Кровавый завет Макклеллан Брайан

28

– Поторапливайся, бестолочь! – раздраженно командовал Тамас. – Поддержи меня. Положи подушку вот сюда.

Комната вдруг завертелась вокруг него, он замолчал и ухватился за край стола.

– Сэр? – окликнул его Олем, нервно пожевывая кончик сигареты.

– Все в порядке. Продолжай.

Олем втиснул подушку между Тамасом и его креслом.

– Подвинь глубже, – распорядился фельдмаршал. – Прекрасно. Теперь поверни немного кресло. Я хочу выглядеть непринужденно.

Он отдал еще несколько указаний, пока не удовлетворился результатом. Он сидел за столом, лицом к двери, выпрямив спину, чтобы казаться выше ростом. Олем отошел на несколько шагов.

– Я похож на инвалида? – спросил Тамас.

– Нет.

– Ты промедлил с ответом.

– Вы выглядите немного уставшим, сэр, – сказал Олем. – Так и должно быть.

– Хорошо.

Тамас не решился наклониться, даже просто опустить голову. Он вслепую нащупал патрон в ящике стола, сломал ногтем кончик гильзы и высыпал порох себе на язык. Снова закружилась голова, в глазах на мгновение потемнело, когда его сознание попыталось спрятаться от нахлынувшей волны новых ощущений. Вкус пороха был серным, горьким. Но Тамасу он казался слаще амброзии.

Усталость прошла. Боль в ноге тоже исчезла, остался лишь непрерывный шум в голове, напоминающий о том, что совсем недавно нога была прооперирована, разрезана плоть и сломаны кости. Но ставших уже привычными мучений он сейчас не испытывал.

– Три порции за час, сэр? – В голосе Олема звучало беспокойство.

– Прибереги свою наблюдательность для кого-нибудь другого, – проворчал Тамас. – У меня нет времени волноваться о дозировке.

По правде говоря, эйфория порохового транса начала засасывать его. Он постоянно нуждался в ней, жаждал ее объятий, как любовник после долгой разлуки. Позже ему предстоит справиться с этими признаками пороховой зависимости. Но сейчас есть более важные дела. Несмотря на транс, один из самых глубоких, в каких он когда-либо пребывал, Тамас едва мог пошевелиться. Тело все еще чувствовало боль, все еще требовало отдыха – просто мозг не замечал этого.

– Что ты знаешь о бригадире Сабастениене?

– Он вырос сиротой, – начал Олем. – Затем поступил в наемники. «Крылья Адома» стали его семьей.

– Я тоже это слышал.

– Он помог мне отыскать вас. Предательство Ризе привело его в ярость.

– Он знает, что Ризе погиб?

Олем покачал головой.

– И ты не говорил ему о невиновности Ризе?

– Ни слова, сэр.

– Хорошо. Позови его.

Бригадир Сабастениен был из самых молодых командиров «Крыльев Адома»: ему едва исполнилось двадцать пять. Тамас знал, что бригадирами не становились по чьей-то прихоти. Все они были умны, храбры и фанатично преданы семье Винсеслав и Адро. Или считались такими до предательства бригадира Барата.

Сабастениен не отличался высоким ростом. Его темные непослушные волосы были коротко подстрижены. Он отрастил бакенбарды, чтобы выглядеть немного старше, и они шли ему гораздо лучше, чем большинству его ровесников.

– Рад видеть вас здоровым, сэр, – поприветствовал Сабастениен Тамаса.

– Спасибо. Я знаю, вы помогли Олему отыскать меня.

Он кивком отпустил телохранителя, и Олем тут же выскочил на балкон. От резкого движения голова Тамаса опять закружилась. Осторожней, напомнил он себе.

– Я сделал все, что было в моих силах, – подтвердил бригадир. – Если я могу еще чем-то помочь, прошу сообщить мне. Я уже начал, с благословения леди Винсеслав, собирать людей для поимки бригадира Ризе. Ему не уйти от расплаты.

– Вы можете сделать для меня кое-что, – сказал Тамас.

– Все, что угодно, сэр.

– Совсем небольшая услуга. Видите эту ширму? – Тамас указал на перегородку в углу комнаты, наподобие тех, что служат для переодевания. – Я хотел бы, чтобы вы встали за ней и послушали один разговор.

– Сэр? – растерянно произнес Сабастениен.

– Вы скоро все поймете, – настаивал Тамас. – Прошу вас. Уважьте потрепанного жизнью старика.

Бригадир нерешительно кивнул:

– Прямо сейчас?

Тамас взглянул на часы:

– Да, самое время.

Сабастениен встал позади ширмы. Тамас позволил себе на несколько секунд прикрыть глаза. В пороховом трансе он не ощущал усталости и боли, которая лишила бы сознания обычного человека, но голова продолжала кружиться. Открыв глаза, он посмотрел на Олема. Телохранитель стоял на балконе и наблюдал за летящими над площадью Выбора птицами. Тамас мог различить каждую нитку на мундире Олема. Он сосредоточился и понял, что слышит даже удары сердца Сабастениена. Оно билось размеренно и спокойно.

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Тамас и выпрямился в кресле.

Сейчас нельзя было показывать свою слабость.

Дверь открылась. Пока двое солдат вводили бригадира Барата, Тамас успел разглядеть Влору: она сидела в холле, положив руки на рукояти пистолетов. Двадцатишестилетний бригадир Барат был намного выше Сабастениена и большинства других людей. Несмотря на резкие черты лица и мощный лоб, он выглядел довольно привлекательно благодаря округлым щекам и мягкому взгляду. Барат тщательно брился, хотя наемники шептались, что борода у него попросту не росла. Он был сыном богатого виконта, умершего много лет назад.

От Тамаса не укрылся ни его самоуверенный вид, ни висящая на поясе шпага.

– Присядьте, пожалуйста. – Фельдмаршал указал Барату кресло у стола.

– Благодарю вас, я лучше постою. Полагаю, ваши солдаты не просто так привели меня сюда. Надеюсь, это лишь недоразумение.

– Я уверен, что мы быстро все уладим. Это не займет много времени.

Он замолчал и в упор посмотрел на Барата, ожидая, когда тот почувствует неловкость.

– Это довольно необычно, сэр, – заметил бригадир.

– Ох, простите, – вернулся к беседе Тамас. – Мои последние злоключения не прошли без следа. Я просто подумал…

– Какие злоключения, сэр?

– Вы не слышали о предательстве Ризе?

Барат напрягся.

– Это позор для «Крыльев Адома». Я очень рад, сэр, что с вами все в порядке, – добавил он, словно спохватившись.

– Спасибо. – Тамас слабо улыбнулся. – Вы знаете, почему Ризе предал нас?

– Это был сломленный человек, сэр. Старый и хрупкий.

– Вот как? – Тамас изобразил на лице удивление. – Не могу сказать, что мы с ним были друзьями, но все-таки Ризе почти мой ровесник. Он учился в университете и академии несколькими годами раньше меня. Больше всего на свете он любил Адро. Ризе был прекрасным командиром и хорошим отцом. Наконец, он блестяще проявил себя в боях против роялистов.

– Я всего лишь высказал свои впечатления, сэр, – уточнил Барат. – Я знаком с ним всего год или около того. И я не имел в виду ничего обидного.

– Почему вы назвали его хрупким и сломленным?

– Я не знаю. Он…

– Да?

– Не хотелось бы повторять слухи, не имея точных фактов, сэр.

– Теперь уже поздно сомневаться, – заметил Тамас. – Ризе передал меня кезанскому Избранному. Он злодей и изменник.

Казалось, Барат потрясен этими словами. Он облизал губы.

– Что ж, я думаю, он меня недолюбливал. Ревновал к тому расположению, с каким леди Винсеслав ко мне относится. Он считал, что такой молодой офицер, как я, не может так быстро заслужить звание бригадира.

– В самом деле? – Тамас снова изобразил удивление. – Я… нет, не понимаю. Насколько мне известно, бригадир Сабастениен поднялся еще быстрее, чем вы. И даже не через постель леди Винсеслав.

– Да, но… – Глаза бригадира Барата вылезли из орбит. – Сэр, при всем уважении к вам, я требую, чтобы вы забрали свои слова назад.

– Мы оба знаем, что это правда. Фактически об этом известно и моим офицерам, и вашим товарищам из «Крыльев Адома».

Тамас солгал, но Барат не подозревал об этом. Фельдмаршал услышал, как шевельнулся за ширмой Сабастениен. Барат мгновенно повернулся в ту сторону, но Тамас притворно закашлялся и вернул к себе его внимание.

– В таком случае, сэр, я вызываю вас на дуэль, – заявил Барат. – Чтобы защитить свою честь и честь леди.

– Вызываете порохового мага? – удивился Тамас. – Вы действительно хотите этого?

– Да. – Легкая усмешка появилась в уголках рта Барата. – И прошу вас выбрать пистолеты, пусть даже это означает мою верную смерть. Только так я могу защитить свое доброе имя.

Барат, несомненно, знал о золотой звезде в ноге Тамаса, иначе он не повел бы себя так самонадеянно. К тому же он догадывался, что за ним наблюдают, и немного играл на публику.

– Где сын Ризе? – спросил Тамас.

– Что? – Вопрос застал Барата врасплох. – Откуда мне знать?

– Ах, прошу прощения, – поправил сам себя Тамас. – Совсем запамятовал. Я уже знаю. Его труп, с привязанным к ногам грузом, нашли в канале сегодня утром. Он был задушен с такой жестокостью, что голова едва держалась на шее и отлетела в сторону, когда его поднимали. Бедный мальчик, ему было всего восемнадцать лет. Он подавал большие надежды, и такая ужасная смерть. Знаете, меня с Ризе объединяло еще одно: мы оба женились уже в зрелом возрасте и наши жены рано ушли из жизни, подарив нам лишь по одному сыну.

Тамас подумал о Таниэле, о том, как идет сражение у Южного пика. Что бы он сам сделал, если бы его сына взяли в заложники? Фельдмаршал моргнул, в глазах на мгновение помутилось, но он быстро подавил гнев. Такие дела лучше совершать с холодной головой.

– Какая трагедия, – произнес бригадир Барат звенящим от напряжения голосом.

– Есть свидетель, который видел, как человек, по описанию похожий на вас, вошел вчера вечером в кампус университета Адопеста. Другой человек, однокашник погибшего, говорит, что сын Ризе ушел куда-то с тем же самым человеком.

– Это невозможно! – ощерился бригадир Барат. – Никакое расследование не смогло бы так быстро… – Он замолчал, почувствовав ловушку. – Надеюсь, его убийцу поймают и отдадут под суд. Но все это не извиняет того, что сделал его отец.

– В качестве удавки часто используют струну от рояля. Если убийца недостаточно опытен, он может порезать себе пальцы. Могу я взглянуть на ваши?

Барат спрятал руки за спиной и попятился от стола.

Тамас глубоко вздохнул и громко, спокойно продолжил:

– Его отец предупредил меня о предателе среди бригадиров. Сказал, что его сына взяли в заложники, и попросил меня защищать мальчика. Он не задумываясь пожертвовал жизнью, когда Избранный атаковал нас. Барат, Ризе не был предателем. Он был патриотом, героем. И он назвал имя предателя. Ваше имя.

– Что за вздор? – прошипел бригадир Барат. – Вы сошли с ума.

– Иногда мне кажется, что так было бы проще, – признался Тамас. – Кто из членов комитета предал меня? Вы облегчите свою участь, если назовете его.

– Ступайте в бездну! – усмехнулся Барат. – У вас нет доказательств, глупый старик. Я не буду играть с вами в эту игру.

Он развернулся на пятках и направился к двери. Дверь скрипнула, но не открылась.

– Почему она заперта?

Барат нервно оглянулся в сторону балкона, откуда за этой сценой, с ружьем в руках, наблюдал Олем.

– Бездна, что вы о себе возомнили? – Барат снова повернулся к Тамасу. – Леди Винсеслав не одобрит это! Что вы собираетесь делать? Арестуете меня? Отдадите меня под суд? Леди защитит меня. Я никогда не окажусь за решеткой, а вы только опозоритесь на этом процессе. Ложные обвинения жалкого, сломленного человека. – Усмешка Барата стала еще шире. – Такого же, как Ризе! Запутавшийся в собственной лжи и домыслах, предавший свою страну. Вы даже не пороховой маг больше.

Тамас презрительно фыркнул и достал из нагрудного кармана пулю. Он покатал ее между пальцами, в другой его руке появился патрон.

– Я не пороховой маг? – Он покачал головой. – Увы, как бы я ни хотел этого, разбираться с вами будет другой человек. – Он опустил руки и громко произнес: – Пистолет под подушкой дивана. Он заряжен.

– Что? – воскликнул Барат, обнажая шпагу и приближаясь к Тамасу.

Бригадир Сабастениен вышел из-за ширмы. Он нашел пистолет и взвел курок. Его рука не дрожала.

Выстрел эхом прокатился по комнате, вызвав новый приступ головокружения у Тамаса. Он ухватился за стол, дожидаясь, когда комната перестанет вращаться перед глазами, затем поднял голову и посмотрел на распростертое на полу тело. Олем вернулся с балкона.

Бригадир Барат лежал на полу, его кровь и мозги забрызгали диван и портьеры. Он дернулся в последний раз и затих. Бригадир Сабастениен опустил пистолет.

Теперь руки Сабастениена слегка задрожали, лицо побледнело. Он на негнущихся ногах побрел к дивану.

– Я считал Ризе предателем, – сказал он, помолчав.

Лицо его помертвело от горя, в голосе звучала боль.

– Он был честным человеком, – вздохнул Тамас.

– Его сын…

– Убит. Олем, я хочу найти Ризе. Он был сражен магическим огнем, от него мало что осталось. Обыщите весь Королевский лес, если потребуется. Его нужно похоронить вместе с сыном и женой со всеми почестями.

– Непременно, – спокойно согласился Олем.

– Что я скажу леди? – потрясенно пробормотал Сабастениен.

Тамас только сейчас понял, насколько тот еще молод, ему было искренне жаль бригадира.

– Вы стреляли в него, защищая меня, – тихим голосом напомнил Тамас. – Я не позволю отдать вас под трибунал.

– Я убил возлюбленного леди Винсеслав, такого же бригадира, как я сам. – Голос Сабастениена сорвался. – Меня с позором выгонят из «Крыльев», независимо от причины. – Он помолчал и уже спокойней спросил: – Я могу идти?

– Конечно. И помните, что я всегда буду рад видеть вас в армии.

Как только молодой бригадир вышел, Тамас обернулся к Олему:

– Распорядись, чтобы кто-нибудь проследил за ним.

– Он слышал весь разговор. – Олем нахмурился. – Он поступил правильно. Почему он переживает из-за того, что его вышибут из «Крыльев»? В армии, конечно, платят меньше, но…

– «Крылья Адома» не просто наемная армия, – объяснил Тамас. Несмотря на пороховой транс, он чувствовал страшную усталость, боль понемногу просачивалась сквозь защиту. – «Крылья» для наемника – это вся его жизнь. Боевое братство. Убить собственного брата – страшное преступление. Даже когда они расправляются с изменниками, имя палача остается в тайне, чтобы братья не узнали и не отреклись от него. Карьера Сабастениена в «Крыльях» закончена.

– Тогда зачем?.. – Олем мрачно посмотрел на Тамаса.

Фельдмаршал вздохнул. Он достал еще один патрон и боролся со жгучим желанием высыпать порох на язык. В конце концов Тамас положил патрон обратно в карман.

– Можешь считать меня жестоким. Но Сабастениен мне необходим. Если он переживет эту войну, то станет генералом к тридцати годам. – Тамас старался не обращать внимания на неодобрительный взгляд Олема. – Когда его выгонят из «Крыльев», я тут же возьму его к себе и получу прекрасного офицера.

Не вставая с кресла, Тамас наклонился и опустил голову: его стошнило прямо на пол. Он провел по губам рукавом и наткнулся на встревоженный взгляд Олема.

– Думаю, теперь мне нужно немного отдохнуть.

Олем вышел, чтобы позвать уборщицу. Тамас откинулся на спинку кресла, все еще чувствуя на губах вкус желчи. Он разобрался с лисой в курятнике. Теперь нужно найти волка в стаде.

Нила не могла отвести взгляд от красных пятен на диване.

Трудно было сказать, сам ли Тамас застрелил того, чья кровь забрызгала бывший кабинет короля, или это сделал кто-то из подчиненных фельдмаршала. Но она знала, что Тамас вполне мог убить человека походя, без малейших раздумий. Именно так он застрелил Бистера.

– Олем, я… – Фельдмаршал неожиданно появился из-за ширмы для переодевания и осекся, увидев Нилу. – Простите, я не знал, что кого-то уже вызвали убрать беспорядок.

Он назвал это «беспорядком». Как будто кровь и мозги по всему полу были чем-то вроде грязной посуды.

– Это вы меня простите, сэр. – Нила сделала книксен. – Мне сказали зайти за вашим мундиром.

– Так вы прачка? Конечно. Олем, помоги мне снять мундир.

В дверях тут же возник телохранитель. Он улыбнулся Ниле и прошел за ширму, ловко скручивая на ходу сигарету.

– Бездна, кровь добралась и сюда, – проворчал фельдмаршал.

– Так уж получилось, сэр.

– Ой, сукин ты… осторожней!

– Прошу прощения сэр.

– Проклятая нога!

– Здесь женщина, сэр.

Тамас не перестал ругаться, но снизил голос до шепота. Вскоре из-за ширмы снова появился Олем, с перекинутым через руку мундиром фельдмаршала, и передал его Ниле. Бородатый сержант изменился с той ночи, когда солдаты ворвались в особняк герцога Элдаминса. В бороде появилась легкая седина, морщинки в уголках глаз стали глубже. Нила уже видела его возле Палаты Пэров, но Олем не узнал ее.

– Думаю, вы могли бы заодно постирать и портьеры? – спросил телохранитель. – Кто знает, когда придут заменить их.

– Конечно, – согласилась Нила.

Фельдмаршал Тамас, в белой рубашке и синих армейских брюках, прихрамывая вышел из-за ширмы и сел за стол. После перенесенных испытаний лицо его было смертельно бледным. Нила невольно задумалась, как Тамас будет выглядеть, когда она задушит его сонного.

Олем снял с окон портьеры и сложил их:

– Сэр, я помогу отнести все это вниз и сразу вернусь.

– Можешь не спешить, – махнул рукой фельдмаршал. – Мне еще нужно прочитать до ужина идиотский церковный декрет, который прислал Черлемунд.

– Я сама могу отнести, – обратилась к Олему Нила, как только они оказались в коридоре.

– Мне не трудно. – Олем перекинул портьеры через локоть. – Время от времени фельдмаршал любит побыть в одиночестве.

– Разве вы не его телохранитель?

– Скорее слуга, – без всякой горечи объяснил он. – Мы утроили охрану на этаже. Если кто-то сможет проскочить мимо парней в коридоре, то ему не составит труда обойти и меня. Хотите сигарету?

Нила искоса разглядывала Олема, пока они спускались по лестнице.

– Спасибо.

Она взяла предложенную сигарету, а он тут же начал скручивать новую.

– Вы не кажетесь недотрогой, – сказал Олем. – Но ребята уверяют, что вы не очень разговорчивы.

В животе у Нилы похолодело от страха. Почему телохранитель фельдмаршала расспрашивал о ней?

– Я стараюсь держаться в стороне, – размеренно проговорила она.

– Именно так мне и сказали. – Он позволил разговору на мгновение прерваться. – Не думал, что снова увижу вас после той ночи.

Сердце Нилы едва не выскочило из груди. Значит, он помнит ее? Она не желала, чтобы ее помнили, чтобы ее вообще узнали. Если Олем знает, кем была Нила, он может догадаться и о том, кто вывел Жакоба из особняка.

– О? – произнесла она, когда снова обрела дар речи.

– Мне кажется, это более подходящая для вас работа, чем стирать ливреи слугам герцога. У вас красивое платье. Намного лучше, чем то, что вы носили прежде.

Нила попыталась вспомнить свое старое платье, но не смогла. Она решила перевести разговор на другую тему. Меньше всего ей нужно было, чтобы он задавал вопросы.

– Вы тоже носили что-то другое, – заметила она.

Олем коснулся значка на лацкане:

– Фельдмаршал сказал, что его телохранитель не может иметь звание ниже капитана. – Он пожал плечами. – Я не очень похож на офицера. И никогда не хотел им стать. Но меня устраивает офицерское жалованье.

Олем покрутил сигарету в руках, затем снова сунул ее в рот. Внезапно он остановился, вынуждая Нилу обернуться:

– Хотите сегодня посмотреть представление?

Девушка растерянно заморгала. Представление? Значит, он интересовался ею не по службе. Она не смогла сдержать улыбку.

Олем, видимо, расценил это как согласие:

– Фельдмаршал настаивает, чтобы я на этот вечер взял увольнительную. Было бы здорово провести его с такой красавицей.

– Вы мне льстите.

Она ответила ему легким книксеном и застенчивой, как ей хотелось думать, улыбкой.

Олем проводил ее до прачечной в подвале Палаты Пэров и вернулся назад. Нила осмотрела свои припасы, решая, чем можно удалить пятна крови с портьер и мундира фельдмаршала. Затем принялась за стирку, напоминая себе, что должна убить Тамаса и не может позволить Олему отвлекать и мешать ей. Кажется, он хороший человек, но служит плохому хозяину. Тамас должен умереть, пока на его мундире не появилась новая кровь. Он убивал и мужчин и женщин без разбора. Даже невинных детей. Его нужно остановить.

Олем сказал, что он не единственный охранник фельдмаршала. Если Нила убьет его хозяина в ту ночь, когда Олема не будет на дежурстве, то его ни в чем не смогут обвинить. Да, так будет лучше.

Нила еще старательней взялась за работу.

29

Таниэль прислушался к размеренному цокоту копыт, долетавшему со склона горы. Затем оперся на ружье и вдохнул порцию пороха. Он следил за приближением всадника с того момента, когда солнце только начало опускаться за далекие вершины. Всадник выехал из лагеря кезанской армии. Над его головой развевался белый флаг. Парламентер.

– Сходи позови Гэврила, – велел Таниэль Феснику.

Молодой дозорный бросил косой взгляд в темноту, кивнул и побежал в крепость. По жребию ему достался вечерний караул. Таниэль составил ему компанию – главным образом потому, что хотел посмотреть за работой каменщиков, восстанавливающих бастион.

Дежурство Фесника должно было закончиться тогда, когда последние отблески заката исчезнут с неба. Таниэль собирался уйти вместе с ним и с нетерпением ждал возможности выспаться. Если судьба смилостивится над ними, парламентер объявит об отступлении Кеза.

В горах было тихо. Лишь слабые отзвуки доносились из кезанского лагеря ниже по склону. Этой ночью там не готовились к штурму – как и всю прошедшую неделю. Сражение за бастион сильно ослабило обе стороны, и несколько последних дней ушло на уборку трупов, пополнение запасов и недолгий отдых.

Тишина в лагере врага тревожила Таниэля.

Он услышал шаги за спиной и обернулся. Это пришел Моуз, с мушкетом на плече.

– Сейчас мое дежурство, – объяснил он.

– Забирай его себе, не жалко. – Таниэль потянулся.

Моуз был неразговорчивым парнем, но отличным собутыльником. За эту неделю они провели вместе немало времени в «Воющем вендиго».

Таниэль подождал на стене бастиона еще несколько минут, чтобы посмотреть, как всадника пропустили в ворота и небольшая группа дозорных вышла навстречу парламентеру. Возглавлял ее Гэврил, чью огромную фигуру невозможно было не узнать. Разговор длился недолго, и вскоре парламентер повернул назад.

Таниэль кивком попрощался с Моузом и направился к Гэврилу.

Мастер Дозора о чем-то тихо переговаривался с товарищами. Когда Таниэль подошел, все дружно повернули к нему голову.

– Что сказал фельдмаршал Тине?

– Сказал, что перемирие закончено. Ты не заметил никакой подготовки к ночному штурму?

Плохо дело.

– Нет, никакой суеты за весь день.

– А саперы?

– Тоже не показывались.

Саперы продолжали работать даже в эту последнюю неделю. Таниэль предлагал спуститься и разогнать их, но Гэврил настоял на том, чтобы не нарушать перемирия.

– Зачем они копают? – проворчал Гэврил. – Слишком далеко, чтобы взорвать стену, и Бо уверяет, что они используют колдовство.

– Ты видел Бо? – усмехнулся Таниэль. – Он всю неделю наливался пивом и теперь выглядит как выходец из бездны. Не думаю, что он сейчас сможет отличить колдовство от баловства.