Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу Деркач Сергей
– Солгерд. И сказал он, что чаша наполняется, а потому ни веру, ни надежду терять не надобно.
Митник замолчал, повисла тягучая тишина. Каждый по-своему воспринял его рассказ, искренний, полный боли и сожаления. Мне трудно было судить дела этого старика, только вдруг подумалось: это сколько надо иметь мужества, чтобы пройти через собственное предательство, смерть, осознание содеянного, презрение, страх и одиночество, но не потерять ни веру в добро, ни надежду на лучшее, ни любовь к девушке? Такая силища не каждому дана.
Кто-то что-то сказал, потом тронул за плечо.
– А? – я словно очнулся от своих мыслей.
– Карту, говорю, давай, – Митник смотрел на меня пытливо, словно и не было исповеди этой. Ну да, делу – время.
Я протянул карту. Митник некоторое время разглядывал ее, а потом сказал:
– А и правильно сделал ты, летун, что ко мне другов своих привел. Не пройти вам путем Солгердовым ни Явью, ни Навью, ибо иным путем шел волшебник, никому ныне недоступным. Сей путь быстрее. Вот Ледница и следила за вами со стороны, ни на миг не выпускала из виду, все чаяла, что сможет серой тропой пройти. Теперь будет иную дорогу искать.
– И фиг с ней, – махнул рукой Заика. – Мы все равно раньше успеем.
– Как знать, – старик осуждающе посмотрел на Вовчика. – А вот возьмет, да и заморозит время разом с людом волшебным. А как заморозит, так и проймет холод все Миры, и тропу мою тоже снегом заметет, что ни стежки, ни травинки не сыщете. А уж коль Смородина замерзнет, то душам не как будет попасть в Навь. И нарушится тотчас связь меж Мирами, и рухнет Вселенная, и наступит Хаос. А в Хаосе темница откроется, и Мара явится.
– Почему же она тогда раньше так не сделала? – спросил Вася.
– Думаю, то крайний случай. Кем будет править дочь Чернобога, коль живое все сгинет? Тут уж придется Братьев вызволять и опять им на посылках служить. Не-ет, мыслю, чает Ледница матерь свою вызволить иным путем. Ну, а коль уж не выйдет, тогда…
На стол упала первая снежинка, потом вторая, третья, посыпалось.
– Все, вышло время, – Митник подставил руку под снегопад. – В Яви похолодание началось. Так что делать будем?
– Насколько я понимаю, нам нужно пройти по всем точкам, указанным в карте, – пояснил Вася. – В трех мы уже побывали, осталось еще тринадцать.
– Двенадцать, – поправил его Горыныч. – Лелю вы возле ручья обнаружили, аль запамятовал?
– Ну да, есть такая на карте, – Паляныця заглянул в свиток. – Значит, двенадцать. Пройдем инициацию, доберемся до темницы Мары, там и перехватим Ледницу. Поведешь, Калиныч?
– Мы по Межмирью не ходок, – запротестовал змей.
– Так никто и не говорит за Межмирье, – возразил я. – Мы твоим Миром пойдем.
– Время зазря убьете, да сами, не ровен час, костьми ляжете, – вздохнул Митник.
Он помолчал немного, а потом сказал:
– С вами пойду, вои. Сами, боюсь, не справитесь.
– Не малые дети, прорвемся, – возразил Заика.
– Не твоя это война, дед, – поддержал Вовку Паляныця.
– Всяка война, дома мого касаема – моя, – Митник встал решительно, отдал мне карту. – И не об чем боле говорить.
Вася посмотрел на него, словно прикидывал варианты. Неожиданно для себя я вдруг вступился за старика:
– А что? Он все знает о Мирах. Лучшего проводника не найти.
– Полностью согласен с Леонидом, – стал на мою сторону Горыныч. – А ежели кто и погибнет – ну, вдруг – так он из Нави возвернуть сможет.
Вася все молчал, а снежинки все падали, устилая траву белой периной. Заика переводил взгляд то на сержанта, то на Митника, который твердо смотрел в глаза нашему командиру.
– Ладно, уговорили, – изменил свое решение Паляныця. – Веди Митник. Летун, отдай ему карту.
В этом был весь Паляныця. Может, он и не доверял проводнику, только риск всегда просчитывал. Я снова отдал карту.
– Идите, я догоню, – Митник провел нас до ворот.
