Девочка моя ненаглядная Харькова Елена

Жила с надеждой посмотрел на друга, но Бурый отвёл глаза. Тогда Жила достал свой пистолет и протянул подельнику. Но Бурый замотал головой.

– Нет, нет, я не смогу. Сделай это сам.

Жила тяжело вздохнул.

– Ладно, ради тебя я сам всё доделаю. А потом мы с тобой на курорт поедем, нервишки подлечим… И не спорь со мной! Поедешь, и всё тут!

Он передёрнул затвор и, отстранив Бурого, пошёл на кухню.

Жила распахнул дверь кухни. Девушка повернулась к нему и приветливо улыбнулась.

– А чайник уже вскипел! – радостно произнесла она.

Бурый из коридора с беспокойством смотрел на происходящее, кусая ноготь на пальце. Жила поднял пистолет.

– Дядюшка, зови дорогого гостя за стол, сейчас «чайковского замутим»! С вареньицем! Я привезла такое обалденное персиковое варенье – вас за уши не оттащишь! – прощебетала девушка и приветливо посмотрела на Жилу.

Он растерялся. Это, оказывается, очень непросто выстрелить в лицо, которое тебе улыбается. Жила на мгновение опустил пистолет. Потом опять поднял и направил на девушку.

Бурый отвернулся и как-то весь сжался, ожидая выстрела.

– Попробуйте варенье! Ну, пожалуйста! – попросила девушка и протянула ложку с вареньем Жиле. – Хоть одну ложечку!

Она смотрела так умоляюще, что Жиле пришлось съесть варенье.

– Правда, вкусное? – спросила девушка.

– Правда. Очень вкусное, – подтвердил Жила и из последних сил опять поднял руку с пистолетом.

– Ну так! Я же говорила! Варенье просто о-бал-денное! – просияла девушка. – Быстро мойте руки и за стол! Я вас сейчас кормить буду!

Рука с пистолетом предательски задрожала. Жила резко сунул пистолет за пояс и выскочил с кухни.

– Нет, это что-то запредельное! – пробурчал он.

– Вот видишь! Я же говорил! – почему-то обрадовался Бурый.

– И что делать будем? – озадачился Жила.

– А давай её просто отпустим? – предложил Бурый. – Нас она не запалит, потому что не видела. А заказчики думают, что она мертва.

– Точно! Отвезём её завтра куда-нибудь подальше и отпустим, – согласился Жила.

Обрадованные таким лёгким решением, бандиты уже в весёлом настроении зашли на кухню, где девушка накрыла на стол.

– Ну-с, давайте чай хлебать! – предложил Бурый. – Ты проходи, садись. Сейчас мы посмотрим, что тут в пакетах вкусное лежит.

Жила с удивлением посмотрел на друга. Он первый раз видел у Бурого совсем не угрюмое, а даже немного радостное выражение лица.

– А вы руки вымыли? – с притворной строгостью спросила девушка.

Бандиты растерянно пожали плечами и пошли мыть руки. Жила чисто символически прыснул водичкой себе на руки. А вот Бурый помыл свои огромные шершавые ладони тщательно, с мылом. Ему было приятно, что в его доме появилась родственница, хоть и не настоящая. И он был рад ей подчиняться. Это создавало иллюзию семьи, которой у него никогда не было.

Все сели за стол.

– Дядя Жора, а что же ты нас не знакомишь? – спросила девушка и протянула чашку с блюдцем в сторону гостя. – Так как вас зовут, уважаемый друг моего любимого дядюшки?

– Дядя Жора? – усмехнулся Жила и произнёс тоненьким голосом: – А я тогда тётя Нюра.

Девушка заливисто рассмеялась. Глядя на неё, засмеялся, похрюкивая, и Жила. И даже Бурый сурово хохотнул.

– Тётя Нюра! Тётя Нюра! – сквозь смех повторяли они.

– Вы что думаете, раз я не вижу, то меня можно обвести вокруг пальца? – с лёгким упрёком сказала девушка. – Уж что-что, а я всегда чувствую, кто находится рядом: мужчина или женщина.

– Чувствуешь?! Но как? – удивился Жила.

– По запаху. Женщины пахнут тонко, мягко… А мужчины по-другому, – девушка почему-то смутилась.

– Ну а мы как пахнем? – не унимался Жила.

– Вы? Вы пахнете силой. И… и смелостью… – уклончиво ответила она.

– Да уж… Вот в этом вы, по-моему, ошиблись, – сказал Жила и с укором посмотрел на друга. – Смелости нам как раз сейчас и не хватает.

– А может, выпьем чего покрепче? – переменил тему Бурый и посмотрел на девушку. – Вы… хм… Ты это… Ты будешь водку?

– Ой, нет! Я водку не пью! Дядя Жора, и тебе нельзя! У тебя же гипертонический криз недавно был.

Жила, посмеиваясь, налил водку себе и вопросительно посмотрел на друга. Бурый кивнул, дескать, наливай. Жила тихонько начал наливать во второй стакан.

– Дядюшка! Не обманывай меня! – нахмурила брови девушка. – Я всё чувствую!

Бурый вздохнул и отставил стакан. Жила жестами показал ему, дескать, не обращай на неё внимания, пей. Но Бурый решительно отодвинул стакан. Жила один выпил и ещё больше повеселел.

– Жорик, а как зовут твою племянницу? А то мы тут сидим за одним столом, пьём, закусываем, а как звать-величать друг друга, не знаем, – произнёс, чавкая солёным огурцом, Жила и осёкся, потому что Бурый со злостью глянул на него и покрутил пальцем у виска. Имени-то девушки он не знал.

Но она сама помогла им выйти из этой неловкой ситуации.

– Меня зовут Даша. А вас как?

– Меня? – Жила растерялся, ведь давно по имени его никто не называл. – Меня Стасик зовут.

Бурый хмыкнул. Жила обиженно ткнул его в плечо.

– А чё, нормальное имя, – примирительно сказал Бурый и очень тихо добавил: – Уж лучше, чем Жила.

– А давайте выпьем за знакомство! У нас же шампанское есть! – совсем развеселился Жила. – Дашенька, шампусик хоть выпьете с нами?

– С удовольствием! – улыбнулась девушка.

– Что ж, за знакомство! – произнёс тост Бурый.

– Да уж, за счастливое для кого-то знакомство! – уточнил Жила, поморщившись на девушку, а потом с укором взглянул на друга. – Надеюсь, для всех счастливое…

Все выпили шампанское.

– Я не знаю, что бы я делала без тебя, дядя Жора, как жила бы… У меня ведь никого больше не осталось, ни отца, ни матери… – с дрожью в голосе произнесла вдруг девушка, положив свою ладошку на мощную руку Бурого. – Дядюшка, как здорово, что ты у меня есть!

Жила с Бурым озадаченно переглянулись.

Никита выводил на холсте плавные масляные линии. Он выбрал для этой картины очень нежные пастельные тона.

– Что ты рисуешь? – взглянула через его плечо на мольберт Варвара Петровна.

– Девушку-мечту, – ответил Никита, нанося на холст лёгкими мазками лазуритовую синь.

– Симпатичная, – придирчиво оглядела портрет Варвара Петровна. – Но не красавица! Разве ж это мечта?

– Мечте не обязательно быть красивой. Она должна быть возвышенной! – добродушно улыбнулся Никита и бросил кисть в банку с растворителем. – Пойдёмте я вас покормлю. Правда, у меня деликатесов нет. Еда очень простая. Но картошка с грибами получилась знатная! Пальчики оближете!

Варвара Петровна улыбнулась. Ей все больше нравился её племянник.

– А знаешь что, Никита, пойдём лучше в город. Пообедаем в самом лучшем ресторане! А заодно и кое-какие важные дела сделаем. Мне надо сначала зайти к нотариусу, а потом навестить своих давних друзей. У тебя ведь есть машина? Отвезёшь меня?

– Я не могу! Мне отец запретил вас в город отпускать, – виновато пожал плечами парень. – А квартира заперта на ключ. Сами вы не выйдете.

– Эх, Никита, будешь во всём слушаться отца, он твою жизнь так же, как и мне, сломает! – с болью произнесла Варвара Петровна.

– Я бы рад вам помочь. Честно! Но если я его не послушаюсь, отец все мои картины сожжёт. У него рука не дрогнет. Вот этого я боюсь. Потому что картины – это моя жизнь, моё счастье! Только наедине с мольбертом я чувствую себя свободно и легко. А в жизни…

Никита отвернулся к окну.

– Как я тебя понимаю! – тяжело вздохнула Варвара Петровна и обняла за плечи племянника. – Не повезло тебе родиться в этой семье. Здесь нельзя иметь чистую душу… Но Иннокентий-то, каков мерзавец! Родного сына шантажирует! Как ты с ним живёшь?

– Да сейчас, когда я здесь поселился, вроде ничего, нормально стало. Отец успокоился, что хотя бы мой брат Владик будет продолжать его дело. А на меня махнул рукой. А я и рад! Не хочу в их криминальных делах быть замешанным.

Варвара Петровна ласково потрепала его по голове.

– Молодец! Держись от них подальше! – она вдруг ему подмигнула. – А знаешь что, Никита, мы твоему отцу не скажем, что я по делам ходила. Если что – мы с тобой вышли, чтобы просто поужинать в ресторане. За это он ведь тебя не накажет? Милый мой мальчик, помоги мне, пожалуйста! Мне очень надо! От этого зависит счастье очень хорошего человека, перед которым я очень виновата.

Никита задумчиво посмотрел на тётю и вдруг махнул рукой.

– А, поехали! Если даже отец узнает и сожжёт мои картины, ну и пусть! Жизнь и счастье человека важнее, чем эти рисунки.

Но они не успели никуда сходить. Только они подъехали к нотариальной конторе и вышли из машины, как по сотовому телефону Никите позвонил отец.

– Срочно надо возвращаться! – забеспокоился Никита. – Отец сказал, что едет сейчас вместе с матерью и братом к нам в гости.

– Что ж, Никита, бежим домой! – скомандовала Варвара Петровна и с прытью, не свойственной её возрасту, заскочила обратно в машину.

Они успели вовремя. Буквально через пять минут после их прихода в квартиру позвонили.

– Знакомься, сестра, вот ещё один твой племянник! – с гордостью произнёс Иннокентий и подтолкнул к Варваре высокого мускулистого парня.

– Влад, – произнёс басом парень и нехотя протянул руку так некстати появившейся в их жизни родственнице. – Здрасьте.

– Варвара Петровна, – так же сухо сказала женщина и оглядела парня с ног до головы. – Твоя порода, Иннокентий! В этом парне ничего Зинкиного нет.

В прихожую вплыла, покачивая необъятными бёдрами, и Зинаида. Женщины недобро оглядели друг друга.

– Ишь, как тебя разнесло-то от сытой жизни! – не сдержалась от язвительного укола Варвара Петровна.

– Да, от хорошей жизни люди могут располнеть, – с гордостью парировала Зинаида. – А вот ты, я посмотрю, вся высохла, как трухлявая жердь. Неужто за границей так плохо живётся?

– Так, бабы, хватит ядом во все стороны брызгать! – ругнулся на них Иннокентий. – Сорок лет уже прошло! Пора бы все обиды забыть. Идите лучше на стол накройте. Мы все есть хотим.

Влад принёс на кухню сумки с едой, и женщины стали раскладывать всё по тарелкам. Мужчины удалились в комнату.

– Сочувствую тебе, Варвара, по поводу смерти мужа! – попыталась по-хорошему начать разговор Зинаида. – Жалко Григория. Умер ведь в страшных муках! А такой был…

– Нечему сочувствовать, – резко оборвала её Варвара. – И его нечего жалеть. Поганый был человек. Вот и получил сполна. Ты, Зинка, себе лучше посочувствуй. Я-то хоть отмучилась, а вот тебе со своим мерзавцем ещё жить да жить…

– Я с Иннокентием очень счастливо живу! И считаю его самым замечательным человеком на свете! – Зинаида в ярости стала наступать на Варвару своей мощной грудью. – А ты, злая стерва, только попробуй хоть раз ещё сказать какую-нибудь гадость про него! Я тебя раздавлю!!!

– Своим бюстом, да? – усмехнулась, ничуть не испугавшись, Варвара. – Да, Зинаида, вы с Иннокентием достойны друг друга! А, впрочем, я тебе, Зинка, даже завидую. Ты хотя бы приспособилась к миру своего мужа, а я вот не смогла. Не получилось у меня впустить этот мерзкий мир в свою душу. Поэтому и жила все эти сорок лет в аду.

Женщины уже без злобы и очень печально посмотрели друг на друга. Варваре даже на секунду показалось, что в глазах Зинаиды засверкали маленькие капельки слёз.

Но это только показалось…

– Эй, бабы, вы там что, к полу прилипли? – недовольно крикнул Иннокентий из другой комнаты. – Давайте пошевеливайтесь! Мы есть хотим.

– Всё, всё, Кешенька, несу! – резко подорвалась с места Зинаида и, схватив три тарелки с закусками, поспешила в зал.

Варвара с горькой усмешкой смотрела ей вслед.

Все молча ели. Уже были сказаны полагающиеся в таких случаях тосты «за встречу» и «за здоровье всех присутствующих», помянули и Григория. Больше говорить было не о чем, вернее, не хотелось. Хоть Варвара и являлась родственницей, но она, по сути, была Иннокентию и Зинаиде чужим и даже враждебным человеком. Поэтому все сосредоточенно уставились в свои тарелки, поглощая их содержимое.

Была лишь одна тема, которая сильно волновала Иннокентия, но разговор об этом с сестрой он решил начать после еды, дабы не превратить обед в скандал. Уж он-то знал и свой вспыльчивый нрав, и её.

Когда на стол Зинаида подала фрукты и чай с тортом, Иннокентий недобро посмотрел на Варвару и начал:

– А теперь, сестрица, расскажи-ка нам, как ты решила распорядиться тем огромным состоянием, которое тебе досталось в наследство от Григория.

– А почему тебя это так волнует? – зло поджала губы Варвара. – Это мои деньги! И поэтому я как хочу, так и распоряжусь ими!

– Твои деньги?!! – взбесился Иннокентий. – Да ты палец о палец не стукнула, чтобы хоть копейку из этих миллиардов заработать! Ты даже мужу своему, Гришке, была паршивой женой! А вот я своим горбом на вас пахал! Это я вам здесь, в России, деньги зарабатывал! И каждый год копеечка в копеечку всё, что с территории Григория получал, всё вам в Англию пересылал. И ничего себе в карман не оставлял! Ни рубля не зажулил!

– Ой ли? – не поверила Варвара. – Неужто так Гришку боялся? А иначе твою честность я никак не могу объяснить. Никогда ты особой порядочностью не отличался. Всегда у отца деньги подворовывал… Так что, Кеша, признавайся, кто ты: трус или всё же вор?

– Заткнись, стерва! – кинул он в сестру дольку яблока с тарелки.

– Не заткнусь! – Варвара увернулась и сама кинула в брата кусок банана, который размазался по его пиджаку.

Зинаида тут же подскочила к мужу и стала салфеткой оттирать его пиджак, кидая взгляды, полные ненависти, на бывшую подругу.

– Эй, родственники, успокойтесь, – Никита встал из-за стола. – Приятно было с вами пообедать, но, пожалуй, я пойду.

– Да, пусть твои сыновья уйдут. Ни к чему им слушать нашу грызню, – сказала Варвара.

– Нет уж, я останусь, – с мрачной ухмылкой сказал Влад. – Мне тоже интересно послушать, кому вы завещаете наши семейные деньги.

– Вы тут только не поубивайте друг друга, ладно? Мне четыре трупа одному из квартиры не вытащить, – мрачно пошутил Никита и ушёл.

– Я уважал твоего мужа! – уже спокойно сказал Иннокентий. – И всегда думал, что на общее дело деньги даю. Мы же с Григорием были родственниками! Он был мне даже гораздо ближе, чем ты! И он всегда мне говорил, что всё это, все его банки и предприятия в Англии и все заводы и магазины здесь, – это всё наша общая империя! И я ему верил! Так почему же Григорий не оставил завещания на меня???

– Он вообще не оставил никакого завещания. Григорий слишком боялся умирать, поэтому не хотел даже думать о смерти, – ответила Варвара Петровна и зловеще ухмыльнулась. – Знал, что его адское пекло ждёт!

– Отдай эти предприятия мне! – потребовал Иннокентий. – Я клянусь, что обеспечу тебе шикарную старость. Сколько ты хочешь получать денег в месяц? Скажи, мы подпишем с тобой договор, если ты мне не веришь.

Варвара Петровна вдруг расхохоталась.

– Ты хочешь взять меня на содержание?! Вот уморил! – она вдруг резко оборвала смех. – Нет больше этих предприятий. Я их продала!

– Как?! – остолбенел Иннокентий. – Все?! И акции металлургического завода???

– Абсолютно все! – невозмутимо ответила Варвара. – На кой они мне? Я ничего не понимаю в бизнесе.

– Идиотка! – не сдержался Иннокентий.

– Может, я и идиотка, но зато очень богатая! – заулыбалась Варвара, получая огромное удовольствие оттого, что брат злится. – А вообще мне деньги не нужны. Я решила уйти в монастырь. Я давно об этом мечтала, а сейчас, после смерти мужа, я наконец-то могу себе это позволить. У меня уже есть договорённость с обителью Святой Марии в Шотландии.

– Ты уходишь в монастырь?! – Иннокентий поднял на Варвару глаза, в которых заискрилась надежда. – Тем более, раз тебе, сестрёнка, деньги не нужны, так отдай их мне! А?

– Вот тебе! – выставила она брату свою костлявую руку, сложенную в кукиш. – Ты мне жизнь испоганил! Это ведь ты меня заставил выйти замуж за Григория! Вся моя жизнь с этим безжалостным человеком была каторгой! Но тебе было плевать на меня, потому что у тебя с Григорием были свои дела. А меня, свою родную сестру, ты принёс ему в жертву! А ещё ты причастен к смерти Саши! Этого я тебе никогда не прощу! Поэтому ты ни копейки от меня не получишь! Ясно? Большую часть денег я уже отдала в монастырь. А остальное, где-то около пяти миллионов долларов, я подарю Марине. Я очень перед ней виновата! Я признаю свою вину в смерти её брата. Поэтому сейчас я хочу хотя бы деньгами всё искупить.

Варвара устало откинулась на спинку стула. Наступило тягостное молчание.

– Этой Марины больше нет. Разве ты не знаешь? Она погибла с мужем в автокатастрофе. Кстати, её дочь тоже недавно погибла от взрыва газа, – безучастно сказал Иннокентий. – Ну? Кому теперь ты собираешься подарить наши деньги? А? Давай, разбазаривай! Не ты же их зарабатывала, поэтому тебе легко ими швыряться!

– Марина и её дочь погибли??? – в ужасе прошептала Варвара Петровна. – Кеша, поклянись, что это не ты…

– Щас-с, прямо на колени тут упаду и буду лбом об пол биться! – зло ответил Иннокентий.

– Мне что-то дурно, – встала из-за стола Варвара и, шатаясь, ушла в другую комнату.

– И что теперь с этой гадиной делать? – посмотрел на жену Иннокентий.

– Ничего, – очень спокойным тоном ответила Зинаида. – Пока она эти две недели будет здесь, её надо окружить добротой и вниманием. Может, тогда она и одумается. А ты, Влад, вместе с Никитой постарайтесь с ней подружиться. Всё-таки вы её родные племянники, может, хоть вам она деньги отдаст.

– Да не хочу я перед этой стервой прогибаться! – запротестовал Влад. – У меня других дел полно. Вон, пусть наш слюнтяй Никита ей угождает.

– А если она всё же не отдаст деньги? – задумался Иннокентий.

– Тогда ты эту проблему решишь другим путём, – сказала Зинаида, многозначительно посмотрев на мужа.

– Она всё-таки моя сестра, – нахмурился он и тяжело вздохнул. – Ладно, поживём – увидим…

Ночью Даша крутилась на широком диване, силясь уснуть. Но это сделать было очень трудно, потому что в этой же комнате на полу спал её «дядюшка Жора» и друг его – дядя Стасик. Ночную тишину нарушали размеренный мощный храп Бурого и писклявые постанывания и почмокивания Жилы. Девушка и свистела, и тихо хлопала в ладоши, но это помогало лишь на время, через пять минут всё начиналось заново. Наконец, Даша засунула голову под подушку и кое-как заснула.

Бурый открыл глаза. Первые лучи солнца пробивались сквозь неплотно задёрнутые шторы. Он посмотрел на часы, было только семь часов утра. Михаил почувствовал, что рядом кто-то уткнулся ему в бок. Он с удивлением посмотрел направо. Это Жила сполз со своего матраса и, свернувшись калачиком и пристроившись у Бурого под мышкой, слюнявил ему майку. Михаил брезгливо отодвинул друга.

Нос уловил приятный аромат кофе. Бурый удивился. Он сел и посмотрел на свой диван, который был аккуратно застелен. И он всё вспомнил: и про Дашу, и про то, что сегодня они её отвезут куда-нибудь подальше и отпустят. Что ж, надо поскорее решить эту проблему. И тогда его жизнь опять войдёт в размеренное, привычное для него русло… И тут Бурому почему-то взгрустнулось. Слишком тоскливая была у него жизнь.

А впрочем, он к этому привык.

«Зато я сам себе хозяин! Живу, как мне хочется!»

Бурый поднялся с матраса и в семейных трусах пошёл в туалет.

«Это моя квартира! Поэтому хожу, как хочу! А девчонка всё равно ни черта не видит», – оправдывал он свой не очень-то приличный вид.

Он прошёл в коридор и услышал за закрытой дверью кухни тихий тоненький голосок. Это Даша пела задорную русскую песню:

Бурый подошёл поближе к двери и стал слушать песню. Внезапно дверь открылась, и он увидел светящееся от приветливой улыбки лицо девушки.

– Доброе утро, дядюшка!

И Бурому вдруг стало неловко от своего полуголого вида. Он схватил с гвоздя кухонное полотенце и стыдливо им прикрылся, хотя понимал, что Даша его не видит. Но было что-то такое очень чистое и возвышенное во всём её облике, что Михаил не мог при ней быть расхлябанным. Это как бы оскорбляло девушку.

– А как ты узнала, что я здесь стою? – удивился Бурый.

– Я почувствовала.

– Что ты почувствовала? – не понял Бурый.

– Что за дверью стоит мой родной человек, – очень просто ответила Даша, словно это было само собой разумеющееся.

Бурый в шоке смотрел на девушку, не в силах вымолвить ни слова.

– Дядюшка, иди завтракать. Я тебе кофе сварила и яичницу пожарила!

Бурый повернул голову к плите, на которой стояла сковородка. И тут он увидел, что на тумбочке рядом с раковиной было аккуратно расстелено чистое полотенце, на котором среди вымытых тарелок и чашек (Бурый с вечера просто покидал всю грязную посуду в раковину) лежал его пистолет. Он подскочил к тумбочке и схватил свой «ТТ», из которого полилась вода.

– Ты что сделала? Зачем ты его намочила? – воскликнул Бурый.

– Что намочила? – не поняла Даша. – Я просто помыла посуду и вашу репоколку. От неё вода была такая масляная! Я прямо замучилась отмывать, пришлось её даже в порошке замачивать. Дядя Жора, надо репоколку почаще мыть!

Бурый в недоумении посмотрел на невинное улыбающееся лицо девушки и лишь вздохнул. Он обречённо выкинул пистолет в мусорное ведро. В его профессии оружие должно быть безупречного качества. Любая заминка в работе пистолета может стоить слишком дорого.

– Дядя Жора, скорее умывайся, а то яичница стынет! – приказала Даша и легонько подтолкнула Бурого с кухни.

Михаил вернулся в комнату и пихнул Жилу ногой.

– Эй, вставай!

Жила кряхтя поднялся, потянулся, пару раз присел и сделал махи ногами.

– Хватит конечностями дрыгать! Здесь тебе не спортзал, – проворчал Бурый. – Собирайся скорее. Пора девчонку отвозить.

Михаил оделся и пришёл на кухню. Даша уже накрыла на стол «дяде Жоре» и стала варить кофе для дяди Стасика. Бурый с интересом наблюдал, как девушка, ощупывая себе путь левой рукой, подошла к плите, потом выдвинула ящик тумбочки, нашла там спички, нащупала на плите крайний справа переключатель, левой рукой сначала проверила местоположение конфорки, зажгла спичку, поднесла её, а в конце ещё поводила рукой над конфоркой, чтобы убедиться, что идёт тепло, значит, огонь горит. Конечно, это получалось намного дольше, чем у обычных людей, но зато девушка не чувствовала себя беспомощной в этом тёмном для неё мире.

«Она не пропадёт!» — успокоил свою совесть Бурый.

На кухню пришёл в одних трусах Жила и, почесав живот, уселся за стол.

– Иди оденься! – хмуро приказал ему Бурый.

– Да ладно, она всё равно слепая, – махнул рукой Жила и взял бутерброд с колбасой.

Бурый вдруг со злостью отнял у него бутерброд и грубо выпихнул подельника с кухни.

– Ты чего? – обиделся Жила, но всё же пошёл одеваться.

Жила вернулся на кухню при полном параде, даже причесался и побрызгался одеколоном.

– Так нормально? – обиженно буркнул он и сел за стол.

– Дядя Стасик, вы кофе будете чёрный или с молоком? – приветливо спросила Даша.

– С молоком.

Девушка на ощупь нашла холодильник, долго отыскивала пакет с молоком, потом так же на ощупь добралась до стола, нашла кружку Жилы и аккуратно стала наливать молоко, подставив пальчик к ободку кружки, чтобы не перелить. Жила недовольно за ней наблюдал.

– А сахара сколько положить?

– Я сам! – он выхватил у неё ложку. – Тебя пока дождёшься…

Даша виновато улыбнулась и села за стол. Видно было, что она расстроилась.

Бурый нахмурился. Ему почему-то жутко не понравилось такое хамское отношение к девушке.

– Мне насыпь, пожалуйста, ещё ложку, – попросил Бурый, хотя его кофе и так был сладкий.

Зачем он попросил? Да просто, чтобы угодить девушке.

Бурый посмотрел на Дашу, как бы стараясь разобраться в своих чувствах. Почему он вдруг стал переживать за этого абсолютно чужого ему человека? По идее эта Даша ему должна быть совершенно безразлична. Ну да, пожалел он её, не убил. Бывает… Но сейчас-то почему он вдруг стал о ней заботиться?

«Что в ней такого? Да, она милая девушка, но далеко не красавица. Мне нравятся яркие, фигуристые бабы, как моя бывшая любовница Машка. А эта Даша как цыплёнок, тощая, плоская, да и лицо как у ребёнка, ни капли чувственности. Странно, почему меня к ней тянет?» — подумал Михаил и испугался того, в чём сам себе только что признался.

– Всё! Хватит сидеть! Поехали! – встал Бурый из-за стола и пошёл в комнату собираться.

– А куда мы едем? – спросила Даша.

– В гости, – сказал Бурый и, опередив следующий вопрос, добавил: – К дяде Стасу. Собирайся.

Даша мирно спала на заднем сиденье машины – сказалась бессонная ночь в квартире «дядюшки». Они ехали уже больше двух часов. Мимо мелькали подмосковные города и деревни, но Бурый всё никак не мог выбрать место, где можно было бы высадить девушку.

– О, какой хороший городок! – говорил Жила в который раз. – Давай здесь.

– Нет, здесь опасно: пьяниц слишком много.

– Где много?! – возмущался Жила. – Всего двое с пивом стоят!

– Двое – это много! – упрямо отвечал Бурый и ехал дальше.

Бурый вдруг вспомнил, как ездил однажды с Машкой на машине в Сочи. Просто как-то вечером, когда они шли под дождём домой, любовница сказала: «Эх, сейчас бы оказаться в Сочи, понежиться под солнцем, искупаться в море!» «Не проблема!» – ответил он, и уже через два часа они ехали в машине…

Эх, Машка, Машка… Красивая была бабёнка, статная, фигуристая. Машка работала в продуктовой палатке рядом с его домом. Она года три разговаривала с ним сквозь зубы и кидала на него презрительные взгляды. Но в один момент всё изменилось. Машка вдруг сама стала с ним заигрывать. Бурый поначалу не придавал этому значения. Но однажды она попросила его помочь принести ей мешок с картошкой из подсобки. Почему бы и не помочь женщине, силой он обладал богатырской. Что для него мешок картошки – на мизинце поднять можно…

А там, прямо в подсобке, среди ящиков с яблоками и помидорами Машка ему отдалась. Он не мог поверить в своё счастье! В него, презренного урода, влюбилась женщина! Да ещё какая! Бурый словно на крыльях летал. Он задаривал любовницу дорогими подарками и деньгами. Бурый уже планировал их будущее: хотел бросить свой криминальный бизнес, купить домик на море и зажить там со своей ненаглядной…

Но однажды он забыл дома кошелёк, и пришлось вернуться. Он зашёл в квартиру и услышал, что Маша по телефону плакалась подруге, как ей противно жить с этим мерзким уродом и как она скучает по своему Серёге.

Оказалось, её сожителя, вора-рецидивиста, в очередной раз посадили в тюрьму и там он в чём-то провинился перед сокамерниками. За это, чтобы его «не опустили», он должен был отдать в общую казну большую сумму денег. Вот Серёга сам и «командировал» любовницу к Бурому как к обеспеченному уродцу, дескать, и деньгами можно поживиться, и бабу не боязно потерять.

Бурый вышвырнул шалаву из своей квартиры, но долго не мог стереть мысли о ней из своей памяти. И с тех пор он предпочитал иметь дело с проститутками. С ними, по крайней мере, всё честно.

– О! Смотри, какой большой рынок! – толкнул его локтем Жила. – Здесь самое лучшее место!

– Хорошо, – согласился Бурый, – давай здесь. Буди её.

Они вышли на рыночную площадь. Разноголосый шум толпы подействовал на Дашу удручающе. Девушка запаниковала.

– Дядя Жора, возьми меня за руку! Пожалуйста! – взмолилась она, протягивая свою ладонь. – Я так боюсь!

Бурый с Жилой досадно переглянулись.

– Чего ты боишься? Что за глупости! – прикрикнул на неё Жила. – Ты что, маленькая – с нами за ручку ходить?

– Я боюсь потеряться! – чуть не заплакала Даша. – Меня в детстве мама однажды потеряла в большом магазине. Я держалась за её юбку, но потом меня кто-то толкнул, и я отпустила её. До сих пор помню, как я зову маму, зову, а шум людских голосов перекрывает мой голос…

– Тогда ты была ребёнком. А теперь стыдно быть такой трусихой, – раздражённо сказал Жила. – А если боишься, то стой здесь. Мы сейчас продукты купим, а потом за тобой вернёмся. Договорились?

– Нет! Не оставляйте меня! Я с вами! – ещё более испуганно пробормотала девушка.

Бурый не мог этого вынести. Он уже протянул Даше руку, но Жила с возмущённым видом её отпихнул.