Кровавый завет Макклеллан Брайан

– Вы дали мне приказ вывести всех из леса.

– Мне показалось, ты так и сделал.

– Не совсем, сэр. Я ушел вперед, предоставив им выбираться самим. Я не мог ждать.

– На твоем месте я бы тоже не стал выполнять этот приказ. Я не могу обвинить человека, который действовал так, как подсказывала совесть. Кроме того, ты сделал главное – не вернулся назад. Продолжай.

Тамас проглотил комок в горле. Больше всего на свете он хотел сейчас лечь и уснуть, но сначала необходимо было разобраться с делами. Он продолжал бороться с усталостью, болью и тошнотой.

– О предательстве Ризе стало известно, – сообщил Олем. – Леди Винсеслав желает узнать подробности. Ходят разные слухи.

– Положи им конец, – распорядился Тамас.

– Что? – ошеломленно переспросил Олем.

– Это неправда.

Тамас попытался встать на ноги. Ризе был хорошим человеком. Фельдмаршал не мог позволить, чтобы во всем обвинили его.

Олем опустил руку на плечо Тамаса, мягко останавливая его:

– Я сам видел, как он захватил вас в плен.

– Вы нашли трупы?

Олем медленно покачал головой:

– Только кровь, но никаких трупов.

– Тот шум, который ты слышал, – это дрался не я. Это люди Ризе пытались задержать Никслауса, чтобы бригадир успел предупредить меня об опасности. Ризе сгорел заживо.

– Вы уверены?..

– Ступай в бездну! – прорычал Тамас. – Перестань говорить со мной как с больным. Я еще не сошел с ума.

– Если Ризе хотел предупредить вас, зачем ему понадобились все эти сложности? – продолжал сомневаться Олем. – Он мог просто отправить сообщение или приехать и поговорить с вами.

– Я точно не помню. – Тамас потер виски. – Он чего-то боялся. И был очень зол. Барат как-то принудил его молчать.

– Бригадир Барат? – Олем неуверенно улыбнулся. – Судя по ссадине, вы сильно зашибли голову, сэр.

– Не будь идиотом. – Фельдмаршал снова попытался встать. Нога горела, он весь покрылся потом. Наконец Тамас сдался. – Пошли официальное письмо леди Винсеслав. Сообщи ей, что Ризе не делал того, в чем его обвиняют. – Он помолчал и добавил: – Приведи ко мне бригадиров Барата и Сабастениена.

– Я отправлю посыльного, – кивнул Олем и устремился к двери.

– Нет, – проворчал Тамас. – Приведи их сам. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них сбежал. Возьми с собой солдат. И вообще, если хорошенько подумать, не говори никому о Ризе.

– Но если он невиновен…

Тамас прикрыл глаза. Нужно было накопить сил для того, что предстояло сделать.

– Я займусь этим позже. Можешь идти.

– Сию минуту, сэр.

Как только Олем вышел за дверь, Тамас застонал от боли. Нога онемела всего за несколько минут. Если сидеть неподвижно, она только ныла. Но стоило лишь шевельнуться, как в нее впивались тысячи иголок.

Он провел рукой по взъерошенным волосам и заставил себя рассуждать спокойно.

Почему Ризе инсценировал это похищение, имея целью всего лишь рассказать ему правду о Барате? Тамас жалел, что не обладает такой памятью, как Адамат. Ну конечно – его сын!

– Олем! – позвал фельдмаршал.

Прошло несколько мгновений, но телохранитель не вернулся. Тамас закричал снова.

– Что случилось, сэр? – в дверь заглянул охранник.

– Кема, Олем уже ушел?

– Убежал минуту назад, – кивнул солдат. – Похоже, он собирался к кому-то зайти.

– Дай мне перо и бумагу.

Кема взял со стола перо и несколько листов бумаги. Тамас быстро набросал записку и передал ее солдату:

– Догони Олема. Скажи, пусть он сначала сделает это, а потом все остальное.