Выйдя на улицу, я оглянулся. Дед стоял на пороге, кланялся на все четыре стороны, осеняя себя крестным знамением, потом запер ворота на замок, ключ бросил посреди улицы под ноги прохожим, а сам ушел твердо, не оглядываясь. Люди, до этого момента обходившие изгоя, вдруг остановились. В их взглядах теперь читалась целая гамма чувств, словно никто не понимал ничего, но надеялся на что-то. Паренек лет пятнадцати подошел, поднял ключ.
– Все твое, – громко сказал Митник, не оглядываясь. – Злато в подполье ухоронено.
Не знаю, поняли ли вы хоть что-то, я, например, совсем ничего. Только показалось мне, что оборвал старик все нити, с Китежем его связывающие. К добру это или нет – уже не важно. Свой горизонт событий он прошел.
Едва мы покинули городские стены, город поплыл, превратился в мираж, который постепенно растаял туманом в пелене снегопада со всеми жителями. На его месте теперь остался только большой холм.
– Так и было задумано? – спросил Заика.
– Думаю, да, – ответил Горыныч.
– А как же он тогда вернется?
Змей пожал крыльями, мол, мне-то откуда знать?
Мы шли по грязно-белой реальности след в след. Снег через некоторое время прекратился, начал таять, превращаясь в пепельную жижу. Я шел последним, иногда останавливался, прислушивался, осматривался, потом догонял своих. Вроде бы по следу никто не шел.
День закончился как-то внезапно. Всего несколько минут назад лес начал погружаться в сумерки – и вот, на тебе: серость сменилась теменью, в которой преобладали зеленоватые оттенки.
– Как в прибор ночного видения смотришь, – прокомментировал Заика.
Митник не останавливался ни на минуту, шел, как заведенный. То ли мне кажется, то ли я действительно здесь не так давно был?
– О как? Смотри, Летун, а мостик-то знакомый! – Вася указал рукой на сооружение, под которым резво нес свои воды недавно освобожденный родник.
– Знак где видывали, молодцы? – спросил Митник, останавливаясь на берегу.
– На камешке, – ответил я. – Он где-то там, в воде лежит.
– Ну, доставай, коли так.
Делать нечего. Я вздохнул и полез в поток.
Бродил долго, да все без толку. Не видно ничего в темноте, да еще под водой. Водица, доложу я вам, прохладной оказалась, так что мои руки, коими я вытаскивал камни из воды, уже через минуту окоченели и объявили забастовку. Пришлось выпрямиться, подышать на них, отогревая.
– Я у моста искать буду, – Вася ступил в воду на расстоянии нескольких метров от меня. – Отдохни пока.
– Какой хоть он из себя? – Заика стал ниже по течению.
– На нем руна Леля отображена, – подсказал я.
– Ну да, в такой темени самое оно подводной археологией заниматься.
Время шло, мы мерзли страшно, но толку не было. Камень как сквозь землю провалился.
– Илом его заволокло, что ли? – Паляныця раздраженно дышал на окоченевшие пальцы.
– А был ли мальчик? – поинтересовался Заика.
– Был, не сомневайся, – ответил я, выбрасывая очередную пустышку.
Если честно, пустопорожняя работа раздражала больше всего. Сколько времени потеряно, а результат – около нуля, если считать в градусах. Не смотря на это, искали мы упорно, стараясь не обращать внимания на немеющие пальцы и боль в спине.
Уж не знаю, случайно, или так и было задумано, только, отрабатывая каждый свой участок, мы незаметно сошлись у одного места.
– Свежо, – продребезжал Заика, истово дыша на собственные пальцы.
– Да уж, не май месяц, – согласился Вася.
– Сейчас бы костерок развести посреди потока да подогреть воду, – сказал я, закрывая глаза. – Мне даже представилось, как из воды возникает маленький язычок пламени и разрастается в небольшой костер.
– Вода становится все теплее, от нее начинает исходить пар, обогревая окрестный лес, – жестом медиума Вован провел руками над поверхностью.
– Наши руки больше не мерзнут, нам не холодно, спину не ломит, – в том же тоне отозвался Паляныця.
Я даже голову наклонил. Так лучше представить мечтаемое. Прошла минута, может, больше. Я вдруг реально почувствовал, что мне потеплело, пальцы больше не кололи тысячи иголок холода.
– Эй, парни! – позвал Заика. – Смотрите!
Я открыл глаза, посмотрел под ноги, куда указывал палец моего друга. Со дна ручья поднималась искорка, которая разгоралась все сильнее, выпуская сотни маленьких пузырьков воздуха к поверхности, словно раскаленный уголек. Чем больше она приближалась к поверхности, тем сильнее становилось ее сходство с искомой руной.
– Быстро решайте, кому ношу нести! – резко приказал Митник.
Мы замялись от неожиданности. Секунды текли одна за другой, руна, полыхающая в воде огнем (сам не понимаю, как такое может быть), уже достигла горизонта и вынырнула на поверхность, превращаясь в прядь водного потока определенной формы. Парни все мялись, не решаясь на последний шаг. Тем временем руна начала терять очертания, превращаясь в туман, которым теперь парил родник. Не знаю, почему, но моя рука сама потянулась к знаку. Едва руна коснулась ладони, кожу обожгло прохладой. Древний знак не растекся по коже. Он проник в нее, поднялся к запястью, блеснул бирюзой и застыл у изгиба кисти. Я вдруг почувствовал, что, если бы не одежда и доспехи – смог бы легко раствориться в потоке, стать его частью и плыть так далеко-далеко, за край Вселенной, может, и дальше. Мне вдруг захотелось зачерпнуть воду, слепить из нее кувшинку. Цветок получился так себе, немного кривоватый, но он проплыл по потоку несколько метров, постепенно превращаясь в воду, пока не растворился, не исчез с поверхности.
– Как ты это сделал? – обалдел Заика.
– Инициация завершена, – объявил Митник. – Выбирайтесь из воды, пора в путь.
– Что это было? – спросил у него Вася, оказавшись на берегу.
– Знания-вне-разума, – пояснил Горыныч. – Магическая суть Лели.
– Что-то не понял, – Заика выбрался, стал рядом. – Как она проявилась?
ГЛАВА 22
Со слов Митника получалось, что нужно инициировать Радугу и Нужду, которые мы уже встречали в Мире магов. А иначе – никак. Скажу честно: добыть их было проще, чем я думал. Туман, вдруг поднявшийся от родника, облаком преградил нам дорогу. Митник остановился, сказал коротко:
– Один из вас должон пройти его наскрозь, и, что бы там ни было, не останавливаться ни на миг. Остановка есть смерть.
– Держите за меня кулаки, – Вася, не раздумывая, выступил вперед. Мы с Заикой даже не успели пикнуть, как он растворился в пелене. Раз, другой где-то там что-то сверкнуло, словно внутри грозовых туч. Видел я когда-то нечто похожее по телеку.
Через минуту, весь в поту, Вася вынырнул у нас за спиной.
– Добро, вой, – кивнул Митник. – Есть инициация.
– Как так? – не смог понять я.
– Сам не знаю, – Паляныця утер лоб. – Взопрел весь, хоть выкручивай.
– Колись, Вася! – потребовал Заика.
– Отстань, Заика. Ну, не помню я. Кто-то кричал, визжал, толкал, пинал, бил, угрожал, требовал немедленно остановиться…
– Ага, прижаться к обочине, права предъявить.
– Отвали, – Вася только махнул рукой, и на запястье мелькнула знакомая руна. Прав, значит, Митник.
– Ты бы, Владимир, не особо выступал, – посоветовал дед. – Знаешь, сколь нервов он там оставил?
– Так уж и нервов?
– Поверь – немало. У летуна вона спроси, он ведает.
Заика посмотрел мне в глаза, хотел что-то сверзить ехидное, но вместо этого вдруг заткнулся. Надолго, между прочим.
К Серебряному озеру, как назвал его Митник, мы вышли неожиданно. Оно просто опустилось посреди леса, перегородив нам дорогу. Я хотел было спросить, что дальше, но дед жестом приказал ждать молча.
То было поразительное зрелище. Вы видели когда-либо, как рождается Луна? Это у нас она банально поднимается из-за горизонта, сначала огромная, постепенно уменьшается в размерах, чтобы, миновав свой зенит, снова начать увеличиваться. А здесь все не так. Здесь поверхность озера вдруг начала вздыматься огромным пузырем, словно и не вода в нем вовсе, а мыльный раствор, потом лопнула с легким звоном, обнажая серебристо-желтый огромнейший шар, сползла по его стенам пеной, оставляя после себя лунную радугу. Она была очень похожа на свою солнечную сестрицу, только тона все больше приглушенные да с серебринкой. Радуга легла на поверхность озера, дорожкой струясь к восходящей Луне.
– Нужно идти, – сказал Митник.
Заика рванул с места, как наскипидаренный. Едва его нога ступила на разноцветную дорожку, как та начала подниматься вслед Луне, образовывая дугу. На Вовчика эта метаморфоза, похоже, совершенно никак не подействовала. Он шагал ровно, уверенно, а потом вдруг припустился бежать, пока не остановился на самой вершине и не закричал во всю мощь своих легких:
– Господи, как же здорово здесь!
Неожиданно Заика рассмеялся беззаботно, как ребенок. Он уселся на край разноцветной ленты, свесил ноги, болтал ими, как ребенок на мостике у реки. Радуга прогибалась, пружинила в такт, пока Луна не отделилась от поверхности озера. Тогда она начала превращаться в окружность вокруг серебряного шара ночного светила. Заика вовремя заметил изменение. Совершенно без паники он сбежал вниз, даже сверзился с высоты в несколько метров, но тут же поднялся на ноги, словно ничего не произошло.
– Вы видели? – спрашивал он на бегу, спеша к нам. – Нет, вы видели это чудо?
Подойдя в упор, он даже указал рукой на Луну, окутанную радугой, будто шалью, поднимающуюся все выше и выше. Вася перехватил запястье, внимательно осмотрел его, потом показал мне. Я кивнул. Руна, переливаясь в серебристом свете, сияла всеми цветами радуги.
– Свершилось, – подтвердил Митник. – Идем, неча туточки торчать.
Мы двинулись за ним.
– Токмо не думайте, что и далее все пойдет так же просто, аки доселе, – продолжал говорить Митник. – Нет, соколики, то все присказка была. Сказка вся впереди. Ведомо ли вам, что в скитаниях своих Солгерд диковинные Миры проходил, куда и нога человечья не ступала?
– Но ведь на карте все точки четко показаны, – начал было возражать Вася, однако Митник прервал его:
– То токмо точки, где он поворот крутой делал. А вот куда его путь-дорожка заводила – невдомек люду простому. Так что готовьтесь.
– Спасибо, успокоил, – пробормотал Заика.
– А никто и не говорил, что легко будет, – встрял вдруг Горыныч.
Лес закончился. Митник остановился у кромки, начал вглядываться вдаль. Луна поднялась уже высоко, так что было видно, словно днем. Все же не привык я еще к этим зеленовато-серым пейзажам ночным. Хочется снять несуществующий прибор с глаз, посмотреть на мир невооруженным глазом.
– Кому стоим? – поинтересовался Заика.
Митник ответил не сразу. Он приложил сначала руку к глазам, словно этот жест мог помочь увидеть то, что находилось на краю горизонта, а потом сказал:
– Там, в поле, должон огонек мелькнуть. Едва узрите его – бегом вперед. Не мешкать ни на миг! В середку заскочите да к идолу спешите. Там найдете Краду.
– А не сгорим? – поинтересовался я.
– Коль намерения чисты – не страшен вам огонь. Он души очистит.
Мы ждали, и ждали долго. Жаль, бинокля с собой нет, хотя подозреваю, что не очень-то он бы нам и помог. В этом мире, не пойми каком, все не как у людей, проверено.
Искорка блеснула и погасла. Показалось? Нет, вот еще раз, и еще. Вскоре появилась тонкая огненная полоса, расширяясь с каждой секундой по горизонту.
– Бегом! – Митник первым рванул вперед, та так, что мы едва поспевали за ним.
Горыныч, хитрый змей, просто взлетел. Ну, правильно. Нечего лапы зря бить. Жаль, мы раньше не сообразили, можно было бы на халяву прокататься.
Огонь между тем приближался стремительно. Такое впечатление, что не мы – он спешит нам навстречу. Огненная стена с треском преградила путь, жар нещадно жег лицо и руки. Я прикрыл лицо рукой, Леля сверкнула бирюзой, стало немного легче.
– Не ждать, не мешкать, не сумлеваться, – на ходу прокричал Митник. – Сразу вперед!
За несколько шагов до огня он вдруг резко осадил и остался где-то за спиной. А нам тормозить уже было поздно: мы с разбегу врезались в стену стихии.
Я бежал, прикрывая глаза рукой. Огонь оказался не сплошным, а состоящим из многих огненных существ, которые прыгали, скакали, танцевали вокруг, старались ухватить за руки, увлечь в свой хоровод.
– Побудь с нами, – звали одни. – У нас весело, славно. А девы какие!
– Иди к нам, – махали другие. – Славу вместе добудем, в веках помнить нас будут.
– Смотри, какой дворец, – показывали третьи. – А злата там – не счесть! Иди, возьми.
– Не слушай их, – призывали еще одни. – Что злато – пыль. Власть – вот что в мире важнее всего. Мы дадим тебе власть над вселенной. Тебе будут поклоняться боги.
– Да отвалите вы! – крикнул я, чувствуя, что столь щедрые предложения накаляют температуру воздуха до невозможных пределов. Жаркое «по-богатырски» в собственных доспехах не желаете? Будет, если я немедленно что-то не предприму. – На фиг мне ваши прелести не нужны! Что власть, что деньги? Не то все, не за тем я сюда пришел. Изыди, сказал!
И знаете что? Огонь начал отступать. Огненные существа еще сделали, правда, несколько попыток, пока я не послал их открытым текстом. Едва с моих уст сорвались не совсем цензурные слова, Леля вдруг превратилась в водяной бич и начала хлестать во все стороны в такт взмаху моей руки. Огневики рванули, кто куда, оставляя после себя полосы дыма.
К идолу мы вышли одновременно, но, как оказалось, с трех сторон. Да что же это творится с пространством? Эй, Эйнштейн, есть какие-то мысли по этому поводу?
Я посмотрел на друзей, и меня заклинило на пару секунд. Парни пылали, и не просто пылали. Они были огнем, они дышали огнем, они носили языки пламени вместо доспехов и оружия, их следы на траве оставляли после себя пепел. Что это? Проделки огневиков? Или я дыма надышался, глюки поймал? Моя рука интуитивно прикрыла лицо. Ну, Леля, помогай.
Ага! Аж два раза!
Хотя, с другой стороны, водяная руна довольно экстравагантно смотрится в языках пламени, которым была порыта не только моя рука, но и я весь. Словно живая бирюза покоилась она на конечности. При этом всем мне было совершенно не жарко.
– Вы тоже это видите или пора психиатрам сдаваться? – спросил Вася.
– Боюсь, да, – подтвердил я.
– Что да?
– Вот Митник, гад, – вздохнул Заика. – Даже не предупредил. Как же мы теперь дальше-то жить будем? Меня в таком виде домой точно не пустят. А вас?
– Прекрати, Вовка, – попросил сержант. – Ищем руну.
– Скорей бы, – вздохнул я, обходя идола вокруг.
Это была статуя метра в четыре ростом, сделанная довольно грубо из камня. Если мне не изменяет память, их называли скифскими бабами, потому что стояли они в юго-восточных степях Украины, там, где некогда правили скифы и амазонки. Я, конечно, не специалист и не эстет, но в этой, довольно грубой, скульптуре была своя, завораживающая красота. Она пронизывала пространство вокруг себя неким энергетическим полем, заставляла видеть истинно женское начало в этом куске гранита, верить, что в нем зарождается, пульсирует новая жизнь. Не знаю, как парням, а мне вдруг захотелось припасть к выпяченному животу, в котором некий древний скульптор изобразил зачатье новой жизни, почувствовать, как толкается не рожденный пока ребенок, прикоснуться к огромной груди, почувствовать, как с ударами сердца начинают появляться первые капли молока, дарующие надежду новой жизни.
Вася вдруг приказал:
– Замри.
Я застыл, только теперь ощутив, что прижимаюсь к идолу всем телом, как ребенок к матери, одной рукой касаясь ее полной каменной груди.
– Заика, ты тоже это видишь? – спросил Паляныця, не отводя от меня глаз.
– Как свое отражение в зеркале, – подтвердил тот. – Только слабовато как-то получается. А ну, отойди.
Я оторвался от идола, отошел на несколько шагов. Вован тут же занял мое место. Огонь, покрывавший моего друга, вспыхнул сигнальным костром. Ну да, так и есть. Крада, в которую превратился Заика, сияла в ночи не хуже маяка. Более того, к Луне тянулся луч, исходящий от человека.
– Думаю, теперь моя очередь, – пришел к выводу Вася. – Все, Заикин, время вышло.
Едва они поменялись местами, как огонь, исходящий от нашего командира, взметнулся ввысь облаком, в котором легко было различить три фигуры в латах русских богатырей. Взметнулся, и погас, совсем погас, весь, словно и не было его в ночи.
Я посмотрел на свои руки. Обычные, не исходящие языками пламени, человеческие руки. Только рядом с Лелей огнем пылала новая руна.
– И совсем не больно, – констатировал Вася, поглаживая точно такую же на своем запястье.
– Я бы даже сказал: наоборот, согревает, – улыбнулся Заика.
Не знаю, чувствовали ли вы когда-либо облегчение от того, что ваши мысли поняты, приняты, а намерения, до того и так ясные, обозначились настолько четко, словно их прописали в сознание на клеточном уровне. Мне же казалось, словно у меня за спиной начинают расправляться невидимые крылья.
– Ну, отроки, справились вы с уроком отменно, – послышалось за спиной. Мы обернулись. Митник стоял в нескольких шагах от нас вместе с Горынычем, в его глазах то и дело вспыхивали странные алые угольки. В такие моменты он был похож на упыря. Не скажу, что это было страшно, но все же иногда холодок пробегал по спине. – Не медлите, уж рассвет скоро.
Я посмотрел невольно на небо. Казалось, с момента восхода прошло всего несколько минут, ну, максимум час, а Луна уже клонилась к горизонту, на котором вот-вот мелькнет первая искорка рассвета.
– Забирайтесь, – Горыныч подставил крыло. – Дальше лететь придется.
– Вот это тема! – оживился Заика. – Ноги-то не казенные.
– Крылья тоже, – огрызнулась правая голова.
– Будет тебе, Калиныч, – проворчал Вася. – Давай, крылатая пехота, занимай места на борту.
– Куда хоть летим? – спросил я, усаживаясь поудобнее.
– Митник что-то странное говаривал, – ответила средняя голова. – Типа скрозь время пойдем. Вы уж держитесь покрепче, не то даже не знаю, поймаю ли вас, ежели выпадете в полете. Готовы, что ли?
– Погоди, трехглавый, – спохватился Вася. – А как же он? Эй, Митник, тут места на всех хватит!
Только дед не обратил на слова Паляныци никакого внимания. Он постоял какое-то время перед бабой, как бы общался с ней безмолвно, а потом просто махнул рукой и взлетел. О как! Да так легко, свободно, словно закон притяжения не для него писан. Ньютон, наверное, в этот момент в гробу менуэт затанцевал.
– Не отставайте, – Митник завис перед Горынычем, как вертолет над целью. – Лететь строго за мной. Метр в сторону – и некого будет провожать в мир мертвых. И самое главное: верить мне, верить себе, отречься от лживых догм, ведущих в никуда. Освободите свое сознание от оков, примите многогранность Вселенной.
Он подождал, пока змей грузно оторвется от земли, а потом, набирая скорость, взмыл ввысь. Наш борт, поначалу отстав, резво догнал его, пристроился в кильватер, летел на расстоянии нескольких метров от пяток деда. Заика попытался задать несколько вопросов по ходу, только Горыныч включил полный игнор, целиком сосредоточившись на полете.
Мне, если честно, говорить совсем не хотелось. Ну, узнаю я цель полета сейчас или немного позже. Какая разница? Раньше, чем мы прилетим, мы все равно не прилетим, прошу прощения за каламбур. Зато сверху открывался отличный вид на серую красоту межмирья. Отсюда, да еще в свете серебристой Луны, он казался совсем не пыльным, нет. Этот мир некто соткал из тонких нитей, которые с высоты смотрелись нежнее хрусталя. Достаточно слегка коснуться его – и он зазвенит, а если ударить – разлетится на мелкие осколки, которые уже никогда не склеить.
– Куда это его несет? – Вася прервал мой романтический настрой, грубо дернув за плечо.
Я посмотрел в указанном направлении. Митник держал курс строго на Луну, которая на глазах росла в размерах, превращаясь из диска в огромнейший шар.
– Эх, парни! – Заика вдруг засмеялся, расставил руки, едва не сбив меня со спины змея. – Оцените момент: мы первые лунатики со времен программы «Апполон».
– Дурак ты, а не лунатик, – проворчал я, снова уворачиваясь от руки друга. – Поосторожнее, блаженный!
Поверхность сателлита Земли приближалась стремительно. Знали бы наши ракетчики, что до Луны можно добраться гораздо менее затратным путем – на ней уже давно развернулись бы модули лунных экспедиций.
Меж тем Митник совершил странный маневр. Он вышел на орбиту спутника и начал облет его с тыльной стороны.
– Похоже, посадка отменяется, – прокомментировал Вася. – Облом, однако.
Заика скорчил кислую мину, но махать руками не перестал. Достал уже! Как маленький, ей-Богу!
Змей не отставал ни на сантиметр, держался строго курса проводника. Он мастерски повторял каждое движение старика. Оставалось только восхищаться его пилотажем.
Темная сторона Луны оказалась не такой уж пустынной. Странно было видеть диковинные модули, построенные неведомо кем, необычные летательные аппараты явно инопланетного происхождения и сборки, которые сновали между маленьких поселков и огромных городов-мегаполисов, освещенных разноцветными огнями. Похоже, мы стали первыми свидетелями активной деятельности братьев по разуму, которые на тыльной стороне Луны в реальном времени жили своей, тайной от нас, жизнью. Осознание того, что мы каким-то образом обходимся без скафандров в безвоздушном пространстве ледяного космоса, что на нас никто не обращает ровным счетом никакого внимания, что цивилизации вселенной все же не только существуют, но и довольно неплохо себя чувствуют под самым носом землян, что Луна вообще родилась на наших глазах из вод озерных, а не летает по орбите вокруг Земли – делали все происходящее ирреальным бредом писателя-фантаста. Это что: смешивание реальностей без каких-либо физических конфликтов материй или воздействие магии высшего порядка? Расскажи такое какому-то более-менее толковому научнику – в лучшем случае посоветует обратиться к врачу, в худшем – сам смирительную рубаху на тебя наденет.
Митник тем временем сделал вираж, резко спикировал, целясь в гряду высоких острых гор почти у самой кромки дальней линии терминатора. Горы вырастали на наших глазах, превращаясь в острые зубы некого мифического существа. Они стремительно приближались. Пора бы тормозить, если не хотим разбиться, только скорость никто, похоже, и не думал сбрасывать. Вот уже трещины можно рассмотреть. Они сливаются в зигзагоподобную линию, растут на глазах, увеличиваются.
– Нет-нет-нет-нет! – раздался голос Заики. Его рука в очередной раз чуть не въехала мне в нос.
Я схватил ее, с силой опустил вниз, сдавив запястье.
– Горыныч, тормози! – крикнул Паляныця. – Слышь, ероплан трехмоторный, тебе говорят!
Змей не реагировал. В коме он, что ли?
– Убьемся, – констатировал Вася. – Не, ну точно убьемся. Эх!
Он, быстро перебирая ногами и руками, подобрался к ближайшей шее, по ней, двигаясь, как по бревну, вскарабкался к голове, с силой потянул ее на себя:
– Але! Тебе говорят: стоп! Шабаш! Финиш! Хорош! Капут!
Две другие головы отвлеклись, полет тут же превратился в танец пьяного журавля. Нас болтало из стороны в сторону, так что, кроме как об удержаться на месте, я и помыслить не мог. Вдруг начало пробирать холодом до костей. Термосистема камуфляжа явно не справлялась с температурой. Скажу больше: незащищенную кожу лица обожгло морозом, легкие словно наполнились жидким азотом, каждый вдох давался с адским трудом. В голове помутилось от недостатка кислорода, поверхность спутника Земли начала двоиться. Все, кажись, приплыли. А ведь Митник предупреждал не отвлекаться, просил верить в него, освободить свое сознание от… Чего? Забыл. Луна… Как близко. Где это мы? Странная какая-то карусель. У нас в луна-парке такой не было никогда. Пики острые, можно уколоться до крови. Больно будет.
В глазах помутилось, пелена застлала пейзаж… Прояснялось тяжело, туман никак не хотел рассеиваться. В мозг, словно сквозь вату в ушах, проникал чей-то далекий голос:
– Освободитесь от оков сознания. Мир многогранен и многолик. В нем возможно то, чего и быть не должно. Это такая же правда, как мокрый дождь и обжигающий огонь.
Мое сознание ухватилось за эти два слова, как утопающий за соломинку. Огонь и вода вместе. Они не убивают дуг друга, они живут, сосуществуют друг с другом, со мной. Такое возможно, это – реальность. Все остальное – от лукавого. Все остальное – мираж. Значит, возможно все, пока я могу мыслить, видеть, понимать.
Чем ярче звучала эта мысль, тем яснее я начинал осознавать происходящее. Туман в глазах почти рассеялся, легкие снова получили возможность дышать, холод улетучился, тепло вместе с кровью весело побежало по сосудам. Уф, попустило. Чегой-то впереди?
Паляныця продолжал сидеть на шее Горыныча, который завис в пространстве перед скалой. Меж ней и змеем висел Митник и смотрел на нас грозно, если не сказать угрожающе.
– Предупреждал же – освободитесь от оков неправедных мыслей, – попрекал дед. – Не будет дороги дальше, коль этого не сделать.
Вася под этим тяжелым взглядом молча отступал назад, пока не оказался рядом с нами. Заика просто сидел, вцепившись руками в чешую змея. Вон, даже в темноте видно, как побелели косточки от напряжения.
– Что это было? – спросил он, ошалевшими глазами глядя на меня.
Откуда мне знать? Я только пожал плечами, мол, сам разбирайся.
– Заметили, – мрачно констатировал Митник, глядя куда-то вниз мимо нас.
Я проследил его взгляд. От лунных баз к нам слетались аппараты разных форм и размеров. Не знаю, что они задумали, только интуиция подсказала, что ничего хорошего нам от инопланетного контакта не светит.
– У вас только один путь, – проговорил быстро Митник. – Либо вы доверяете и летите за мной, не рассуждая, либо принимаете бой и складываете головы буйны, а я провожаю вас по реке Смородине в покои предков. Быстро решайте!
Но братья по разуму все решили за нас. Несколько лазерных игл вонзились в трещину, от чего она вспыхнула рубиновым светом. Скорее всего, огонь был предупредительный. С их-то техникой промахнуться?
Горыныч стартовал резво, рванул вперед, что скакун арабский, так что Митника спасла только его необыкновенная реакция. Дед мгновенно устремился к трещине спиной вперед, и только у самой скалы перевернулся, одарив нас напоследок ободряющим взглядом, мол, за мной, не боись, хлопцы.
Я не стал закрывать глаза, как Заика, а смотрел назад, откуда к нам стремительно приближались два треугольных аппарата, три сигароподобных, одна тарелка и еще с десяток шаров. И все палили, да так, что скала дрожала от попаданий, осыпая нас осколками камней. Странно все же, что они так безбожно промахиваются. Или как?
– Держись! – этот крик Васи заставил меня посмотреть вперед.
Зигзаг рубинового цвета мгновенно вырос перед глазами. Мы не разобьемся, промелькнуло в голове. Мир разнообразен и многолик, только нужно в это поверить, говорил я себе. Ты же поверил в рождающуюся из озера Луну, в Митника, в Устину и ее дочь, в Черницу, в единство трех Миров, поверил и принял как истину, как аксиому, как константу, незыблемую, фундаментальную. Поверь и здесь.
Дальше все произошло мгновенно. Зигзаг принял нас в себя, погасив целый сноп вражеских лучей, отделив от преследователей неким экраном, защищавшим от всего. Теперь мы летели не сквозь него, а в нем, постепенно углубляясь в вязкую субстанцию насыщенного алого цвета. Это было так, словно движение происходило в неком киселе, но легко, непринужденно, как в невесомости. Я чувствовал, что эта субстанция обтекает лицо, нежная и шершавая одновременно. И, что самое интересное, она никак не влияла на зрение. А что, если закрыть глаза, мелькнуло вдруг в голове? Так и сделал. Думать ни о чем не хотелось. Необычный полет расслаблял. Хотелось, чтобы он длился вечность, не прекращался ни на минуту. Оказалось, что я мог видеть сквозь закрытые веки. Не спрашивайте меня, как, все равно не смогу объяснить. Это все равно, что каждой клеткой своего тела воспринимать информацию, впитывать ее в себя губкой. Вот зигзаг начал уменьшаться в размерах. Не мы теперь летели в нем – он растворялся в нас. Я мог только видеть внутренним зрением, как где-то в районе третьего глаза, над переносицей, несколько раз ярко вспыхнула, словно заклеймилась, руна Сила, о которой нам рассказывал Горыныч. Очередная инициация? Возможно. Еще не открывая век, я видел, что зигзаг мгновенно сменился широким полем, вполне земным. Только поле это какое-то странное. Земля так была перемешана со снегом, что теперь представляла собой грязно-серый ковер. Снег? Откуда он здесь взялся? Или это происки Ледницы?
А на горизонте, там, где Луна уходит за горизонт, в утреннее небо вздымаются жирные клубы дыма вперемешку с языками пламени. Запаха еще не слышно, но даже на таком расстоянии я четко ощущаю его. Запах смерти трудно спутать с чем-то другим.
ГЛАВА 23
Читать бесплатно другие книги:
