Бронелетчики. Кровь на снегу Карде Игорь
За первым рядом мин обнаружился второй, а потом и третий, берег был буквально нашпигован смертоносными зарядами, как свиная колбаса – шпиком. Ползти приходилось осторожно, медленно. Но спешка была как раз ни к чему, даже лишняя и опасная. Если ошибешься – взрыв, и финны мгновенно поднимут тревогу. И все, атака провалилась…
Но пока, слава богу, все шло нормально. Самоделов и Молохов разряжали мины и ползли вперед. И вскоре достигли финских позиций. Тут они наткнулись на спрятанную под снегом «колючку». На ней, как и предупреждал капитан Лепс, висели колокольчики-балаболки и еще – пустые консервные банки. Простая и надежная солдатская сигнализация. Чуть тронешь – загремят на всю округу.
Матвей и Сергей работали осторожно, снимая колокольчики и пустые банки. Длиннорукий Молохов приподнимал проволоку, а ловкий Самоделов подползал под ней и срезал гремелки. После чего они кромсали «колючку» на куски, а капитан Лепс оттаскивал их в сторону, чтобы не мешали. Так постепенно преодолели все три линии заграждений. Финны были совсем близко, в нескольких метрах. Из траншей четко слышались их голоса – часовые переговаривались, подбадривали друг друга, чтобы не заснуть. Задремлешь на морозе – и все…
Наконец проход был полностью готов. Узкий, шириной всего в полтора метра, но вполне надежный. Расширять его не стали, времени не было – скоро уже рассвет, и финны проснутся. И так небо на востоке уже стало слегка сереть…
Бронелетчики отползли в сторону, давая дорогу разведчикам, и те ловко скользнули по проходу. Проникли в окопы и занялись часовыми… Но по-тихому снять не получилось: сначала раздался приглушенный крик, а потом грянул выстрел…
Капитан Лепс приподнялся и посмотрел назад, нет ли сигнала к атаке. Но красной ракеты еще не было… А из финских окопов уже доносилась стрельба – очевидно, там уже шел настоящий бой. Медлить было нельзя, через минуту-другую ударят пулеметы. Надо поднимать людей…
Леонид Лепс встал, чтобы его было хорошо видно, и крикнул красноармейцам:
– За мной, товарищи! Ура!
И дал по финнам очередь из «дегтярева», обозначая направление удара. Таиться больше смыла не имело – эффект неожиданности был утерян. Теперь все решали скорость и напор…
– Вперед, ребята! – крикнул Леонид Лепс. – Там уже наши, слышите – дают финнам жару!
Бойцы поднялись и побежали по проходу вперед. Над озером нестройно, но энергично раздалось русское «ура!».
– Быстрее, быстрее, товарищи, – подгонял их Лепс, – финны сейчас очухаются, успеть бы…
И действительно – противник уже пришел в себя и начал огрызаться: вот ударил один пулемет, за ним – второй, послышался сухой винтовочный треск. Несколько бойцов, бегущих впереди, упали, как подкошенные. Другие сразу же залегли – быть мишенью никому не хотелось.
– Черт! – выругался Леонид Лепс. – Не успели!
Он махнул Самоделову и Молохову – за мной! И, пригнувшись, рванул в сторону траншей. Сергей и Матвей припустили за ним.
В финских окопах шла рукопашная схватка: звучали резкие удары, раздавались крики и стоны раненых, а на дне траншеи уже лежали убитые. Это были в основном финские часовые, подвернувшиеся под руку разведчикам… У тех, кстати, тоже имелись потери – два человека убитых и трое раненых. Но группа сделала свое дело, захватила позиции. Вот только развить атаку не успела – финны начали бешено отстреливаться…
Главную угрозу для красноармейцев, залегших на озере, представляли пулеметные капониры – они не давали даже поднять голову, прижимали ко льду. Их надо было во что бы то ни стало подавить. Иначе добьют всех, кто не успел еще добежать до окопов…
Лепс крикнул ребятам: «Вперед!» – и, прижимаясь к стенке, побежал к ближайшему капониру. Из его амбразуры густо летели пулеметные очереди – финны патронов не жалели. К счастью, они не видели, что делается у них на флангах – стрелки, обязанные охранять подступы, были убиты. Или убежали – кто оказался пошустрее и поумнее.
Этим и решил воспользоваться капитан Лепс. Он лег на дно окопа и подполз к капониру. Вход закрывала толстая бронированная дверь с узкой щелью для стрельбы. «Взорвать не получится, – понял Леонид, – ручной гранатой ее не возьмешь, а взрывчатки у нас с собой нет. Значит, будем действовать иначе».
Он приподнялся и забрался на капонир сверху, лег на крышу. Благо та была плоской. Подполз к самому краю, свесился и ловко зашвырнул в узкую амбразуру гранату со слезоточивым газом (из собственных запасов). Результат оказался вполне предсказуемым: не прошло и минуты, как дверь капонира распахнулась, и из нее повалили финны. Они надрывно кашляли и размазывали слезы по красным перекошенным лицам…
«Что, вкусно? – усмехнулся про себя капитан Лепс. – Даже взрывать не пришлось, сами вылезли. Выкурили, как тараканов!»
Надрывно дохающих и полуслепых финнов Молохов и Самоделов тут же укладывали на дно. Солдаты даже не дергались – настолько были напуганы внезапной газовой атакой. Капитан Лепс сполз с капонира и приказал красноармейцам, чтобы они внутрь капонира пока не заходили – пусть как следует проветрится.
Гарнизон второго укрепления сопротивляться вообще не стал – быстро и незаметно ретировался. Таким образом, проблема с пулеметами была решена, и красноармейцы смогли спокойно добежать до финских окопов. Осмотрелись, стали подбирать трофейное оружие.
Плацдарм был захвачен, теперь надо его удержать. «Нам бы ночь простоять да день продержаться, – подумал Леонид Лепс. – Или наоборот? Впрочем, не важно…»
В капонирах нашли два «максима» и несколько цинков с патронами к ним, а также ящики с гранатами. Кроме того, захватили два тяжелых финских М-26 и несколько пистолетов-пулеметов «Суоми». Весьма неплохо!
Это позволяло продержаться в обороне. Тем более что окапываться не требовалось – все траншеи были уже готовы. Имелись и блиндажи, и ходы сообщения, и даже дощатые сортиры в укромных местах. Еще захватили продукты – консервы, колбасу, сыр, шпик, сухари. А в одном из ящиков обнаружили полную трехлитровую канистру спирта. Ее тут же конфисковал капитан Лапшов – якобы для медицинских нужд, чтобы обрабатывать раны раненых бойцов. Собственный запас, мол, давно кончился…
Красноармейцы, правда, подозревали, что большая часть трофейного спирта пойдет на лечение самого капитана, причем он его употребит исключительно внутренне, а не наружно…
Общие потери составили девять человек убитых и примерно двадцать раненых (их позже отправят в госпиталь). Слава богу, немного…
По всем параметрам атаку можно было считать очень успешной: финские позиции захвачены, плацдарм создан. О чем капитан Лапшов и доложил майору Легкодуху, а тот передал сообщение дальше, в штаб дивизии. Там их похвалили и пообещали прислать резерв – пару стрелковых рот и еще одну артиллерийскую батарею. Надо только подождать, продержаться денек-другой…
Красноармейцы стали, насколько это возможно, обживаться на новом месте. Не прошло и часа, как появились печки, соорудили из подручных средств – пустых цинковых коробок и кирпичей. Дровами послужили деревянные ящики из-под снарядов. Бойцы обогрелись, приготовили нехитрый обед: жареная колбаса и трофейная тушенка. Поставил чайники, заварили вкусный, ароматный напиток…
В общем, устраивались, как могли, и готовились к обороне. И это правильно – кто знает, сколько здесь придется просидеть, когда еще наши подойдут… А так – хоть какие-то удобства. Еще бы финны не мешали… Совсем хорошо было бы…
Но финны как раз очень мешали – обстреливали свои бывшие укрепления. Их орудия били из-за леса – работала укрытая батарея. Особого вреда, правда, она не наносила: снаряды пролетали высоко над окопами и ложились на озере, но нервы трепала. И мешала обедать. Что за удовольствие от еды, если стенки вокруг дрожат, а сверху на голову то и дело летят комья мерзлой земли и куски льда? Да и уши закладывает, говорить невозможно…
Затем к артиллерии присоединились и минометы, тоже начали закидывать красноармейцев смертоносными «гостинцами» – противно визжащими, опасными минами… Их острые ребристые осколки то и дело залетали внутрь траншей и ранили людей. Пришлось срочно создать свой полевой госпиталь – в одном из блиндажей. Фельдшер занялся ранеными, ему помогали два санитара. Конечно, много в таких условиях не сделаешь, надо бы эвакуировать бойцов в тыл, но хоть что-то…
Красноармейцы сидели, тесно прижавшись друг к другу (для тепла), нервно курили и ждали контратаки. Не зря же финны так злятся! Ясно, что скоро полезут. Ну что же, встретим их с русским гостеприимством. Не первый раз, дело знакомое, даже привычное. Лишь бы патронов на всех хватило. Да и гранат тоже.
Вернуться в свой лагерь бронелетчики не успели – из-за плотного обстрела. Пока финны лупили по озеру, нечего было и думать, чтобы покинуть спасительные укрытия и идти по льду. День уже начался, все озеро – как на ладони. Надо сидеть и ждать…
Капитан Лепс доложил о ситуации по комму майору Злобину, и тот, ясное дело, приказал ждать темноты. Может, подойдут артиллеристы, прикроют, подавят финскую батарею… Вот только где они, грозные «боги войны»? Как говорится, ни слуху ни духу. Неужели все-таки застряли под Суомуссалми? Вечно их нет, когда требуется…
Красноармейцы курили крепкую махорку, ворчали и неодобрительно прислушивались к тому, что делалось наверху. А там все не утихал огненный вихрь. Финны долбили долго, более часа. Очень боялись, что русские перебросят через озеро резерв и разовьют атаку, вот и били по льду, чтобы наделать полыней и затруднить прибытие помощи. Особенно если пойдут танки…
Лед на озере был толстый, вполне мог выдержать стальные машины, и финны опасались, что появление Т-26 и пушечных броневиков изменит ситуацию к худшему. У них-то танков не имелось, а те «Виккерсы», что все же были, никак не могли противостоять советским машинам.
Тонкая броня английских танков (лоб – всего 13 мм) легко пробивалась даже 37-мм пушкой, установленной на советском бронеавтомобиле БА-27, что же говорить о «сорокапятках», которыми были вооружены Т-26? А у русских, по слухам, еще имелись мощные КВ-1 с 76-мм пушками. Они вообще могли смести со своей дороги любую технику…
Наконец финнам надоело долбить по льду (тем более что никакого видимого эффекта от этого не было, русские свои резервы почему-то не подтягивали и танки не перебрасывали), и они решили все-таки предпринять контратаку. А вдруг получится выбить большевиков?
Командир 27-го пехотного полка подполковник Мякинеми выделил для этих целей две роты первого батальона, более трехсот пятидесяти человек, свою главную ударную силу. Командовать ими поручили опытному и отважному капитану Ляссилю.
Тот подошел к заданию со всей тщательностью и серьезностью: произвел визуальную разведку (лично осмотрел в бинокль все окрестности), определил огневые точки противника (свои же бывшие пулеметные гнезда) и наметил две главные цели – капониры, которые надо было взять в первую очередь. Тогда зажмем русских в клещи и уничтожим плотным огнем. Тех же, кто попытается спастись по льду, добьем из минометов – бегущие будут четко видны на снегу. В общем, он все продумал и предусмотрел, как и учили его в военной академии.
Кроме одного – советские бойцы не собирались отступать. Они благополучно переждали обстрел и встретили атакующих финнов дружными залпами. И кинжальным пулеметным огнем… Не успел Ляссиль опомниться, как почти треть его солдат оказалась ранена или убита, а оставшиеся стали в беспорядке отступать. Как позже выяснилось, потери составили более ста человек. И это не считая тех, кто разбежался в страхе по лесу. Роты с позором отошли…
После этого подполковник Мякинеми крепко задумался – что же делать с этими упертыми русскими, как выбить их с плацдарма? Может, предпринять ночную атаку? Так сказать, перенять чужой опыт? Но это было очень опасно – дело новое, непривычное, солдаты к нему не готовы… А еще одна неудача, и от первого батальона ничего не останется. С кем тогда воевать? Прочие его подразделения были укомплектованы главным образом новобранцами и местными ополченцами…
Те для серьезного дела вообще не годились, послать их в бой – значит обречь на верную смерть. Ополченцы в засадах и неожиданных нападениях были очень хороши, сражались, как истинные герои, изобретательно и умело, но драться против регулярных советских частей не могли – не хватало выучки и опыта. А что касается новобранцев, так это были в основном юные, «зеленые» парни, у которых, как говорится, еще молоко на губах не обсохло. Подполковник Мякинеми понимал, что первый же бой станет для них и последним. Призывали ребят ведь в страшной спешке, ничему как следует не обучили – дали форму, сунули в руки винтовку, и ступай на передовую. Какие из них солдаты! Так, одна видимость…
В общем, ситуация складывалась печальная. И оставлять плацдарм в руках русских было нельзя (серьезная угроза для всей обороны), и выбить их не получалось. Куда ни кинь, а всюду клин, как говорят сами русские…
В конце концов, подумав, подполковник Мякинеми решил – раз мало людей, будем долбить артиллерией. Раз имеется… Чего пушки жалеть? И это будет лучше, чем посылать неопытных солдат и ополченцев на гибель. Будем стрелять по русским, пока хватит снарядов. Может, они не выдержат? Не железные же, должны отойти…
И финская артиллерия начала снова бить по плацдарму. Методично, упорно, обрабатывая каждый метр, квадрат за квадратом.
В конце концов капитану Лапшову это надоело, и он решил прервать заунывное, нудное завывание снарядов, которое полдня не давало ему спокойно отдыхать. Сколько же можно, в самом деле? Ни поесть нормально, ни поспать, ни у костра посидеть…
Он обратился с просьбой к капитану Лепсу – не поможете ли нам с батареей? Может, бронелет обойдет финнов с тыла и уничтожит проклятые пушки? Там же наверняка серьезной охраны нет, финны бросили сюда все силы. Надо заткнуть орудия навсегда… А уж он в долгу не останется, если что, так сразу…
Капитан Лепс передал эту просьбу Злобину, тот обещал подумать. Конечно, атаковать на бронелете было никак нельзя, из экипажа – всего два человека, он и Пан Профессор… Какой там бой, только в самом крайнем случае! Но кое-что сделать все же было можно. Если умно и осторожно.
Скажем, можно использовать беспилотник. Маленький шустрый вертолетик мог нести до пяти кило груза – специальную бомбочку. Ее вполне хватало, чтобы поразить бронированную цель. Заряд-то у нее был особый, сверхмощный. И результат всегда оказывался отличный, впечатляющий. Даже очень. Вот ее и решили использовать…
Зачем нужен бронелет, если можно обойтись одним вертолетиком? Ни к чему уничтожать все орудия, проще и надежней взорвать склад с боеприпасами. У финнов запас снарядов ограниченный, и подвоз в ближайшее время не предвидится – завод недавно уничтожили советские бомбардировщики. Так что…
Финны построили для снарядов настоящий каземат – бетонный блок, закрытый сверху стальной плитой и присыпанный землей. Крыша толстая, пробить ее трудно. Но это для обычной авиабомбы, а не для специальной… Вертолетик не промахнется, зависнет над местом и сбросит заряд, куда надо. Бомба рванет, ни одна стальная плита не выдержит…
Достали вертолетик, приготовили, прицепили к нему увесистую черную бомбочку. У нее имелся специальный взрыватель – срабатывал по радиосигналу. Злобин принял управление беспилотником на себя – вел его и следил за тем, чтобы аппарат не видели финны. Винтокрылая машина легко понеслась над макушками деревьев…
Через несколько минут она достигла батареи, зависла над складом, спрятанным под разлапистыми елями. Так, теперь осторожно, неторопливо… Надо опустить ее пониже и точно сбросить бомбочку на крышу…
Злобин повел вертолетик вниз. И тут он заметил, что дверь каземата широко открыта – это финны беспрерывно носят снаряды к орудиям. Такой шанс упустить было просто глупо…
Майор изящно направил летательный аппарат прямо в двери – солдаты как раз пошире открыли их, вынося очередной тяжелый ящик. Вертолетик скользнул мимо разинувших рот финнов и аккуратно скинул взрывное устройство на ближайший штабель. Теперь надо отвести его прочь…
Беспилотник скользнул обратно в открытые двери. Финские солдаты все стояли и удивленно таращили глаза – что это было?
Как только вертолетик вылетел, майор Злобин нажал на кнопку и привел взрывное устройство в действие. Бабахнуло так, что услышали и увидели за много километров…
Над складом взметнулся высокий столб огня и дыма, земля дрогнула от тяжелого удара. Воздушная волна снесла снег с деревьев и заставила финнов упасть на землю. В общем, эффект получился нехилый.
От каземата во все стороны полетели куски бетона, осколки снарядов гулко застучали по мерзлой земле. А потом еще долго, часа два, внутри него что-то взрывалось и грохотало. Черный дым поднимался к самым облакам…
После того как отгремел последний взрыв, финны с большой опаской поднялись и осмотрелись. Картина перед их глазами предстала удручающая: на месте каземата – огромная дымящаяся воронка, вокруг нее, на черном от копоти снегу, – разбросаны куски бетона и мертвые тела солдат.
Артиллеристы, оглохшие, обезумевшие от страха, спасались, кто как мог. Некоторые убежали далеко в лес. Их вылавливали и выводили к своим. И с трудом приводили в чувство…
Погибли орудийные расчеты, были уничтожены все запасы снарядов. А также оказались повреждены сами пушки, одна даже перевернулась верх колесами. Таков был печальный результат взрыва каземата.
Финны, кстати, так и не поняли, что же стало его причиной. Командир 27-го полка подполковник Мякинеми указал, что скорее всего произошел случайный подрыв – вследствие неумелого обращения новобранцев со снарядами. Не успели их как следует обучить, вот и… Короче, нелепая и трагическая случайность.
Взрыв имел для артиллерийской батареи, а также для всего 27-го полка тяжелые последствия: вести стрельбу по русским стало нечем, а без огневой поддержки идти в атаку на плацдарм – чистое безумие. И так уже столько людей потеряли… В результате подполковник Мякинеми отказался от идеи вернуть утраченные позиции и сосредоточился главным образом на обороне. Надо защищать то, что еще осталось. Он приказал ротам закрепиться в лесу и ждать указаний.
Рассудил он так: раз не вышло мытьем, попробуем катаньем. Подождем, пока русские сами пойдут вперед, тогда заманим их поглубже и уничтожим по частям, как это уже было на Раатской дороге. И потерь меньше, и результат – гораздо лучше.
Но господин подполковник даже не подозревал, что правила игры уже изменились, что в нее вступили новые игроки – Спасатели времени. И что теперь события пойдут по совсем иному сценарию. Маятник победы медленно, нехотя, но все же качнулся в пользу Красной армии…
Часть вторая. «Но от тайги до Британских морей…»
Глава девятая
«Переправа, переправа, берег левый, берег правый», – тихо процитировал Леонид Лепс, наблюдая из кабины бронелета за тем, как бойцы саперного батальона валят вековые сосны, ловко очищают их от веток и разрезают на бревна. А затем быстро и дружно, словно муравьи, тащат к воде, где сооружали настил на мосту.
Быстрая и холодная финская речушка, несмотря на сильные морозы, почему-то не замерзла и теперь представляла серьезную водную преграду на пути 305-го стрелкового полка. К ней красноармейцы вышли вчера вечером, совершив долгий и сложный обходной маневр: командование 44-й дивизии решило, что не стоит переть всей толпой по узкой и лесистой Раатской дороге (дошло наконец!), а нужно по возможности идти разными путями. Верное решение, жаль только, что не пришло оно в голову на две недели раньше – столько бы людей и техники сохранили! Но что уж об этом… Потерянного, как известно, не вернешь, и мертвых не воскресишь.
Командующий 44-й стрелковой дивизии комбриг Виноградов приказал 305-му полку взять левее от Раатской дороги и идти на юг, в то время как передовая 163-я дивизия, вызволенная, наконец, из финского окружения, продолжила движение строго на запад, по направлению к Ботническому заливу. Так он попытался избежать толчеи и неразберихи на узком заснеженном шоссе и получить хоть какую-то свободу для маневра. А то зажали среди лесных теснин и гранитных скал, словно в стальных тисках, ни влево, ни вправо… И расстреливают в свое удовольствие…
Командир 305-го полка майор Легкодух послушно развернул батальоны на рокадную дорогу. Но прошли с десяток километров и уперлись в водную преграду. Финны, как положено, взорвали при отступлении единственный мост, а форсировать речку с ходу не получилось. Во-первых, не было понтонов (саперная колонна забуксовала где-то в тылу), а во-вторых, на плотах и лодках тяжелую технику все равно не переправишь… Надо было строить нормальный мост.
Слава богу, переправлять уже было чего: наконец подошел 122-й артполк с пушками и гаубицами. Благодаря этому удалось не только отразить все контратаки 27-го полка, но и значительно расширить плацдарм. А потом и вовсе опрокинуть противника, заставить его отойти подальше… Финны отступали шустро, от прежнего боевого их настроя почти ничего не осталось – против мощных советских пушек не попрешь, тем более что своих уже не имелось – единственная батарея и склад со снарядами были полностью уничтожены.
Помимо артиллерии, 305-й полк получил еще танковую роту. А это, что ни говори, весьма серьезная сила – десять новеньких Т-26. Плюс два пулеметных бронеавтомобиля из дивизионного разведбата. Разведчики, кстати, очень помогли в наступлении: именно они и нашли проселочную лесную дорогу, по которой удалось перебросить основные силы в обход финских засад, неожиданно ударить с тыла и прорвать вражескую оборону. И даже избежать больших людских потерь, характерных при лобовой атаке. И бойцов сохранили, и технику…
Финны, поняв, что их обошли, стоять до конца не стали – ретировались на новые позиции. Желающих умереть за Суоми почему-то не нашлось… Это отступление оказалось очень на руку комдиву Виноградову – он приказал полкам быстрее двигаться в глубь финской обороны, чтобы выйти на оперативный простор. А то среди бесконечных лесов и озерных дефиле никак не развернешься. И не применишь основную ударную силу – танки и броневики…
Еще 44-ю дивизию по-прежнему сильно донимали финские диверсанты: ежедневно устраивали засады и нападали на колонны, похищали вестовых, обстреливали грузовые и штабные машины. Каждый день численный состав дивизии хоть на немного, но сокращался (и это не считая обмороженных и просто заболевших!), а на пополнение рассчитывать не приходилось – и так в прорыв бросили почти все имеющиеся силы 9-й армии. Комбриг Виноградов получил «добро» от командующего, комкора Чуйкова, на проведение быстрого наступления и, хоть кровь из носу, должен был оправдать доверие, реабилитироваться за те досадные промахи и неудачи, которые преследовали с самого начала кампании…
Первоначально в штабе 9-й армии считали, что 44-я дивизия должна достичь села Суомуссалми за пять-шесть дней, освободить окруженную 163-ю дивизию и двигаться дальше. Но из-за бесконечных нападений, засад и завалов с заданием провозились на десять дней больше. И если бы не помощь внезапно появившегося бронелета с его отчаянным экипажем, то вообще бы не справились…
К моменту появления бронелетчиков 44-я дивизия была почти на грани разгрома. Еще немного, три-четыре дня, и от нее бы ничего не осталось, саму бы пришлось спасать. Или же ей пришлось бы с позором отступить…
Но, слава богу, обошлось, выручили бронелетчики, изменили ситуацию в нашу пользу. А то не командовал бы сейчас Виноградов 44-й дивизией, не вел бы ее вперед, а отвечал бы за свои действия совсем в другом месте. И перед другими людьми…
Вот и рвался теперь комбриг в бой, старался развить и закрепить успех. Вот и гнал своих людей вперед почти без остановки. По его приказу в помощь майору Легкодуху перебросили 25-й стрелковый полк, а затем – и зенитно-пулеметную роту, чтобы усилить прорыв и расширить полосу наступления. Это дало возможность существенно потеснить финнов. Открылась дорога на Оулу, и комбриг поспешил этим воспользоваться, направил все свои подразделения на запад, чтобы скорее добраться до Ботнического залива.
Но только разогнались, только набрали хорошую скорость, как на тебе – уперлись в обозные повозки 163-й дивизии, ползущие по Раатской дороге. Сразу возникла толчея, образовались новые заторы. Боевые подразделения сбились в кучу, перепутались, смешались, командиры утратили всякую возможность управлять своими частями. Нельзя даже было понять, кто и где находится. Да еще постоянно налетали финны, не давали спокойно построиться в колонны и продолжить движение по шоссе…
«Призраки в белых халатах» (как их метко прозвали красноармейцы) всегда налетали неожиданно и действовали дерзко: обстреливали пехоту, закидывали гранатами машины, а потом внезапно исчезали. После их нападения на дороге оставались подбитые танки и броневики, поврежденные грузовики и легковушки, раненые и убитые красноармейцы. Долго потом приходилось восстанавливать порядок и оттаскивать с дороги остовы сгоревших машин и мертвых лошадей… И это вносило в запутанное движение еще больший хаос.
Тогда комбриг Виноградов оставил на Раатской дороге всего один полк – 146-й (как резерв), а остальные, 305-й и 25-й, бросил на юг, в обход основной дороги. Чтобы не мешать 163-й дивизии идти дальше на запад, да и самим двигаться без помех. Хотя это было и несколько рискованно (опять распылялись силы), но зато давало существенный выигрыш во времени, а это было главное – как можно быстрее наверстать упущенное…
Командир 305-го полка майор Легкодух с большим облегчением свернул на южную дорогу: ему до смерти надоело тащиться за чужими батальонами и упираться в неуклюжие обозные телеги. Да еще ежеминутно опасаться нападения из-за ближайших елей. На деревьях, как птицы, сидели знаменитые финские снайперы и обстреливали колонны…
«Кукушки» действовали умело, выбивали прежде всего командиров, поэтому потери среди комсостава были значительные. По армии даже был отдан приказ: всем переодеться в белые маскхалаты – чтобы командиры ничем не отличались от рядовых бойцов.
Кстати, после успешной операции на озере Куома-ярви майор Легкодух числился на хорошем счету у начальства и пользовался благоволением самого комбрига Виноградова. Его полагали удачливым, везучим командиром, способным выполнить любой приказ и даже обойтись без особых потерь. Ведь удалось же ему захватить важный плацдарм, уничтожить финскую батарею и взять еще целую кучу трофеев! И все это – при минимальных (для такой масштабной операции) убитых и раненых.
О том, кто на самом деле совершил эти подвиги, в штабе дивизии, разумеется, не знали и даже не подозревали: майор Злобин по-прежнему строго настаивал, чтобы Легкодух не упоминал в рапортах о его экипаже. И никак не светил бронелет. Секретность и еще раз секретность! Майор Легкодух, разумеется, был только этому рад – не надо делиться славой, пусть все успехи приписывают ему одному. Глядишь, и орден потом дадут…
Он теперь едва ли не молился на бронелетчиков – только благодаря им удалось выполнить задание и обойтись малой кровью. Удивительная машина теперь почти штатно входила в состав 305-го полка (хотя по документам нигде, разумеется, не числилась) и шла вместе с его основными силами.
Но ее экипаж старался держаться в некотором отдалении от остальных красноармейцев, не смешиваться с ними. И столовались, и ночевали бронелетчики отдельно, сами по себе. Прибывшие в полк танкисты тоже удивились необычной машине, но сразу признали ее за свою – слава советским автобронетанковым войскам!
Познакомившись поближе с бронелетчиками, они прониклись к ним большим уважением и даже предложили идти вместе, в едином строю, как равные с равными. И под надежной защитой их стальных бортов – «а то ваша броня какая-то хиленькая…». Майор Злобин сердечно поблагодарил танкистов за приглашение, но ответил отказом – лучше мы сами…
Причин к тому было две: во-первых, не следует привлекать к себе лишнего внимания, а во-вторых (самое главное!), танки и бронемашины были уж слишком заметными и лакомыми для противника целями. И дня не проходило, чтобы финны не нападали на них – забрасывали гранатами и бутылками с зажигательной смесью, устраивали минные ловушки, обстреливали из легких 37-мм пушек. Из десяти танков, приданных полку, два уже были повреждены, а еще два вышли из строя сами по себе – что-то у них сломалось. Пришлось оттащить их на тягачах в тыл и оставить чиниться в полевых мастерских. Ремонтные бригады пытались срочно реанимировать заглохшие машины…
Таким образом, к моменту выхода к реке из десяти танков в полку осталось всего шесть. И два пулеметных бронеавтомобиля. Те, слава богу, работали нормально. Вот всю эту технику, вместе с пушками и гаубицами 122-го артполка, и надо было переправить на другой берег. А также тяжелые тягачи, тракторы, грузовики, сотни конных подвод с оружием… И еще – полевые кухни, хлебопекарню, госпиталь… В общем, как говорится, до фига и больше.
Речка же оказалась с норовом – быстрая и стремительная, так просто ее не форсируешь. С большим трудом, потеряв две лодки и трех человек, переправили на противоположный берег саперный взвод. Тот и занимался ремонтом моста – благо его опоры не слишком сильно пострадали от взрыва, у финнов не хватило динамита, чтобы разрушить до основания. Вместо разрушенных пролетов надо было перебросить новые, наскоро связанные из сосновых бревен…
А пока саперы работали, красноармейцы стояли и ждали: мерзли, топтались у костров, прыгали, пытаясь согреться, и дружно проклинали чертову финскую зиму. Более тысячи человек, и еще лошади… На лесной дороге длинной вереницей растянулись груженные снарядами «полуторки», повозки с армейским имуществом, тракторы, тягачи… Танки и броневики, пушки и гаубицы, кухни и санитарные фургоны…
Да еще бронелет с его бравым экипажем.
– Пойду-ка я покурю, – произнес Матвей Молохов, вылезая из машины.
У него затекли ноги – сидеть в небольшом салоне (да еще плотно забитом вещами) было крайне неудобно. Вот и выходил он при малейшей возможности – пройтись, размяться, покурить, а заодно – и оглядеться.
Хотя в принципе оглядеться можно было, не вылезая из бронелета: во-первых, на корпусе имелись миниатюрные камеры, передающие четкую картинку на монитор внутри, а во-вторых, для обзора достаточно было чуть высунуть из люка перископ, позволяющий вести наблюдение в любое время дня и ночи (он был оборудован встроенным прибором ночного видения). Да еще имелся портативный радар на крыше…
Но Матвею хотелось пройтись, прогуляться, и в этом его поддержал Сергей Самоделов – тоже вылез, чтобы размяться и подымить. К их компании вскоре присоединился и капитан Лепс – хотя он и не был большим любителем курева (особенно советских папирос, которыми в данный момент приходилось пользоваться), но у него были свои резоны быть на улице.
Зимний день выдался отличным – яркое солнце, искрящийся снег, седые от инея сосны и ели. Новогодняя сказка, картинка с рождественской открытки!
– Эх, на лыжах бы сейчас! – мечтательно произнес капитан Лепс. – Промчаться бы километров пять-шесть… Да по накатанной лыжне! Или даже по целине, чтобы снег хрустел под ногами!
Он внимательно посмотрел на прыгающих у костров, пытающихся согреться красноармейцев и резонно заметил:
– Несладко ребятам приходится, а сколько им еще мерзнуть! Пока саперы переправу наладят… Похоже, застряли мы здесь надолго, на целый день, а то и больше…
– Так, может быть, разомнемся, товарищ капитан? – предложил Матвей Молохов. – Давайте небольшой лыжный кросс – километра три-четыре…
– Ага, чтобы на нас, как на сумасшедших, смотрели, – грустно усмехнулся Лепс. – Мол, делать товарищам бронелетчикам больше нечего, на лыжах гоняются. Как будто и нет войны, и финны рядом совсем не шастают…
– Ладно, отложим лыжи до возвращения домой, – согласился Молохов, – а то и правда подумают, что нам делать нечего…
– Опасно одним, без прикрытия, по лесу бегать, – вступил в разговор Сергей Самоделов, – финская диверсионная группа где-то рядом. Пан Профессор засек на радаре какое-то движение, и это точно не лоси и не кабаны. Скорее всего – финские лыжники-разведчики.
– Далеко? – с тревогой спросил Лепс.
– Примерно километра полтора-два. Но вряд ли они сюда сунутся – их же всего четверо. Думаю, это обычные наблюдатели. Смотрят, что мы тут делаем.
– А что мы тут, кстати, делаем? – поинтересовался Молохов и тут же сам себе ответил: – Да ровным счетом ничего. Стоим и ждем. И служим прекрасной мишенью, в том числе и для атаки с воздуха. Слава богу, что у финнов авиации почти нет, а то послали бы самолет, кинул бы он на нас бомбу – и все, привет маме. Стоим у всех на виду, как три тополя на Плющихе, расстреливай – не хочу.
– Не буди лихо, пока оно тихо, – предостерегающе заметил капитан Лепс, – нет бомбера, и не надо. А авиация, кстати, у финнов имеется. Те же самые «Дорнье», например, которые они у немцев купили…
Лепс достал из кармана коробку с папиросами, вынул одну и постучал по крышке, затем ловким, привычным движением (чему только не научишься в Красной армии!) примял бумажный мундштук, чтобы удобнее было держать между пальцев, и наклонился к зажженной спичке, заботливо поднесенной Матвеем Молоховым. Закурил, сделал глубокую затяжку и тут же закашлялся:
– Нет, к папиросам я, кажется, никогда не привыкну…
Тут внезапно дверь бронелета распахнулась, и изнутри показалось озабоченное лицо Германа Градского:
– Леонид Анатольевич, датчики что-то странное засекли. Гляньте-ка!
Пану Профессору, единственному из команды, дозволялось обращаться к старшим членам группы по имени-отчеству, не при чужих, разумеется, остальным приходилось во время операций (и даже дома) строго соблюдать военную иерархию. Дисциплина прежде всего!
Лепс бросил недокуренную папиросу и нырнул в салон. И через секунду крикнул:
– Молохов, мать твою, накаркал! Летят-таки финны! Давай быстро к пулемету! А ты, Сергей, заводи мотор – надо спрятаться за деревьями…
Майор Злобин в это время дремал в салоне, и его пришлось срочно разбудить. Доложили обстановку – к переправе летит финский самолет. Какой – пока точно не известно, но, судя по размерам и скорости, скорее всего это двухмоторный «Дорнье» немецкого производства. Разведчик и бомбардировщик… Надо отвести, пока не поздно, аэросани подальше от скопления людей и техники, замаскироваться под деревьями. Может быть, и не заметит…
– А как же остальные? – удивился Матвей Молохов. – Они же здесь, у переправы, как учебные цели. Сбились в кучу, не разъехаться, не разойтись, бомби на выбор…
Злобин бросил взгляд на монитор и быстро оценил обстановку. Да, финнам даже целиться не придется – бросай бомбу прямо в кучу людей и техники… Точно не промахнешься. И достаточно будет поджечь пару грузовиков со снарядами (а их тут не меньше десятка) или автоцистерну (тоже имеются), как дорога превратится в огненный ад. Мало кто уцелеет. Потери будут такие, что о наступлении придется надолго забыть…
– Молохов, слушай мою команду, – приказал Злобин, – вставай к пулемету и постарайся сбить финна на подлете, пока не начал бомбить. А ты, Сергей, – обратился он к Самоделову, – выводи машину вон на тот холмик. Оттуда прицел лучше…
Лепс понял замысел командира и кивнул – в принципе правильно, кроме них, прикрыть колонну некому. Имелась, конечно, в дивизии зенитная рота (счетверенные «максимы» на полуторках), но все они, как назло, столпились у реки и вряд ли могут быстро развернуться и занять позиции. Вот и получается: если не мы, то кто же? Как и всегда. Традиция, однако…
Мотор взревел, винт засверкал, и бронелет, развернувшись, устремился на холм. Дорога в этом месте делала плавный изгиб, лес был пониже и пожиже, с вершины холма открывался отличный вид. Вполне свободно, чтобы отразить нападение бомбардировщика…
Через минуту машина стояла на снежной вершине. Красноармейцы, гревшиеся у костров, удивленно посмотрели на странный маневр бронелетчиков – чего это они так сорвались, зачем выехали на открытое пространство? Сами же говорили – секретность! Но они даже не подозревали о грозящей им опасности…
А экипаж был уже готов к бою: Молохов откинул люк, приподнял пулемет и дослал патрон в патронник. Майор Злобин, Лепс и Самоделов рассредоточились на холме – с автоматами в руках. Хотя «дегтярев» и не был предназначен для стрельбы по самолетам, но благодаря некоторым доработкам, а также особым патронам, изготовленным в Институте времени, вполне годился, чтобы быть небольшим зенитным пулеметом…
Тем более что бомбардировщик скорее всего пойдет низко – прицельно кидать бомбы с большой высоты финские летчики еще не умели, не учили их этому – надобности не имелось. Попасть же в небольшую мишень вроде автомобиля или танка можно было лишь на бреющем полете и при невысокой скорости – иначе легко промахнуться и скинуть груз в глухую тайгу.
Дороги в Суоми узкие, извилистые, тянутся среди густых лесов, объект бомбовой атаки не сразу и заметишь, вот и приходилось идти над самыми макушками деревьев, чтобы не промазать. К тому же финны знали, что советские зенитчики не имеют опыта отражения воздушных атак – слава богу, на СССР никто никогда с воздуха не нападал и бомбовых ударов не наносил. Вот и не боялись попасть под огонь зенитных «максимов»…
Для них гораздо опаснее были краснозвездные истребители – быстрые, стремительные И-16, которые могли догнать их и изрешетить. «Дорнье» – самолет медленный и довольно неуклюжий… От шустрых «ишачков» как раз удобнее уходить на бреющем, спрятавшись за лесистыми холмами, растворившись в тумане. Вот и держались финны над верхушками елей, вот и прижимались к земле…
Герман Градский остался в машине – следить по монитору за бомбардировщиком и сообщать о его перемещении и скорости. Все члены команды четко слышали в наушниках голос Пана Профессора:
– Около километра на северо-восток, высота примерно четыреста метров, постепенно снижается. Это точно «Дорнье», значит, у него четыре бомбы. Вряд ли больше – скорее всего послали его как разведчика, а не как бомбардировщика…
– Вполне хватит, – мрачно заметил Самоделов, – даже одной будет очень даже достаточно. Если попадет в грузовик с боеприпасами или в автоцистерну… Разнесет всех к чертовой матери.
– Цель рядом, – раздался в наушниках голос Градского, – вон за той старой елью, справа от вас…
И точно – не успел Пан Профессор произнести это, как раздался тяжелый гул, и из-за верхушки громадной ели неспешно выплыл финский бомбардировщик. Он шел низко, прямо над лесом, и на его борту отчетливо виднелась синяя паукообразная свастика, знак финских вооруженных сил. В застекленной носовой части кабины была даже видна скрюченная фигура штурмана-бомбардира, припавшего к окуляру и уже выискивающего цель. Экипаж самолета приготовился к бомбометанию…
«Дорнье» медленно поплыл над переправой, сделал первый заход – прицелочный. Внизу началась обычная в таких случаях паника: командиры нервно закричали, бойцы забегали, засуетились, стали бестолково толкаться, кто-то открыл беспорядочную пальбу в небо из винтовок…
Как и предполагал майор Злобин, зенитные установки оказались совершенно не готовы к бою – столпились у реки и не могли развернуться, чтобы организовать прикрытие. Еще минута, и на колонну полетят смертоносные бомбы. А затем, когда с техникой будет покончено, экипаж спокойно добьет из пулеметов уцелевших людей…
Но осуществить смертельный план финнам не дали – навстречу им ударил пулемет Молохова. Матвей был точен – сразу попал в правый двигатель. Мотор мгновенно вспыхнул, из него повалил густой, жирный дым… Бомбардировщик резко качнулся вправо и начал заваливаться набок.
Пилот попытался выровнять «Дорнье», поднять повыше, чтобы уйти от смертельного огня, но автоматные очереди Лепса и Самоделова добили-таки его. Пули прошили кабину… Брызнули осколки стекла, дернулся, раненный в грудь, штурман, а пилот тяжело уткнулся головой в штурвал – был мертв.
Бомбардировщик «клюнул» носом и пошел вниз. И через пару секунд с жутким воем и гулом, срезав верхушки елей, врезался в гранитные скалы. Раздался оглушающий взрыв, взметнулся высокий столб черно-желтого огня, земля дрогнула от удара. Все было кончено – над деревьями поплыли едкие, горькие клубы дыма… Спастись, разумеется, никому из экипажа не удалось.
Красноармейцы радостно закричали, начали подбрасывать вверх буденовки и шапки-ушанки, даже стрелять в воздух – от избытка чувств. Каждый понимал, что только что избежал смерти. Хотя бы на сегодня. А там, даст бог, и война скоро кончится – если дело так и дальше пойдет. Одну победу только что одержали, а вот теперь и бомбардировщик даже вражеский подбили…
Глава десятая
– Похоже, это те самые финские разведчики-диверсанты вызвали бомбардировщик, – веско заявил майор Злобин, – обнаружили нашу толчею у моста и решили нанести упреждающий удар. Все правильно, я и сам бы точно так же поступил, вполне логичное решение… У них, выходит, есть рация, и они могут оперативно сообщать своему командованию о передвижении наших частей. И отслеживать маршрут дивизии… Это очень плохо, товарищи, теряется эффект неожиданности. У финнов есть время для подготовки к обороне… Подтянуть резервы, перекинуть дополнительные силы, замедлить движение 44-й на Оулу…
Совещание экипажа проходило в кабине бронелета вскоре после нападения финского бомбардировщика. Сидели и думали, как быть дальше, что нужно предпринять, чтобы обезопасить красноармейскую колонну от дальнейших атак. Ясно же – сегодня прилетел один бомбардировщик, а завтра их будет уже несколько. И один бронелет со всеми не справится. На зенитчиков же с их «максимами» надеяться не приходится – они не имеют опыта отражения воздушных атак. Тем более массированных…
– Что вы предлагаете, товарищ майор? – спросил Леонид Лепс, хотя и знал уже ответ.
– Надо финскую разведгруппу срочно ликвидировать…
– Согласен, – кивнул Лепс, – но как? В смысле – чьими силами? Одним нам не справиться, это понятно, людей маловато…
– Придется обратиться к майору Легкодуху, – пожал плечами майор Злобин, – не впервой уже. Пусть выделяет своих красноармейцев… В конце концов, это и в его интересах – ликвидировать эту разведгруппу.
– И не просто красноармейцев, – влез в разговор Матвей Молохов, – а хорошо подготовленных. Своих разведчиков, например. Они в прошлый раз, на озере, нам хорошо помогли. К тому же они на лыжах быстро бегают, и стреляют метко, и вообще – в бою не трусят. А от обычных красноармейцев толку мало, они с диверсантами не справятся…
– Верно, – согласился Лепс, – разведчиков мы попросим в первую очередь. Ну и обычных красноармейцев тоже – в качестве загонщиков. Поставим их широким полукругом, пусть гонят диверсантов на нас. А мы в засаде подождем, в секрете… Как на волчьей охоте.
– Финнов желательно бы взять живыми, хотя бы одного-двух, – уточним майор Злобин, – надо их допросить и выяснить, что им известно. Пан Профессор, надеюсь, нам в этом поможет, поработает переводчиком. Не так ли?
Градский кивнул – конечно, о чем речь! Среди многих языков, которыми он владел, значился и финский. Подумаешь – перевести пленного!
– Решено, – кивнул Злобин, – я потолкую с майором Легкодухом и попрошу роту. А с разведчиками мы сами договоримся – так проще. Они нас хорошо понимают…
Действительно, после битвы на озере между бронелетчиками и разведчиками установились очень хорошие, дружеские отношения. Командир разведроты, старший лейтенант Николай Овсянников, побывал в гостях у экипажа и остался очень доволен приемом. Посидели, поговорили и, как водится, выпили. Чисто символически – за Красную армию, за Родину, за боевое сотрудничество и, как положено, за товарища Сталина. Ну, и за победу, само собой.
На старшего лейтенанта неизгладимое впечатление произвело оружие, которое имелось у бронелетчиков, и особенно – новенькие, еще с заводской смазкой, «дегтяревы».
– Нам бы в роту побольше таких, – завистливо протянул Овсянников, разглядывая автоматы, – а то винтовки – длинные, тяжелые, с ними по снегу ползти неудобно. А от пистолета толку мало – только для самого ближнего боя. А с этими штуками мы бы финнов на окрошку покрошили…
Еще ему очень понравились бинокли со встроенным прибором ночного видения («классная вещь!») и специальные лыжи – широкие, удобные, легкие, с надежными креплениями. По виду – самые обычные, деревянные, заводского производства, а на самом деле – изготовленные по спецзаказу, из особо прочного пластика. Не требуют ни смазки, ничего, не ломаются и не трескаются. На них бежать по снегу или мчаться с горки – одно удовольствие.
Овсянников оценил и экипировку бронелетчиков – теплые, толстые штаны, в которых не холодно лежать даже в самый сильный мороз (ничего не отморозишь), короткие, удобные полушубки, не мешающие быстрому движению (не то что наши тяжелые, длиннополые шинели!) и еще двойные перчатки (пальцы не леденеют).
Последнее было особенно важно – стрелять приходилось в любых условиях, а при сильном морозе руки мгновенно коченеют и перестают слушаться. Попробуй быстро перезарядить винтовку или пистолет! В варежках этого не сделаешь, приходится их скидывать, и пальцы мгновенно леденеют, теряют чувствительность, приходится долго их отогревать дыханием.
В общем, старший лейтенант от знакомых был в полном восторге. Его удивила необычная информированность бронелетчиков – они знали о противнике, кажется, все. Объяснили это просто – особое задание и, соответственно, специальная подготовка. Прежде чем воевать, надо хорошо изучить врага, все его сильные и слабые стороны. Так поступают умные командиры…
Особая подготовка экипажа, пояснили, требуется для того, чтобы не подвергать бронелет опасности. В него вложили столько средств и сил, применили такие сложные технологии, что будет крайне обидно (да и просто преступно!), если все это погибнет или, не дай бог, достанется противнику. У экипажа был четкий приказ – машину финнам ни в коем случае не оставлять и самим в плен не попадать. По крайне мере, живыми. Последняя граната – для бронелета, а последняя пуля – для себя…
Это, конечно, было некоторым преувеличением, но в принципе верно – в плен действительно лучше было не попадать. Тем более с улучшенным «дегтяревым» и прочим новейшим стрелковым оружием. Незачем финнам знать эти разработки, каждому времени – свои автоматы…
С такими боевыми товарищами и воевать не страшно, решил Овсянников, поддержат и прикроют, а в случае чего – и выручат в трудной ситуации. Ясное дело, что на просьбу бронелетчиков он откликнулся с большим энтузиазмом – сам рвался в бой, хотел себя проявить. А заодно и доказать бронелетчикам, что его бойцы – тоже парни не промах, могут кое-чего… И в рукопашной могут, и в стрельбе кое-чего умеют, по крайней мере, не уступают финским диверсантам, а, может, и превосходят их. Дайте нам только шанс…
Майор Легкодух тоже поддержал идею облавы на разведгруппу и выделил не одну, а целых две роты. Он прекрасно понимал, что сбитый бомбардировщик – лишь первая ласточка, и, если не ликвидировать финских диверсантов, то они снова вызовут самолет. И прилетит уже не очередной медленный «Дорнье», а скорее всего скоростной «Юнкерс-88». Сбить который намного сложнее – и скорость выше, и маневренность гораздо лучше. Да и бомбовый груз намного весомее и опаснее…
Краснозвездные истребители, несмотря на почти полное господство в воздухе, проигрывали финским бомбардировщикам в оперативности – не всегда успевали среагировать на налет. Потери от воздушных налетов противника, к счастью, были пока небольшими, практически минимальными (по сравнению с потерями от засад, ночных нападений и минирования дорог), но в дальнейшем, по мере продвижения в глубь Суоми, могли существенно возрасти – финская авиация действовала все увереннее и наглее. Так что надо было действовать на опережение.
Ликвидация разведгруппы обезопасила бы движение 44-й дивизии по рокадной дороге и позволила бы относительно спокойно дойти до Оулу. По крайней мере, никто бы ее не атаковал с воздуха. Хватит нам и проблем с финскими диверсантами, которые то и дело обстреливают колонну, заставляя красноармейцев нервничать и беспокойно оглядываться по сторонам…
Это было одно из соображений, почему майор Легкодух поддержал идею бронелетчиков, а другое же заключалось в том, что ему хотелось чем-то занять своих бойцов. Восстановление моста затягивалось, пролеты все еще не были готовы, и красноармейцы маялись без дела. А для бойца это очень плохо…
Когда нет настоящих занятий, дисциплина резко падает, появляются расслабленность, расхлябанность, беспечность. Вот, глядите, некоторые красноармейцы затеяли уже от скуки (и чтобы согреться) игру в снежки и стали даже снежных баб лепить! Ну, прямо как малые дети… Нет, с этим пора кончать: финны где-то рядом, в соседнем лесу, а они развлекаются! А вдруг внезапно нападут? Что тогда? Опять неразбериха, паника и потери?
Поэтому майор Легкодух так и обрадовался просьбе Злобина – и дело для бойцов найдется, и возможность отличиться еще раз появится. Если удастся захватить финских диверсантов и выбить из них показания… Это станет еще одним вкладом в общую копилку полка, а еще его личным успехом. И приблизит на шаг к желанному ордену или повышению по службе. Лучше, конечно, и то и другое сразу.
– Эй, первый взвод, строиться!
Иван Мешков услышал команду старшины Веселенко и тяжело вздохнул – опять подниматься и идти непонятно куда и зачем. А он только пригрелся у костра, задремал… Им наконец привезли горячий обед (гречневая каша с кусочками сала), и он впервые за несколько дней наелся досыта. Пока они шли по Раатской дороге, пока штурмовали проклятые финские позиции, пока отбивались от контратак, было не до этого – черствый сухарь помусолишь, и слава богу…
Ивану удалось всего один раз перекусить чем-то более существенным, чем замерзшие куски черного хлеба – когда захватили блиндаж и нашли трофеи: мясные консервы, галеты, копченую колбасу, сало. Большую часть припасов, конечно, пришлось отдать командирам (им тоже кушать хочется), но пару банок и почти все галеты все же заначили. Быстро развели костер, разогрели тушенку, поели. Не то чтобы очень сытно (на восемь мужиков – всего две банки), но хоть что-то. А потом долго жевали финские галеты. Они тоже, как выяснилось, неплохо утоляли голод…
Полевая кухня не поспевала за батальоном, и красноармейцы (в том числе и Иван) часто оставались без горячей еды. Хорошо, если на дневных привалах удавалось приготовить чай в кружке – он и согревал, и черствые сухари в нем можно было размачивать, а то пришлось бы совсем худо…
И вот впервые за столько дней им привезли горячую, еще дымящуюся кашу! Иван съел столько, сколько мог – полный котелок. И еще тщательно выскреб его, даже мыть потом не пришлось. А затем блаженно повалился на упругий, пахнущий свежей хвоей лапник и задремал у костра – в тепле и относительном покое. И вдруг на тебе – снова строиться. Значит, придется идти в зимний лес и опять воевать с этими проклятыми финнами…
Иван не спеша поднялся, подхватил винтовку, затянул потуже ремень на новом ватнике (слава богу, выдали, наконец, зимнюю форму) и пошагал строиться, а за ним потянулись и остальные его бойцы.
Старшина Веселенко, как и обещал, помог Мешкову стать младшим командиром, и теперь в подчинении у Ивана находилось шесть бойцов – всё, что осталось от бывшего отделения. Тем не менее он считался начальником, значит, должен был показывать пример. Поэтому все делал первым – вот и сейчас раньше всех поднялся от костра и пошел выполнять команду.
Кожу лица сразу же прихватил мороз, а холодный, пронизывающий ветер предательски забрался под ватник… Запахнувшись плотнее и завязав под подбородком веревочки от шапки-ушанки, Иван подошел к Веселенко, поинтересовался:
– Что случилось, товарищ старшина? Для вечерней поверки вроде бы рано…
– Он приказал, – кивнул Василенко на младшего лейтенанта Дмитрия Коврина, суетливо собирающего красноармейцев на опушке леса.
Дмитрий прибыл в их батальон недавно, заменив выбывшего по ранению лейтенанта Масленникова. Что вызвало понятное неудовольствие у Веселенко – он сам рассчитывал возглавить взвод. После окончания военной кампании старшина хотел подать рапорт – идти учиться на командирские курсы, чтобы получить два заветных «кубика» на петлички…
Командование взводом, а тем более в боевых условиях, легло бы красивой строкой в его характеристику и положительно сказалось бы на дальнейшей карьере: сначала – взвод, потом – рота, а там, глядишь, и выше забраться можно. Планы у Веселенко были амбициозные, он мечтал как минимум о батальоне или даже полке…
Начальство в принципе не возражало, прекрасно понимало, что человеку надо расти, тем более что Веселенко подходил по всем статьям: происхождение – самое что ни на есть рабоче-крестьянское, стаж в Красной армии – пять лет, в полку – на хорошем счету, да и опыт боевого командования имелся. Отличный, проверенный боец, начавший карьеру с самых низов. Таких армейские кадровики любят и охотно продвигают по службе. Но, видно, у фортуны были насчет Веселенко свои планы, и во взвод прислали младшего лейтенанта Дмитрия Коврина.
Веселенко при появлении нового комвзвода презрительно прищурился – сопляк, мальчишка, только что от мамкиной сиськи… Действительно, Коврин выглядел почти ребенком – пухлые, румяные щеки, круглое лицо, чистый, наивный взгляд. «Ну, прямо-таки херувимчик! – в сердцах сплюнул Веселенко. – Какой из него, к черту, командир взвода? Самому бы кто сопли вытер…»
Разумеется, своего мнения старшина вслух не высказывал и на людях выказывал младшему лейтенанту должное уважение. Какой ни есть, но все-таки командир, а авторитет в армии – первое дело… Однако среди своих (а Мешкова он давно уже считал за своего) в выражениях не стеснялся. Такие слова, как «сопляк», «нюня» и «размазня» были самыми безобидными в его лексиконе. Какими только обидными эпитетами он не награждал своего взводного!
Старшина был уверен, что в первом же бою лейтенантик сдрейфит и наделает в штаны. И тогда ему самому придется взять командование взводом… И он, конечно, геройски себя проявит, покажет, что значит настоящий мужик. О том, что сам недавно дрожал под финскими пулями, Веселенко, разумеется, предпочитал теперь не вспоминать…
И вот, судя по всему, им предстояло узнать, как Коврин поведет себя в сражении. А в том, что будет бой, Иван Мешков уже не сомневался – на опушке выстроились в две шеренги красноармейцы, перед ними нетерпеливо расхаживал капитан Лапшов. Значит, будет что-то серьезное, раз сам комбат решил участвовать…
И точно – не успел Иван подумать, как Лапшов (после обычных «равняйсь, смирно, вольно») стал четко рисовать ситуацию:
– По нашим данным, в лесу действует финская диверсионная группа. Надо ее найти и обезвредить. Действовать так: первая рота пойдет вдоль реки, отсекая финнов от переправы, вторая – широким полукругом по лесу, от холма и до хутора Христаля…
Иван чуть повернул голову и увидел, что бронелета на холме уже нет – очевидно, пошел на очередное задание.
– Наша цель, – продолжал капитан Лапшов, – прочесать лес. Всем быть предельно внимательными – финны просто так не сдадутся. На рожон не лезть и в рукопашную схватку по возможности не вступать, просто гнать их в сторону хутора, вот и все…
Капитан не стал объяснять, что его людям выпала роль загонщиков, а главные «охотники» будут ждать финнов на хуторе Христаля. Именно туда и отправился недавно бронелет, и не одни – прихватив с собой на буксире пару повозок с разведчиками. Бойцы лейтенанта Овсянникова, как и он сам, с большим энтузиазмом включились в дело– до смерти надоело сидеть у реки и ждать, когда наведут переправу. А тут – реальный бой и возможность отличиться…
Бронелет прицепил две повозки и быстро потащил их за собой. Такое передвижение оказалось самым эффективным в зимних условиях – позволяло оперативно перекидывать с места на место по пятнадцать-двадцать бойцов, причем вместе с оружием и боеприпасами.
Так сделали и на этот раз: взяли повозки, посадили разведчиков: семь человек – в первую, восемь – во вторую, два отделения. Третье отделение решили оставить в резерве – на всякий случай. Бронелет без труда поволок длинный прицеп по плотному, слежавшемуся снегу. Дорога была укатанная, легкая, никаких тебе завалов и засад – финны, видимо, отдыхали. И через полчаса импровизированный поезд уже прибыл на хутор Христаля…
… Который состоял всего из трех бревенчатых изб и нескольких хозяйственных построек – самое обычное финское селение. Выгрузились на его окраине, растянулись цепочкой, охватили с трех сторон – чтобы никто не выскочил. Операция по взятию хутора прошла успешно – сопротивления никто не оказал.
Да и некому было: обитатели, узнав о приближении Красной армии, спешно покинули его. Прихватили с собой нехитрое имущество, скотину и отправились в глубь страны, подальше от этих ужасных русских.
Только в одной избе остались дряхлые дед с бабкой – не захотели покидать дом. «Если умирать, то лучше здесь, под родной крышей», – решили они. К тому же надо присмотреть за коровой – только что отелилась и нуждалась в уходе. Погибла бы, если бы погнали по морозу и снегу, не выдержала. Что же говорить о новорожденной телочке? С ней-то куда? Вот и сидели старики в своей избе, ожидая неизбежной участи. Переоделись во все чистое, помолились, простились друг с другом…
Но все же надеялись на лучшее – может, эти большевики не расстреляют? Ведь говорили, что они уважают простых людей, а они – самые настоящие трудовые крестьяне и есть. Руки – все в мозолях, за долгую жизнь только и накопили, что на одну корову. Да вот еще телочка…
Разведчики быстро проверили избы, сараи, конюшни, но диверсантов нигде не обнаружили. Это было хорошо: значит, финны еще в лесу. Что же, подождем их, встретим. Как дорогих гостей… Овсянников расставил людей на окраине хутора и приказал смотреть в оба – скоро появятся лыжники, не пропустите.
Читать бесплатно другие книги:
