Зажмурься покрепче Вердон Джон
— Таким уродам чихать на правду, — буркнул Блатт. Ребекка улыбнулась ему, как учительница ребенку.
— Ценное замечание, Арло. Едва ли правдивость в числе ценностей у таких, как мистер Болстон. Но дело в том, что в данном случае правда могла спасти ему жизнь.
Блатт нахмурился.
— Все равно я этому упырю не доверяю.
— Мое мнение таково, — произнес Клайн и чуть помедлил, чтобы убедиться, что все его слушают. — Если допустить, что обвиняемый говорит правду, то «Карнала» — один из самых жутких преступных синдикатов нашего времени. Причем то, что рассказывает Болстон, может оказаться лишь вершиной люциферического айсберга.
Хардвик каркнул, и этот звук, замаскированный под кашель, все же был смешком. Но Клайн продолжил:
— Похоже, что у «Карналы» безупречная в смысле дисциплины и отточенная организация процессов. Во Флориде поймали всего лишь одного клиента, а у нас с вами есть возможность раскусить и уничтожить все предприятие. Это шанс спасти жизнь огромному числу девушек. Кстати, Род, что там с обзвоном выпускниц?
Капитан надел очки, но затем снова их снял. Напряженность допроса, смешавшись с напряженностью его личных переживаний, явно ограничивала его скорость реакции.
— Билл, — произнес он с некоторым усилием, — расскажи, что удалось выяснить.
Андерсон судорожно проглотил кусок пончика, который перед этим жевал, и поспешно запил его кофе.
— В списке было сто пятьдесят два имени, — произнес он. — В ста двенадцати случаях нам удалось поговорить с кем-то из семьи… — он принялся рыться в папке с бумагами. — Полученные сто двенадцать результатов мы разбили по категориям. В частности…
— А если вкратце? — нетерпеливо перебил Клайн. — Сколько девушек пропало без вести, особенно после спора насчет машины?
Андерсон снова пошуршал бумагами, потом еще раз, потом еще. Наконец, он объявил, что местонахождение девушек неизвестно членам их семей в двадцати одном случае, из которых семнадцать исчезновений произошло в результате спора из-за машины, включая выпускниц, упомянутых Эштоном и Саванной Листон.
— Значит, паттерн налицо, — задумчиво произнес Клайн и повернулся к Хардвику. — Про «Карналу» есть что-нибудь новое?
— Нового ничего. Известно только, что компанией однозначно руководят Скарды, а Интерпол считает, что Скарды торгуют секс-рабынями.
— Ух ты, — произнес Блатт. — Секс-рабыни — это вообще как?
Родригес разозлился:
— «Как»?! Любой болван понимает, «как»! Ничего более мерзкого не существует. Занимаются этим всякие ублюдки — ублюдки-торговцы продают девок ублюдкам-покупателям. Да это такая грязь, что даже человек без фантазии сблеванет, просто представив себе, «как» это!.. У тебя есть фантазия, а, Арло?
Все обескураженно замолчали.
Клайн прокашлялся.
— Ну… лично я представлял это так, что сельчанок из тайских деревень кто-то привозит толстым арабским мужикам. Думаете, с девушками из Мэйплшейда такая же история? Что-то сомневаюсь. Так что буду благодарен, если кто-нибудь все же разъяснит, «как это». Дэйв?
— Я ничего не знаю про тайских сельчанок и арабов. Но у меня два вопроса. Во-первых, считаем ли мы, что Флорес как-то связан со Скардами? Во-вторых, если связан, то что из этого следует? Если нам известно, что у Скардов сугубо семейный бизнес, то логично предположить, что Флорес…
— Что Флорес — один из Скардов! — закончил Клайн и стукнул кулаком по столу. — Черт побери, это мысль!
Блатт почесал затылок.
— Типа, Флорес — тот самый пацан, который видел, как маму трахают наркодилеры?
— А что? — произнес Клайн, загораясь все сильнее. — Это бы многое расставило по местам.
— Скорее, это бы обозначило две ключевые мотивации, — заметил Гурни.
— Какие?
— Финансовую и патологическую. Если бы подобного рода торговля велась исключительно ради денег, то спектакль с цитатами из Валлори был бы необъясним.
— Бекка, а ты что скажешь?
Она вопросительно посмотрела на Гурни.
— Вам кажется, что эти мотивации друг другу противоречат?
— Нет, я просто думаю, что полезно бы понимать, где курица, а где яйцо.
— У вас есть предположение?
Гурни пожал плечами.
— Я только хочу сказать, что никогда нельзя сбрасывать со счетов силу патологии.
Она согласно кивнула и улыбнулась.
— В материалах Интерпола значилось, что у Джотто Скарда было три сына: Тициан, Рафаэль и Леонардо. Если Флорес — один из них, то который?
— А ты сама что думаешь? — спросил Клайн.
— У меня нет компетентного мнения на этот счет, но, учитывая сексуальный подтекст преступления, я склоняюсь к мысли, что Флорес — это Леонардо.
— Поясни.
— Именно Леонардо мать забрала с собой, когда Джотто выгнал ее из дому. Он прожил с ней дольше остальных сыновей.
— И чего, если долго живешь с матерью, то превращаешься в маньяка-убийцу? — не понял Блатт.
Ребекка пожала плечами:
— Смотря что за мать. Одно дело — нормальная женщина со здоровой психикой и совсем другое — психопатка, нимфоманка и наркоманка, какой была Тирана Зог…
— Это все ясно, — перебил Клайн. — Но как детство с такой матерью могло способствовать созданию такого высокоорганизованного, прагматичного синдиката, как «Карнала»?
Ребекка улыбнулась:
— Безумие не обязательно подразумевает недееспособность. Иосиф Сталин, к примеру, был шизофреником с уклоном в паранойю, но это не помешало ему прийти к власти. Более того, патологический склад ума иногда способствует достижению целей, особенно если эти цели каким-то образом обслуживают глубинную патологию.
Блат потрясенно моргнул:
— Типа, лучшие преступники получаются из психов?
— Не всегда. Но давайте предположим, что Гектор Флорес — на самом деле Леонардо Скард. Его растит психически неуравновешенная мать, которая спит со всеми подряд, это злокачественно расшатывает его собственную психику. Давайте также предположим, что «Карнала» — это компания Скардов и что она занимается узкоспециальной торговлей секс-рабынями, как предполагали интерполовцы и как сегодня подтвердил Болстон.
— Предположим то, предположим это, — недовольно буркнул Андерсон, собирая платком крошки от пончика.
— Мне кажется, это вполне резонные предположения, — отозвался Клайн.
— А если они верны, — подхватил Гурни, — то «Карнала» — идеальная работа для такого, как Леонардо.
— Почему? — не понял Блатт.
— Потому что она одновременно позволяет поддерживать семейные традиции ведения бизнеса и дает выход мизогинии.
— Точно! — воскликнул Клайн. — Он нанимает девчонок!
— Да, — кивнул Гурни. — Представим, что наш Флорес-Скард приехал в Мэйплшейд прицельно, чтобы найти там девиц, морально готовых удовлетворять богатых извращенцев вроде Болстона. Разумеется, Леонардо упакует предложение в такие слова, чтобы девицам казалось, будто это работа их мечты, а ведь он хорошо понимает, какие у них мечты. Они соглашаются вполне добровольно, а если и понимают, что это ловушка и что их убьют, то слишком поздно.
Блатт цокнул языком.
— Это все какой-то бред.
— Нет, — возразил Гурни. — Это эффективное сочетание патологии и деловой смекалки. Я знаю несколько человек, занимающихся таким бизнесом, от которого у нормальных людей начинаются рвотные позывы. Например, специалисты по бальзамированию или таксидермисты. Они, конечно, говорят о своей работе как о способе заработка, будто она не связана с кровью, кишками и смертью.
Андерсон нервно мял салфетку в руке.
— Послушайте, можно сколько угодно теоретизировать, но…
— Мне кажется, что Дэйв прав, — перебила Ребекка. — Патология отлично уживается с практичностью. Леонардо Скард в обличии Гектора Флореса вполне может зарабатывать на жизнь пытками и убийством женщин, которые напоминают ему мать.
Родригес начал подниматься из-за стола:
— Так, на этом месте, пожалуй, прервемся. Перерыв десять минут — туалет, кофе, вот это все…
— Еще одна деталь, — произнесла Ребекка. — Все охали и ахали, что Джиллиан Перри убили в день ее свадьбы. А кто-нибудь обратил внимание, что это также был День матери?..
Глава 68
Буэна-Виста
Клайн с Родригесом, Блатт, Хардвик и Вигг вышли из зала. Гурни хотел отправиться следом, но тут заметил, что Ребекка достает из сумки пачку фотокопий. Это были рекламные снимки для «Карналы». Она разложила их перед собой на столе, Гурни подошел и стал их рассматривать. Сейчас, когда Болстон объяснил, что за ними стоит, развратность на грани фола стала понятнее, но оттого была не менее тошнотворной.
— Не понимаю, — сказал он. — Вроде бы в Мэйплшейде должны каким-то образом лечить нездоровые фиксации… если на этих снимках девушки, предположительно прошедшие терапию, то как же они выглядели до нее?
— Еще хуже.
— Нда.
— Я читала статьи Эштона на эту тему: он не ставит перед собой цели полного перевоспитания. Критики утверждают, что его подход аморален — он считает, что надо рассчитывать только на мелкие изменения. На одном семинаре он сказал такую вещь: «Если мне удастся убедить десятилетнюю девочку сделать минет своему двенадцатилетнему дружку, а не восьмилетнему брату, то я буду считать терапию успешной». В определенных кругах такой подход считают возмутительным.
— Прогресс вместо перфекционизма, значит.
— Именно.
— И все же у них здесь такие лица…
— Нужно понимать, что и показатели успешной терапии не очень высоки. Я даже уверена, что неудачи на этом поприще случаются у Эштона куда чаще, чем успех. Все-таки насильники — особенный контингент…
Гурни ее не слышал.
Как же он раньше этого не заметил? Как?..
Ребекка удивленно посмотрела на него.
— Что случилось?
Гурни ответил не сразу. Нужно было понять, что можно говорить, а о чем лучше умолчать. Нужно было принять несколько важных решений. Правда, он был совершенно не в состоянии принимать решения прямо сейчас. Перед ним на снимке была спальня, в которой он прятался от уборщиков в тот вечер, когда пришел за бокалом от абсента. Он видел комнату мельком, за долю секунды, на которую пришлось включить свет, чтобы найти свои вещи. И вот почему он испытал тогда дежавю! Он видел уже эту спальню — на фотографии с Джиллиан, которая висит у Эштона. Тогда он не смог ее вспомнить, зато вспомнил теперь.
— Что с вами? — повторила Ребекка.
— Не знаю, как объяснить, — хрипло пробормотал Гурни, причем это было правдой. Он не мог оторвать взгляда от фотографии с девушкой, стоящей на четвереньках на смятой кровати, с выражением сладострастия и изнеможения на лице, и в ее взгляде были и вызов, и приглашение, и угроза. Гурни вспомнил, как однажды попал с одноклассниками на какой-то христианский семинар, где священник с глазами навыкате вещал про адский пламень, горящий вечно, пожирающий грешников заживо, подобно зверю, чей голод лишь разрастается с каждым глотком крови, с каждым клоком плоти…
Вернулся Хардвик. Окинув взглядом Гурни, Ребекку и лежавшую перед ними фотографию, он с подозрением нахмурился, но промолчал. Затем вошла Вигг, а следом за ней — мрачный Андерсон и нервозный Блатт. Последними вернулись Клайн и Родригес. Клайн с кем-то говорил по мобильному. Вигг устроилась за своими ноутбуками. Хардвик уселся напротив Гурни и уперся в него любопытным взглядом.
— Так, — произнес Клайн, с важным видом убирая телефон. — На чем мы остановились? Кажется, хотели определить, кем на самом деле являлся Гектор Флорес. Род, как я понял, твои ребята должны были повторно допросить соседей Эштона? На случай, если в первый раз те забыли что-нибудь рассказать.
Родригес поморщился, как человек, потративший время зря, и повернулся к Андерсону:
— Что слышно?
Андерсон скрестил руки на груди.
— Ничего нового соседи не сообщили.
Клайн вопросительно посмотрел на Гурни, которому принадлежала идея повторного опроса. Гурни усилием воли заставил себя оторваться от фотографии и посмотрел на Андерсона.
— Вам удалось отличить фактическую информацию из уст очевидцев, которой довольно мало, от слухов, которых пруд пруди?
— Удалось.
— И что получилось?
— Получилось, что с очевидцами проблема.
— А именно? — спросил Клайн.
— Практически все очевидцы мертвы.
Клайн удивленно моргнул.
— То есть как?
— Вот так — почти все мертвы.
— Не надо мне повторять как идиоту! Я хочу знать, как это выяснилось!
— Проанализируем: кто лично разговаривал с Флоресом, Скардом или кто он там? Кто видел его лицо? Джиллиан Перри? Мертва. Кики Мюллер? Мертва. Девчонки, про которых говорила Саванна Листон, что они с ним общались в Мэйплшейде, когда он окучивал клумбу? Они неизвестно где — вероятно, тоже мертвы, особенно если попались в лапы маньяку вроде Болстона.
Клайн скептически хмыкнул.
— Но кто-то же видел его вместе с Эштоном — они вместе ездили в машине, бывали в городе…
— Фактически они видели какого-то человека в ковбойской шляпе и темных очках, — возразил Андерсон. — И ни одна собака не помнит о нем ничего полезного. Какие-то байки, сплетни, ничего осязаемого. Все тупо пересказывают то, что слышали от кого-то там где-то там.
Клайн кивнул.
— Очень в духе Скардов.
Андерсон удивленно поднял бровь.
— Скарды, предположительно, избавляются от любых очевидцев, кто может навести на их след. Дэйв, как вам эта версия?
— Простите, что?
Клайн удивленно уставился на него.
— Я спрашиваю, как тебе версия, что исчезновение прямых очевидцев означает, что Флорес — один из Скардов?
— Честно говоря, Шеридан, я в растерянности. У нас нет вообще никаких фактов, про которые можно однозначно сказать, что это правда. И у меня ощущение, что я упускаю что-то важное, глобальное, объясняющее весь этот бардак. Сколько лет расследую убийства — и никогда еще ход расследования не шел до такой степени наугад. Вам не кажется, что мы, образно выражаясь, не замечаем какого-то слона?
Клайн откинулся на стуле и задумчиво произнес:
— Насчет слона я не знаю, но один вопрос мне тоже не дает покоя. Вот разные девочки просят родителей купить им дорогущую тачку. Ладно, подростки — существа сложные, это никого не насторожило. И чисто юридически они были совершеннолетние, формально в розыск не подашь. Но все-таки разве не странно, что родители даже не пытались обратиться в полицию, выяснить, где дочь?.. А ведь никто из родителей не пытался.
— У меня есть простой и грустный ответ на ваш вопрос, — произнесла Ребекка. Ее голос прозвучал необычно тихо, что заставило всех немедленно повернуться в ее сторону. — Эти родители были втайне счастливы, что все так получилось. Дочери прямо попросили не искать их. Отличная причина не пытаться. Родители проблемных детей часто боятся, что это бремя на всю жизнь. Поэтому, когда выясняется, что от бремени можно безболезненно избавиться, они испытывают облегчение.
Родригес, который и без того все это выслушивал с кислым лицо, побледнел и молча направился к двери. Гурни подумал, что Ребекка невольно задела его за самое больное — за чувства, с которыми он мучительно боролся с самого начала расследования, наполненного темой нездоровых девиц и сложных семейных отношений. Неудивительно, что капитан, и так не отличающийся уравновешенностью, оказался на грани недееспособности.
Он как раз подошел к двери, когда она сама открылась. На пороге стояла Жерсон. Ее вытянутое лицо выражало озабоченность. Она не отошла в сторону, чтобы пропустить Родригеса.
— Сэр, срочные новости.
— Не сейчас, — буркнул он. — Поговори с Андерсеном или еще с кем…
— Это по делу о выпускницах Мэйплшейда.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Родригес.
— Убийство…
— Кто убит?!
— Некто Саванна Листон.
Повисла тишина, словно Родригесу требовалось время, чтобы смысл сообщения дошел до него.
— Ясно, — произнес он наконец, и они вместе вышли из зала.
Спустя пять минут он вернулся. Все выжидающе смотрели на него.
— В общем, — произнес он, — удачно, что собрались все, кого это касается. Советую записывать, что я дальше скажу, потому что повторяться не буду.
Андерсон и Блатт вытащили откуда-то одинаковые блокнотики.
Пальцы сержанта Вигг застыли над клавиатурой.
— Звонил начальник полиции Тэмбери Берт Лунц. Он сейчас в доме, который снимала Саванна Листон — девица, работавшая в Мэйплшейде… — голос капитана был громким и энергичным, словно поступившая информация, пусть временно, но приободрила его. — Сегодня, примерно в 5 утра, на домашний номер мистера Лунца поступил звонок. Голос звонившего был незнакомый, с испанским акцентом. Звонивший сказал: «Семьдесят восемь, Буэна-Виста. Я написал тебе про все причины». Лунц попросил незнакомца представиться, и тот сказал: «Эдвард Валлори зовет меня садовником-мексиканцем», после чего звонок был прерван.
Андерсон взглянул на часы.
— В пять утра? То есть десять часов назад. Почему он только сейчас позвонил?
— К сожалению, Лунц решил, что кто-то ошибся номером или хулиганит. Поскольку он не в курсе деталей расследования, имя Эдварда Валлори ни о чем ему не говорит. Но полчаса назад с ним связался доктор Лазарь из Мэйплшейда и сказал, что одна из их сотрудниц, обычно ужасно пунктуальная, почему-то не пришла на работу и не отвечает на звонки, и, поскольку обстановка в поселке напряженная, попросил прислать наряд к ее дому, чтобы убедиться, что там все в порядке. И диктует адрес: дом семьдесят восемь, улица Буэна-Виста. Тут Лунц начинает чуять неладное и отправляется туда сам…
Клайн наклонился вперед, словно готовясь к прыжку.
— Приезжает, а там труп Саванны Листон?
— Задняя дверь была не заперта, Листон сидела за кухонным столом… частично. В общем, картина та же, что и с Джиллиан Перри.
— Один в один? — уточнил Гурни.
— По всей видимости, да.
— Где сейчас Лунц? — спросил Клайн.
— На этой самой кухне, с другими копами из Тэмбери. Собираются оградить место преступления и изучить улики. Он уже прошелся по дому, чтобы убедиться, что там больше никого. Говорит, ничего не трогал.
— Ему ничего не показалось необычным?
— Одна вещь была. У дверей стояла пара калош, какие надевают поверх обуви. Тебе ничего не напоминает?
— Опять калоши… Черт! Калоши — это не случайность!..
Родригес с интересом посмотрел на него. Гурни продолжил:
— Капитан, я знаю, что не имею права голоса в том, как вы распределите ресурсы, но позвольте дать вам совет?
— Валяйте.
— Отдайте эти калоши в лабораторию, и пусть они прогонят их через все тесты, какие у них только есть. Пусть хоть ночь не спят.
— И что они должны найти?
— Не знаю.
Родригес закатил глаза, но спорить почему-то не стал, а только произнес:
— По-моему, это пальцем в небо.
— Мы видим калоши второй раз. Пока не настал третий, лучше попытаться узнать, в чем их роль.
Глава 69
Темные закоулки
Андерсон, Хардвик и Блатт отправились на улицу Буэна-Виста с собаками и командой экспертов под руководством сержанта Вигг. Позвонили судмедэкспертам. Гурни тоже хотел взглянуть на место убийства, но Родригес, как и ожидалось, был против. Он поручил Вигг координировать работу лаборатории по калошам. Клайн пробормотал, что нужно продумать, как все это преподнести на грядущей пресс-конференции, и они с капитаном ушли совещаться, оставив Гурни и Ребекку наедине.
— Ну что… — произнесла она с непонятной иронией.
— Что? — переспросил Гурни.
Она пожала плечами и посмотрела на сумку, в которой лежали снимки «Карналы».
Гурни понимал, что ей по-прежнему интересно узнать, почему он так обеспокоенно ей звонил. Но он по-прежнему не был готов об этом разговаривать, потому что так и не понимал до конца возможных последствий откровенности.
— Долгая история, — произнес он.
— Я с удовольствием послушаю, — ответила Ребекка.
— А я бы с удовольствием рассказал, но… все слишком сложно, — сказал Гурни и вздохнул, потому что первая часть этой фразы была честнее второй. — Давай в другой раз?
— Давай, — улыбнулась она. — В другой раз.
Поскольку в лабораторию его бы все равно не пустили, а других причин оставаться здесь не было, Гурни отправился домой. События дня гудели в голове пчелиным роем.
Внезапное признание Болстона, вальяжное повествование кровавого психопата, который отрезал трупу голову в качестве благодарного реверанса «Карнале»… Саванна Листон, кукла на кровати, невеста в доме садовника. И чертовы резиновые калоши. Калоши, калоши… Неужели он правда ждал какого-то откровения из лаборатории?.. Теперь он слишком устал, чтобы восстановить ход собственной логики.
Когда он доедал вчерашнее спагетти, ему позвонил Клайн с новостями с места преступления. Эти новости еще сильнее отяготили его ум и ни на йоту не сдвинули размышления с мертвой точки. Собаки нашли в рощице за домом окровавленное мачете. По оценкам экспертов, убийство произошло в течение трех часов после полученного Лунцем предрассветного сообщения.
За годы работы Гурни не раз казалось, что преступник с ним играет в игру. Бывало, что ему даже казалось, что преступник вот-вот выиграет, как было на расследовании по делу Меллери. Но это был первый случай, когда его настолько явно переигрывали. У него, конечно, была приблизительная теория, что стояло за синдикатом Скардов, за спектаклем «Гектор Флорес нанимает извращенок» и за убийством девушек в угоду чьей-то ущербной психики. Но это была всего лишь теория, и даже если бы ей нашлись подтверждения, она не объясняла сложносочиненной цепочки знаков, характерных для убийств. Не объясняла мачете за домиком. Не объясняла, зачем нужны калоши. Не объясняла, по какому принципу были избраны жертвы.
Что общего было у Джиллиан Перри, Кики Мюллер и Саванны Листон?
И если неизвестно, за что их убили, то как предотвратить возможные будущие убийства?..
Вконец измучив ум, перебирая по десятому кругу известные факты, Гурни заснул в районе полуночи.
Семь часов спустя он открыл глаза и услышал, как тяжелые струи дождя стучатся в окна спальни. У окна, что ближе к кровати, была приоткрыта фрамуга — совсем чуть-чуть, так что дождь не заливал внутрь, однако влажный воздух пропитал всю комнату и, казалось, даже подушка с одеялом отсырели.
Вид за окном был гнетущий. Ни света, ни цвета. Категорически не хотелось вылезать из постели, но Гурни понимал, что нельзя поддаваться такому настроению, и заставил себя выбраться в ванную. Пол был холодный. Гурни включил душ.
Спасибо, Господи, за первобытное чудо воды.
Вода очищает, упрощает, восстанавливает. Теплые струи били его по спине и плечам, заставляя мышцы расслабляться, а следом и скрученные в жгут нервы слились с шумом воды, милосерднейшего обезболивающего. Гурни представлял, что слышит прибой, и чувствовал себя в кои-то веки легко.
Глава 70
На самом видном месте
Съев на завтрак два яйца и ломтик тоста, Гурни решил заново пройтись по основным фактам расследования.
Он разложил документы на обеденном столе и стал искать, не пропустил ли он что-то, когда в первый раз изучал материалы. Это была распечатка на 57 страницах со списком всех сайтов, которые Джиллиан посещала, и с сотнями поисковых запросов, введенных с компьютера и с телефона за последние полгода жизни. Большинство из них касалось каких-то фешенебельных курортов, отелей, дорогих машин и украшений.
Никакого анализа к собранной информации не прилагалось. Гурни подумал, что эта задача наверняка выпала из списка приоритетов в неразберихе, когда Хардвика заменили Блаттом. Он бы даже решил, что, кроме него, никто не просматривал распечатку, но на первой же странице была приклеена заметка: «Ненужная фигня».
Гурни подумал, что это наверняка почерк капитана, а потому стал просматривать список с удвоенным вниманием. И если бы не это, наверняка пропустил бы неприметное слово из пяти букв на тридцать седьмой странице пачки.
«Скард».
На следующей странице оно встретилось снова и еще раз несколько страниц спустя.
Гурни с растущим интересом просмотрел оставшиеся страницы, потом снова прошелся по каждой из пятидесяти семи. И во время повторного просмотра нашел еще кое-что.
Запросы про автомобили, затесавшиеся среди прочих — про курорты, бутики, ювелирные салоны и прочую роскошь, — внезапно сложились в самостоятельный паттерн.
Там были ровно те марки машин, которые девушки требовали у родителей в подарок перед тем, как навсегда уйти из дому.
Едва ли совпадение.
Выходит, у Джиллиан во всем была какая-то особенная роль? Иначе зачем бы ей знать про эти машины? И что именно она пыталась узнать про Скардов?
Откуда она вообще о них знала?
И что ее связывало с Флоресом?
Работа? Близость? Заговор?
Запросы про машины вели на рекламные сайты, где можно было посмотреть модель, характеристики и цену. Запрос по слову «Скард» вел на сайт с информацией о каком-то городке в Норвегии, а также на несколько других сайтов, никак не связанных с преступным кланом. Значит, Джиллиан узнала о них не из Интернета. Возможно, она ничего, кроме фамилии, и не знала и как раз пыталась узнать.
Гурни посмотрел на даты запросов про машины и про Скардов. Первые начались буквально с первых дней охваченного шестимесячного периода, а вторые — несколько месяцев спустя. Значит, она довольно долго собирала эту информацию. Стоило бы попросить бюро получить ордер на сбор информации о запросах Джиллиан в Интернете как минимум за последние два года.
Гурни снова посмотрел на мокрый пейзаж за окном. Значит, вырисовывается совсем новая картина происходящего. Значит, Джиллиан была не просто…
На дороге за сараем раздался гул, сбивший его с мысли. Он подошел к кухонному окну, откуда можно было хорошо разглядеть дорогу, и увидел, что дежурный коп уехал. Взглянув на часы, он понял, что как раз истекли обещанные сорок восемь часов охраны. Но там, где городская дорога переходила в грунтовку, виднелась другая машина, которая и издавала нарастающий гул.
Это был красный «Понтиак», классическая модель семидесятых. Такой был у Хардвика. И раз он ехал на нем, а не на «Виктории», значит, у него был выходной.
Гурни подошел к двери и стал ждать. Хардвик вылез из машины. Он был одет в видавшие виды синие джинсы, белую футболку и потертую кожаную «косуху». Ретро-герой на машине времени.
— Вот так сюрприз, — произнес Гурни.
Читать бесплатно другие книги:
