побежал к тебе, но никого не застал, – дурное предчувствие кольнуло сердце Стива, губы онемели. – Я сразу сюда.

– И не подошел ко мне? – тихо обронила Бекки.

– Подошел. Но ты стояла какая-то… потерянная и не видела меня.

Бекки резко отвернулась и зашагала прочь. Стив шел рядом. Некоторое время они молчали…

– Ты уже решила в какой университет поступать? – Стив был недоволен собой. Он так готовился к встрече, строил планы долгожданного свидания и вдруг все испарилось. Что такое? И почему он сейчас такой вялый? И сердце томится в дурном предчувствии. – Я спрашивал о тебе в своем университете…

– Я больше не буду учиться, – перебила Бекки, упрямо глядя под ноги.

– Как так? – Стив резко остановился. – Что стряслось, Бекки?

Бекки подняла глаза. Она смотрела на Стива пристально, не мигая, как в детской игре, и проговорила дерзко:

– Ты бы еще дольше сидел в своем университете, – и добавила, словно выдохнула: – Я замуж выхожу!

Кровь хлынула в голову Стива, он сдавил уши ладонями. Потом медленно отвел руки. Он слышал тонкий шмелиный гул…

– Что ты сказала, Бекки? Прости, я не расслышал.

– Я выхожу замуж, – повторила Бекки с жестокой готовностью.

Стив печально покачал головой.

– Не шути так, прошу тебя. Мы давно не виделись. Я очень скучал.

– Я не шучу. Я выхожу замуж за Майкла.

– За какого Майкла? – Стив привалился к дереву и сунул руки в карманы брюк.

– За того, которого ты видел там, – Бекки повела головой в сторону холма, отделяющего их от школьного праздника.

– За того высокого? Но он же старик! Ты конечно же шутишь, Бекки? – Гримаса-улыбка Стива иглой кольнула сердце Бекки.

– Нет, не шучу. Я выхожу за Майкла. Свадьба назначена на субботу, приходи, – Бекки помолчала и добавила: – Приходи и застрели меня… Любой суд тебя оправдает.

Смуглое лицо Стива заострилось. Казалось, это стоит не он, а другой, совсем другой человек. Беспомощный, маленький, как…

– Ты сейчас похож на воробышка, – вырвалось у Бекки.

– Нет, Бекки, нет! Это шутка. Признайся, что ты пошутила, прошу тебя… Ты и этот старик…

– Почему старик? – дернулась Бекки. – Майклу только тридцать шесть лет.

– Только тридцать шесть. А тебе шестнадцать!