Зажмурься покрепче Вердон Джон

Глава 61

Домой

— Так может, он и наврал? — спросил Беккер.

Гурни выбрался из прохладного «Мерседеса» и отправился по раскаленной дороге к входу в аэропорт. Он только что пересказал Беккеру по телефону разговор с Болстоном.

— Не думаю, что он наврал, — произнес он. — Я не первый раз сталкиваюсь с психопатом. Когда он заржал, это был неподдельный прорыв из бессознательного: он реально представил, как трупы обезглавленных девушек всплывают в океане. Но, собственно, что тут обсуждать? Я советую немедленно принять эту информацию за рабочую версию и действовать соответственно.

— Начать обыск по всей Атлантике, что ли?

— У этого гада наверняка есть яхта! У таких всегда есть яхта. Надо ее найти, предположить что он на ней вывез тела в океан, обыскать ее на предмет улик… Могло же что-то затесаться в какую-нибудь, не знаю, трещинку? Вот вам поле для деятельности.

— Да я все понимаю, но давайте мы все же вернемся на землю, в мир, так сказать, фактов. Во-первых, нам все-таки неизвестно наверняка, есть ли у Болстона яхта. Во-вторых…

Гурни его перебил:

— Я гарантирую, что у него есть яхта. Если бы в целой Флориде яхта была у одного-единственного человека, это был бы Болстон!

— Я повторюсь, — занудно продолжил Беккер, — что важны факты, а у нас нет доказательств, что у Болстона имеется яхта, какая яхта, где она, когда и куда он мог возить на ней тела, чьи это были тела, были ли вообще какие-то тела… Улавливаете?

— Дэррил, мне надо сделать еще несколько звонков. Я еще раз вам говорю: есть у него яхта. На ней было минимум два тела. Найдите яхту, найдите улики и займитесь этим сейчас же. Нам нужно прижучить этого мерзавца, свести все версии к одной. Болстон — это только верхушка айсберга, и я чую, что сам айсберг гораздо страшнее. И это очень настойчивое чувство.

За этим последовала пауза, которая неприятно затянулась. Гурни не выдержал и спросил:

— Дэррил, вы там?

— Да. Я ничего не обещаю. Но сделаем, что сможем.

Уже в коридоре, ведущем к нужному гейту, Гурни набрал номер Клайна. Ответила бессменная Эллен Ракофф.

— Он весь день в суде, просил не беспокоить.

— А Штиммель?

— Он, вроде, у себя. Предпочтете поговорить с ним вместо меня?

— Это профессиональное, а не личное предпочтение. Если Шеридан недоступен, он единственный, кто уполномочен предпринять нужные действия.

— Ладно, перезвоните еще раз по этому номеру. Если я не подхожу, звонок переведется к нему.

Гурни перезвонил, и полминуты спустя раздался унылый голос Штиммеля. Гурни пересказал ему разговор с Болстоном, а заодно свое видение ситуации: что дело разрастается в целый эпос, что холодный расчет перемешался с безумием, что Гектор Флорес и Джордан Болстон — лишь элементы огромной сложной мозаики с жутким сюжетом, и что если на текущий момент насчитали пятнадцать пропавших без вести выпускниц Мэйплшейда, то велика вероятность, что нужно искать пятнадцать изнасилованных, изувеченных и обезглавленных тел. В заключение он сказал:

— Вам или Клайну нужно в течение часа связаться с окружным прокурором Палм-Бич, чтобы согласовать два момента. Во-первых, необходимо грамотно распорядиться ресурсами, обнаружить яхту Болстона и облазить ее с микроскопом. Во-вторых, важно убедить их окружного прокурора, что требуется его всестороннее содействие расследованию. В частности, может потребоваться особый подход к Болстону, если это поможет добраться до «Карналы», или до тех, кто стоит за «Карналой», или как-то еще распутать этот чертов клубок.

— Вы думаете, что окружной прокурор во Флориде забьет на дело Болстона, чтобы облегчить задачу Шеридану? — по интонации было ясно, что Штиммель считает идею абсурдной.

— Я не предлагаю забить на Болстона. Я предлагаю убедительно намекнуть Болстону, что смертная казнь — единственное, что ему светит, если он откажется сотрудничать.

— А если он согласится?

— Если это будет полноценное сотрудничество, без утайки, без ерунды, то возможны альтернативные приговоры.

— Жестко, — пробормотал Штиммель, и было понятно, что сделка кажется ему невозможной.

— Вообще-то, — продолжил Гурни, — Болстон — наш единственный шанс. Нужно, чтобы он заговорил.

— Что значит «единственный шанс»?

— Куча девчонок взяла и пропала. Я подозреваю, что если Болстон не расскажет все что знает, то мы их никогда не найдем.

Уже в самолете возбуждение, наконец, сменилось усталостью. Гул двигателей превратился в белый шум, который заполнил голову Гурни и вытеснил из нее размышления и переживания о настоящем, заменив их воспоминаниями: как он ездил во Флориду после переезда родителей из Бронкса в невзрачный городок Магнолию, как у крыльца среди листьев ползали коричневые тараканы размером с мышь, как у воды из крана был запах плохо профильтрованной канализации, а родители уверяли его, что это чистейшая вода без всякого запаха; как мать отводила его в сторону и со слезами на глазах жаловалась, что угробила жизнь на неудачный брак, что ее мучают мигрени, что отец эгоист, что он ее не удовлетворяет как женщину…

Мутные сны, тревожные воспоминания и обезвоживание погрузили Гурни в состояние невыразимой подавленности на остаток полета. В аэропорту Олбани он первым делом купил бутылку воды с жуткой наценкой и залпом выпил половину на пути в туалет. Заперевшись в просторной кабинке для инвалидов, он снял дорогие джинсы, тенниску и мокасины и оделся в старую одежду из магазинной коробки, после чего сложил туда брендовый наряд и бросил его в помойное ведро. Затем он смыл с волос гель у раковины, промокнул их бумажным полотенцем и внимательно посмотрел на себя в зеркало, чтобы убедиться, что снова стал собой.

На часах было 18:00, когда Гурни выложил двенадцать долларов за стоянку, и полосатый шлагбаум поднялся, выпуская его. В лобовое стекло светило вечернее солнце.

Час спустя, сворачивая с межштатной магистрали на трассу, ведущую в северные Катскиллы и к Уолнат-Кроссингу, Гурни допил остатки воды и уже чувствовал себя получше. Его неизменно удивляло, как такое простое действие — выпить воды — могло иметь такой заметный эффект. В голове прояснилось, спокойствие и оптимизм потихоньку нарастали, и когда он свернул на дорогу к дому, он ощущал себя почти нормально.

Когда он зашел на кухню, Мадлен как раз доставала из духовки какое-то блюдо. Поставив его на плиту, она повернулась и удивленно вскинула брови.

— Ну ничего себе.

— Да, я тоже соскучился.

— Ужинать будешь?

— Я же обещал в записке, что вернусь к ужину, и вот, вернулся.

— С чем тебя и поздравляю, — произнесла Мадлен, доставая из шкафчика вторую тарелку и опуская ее на столешницу рядом с той, что приготовила для себя.

Он чуть нахмурился.

— Может, попробуем еще раз? Давай я выйду и снова зайду в дом…

Она нахмурилась, передразнивая его, затем ее взгляд смягчился.

— Да нет, все в порядке. Ты приехал, как и обещал. Доставай вилку и нож, пойдем поужинаем. Я помираю с голоду.

Они положили себе печеных овощей и куриные ножки и уселись за круглым столом у французских дверей.

— Там уже тепло, двери можно открыть, — сказала Мадлен и без промедления так и сделала.

Их окутало сладким запахом трав. Мадлен зажмурилась и улыбнулась, отчего на щеках ее проявились ямочки. Гурни показалось, что он слышит далекое урчанье голубей где-то в деревьях за лугом.

— Какая красота, — прошептала Мадлен, затем счастливо вздохнула, открыла глаза и принялась за еду.

С минуту они ели в тишине, а затем она снова заговорила.

— Ну, расскажи, как прошел день, — сказала она, разглядывая кусок морковки на вилке.

Он поморщился. Она молча наблюдала.

Гурни облокотился об стол и положил подбородок на сплетенные под ним пальцы.

— Мой день, значит. Ну… Кульминацией был момент, когда этот психопат взял и расхохотался, потому что представил себе мертвые тела двух девушек, которых он лично пытал, насиловал и обезглавил.

Мадлен посмотрела на него и прикусила губу.

Помолчав, Гурни сказал:

— Вот такой и был день.

— Ты добился того, что хотел?

Он подумал и ответил:

— Похоже, что да.

— Значит, можно считать, что ты раскрыл дело Перри?

— Думаю, что у меня есть часть разгадки.

— Что ж, наверное, это хорошо.

Повисла долгая пауза.

Затем Мадлен встала, забрала тарелки и ножи с вилками.

— Кстати, она тебе звонила.

— Кто?

— Твоя клиентка.

— Вэл Перри?

— Да. Сказала, что перезванивает по твоей просьбе, но что у нее есть только твой домашний, а мобильного нет.

— И что она хотела?

— Просила передать, что три тысячи долларов — не та сумма, ради которой имеет смысл ее беспокоить, и что «пусть он тратит сколько надо, лишь бы нашел чертова Флореса». Это цитата. Идеальные условия работы, я считаю! — она с избыточным грохотом опустила тарелки в раковину. — Работодатель мечты, можно сказать. И кстати об обезглавленных телах…

— О чем?

— Ты когда рассказывал про флоридского маньяка, я как раз хотела спросить тебя, что значит кукла.

— Кукла?..

— Которая наверху.

— Наверху?..

— Ты будешь повторять за мной каждое слово?

— Я не понимаю о чем речь!

— Я спрашиваю, что за кукла лежит у меня в швейной комнате!

Гурни покачал головой и поднял руки, сдаваясь.

Мадлен мгновенно насторожилась.

— Там сломанная кукла на кровати. Ты ничего про это не знаешь?..

— Детская игрушка, что ли?

Она забеспокоилась еще сильнее.

— Да, Дэвид, детская игрушка!

Гурни встал и быстро пошел к лестнице, взбежал наверх и через несколько секунд стоял в дверях гостевой спальни, где Мадлен любила заниматься шитьем. В сумерках двуспальная кровать казалась серой. Гурни щелкнул выключателем, и на тумбочке включилась лампа, озарив комнату желтоватым светом.

У одной из подушек сидела обыкновенная кукла, без одежды и без головы.

Голова лежала отдельно, в полуметре, обернутая лицом к туловищу.

Глава 62

Ужас

Сон истончался, как размокший картон, утративший форму коробки, не в силах больше сдерживать ношу или хотя бы придавать ей очертания.

Ночью победа над Евой казалась не столь очевидной. Словно в идеальную картинку вторгались помехи с соседней частоты, как в старых телевизорах. Знакомый ряд перемешивается с незнакомым, голоса перебивают друг друга, танцующую Саломею вытесняет из кадра другая танцовщица.

Храбрость и ум Иоанна Крестителя, кристально-ясное Предназначение уступают место осколкам памяти, острым, словно все было вчера. Или только что. Или еще происходит.

Женщина танцует, приподняв шелковый подол и обнажив длинные ноги. Это, девочки, танец Саломеи. Так нужно танцевать перед мальчиками.

Босая Саломея кружилась по ковру, а с огромных тропических растений в горшках капала влага. Смотрите, мальчики, так танцуют самбу. Смотрите, как нужно меня держать.

Они с приятелем зашли к ней после школы: она сказала, что научит танцевать. Я покажу вам, мальчики, как держат женщину во время танца. И пригласила их в спальню.

Она скользнула языком в его рот, извиваясь, вторгаясь вглубь, что-то жадно ища. Ему стало плохо, а она смеялась, глядя, как его выворачивает прямо на розовый ковер под тропическими исполинами. Он задыхался, взмокший, перепуганный. Комната кружилась, живот свело.

Она отвела его в душ и прижалась к нему ногами.

На розовом ковре ждали мальчик с девочкой. Изможденная, но ненасытная, она направилась к ним, и сказала:

— Постой в прихожей, милый. Я сейчас приду.

Лицо ее блестело от пота. Губы краснели.

В глазах плясали бесы.

Глава 63

Один в один

Из бюро приехали в два захода: в полночь явился Хардвик, а остальные — час спустя.

Эксперты в белых костюмах со скепсисом отнесись к идее выезжать на место, где толком не было преступления, а всего лишь нашли непонятную сломанную куклу. Эти люди привыкли к кровище, к стенам, заляпанным мозгами и дерьмом. Неудивительно, что выглядели они недовольно и осматривали помещение с усмешкой. Первым делом, разумеется, они предположили, что куклу забыл ребенок кого-то из гостей или что это просто чей-то розыгрыш. Мадлен повернулась к Хардвику и, не потрудившись понизить голос, спросила:

— Скажи, они пьяные или просто тупые?

Хардвик отвел их в сторону и объяснил, что положение куклы повторяет положение тела Джиллиан Перри. После этого они быстро и профессионально прочесали дом с той же тщательностью, как если бы он был испещрен пулями.

К сожалению, поиски ничего не дали. Ни странных отпечатков, ни следов, ни образцов незнакомой почвы на ковре. Улики указывали на присутствие в гостевой спальне лишь одного человека — самой Мадлен. На кресле у окна, где она вязала, нашли пару ее волос, а между рамами — волос Гурни, который недавно возился с окном, когда заело петли. На кукле отпечатков не было. Сама кукла была из популярной серии, таких продают в каждом «Уолмарте» по всей стране. Отпечатки на входной двери также не говорили о присутствии чужих. Остальные двери и окна в доме не были взломаны. Снаружи окон отпечатков не было. Весь пол в доме «просветили» на предмет следов, но все они соответствовали размерам обуви Мадлен и Гурни. На поручнях лестницы, столешницах и столах, кранах и сантехнике, притолоках и подоконниках тоже не было ничего подозрительного.

В районе 4 утра бригада собрала вещи и уехала, забрав с собой куклу, покрывало и прикроватные коврики.

— Мы все проанализируем, не вопрос, — устало сказал Хардвик, — но шансов, что там что-то найдется, почти никаких.

На кухне он сел за стол напротив Гурни и Мадлен. Гурни сказал:

— Все как в домике садовника. Один в один.

— Ну да, ну да, — произнес Хардвик. Казалось, ему тяжело ворочать языком.

— Вы о чем? — спросила Мадлен.

— Стерильно, — ответил Гурни. — Ни отпечатков, ни других улик.

Она хмыкнула, но получилось как-то по-мученически. Тогда она отвернулась и попыталась выровнять дыхание.

— Ладно… что теперь? Нельзя же просто взять и…

— Когда я уеду, тут останется машина, — ответил Хардвик. — Ближайшие сорок восемь часов вас будут охранять, так что без проблем.

— Без проблем? — Мадлен уставилась на него. — Это в каком же, интересно, смысле?.. — не дождавшись ответа, она встала и, качая головой, вышла из кухни.

Гурни посмотрел ей вслед, судорожно соображая, что сказать ободряющего, но так и не придумал. Он понимал, чего она боится, но был слишком сбит с толку сам, чтобы найти слова.

Хардвик открыл блокнот, нашел нужную страницу и достал из кармана рубашки ручку, но ничего не записал, а просто принялся задумчиво стучать кончиком о бумагу. Его что-то мучило.

— Так, — вздохнул он наконец и продолжил говорить с таким усилием, словно катил в гору камень. — Как следует из допроса, тебя весь день не было дома, верно?

— Я общался с Джорданом Болстоном во Флориде. Надеюсь, на его счет уже что-то предприняли.

Хардвик положил ручку на стол, закрыл глаза и потер веки. Затем снова посмотрел в блокнот и продолжил:

— Твоя супруга говорит, что ее тоже не было дома с часа до полшестого. Каталась на велосипеде, гуляла в лесу… С ней это часто?

— Часто.

— Следовательно, логично предположить, что инсталляцию с куклой устроили в тот самый временной промежуток.

— Логично, — отозвался Гурни, начиная злиться на бессмысленное повторение фактов.

— В общем, как придет утренняя смена, я кого-нибудь пришлю допросить соседей. Тут, небось, чужие не часто бывают, может, кто-то заметил незнакомца.

— Тут даже собственных соседей увидеть — событие. Вдоль дороги шесть домов, причем четыре принадлежат городским, которые приезжают только на выходные.

— Ну, мало ли. Пусть допросят, лишним не будет.

— Хорошо.

— Ты что-то пессимистичен.

— А что, есть поводы для оптимизма?

— Вообще-то нет. — Хардвик снова взял ручку и принялся стучать по блокноту. — Мадлен сказала, что заперла двери перед уходом. Это нормально?

— В каком смысле «нормально»?

— В смысле, она всегда запирает двери?

— Она всегда говорит правду. Так что если Мадлен сказала, что заперла двери, значит, так и было.