– Да, сэр.

Кема вышел, оставив Тамаса в одиночестве, и нога заныла снова. Одна щепотка пороха, и он бы не чувствовал боли… если бы порох подействовал. С золотой звездой в ноге Тамас не мог даже войти в пороховой транс.

– Где Петрик, будь он проклят?

– Уже здесь. – Доктор тихо прикрыл за собой дверь и посмотрел на Тамаса поверх очков. В одной руке он держал саквояж, в другой плащ. – Вы отвлекли меня от довольно удачной карточной партии.

Доктор выглядел раздраженным, впрочем, как обычно. Этот человек растерял всю свою частную практику из-за полного отсутствия врачебного такта. Однако этот недостаток он компенсировал быстротой и умением.

– Приношу свои извинения, – проворчал Тамас. – Если вы желаете вернуться к игре, я могу и потерпеть.

Доктор Петрик остановился, пожал плечами и развернулся к двери.

– Вы совсем не понимаете сарказма, старый сукин сын?

Петрик бросил на Тамаса долгий досадливый взгляд, затем подошел. Доктор переваливался с ноги на ногу так, словно весил двадцать пять стоунов, хотя на самом деле был худым как щепка. Он сел рядом, снял очки и начал разглядывать голову Тамаса через увеличительное стекло.

– Пара легких царапин, – заговорил Петрик после недолгого молчания. – Ничего серьезного. Похоже, у вас было сотрясение. – Он пощелкал пальцами перед носом Тамаса. – Но сейчас вы в полном порядке.

Затем он взял ногу Тамаса – без всякой осторожности – и положил себе на колени. Снял грязные повязки и придирчиво осмотрел шрам.

– Вы уже побывали у врача, – резко проговорил он.

– Да, – признал Тамас. – Это был врач моего похитителя. Он собрал мне ногу по кусочкам.

– А на что она была похожа до этого?

– Не знаю. Я был без сознания.

– К счастью для вас. Похоже, вам раздробило ногу. Кем бы ни был этот врач, он хорошо поработал, – неохотно признал Петрик.

– Я хочу, чтобы вы сломали ее снова.

– Повторите, что вы сказали? – Доктор ошеломленно заморгал.

– Вы должны сломать мне ногу.

Петрик бережно опустил ногу на пол:

– Вы повредили голову сильнее, чем я поначалу подумал.

Прозвучал ли в голосе Петрика оттенок беспокойства? Нет, должно быть, Тамасу просто показалось.

– Перед тем как зашить рану, врач вставил мне в кость золотую пластину. – Тамас замолчал и с усилием сглотнул. Даже рассказ о том, что произошло, вызывал у него тошноту. – И теперь я не могу использовать свои способности.

Доктор Петрик снова надел очки, потом снял, потом еще раз надел. Он подпер подбородок рукой и уставился на ногу Тамаса.

– Вы сошли с ума, – объявил он наконец. – Я не стану это делать. Если вы оставите все как есть, вскоре образуется киста, которая закроет золото от кровеносных сосудов и позволит вам снова пользоваться вашей силой.

– Делайте, как я говорю, – настаивал Тамас. – Это приказ.

– Вы думаете, это поможет? Даже если вы не умрете от болевого шока, то рискуете потерять ногу. Что само по себе убьет вас. Вы сейчас не способны рассуждать здраво.

– Никслаус сказал, что эта пластина имеет форму звезды. Каждый раз, когда я шевелю ногой, она рвет ткани, и кровь снова соприкасается с золотом. Я чувствую ее, когда пытаюсь ступить на ногу.

Петрик все еще колебался.

– Я понимаю ваше беспокойство, – сказал Тамас.

