Стрелок «Черной скалы» Ким Сергей

43

– «Тропикал Тауэр», – прочитал я изрядно поеденную ржавчиной надпись над входом в тот самый большой на Тортуге, но всё-таки недостроенный небоскрёб.

– Эту башню называют Оставляющая Вдов, – произнёс Датч, задирая голову вверх. – При её строительстве погибли даже не десятки, а почти три сотни рабочих.

– Тут битва за неё была, что ли?

– Нет. Вроде бы всё просто несчастные случаи… Рухнувший кран, обвалившиеся перекрытия, врезавшийся в толпу потерявший управление грузовик, обрывы троса, просадка грунта…

– Но три сотни…

– Во-во. Так что «Тропикал Тауэр» считается самым натуральным надгробием старой Санта-Марии и всей Республики Сорно.

Я подошёл поближе к сетчатому забору, окружавшему место так и незаконченной стройки. Конечно, окружавшему – это громко сказано. Почти повсюду в нём зияли дыры, а сама рабица была изрядно проржавевшей.

– Хочу тут немного осмотреться, – произнёс я, оглядываясь по сторонам.

– Чтобы облазить эту башню сверху донизу, потребуется не одна неделя…

– Я не собираюсь прочёсывать её от и до – просто немного осмотрюсь.

– Тогда я подожду тебя здесь, – произнёс Датч, приваливаясь к «Хамви». – Неохота ломать ноги в темноте.

– Добро, – кивнул я, беря небольшой фонарик и доставая пистолет. – Я недолго.

– О’кей, буду ждать.

Я шагнул в вырезанную в металлической сетке дыру и направился к недостроенному зданию.

Земля была неровной, с то и дело попадающимися ямами разной глубины и просто валяющимся тут и там мусором. Так что под ноги приходилось смотреть очень внимательно – запнуться, упасть и сломать шею или пропороть себе горло ржавой железкой. Что за бесславный конец для наёмника! Хуже его только смерть в собственной постели в окружении пары десятков отпрысков первого и второго рангов в возрасте лет девяноста…

Странно, правда? Я вот тоже всё удивляюсь выводам, к которым пришёл.

У меня могла быть совсем иная жизнь. Сытая, спокойная… ну или голодная, но тоже спокойная. Без пыли в лицо и ножей в бок, без визга осколков и взрывающихся вертолётов. Возможно, я бы выбрал именно такую жизнь. Я ведь не авантюрист и никогда им не был – мне близко то же, что и любому нормальному человеку. Жизнь длинную, долгую. Скучную, но лишённую опасностей.

Увы, но не я делал выбор – его сделали за меня. Кто? Да кто его знает. Может, Иисус, может, Люцифер или мойры. В любом случае выбор был сделан.

И вот теперь я – это я. Не больше, но и не меньше. И дороги назад больше нет. Мне почти тридцать, а что я умею в этой жизни? Драться, стрелять и совершать прочие негуманные поступки. Бухгалтера или адвоката из меня уже не получится. А значит, приходится привыкать к той жизни, которая у меня есть. Если ты не можешь от чего-то избавиться – полюби и прими это. Не можешь предотвратить, так возглавь – простая истина.

Поэтому мне и нравится моя жизнь. И я даже сам верю в этот бред, что несу. Да, я ловлю кайф, взрывая из гранатомёта машины, поливая из винтовки от бедра или вышибая кому-то зубы. Увы, но у меня просто нет иного выхода, кроме как ловить кайф от всего этого.

Потому что иначе будет очень плохо. Очень-очень-очень плохо. Потому что иначе я начну вспоминать, как жил когда-то – мирно, спокойно… А это всё равно что вытаскивать пассатижами засевший в теле осколок. Перекрученный, иззубренный и горячий осколок.

Я смирился, да, смирился. Смирился и с тем, что вряд ли проживу долгую жизнь. Слишком многие, кого я знал, гибли, не дожив до старости. Естественный отбор – ты стареешь, становишься слабее и медленнее. И тебя выбраковывают как негодный более экземпляр. Как товар с истекшим сроком годности.

И в этом нет никакой романтики. Война, любая война – это грязь. Высокие слова о доблести и чести умирают в первом же бою. Вместе со справедливостью. В этом мире нет справедливости – только статистика.

В этом нет ничего хорошего, но такие, как я, просто горим очень ярко. Офисный клерк – тлеющий уголёк, который будет отдавать тепло очень-очень долго. А мы – порох. Паф! Вспышка – и мы сгорели. Но успели осветить за мгновение даже самые свои тёмные уголки…

Тёмных уголков хватает у всех. Чем ярче свет, тем сильнее тень. В каждом из нас, как пёс, таится хищный и опасный зверь. Кто-то выводит его погулять постоянно, а у кого-то он томится на цепи всю жизнь. Цепь – это жёстко, но зато прохожим за забором твоих костей черепа будет спокойнее. Твой зверь внутри и крепко связан, ты не натравливаешь его время от времени на других…

Но вот если он всё-таки сорвётся, вырвется и оторвётся… Копящаяся слишком долго злоба может быть очень и очень опасна…

Фонарь в моей руке неожиданно мигнул и погас.

Я спрятал пистолет в кобуру и начал пытаться вернуть источник света путём похлопывания по корпусу. Хотя я и понимал, что, скорее всего, лопнула нить накаливания в лампочке, так что все мои манипуляции бессмысленны чуть менее, чем полностью.

Пока мои глаза понемногу привыкали к темноте, я машинально продолжал шагать, правда чуть замедлив ход, чтобы не запнуться о что-нибудь во мраке. Обогнул старый покосивший жилой вагончик…

И неожиданно увидел перед собой внушительного размера фигуру, стоящую ко мне спиной.

– Датч?.. – произнёс я, в тот же миг понимая, что никакой это не Датч.

Фигура неторопливо сбросила с плеча на землю какую-то ношу и повернулась ко мне.

Длинный серый плащ до земли, серая же шляпа и пейнтбольная маска на лице, сквозь которую доносилось хриплое дыхание.

Бросил короткий взгляд в сторону сброшенной ноши незнакомца. Это был человек… Человеческое тело. Кажется, без одной руки.

В тёмном пластике, прикрывающем глаза неизвестного, блеснули далёкие огни города и моё собственное отражение, а затем следующий миг времени взорвался калейдоскопом событий.

Человек в шляпе стремительно выхватил из-под плаща длинный нож, прямо как Рэмбо, и обрушил на меня мощный рубящий удар сверху.

Почти одновременно с этим, или, быть может, даже чуть раньше, я выхватил свой кинжал – «дабл шэдоу 2», как назвал его Том. Его я теперь носил справа на поясе – не слишком удобно для поездок в машине, зато легче вытаскивать из ножен. Как сейчас, к примеру.

Схватил его обратным хватом и сблокировал удар… Руку моментально прострелило болью от кисти до плеча – сила в замахе неизвестного была просто невероятная.

Резкий пинок в левое колено противника… Прошёл абсолютно незамеченным! А ведь я, кажется, даже отчётливо услышал хруст ломаемой коленной чашечки, да и сломать с одного удара ноги толстую доску для меня труда не составляло.

Шляпник нанёс ещё один диагональный удар, который я вновь сблокировал и решил, что так делать больше не буду, потому как противник был на удивление значительно сильнее меня. Отскочил назад, разрывая дистанцию и уклоняясь от тычка в грудь.

Уклонился от двух размашистых ударов крест-накрест, поднырнул под рубящий горизонтальный удар и ткнул кинжалом в грудь противника. Раздвоенное жало «шэдоу» разорвало плащ и впилось в тело врага, но тот успел перехватить левой рукой лезвие кинжала.

Просто взял и перехватил клинок голой рукой.

Из-под пальцев противника обильно заструилась кровь – мой кинжал-то был заточен очень и очень остро. Но шляпник всё-таки не дал клинку вонзиться глубже.

Новый размашистый удар, в последний момент уклоняюсь и отскакиваю назад, с ощутимым трудом выворачивая кинжал из руки врага. Немного не успеваю, правда, и лезвие его тесака разрезает наискось футболку и кожу на груди.

Тычок в грудь.

Выхватываю ка-бар – это быстрее, чем достать пистолет или уклоняться. Отшибаю кинжал в сторону, поворот – лезвие «шэдоу» скрежещет по боковой поверхности пейнтбольной маски, защищающей голову противника.

Чёрт!..

Шляпа слетает с головы противника – под ней криво обрезанные светлые волосы до плеч.

Отскок назад. Уклоняюсь от вертикального удара, горизонтального удара…

Кажется, я нашёл его слабое место – он сильный, довольно ловкий, но недостаточно поворотливый…

Вновь два удара крест-накрест. Рывок вперёд! «Шэдоу» с лёгкостью прорезает рукав плаща и режет правое запястье врага. Поворот – подныриваю под ответный удар, рывок вперёд, выход за спину, и коротким тычком бью ка-баром в приоткрывшийся правый бок шляпника. По идее, такой удар свалит кого уго…

Кинжал с влажным хрустом входит в тело врага, но тот словно бы и не замечает этого, резко разворачиваясь и по-прежнему полосуя воздух своим тесаком. Да твою налево! Я же ему пустил нормально так крови – он стопроцентно должен был ослабеть! Что за хрень?!

Очередной размашистый удар на уровне груди – подныриваю под него, разрезаю плащ на груди шляпника. Поворот, продолжение движения – двойное жало «шэдоу» разрезает полу и полосует правое бедро противника.

Удар сверху!

Чёрт! Сильный и быстрый, а я в неудобном положении – так быстро не отскочить. Приходится блокировать.

Принимаю удар на плоскость кинжала и чувствую, что силы у шляпника заметно поубавилось… Слегка доворачиваю клинок, и тесак шляпника соскальзывает аккурат в прорезь в лезвии «шэдоу». Ни хрена себе, получилось! Жёсткий клинч. Вывернуть оружие из рук врага? Нет, силы у меня всё равно недостаёт… Нанести удар по блокированной руке? Локоть далековат… Полоснуть ка-баром или…

Напрягая мускулы и поворачиваясь всем телом, отвёл тесак шляпника вправо и вниз, а затем что есть силы пнул противника в локоть правой руки.

Хрясь!

Рука с влажным хрустом переломилась в суставе, и враг тут же выпустил нож. Но при этом не издал ни звука! Что за ерунда? Никто не сможет промолчать, если ему так сломают руку!

Шляпник на секунду замер, а затем со всех ног рванул прочь от меня. Причём демонстрируя для такой туши невиданную прыть и скорость.

Я понёсся следом за ним. Как ни обо что не запнулся и ни на что не напоролся в темноте – чёрт его знает!

Кое-как на ощупь засунул ка-бар обратно в ножны, с «шэдоу» такой номер провернуть не получалось – скользкий от крови клинок то и дело скользил. Достал левой рукой один из пистолетов…

Шляпник (без шляпы уже, если быть точным) с размаха врезался в дыру в решётчатом заборе, раздирая плащ на части. Протиснулся вперёд и запрыгнул на стоящий перед ним контейнер.

С места и на двухметровую высоту. Едва не сорвался, но сохранил равновесие с помощью левой руки. Да, на пальцах которой осталось едва ли хоть одно целое сухожилие. И даже пытался что-то там сделать правой, но она лишь ещё раз влажно хрустнула.

Я остановился и прицельно всадил две пули в спину шляпника, которого тут же опрокинуло по ту сторону контейнера.

Перевёл дух, всё-таки спрятал «шэдоу» в ножны, достал второй «катласс» и обежал контейнер, намереваясь выйти к месту падения шляпника…

– Какого… – ругнулся я, оглядываясь по сторонам.

Противника на месте падения не было. Место было – отчётливая вмятина на земле и кровища вокруг, а вот шляпника не было. Ушёл? Неужто ушёл? Ага, как же. Он что – зомби или бессмертный? После двух пуль сорок пятого калибра в спину, да ещё и на фоне более мелких «подарочков», не выживет никто и ничто. Пусть даже и одетое в бронежилет. Это ж всё-таки сорок пятый калибр – даже если пуля и не пробьёт кевлар, то рёбра переломает. И ощущения будут как от удара кувалдой. И уж точно после такого будет не до бега.

Немного отдышался после бега и драки. Поискал на земле следы крови, по которым можно было бы определить направление бегства шляпника… Не нашёл. Темнота, чёрт её дери! Натекшую при падении лужицу найти легко – вот она поблёскивает, а вот следы… Недаром красный цвет в темноте по обнаружению немногим лучше чёрного. З-зараза…

Движение сзади!

Мозг ещё только оценивает обстановку, а тело уже действует. Кувырок вперёд и влево. Прокатываюсь по земле. Укрываюсь за небольшой кочкой. Пистолеты в руках коротко и зло рявкают, прорезая темноту вспышками дульного пламени.

В ответ гремят два раскатистых выстрела из подозрительно знакомого дробовика.

– Датч?

– Вайс?

– Какого хрена палишь?!

А это мы уже в два голоса рявкнули.

– Я на какого-то крокодила натолкнулся, – произнёс я, поднимаясь с земли, но всё ещё держа оружие наготове. Так, на вся-а-акий случай… – Он тащил однорукий труп и едва не порезал меня своим ножичком.

– Труп я нашёл – почерк один в один как у нашего дорогого Скульптора, – из-за угла контейнера осторожно вышел здоровяк, держа в руках свой раритетный «джекхамер». – Упустил его?

– Угу.

– Как так?

– Да хрен его знает! – зло сплюнул я. – Я порезал ему бедро и левую руку. Сломал правую. Всадил две пули в спину. А он всё равно ушёл!

– Что за чушь? Может, не попал?

– Датч, я тебе жизнью клянусь – обе пули в цель попали. Да и покоцанный он был уже к тому времени. Вот, гляди! Тут земля смята и кровь даже в темноте видно.

Здоровяк взял дробовик одной рукой, а второй достал из своей почти что бездонной жилетки небольшой фонарик. Посветил вокруг, посветил на землю, на меня…

– В лицо-то на хрена? – скривился я, щурясь от яркого света.

– Звиняй, я неспециально.

Датч подошёл поближе, осмотрел место приземления шляпника…

– И правда тут кто-то спрыгнул… А я уж было подумал…

– Ты охренел? – осведомился я. – Думаешь, я тут глюки по ночам ловлю, что ли? Футболку на себе тоже порезал, что ли?

– Да чёрт тебя, психа, знает… – хмыкнул Датч, приседая и осматривая землю. – Судя по протекторам, наш дружок был в кроссовках фирмы «Найк» или неравнозначной китайской подделке. Сам он может похвастаться сорок пятым размером обуви как минимум. И весом за центнер.

– Выше и шире меня, – буркнул я. – Очень здоровый. После драки на ножах до сих пор рука болит.

– Крови… Да, крови действительно изрядно натекло… – Датч посветил куда-то в сторону. – Похоже, что ушёл туда. Ну, если верить кровавым следам.

– За ним! – оскалился я.

– Погодь, Вайс, если ты его действительно так крепко попятнал, то далеко он уйти не сможет. Я вообще удивляюсь, что он сразу же не свалился… Не иначе как на чистом адреналине линял. Лучше опиши его для начала.

– Серый плащ, серая шляпа… А, нет – шляпу я с него снял. Джинсы, кажется. На голове – чёрная пейнтбольная маска. В руке тесак, как у Рэмбо… был. Потому как я эту руку ему сломал и тесак валяться должен где-то метрах в десяти отсюда. Светлые волосы до плеч. Немой по ходу.

– Немой? Это-то как узнал?

– В жизни не видел обычного человека, который бы при открытом переломе не орал как резаный. Будь он даже хоть сто раз крут. Пошли давай! Уйдёт же!

– Не командуй, – спокойно ответил Датч. – Фонарики тут, между прочим, только у меня… Ладно-ладно, иду.

А это уже в ответ на моё скрежетание зубами.

Спрятал один пистолет на время в кобуру, Датч метнул мне ещё один фонарик. Тактический, как раз под крепление «катласса», так что я немедленно прицепил его к пистолету. Удобно – и светишь, разглядывая капли крови на земле, и одновременно в ту же точку направлен и ствол пистолета – сразу же можно стрелять.

Первый «матч» – на вытянутой руке, с помощью него освещаю путь. Рука со вторым прижата к туловищу. Позади удивительно бесшумно для такого громилы идёт Датч, держа дробовик на изготовку.

Кровяная дорожка всё шла и шла, петляя между заброшенных бараков строителей, наполовину разобранных на стройматериалы. Ни хрена себе! Да сколько же крови в этом уроде?! Как он ещё не загнулся-то? Мис…

Твою мать. Ладно, другого слова в данной ситуации всё равно не подобрать…

М-мистика, чёрт её побери…

Однако чем дальше, тем крови было всё меньше и меньше. Поначалу – как раз столько, сколько должно натечь из человека, если ему нанести кучу неглубоких, но серьёзных порезов. Но вот потом почему-то на уровне – картошку чистил, пальчик ножиком зацепил.

Дорожка из алых точек завернула в узкий переулок между двумя многоэтажками, где я ещё мог пройти вполне спокойно, а вот Датчу явно было немного тесновато в плечах…

Чем дальше мы шли, тем громче становился шум улиц…

Поэтому, когда из разбитого окна второго этажа одной из нависающих над нами многоэтажек свалилось вопящее нечто с мачете наперевес, это стало для меня в некотором роде неприятным сюрпризом.

Первым порывом было всадить в неизвестного урода пару пуль, но мозг это делать отсоветовал. Толку, если пристрелить этого урода? Набранной инерции тела и тесака в руке вполне хватит, чтобы раскроить мне череп…

Принял удар мачете на скрещенные пистолетные стволы. Фонарик было немного жалко, потому что тяжёлое лезвие моментально разломало его на части и врезалось в пластиковую рельсовую планку, но собственная шкура была дороже.

Пинок вперёд – и неизвестный отлетает назад. Четыре пули ему вдогонку – и на землю падает уже мёртвое тело.

Впереди проулка показывается что-то невнятно вопящая толпа с оружием и натуральными факелами. Прогремели первые малоприцельные выстрелы.

Уклониться? Некуда. Значит, огонь!

Присел на одно колено и почти в ураганном темпе опустошил оба магазина «катлассов». По эффективности было ничуть не хуже, чем очередь из «томми-гана».

А затем ещё и Датч разрядил поверх моей головы свой дробовик.

Уши моментально заложило и прострелило болью, но это того стоило – десяток картечных зарядов, выпущенных почти в упор в автоматическом режиме, буквально размазал большую часть атакующих по стенам. На такой дистанции дробовик мало чем уступал крупнокалиберному пулемёту, не просто причиняя ранения, а натурально отрывая конечности и вырывая куски плоти из тел.

Уже спустя несколько секунд, как говорится в таких случаях: кто убит – убит, кто бежал – бежал.

Да, были и бежавшие. Порскнули в стороны, как крысы. Впрочем, мы и не пытались уничтожить их всех до единого. В конце концов, мы сюда не ассенизаторами приехали работать.

Правда, почти сразу же выяснилась крайне неприятная деталь – из-за разбежавшихся в разные стороны подранков теперь совершенно не представлялось возможным отследить след шляпника.

Когда всё вокруг заляпано кровью, как понять, чья именно кровь тебе нужна? Правильно, никак.

Прочёсывание местности вокруг также ничего не дало – складывалось такое ощущение, что либо шляпник сдох и рассыпался в прах (хотя тогда бы от него тот же плащ остался), либо слинял (что было невозможно, учитывая его раны), либо просто растаял в воздухе.

Чертовщина какая-то. Что. Вообще. Только что. Произошло. Кто-нибудь. Дайте внятный ответ!

Нет ответа. Впрочем, как и всегда. И как всегда его придётся искать. Бороться и искать, найти и перепрятать, ага…

После некоторого раздумья решили вернуться к месту первого контакта со шляпником и осмотреть там всё повнимательнее.

Среди обнаруженного имелась собственно шляпа – обычная дешёвая фетровая. Нож – вполне обычного вида тяжёлый нож с пилой на обухе. Прямо как у Рэмбо, да. И, так же как у Рэмбо, довольно грозная, но не слишком функциональная штука. В качестве настоящего инструмента выживания – малофункционален, в качестве боевого оружия – избыточно велик и громоздок. Время мечей прошло, друзья мои, время мечей прошло…

Земля обильно полита кровью. Моей тут, слава яйцам, от силы несколько капель – всё остальное из Шляпника натекло. Жаль, что она нам мало что скажет – мы же не судмедэксперты…

И, наконец, последняя значимая находка – труп.

Всё в рамках уже устоявшихся традиций – молодая девушка, тело которой сильно обезображено. Нет левой руки, вскрыта грудная клетка и бок, творчески доработан дизайн головы… В этот раз она, правда, лежала на боку, так что ещё вдобавок было хорошо видно, что у неё проломлено основание черепа. Причём качественно так проломано – вплоть до доступа к беловато-серым мозгам, проглядывающим в глубокой ране…

– Что скажешь? – спросил меня Датч, когда я присел рядом с телом и начал более детальный осмотр.

– Жрать хочу, – флегматично ответил я, подбирая валяющуюся на земле палочку и с её помощью начиная ковыряться в ранах трупа. Голыми руками этого делать было ни в коем случае…

– Ты обалдел? Нормального человека с такого вот блевать обычно тянет…

– Ну, так я вроде бы как раз не нормальный человек… К тому же я потратил много калорий – нужно их восстановить…

– А если без шуток?

– Если без шуток? – протянул я, поднимаясь на ноги. – Если без шуток, то мы, кажется, действительно столкнулись со Скульптором. Но упустили его. А все эти трупы, ножичек и шляпы нам ничего не дадут… Как был этот хмырь для нас тёмной лошадкой, так конём в пальто и остался… Хм-м-м… Пальто? Пальто же!..

Я быстрым шагом направился к тому месту, где шляпник протискивался сквозь решётчатый забор… И где на проржавевшей и торчащей во все стороны проволоке всё ещё торчали куски грязного серого плаща. Вероятность, конечно, до безобразия мала, но попытка не пытка, как любят говаривать палачи…

– Бинго! – ухмыльнулся я, беря один из кусков оторванной материи. Самым примечательным в нём был карман. И, кажется, непустой… – А что тут у нас есть? Ага…

Датч посветил на извлечённую мной пластиковую карточку.

– Пропуск, – прочитал я. – Терминал Лас-Ночес, четвёртый пирс, рефрижератор «Арктик Санрайз».

– Это на другом конце острова, порт-сателлит Тортуги.

– Прелестно… Прелестно… – улыбнулся я.

44

В нашем чёртовом мире деньги могут почти всё… Но не всё. Нельзя купить здоровье, если ты неизлечимо болен. Нельзя купить счастье – только его заменитель, идентичный натуральному. Настоящих друзей и любовь ты тоже на них не купишь.

Пока ты при деньгах и на коне, с тобой будут дружить, тебя будут любить. Но во многом это будет фальшь. Куда денутся все эти лизоблюды, когда ты свалишься с пьедестала?

И многие прекрасно понимают, что всё это фальшь. Тлен и прах. И рано или поздно это всё пройдёт.

Однако с деньгами всё же лучше, чем без них. Это ведь действительно хорошее оружие – не все крепости возьмёт артиллерия, но почти в любую найдёт вход чемодан с банкнотами.

Наша финансовая крыса Тони явно был не прав, не советуя нам пользоваться наличностью. Хотя для него это, может быть, и вполне актуально. У него есть стабильная прибыльная работа, ему нет нужды общаться со всякими отбросами – для этого у Тони есть его «паркер» с золотым пером. Он – в системе, где пошлины и штрафы называют взятками, но от настоящих взяток он уже отвык.

А вот нам без этого никак.

Чего хотят любые информаторы? Конечно же, денег. И побольше. И, что немаловажно, неофициально. Поэтому наличность – это кровь взяток. Когда целый город фактически находится под плотным информационным колпаком, где финансы почти каждого видны как на ладони, так просто взять и заиметь лишнюю прибыль не получится.

С другой стороны, ну дали тебе взятку, а по всем писаным и неписаным правилам ты должен поделиться ею с начальством… В чём проблема-то? Никто же не требует от тебя отдать девять долей из десяти, иначе сам же может схлопотать по шапке за жадность…

Однако жадность – это ведь всё-таки один из смертных грехов. А Тортуга – это самый настоящий город грехов, где праведника и днём с огнём не сыскать. Местные святоши – тому хороший пример. Они не педофилы или взяточники, как в некоторых других церквях, но для них убийство – это в порядке вещей.