Кровавый завет Макклеллан Брайан
– В глубине Королевского леса, – сказал герцог. – Мой врач говорит, что вы сильно ушибли голову, когда упали. У вас все в порядке со зрением?
– Да, – солгал Тамас.
– Конечно же нет, – не поверил Никслаус. – Уверен, что вам трудно сейчас сфокусировать взгляд. Я скажу врачу, чтобы он осмотрел вас, до того как мы тронемся в путь.
Тамас пытался посмотреть в глаза Никслаусу, но едва видел лишь контур его лица.
– Во имя бездны, почему я все еще жив? Куда вы собираетесь меня везти?
– В Кез. Я был против этого, но, когда первый Страж не смог убить вас, Ипилл решил провести публичную казнь. Если все пойдет как задумано, вы отправитесь на гильотину на глазах у моего короля, в последний день фестиваля Святого Адома.
– Вы заранее спланировали все это, – понял Тамас.
– Один из вариантов. Так или иначе, мы должны были избавиться от вас, чтобы покорить Адро. Вы гениальный полководец и лучший пороховой маг. Я не боюсь это признать. Наемники окажут нам некоторое сопротивление, но что касается армии – без вас она развалится.
– Вы недооцениваете моих солдат, – возразил Тамас.
– Возможно, – невозмутимо признал Никслаус. – Но костяшки домино повалятся одна за другой. Вы будете первым. Мы просто задавим Адро числом. После того как ваша голова упадет в корзину, мы справимся с Горным дозором и переловим пороховых магов. Все преимущества на нашей стороне.
Тамас смотрел на свои руки, пытаясь сосредоточиться.
– Что случилось с моей ногой?
– Это была моя ошибка, – заявил Никслаус. – Мне пришлось применить свои способности, чтобы расколоть валун, за которым вы прятались. Когда его разорвало на куски, один обломок упал вам на ногу. Боюсь, что он раздробил кость. Но вам не стоит беспокоиться. Мой врач уверяет, что она со временем заживет. А он весьма талантливый хирург. Сложил осколки и скрепил их так, что никто ничего не заметит. – Никслаус встал, подошел к кровати и наклонился к Тамасу, оставаясь все же вне досягаемости. – Вы стали богаче на несколько сотен кран, Тамас, – добавил он, понизив голос, и наклонился к ноге фельдмаршала. – Вам в ногу зашили золотую звезду, прямо в сустав. Теперь вы быстро поправитесь.
Тамас подался вперед и бросил кулак в расплывчатый силуэт герцога. В ногу словно вонзились сотни острых игл, все тело содрогнулось, а в животе екнуло. Никслаус проворно отскочил в сторону.
Герцог назвал это «поправиться». Золото в крови было настоящим проклятием для порохового мага. Оно лишало его способности мысленного контакта с порохом и возможности войти в пороховой транс.
Никслаус рассмеялся:
– Вы поправитесь, Тамас, но это вам уже не поможет. Ваша шея попадет под тот же нож, который когда-то лишил головы вашу жену. Только вы встретите смерть не как пороховой маг, а как сын скромного аптекаря.
Кровь гулко ударяла в виски Тамаса, его руки затряслись от ярости. Он попытался приподняться и ухватить Никслауса за горло. Закончить то, что начал еще на пристани. Но ничего не вышло, у него не хватило сил.
Это было непривычное ощущение. Сколько Тамас себя помнил, магические способности всегда оставались при нем. Даже не находясь в трансе, он чувствовал других пороховых магов, за сотни шагов находил порох и определял его количество. Мог мысленным усилием поджечь порох в патроне или в бочонке или вдохнуть его и погрузиться в неистовство порохового транса.
Ни на что подобное он больше не способен. У него остались только руки, раздробленная нога и поврежденное после сильного удара зрение. Он рухнул на матрас и почувствовал, что его щеки стали мокрыми. Все, что он мог теперь сделать, – это отвернуться от Нисклауса.
Герцог оставил фельдмаршала в одиночестве. Ушел даже Страж. Было очевидно, что Тамас не способен ничего предпринять. Судя по поднявшемуся внизу шуму, у Никслауса нашлись более важные дела, чем наблюдение за сломленным стариком.
Голос герцога звучал громче других. Никслаус отдавал приказы с высокомерием истинного аристократа. Тамас с усилием сдержал дрожь в руках. Затем приподнял здоровую ногу, опустил ее на пол и попытался встать.
Тамасу потребовалось напрячь все силы, чтобы тут же не упасть лицом вниз. Он ухватился одной рукой за стену, другой – за спинку кровати и подтянул себя к окну, прыгая на одной ноге. Тут наконец боль снесла все заслоны, и Тамаса вырвало.
Он осторожно опустился на пол, стараясь не попасть в лужу собственной рвоты, и прислонился ухом к прохладной стене. Теперь он слышал Никслауса так же хорошо, как если бы стоял рядом с ним. Герцог либо не подозревал, что его подслушивают, либо просто не беспокоился из-за этого.
– Нам предстоит долгая дорога в Адопест, – сказал Никслаус на кезанском. – Меня не интересует, что говорят разведчики, я не хочу столкнуться с кем-то из этих глупых охотников.
Послышался стук копыт. Всадник остановился прямо под окном.
– Все в порядке? – спросил Никслаус.
– Мы отыскали еще четверых, мой лорд, – ответил ему низкий гортанный голос, и Тамас понял, что это говорил Страж.
– Это последние? – задал новый вопрос герцог.
– Точно не известно. Наш человек погиб, и мы теперь не знаем, сколько людей взял с собой Ризе. Думаю, мы поймали всех.
– Не стоит недооценивать этого бригадира, – проворчал Никслаус. – Ризе был из лучших у лорда Винсеслава. Он мог оставить людей в резерве, на случай если что-то пойдет не так. Пошли двух Стражей, пусть продолжают поиски.
– Нам нужно опасаться патрулей. Они ищут Тамаса.
– Мы уедем раньше, чем они доберутся до нас. Помоги остальным собраться. Мы отправляемся через час.
Никслаусу действительно стоило поторопиться, пока его след не взяли пороховые маги. Настроение Тамаса начало улучшаться, но, едва он включил логику, все надежды рухнули. До охотничьего дома несколько часов езды. И еще полдня пути до Адопеста. Возможно, Сабон до сих пор не знает о его исчезновении. И это все при условии, что Никслаус позволил свидетелям уйти. Сколько Стражей он привез с собой? Что, если он послал их за Олемом, Черлемундом и остальными?
Тамас устало вздохнул. Даже если его отыщут, кем он теперь стал? Он больше не пороховой маг, а самый обыкновенный старик.
26
Почти неделю Адамат собирал сведения о ревизоре Ондраусе, прежде чем договорился о встрече с ним. Он едва не отказался от этого разговора из-за диких слухов, разлетевшихся по городу утром: о фельдмаршале Тамасе, пропавшем накануне во время охоты во Фруктовой долине, о коварном предателе-бригадире и колдовстве в Королевском лесу. Ни один из слухов официально не подтвердили, и Адамат все-таки отправился к Ондраусу, хотя его не отпускало тревожное ощущение, что он остался без работы.
Он добрался до дома ревизора к пяти часам вечера, опоздав на встречу и четыре раза пройдя мимо нужного адреса. Дом спрятался за живой изгородью между двумя особняками, и его вполне можно было принять за флигель для прислуги. За изгородью располагался небольшой, но аккуратный садик: ни одной выросшей не на месте травинки, ни одного лишнего цветка. Сам дом выглядел очень практичным – скромный фасад из добротного, но недорогого кирпича.
Дверь открылась еще до того, как Адамат постучал в нее молоточком. Пожилая женщина, одетая в коричневое платье и длинную, до самых лодыжек, шерстяную накидку, вопросительно взглянула на него.
– Мне назначена встреча…
– С ревизором Ондраусом, – закончила она за него. – Вы опаздываете.
– Прошу прощения, я никак не мог…
Недослушав его объяснения, женщина повернулась и заковыляла прочь. Адамат подавил раздражение и проследовал за ней.
Гостиная оказалась такой же обыденной, как и фасад. На каминной полке не стояло никаких безделушек, книжные полки, тщательно протертые, тоже были пусты, за исключением двух толстых бухгалтерских книг. Одинокое кресло у камина. В комнате было три двери. Одна вела в крохотную кухню. О том, что там готовят еду, можно было догадаться лишь по одному признаку – ломтю свежего хлеба на столе. Вторая дверь, вероятно в спальню, была закрыта. За третьей Адамат увидел ревизора. Ондраус, в очках на кончике носа, сидел за небольшим столом в углу и водил пальцем по цифрам на книжной странице.
Пожилая служанка прокудахтала что-то себе под нос и направилась в кухню, предоставив Адамату право самому представиться ревизору. Инспектор посмотрел ей вслед, гадая, используют ли в этом доме кухню по назначению. Оттуда не доносилось ни запаха выпечки, ни жара горящей печи. Возможно, старуха покупала хлеб в лавке. Она обернулась, перехватила взгляд Адамата и закрыла дверь.
Инспектор переключил внимание на низкорослого человека за столом. «Он намного опаснее, чем кажется», – предупреждал Рикард. Хорошо, а кем он кажется? Обыкновенным бухгалтером. Правда, по общему мнению, лучшим во всем Адро. Так кем еще он может быть? Кем угодно, решил для себя Адамат.
– Вы опаздываете. – Когда гость вошел, ревизор даже не потрудился поднять глаза от книги.
– Примите мои извинения. На улицах слишком много народу, все отмечают фестиваль.
Адамат не стал добавлять, что назначать деловые встречи во время фестиваля не принято. Что-то подсказывало ему, что ревизор вообще недолюбливает праздники.
– Приберегите свои оправдания для кого-нибудь другого. Давайте не будем попусту тратить мое время, инспектор. Я не пытался убить Тамаса. И у меня нет ни времени, ни терпения, чтобы отвечать на ваши вопросы. Бухгалтерские книги необходимо проверять, даже если Тамас куда-то пропал.
Он скорчил кислую гримасу, сообразив, что сказал лишнее.
– Значит, Тамас все-таки пропал?
Ревизор удивленно уставился на Адамата.
Инспектор в ответ тоже принялся рассматривать Ондрауса. Невысокий человек, ссутулившийся за долгие годы, проведенные за бухгалтерским столом. Худое болезненное лицо, узкие плечи. Ондраус был одним из самых известных людей в Адопесте. Это казалось подвигом, учитывая то, как редко он показывался на публике, никогда не позировал художникам для портрета и, по слухам, старался как можно скорее избавиться от любого случайного собеседника. Адамат уже убедился, что последнее утверждение справедливо. Он также понял, что Ондраус не собирается обсуждать исчезновение Тамаса.
Неделя расследования принесла Адамату до обидного мало. Сидя за этим столиком, ревизор распоряжался государственными финансами – за исключением королевских, хотя поговаривали, что после казни Манхоуча ситуация изменилась. У него была контора на улице Жун, в которой трудились несколько бухгалтеров, но сам он никогда там не появлялся. Ондраус не имел ни увлечений, ни близких друзей. Служанка работала у него сорок с лишним лет, но никто и в мыслях не держал, что они могли быть друзьями. Ревизор нанял телохранителя, который сопровождал его при выходах из дому, что случалось крайне редко.
Если верить слухам, ревизор участвовал в охоте, на которой пропал Тамас. Адамат с трудом мог представить Ондрауса верхом на лошади.
– Вы не кажетесь мне человеком, способным предать свою страну, – признался Адамат. – Как городской ревизор, вы могли бы подорвать основы государства и без помощи Кеза. Дело не в деньгах. Мое расследование показало, что вы один из самых богатых людей в Адро. Вы получаете двести тысяч кран в год за свои услуги, владеете тремя миллионами акров земли в Фатрасте, еще полумиллионом акров прибрежной полосы в Бакашкане, включая крупнейший порт, а также угольной шахтой в Деливе и долей в торговой компании в Кезе. Признаться, меня удивило такое количество зарубежной собственности. Вы не верите в будущее своей страны?
– Если желаете, могу кое-что добавить, – сказал Ондраус. – Я владею тремя золотыми рудниками и двенадцатью платными горными дорогами. У меня в собственности триста двенадцать тысяч акров виноградников, и я финансирую торговую гильдию на севере. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Спросите вашего друга Рикарда Тумблара, если вам нужны подробности. Я лично нанял три тысячи членов его союза для работы на моем литейном заводе.
– Не считая других фабрик, – вставил Адамат.
– Выходит, вы об этом знали, – прищурившись, заключил Ондраус.
– Мне просто было любопытно, что вы перечислите как самое ценное.
– Если вы меня не подозреваете, к чему тогда весь этот разговор?
– Я не говорил, что не подозреваю вас. Лишь признаю, что вы в самом низу моего списка подозреваемых. Я хотел бы узнать, сэр, что вам рассказывают эти книги.
– Не понимаю, зачем вам это.
По тому, как напряглась рука Ондрауса на бухгалтерской книге, Адамат заподозрил, что ревизор все прекрасно понял.
– Деньги. Вы можете отследить все. Там отмечено даже то, о чем ревизору знать не положено. – Адамат указал тростью на бухгалтерскую книгу. – Я просмотрел ваши книги на улице Жун. Очень подробно. Очень впечатляюще.
– Они не предназначены для посторонних! – огрызнулся Ондраус.
– Я не посторонний. Мне пришлось припугнуть ваших клерков. Они очень преданы вам. А теперь поведайте, что рассказали денежные потоки?
Прежде чем ответить, Ондраус несколько мгновений разглядывал его поверх очков. Проводил вычисления, сопоставлял, делал выводы.
– Если причина в деньгах, как бывает почти всегда, – начал Ондраус, – тогда вам не стоит подозревать ни Владетеля, ни леди Винсеслав. В последние несколько месяцев я имел доступ к книгам леди, и там все абсолютно правильно. Владетель – преступник он или нет – тем не менее платит налоги. До последней краны, даже с незаконной прибыли. Если человек так аккуратно платит налоги, значит он доволен властью. Он не думает ни о чем другом, кроме сохранения мира, в котором он, разумеется, будет постепенно расширять свое влияние.
– Война может принести авантюристу кучу денег.
– Да, но авантюристы не платят налоги.
– А другие члены комитета?
Ондраус хмыкнул:
– Профессор для меня – тайна за семью печатями. У этого человека нет финансовых документов. Очень странно. Такое ощущение, будто через его руки деньги совсем не проходят, за исключением случайных университетских грантов. Рикард Тумблар – прожженный делец. Он подделывает счета как только может. В последнее время он получал крупные суммы из Брудании, а также от банков Фатрасты и Гурлы.
– Брудания – важный союзник Кеза.
– И банки в Гурле тоже принадлежат Кезу.
– Но Фатраста ему не союзник, – заметил Адамат. – И я не уверен, что могу доверять вашему мнению о Рикарде. Вас могло разозлить вступление ваших рабочих в его союз.
– С чего бы вдруг? – Ондраус удивленно приподнял брови. – Союз организовал производство так, как даже я не смог бы. Мои доходы увеличились втрое и на плавильном заводе, и на золотых рудниках. Спросите самого Рикарда. Я не запрещал рабочий союз. Наоборот, я его поддерживал.
Ондраус пренебрежительно махнул рукой.
– Теперь о Первосвященнике. Его действия как служителя церкви тоже покрыты тайной. Никто из посторонних не имеет права заглядывать в их книги. Тем не менее он тратит столько, что король позавидовал бы. Намного больше, чем жалованье Первосвященника. Я всегда удивлялся этому.
– А вы?
– Я должен подозревать себя самого?
– Есть ли у вас причина желать смерти Тамасу?
– Тамас тратит слишком много на армию и тайных агентов. Но сейчас идет война, так что эти расходы оправданны. Он увеличил продовольственный паек намного больше, чем мне бы хотелось. Но это соответствует нашим прежним соглашениям. Кто бы ни управлял страной, лишь бы не Манхоуч. По крайней мере, Тамас прислушается к моим советам. – Ондраус продолжил без всякой подсказки: – Если бы Тамас погиб, военное руководство не смогло бы сдержать армию Кеза. Кез завоевал бы Адро, и весь Адопест обложили бы чрезмерным налогом. У них большой опыт установления грабительских налогов в Фатрасте и Гурле. С нами произошло бы то же самое. Городская казна опустела бы еще быстрее, чем при Манхоуче.
Адамат не в первый раз подумал о том, какое исключительное положение занимает Ондраус в правительстве. Если бы он захотел помешать Тамасу, то мог бы проделать это более тонким способом, чем покушение. Он просто объявил бы Тамасу, что в казне не осталось денег, чтобы заплатить жалованье солдатам или накормить людей. Через месяц Тамас дождался бы беспорядков, а еще через два с ним было бы покончено.
То, что ревизор рассказал о Рикарде, обеспокоило Адамата. Будучи лидером «Воинов Труда», Рикард, возможно, и получал много денег. Но он не был богатым человеком в понимании Ондрауса или Черлемунда. Он не был королем, но с помощью денег Кеза мог бы им стать.
– Спасибо, что нашли время для беседы со мной, – сказал Адамат. – Думаю, я здесь закончил. Если у меня появятся еще вопросы, я снова зайду к вам.
Ревизор, не произнеся ни слова, вернулся к своим бухгалтерским книгам.
– Я сам найду выход, – добавил Адамат.
Возможно, Никслаус и не опасался Тамаса, но все же не хотел оставлять ему ни единого шанса. Фельдмаршал сидел в карете спиной вперед. На запястьях у него были наручники, лодыжки тоже сковывала тяжелая цепь, прикрепленная к полу кареты, как в тюремном фургоне. Рядом разместился Страж. Его сгорбленная туша прижимала Тамаса к стенке. От такого соседства у фельдмаршала то и дело пробегал по спине холодок.
Несмотря на цепи, карета была приготовлена для самого герцога. Никслаус сидел напротив Тамаса на бархатной подушке, не доставая ногами до пола. Обитые тем же бархатом стены и занавески на окнах приглушали звуки. Карета только что выехала на мощеную дорогу и перестала трястись на ухабах. Судя по шуму снаружи, они приближались к городу.
Никслаус казался погруженным в свои мысли. Он сложил руки на коленях, но пальцы в белых, покрытых рунами перчатках Избранного непрерывно двигались. Тамас так и не смог определить, колдовал ли герцог или просто скучал. Фельдмаршал подцепил занавеску и выглянул в окно: ничего интересного. Услышав звон цепей, Никслаус оглянулся на него, кивнул Стражу, и тот отодвинул Тамаса от окна.
Тамас вздохнул. По крайней мере, его зрение прояснилось. Они отправились в путь накануне вечером. Какие-то новости успокоили Никслауса, и он больше не опасался, что его поймают. Тамас прислушался к себе, затем попытался открыть третий глаз.
Из всех людей, имеющих магические способности, только пороховые маги могли их лишиться. Тамас не знал, как и когда это было обнаружено, но золото в крови могло свести на нет силу порохового мага. Оно также лишало их возможности видеть Иное. Говорили, что, если Избранному отрубить кисти рук, он не сможет управлять аурами, но по-прежнему будет их видеть.
– Я вовсе не злой человек, – внезапно произнес Никслаус.
Тамас удивленно обернулся. Герцог с обеспокоенным выражением на лице смотрел на него.
– Я не наслаждаюсь вашими мучениями и не радуюсь при мысли о вашей гибели, – объяснил Никслаус.
– Это не помешает мне задушить вас, если представится возможность, – признался Тамас.
Никслаус рассеянно улыбнулся:
– Я постараюсь не дать вам такого шанса. – Он помолчал и добавил: – Я представил сейчас, как бы себя ощущал, если бы потерял способность к магии. Если бы остался без рук и не мог коснуться Иного. Даже подумать об этом было мучительно.
– Вы ничего не выиграете, выказывая сострадание ко мне.
– Я просто хочу, чтобы вы знали, что я не получаю от этого дела удовольствия. Я всего лишь слуга моего короля и исполняю его желание.
– Разве вы были только слугой, когда доставили мне голову моей жены в кедровом ларце?
Он начал говорить спокойно, но к концу фразы гнев прорвался наружу. Его захлестнула волна ярости. Цепи зазвенели, и Страж бросил на него обеспокоенный взгляд.
– Да. – Никслаус поднял руку, успокаивая Стража. – Я был слугой.
– Вы наслаждались, признайте это, – стиснув зубы, произнес Тамас. В его голосе звучала горечь. – Вы получали удовольствие и когда отдавали ее в руки палача, и когда привезли мне ее голову. И теперь вам тоже приятно видеть меня лишенным силы.
Никслаус, казалось, задумался над его словами.
– Вы правы, – проговорил он наконец.
Тамас замолчал, сбитый с толку этим признанием.
– Можно сказать, что я действительно получал удовольствие. И теперь получаю, – продолжил он. – Но не в том смысле, о котором вы думаете. Здесь нет ничего личного. Пороховые маги – это позорное пятно на магии. Я не наслаждаюсь страданием другого человека. Но я счастлив видеть побежденного порохового мага. Как и тогда, когда Ипилл приказал казнить вашу жену.
– От этого вы не перестаете быть животным. – Тамас искоса взглянул на Стража. – Не меньшим животным, чем тот, кто сделал это.
Никслаус прищурился:
– И это говорит пороховой маг. Вы сами еще большие чудовища, чем Стражи. – Он поднял глаза к потолку. – Я никогда не пойму ход ваших мыслей, Тамас. Полагаю, мы оба предубеждены. Если бы вы родились Избранным, из вас получился бы прекрасный союзник.
– Или противник, – предположил Тамас.
– Нет, не противник, – не согласился Никслаус. – Наша взаимная неприязнь основана исключительно на том, что вы были пороховым магом.
– Я из Адро, – спокойно заметил Тамас. – А вы из Кеза.
– Адроанских Избранных приняли бы в Королевский совет Кеза, если бы мы подписали договор, как задумывалось.
– Ипилл действительно надеется, что будет править Адро?
– Разумеется. – Никслаус заморгал, удивленно глядя на Тамаса.
По глазам герцога Тамас понял, что у того не было в этом никаких сомнений. Какая самоуверенность.
– С тех самых пор, как пришло известие о вашем перевороте, – сказал герцог, – я пытаюсь понять, что это было? Просто месть? Или вы искренне думаете, что действовали в интересах Адро?
– А вы искренне думаете, что в интересах Адро поклониться Кезу? Нет, не отвечайте. Я вижу это по вашему лицу. Вы такой же слепой аристократ и королевская марионетка, как и любой из тех, кого я отправил на гильотину. Неужели вы не читали газет, не слышали о восстании в Гурле? Я знаю, вы были возмущены, когда Фатраста поднялась против вас и прогнала вашу армию.
– Они просто идиоты, – проворчал Никслаус.
– Мир меняется, – настаивал Тамас. – Люди живут вовсе не для того, чтобы служить правительству или королю. Правительство существует для того, чтобы служить людям. И значит, народ должен иметь право голоса в правительстве.
– Это невозможно. – Никслаус усмехнулся. – Толпа не должна принимать решения.
– Один человек не может решать за всех, – возразил Тамас.
Никслаус сложил пальцы домиком. Это был один из признаков, что Избранный включил свои способности – особенно если он при этом носил перчатки.
– Одно из двух: или вы разыгрываете меня, или вы наивный глупец. Вы ведь служили в Гурле, и в Фатрасте, и еще в полудюжине других диких земель, в которых страны Девятиземья имеют колонии. Я тоже там побывал. Крестьян и дикарей необходимо приручать, так же как и Адро с ее пороховыми магами.
– Мы извлекли разные уроки из нашего опыта, – заключил Тамас.
Никслаус всем своим видом показал, что ему неинтересно слушать, какие уроки извлек Тамас.
– Кто предал меня? – не удержался от вопроса фельдмаршал.
– Вы думаете, я рискну назвать его? – Никслаус удивленно взглянул на него и покачал головой. – Нет. Возможно, я и шепну его имя вам на ухо за мгновение до того, как упадет лезвие гильотины. Но не раньше.
Тамас уже открыл рот, чтобы сказать Никслаусу, что ему и так известно имя одного из предателей – бригадира Барата. Но в последнюю секунду передумал. Никслаус в самом деле опасается, что он может сбежать? Он действительно думает, что у Тамаса есть шансы? Лишенный способностей, с больной ногой – как он вообще может даже думать о побеге?
Никслаус пододвинулся к окну и чуть приоткрыл занавеску, чтобы выглянуть наружу. Затем вернулся на место с раздраженным выражением лица.
– Нас преследуют? – поинтересовался Тамас самым обыденным тоном, на какой только был способен.
– Знаете, – начал Никслаус, игнорируя его вопрос, – многие при королевском дворе довольны вашим переворотом.
– Не сомневаюсь. Если вы завоюете Адро, то сможете разделить между собой землю, которую мы конфисковали у аристократов.
– Конфисковали? – возмутился герцог. – Украли. Земля и имущество будут возвращены родственникам владельцев. Все титулы будут восстановлены. Разумеется, мы введем новый налог, но при этом протянем руку братской помощи ограбленному дворянству.
– Значит, Ипилл не настолько глуп, как я думал, – заметил Тамас. – По крайней мере, не настолько жаден.
На мгновение ему показалось, что Никслаус сейчас ударит его. Однако герцог передумал и лишь гордо вскинул голову:
– Какая ошибка в воспитании породила эту непочтительность к тем, кто выше вас по положению? Откуда такая ненависть к ниспосланному богом королю?
– Бог не мог послать вам Ипилла, – фыркнул Тамас. – Если только он сам не глупец.
– Я не потерплю богохульства! – резко заявил Никслаус. – Разговор окончен.
На смену утру пришел день, и в карете стало очень жарко. Тамас ослабил воротник сорочки, на которой уже проступили пятна пота. Свой дорожный плащ ему пришлось сменить на неприметный коричневый сюртук, слишком теплый и стесняющий движения. Он попросил Никслауса открыть окно. Ни сам Избранный, ни Страж, казалось, не услышали его.
Он почувствовал, что они пересекают канал. Мост был каменный, со стальными опорами и длинными высокими пролетами. Колеса легко катили по нему. Тамас уловил знакомый запах и понял, что они приближаются к гавани.
Никслаус продолжал выглядывать в окно. О чем ему сказала его магия? Может быть, их преследовал Сабон? Или герцогу не давала покоя близость городского гарнизона? Тамас глубоко вздохнул и присмотрелся к Никслаусу. Он нервничает? Да, пожалуй. Близок к панике? Нет, ничего похожего. Он запаниковал бы лишь в том случае, если бы почувствовал где-то рядом порохового мага.
Тамас прислушивался к доносящимся снаружи звукам и пытался определить, где сейчас проезжает карета. Вероятно, неподалеку от гавани и канала. Если это был Роунский мост, то они действительно уже близко. Никслаус может взять лодку на любом складе или причале. Он не станет привередничать, а постарается отплыть вместе с добычей как можно быстрее.
Карета остановилась. Никслаус поднял занавеску и улыбнулся тому, что увидел. Сердце Тамаса упало. Приехали.
Тамас не знал, что поразило его больше: взрыв или ржание лошадей, раздавшееся вслед за ним. Карета покачнулась, и Тамас завалился набок. Он прикусил язык, чтобы не закричать, когда весь его вес – а заодно и вес Стража – обрушился на больную ногу.
Никслаус распахнул дверцу ударом ноги.
– Убей его, если они меня схватят, – приказал он Стражу и выпрыгнул из кареты.
Эхо магической атаки ударило по стенке кареты, встряхивая ее сильнее, чем сам взрыв.
Тамас обменялся взглядом со Стражем. Тот переместился на сиденье Никслауса и вытащил нож.
Прогремели новые взрывы. Затем послышались крики. Среди прочих Тамас различил женские и детские голоса. Он побледнел. Там умирали люди. Случайные свидетели, направлявшиеся по своим праздничным делам и угодившие в эту бездну, под перекрестный огонь. Раздался ружейный залп, которому ответили едва слышные хлопки духовых ружей. Шальная пуля разбила оконное стекло и проделала дыру в другой стенке кареты, пройдя между Тамасом и его охранником. В глазах Стража появилось беспокойство.
– Расчистите дорогу! – услышал Тамас крик возницы. – Мы попытаемся прорваться.
Тамас стиснул зубы. Он хотел сражаться, хотел вырвать нож из руки Стража. Без порохового транса он будет побежден, но, по крайней мере, сделает хоть что-нибудь. Но со скованными руками и ногами и с утраченными способностями он мог только сидеть и слушать, кривясь от боли каждый раз, когда магия или взрывы встряхивали карету.
Внезапно она тронулась с места. Какое бы препятствие ни перегораживало раньше дорогу – вероятно, горящая карета со Стражами, – теперь путь был свободен. Возница бешено нахлестывал лошадей, несясь по улице навстречу крикам. Ружейные выстрелы и звуки магических атак остались позади. Карету отчаянно раскачивало. Страж с невозмутимым видом уперся руками в стенки салона. Закованный в цепи Тамас не мог поступить так же, и его мотало из стороны в сторону. Каждый раз, когда встряхивало ногу, он словно со стороны слышал собственный стон.
– Почти приехали. – Страж глянул в окно, достал ключ и, несмотря на сильную тряску, сумел снять цепи с Тамаса, оставив наручники и кандалы на ногах. Он помахал ножом перед фельдмаршалом и сказал с сильным акцентом на адроанском: – Доставьте мне хоть малейшую неприятность, и я воткну его вам в грудь.
Остановив карету, возница спрыгнул со своего места, с шумом приземлился и рывком открыл дверцу. Страж уже собрался выйти и вдруг замер.
Ему потребовалась доля секунды, чтобы развернуться и броситься с ножом на Тамаса. Фельдмаршал перехватил удар, зажал лезвие между наручниками и, развернувшись всем телом, отвел нож в сторону. Тамас лежал на спине на сиденье кареты, перед глазами плясали огни, в ушах звенело. Он даже почти не чувствовал боли в ноге.
Через мгновение Тамас заставил себя сесть. Каждый дюйм подъема казался вечной мукой. Нога разрывалась от боли. Он почувствовал кровь на лице: совсем уклониться от ножа все-таки не удалось. Тамас оперся о сиденье и осмотрелся. Запах пороха ударил ему в ноздри.
Страж был мертв. В стенке кареты напротив дверцы виднелась огромная дыра, размером как раз с него. Сам он лежал на мостовой, одна нога, зацепившись, так и осталась на ступеньке.
Пока Тамас осматривал его, в карету заглянул Олем. Кряхтя от тяжести, он затащил в нее ручную пищаль и с облегчением взглянул на Тамаса:
– Значит, я все-таки правильно выбрал карету.
Олем помог фельдмаршалу выйти. Они стояли на дорожке между двумя кирпичными зданиями. Резкий запах водорослей и плеск волн подсказывали, что озеро где-то поблизости. Через несколько секунд в переулок вбежали солдаты в мундирах адроанской армии. Один из них попытался помочь Олему вести Тамаса, но телохранитель отослал его.
– Где Сабон? – спросил Тамас.
– Преследует Избранного вместе с Влорой, – ответил Олем усталым голосом. Неужели он тоже может устать? – Этот ублюдок сбежал, когда увидел, сколько нас.
Тамас удивленно наблюдал, как солдаты один за другим появлялись в переулке. Еще больше осталось на соседней улице.
– Ты привел с собой весь гарнизон?
– Всех, кто оказался под рукой.
– Бездна, но как вы нашли меня?
Олем улыбнулся и скосил глаза вниз. Только теперь Тамас заметил пса, сидящего у его ног. Хруш смотрел на хозяина большими, как чайные чашки, глазами и вилял хвостом. Тамас понял, что не в силах ничего сказать. Превозмогая боль, он наклонился и потрепал Хруша по холке.
– Это невозможно, – удалось выдавить ему из себя.
– Сабон натренировал Хруша находить вас при любых обстоятельствах. Обучал этого проклятого щенка с самого рождения. Ему помогала старая деревенская ведьма, живущая к северу от университета. Она была Одаренной, умеющей дрессировать животных. Хруш может взять ваш след где угодно, даже если вы окажетесь в запертом сундуке посреди моря.
– Я не знал, – пробормотал Тамас.
– Это была маленькая тайна Сабона. Запасной вариант. Мы надеялись, что он нам никогда не пригодится.
Тамас чувствовал, как напряжение двух дней страха, гнева и ожидания тает под заботливым взглядом Олема. Телохранитель смотрел на него так, как отец на пропавшего много лет назад сына. В его глазах ярость боролась с облегчением. Вокруг толпились солдаты со словами сочувствия. Тамас благодарно улыбнулся им всем и упал в обморок.
27
Кабинет на верхнем этаже Палаты Пэров показался Тамасу давним знакомым, хотя фельдмаршал занимал его лишь несколько месяцев. Это напоминало возвращение домой. Тамас провел пальцами по плетеным кисточкам на боках дивана. Его руки задрожали, и он оперся на костыль. В комнате пахло лимоном. Он задумался, был ли здесь этот запах раньше.
Олем наблюдал за ним, стоя у двери. Несмотря на его дар, телохранителю действительно нужно было отдохнуть. Его веки подрагивали, как у человека, засыпающего на ходу, а под глазами образовались фиолетовые круги. Обычно аккуратно подстриженная борода теперь была всклокочена, волосы тоже растрепались. В другой день Тамас, возможно, даже упрекнул бы его за неряшливый вид.
Но это был особый день.
«Я должен приказать ему отдохнуть, – подумал Тамас. – Но, как говорил когда-то мой отец, в гробу отдохнем».
– Да, сэр, – неожиданно произнес Олем.
– Что? – Тамас удивленно поглядел на него.
– Вы сказали: «В гробу отдохнем», – повторил телохранитель.
– Ты сейчас выглядишь так, что краше в гроб кладут.
– Вы и сами не очень хорошо выглядите, сэр. – Олем изо всех сил пытался изобразить улыбку, но Тамас видел в его глазах беспокойство. – Вам нужно отдохнуть. Этот подъем по лестнице вас едва не доконал.
Олем настоял на том, что поможет Тамасу подняться, и время от времени фактически нес его на себе.
– Мне не нужна сиделка, – проворчал фельдмаршал. – У меня много неотложных дел.
Он заковылял к своему столу, но на полпути едва не упал. Мгновенно Олем оказался рядом и подхватил фельдмаршала под локоть.
– Сядьте, сэр. – Он помог Тамасу устроиться на диване. – С минуты на минуту придет доктор Петрик.
– Пустяки, – проворчал Тамас. – Ты лучше сам сядь.
– Думаю, мне лучше постоять, сэр.
– Как знаешь. – На самом деле Тамас не мог отпустить Олема на отдых. – Мне необходимо знать, что произошло в мое отсутствие. Кому известно, что меня захватили в плен?
– Слухи расходятся быстро. Боюсь, что у меня были другие заботы. Как только мы вышли из леса, я послал за Сабоном и взял с собой Хруша. – Он кивнул на пса, крепко спящего в углу. – Черлемунд счел за лучшее промолчать. Но не удивлюсь, если его спутницы проговорились. И я точно знаю, что бригадир Сабастениен ничего никому не рассказывал.
– Значит, все благополучно ушли от Никслауса?
Олем кивнул.
– Я чуть было не вернулся, когда услышал шум в лесу, сэр, – признался он, избегая смотреть Тамасу в глаза. – Можете сорвать с меня нашивки, но…
– Прекрати, – оборвал его Тамас. – Мне не нужны твои нашивки.