– Беспокойство? – воскликнул Петрик. – Да, я беспокоюсь за свою жизнь. Представляете, что ваши солдаты со мной сделают, если вы умрете во время операции? Я видел Олема, когда шел сюда. Не такой уж я идиот, чтобы не понять. Вы отослали его, чтобы он не смог помешать вам. А Сабон еще не вернулся. Они меня разорвут.

– Кто вас разорвет?

В дверях показался Сабон, в расстегнутом мундире, измазанном грязью и порохом. Можно было решить, что он побывал в угольной шахте. Он оставил мундир на вешалке в углу. Свежий порез тянулся через всю щеку деливца. Кровь уже успела засохнуть. Руки тоже были испачканы.

– Ты поймал его? – спросил Тамас.

Сабон покачал головой:

– Мне очень жаль.

Тамас удержался от упрека:

– Как он смог уйти?

– Заранее подготовленным маршрутом. Через склад с фальшивым полом, а потом по канализации. Наши ребята проверят все входы и выходы, но я очень удивлюсь, если его найдут. Влора все еще идет по следу, но Никслаус мог вынырнуть в любой точке Адопеста. Он словно ожидал, что мы его догоним. – В горле Сабона заклокотало от возмущения. Он отступил на шаг и посмотрел на ногу Тамаса. – Да, выглядит не лучшим образом.

– Ты прав. Так и есть.

– Он потеряет ногу? – спросил Сабон Петрика.

Доктор сделал вид, что не заметил предупреждающего взгляда Тамаса:

– Может потерять, если я сделаю то, что он от меня требует.

– Как это?

Сабон посмотрел на фельдмаршала, требуя объяснений.

– Врач Никслауса собрал мою раздробленную ногу, – тяжело вздохнул Тамас. – Но сначала вставил в кость золотую пластину. В форме звезды, чтобы не дать образоваться кисте.

Сабон широко раскрыл глаза от ужаса.

– Животное! – прорычал он. – Я сам отрублю ему руки, как только мы поймаем его.

Тамас не мог не согласиться с другом.

– Если мы поймаем его, – поправил он Сабона. – Петрик, я хочу, чтобы вы сделали эту операцию.

Доктор вопросительно посмотрел на Сабона.

 Нет, – решительно объявил тот. – Если ты умрешь, все наши парни окажутся в опасности.

Тамас едва заметно усмехнулся. «Парни». Хитрый деливец никогда не признает, что и его это тоже касается.

– Мы только что вернули тебя, – добавил Сабон.

– Я не смогу жить без своих способностей. Петрик, что произойдет, если вы ее не вынете?

– Если вы говорите правду, то она будет причинять вам постоянную боль. – Старый доктор нахмурился. – Вы не сможете спать, истощение помешает вашей ране зажить естественным путем. Пластину нужно вынуть, – заключил он совсем не радостным тоном.

Сабон перевел взгляд с Тамаса на доктора и обратно, затем недовольно фыркнул.

– Удачи, – сказал он и вышел.

– Вы хотели меня видеть?

Адамат переминался с ноги на ногу, косясь на разложенные перед Тамасом инструменты. Хирургия всегда раздражала его. Слишком многое могло пойти не так, как надо, и, казалось, врачи каждый год придумывают новый и болезненный способ убить тебя, прикрываясь медицинской необходимостью. Он и сам понимал, что это нелепая мысль. Факты доказывали прямо противоположное. Древняя практика кровопускания теряла былую популярность, а принципы дезинфекции играли в медицине все более важную роль. Со времен Кресимира смертность значительно снизилась.

Операционную устроили по соседству с кабинетом Тамаса. Фельдмаршал сидел на краю стола, в одном только полотенце, обернутом вокруг бедер. Адамат поразился количеству старых шрамов на груди Тамаса. Несколько следов от уколов шпагой, еще один напоминал ножевое ранение и три бледно-розовых рубца на месте пулевых отверстий. Сквозь седые волосы фельдмаршала проглядывала свежая гематома, а правая нога покраснела и распухла. Рядом стоял врач в белом халате и тщательно осматривал свои инструменты.

Стало быть, Тамас живой, хотя и выглядит изрядно потрепанным. Репортеры светской хроники пошли бы на все, лишь бы узнать, что произошло накануне на улице Пало и где Тамас провел два предыдущих дня. Адамат не решился спрашивать об этом.

Фельдмаршал кивнул:

– Вы нашли предателя?

– Нет, сэр.

– Почему?

– Не хотелось бы оправдываться, но я работаю за двадцать человек.

– Но мы хорошо вам платим, не так ли?

– Не совсем. И деньги не заставят работу двигаться быстрее. Мне приходится опрашивать сотни людей и много разъезжать по городу.

– «Не совсем»?

– Среди подозреваемых сам ревизор, сэр. Я не могу допрашивать его, а после этого напоминать об оплате.

Тамас фыркнул:

– Олем, проследи, чтобы инспектору исправно платили.

Телохранитель, непрерывно ходивший из угла в угол, остановился и энергично кивнул.

– Разумеется, у вас есть подозрения?

– Как всегда, – согласился Адамат. – Но ни одного твердого доказательства.

– Я получил письмо от моего сына Таниэля. – Тамас указал рукой на стол. – Он сейчас в Вершинной крепости, помогает Горному дозору отразить нападение Кеза. Таниэль и Избранный Борбадор утверждают, что могущественная волшебница присоединилась к кезанской армии и стремится провести Королевский совет через крепость в Кресим-Курга, где они попытаются призвать Кресимира.

От удивления у Адамата отвисла челюсть.

– Это какой-то абсурд.

– Скорее всего, так и есть. Находясь в осаде, люди часто теряют чувство реальности. К тому же мой сын не лучшим образом показал себя. – Тамас не стал уточнять, в чем это выразилось. – Но все же я вынужден учитывать все варианты развития событий. Возможно, Кез разработал новое оружие или… – Он поглядел в окно и скорчил недовольную гримасу. – Это ваше расследование о Завете Кресимира… Вы узнали что-нибудь новое? Что-нибудь о том, как можно призвать Кресимира или как он будет мстить за убитого короля?

– Нет. Как я уже говорил вам, расследование не принесло результата. Кто-то вырывал листы из книг и замазывал краской целые абзацы, чтобы скрыть важную информацию. – Поначалу это обеспокоило инспектора, но у него не было времени на долгие размышления. – Все, что я знаю о Завете Кресимира, мне рассказал Избранный Борбадор.

– Это очень неудачно. – Тамас приложил руку ко лбу и слегка покачнулся. Он выглядел неважно. – Не хотелось бы поддаваться панике, но я должен был принять кое-какие меры, на случай если в этом есть доля правды. Призвать бога! Кто сейчас способен поверить в подобную чушь? Я послал в крепость Четвертую бригаду. Этого должно хватить, чтобы не пропустить кезанскую армию через перевал. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Сожалею, что оторвал вас от дела, инспектор. Но позвольте сказать вам еще одно, прежде чем вы уйдете.

– Да, сэр?

– Если я не переживу эту операцию или буду слишком долго восстанавливаться после нее, вам надлежит продолжать расследование.

Холодок пробежал по спине Адамата.

– При всем уважении к вам, сэр, через несколько часов после вашей смерти меня самого нашли бы мертвым в канаве. Думаю, что только страх попасть под подозрение мешает предателю подослать ко мне убийц. Страх перед вами, точнее говоря.

– У вас будет охрана, – настаивал Тамас. – Если я умру, справедливость будет восстановлена не в суде, а силой оружия. Седьмая бригада с радостью поможет вам.

Похоже, фельдмаршал действительно допускал, что может умереть. Страх Адамата усилился. Если Тамас умрет, все рухнет. Особенно при таких обстоятельствах. Армия выступит против остальных членов комитета. Страну охватит хаос. Каждый будет сражаться за себя, и в этой борьбе не окажется победителей. А если Тамас останется жив, Адамату придется и дальше предавать его, раскрывая государственные тайны лорду Ветасу. Что стало с его достоинством? В сотый раз Адамат подумал, что надо во всем признаться Тамасу и попросить помощи. Нет, снова решил он. Безопасность семьи важнее, чем честь и достоинство.

Размышления Адамата прервало появление высокого толстяка с длинными темными волосами, собранными в хвост на затылке. Несмотря на передник и поварской колпак, у него были повадки короля. Незнакомец держал над головой серебряный поднос, на поясе висела невероятных размеров поварешка.

– Михали? – Тамас настороженно взглянул на него.

– Фельдмаршал, я принес вам бульон. Выпейте его перед операцией. Думаю, он поможет вам быстрее восстановиться.

Доктор нахмурился.

– Никакой еды или напитков, – резко заявил он.

– Я настаиваю! – Михали протянул поднос Тамасу.

– Абсолютно исключено. Пища может вызвать осложнения во время операции, я не…

Тамас отмахнулся от доктора.

– Полагаю, что я справлюсь, – возразил фельдмаршал. – Вы ведь даже не хотите дать мне эфира.

Адамат уже собирался ускользнуть, оставляя Тамаса с его бульоном и операцией, когда дверь снова открылась. Инспектор признал Первосвященника если и не по лицу, то по мантии. У Черлемунда была внушающая трепет репутация. Он редко читал публичные проповеди и не пользовался у простонародья такой любовью, как его предшественники.

– Тамас, я рад, что вам удалось избежать опасности, – начал он, – но меня привело к вам важное дело. Мне сообщили, что ваши солдаты отказываются выдать церкви этого богохульника-повара. Вчера, когда мои охранники пытались арестовать его, произошла стычка…

Он замолчал и хмуро посмотрел на Михали, Адамата и остальных.

– Разумеется, Михали представляет для нас определенную ценность, – осторожно заметил Тамас.

– Если бы у меня был выбор, я бы оставил его вам. Какое мне дело до сумасшедшего повара? Но другие Первосвященники, более строгие в вопросах веры, требуют его ареста. Они давят на меня, Тамас. Грозятся нарушить нейтралитет церкви.

– Я сообщу вам о своем решении позже, – сказал Тамас.

– Вынужден настаивать на немедленном ответе. – Черлемунд расправил плечи и с подозрением посмотрел на Михали. – Вы и есть тот сумасшедший повар?

Михали бережно поставил поднос перед Тамасом и повернулся к Черлемунду. Он глубоко вдохнул, втягивая свой огромный живот:

– Я шеф-повар, сэр, и прошу вас впредь называть меня только так.

– Шеф-повар! Ха! – Первосвященник запрокинул голову и рассмеялся. Его рука потянулась к эфесу шпаги. – Тамас, этот человек арестован именем церкви.

– Вон отсюда.

Слова прозвучали очень тихо, но Адамату показалось, будто все тепло мгновенно выветрилось из комнаты. Он обернулся к Тамасу, но это сказал не фельдмаршал. Это сказал повар.

– Как вы смеете? – Первосвященник на целый фут вытащил клинок из ножен.

– Вон отсюда! – проревел Михали. Он схватил поварешку так, словно это была шпага, и нацелил ручку в нос Черлемунда. – Не хочу вас видеть. Вы не истинный священник, вы напыщенный дурак. Дайте мне только повод, и я ударю вас!

– Что за безумный бред? – воскликнул Черлемунд с искаженным от гнева лицом. – Вы арестованы именем церкви. Меня не запугать вашей поварешкой, безбожный обжора!

Михали внезапно рванулся к Черлемунду. Первосвященник отступил на пару шагов, достал шпагу и сделал выпад. Михали парировал удар поварешкой, ловким движением отбросил клинок и наотмашь ударил Черлемунда с такой силой, что тот отлетел к дивану.

В комнате стало тихо. Олем подскочил к Черлемунду.

– Вы убили Первосвященника, – потрясенно пробормотал Адамат.

– Хотелось бы, – фыркнул Михали. – Выпейте бульон, фельдмаршал.

Не произнеся больше ни слова, он вышел из кабинета.

– Он жив, сэр, – доложил Олем. – Просто потерял сознание.

Адамат переглянулся с Тамасом. В глазах фельдмаршала отражалось точно такое же недоумение. Тамас поморщился и схватился за больную ногу.

– Олем, позаботься о том, чтобы Первосвященника перенесли в комнату внизу. Скажи ему, что он неудачно упал с лестницы. Найди свидетелей. Инспектор, вы ведь видели это?

– Это было очень неприятное падение. – Адамат разгладил свой сюртук. – Он скатился на два пролета, прежде чем мы подхватили его.

– Полагаю, именно так все и было, – согласился Тамас. – Доктор, что вы можете прописать Черлемунду?

– Мышьяк? – Доктор взглянул поверх очков на бесчувственное тело Первосвященника.

– Нет, серьезно. Что-нибудь такое, что обеспечит ему сильную головную боль и основательную потерю памяти.

– Цианид.

– Доктор!

– Я подберу что-нибудь, – пробормотал Петрик.

– Олем.

Телохранитель, уже ухвативший Первосвященника за подмышки, замер на месте:

– Да, сэр?

– Что Черлемунд сказал про стычку с его охраной?

– Я собирался доложить после операции, сэр.

– Не сомневаюсь. Так что произошло?

– Так уж получилось, сэр. – Олем по-прежнему держал Черлемунда. – Парни не хотят потерять Михали. Они говорят, что он приносит удачу. Я к этому никакого отношения не имею. Или почти никакого.

– Бездна, как он может приносить удачу? Что он сделал, чтобы подтвердить этот нелепый слух?

– Каждый день наполнял наши животы, сэр.

– Жертв не было?

– В следующий раз могут быть. – По лицу Олема пробежала туча.

– А если я отдам прямой приказ?

– Уверен, что парни ему подчинятся, сэр.

Тамас прикрыл глаза и протер их:

– А вы бы что предложили, инспектор?

– Не уверен, что достаточно знаком с ситуацией, сэр. – Адамат поднял голову.

Он чувствовал себя здесь подобно мухе на стене. Этот разговор не нуждался в свидетелях. Что же касается Михали – о нем стоит узнать побольше.

– Представьте, что вы знакомы, – настаивал Тамас.

– Плох тот командующий, который потакает прихотям своих солдат, – сказал Адамат. – Но вдвое хуже тот, кто не обращает внимания на их нужды. Тут есть смягчающие обстоятельства.

Он обернулся к Первосвященнику, которого Олем снова потащил прочь из комнаты:

– Олем.

Телохранитель еще раз остановился:

– Он приходит в себя.

– Лучше бы не сейчас.

Послышался глухой звук, словно кто-то отбивал мясо деревянным молотком.

– Так и будет.

Тамас подпер голову руками:

– Сообщи Первосвященнику, что Михали призван на службу в Седьмую бригаду адроанской армии. Напиши в Хассенбур, что они могут прислать врача наблюдать за ним. Мы готовы оплатить расходы и помочь Кларемонте в любых затруднениях.

– А церковь?

– Если они захотят, пусть тоже присылают священника для бесед с ним. – Тамас вздохнул. – Для обращения в истинную веру и тому подобной чепухи.

– Значит, теперь Михали – официальный повар армии?

– Шеф-повар.

– Именно так, сэр. Спасибо, сэр.

Тамас дождался, когда телохранитель выйдет, и принялся за бульон. Какое-то время он не издавал никаких других звуков, кроме удовлетворенного причмокивания. Затем поднял голову: