Вожак кочевников. На службе его светлости (сборник) Шмелев Никита
Прежде всего, меня поразило, что агент тайной канцелярии даже в такой ситуации не ведет себя естественно. А напротив, специально для охотника по-старчески причитает и охает. И только потом до меня дошло, что наступила настоящая беда.
– Верно Себастьян говорит, – подтвердил охотник, теребя длинный ус. – Я слышал, что начальник городской охраны тоже… того… с магами связался. Теперь в город ходу нет, – он налил эля и выпил залпом. – Теперь они город обороняют. Солдаты все делают, как начальство велит, а крестьяне и сами рады стараться. – Тут охотник аж подпрыгнул и почти закричал: – Они ж заколдованные!
Все замолчали. Дела были совсем плохи.
– Нужно ехать к Кастлгейту, – наконец сказал я, – пусть выдвигает своих солдат.
– И то правда, – Крауц закивал. – К господину Кастлгейту надо. Он поможет. Только… – он осекся. – Я слышал, градоначальник на дороги патрули выслал…
– Проберемся, – сказал Сераф. – Другого выхода у нас нет. Да и тут оставаться небезопасно. Отправимся сейчас же. У вас есть лошади?
Охотник и Себастьян покачали головами.
– Сядете с нами, – сказал Джек. – Пошли, время дорого.
Мы вышли наружу, сели на лошадей и поспешили в сторону дома Кастлгейта.
«Вот тебе раз, – думал я, подгоняя Стрелу. – Если так дальше пойдет… Сколько же людей под влиянием «собратьев»? Почти все крестьяне в округе? Это надо остановить, иначе…»
Что могло бы быть в противном случае, я не додумал, стало страшно. Бунт! Самый настоящий бунт. Со времени начала своего правления барон Вульфгард переживал всякое. Предательство, междоусобицы. Но бунта, идущего снизу, от своих подданных, он еще не видел.
Проскакав половину пути, мы наткнулись на первый патруль. Двое солдат и десяток мужиков, вооруженные косами. Похоже, «собратья» добрались и до некоторых солдат, это я прочитал в глазах двух молодцов в кольчугах с пиками наперевес.
– Стойте, – сказал один из солдат, – дальше ехать запрещено.
– Уйди с дороги, дурак! – крикнул Джек. – Сам уйди, а не то обидеть можем.
– Собратья! – воскликнул солдат, сверкая бессмысленным взглядом. – Вот наши враги! В атаку!
Атака и захлебнуться толком не успела. Мы не стали драться с крестьянами, просто оттолкнули их в стороны и понеслись дальше. Времени совсем не оставалось.
У следующего патруля нам пришлось задержаться подольше. Еще издали мы увидели, что кто-то кроме нас пытается прорваться к дому Кастлгейта. Какой-то тщедушный человечек, вооружённый коротким мечом, вступил в потасовку с четырьмя крестьянами. Остальной патруль перетаптывался вокруг дерущихся, пытаясь подойти к противнику сзади.
– Разойдись! – прокричал Сераф.
Отбивающийся от патруля человек отчаянно заорал:
– Именем императора! Господа, вы должны помочь мне!
Тут-то я его и узнал. Тот самый человек, который дремал в трактире, а потом следил из подворотни, когда мы будили чиновника Сэптима. А он что здесь делает?
– Хватайте мою руку! – крикнул я. – Времени драться нет.
Я направил Стрелу на крестьян, которые разбежались в стороны, схватил незнакомца, и он оказался на спине кобылы позади меня. Не сбавляя скорости, мы все поскакали дальше.
– Благодарю, – сухо сказал незнакомец. – Прошу, помогите мне добраться до дома местного господина, рыцаря Роберта Каслгейта. Мое имя… Можете звать меня Фердинанд. Я чиновник его императорского величества.
Он вытянул руку, и я разглядел на его пальце перстень с красным треугольным камушком. Таких я никогда не видел, но барон Вульфгард как-то упоминал, что это особый отличительный знак. Его мог носить, действительно, чиновник (и не низкого ранга) из ведомства одного из императорских советников, перстень означал особые полномочия. Ах, вот оно что! Один из тех проверяющих, которые должны будут отчитаться перед посланником нашего императора. Видимо, отличившийся на службе и одобренный императором как достойный важнейшего поручения. На время его выполнения чиновник откладывал все дела в ведомстве и становился по сути личным негласным проверяющим главы государства.
– А мы с вами раньше не встречались? – спросил я и повернул голову. Чиновник императора оторопел:
– Вы? Это… вы?
Похоже, он решил, что попал в еще большую переделку. А что он мог подумать, когда мы ночью тащили через город тело Франца, привязанного к лошади?
– Позвольте представиться, – сказал я. – Иоганн, чиновник его светлости барона Вульфгарда.
Тут я пожалел, что назвался. Императорский проверяющий обрушил на меня все свое недовольство.
– Что у вас здесь происходит! – негодовал он. – Ваш барон не умеет держать в узде необразованных мужланов? Как можно было допустить такое? Это неприемлемо, слышите, вы, Иоганн, неприемлемо! Ваш барон не достоин ни одной милости, которой собрался одарить его наш император. Ваш край – загнивающая глухомань, недостойная называться частью империи!
Проверяющий Фердинанд сказал еще много чего, перейдя уже на откровенную ругань. Его оскорбления касались и моих родных земель, и барона, и меня лично. Но тут Джек, ехавший рядом, прокричал:
– Эй, Иоганн, чего ему не нравится? Ишь ты, какой важный. Слушай, малыш, – обратился он к проверяющему. – Может, тебя обратно свезти? Его спасают, а он недоволен еще! Не нравится в этих местах, так и не совался бы.
Имперский чиновник, видимо, не ожидал, что к его важной персоне могут отнестись так фамильярно.
– Что он себе позволяет?
– Помолчите, – сказал я.
– Да как вы смеете?
– Я ссажу вас без зазрения совести, и добирайтесь до Кастлгейта сами. О том, что у нас творится, поговорим позже. А сейчас уймитесь, а то вы своей бранью волнуете мою лошадь.
Проверяющий замолк, хотя даже через встречный ветер я слышал, как скрипят его зубы.
На подступах к дому Роберта Кастлгейта мы поняли, что до этого все было не так плохо. Несмотря на позднее время, дом был полон шума и гама, бряцанья оружия и криков. Вокруг сновали такие же мужики вперемешку с солдатами.
– Неужели и здесь тоже? – обреченно выдохнул охотник.
– Надо спрятаться, – сказал Сераф, сворачивая с дороги, – подобраться поближе и посмотреть.
Мы последовали за ним. Вдоль дороги рос густой кустарник, он еще не до конца облетел, и в темноте прятаться за ним можно было даже не пригибаясь. Ветки скрывали человека с головой.
– Это немыслимо, – снова подал голос проверяющий, – уму непостижимо! Мы вынуждены…
– Цыц, – грозно сказал Джек. Он снял с пояса длинный и широкий кусок черной материи и начал обматывать им голову и лицо. – Я подберусь поближе, разведаю. Вы подождите здесь. Сераф, если будет слишком жарко – подай сигнал, как тогда, в заброшенных шахтах, где мародеры прятались, помнишь?
– Конечно, – согласился Сераф.
Спрятав лицо под черной тканью и набросив капюшон, Джек вытащил кинжалы и бесшумно затерялся в кустарнике.
– Его хорошо обучили, – пояснил Сераф. – Проберется незаметно и обстановку оценит. Нам главное его дождаться.
– Что такое? – неожиданно громко воскликнул проверяющий Фердинанд. – С какой стати вы решаете, что нам делать? Кто вы такой? Единственный, кто здесь полномочно представляет интересы императора, – я! И я не собираюсь…
– Тише вы, – прошептал охотник Крауц, грубо толкая выскочку в плечо. – Вам жить надоело? Если нас здесь застукают – пиши пропало. Не понимаете?
Было видно, что охотник очень напуган. Еще ни разу ему не приходилось бывать в такой ситуации, в этом сомнений не было. Но он крепился, как мог.
– Молчать! – высоким голосом крикнул проверяющий. Он старался утвердить свой статус руководителя и не собирался отступать. – Я не собираюсь сидеть в кустах и ждать, пока этот ваш «разведчик», – это слово он будто выплюнул, как прокисшую ягоду, – будет лазать вокруг и вынюхивать.
– Ты что предлагаешь-то, крикун? – проскрипел Себастьян. – Ты не кричи, а дело говори.
– Сейчас же, – проверяющий обрадовался, что его мнением заинтересовались, и соблаговолил говорить тише, – я вступаю в переговоры. Кто бы ни были эти люди, я предложу им условия. Они отступают, давая мне возможность встретиться с Кастлгейтом. Он, в свою очередь…
Тут уж не выдержал я. Проверяющий Фердинанд показался мне умалишенным. Я схватил его за плечи и развернул в сторону замка, где не утихали крики.
– Вон там, – процедил я, – толпа завороженных крестьян, не знающих страха и жалости. Они идут за своими хозяевами и ни перед чем не остановятся. И ведут их жестокие маги с непомерными амбициями. А за вами, – я развернул его в противоположную сторону, – нет имперской армии. Вас не прикрывает взвод стрелков и пикинеров. За вами нет силы и власти императора. Так что умерьте свой пыл и постарайтесь вести себя тихо, пока мы разберемся, что делать дальше и как нам найти помощь.
– Вы понимаете, – проверяющий оттолкнул мою руку, – чем вам грозит такое неуважение ко мне?
– Я понимаю, чем вам грозит ваше поведение сейчас. Если не будете слушаться.
Проверяющий посмотрел на нас затравленным взглядом. Нет, здесь ему не помогли ни командный тон, ни статус. Найти поддержку хоть в ком-нибудь ему не удалось.
Через некоторое время из кустарника появился Джек.
– Дело плохо, – сказал он. – Похоже, напали они внезапно. Там валяется около десяти трупов солдат. У самого входа. Убил их один боец. Рубил наверняка и быстро.
– Лакс! – выдохнул я.
– Уверен. С этим заданием он справился на отлично. Думаю, было так: эльф убрал охрану, а потом ворвались остальные и с ходу начали резню. Сейчас там все затихает. Боюсь, результаты неутешительные.
Мы переглянулись.
– Нам туда не прорваться? – спросил я.
– Попробовать можно, – Джек оглянулся на дом Кастлгейта, – но не уверен, что получится. Солдат там немного, а вот крестьян видимо-невидимо. Откуда их столько – не знаю, но они нас просто задавят.
– Хватит, – неожиданно сказал проверяющий Фердинанд. Он замотал головой, как будто пытался вытряхнуть из нее все, что видел и слышал. – Больше я слышать ничего не хочу. Планируйте, пролезайте, как воры. С меня хватит.
С этими словами он вышел на дорогу и заторопился к главному входу. Напоследок он крикнул:
– Готовьтесь, Иоганн. Когда все закончится, достанется и вам, и вашему хваленому барону. Пора навести порядок в этом забытом богами месте.
– Стой, дурак! – крикнул Сераф.
– Его нужно остановить, они же убьют его, – воскликнул охотник.
Проверяющий ускорял шаг. Он словно шел по своему двору, собираясь ударить цепного пса, мешающего спать своим лаем. Приблизившись к распахнутым воротам, проверяющий крикнул:
– Именем императора!
На секунду в доме Кастлгейта все затихло. А потом донесся неизвестно чей приказ: «Взять его!» На проверяющего бросилась целая орава крестьян. Не успел он и глазом моргнуть, а его уже прижали к земле. Проверяющий барахтался, выкрикивая негодующие приказы отпустить его. Потом из главного входа появился один из «собратьев» в мантии. Он посмотрел на добычу своих верных слуг и почитателей.
– Как вы смеете! – уже не кричал, а по-бабьи верещал проверяющий. – Я – чиновник импера…
Договорить ему не дал кулак крестьянина, смачно влетевший в его челюсть.
– Оттащите его внутрь, – сказал маг (или просто наемник в мантии). – Чиновник императора? Вот это удача! И, – он посмотрел в сторону кустарника, – обыскать тут все!
На его голос сбежалось еще больше крестьян. Тряся оружием, они кинулись прямо к нам.
– Уходим, – прошептал Себастьян своим настоящим голосом.
– Во-о-о-от!!! Во-от они. – Из кустарника показались остекленевшие глаза.
– Бегом! – крикнул Сераф.
Мы вскочили на коней, но крестьяне с невероятной быстротой уже окружили нас. Я пришпорил Стрелу. Кто-то схватил меня за ногу, толкнул, и я вылетел из седла. Упав на землю, я перевернулся и увидел, что моих спутников также пытаются сбросить с коней вниз. Крестьяне все прибывали. Откуда их столько было непонятно. В образовавшейся куче-мале я пытался отбиваться от тянущихся ко мне рук и пробраться ближе к своим. Те, в свою очередь, еле-еле выбирались из окружения. Я видел, как крепко досталось Себастьяну, получившему удар дубиной в лицо. Как был сброшен на землю охотник Крауц. Неожиданно на меня обрушилось сразу пять или шесть человек. И тут же в глазах потемнело. Я потерял сознание.
Не могу сказать точно, как долго я пребывал в той обморочной темноте. Когда меня окатили ледяной водой, небо уже серело. Начиналось холодное осеннее утро. Я закашлялся, попытался встать. Все тело задеревенело, кости ныли. Я понял, что лежу на спине в небольшом дворе дома Роберта Кастлгейта. Как только я приподнялся на локтях, на мою грудь опустился тяжелый башмак. Стоявший надо мной мужик с ведром в руке грозно посмотрел на меня сверху вниз.
– Не шевелись, мерзавец, – мужик угрожающе замахнулся ведром. Голос его был полон ненависти, но глаза под сердито сдвинутыми бровями были пусты. Потом мужик развернулся и гаркнул куда-то в сторону. – Этот очухался. Куда его?
– С этим разговор особый, – ответил ему кто-то. – Его велено вести к собратьям.
– А ну, – мужик схватил меня за куртку и рывком поднял, – за мной иди.
Он отпустил меня, отдернув руку, словно притронулся к горячей сковороде. Я еле устоял на ногах (так они затекли) и поплелся за мужиком. Посмотрев по сторонам, я понял, что Кастлгейт проиграл. Кругом валялись тела его солдат и офицеров. Некоторые еще стонали и подавали признаки жизни, но большинство мешками валялись на земле. Между трупами и ранеными ходили крестьяне и горстка вояк из Западного Склона. «Собратьев» в мантиях видно не было. Очевидно, они заняли покои внутри дома. Меня провожали откровенно враждебными взглядами, словно я был мерзким убийцей и насильником, которого, наконец, поймали и собирались прилюдно казнить.
Оказавшись внутри дома, я попал под опеку того самого «собрата», в лапы к которому недавно попал имперский проверяющий. Он как раз спускался по лестнице и, завидев меня, ехидно ухмыльнулся.
– Вот и ты, – сказал он, как будто хорошо меня знал. – Отлично. Сегодня поистине удачный день. Ты свободен, – последние слова он обратил к ведущему меня мужику. Тот восхищенно посмотрел на человека в мантии, и когда тот протянул ему руку, всхлипнул и покорно поцеловал ее. «Собрат» толкнул меня, осторожно пригладив зачесанные назад волосы. Я пошел дальше. Сделав несколько шагов, я процедил сквозь зубы:
– Никогда не слышал, чтобы равным себе, тем более собратьям, руки лобзали, как девушке.
Маг (или наемник) не обиделся. За спиной я услышал веселый хохот:
– Это лишь дань уважения. Благодарность за истину.
– Хороша истина, – иронично заметил я. – Наверно, вы все очень собой довольны?
– Еще бы! Такой триумф.
– Посмотрим, как вы все про триумф в тайной канцелярии запоете.
Тут я понял, что за моей спиной все-таки маг. Мою спину неожиданно обожгло, и я упал на холодный каменный пол.
Оглянувшись, я увидел, что человек в мантии ухмыляется, а его правая рука искрится и потрескивает, как дрова в печи.
– Надеешься на своего барона? – спросил он почти с жалостью. – Недолог тот час, когда ты вместе с ним падешь на колени и будешь молить о снисхождении. Встань. Сейчас с тобой будут говорить.
Маг провел меня прямо к кабинету Кастлгейта. В приемной я вспомнил, что совсем недавно видел там убитую горем женщину, которая всего несколько дней назад поведала мне о своем изменившемся муже. Дверь отворилась, и меня втолкнули в кабинет.
Глава 8
За столом Роберта Кастлгейта сидел старик, который говорил со мной в лесу, а потом натравил на меня эльфа-убийцу. Теперь я мог внимательнее рассмотреть его лицо. Не такой уж и пожилой человек, но при взгляде на него, слово «старик» возникало в голове сразу же. Волосы его были седыми, бритое лицо – морщинистым и, как могло показаться, добродушным. Вообще, этот человек вполне мог производить приятное впечатление. Но в его глазах за показной и слащавой добротой виднелось явное упоение своим собственным величием. Человек на кровати четко ощущал свое превосходство. И вот это чувство напрочь лишало лицо старика всякой привлекательности. Рядом с ним стояла женщина лет тридцати пяти тоже в мантии. Волосы затянуты в пучок на затылке, так что ее бледное лицо казалось чересчур вытянутым. Глаза у нее были черными и очень глубокими.
Еще в комнате был явный наемник. Хоть и в мантии, он производил впечатление не просто разбойника, а настоящего душегуба, способного убить любого, кто ненароком попросит у него спичку.
– Вот и он, – сказал старик. – Иоганн. Чиновник местного барона. А так же боец и ищейка, идущая по нашему следу.
– Действительно? – женщина посмотрела на меня. – Я ждала чего-нибудь более рыцарского и доблестного. Он похож на…
– На наемника или разбойника, – перебил я ее. – Мне уже говорили. Вы уж извините, что рожей не вышел.
– Однако наглец, каких мало, – проговорил старик. – Или, скорее, глупец?
– Если вы хотите обсудить мой характер, я могу подождать снаружи, – меня просто трясло, когда я слышал менторский тон этого старика. Так и хотелось пройтись его лицом по каменной стене кабинета. Но за моей спиной лязгнула сталь, наемник был наготове. – Вы собирались со мной поговорить. Давайте, говорите, я слушаю.
– Моей сестре, – ласково сказал старик, – хотелось посмотреть на человека, который так усердно, хотя и тщетно, пытался нам помешать. Ты дважды атаковал наших собратьев и смог устоять перед Лаксом, нашим тайным союзником. Это впечатляет. Увы, нам не удалось настигнуть двух твоих друзей. Но улов за ночь и так неплох. В наших руках дом рыцаря Роберта. А также чиновник из самой столицы империи, приближенный к императору, – старик говорил об этом, как о своих личных достижениях, словно он в одиночку захватил дом Кастлгейта и пленил меня и имперского проверяющего.
– Ты, – заговорила женщина, – любопытен мне. Ни поведением, ни внешним видом ты не похож на чиновника. И твое оружие… – она подняла со стола один из моих топориков. – Все это необычно для здешних мест. Кто ты?
С этими словами она в упор уставилась на меня. И тут же кабинет поплыл перед моими глазами. В голове появилась пустота. Все начало меркнуть, стало как-то все равно. Ну, напали на дом Кастлгейта, ну, взяли меня в плен. Все стало несущественно. Я стоял (или плыл) посреди кабинета, ощущая легкость от того, что все проблемы улетучивались. Разлетались в стороны, как пух одуванчика. Что спросила эта женщина? Кто я? Скажу, отчего ж не сказать. Ведь все равно ничего не будет. Могу и имя назвать, и жизнь свою рассказать. Если она спрашивает, значит, ей нужно. А мне-то что?
А если она еще что-нибудь спросит, могу еще рассказать. Ведь мне стало легко, потому что она на меня смотрит. Она избавила меня от проблем, от тревог. Она смотрит, и все стало неважно. И старик за столом показался не жутким или противным, а хорошим. И вообще, что в этих «собратьях» такого плохого? Им можно и душу открыть… Они же сделали все таким легким. Они хорошие, они…
Я открыл рот, чтобы ответить на вопрос и мой взгляд упал на стол. На нем лежали мои топорики. Топорики? Тут же в голове всплыл лязг стали, крики, топот копыт. Вспомнился лес и особенно та темнота, которую наслал старик. Да, этот самый старик, который сидит за столом Роберта Кастлгейта. Стоп! А где же сам Кастлгейт? Тут всплыли в памяти события прошлой ночи, а за ними и все остальное. Я помотал головой и тяжело глотнул воздуха. Кабинет встал на место. Я схватился за голову. Что же это? А как раз то самое. То, что превратило добрых подданных барона в послушный скот. Голова зазвенела, как будто на нее свалился камнепад. Это еще из-за удара, вырубившего меня на всю ночь.
– Крепкий… – со смесью сожаления и удивления сказала женщина. Она снова вперила в меня свой взгляд. – Тебе все-таки придется ответить мне.
«Не смотреть в глаза, не слушать», – приказал я себе. Звон в голове усилился. Я прижимал ладони к вискам, пытаясь унять боль.
– Говори! – послышался голос женщины.
Я застонал. В мозгу все закружилось. Говорить, отвечать? Нет, нельзя. Но как же унять этот звон? Я Иоганн, родился в… Только не вздумай начать это говорить! Не поддавайся. Скажешь одно – значит все, конец. Я служу у барона уже полтора года, я… Заткнись, не смей говорить это вслух! Но ведь они спрашивают. Как им удается…
– Говори! – кричала женщина. Может, конечно, она говорила тихо, но в моей голове каждый звук отдавался ударом молнии.
Конечно, скажу, все скажу! Ага, скажи, а потом откуси себе язык. Попробуй только слово пикнуть. Да что же делать, как унять этот звон!? Когда все это прекратится? Когда начнешь отвечать. Скажешь все, что они хотят, и все закончится. Нет! Скажешь – станешь одним из этих фанатиков. Воля пропадет, и тобой овладеет это страшное повиновение. Так что же делать? Что?
Кажется, я закричал или, скорее, издал болезненный рычащий вопль. И рухнул вниз. Еле успел оторвать руки от головы и упереться в пол.
– Говори!!!
Я вложил все силы, имеющиеся в моем горле и моих легких, чтобы заорать. Я орал, чтобы не слышать ее голоса. Орал, пока не сорвался на хриплое сипение. Потом наступила тишина. Я лежал, смотрел в пол и тяжело дышал. Мне казалось, что больше я и слова не вымолвлю, так сильно напряглось горло. Я медленно поднял глаза. Женщина смотрела на меня. И я поразился тому, что увидел. На ее лице было отчаяние.
– Он не слушается, – пролепетала она. – Почему он не слушается?
– Спокойствие, – веско сказал старик. Он положил руку на плечо женщине. – Не все поддаются сразу. Это вопрос времени.
Женщина сперва хотела что-то сказать, но потом взяла себя в руки. Ее лицо опять приняло выражение спокойствия и уверенности.
– Увести его, – приказал старик.
Меня подняли с пола (скорее всего, тот самый наемник). Меня мутило, в горле сильно першило. Я потащился вон из кабинета. Меня подхватил под руки тот же маг, который привел к старику и женщине.
– Заговоришь, – успокаивающе сказал он. – Это будет приятно. Ты поймешь всю нашу мощь…
Не в силах что-либо сказать, я отмахнулся от мага, как от мухи. Зато уж постарался вложить в этот жест все пренебрежение, на которое был способен. Я ожидал нового обжигающего удара, но его не произошло. Маг презрительно фыркнул и дальше повел меня молча. Мы спустились в подвал, и передо мной открылась дверь.
– Иди к своим дружкам, – сказал маг и втолкнул меня внутрь. Послышался звук запирающегося замка. Я увидел пустую комнату, заваленную соломой. Каземат, в котором держат преступников. Меня это почему-то развеселило, и я попытался засмеяться. Но тут же прекратил, так как горло напомнило о своем существовании резкой болью.
– Иоганн! – окликнул меня кто-то. Я пригляделся. У стены сидел охотник Крауц. Он был весь в синяках и бледен, но выглядел бодро (насколько это возможно в таком положении). – Как ты?
– Могло быть хуже, – прошептал я. – Сильно они тебя?
– Да так, – охотник махнул рукой. – Переживу.
– А где остальные?
– Ушли, успели. Это хорошо. Есть шанс. А тебя водили к этим? – охотник многозначительно округлил глаза. – К их главарям?
– Старику с приторным голосом и ведьме, которую лбом бы да об кирпич.
– Ага, – Крауц, поморщившись, потрогал ссадину у рта. – Когда меня били – еще ничего было. А как повели к этим, и эта стерва вопросы задавать начала… Такого еще со мной не случалось. Как будто все мысли из головы клещами тянут.
– И что? – настороженно спросил я.
– Сначала чуть не поддался. А потом про город вспомнил. Как на нас напали, пока мы сюда добирались. Про то, что с людьми стало.
– Ну и что ты ей сказал?
Охотник повторил фразу. Не буду передавать ее дословно. Это было довольно длинное и сложное оскорбление, от которого уши не то что вянут, а прямо отваливаются. Оскорбление, затрагивающее самые болезненные стороны жизни того, к кому его обращают.
– Так что, – охотник насмешливо посмотрел на дверь, – им со мной так просто не справиться. А вот с ним худо. – Он показал пальцем в угол каземата. Там в соломе что-то валялось. Приглядевшись, я увидел, что это не кто иной, как чиновник его императорского величества Фердинанд. Проверяющий походил не на человека, а на старую кучу тряпья, пролежавшую в пыльном углу несколько лет.
– Он жив? – просипел я, наклоняясь над имперским чиновником.
– Да. Но досталось ему сильно.
– Эй, господин, – я потряс проверяющего за плечо. – Господин Фердинанд, как вы?
Проверяющий слабо застонал, а потом, открыв глаза, шарахнулся от меня, как от ядовитой змеи. Глаза его метались от меня к охотнику, губы тряслись. На лбу выступил пот, руки проверяющий выставил вперед.
– Не бойтесь, – попытался я его успокоить. – Мы вам ничего не сделаем. Вы нас не узнаете, что ли?
– А, что? – воскликнул имперский чиновник. – Я все сказал… Я больше ничего не знаю… Я же сказал… Все сказал, – внезапно он замолк, пристально вглядываясь в нас. Руки у него опустились, лицо сморщилось, как будто он собирался разрыдаться. – Это кошмар, – пролепетал он, – они… они… монстры. Животные! Это… Это… О боги, это чудовищно!
– Да, похоже, на нем допрос отразился сильнее, – сказал я. Внутренне я очень жалел имперского проверяющего. Ему, как и нам с Крауцем, пришлось пережить сильное потрясение, заглянув в глаза той женщине. Только последствия были разными. Имперский чиновник был по-настоящему сломлен, а вот охотник, наоборот, выдержал.
– Что теперь будет? – Крауц с сожалением смотрел на проверяющего. – Что они сделают?
– Не знаю…
Я понимал только, что если бы нас хотели убить, то уже давно бы убили. Что магам от нас было нужно? Возможно, они хотели еще раз допросить нас, возможно, что-то еще…
В камере нас продержали полдня. Потом дверь лязгнула, и мы увидели все того же мага с зачесанными назад волосами, который умел обжигать своей рукой. Он сказал, что нас всех ждут «собратья». Вид его при этом был такой величественный и гордый, что у меня похолодело внутри. «Что-то будет!» – сказал я себе.
Нас вывели из камеры. Правда, потребовалось двое сильных крестьян, чтобы выволочь упирающегося Фердинанда. Он кричал и сопротивлялся, даже заплакал. Нас повели наружу, во внутренний двор. Там собрались все «собратья»: маги, наемники и их одурманенное войско. В центре двора стоял старик. Он держал в руках старую ветхую книгу. При взгляде на нее я действительно испугался. От фолианта веяло недоброй силой.
– Собратья! – сказал старик. Все слушали его, затаив дыхание. – Настал долгожданный день. День нашего соединения. Мы станем сильнее и могущественнее. В моих руках, – он торжественно поднял книгу повыше, чтобы все могли ее рассмотреть, – ключ к нашей силе. Вы трое, – он уставился на Крауца, проверяющего и меня, – будете первыми, кто увидит нашу мощь. Ваш хваленый рыцарь Роберт умудрился сбежать. Но скоро и он, и ваш барон, а за ними и вся империя будет трепетать…
– Как бы не так! – громко перебил старика охотник. При этом он присовокупил еще одно крепкое ругательство, на которые, видимо, был большой мастер. В следующую же секунду охотник уже лежал на земле, а маг, который привел нас во двор, грозно потрескивал над ним своей раскаленной рукой.
– Молчи, недоумок, – произнес старик. – Сейчас ты с раскаянием возьмешь свои слова назад, – старик открыл книгу. – Приготовьтесь, собратья.
Пока я поднимал охотника на ноги, старик читал. Тихо и медленно он произносил не известные мне слова. На всякий случай я не стал в них вслушиваться. Потом старик поднял одну руку вверх и спросил:
– Кто из вас со мной?
Все заколдованные подняли руки вверх и издали протяжный звук. И мне словно почудилось, что звук этот исходит не только от них. Он будто шел со всех сторон, за пределами дома Кастлгейта. Тут что-то сверкнуло. На несколько мгновений я перестал что-либо видеть, а когда зрение вернулось, я не поверил глазам. Заколдованные крестьяне и солдаты были окутаны темноватым дымом. Он не рассеивался, медленно перетекая по их телам. Старик пошатнулся, чуть не выронив книгу. К нему подбежала женщина с черными глазами и еще двое в мантиях.
– Будь осторожен, брат, – обеспокоено сказала женщина. – Теперь твои силы разошлись к собратьям.
– Да, сестра, – слабо, но гордо ответил старик. Он снова посмотрел на нас троих. – Что вы теперь скажете? Собратья, покажите им.
Один из людей в мантиях достал нож и, посмотрев по сторонам, метнул его в одного из крестьян. Крутанувшись в воздухе, нож ударился о цель… отскочил и, лязгнув, упал на землю. Крестьянин осмотрел себя, а затем восхищенно взвизгнул.
– Видите? – сказал старик. – Теперь наши собратья непобедимы. Мы объединили свою силу и, утроив, распространили. Каждому из нашей непобедимой армии досталась мощь.
– Не такая уж большая у вас армия, – отозвался я.
– Глупец, – старик заулыбался. – Наша армия не только здесь, – он указал на восток. – Там есть еще много людей. Много наших собратьев.
«О, боги, – подумал я. – Как же мы не подумали!». На востоке, в огромном лесу было много деревень. Много мелких поселений, затерянных в огромной лесной массе. Это-то и была самая непролазная глушь во владениях барона. Туда долго доходили любые вести, жители деревень были такой легкой наживой. «И правда, глупец, – пронеслось в моей голове, – все мы дураки! Как же можно было забыть про те места, как?». А вот именно так. Ведь я сам был родом из одной такой деревни. Деревни, где толком не знали, что происходит вокруг. И как легко можно одурачить тамошних простодушных и недалеких жителей. Забытая глухомань, настоящие «охотничьи угодья» для «собратьев»!
Почему мы не подумали, что маги в первую очередь направились туда? Из тех мест не было никаких тревожных вестей, но в том-то и был весь фокус. Раз во владениях Кастлгейта среди всех нашелся лишь один Сэптим, вовремя почуявший опасность, то и в моей деревне, и во всех других никто просто не додумался, что стоит предупредить о «собратьях» барона Вульфгарда.
Я попробовал подсчитать, сколько там жителей всего. Скольких могли заколдовать маги? Сколько людей превратилось в фанатичных и неуязвимых солдат? И сам ужаснулся от результатов.
– Теперь ты понял? – спросил старик.
– Понял, – пробормотал я. – Уже понял.
Я лежал на соломе и смотрел в потолок каземата. Сказать, что я был подавлен, – ничего не сказать. От осознания нашего положения я впал в ступор. Деревни, разбросанные в лесу и забытые всеми (кроме магов), давали «собратьям» нешуточную поддержку. Даже если представить, что не все поддались колдовскому влиянию, подсчеты были неутешительными. А еще в лесу был гарнизон баронской армии. Если маги добрались и туда… Тогда положение в землях барона Вульфгарда становилось просто катастрофическим.
Но ведь гарнизон наверняка наводнен соглядатаями тайной канцелярии. Неужели оттуда не было никаких вестей? Я не знал ответа, но верилось только в худший.
Не знаю, сколько я провалялся, буравя взглядом потолок. Охотник Крауц и проверяющий Фердинанд молчали, их настроение было не лучше. Потом нас опять вызвали к старику. Он расположился в личных покоях Роберта Кастлгейта. Старик возлежал на постели, окруженный десятью крестьянами. Среди них я увидел кузнеца Неда. Тот стоял в смиренном молчании, благоговейно глядя на своего ослабленного «собрата». Нас он, похоже, не узнал или не придал нам никакого значения. Нед, как и остальные крестьяне, был окутан колдовским дымом, делавшим его неуязвимым.
Еще в комнате было двое бандюг в мантиях и давешняя «сестра» старика. Увидев нас, она победоносно заулыбалась, сверкая глазами:
– Ха, а вот и они. Что вы теперь скажете, мерзкие ничтожные олухи?
– Спокойствие, сестра, – старик приподнялся на кровати. – Они просто неразумные дети. Они еще не понимают, как сильно заблуждаются. Как далеки они от истины.
– Вы плохо выглядите, – проворчал я, – для постигшего истину.
– Моя слабость – жертва. Жертва ради моих собратьев.
– Трогательно. И что дальше?
– Дальше? – Старик удивленно посмотрел на меня. – Ты считаешь, что это все?
– Я не знаю. Вы чего-то добились…
– Чего-то! – запальчиво перебила меня женщина. – Это только начало! Армия наших собратьев скоро займет все земли вашего барона. А дальше… – глаза женщины засверкали фанатичным блеском. То же произошло и с глазами старика. – Империя. Сначала земли девяти баронов, а потом вся империя! Кусок за куском!
Женщина, восхищенная собственными словами, развела руки и громко, истерично рассмеялась.
– Каждый, кто присоединится к нам, получит силу. Мощь собратьев.
– Проще говоря… – я не понимал причины этого разговора. Зачем маги распинаются перед нами? – Вы собираетесь превратить всех жителей империи, как этих бедолаг, – я показал на крестьян, – в большую отару овец. И восседать на императорском троне, управляя ими, как скотом.
– Ты упрощаешь, – старик покачал головой. – Для тебя истина непостижима.
– Тогда зачем вы нам все это говорите? – напрямую спросил я. – Вы от нас чего хотите? Если хотите, чтобы мы присоединились к вашему стаду, – спасибо, я как-нибудь обойдусь.
Я посмотрел на охотника. Тот ничего не сказал, но по его виду было ясно, что он со мной согласен. С имперским проверяющим было хуже. Он тоже молчал, но зато смотрел на магов с таким ужасом, что в его непоколебимости усомнился бы кто угодно.
– Зачем ты так храбришься, мальчишка? – спросила женщина. – Хочешь стать героем? Доблесть и преданность господину превыше всего, так?
– Насчет доблести и героизма не знаю. Просто… – я подумал. – Вы мне не очень-то приглянулись. Говоря проще, я вас презираю.
Крестьяне смотрели на меня и скалили зубы. Одна отмашка, и они нас не пощадят. Скрипнула дверь. Я обернулся и сам заскрипел зубами. В покои Роберта Кастлгейта вошел Лакс. Эльф посмотрел на меня с ухмылкой, прошел мимо и встал рядом с кроватью старика.
– Мой друг, – радушно сказал старик. – Что привело тебя ко мне? Я рад видеть тебя, хоть и просил быть осмотрительнее. Немногие должны видеть тебя рядом со мной.
– Меня никто не заметил, – Лакс держал руку на эфесе меча и легонько постукивал по нему пальцами. – Вы и ваша… сестра знают меня. Как и приближенные… «собратья», – это слово он произнес с тенью иронии. Потом указал на нас: – А они, полагаю, не принесут большого вреда. Я пришел, чтобы обговорить последующие действия. Теперь, когда вы получили свою армию, нуждаетесь ли вы в моей помощи? Если нет, я бы хотел забрать остаток своего жалования и распрощаться с вами. Со всем уважением и пожеланиями удачи, – снова легкая ирония. – Если же вы во мне нуждаетесь, я хотел бы узнать, что именно вам еще нужно?
– Что ж, – протянул старик. – Сил, чтобы захватить эти земли, у нас, пожалуй, хватит. Нашими собратьями стали многие жители, а также большая часть армии барона. – При этих словах я зажмурился от досады. Значит, они правда добрались до гарнизона, сволочи! – Но когда нам придется столкнуться с другими силами, мы будем рады принять твою помощь, Лакс.
– В таком случае, – эльф поклонился, – я к вашим услугам. А вместо второй части своего жалования, я бы хотел…
Да, пожалуй. Я бы хотел получить его оружие, – Лакс посмотрел на меня.
– А, понимаю… – старик снисходительно смотрел на эльфа, как на ребенка, который увидел у торговца понравившуюся игрушку. – Тебя все еще расстраивает первый промах. Не стоит волноваться, я не упрекаю тебя. Ты не смог справится с ним, но превосходно выполнил другие мои поручения. Что ж, сестра, передай нашему другу оружие.
Женщина вышла и скоро вернулась, неся в руках мои топорики. Эльф бережно взял их в руки и начал разглядывать.
– Превосходная гномья работа, – похвалил он топорики. – Легко и удобно. Искусная резьба. Как такое оружие попало к тебе, Иоганн? Признаюсь, оно прекрасно.
Я промолчал. Эльф догадался, как ударить меня побольнее. Топорики были очень мне дороги. Потом я все же сказал:
Читать бесплатно другие книги:
