Аннигиляция Вандермеер Джефф

Достигнув бесконечности в желаниях, становишься одиноким, как Вселенная

Майкл сбился со счета сделанных покупок. С разных концов земного шара ему непрерывно звонили риэлторы и брокеры с предложением купить. Он уставал все больше, а радовался все меньше. А ему все звонили и звонили, настоятельно рекомендуя не упустить отличную возможность почти задаром купить корабельную верфь, нефтедобывающую компанию, а порой и целое государство…

Последнее, что порадовало его, это пышный прием у королевы Великобритании. К этому времени он держал в своих руках все основные финансовые учреждения соединенного королевства: банк «HSBC», «Royal Bank of Scotland» и «Barclays Bank», не считая десятка мелких. Торжества были приурочены к вручению ему Ордена Чести за выдающиеся достижения в промышленности. Во время обеда королева-мать обратилась к Майклу Андерсену с просьбой взять под свой финансовый и тактический контроль загибающуюся отрасль – авиастроение. Он дал слово помочь и, купив «British Aircraft Corporation», спас экономику Великобритании. За такой великодушный поступок Ее Величество удостоила его титула барона, и теперь он официально стал называться «барон сэр Майкл Андерсен». Но после приема он впал в уныние.

У него было все. В принципе, если бы захотел, то стал бы не только бароном, но и королем Швеции или Англии. А может, и той и другой вместе взятых. Хотя, по сути, он уже им был.

Сидя на шикарном диване на одной из террас ново-приобретенного дворца, он размышлял о неожиданных поворотах судьбы и об удаче.

«Интересно, а как бы пошла игра, если бы на шахматной доске стояли только короли и королевы? Чушь собачья! Когда одни короли, то они становятся все равно, что пешки. Сравнить-то не с чем. Нет худших, нет лучших… Нет ориентира, к которому двигаться, а значит, нет движения вперед. Скучно… Черт! Ну почему так хреново на душе?!

Как-то не по себе мне. Вокруг меня всегда много людей, а я чувствую себя абсолютно одиноким. Никогда не думал, что имея все – деньги, власть, человек может быть настолько подавлен, что впадет в депрессию. Только сейчас я понимаю, насколько по душе мне была компания русских генералов, Кости и Савелия. Они совершенно не выпендривались предо мною, потому что были такими же мужиками, вояками, как я. А Ее Величество улыбается мне только потому, что видит во мне инвестора, за чей счет держится экономика ее страны, – швед налил полный стакан «Абсолюта» и выпил, – а на самом деле она вовсе меня не уважает. Я для нее как был плебей, так и остался, несмотря на приставку «сэр».

Алкоголь теплой волной разлился по телу, легким перышком вымел мысли из головы, и сэр Майкл Андерсен погрузился в сон…

…Он снова был на светском рауте. Народу тьма. Все сверкает в ярких огнях. Всем весело. Всем, но не Майклу. Народ веселится, танцует, общается. А ему грустно. Он пытается что-то сказать, но его не слышат. Говорит громче – тоже не слышат. И тогда он закричал во все горло. Разговоры стихли, оркестр умолк, не доиграв мелодии, воцарилась мертвая тишина. Люди переглядываются в недоумении, разыскивая того, кто остановил праздник. Майкл пытается привлечь к себе внимание, но никто его не замечает. И тут тишину взрывает зловещий хохот. Человеческие лица превращаются в оскаленные гримасы, уродливые маски. Они наступают на Майкла, смеясь и издеваясь. Он был совсем один на ярмарке тщеславия.

Майкл попытался бежать от праздной толпы, называющей себя «высшим обществом», от общества, насквозь пропитанного ложью и лицемерием. Но как же трудно бежать! Он плачет от боли, а они не понимают, не чувствуют, смеются. Он бежит, не разбирая дороги, спотыкается, падает и нет сил подняться. Трудно дышать… Не хватает воздуха…

Вдруг кто-то кладет ему руку на плечо, и стало легче. Придя в себя, Майкл поворачивает голову и видит образ, точно сотканный из кружев и тумана.

– Ты кто? – спросил Майкл.

– Твое одиночество. Я теперь всегда буду с тобой. Ты отдохни. Я подожду, а потом мы снова побежим.

– Куда мы должны бежать?

– Можно прямо, а можно по кругу. Мне все равно. Это гонка в никуда. В этой гонке устаешь и теряешь силы только ты. Мне не нужны силы, чтобы следовать за тобой. Я как вторая твоя тень, появляющаяся не в ярком свете дня, а в сумраке ночи. Я – воздушный шарик, привязанный к твоей руке. От меня не убежать…

Майкл все же попробовал подняться и убежать от незнакомки, но «воздушный шарик» болтался сзади, не отставая… А неведомая сила все гнала его куда-то…

Сон улетучился, оставив головную боль. На светодиодном табло светились цифры «02.00». Майкл поднялся с дивана, сходил в туалет, налил стакан водки, выпил в несколько глотков и вновь заснул.

…Он снова бежал… Но на сей раз по солнечной улице. Пахло весной. На его лице сияла улыбка. Майкл замедлил бег и перешел на шаг. И тут к нему подбежал щенок и стал тереться о ногу.

«Странно. Меня никогда не любили собаки», – удивился Майкл, присел на корточки и стал гладить щенка. Тот весело завилял хвостиком, заглядывая в глаза человеку. Вдруг щенок заскулил и рванул в сторону.

«Что он там увидел?»

Майкл оглянулся и увидел себя со стороны, заглянул в свои глаза. А глаз нет. В мутных зрачках плескалась только злоба, наполняющая душу и рвущаяся наружу.

«Ненавижу свои глаза! Ненавижу себя! Ненавижу!!!» – закричал он, а щенок, испугавшись его крика, поджал хвост и с визгом убежал.

«Куда?..» – орет он вдогонку, но ответа нет.

Майкл бежит, пытаясь найти хоть кого-то, чтобы заполнить одиночество. Вновь не хватает воздуха, ноги подкашиваются и он падает.

«Почему так больно? На моем теле нет ран, а мне больно? Откуда боль? Почему так пусто? Почему я существую?..»

Человеческие лица превращаются в оскаленные гримасы, уродливые маски. Они наступают на Майкла, смеясь и издеваясь.

Ответа нет. Майкл замечает, что он в лесу.

«А здесь красиво. Все любят, когда красиво. И я люблю. Люблю небо, люблю воздух, люблю зверей… Как глупо что-то любить или любить кого-то. Меня никто никогда не любил. А может, любил? Нет. Не любил, потому что я не жил. Я все время добивался цели. А я хочу просто жить. Хочу верить, надеяться, любить. Хочу, чтобы меня любили. Как успеть все это пережить?!»

Андерсен проснулся от явного ощущения объятий…

За последней фантазией упрятан тупик

Он завтракал на террасе, когда к нему с радостным выражением лица обратился управляющий виллы Леопольда.

– Прошу прощения, сэр. Звонит ваш помощник Фред. Говорит, архиважно.

– Давай.

Управляющий передал трубку.

– Алло! – произнес в микрофон швед.

– Господин Андерсен, разрешите обратиться?

– Валяй.

– У меня в кабинете находится Марта.

– И что?

– Она ищет вас.

– Передай трубку.

– Есть, сэр.

– Алло, мистер Андерсен, это я, Марта. Я вернулась.

– Очень рад, девочка. Как ты себя чувствуешь?

– Как загнанная лошадь.

– Ты в состоянии управлять машиной?

– Пожалуй, да. Но у меня нет машины. У меня теперь вообще ничего нет.

– В Райффайзенбанке, в головном офисе в Гааге, тебя будет ждать управляющий. Кстати, этот банк теперь мой. Так вот, получишь деньги и можешь себя побаловать. Купи машину, о какой мечтала, и не только машину. А когда закончишь шопинг, жду тебя на вилле Леопольда. Да, и еще, можешь звонить мне, когда захочешь. Рад был тебя слышать.

Касаясь руками облаков, не забывай закон Ньютона

Иннокентий Теркель стоял у раскрытого окна своего кабинета. На высоте в тысячу метров над уровнем моря кондиционирование было излишним. Как бы не было жарко, здесь температура не поднималась выше двадцати четырех градусов. Подставив лицо легкому ветерку, он думал о своей непростой жизни, о головокружительных виражах судьбы.

…Кеша был единственным поздним ребенком в добропорядочной еврейской семье. Папа – интеллигент в пятом колене, действительный член Академии сельскохозяйственных наук, мама – дочь писателя, заведовала центральной библиотекой в райцентре Харьковской области. Так как папа строил карьеру, мальчик Кеша был запоздалым ребенком и к тому времени, когда поступил в институт, остался полным сиротой. Отец умер от сердечного приступа, а мать от тоски по мужу месяца через три. Это был 1976 год.

Несмотря на положение, занимаемое отцом, наследство оказалось весьма скудным: куча умных книг, допотопная мебель и изъеденные молью ковры.

Денег родители так и не накопили. Но умный Кеша был весьма прилежным студентом, а посему ему полагалось место в общежитии и повышенная стипендия. Однако денег все равно не хватало. Хотелось не только поесть, но и одеться. Вот и пришлось Кеше Теркелю по ночам работать грузчиком на хлебозаводе. Тупая тяжелая работа хоть и утомляла, но вместе с тем позволяла всегда быть сытым, и не хлебом единым. Как и подобало в те времена, он нес с завода все, что только мог. И помогали ему в этом водители машин, на которых развозили хлеб. Он им выносил пару припрятанных под одеждой батонов, а они вывозили для него «Киевский торт», пользовавшийся по тем временам огромным спросом, а потому был в цене. Вот и выходило у него за месяц на круг больше, чем у инженера хлебозавода, коим он и пришел работать после окончания института.

Тогда только начинала повсеместно внедряться технология автоматического учета и распределения материальных ресурсов. А так как Теркель имел соответствующее образование и стаж работы на данном предприятии, ему поручили возглавить службу учета. Вот здесь-то и пригодились навыки работы грузчика. Очень кстати было то, что ему доверяли водители. Попробовал бы кто-то незнакомый предложить шоферам вывезти «левак» с территории завода, вряд ли бы вышло, а то и в ОБХСС сдали бы. А тут все так красиво срослось – три в одном. И с диспетчерами контакт, и с начальником производственного отдела, да и директор не прочь был сотню-другую в карман положить. Но всех вышеперечисленных мучил один вопрос: как обойти умную систему компьютерного учета, введенную на складе сырья и выпущенной продукции, чтобы все до грамма сошлось?

А вот в этом Кеша Теркель был дока. В свое время, как лучший студент по специальности АСУ, он участвовал в разработке программ сквозного учета выпуска хлебобулочной продукции. Закончив ВУЗ с отличием, он знал, как запрограммировать любую умную машину и получить «левую» буханку хлеба к плановой сотне. Договорившись с нужными людьми на самом заводе, он поработал и с директорами булочных. Круг «товар – деньги» замкнулся! И вовсе не так, как учил классик. Завод, как и прежде, выпускал миллион различных мучных изделий, а к ним, благодаря стараниям Теркеля, прибавилось еще тысяч десять неучтенных саечек, батончиков, плюшечек и рогаликов… А сотня «Киевских» тортов была довершением его «кулинарно-программного искусства». Благосостояние Теркеля стало расти как на дрожжах. Дабы не привлекать к себе внимания, купленные машины, квартиры и загородную дачу умный еврей оформил на своего приятеля. (Вряд ли на одного). В свои двадцать четыре года он жил так, как не могли себе позволить миллионы советских граждан. Обедал и ужинал исключительно в ресторане. В парикмахерской и ателье индпошива его встречали как бога. Гаишники брали под козырек, когда он проезжал мимо, потому как ежемесячно принимали из его рук четвертную, в счет предоплаты за будущие нарушения.

Однажды, заехав к своему другу-однокласснику, он увидел ее. Девушка сидела на кровати, откинувшись на подушку. Ее глаза были прикрыты, она слегка раскачивалась в такт музыки, которую слушала через наушники. Ему безумно захотелось, чтобы эта красавица стала его подругой. Девушка не заметила вошедшего. Друга в комнате не оказалось, Теркель нашел его на кухне за приготовлением коронного студенческого блюда – жареной картошки.

Спросив у приятеля о барышне, узнал, что зовут ее Леночка и она его одногруппница. А услышав, что у нее нет парня, еще сильнее захотел завязать с ней отношения. О том, что шел повидаться с другом, Кеша забыл через пять минут общения с новой знакомой, а затем пригласил девушку прокатиться на машине по городу.

Огромный букет роз. Ужин в дорогом ресторане. Услужливые официанты. Шампанское, танцы… Шикарная квартира, баснословно дорогая музыкальная аппаратура и вино вскружили девушке голову… В эту ночь они впервые познали таинство любви, а наутро Иннокентий сделал Елене предложение, и она приняла его…

Встретив самую обаятельную и привлекательную, единственную и неповторимую, Кеша незамедлительно женился. Молодая пара зажила роскошной по тем временам жизнью: лучшие санатории, отдых на море, горные лыжи, дача на Трухановом острове, катер… Денег, зашитых в полотняные мешки и упрятанных в подземных тайниках, – что картошки. Казалось, ничто не может омрачить жизнь. Но тут грянула реформа Павлова «О выводе из оборота купюр номиналом в пятьдесят и сто рублей». А самым страшным было то, что количество подлежащих обмену денег на предъявителя паспорта было ограничено смехотворной для Теркеля суммой – 1000 рублей! Срок обмена – три дня. Поменять десять миллионов, пока еще не «деревянных» рублей, не было никакой возможности. За трое суток деньги превратились в сто килограммов макулатуры. От былой финансовой мощи Теркеля не осталось и следа. Подставные лица, на чьи имена было приобретено движимое и недвижимое имущество, быстро сообразили, что к чему, и отозвали доверенности. В течение одной недели «друзья» лишили его машин, домов, квартир и дач. А когда Леночка не смогла забрать в одной из квартир свои драгоценности и меха, ее хватил удар, приведший к срыву беременности. Через сутки она умерла на операционном столе в районной больнице, лишь потому что все, кто ранее заискивал перед Теркелем, в одночасье отвернулись.

Не всегда бегство бывает спасительным

Обиженный на всех и вся, убитый горем Терке ль улетел в Израиль на землю обетованную, мечтая найти там утешение и покой. Но в аэропорту Тель-Авива он увидел плакат:

«Не думайте, что вы самые умные, здесь все евреи!»

«Ах, так! – отметил Терке ль и быстро сообразил, что тихая жизнь была в СССР, а здесь он превратится в одного из членов кибуц, гребущих землю пустынь под нещадно палящим солнцем ради того, чтобы она стала плодородной. А также он будет представлять собой первый рубеж на пути врага. Подобное его не устраивало. Поэтому, получив гражданство Израиля и не потеряв гражданство СССР, Кеша вернулся в Киев и сам лично пришел в центральный офис ОБХСС.

Хозяин кабинета, полковник, здоровенный хохол Мыкола был искренне удивлен его появлению. А еврей, как старый друг, подошел к начальнику Киевского ОБХСС и предложил пообедать с ним где-нибудь в уютном месте, подальше от посторонних глаз и ушей. Сдабривая шашлык хорошим коньяком, Иннокентий обрисовал свою жизнь в ярчайших тонах и заверил Мыколу, что если бы не гибель жены, он не уехал бы в Израиль, а продолжал трудиться на хлебозаводе. Но теперь времена изменились, и самый момент делать деньги. Поэтому он пришел с предложением «пощипать» всех известных ему подпольных цеховиков, «расхитителей социалистической собственности». Он знает, как бескровно изъять деньги, и если начальник ОБХСС согласен, то Теркель поможет ему получить блюдечко с голубой каемочкой. Опрокинув третью рюмку «Наполеона», Мыкола согласился. Зная, сколь недосягаемым для органов на протяжении многих лет оставался Теркель, нельзя было не уверовать в успех. Вокруг все «рубили деньгу», а он, полкан Непейвода, корпел за идею, ютился с семьей в двухкомнатной «хрущевке», ездил на служебной «Волге». А самое обидное, что при таком раскладе он не имел ни минуты покоя.

Место для «потрошения денежных мешков» обустроили в особняке, находившемся в это время на реставрации. Наняли нескольких актеров, переодели в милицейскую форму и начали спектакль. «Входной билет» стоил целое состояние. Первыми в разработку ряженых попали партнеры Теркеля по хлебному бизнесу.

Каждого фигуранта подкарауливал возле подъезда милицейский УАЗ. Как только машина с объектом отъезжала подальше от дома, ехавший на хвосте УАЗ включал мигалку. Затем преследуемой машине предлагали остановиться. Без лишних слов водителя вытаскивали из салона и заталкивали в милицейскую машину. За руль автомобиля задержанного садился «мент», и все ехали в сторону особняка. Железные ворота открывались, и огромный двор принимал очередную жертву.

Кабинет для дознаний был оборудован по последнему слову техники: на столе компьютер, в лицо жертвы направлен глаз видеокамеры, а четверть комнаты была отгорожена решеткой и имела отдельный вход.

Первым исполнителем главной роли на «подмостки» попал директор хлебозавода. Едва переступив порог, он возмутился происходящим и заявил, что знает свои права и задержавшие его понесут персональную ответственность за произвол. Закончив свой монолог и заметив, что на майора он не произвел ровно никакого впечатления, директор перешел на угрозы, но теперь не с пафосом, а с мольбою в голосе.

Быковатого вида майор с невозмутимым видом подошел к задержанному и, не вынимая папиросы изо рта, молча, ткнул в его скованные наручниками руки бумагу, в которой значилось:

«В связи с экономической нестабильностью, вызванной разгулом «цеховиков» и прочих преступных элементов, постановляю:

Такого-то числа, такого-то месяца и года, начиная с нуля часов по местному времени, внести следующие изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик, касаемо расследования и рассмотрения дел о нелегальных производственных организациях и их пособниках. Считать их деятельность подрывающей советскую экономику и направленной на развал СССР.

1. Следствие по подобным делам заканчивать в срок не более двух дней.

2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за сутки до рассмотрения дела в суде.

3. Дела слушать без участия сторон.

4. Приговоры обжалованию не подлежат, ходатайства о помиловании не принимаются.

5. Приговор, предусматривающий высшую меру наказания, приводить в исполнение без промедлений».

А внизу стояла подпись «Президент СССР М.С. Горбачев».

Еще во время чтения документа тело директора начало мелко дрожать, а затем его затрясло так, что он утратил способность стоять. Двое молодых людей едва успели подхватить под руки опускающегося на колени мужика.

– Вы можете избежать участи попасть под последний пункт, – пыхнув в лицо перепуганного до полусмерти «арестанта» дымом дурно пахнущей папиросы «Беломорканал», промолвил опер и продолжил: – Дело будет прекращено при условии, что вы добровольно укажете на своих сообщников и передадите награбленное. Да, да, именно награбленное у советского народа имущество его законному владельцу – советской власти.

Не дожидаясь ответа, майор открыл холодильник, откупорил бутылку «Миргородской», шумно глотая, осушил ее до дна, вытер ладонью пот со лба и, посмотрев на безвольное тело, добавил: – До вынесения приговора осталось полтора дня. Материала, подтверждающего вашу вину, более чем достаточно, чтобы применить высшую меру наказания.

И дабы закрепить впечатление, майор ткнул в лицо директора распухшей от бумаг папкой, на которой красным фломастером было написано: «Иннокентий Теркель».

Вернувшись за стол, майор затушил окурок и нажал на кнопку вызова. В комнату вошел сержант.

– Приговор по делу осужденного Теркеля приведен в исполнение?

– Так точно. Тело помещено в холодильник.

– Проведите задержанного для опознания трупа.

Если до этого директор еще испытывал какие-то сомнения по поводу происходящего, то последняя фраза убедила его в том, что с ним не шутят. А увидев своего бывшего коллегу слегка покрытого инеем, он просто обмочился от страха.

– Твой подельник не сообщил, где спрятал награбленное, зато это сделали его сообщники – директора магазинов, – добивал несчастного майор. – Да, вот еще, покойный перед смертью покаялся как на духу и сообщил, что это ты лично заставлял его вносить изменения в программу расхода сырья и тем самым обворовывал миллионы советских граждан. Я даже знаю, сколько украла твоя преступная группа…

– А-а-а-а!!! Я все скажу! – завопил обвиняемый, когда его стали заталкивать в «обезьянник». – Это все он! Жидовская морда! Он все придумал и нас втянул… Я… Не я… Не я его заставил, – визжал свиньей недорезанной видный мужик с подмоченной репутацией.

– Вот теперь я тебе верю, – воодушевился майор. – Бери ручку, бумагу и пиши. Хотя мы даже не станем тебя утруждать. Лейтенант, переведите задержанного к себе в кабинет и сами запишите показания, касающиеся сообщников и схем получения выручки, после чего составьте полный перечень имущества.

Как только задержанный покинул кабинет майора, сюда ввели следующего фигуранта по «Делу Теркеля». За трое суток «социалистическое правосудие» наказало огромное число киевских «подпольщиков», собрав астрономическое количество драгоценных камней, металла и денег в долларах, марках, франках и другой валюте мира. Теркель щедро расплачивался с актерами деревянными рублями, а валютный и золотой запас он переправлял через границу, ставшей как решето, в надежные швейцарские банки.

Гениальный человек – это тот, кто талантливо продает свои способности

Директор автосалона, крепыш в белой тенниске и идеально отутюженных брюках, лично занялся клиентом, осчастливившим его автосалон в момент открытия. Узнав, что дама желает «Ламборджини», он пустился расхваливать машину.

– Фрау Марта, отличный выбор! То, что вы намерены купить – и есть непревзойденный суперкар! Скорость и красота, собраны воедино. Версия «Ламборджини Мурчелаго LP640» – флагман модели. Автомобиль оснащен новым V-образным 12-цилиндровым 6,5 – литровым двигателем мощностью в 640 лошадиных сил и с места развивает скорость в 100 километров всего за 3,4 секунды.

Конечно, в нашем салоне есть множество других машин, например, «Ауди-TT». Но это скорее автомобиль-подросток с едва начавшимися развиваться мышцами. Его брат «Audi-R8», наоборот, похож на качка, объевшегося стероидами. А помните, как-то Кларксон в передаче «Топ-гир» сказал: «Я не хочу покупать себе «Ламборджини», но я и не хочу жить в мире, где не будет такой возможности»? Я с ним во всем согласен.

Марта слушала продавца, растворяясь в мечте…

– … стоит повернуть ключ зажигания, и вы поймете, что ничто на свете не звучит так обворожительно, как «V12 LP640»! Это и нежно мурлычущая кошечка, дремлющая у вас на коленях, и хищно урчащая рысь, готовящаяся к прыжку, и рычащий леопард, терзающий жертву… – заливался соловьем продавец.

И вот вжатые в спортивные сиденья, владелец салона и Марта тестировали машину, выстреливая с перекрестков, мчась по тоннелям, входя в крутые виражи. За все время тест-драйва суперкар ни разу не повело, не было ни малейшего намека на занос кормы, и шины ни разу не подали голоса.

На следующее утро Марта катила по серпантину горных дорог на бирюзовом болиде с откинутым верхом. Ее семья с достатком ниже среднего не могла себе позволить даже и думать о таком авто, и вот теперь ее затаенная мечта стала реальностью. В этой машине она снова ощущала себя словно на смотровой палубе яхты. Красавец автомобиль был не просто средством передвижения, он заставлял замирать от восторга каждое сердце, услышавшее его голос. Это было настоящее произведение искусства из металла, стекла, карбона и кожи. Нечто живое, способное доставить хозяина из Гааги на Лазурный берег еще до того, как на Средиземноморском побережье закроются бары.

Одно только омрачало радость от машины: на нее все время пялились – и на заправке, и на стоянке возле бутика, и даже на светофоре, когда она останавливалась на красный свет.

Промчав без малого 1400 километров, Марта решила заночевать в гостинице, а уж потом встретиться с Андерсеном. Паркуя автомобиль и открывая багажник, она совсем по-другому посмотрела на свою юношескую мечту – «Ламборджини». Дело в том, что рык, издаваемый двигателем, приятен, когда ты бодр и совершаешь прогулку выходного дня на расстояние десяти километров от собственного дома. Но после длительного перегона, в полночной тишине, он начинает раздражать не только окружающих, но и человека, сидящего за рулем. Отсек под капотом больше похож на ящик для перчаток, и язык не поворачивается назвать его багажником. Здесь помещается только небольшая сумка для похода в ближайший супермаркет. И если бы Марте пришлось ехать с кем-то в паре, то из вещей были бы взяты только зубные щетки да пара туфель, так как на пассажирском сидении и под ним поместилось бы далеко не все, что хотелось купить. В придачу Марта сломала ноготь, пытаясь получить доступ к вещам. Дело в том, что сначала надо было нащупать одним пальцем заветный рычажок, а потом приложить немало усилий, чтобы открыть крышку багажника. Результат – испорченный маникюр и, как следствие, испорченный вечер.

Входя в номер, она однозначно понимала, что использовать «Ламборджини Мурчелаго» в качестве ежедневного транспорта – все равно, что ездить на работу в грохочущем тракторе «Катерпиллер», жить в доме с прозрачными стенами или выйти замуж за принца и питаться исключительно деликатесами. Все круто, но не для реальной жизни.

Потеряв способность «клеить» девушек, приобретаешь навыки лепить снежных баб

Фуникулер доставил Марту к пляжу. Она вышла из кабинки, прошла по деревянному настилу к шезлонгу и бросила на него легкое платье. Сняла шлепки и тут же ощутила негостеприимность гальки.

В этой машине она снова ощущала себя словно на смотровой палубе яхты.

Доковыляв по камням до кромки воды, она нырнула в лазурную волну и, пронзив красивым телом освежающую толщу, баттерфляем устремилась в переливающуюся на солнце морскую даль. Соленая влага радовала каждую клеточку тела, даря ощущение невесомости.

С яхты за порхающей, словно дельфин, девушкой в стереотрубу наблюдал плотный, крепко сбитый, загорелый мужчина. А она плыла, стремительно сокращая расстояние между собой и наблюдавшим.

– Ба! Так ведь это Марта! – воскликнул Майкл, подошел к перилам и, замахав руками, прокричал: – Эй, красотка! Не желаете позавтракать? Я приглашаю.

Сообразив, что кричат именно ей, Марта перешла на размеренный брас и подняла голову. В мужчине она узнала бывшего босса, а ныне самого богатого человека в мире, своего спонсора Майкла Андерсена.

Майкл спустился на корму, где располагалась площадка для купаний, когда Марта выходила из воды и взбиралась по сверкающей лесенке. Мокрые пшеничные волосы, идеальное тело и необычайно красивое лицо вызвали в нем естественное для здорового мужчины желание. Майкл подал девушке руку, потянул на себя, тут же заключил в объятия и будто окутал ее живым теплом.

«А он не так уж и дурен», – пыталась настроить себя Марта, а вслух произнесла: – Какая неожиданность! Как я рада! А еще больше рада, что вижу вас в добром здравии.

– О, прекрасная жемчужина, я так переживал за тебя, когда ты пропала. Ты не поверишь, я даже впал в депрессию. Правда, не сразу, а по мере того, как все чаще думал о тебе.

Пока она принимала душ, он ждал ее, держа в руках халат.

«Ну что же, – думала Марта, – я именно за тем и ехала, чтобы доставить ему удовольствие ухаживать за мной. Все складывается как нельзя лучше».

«Она – последнее, чего я желал. Как хорошо, что она нагая!» – вздохнул Андерсен.

Любуясь молодым телом, он подал ей полотенце. Она вытиралась, медленно выставляя напоказ то спину, то бедра. Ее цепкий взгляд отметил, что он полностью увлечен ею. Набросив на себя халат, она поднялась на палубу, где размещалась открытая столовая.

Они пили ароматный кофе на открытой террасе верхней палубы и тихо беседовали.

– Ты что-нибудь слышала о переносе или перезаписи сознания? – спросил Андерсен.

– Нет, а что?

– У меня есть такая установка. Я могу читать чужие мысли и знать, что происходило с человеком в прошлом.

– Интересная штуковина. Вы стали таким богатым благодаря ей?

– А ты не так глупа, какой пытаешься казаться. Хочешь стать королевой?

– А кто король?

– Конечно, я.

– Тогда ты должен знать, что я молода, и секс люблю не меньше хорошего обеда. А что если король в постели будет не так силен, как в политике и экономике?

– Твоя прямота подкупает, и тем сильней мое желание. Переселяйся ко мне на виллу. Располагайся, отдохни, а вечером мы отправимся на умопомрачительную вечеринку для любителей секса. Слышала о таких?

– Sex party, что ли?

– Именно.

– А что, я согласна, – улыбнулась Марта и демонстративно потянулась. Халат распахнулся, оголив красивую грудь.

Андерсен подхватил девушку на руки и перенес в каюту. Включил стереосистему и сказал:

– Ты пока послушай, я сейчас, – и выскользнул из комнаты.

Марта спала, а Андерсен сканировал ее мозг. Его интересовало, как погиб Илья, что произошло с Саенко и бойцами зачистки. Прокрутив все с момента гибели Реджепа и до сегодняшнего завтрака, он не нашел ничего настораживающего и, довольный, свернул сеанс.

Проснувшись, Марта на цыпочках вышла из каюты, надела высохший купальник и прыгнула в воду. Взглянув снизу вверх, посмотрела на белоснежную «чайку», колышущуюся на лазурной волне.

– Я буду встречать тебя у парадных ворот виллы Леопольда, – крикнул с верхней палубы Андерсен и помахал девушке рукой.

В привлекательной упаковке товар продается быстрее

Готовясь к вечеринке, Марта решила приобрести нечто иное, чем вечернее платье. Машину брать не стала, пошла пешком. Туфли на каблуках, воздушная юбка, блузка с глубоким декольте, копна золотых волос притягивали взгляды не только мужчин, но и женщин. Она выглядела восхитительно на фоне дам и девушек, одетых, как пастухи, в сандалии, бесформенные футболки и безразмерные шорты. Сначала Марта недоумевала, как можно так одеваться на Ривьере. Но вскоре ей захотелось стать такой как все, потому что она поняла: дама с хорошей фигурой, выставленной напоказ, да еще и на каблуках, считай, идет с транспарантом «Продается». Причем домогаться ее стали все, кому не лень. Им было не понять, что красивая девушка вышла просто прогуляться. Когда пешие «покупатели» поотстали, на нее стали охотиться «конные». И стоимость «скакунов» все росла. Их владельцы обращались к девушке все с теми же предложениями, увеличивая почасовую таксу. Раздосадованная Марта прыгнула в такси и вернулась в гостиницу за своей «ламбой».

Стоило ей выехать с паркинга, как все кардинально поменялось. Теперь не ее спрашивали, сколько стоит час, а озвучивали цену, какую ей придется выложить за пользование тем или другим мужским телом.

Ближе к закату яхта Андерсена бросила якорь у берега, где сосредоточилось множество ультрадорогих клубов, в которых проводились ежевечерние закрытые собрания богачей. Попасть сюда можно было только по клубным карточкам.

Марта сошла на берег в узких черных брюках из ткани, имитирующей кожу, в белом топе с жемчужным ожерельем под горло, в туфлях на двенадцатисантиметровой шпильке Christian Louboutin. Идти по брусчатке на таких каблуках было тяжело, ноги постоянно подворачивались, и только благодаря хорошей подготовке спецназовца девушка не спотыкалась. Она пыталась улыбаться, но в глазах читалось: «Кто-нибудь, подарите мне кеды!»

На входе в клуб четыре секьюрити в очках, с микрофонами у рта и наушниками в ушах, следили за тем, чтобы никто не прошмыгнул мимо турникета.

Внутреннее убранство клуба ослепляло роскошью. Зеркала, хрусталь, портьеры – типичный клон «Студии 54» на французский манер. Правда, наблюдалось разительное отличие – количество «робокопов» было сопоставимо с гостями. Мимо Майкла и Марты, улыбаясь, проплыли две пышногрудые куклы, высветив на лбу надпись в виде бегущей строки – «отдамся недорого». Не получив должного внимания, они нырнули в танцзал и растворились среди десятка себе подобных. Гламурные парни в обтягивающих одеждах и с напомаженными волосами облапывали представителей обоих полов маслеными взглядами, делая недвусмысленные намеки. Все – сидящие в креслах, дефилирующие среди столиков, танцующие – потягивали коктейли. Сейчас в этом дорогом клубе происходил изысканный съем.

– Привет! Как зовут? Сколько? Поехали… – доносилось со всех сторон.

– Че так долго, на какой он там, сука, машине едет, епрст? – тирада, отпущенная в трубку хозяином бритой головы, неким образом разнообразила однотипные тексты. – Скока ждать-то, мля!.. Пробка?.. Да в заду у него пробка… пусть кидает свое точило на…! Тут пройти пятьсот метров…

«Да уж… Это не оазис культуры, а рассадник невежества и разврата. Вот он, современный бомонд», – отметила Марта, встала и направилась к бару.

Пока она ожидала заказанное махито, к ней подсела бойкая девица в красном платье, демонстрирующем все прелести ее женственности. Весело щебеча, она промяукала:

– Хочешь вкусняшку? Я захватила с собой из дому.

Слегка растерявшись, Марта ответила первое, что пришло в голову:

– Да нет, спасибо, я дома поужинала.

Девица захлопала длинными ресницами, а сидящая рядом дамочка, услышав разговор, поинтересовалась, томно растягивая гласные:

– А у тебя «вкусняшка» в таблетках или в порошке?

– Отстань! – отмахнулась от нее девица, продолжая пялиться на Марту.

– Ты такая классная! Мр-р-р-р-р! Ты супер-пресупер! Меня зовут Марта. А тебя?

– Тоже.

– Так мы тезки! – взвизгнула Марта в красном, выражая восторг, и, взяв немку под локоть, затараторила что-то в стиле ди-джея из «Пятого элемента» и поволокла знакомить со своим бойфрендом. По расширенным зрачкам было видно, что она под кайфом.

– У нас с ним фри-лав! Понимаешь? И у него столько нереализованных сексуальных фантазий…

Притащив новую знакомую к другу сердца, она бухнулась к нему на колени и выдохнула:

– Вот!

Бойфренд оказался рябоватым мужиком лет пятидесяти, с тяжелым наглым взглядом. Не утруждая себя знакомством, он окинул немку с ног до головы оценивающим взглядом и буркнул:

– Подходит. Ты с мужчиной?

– Да.

– И его берем.

– Куда берем? – уточнила Марта.

Марта в красном шепнула ей на ушко:

– Ты можешь проторчать здесь до утра и не получить ни удовольствия, ни денег. А можешь проснуться завтра со мной на вилле стоимостью в два лимона и срубить штуки три.

– О’кей, – поспешила согласиться немка, – только посоветуюсь с другом, – и отчалила от «щедрой» парочки. А та вскоре собрала внушительную группу желающих и со словами «Едем на хоум-пати!» направилась к выходу. Марта в красном напоследок еще раз уточнила: – Может, все-таки поедете с нами?

Когда время перевалило за полночь и большинство парочек, группок и коллективов разъехалось на хоум-пати, ночной клуб превратился в исчадие ада. Каждый стал хищником и добычей одновременно. Покинувшие закрытый клуб несколько ранее выглядели пуританами в сравнении с оставшимися любителями оргий с их неописуемым полетом сексуальных фантазий. Все, кто завис здесь после активного съема, как и предупреждала Марта в красном, остались в клубе безо всякой возможности срубить по-легкому.

Немка с безразличием наблюдала за происходящим, но то, что ее объект для разработки, ее бойфренд и потенциальный секс-партнер Андерсен принимал самое активное участие в вакханалии, бесило.

– Жуть! Это ж надо было прожить полвека, скупить полмира, а теперь трахаться без разбора с кем попало! Калигула вернулся!!!

Вдоволь поплавав, Марта завтракала в гордом одиночестве. Майкл по внутренней связи сообщил, чтобы его не ждали, и к завтраку не вышел. Его сильно обеспокоило полное отсутствие телокинетической связи с Неволей, а также с Удодовым и клоном Перегуды…

Каждый стал хищником и добычей одновременно.

Кремль. Москва

А в это время Перегуда и Савелий, потеряв связь с Андерсеном, находились в полной прострации. К тому же их зачем-то срочно пригласили приехать в Кремль. И почему-то звонили не из ГРУ, а из секретариата Президента. А их непосредственный начальник Чистилин не отвечал.

При въезде в Кремль их машины остановили и попросили выйти. Затем, ничего не объясняя, скрутили руки и, защелкнув браслеты, спустили в подвал. В камере, куда их поместили, уже сидел их шеф – Чистилин. Генералы впали в шок.

Ничто так не притупляет сознание, как стоны в объятиях красотки

Ривьера. Яхта Андерсена

«Идиот! Придурок! Недоносок! – ругал себя Андерсен, – это надо было вчера все протрахать. И почему во время секса человеческое сознание напрочь отключается? Где этот гребаный Неволя? Где Перегуда, Удодов? Неужто тоже в объятиях красоток?»

Но тут по телевизору сообщили информацию, сразившую его как гром с ясного неба.

«Президент России и лидер партии «Великая Россия» Неволя Виктор Григорьевич раскрыл заговор. Реакционная группа изменников родины, возглавляемая начальником ГРУ Чистилиным и его приспешниками в генеральских мундирах, обезврежена.

В связи с этим по распоряжению Президента Виктора Неволи по всей стране проводятся тщательные проверки. Каждый час выявляются все новые и новые замаскировавшиеся среди честных граждан предатели».

«Похоже, я чересчур увлекся игрой в «диктатора» и, скажем прямо, заигрался. Потерял контроль над ситуацией. Если я не исправлю положение – мне конец».

В дверь каюты тихонько постучали. Затем стук стал увереннее и настойчивее. Почти одновременно зазвонил телефон внутренней связи. Майкл хорошо знал, кто его ищет. Он взял трубку и удивился, что звонит Лид о Августо.

«Стоп! – вскрикнул Андерсен, словно локомотив можно было остановить одним желанием. – Я его не вижу! Я никого не вижу из этих сукиных детей!!!»

Так в одночасье связь со всеми клонами внезапно оборвалась…

– Алло! Слушаю, – заорал в микрофон Андерсен.