Маска ангела Казанцев Кирилл
Хищник рухнул со столба вперед и вниз, расправил потрясающих размеров крылья и пролетел над дорогой, мелькнул пестрой бурой тенью и пропал из виду. Илья еле сдержался, чтобы не плюнуть через плечо — чувство было такое, будто черная кошка дорогу перебежала. Он глянул птице вслед, но та уже пропала из виду, зато налетел ветер, ледяной и резкий, и пахло от него сыростью и тиной. Илья втянул в себя воздух, принюхался, но ничего, кроме острых тревожных запахов леса, не уловил и пошел дальше по плитам, перебирался через небольшие песчаные завалы, которых становилось все больше. Дорогу засыпало песком, как зимой снегом, он сыпался с небольших обрывов и заносил плиты, точно поземкой, и убрать его было некому, лес забирал свое, забирал медленно, но верно, и лет через десять бетонка исчезнет под заносами, исчезнет и сама, и память о ней.
Дорога сделала поворот, лес поредел, через просветы между деревьями виднелось серое низкое небо с быстрыми тучами, но его пока закрывали верхушки берез и сосен. Впереди показалась насыпь, Илья ускорил шаг, взобрался на нее и оказался на рельсах. «Железка» уходила в обе стороны, и тоже наполовину скрывалась под песком, проседала в него, точно тонула. Илья прошелся по шпалам туда-обратно, поглядел по сторонам и вниз. И заметил на песке узкие довольно глубокие вмятины, они располагались параллельно друг другу, но не рядом, а чуть поодаль. Сообразил, что это следы от каблуков, и довольно свежие, и разом духом воспрял — Кузнецова была здесь, причем прошла не так давно, и странно, что ее следы он заметил только здесь. Впрочем, на дороге песок был не такой глубокий, или Кузнецова шла по обочине.
— Вот и твой вокзал, — сказала Лера, — как заказывал. Что будем делать?
— Электричку ждать, — огрызнулся Илья и с сомнением поглядел на ржавые рельсы и кусты, колосившиеся между шпал. Во-первых, последний состав прошел тут лет десять, а то и пятнадцать назад, а во-вторых, электричка бы тут не уместилась при всем желании — это была узкоколейка. Нет, вокзалом тут и не пахнет, ведут эти рельсы либо к брошенному заводу, либо к объекту стратегического назначения. Илья покрутил головой по сторонам, глядя то на песок, то на рельсы, что почти утонули в нем, прошелся вперед и махнул девушке рукой.
— Пошли. — Он двинул вперед по шпалам, шагая через одну и поглядывая под ноги: там тянулась цепочка квадратиков, где отчетливо, а где еле заметно впечатанных в песок. Лера тоже заметила их, глянула вперед, по сторонам, потом тихо сказала:
— Думаешь, это она?
— А кто еще? — отозвался он, и тоже вполголоса, точно боялся, что его кто-нибудь подслушает. — Кто еще может таскаться по лесу на каблуках?
И пошел дальше. Лера не отставала, держалась в двух шагах позади. Ветер становился сильнее, лес редел, березы и сосны стояли уже не во мху и траве, а в песке и скоро остались позади. Рельсы закончились рядом с кособоким деревянным сооружением с провалившейся крышей и кузовом «уазика», что ржавел неподалеку. А вместо деревьев вокруг показались сопки, или дюны, или что-то в этом роде: песок был повсюду, чистый и поросший кустами и травой, он приятно скрипел под ногами, идти по нему было легко. А ветер натурально зверствовал, гнул эти самые кусты к земле, трепал их, как хотел, задувал под одежду. Илья застегнул куртку, поднял воротник и огляделся, потом пошел дальше.
И остановился в последний момент, глянул под ноги и отшатнулся — он стоял на краю обрыва. На первый взгляд тут было метров сто, а то и больше, стенка была ровной, почти отвесной, по ней с тихим шорохом текли струйки песка, и край, где Илья только что стоял, вдруг обвалился и рухнул вниз. Лера вскрикнула и отступила подальше, Илья прошел вдоль обрыва и снова оказался на краю.
Внизу была вода, что-то вроде озера или пруда, но с песчаными отмелями и островами, судя по виду, не очень глубокое в этой части. Зато дальше оно разрослось, раскинулось между высоких песчаных берегов, по темной и мутной воде шла рябь и плавали листья.
— Отойди, — крикнула с безопасного расстояния Лера, — отойди подальше! Вдруг…
Она не договорила, Илья махнул на нее, чтобы та замолкла, и прислушался: ему послышался чей-то крик. Короткий, резкий, он пропал моментально, точно его ветер унес, и через пару мгновений повторился. Илья осмотрелся, глянул на замершую Леру, на деревянный барак за ее спиной и снова посмотрел вниз. Заметил там здоровенный экскаватор с вкопанным в песок ковшом, то ли вагончик, то ли бытовку поблизости, песчаную гряду, поросшую кустами и травой, еще небольшое озеро… И никого, ни одной живой души поблизости, кроме их двоих, здесь не было, не считая больших птиц, что летали под самыми облаками и на дела земные внимания не обращали. Никого… И снова ветром откуда-то принесло протяжный вопль, короткий и надрывный, и снова он пропал, и снова повторился, потом Илья сообразил, что кричит женщина.
Илья пробежал вдоль обрыва, глядя вниз, Лера бежала следом, тоже бросилась к краю и затормозила в последний момент, опасно наклонилась и отшатнулась, глянула на Илью с восторгом и ужасом.
— Красиво как, — услышал он, — и высоко. Что это?
— Карьер, скорее всего. — Он смотрел вниз, прислушивался к каждому звуку. Растительности внизу было довольно много, она мешала разглядеть все хорошенько, приходилось всматриваться в нее, но без толку. Снова вопль, но уже тише, чем прежний, потом еще один, и уже на грани слышимости — человек устал, выдохся, но все еще звал кого-то. Лера снова подошла к краю обрыва и опасливо глянула вниз, Илья всматривался в густые, все еще покрытые листьями заросли. Показалось или нет, но мелькнул там кто-то, и еще раз — будто ходил туда-сюда, но на глаза не показывался.
— Думаешь, это она? — Лера бесстрашно смотрела вниз, Илье даже не по себе стало. А ведь сама говорила, что высоты боится, и вот на тебе — стоит на краю пропасти, и хоть бы хны. Или прогулка по балконам произвела терапевтический эффект, выбив клин другим клином?
— Черт ее знает. — Илья подошел к девушке и почувствовал, как под ногами покачивается земля. Он потянул Леру назад, и едва они оказались в стороне, от края отвалился и упал довольно большой кусок дерна, а за ним еще один, потом еще — началось что-то вроде обвала, песок отваливался тяжелыми ломтями и с отвратительным шорохом полз вниз. А в последний момент перед этим Илья успел заметить, как внизу, в просвете между кустами мелькнуло что-то яркое, красное, мелькнуло и пропало.
Он бросился обратно, всмотрелся в эту мешанину веток и травы и заметил там человека. Невысокого, полного, он брел по песку, спотыкался и кричал, кричал, не переставая:
— Света! Светочка! — принес ветер, земля под ногами пошла вниз, Илья кинулся обратно, но не успел, плюхнулся на землю, а ноги повисли в пустоте. С обрыва грянулся целый пласт мокрого песка, уже не с шорохом, а гулом сходившей лавины, тяжело рухнул вниз с неприятным отчетливым шлепком. Крик оборвался, Лера подобралась к Илье и тянула его за куртку. Он отполз от опасного места, вскочил, пробежал вдоль края бездны, глядя вниз.
Глава 6
Человек уже не прятался, он брел вдоль извилистой речки или ручья, глядел по сторонам и снова звал кого-то, и двое наверху понимали, кого именно. Они переглянулись, Илья поймал растерянный и напуганный взгляд Леры и побежал обратно к рельсам. Девушка бросилась следом, она что-то крикнула на бегу, но Илья отмалчивался — он искал следы. Кузнецова как-то спустилась вниз, а там, где они вышли к карьеру, сделать это никак невозможно, если только прыгать со стометровой высоты и гарантированно свернуть себе шею. Значит, Кузнецова знала это место, знала тропу, и скоро Илья убедился, что прав.
Следы каблуков уводили от железки вбок к тому же обрыву, но здесь деревья росли на его краю, многие опасно висели над ним, их корни болтались в воздухе. И многие свалились вниз — их унесли туда слои породы, что, не выдержав собственного веса, рушились в пропасть. Следующей на очереди была старая толстая береза с раздвоенным стволом, она мужественно цеплялась огромными паучьими корнями за грунт, но дни дерева были сочтены. Береза почти висела над обрывом, и столкнуть ее вниз могло легчайшее движение почвы. И точно, под корнями этого монстра Илья увидел тропинку.
Кривая, узкая, едва заметная, она шла по твердым пластам песчаника и пропадала внизу. И земля под ногами не дрожала и не качалась — Илья попробовал ее подошвой, опасливо ступил, сделал шаг, потом еще, и начал спускаться, придерживаясь за корни деревьев и кусты. Лера аккуратно сползала следом, хоть Илья предпочел бы, чтобы девушка осталась наверху, но гнать ее было поздно. Она не отставала, ухватилась за ветку шиповника, вскрикнула и дула на поцарапанную колючками ладонь, но все же не остановилась. Илья посмотрел вперед и вниз: Кузнецова брела им навстречу, она держалась за горло и, похоже, заходилась в кашле, потом снова раздалось знакомое «Света!», и Илья спрыгнул на траву, поднял голову.
Песок нависал над ними всей махиной, стенки ущелья точно сошлись между собой, сжимая пространство, под ногами хлюпала вода. Илья перешагнул через промоину в песке, дождался, пока Лера окажется рядом, и пошел навстречу Кузнецовой.
— Осторожно! — прошептала Лера. — Вдруг, она тут не одна.
«Это запросто». — Илья невольно огляделся по сторонам, никого, разумеется, не увидел, но шаг ускорил, под ногами довольно громко заскрипел крупный мокрый песок. Кузнецова будто ничего и не слышала, она стояла к Илье боком и поправляла волосы, откидывала их с лица. И при этом не расставалась с той самой красной сумкой — она висела у Кузнецовой на локте и по виду была довольно тяжелой. «Кирпичи у нее там, что ли?» — Илья перемахнул через очередной изгиб ручья, и тут женщина повернула голову, посмотрела на приближавшегося человека, прищурилась и вытянула шею.
«Ботва» на макушке и висках «помидора» безобразно растрепалась, лицо у Кузнецовой было багровым то ли от ветра, то ли от напряжения — орала-то она долго и довольно громко, а на щеках виднелись мокрые дорожки от слез. «Сволочь ты», — подумал про себя Илья, понимая, что смс от имени пропавшей дочери — это более чем жестоко, однако Кузнецова как-то причастна к гибели Макса и должна за это ответить. Сейчас ответить, немедленно, сию секунду.
— Привет, — сказал, подходя ближе, Илья, — к дочке пришла? И где же она?
Кузнецова непонимающе уставилась на него, не узнала, судя по ее виду, кое-как собрала с лица волосы, прижала их ладонью к макушке, потом посмотрела куда-то вбок. И тут физиономию у нее перекосило, как перед истерикой, рот пополз на сторону, глаза закатились, лоб покрылся испариной. Илья обернулся на всякий случай, но никого, кроме Леры, там не увидел. Девушка стояла на полшага позади и пристально смотрела на Кузнецову, но пока молчала, и по ее виду было понятно — это ненадолго. Кузнецова закатила глаза, промямлила что-то неразборчиво, колыхнулась всей тушей, и Илье показалось, что тетку сейчас хватит удар, но нет — та неожиданно легко развернулась на каблуках и побежала по песку, и довольно быстро, вспахивала его каблуками и не забывала прижимать к груди тяжелую сумку из красной кожи.
— Ах ты сучка, — выдохнула Лера и вместе с Ильей сорвалась с места. Впрочем, почти сразу отстала, а он кинулся вперед, не чуя земли под ногами, видел перед собой только растрепанный «помидор», вокруг которого колыхалась паутина. Все просто — Кузнецова поняла, что ее, мягко говоря, кинули, и пытается удрать, да только напрасно старается. Илья мигом догнал ее, толкнул между лопаток и успел прихватить за ворот темно-синего балахона. Тетка свалилась на колени, уронила очки и зашарила руками по песку. Нашла, нацепила на нос и подняла голову, посмотрела вверх. Во взгляде было столько ненависти, отчаяния и злости, что Илья невольно передернулся, и, не дав тетке подняться на ноги, потащил ее по песку и воде к покосившемуся экскаватору, желто-ржавому, мощному и древнему, как мамонт или доисторический кит. Толкнул к огромной, обляпанной окаменевшей грязью гусенице, сам встал напротив, огляделся.
Позади озеро, до другого берега метров триста, а то и пятьсот, и вероятность, что оттуда прилетит пуля, стремится к нулю. Справа и слева открытое место, песок лежит неровными грудами, но они невысоки, растительности почти нет, и спрятаться там с «оптикой» будет проблематично. А все остальное загораживает стальная проржавевшая туша, ветхая, проеденная коррозией, но еще способная остановить бронебойную и зажигательную пулю, да что там пуля, он прямое попадание «лимонки» переживет и не поморщится.
Кузнецова тяжело повернулась, кое-как угнездилась спиной к гусенице и вдруг вскинулась, приподнялась и зашипела сдавленно и с ненавистью:
— Не подходи, сгинь! Почему ты не сдохла?
— Не дождешься, гадина. — Лера остановилась рядом с Ильей. — Я тебе говорила — мой ангел сильнее.
И принялась отряхивать от песка джинсы и кроссовки.
— Где он? — спросил Илья Кузнецову. — Где твой ангел? Звони ему, сюда зови, скажи, что для него есть работа.
Мелькнула шальная мысль, что вдруг получится, и Кузнецова вызовет снайпера сюда, хоть и понимал прекрасно, что это невозможно. Тетка исполнителя и в глаза-то никогда не видела, не по чину ей с наемными убийцами толковать. Но вдруг, чем черт не шутит…
— Не могу, — сказала та, — я не знаю, как его найти, он сам приходит.
Ладно, сам так сам. Тогда попробуем по-другому.
— Я понял, — не стал спорить с ней Илья, — а кто его послал — знаешь? Звони ему, сейчас же.
Кузнецова и ухом не повела, сняла очки, вытерла стекла краем балахона, нацепила обратно, и все это с таким видом, будто ее смертельно оскорбили. Заглянула в сумку, снова закрыла ее на молнию и дернулась было подняться, но Илья толкнул тетку обратно. Кузнецова тяжело плюхнулась на место и с силой приложилась спиной к сползшему траку гусеницы, охнула и прижала сумку к животу.
— Звони, — с угрозой повторил Илья, — звони, тварь. Сейчас же.
— У него нет телефона, он ему не нужен. Он и так знает про нас все, ему служат ангелы, — проговорила та, перекрестилась, возвела глаза к небу и зашептала: «И прости им долги наши, как и мы оставляем должникам нашим…»
Лера сунулась было вперед, но Илья остановил ее, приложил палец к губам. Тут нахрапом не возьмешь, тут надо аккуратнее. У тетки не все дома, это и без монокля видно, мозги у нее определенно потекли, и она запросто сочтет себя мученицей за веру, решив, что смерть от руки нехристя сродни гибели первомучеников, и заткнется наглухо. Однако и темп сбавлять нельзя, иначе она решит, что победила извергов одним лишь словом божьим.
— Про Макса он тоже от ангела узнал? Или от тебя узнал, гадина? — Илья сорвал у нее с носа очки и ударил потянувшуюся за ними тетку по рукам. — Говори, кому информацию сливала, или здесь останешься, даже костей не найдут.
Кузнецова вздрогнула, отдернула руки, обвела обоих крохотными зелеными глазками, снова вздрогнула, да так, что зубы стукнули. Илья отбросил очки вбок, наклонился и хлестнул тетку по лицу. Та отшатнулась и пробормотала:
— Я не могу, нельзя, скоро Света придет, мне домой надо…
Света — вот как звали ее дочь, вот кого она звала, пока металась по карьеру. Илья чувствовал себя последней сволочью, он переступал границу одну за одной, позади падали барьеры — моральные, этические, воспитания. Он точно перерождался в этот миг, точно менял одну шкуру на другую, и не мог сказать, что новая ему не нравится, или мешает, или жмет. В ней было непривычно и удобно, как в новом, собственными руками возведенном доме, а от старого не осталось и следа.
— Откуда придет, куда? — безжалостно добивал он женщину. — Думаешь, что твоя дочь через семь лет к тебе вернется?
— Он обещал, что вернется, если я буду верить, — бубнила Кузнецова, глядя на песок у себя под ногами. Она то ли успокоилась, зная, что ей ничего не грозит, то ли впала в какое-то подобие транса и даже слабо мотала головой — туда-сюда, как собачка на «торпеде» маршрутки.
— Кто обещал? — Они с Лерой выдали это хором и неотрывно смотрели на Кузнецову. Та молчала, мотала головой, Илья снова дал ей пощечину, хорошую, с оттяжкой, и это помогло. Кузнецова вскинулась, оглядела обоих и сказала — Илья был готов в этом поклясться — с надменным превосходством высшего существа:
— Со мной бог говорил, сказал, сколько заплатить осталось, чтобы Светочка вернулась ко мне…
Лера буквально кинулась вперед, да так резко, что Илья не успел ее остановить:
— Такой помощи ты от меня хотела? Денег? — сквозь зубы проговорила она и едва не вцепилась Кузнецовой в волосы. Илья кое-как оттащил девушку в сторону и тут заметил, что Кузнецова улыбается:
— Да, мне немного осталось, а ты отказалась! Жадная дрянь, как Серегин, как Стешин. Никто не хотел мне помочь…
Упоминание Макса подстегнуло, Илья подобрался, убрал руки за спину, сжал кулаки и негромко спросил, стараясь говорить спокойно:
— Кому ты платила? Ангелу?
— Нет, — продолжала улыбаться Кузнецова, — старцу.
Она снова принялась креститься и бормотать что-то душеспасительное, и больше всего на свете Илья хотел, чтобы тетка заткнулась. А в голове уже складывалась расплывчатая, правда, картинка: Артемьев говорил, что Кузнецова — примерная прихожанка, проводит в церкви столько же времени, сколько и на работе, и теперь понятно, что он прав. Старец какой-то, ангел, говорящий с ней господь — диагноз примерно ясен, подробности выяснят специалисты, но позже, к ней пока еще много вопросов.
— За что платила, — спросил Илья, — что за старец?
И хоть знал приблизительно, что услышит, но все ж по нервам точно наждачкой провели, а внутри все сжалось — и от собственного горя, и от лютой злобы: вот же с тупой овцой судьба свела, как только ее земля носит.
— Он святой, он мертвых воскрешает, — с благоговением произнесла Кузнецова и снова перекрестилась. — Он сказал мне на исповеди, что Светочку можно вернуть, но нужны деньги.
Илья будто снова оказался на пустыре, где Кудрин весело наматывал псов на покрышки своего «Паджеро». Ждал одного, а получил жирную здоровенную фигу в нос, думал, что второго раза не будет, однако ж крупно ошибался. Кузнецова сложила ладони «лодочкой», прижала их к груди и что-то страстно шептала, Лера пробормотала: «Дура», и отвернулась. Все, собственно, тетка больная на всю голову, толку от нее ноль, можно уходить. Хотя осталась парочка нестыковок, и эта овца должна их разъяснить, если мозги еще не все вытекли.
— Я не понял, — сказал Илья, — все знают, что твоя дочь поехала учиться и пропала. При чем тут воскрешение из мертвых? Вдруг она жива до сих пор, живет в каком-нибудь ауле, родила пять или десять детей и про родную мать знать не хочет. И почему ты сюда пришла, а не на вокзал? С чего решила, что твоя Света в лесу воскреснет?
Кузнецова подняла на него глаза и улыбнулась так, будто видела нечто, самое прекрасное в ее жизни, но глядела не на Илью, а точно внутрь себя, от чего ему стало неприятно и даже жутко. С безумцами ему раньше общаться не доводилось, видел как-то эпилептика в момент припадка, да и то со стороны, а чтобы вот так, непосредственно, глаза в глаза… Не доводилось. И мелькнула мысль, что если Кузнецова как-то извернется и прикончит его одного, или вместе с Лерой, то тетке ничего за это не будет, спишут все на состояние аффекта или как оно там правильно у буйных называется.
— Старец сказал искать там, где я ее в последний раз живую видела.
— Так это было здесь? — и тут вдруг картинка сложилась, на мгновение, на доли секунды, и тут же распалась, да и слава богу. Илья вдруг разом понял все, понял от начала и до конца, и почувствовал, как по хребту пробежал неприятный липкий холодок. Ветер был тут ни при чем, к тому же перед глазами на миг потемнело, и он как сквозь подушку услышал голос Леры:
— Ты ее здесь видела? Куда она делась? Что здесь произошло?
Лера не выдержала и сорвалась на крик, снова ринулась к блаженно улыбавшейся Кузнецовой, но Илья опередил девушку. С размаха залепил тетке пощечину, потом еще одну, для симметрии, Кузнецова отшатнулась, прижала ладонь к щеке и смотрела на него вовсе уж безумным взглядом, понимая, что попалась, только не могла понять — как именно. А Илье будто кто на ухо шепнул — ты прав, тут нечисто. Место безлюдное, тихое, всяко могло произойти… И он сказал, глядя Кузнецовой в глаза:
— Ты с дочерью пришла сюда семь лет назад. Зачем?
Блефовал, разумеется, но угодил в точку. Кузнецова потянулась к своим очкам, Илья загородил ей дорогу, и тетка сказала, глядя куда-то вбок, на груды песка:
— Мы приехали просто погулять. Тут красиво, я помню эти места с детства, я когда-то жила здесь неподалеку, нам запрещали ходить в карьер, но мы не слушались. А однажды пропали двое из нашего класса, брат и сестра, одиннадцать и двенадцать лет, пропали в сентябре, а весной их откопали из песка лисы и обглодали кости…
— Вы пришли, и что дальше? — перебил ее Илья.
И тут Кузнецова первый раз заплакала. Слезы потекли у нее по щекам, а она и не пыталась смахивать их, сидела, положив руки на колени, и закрыла глаза. «Все верно — снова шепнул кто-то со стороны — ты все знаешь», — и Илья дорого бы заплатил, чтобы остаться в неведении. Но плату с него никто требовать не собирался, вынуждая идти дальше, через силу, через боль и отвращение, но идти до конца, до стенки, до тупика.
— Да она убила ее, — спокойно сказала Лера, глянула на Илью, на Кузнецову, скривилась то ли в усмешке, то ли в гримасе, — она убила свою дочь, а теперь хочет воскресить ее за деньги банка! Сука, какая же ты сука! Илья, надо в полицию звонить, это убийство…
— Она сама упала! — выкрикнула Кузнецова. — Сама, я не виновата! Она упала с обрыва, а сверху рухнул песок. Я хотела помочь ей, но не смогла, песка было слишком много, он был очень глубокий. И я ушла…
— А полиция? — потрясенно спросил Илья. — Что они сделали? Искали ее, вызывали спасателей?
И не поверил своим ушам, как и Лера, они беспомощно глянули друг на друга, услышав:
— Я не сообщала… Я не стала никуда звонить.
У Ильи аж горло перехватило, он стоял, дурак дураком, глядел на безумную бабу, умом понимая, что оставлять в живых ее нельзя хотя бы из гигиенических и санитарных соображений, а сам не мог и слова сказать. Единственный ребенок, дочка падает с обрыва, а мать просто уходит прочь и вместо того, чтобы поднять на уши полгорода, спокойно идет домой, ужинает, ложится спать. А Света еще дышала, еще жила в это время, попавшие под лавину или такой вот обвал люди могут умирать сутки или больше, если их не найдут. А эту-то вообще никто не искал.
— Какого черта, — проговорил Илья, — ради бога, какого черта ты не позвонила в полицию? Почему, мать твою? Почему ты этого не сделала?
И понял вдруг, что если убьет ее сейчас, немедленно, на этом самом месте, пару-тройку раз качественно приложив затылком о стальной болт крепления гигантского трака, и тоже вот так уйдет, то это на небесах ему в плюс пойдет. В большой, жирный плюс, который, когда срок придет, зачтется. Но держался пока, хоть уже из последних сил, не мог безумную бабу и пальцем тронуть — это был его ключ к гибели Макса.
— Я не могла, — глаза у Кузнецовой забегали, как у зайца, — я не могла, тогда бы они все узнали.
— Что узнали? — выкрикнула Лера. — Что узнали, сука?! Черт, почему ты до сих пор не сдохла, почему бог не отправит тебя в ад? Он что — слепой?!
— Что узнали? — Илья сжал Лере пальцы, сжал сильно, и девушке пришлось замолчать. Он посмотрел на Кузнецову и повторил:
— Что узнали? Лучше тебе сейчас сказать, или я…
И осекся, замер, прислушиваясь к звукам, что принес ветер. По-прежнему над головой шумел лес, кричали птицы, но прибавился к ним дальний то ли рокот, то ли гул. И через пару мгновений, оказалось, что звук мотора — кто-то ехал к озеру, и ехал быстро, так быстро, что через минуту или две окажется поблизости. Лера тоже насторожилась, глянула на Илью, потом куда-то ему за спину и закрутила головой, стараясь высмотреть машину или что там такое приближалось. «Ангел крыльями трещит?» — Илья тоже глядел по сторонам и только сейчас заметил, что подступают сумерки и лес стал темным, стволы сливаются в одно бурое пятно. Послышался шорох и тяжелое дыхание, Илья перехватил пытавшуюся удрать Кузнецову за волосы, швырнул обратно к обрывку трака. Кто бы там ни приближался, а осторожность прежде всего, поэтому надо торопиться.
— Бегом. — Он кое-как поднял тяжеленную Кузнецову на ноги и потащил вместе с сумкой за собой к вагончику, что стоял метрах в ста от экскаватора. Бежать пришлось по открытому пространству, гул приближался, причем Илья уже слышал, что работают минимум два двигателя, а сколько их там на самом деле — черт знает. И торопился, как никогда, наверное, прежде, тащил жирную неповоротливую бабу, еле сдерживая желание сунуть ее носом в лужу и подержать так минут пять-шесть, пока дергаться не перестанет. Но волок мимо, весь взмок и даже дыхание сбил, что никуда не годилось. Хорошо, хоть Лера не отставала и даже обогнала их, вихрем подлетела к бытовке, дернула дверь на себя и едва удержалась на ногах. Дверь не открылась — отвалилась ей навстречу, шлепнулась в грязь, и девушка едва успела отскочить вбок. Илья пробежал мимо, втолкнул Кузнецову в сырую вонючую тьму, отправил туда же Леру, сам остановился в дверном проеме, поглядел по сторонам.
И уже понимал, что поступил глупо — если люди на машинах приехали по его душу, то им с Лерой крышка, в бытовке они как в ловушке. И хоть стенки у нее толстые, но поджечь ее — раз плюнуть, правда, дверь вывалилась, но это не помеха, да и так легче дымовуху закинуть. Но с другой стороны, отступать бы пришлось по открытому месту, а это еще хуже, от машины не убежишь, да они втроем все равно бы не успели и стали легкой мишенью. А так есть шанс отсидеться, если никто не будет орать и звать на помощь. И еще кое-что: надо торопиться, иначе впотьмах из этого карьера живым не выйти, и шанс свернуть себе шею на крутом склоне стремительно растет с наступлением сумерек.
— Кто там? — прошептала оказавшаяся рядом Лера. — Ты видишь?
Никого он пока не видел, зато чуял все отлично, как пес. Ветер принес запах выхлопов соляры, мимолетный, правда, но этого хватило. Значит, машины скоро будут здесь и, может, проедут мимо по старой оплывшей, но еще глубокой колее.
— Следи за ней, — не оборачиваясь, сказал Илья, — если пикнет — врежь ей чем-нибудь по голове, только несильно. Она мне пока живой нужна.
Лера отошла в полумрак, раздался шорох, потом стук — что-то упало на пол. Илья обернулся — Лера стояла напротив полулежавшей на каком-то ящике Кузнецовой и недвусмысленно постукивала себя по ладони впечатляющих размеров гаечным ключом. Весил он килограмма полтора, не меньше, и с помощью этого девайса запросто можно было закрутить тот самый болт на креплении трака, о который Илья намеревался разбить Кузнецовой голову. Тетка не шевелилась и тяжело дышала, не забывая крепко прижимать к животу свою сумку, Илья высунулся из дверного проема и тут же убрался прочь.
К бытовке летели два квадроцикла, водители выжимали из своих монстров все, на что те были способны, и закладывали лихие виражи, поднимая колесами фонтаны песка. Они малость посоревновались в высоте волны и погнали дальше, пронеслись мимо вагончика, но отдали дань экскаватору — принялись нарезать вокруг него круги, вернее восьмерки, не забывая о невысокой голой гряде поблизости. Выхлопами воняло уже основательно, точно на загазованном проспекте в центре мегаполиса, а экстремалы все никак не могли наиграться. То ли адреналин пер у них из всех отверстий, то ли коней своих четырехколесных решили погонять перед зимой, но успокаиваться они не собирались. Бросили экскаватор, погнали к поросшим травой и кустам недальним завалам песка и принялись бороздить их, оставляя после себя глубокие следы. Песок поднимался едва ли не до неба, птицы примолкли, двигатели надрывно ревели, квадрики легко штурмовали очередной склон. Наконец они укатили куда-то к озеру, шум двигателей стих, Илья подошел к Кузнецовой, встал напротив. Лера отошла к стенке и положила ключ на бочку, сложила руки на груди.
— Давай, дрянь, — сказала она, — ври дальше. Что там было не так, что могли узнать про твою дочь? Не зли меня, сука, или я тебе башку проломлю.
Она постучала ключом по бочке, звук вышел внушительный и низкий, Кузнецова прижалась к стенке и смотрела на лес.
— Она была примерно на втором месяце, — проговорила Кузнецова чуть погодя, — а это грех, большой грех.
Сложила пальцы щепотью, поднесла их ко лбу, и тут Илья ударил ее по рукам.
— Не погань имя божие. Беременность — это не грех.
Он глянул на часы, засекая время. У них есть еще час или полтора, причем на все: и на Кузнецову, и чтобы выбраться из этой дыры. А вот что со всем этим делать после — вопрос, большой вопрос, а ответа даже на горизонте не видно.
— Дура ты, — сказала Лера, — у тебя бы внук родился или внучка. Радоваться надо. Господи, какая же ты сволочь. Ты вообще человек или монстр, чужая, как из другой галактики?
— Не внук, — неожиданно спокойно отозвалась Кузнецова, — хотя и внук тоже. Это можно и так назвать.
— Не темни, — бросил Илья, — у нее что, была двойня? Тройня? Ничего не понимаю.
Хотя нет, понимал одно — они теряют время. Кузнецова не в себе, она врет, вернее, бредит, как дышит, сочиняет на ходу чудовищные сказки и тут же выдает их за правду.
— Нет, она забеременела от моего мужа. И что там могло родиться? Как по-вашему?
Кузнецова явно наслаждалась эффектом, что произвели ее слова. Илья глупо пялился на тетку, Лера молчала и все еще возила ключом по бочке, и этот жестяной скрип Илья был готов слушать бесконечно, если бы пришлось выбирать между словами тетки и скрежетом. Но выбора такого ему никто не давал и давать не собирался. «Многая знания — многая печаль», — невольно крутанулось в голове, но Илья молчал, не в силах произнести ни слова. Не шок испытывал, а оторопь и брезгливость заодно.
— Не нравится? Вот и мне не понравилось! — прошипела Кузнецова со своего ящика. — Не понравилось, да! Муж не обращал на меня внимания, не хотел, гнал из дома. Что мне было делать, что? Начались скандалы, он бил меня, выпроваживал жить к матери, а Свету тошнило каждый день, она не понимала, что с ней. Я догадывалась, но молчала. А к врачу не повела, иначе ее бы сразу поставили на учет, заставили рожать, а это грех…
— Откуда ты знаешь, что твой муж постарался? — пришел в себя Илья. — Может, у Светы был дружок и это его работа?
— Она мне сама рассказала: как отчим соблазнил ее, как спал с ней, — во всех подробностях, — выдавила из себя Кузнецова, — и мне захотелось ее убить, чтобы все закончилось, а Саша снова любил бы меня, дарил цветы, носил на руках…
— И поэтому ты ее убила, — спокойно подытожила Лера. — Ну ты и гадина. Я, пожалуй, сама найму ангела, персонально для тебя…
И с трудом, но подняла ключ, хлопнула им по ладони и посмотрела на Кузнецову так, точно примерялась, как бы половчее все тут оформить.
— Погоди, — сказал Илья, — значит, Света упала с обрыва, ее засыпал песок, и она до сих пор лежит где-то здесь?
— Да, там, где раздвоенная береза. Я помню это место. Вон там, смотрите…
— Я знаю, — оборвал ее Илья, — видел. Жаль, что муж тебя не убил. И что он потом сделал, когда Света пропала?
— Он ушел от меня, ушел к другой. Я хотела повеситься, но крючок отломился. Потом наш дом снесли, я получила новую квартиру, сдала ее и уехала в Москву, устроилась на работу. В наш банк пришли хорошие компании-клиенты, мне повысили зарплату и в должности, я купила квартиру, правда на окраине, но все лучше, чем у нас, потом машину. А потом ко мне пришла Света. Это было в прошлом году, весной, в день, когда она упала с обрыва.
Последние ее слова прежнего эффекта не возымели, Илья даже бровью не повел, услышав это признание. После беседы с богом он уже ничему не удивлялся и очередное откровение безумной тетки воспринял спокойно. Как и Лера: та кивнула с самым серьезным видом: бывает, дескать, мертвые возвращаются, обычное дело.
— Света пришла. Понятно. И что она тебе сказала? — поинтересовался Илья.
— Ничего, — сказала Кузнецова, чем немало слушателей разочаровала, — ничего не сказала. Она стояла на дороге и манила меня к себе. Я подошла и едва не попала под машину, она чудом не сшибла меня.
Вот так — медленно, но верно наступил следующий этап расстройства психики: начались галлюцинации. Правда, пока молчаливые, но это, граждане, дело времени, это пройдет. Заговорят с ней призраки, как пить дать заговорят, и хорошо, если рядом окажутся специально обученные люди, знающие толк в купировании таких вот видений. И где, спрашивается, был Артемьев, почему не замечал этого? Кузнецова же главный экономист, это вам не хрен собачий. Куда смотрел, спрашивается, херр полковник, не там, где надо, виноватых искал.
— И я пошла в церковь, долго стояла там, молилась, как умела, — монотонно говорила Кузнецова. — Потом Света пришла снова, потом еще раз, и я не выдержала — упала в храме во время всенощной. Мне помогли женщины, что были рядом, одна ждала со мной «Скорую» и сказала, что знает старца, который может мне помочь. Но его приход далеко, и понадобятся деньги, и что он воскресил уже многих, они вышли из могил и вернулись домой.
— Тебе к психиатру надо, а не к старцу, по тебе психбольница и тюрьма плачут. — Лера посмотрела на Илью и отвернулась, бросила ключ на бочку и сама вздрогнула от гула и жестяного грохота.
Илья, уже догадываясь, что услышит дальше, сказал:
— Ты поехала, и старец сказал, что поможет тебе, но за деньги.
— Да, — обрадовалась чему-то Кузнецова, — поехала, это далеко, больше ста километров от Москвы. Там есть поселок, божьи люди живут общиной и служат старцу. Я пришла на исповедь, и он сказал, что Светочку можно вернуть, раз она сама пришла через столько лет. Она хочет домой, надо проводить ее. А проводнику надо заплатить три миллиона долларов.
Ловкий старец Кузнецовой попался, хваткий, выгоды своей не упустил, использовал психопатку для наживы. Умница, зачет ему по всем пунктам.
— Значит, это ты деньги воровала? — подвел итог Илья и уточнил: — Для старца? Я правильно понял?
— Вот дрянь, — протянула Лера, — дрянь, убийца и воровка. Илья, что же делать? Это нельзя так оставлять, нельзя…
— Да, воровала! — выкрикнула Кузнецова. — Да! И не для себя, для Светочки, чтобы она вернулась ко мне, и мы бы уехали с моей дочкой…
Вот и все, теперь все понятно, осталось немного. Надо дожать тетку, и она все скажет. С запозданием Илья пожалел, что не включил диктофон в мобильнике, но кто ж знал, что в разговоре всплывет такое… И сказал:
— Погоди, тут давай поподробнее. Одна бы ты не справилась, верно? Стешин помогал тебе?
Лера аж дышать перестала, вытянула шею и не сводила с Кузнецовой глаз. Та выпрямилась на своем ящике, поставила сумку на пол и снова снисходительно улыбнулась:
— Да, помогал. Он сразу согласился, не то что ты, курва. И все было хорошо, но потом он потребовал увеличить свой процент, а я не могла дать ему столько. Он шантажировал меня, угрожал, что больше не подпишет разрешения…. И я пожаловалась старцу на людскую жадность, а он сказал, что ангел вразумит Стешина.
— И вразумил, — подтвердил Илья, Лера кивнула, а Кузнецова перестала улыбаться:
— Да, увел с собой, забрал его.
«В промзону, где убил в гараже, или привез туда уже труп» — мигом встал на свое место еще один фрагмент. Все так и было, скорее всего, если Кузнецова сейчас не бредит, уже не разобрать, где правда, а где вранье. И оставалось кое-что еще.
— А Макс? — спросил Илья. — Макс тебе, сука, чем помешал?
Хотел сказать, что они братья, но сдержался — не надо, лишнее это, да и знать ей незачем.
— Он был опасен, он мог все испортить, — пробормотала Кузнецова, — он нашел следы. — Стешин не все подчистил — и сдал документы Артемьеву. Тот запретил переводы на эти фирмы, и старец не получил деньги…
— Обычное дело, обналичка, — вмешалась Лера. — Прогоняют деньги через несколько живых фирм, в конце снимают деньги на хознужды или на зарплату. Снимать приходит посторонний человек, не связанный с банком, и получает в кассе деньги, — пояснила она, — все просто, как грабли. Не могла что-нибудь поумнее придумать?
— Сдохни! — Кузнецова приподнялась на ящике и плюнула в сторону Леры. — Сдохни, гадина! Ничего, ангел придет к тебе, скоро придет, тебе не уйти…
Лера послала тетку на три буквы, та в долгу не осталась, но Илья оборвал их перепалку:
— И ты подделала подпись Макса под разрешениями на перевод? Подставила его? — спросил он, отчаянно жалея, что все-таки не включил диктофон. Было бы что показать Артемьеву, если тот вздумает что-то предъявить ему. Но с другой стороны, Кузнецова может повторить это сама, живьем, так сказать, что прозвучит более весомо, чем запись.
— Да, а что мне оставалось? Я не могла рисковать, старец сказал, что жаль — осталось немного, Светочка уже близко, и скоро могла бы прийти ко мне, но теперь все отменяется, потому что я больше не могу платить. Я сказала, что виноват Макс, и ангел остановил его.
— Остановил, значит, — проговорил Илья, чувствуя, как немеют язык и губы. Давно такого с ним не случалось, давно, думал, прошло уже, улеглось, но нет: все признаки плохо контролируемой ярости налицо, и выход ей давать нельзя, надо терпеть. Снова терпеть, снова, да сколько ж можно… Значит, и девчонка та белобрысая, из приемной, тоже от ангела пострадала, но легко отделалась по сравнению с Максом…
— А потом тебе помешала я, да? — нехорошим вкрадчивым голоском спросила девушка. — Не захотела помочь, бедненькая… И ты сдала меня своему старцу, а он прислал убийцу? Да я тебя сейчас сама в песок закопаю, никакая лиса не найдет.
И натурально, как кошка, бросилась на Кузнецову, попыталась схватить ее за горло, но Илья перехватил девушку, оттолкнул к стенке. Встал между ними и точно оглох, не слушая их криков и проклятий, думал, думал, как быть. Кузнецова — его приз, бриллиант чистой воды, ее надо беречь и охранять, как самое дорогое. И надо забрать ее отсюда, увезти, но куда? В полицию или для начала отдать Артемьеву, позвонить ему, вызвать сюда или тащить тетку в Москву… И не находил ответа: в голове крутились сотни мыслей и вариантов, и он никак не мог найти нужный.
— Отзови своего ангела, сука! — выкрикнула от стенки Лера. Кузнецова хихикнула и заявила:
— Его нельзя отозвать, он приходит, когда хочет.
Ну, допустим, не когда хочет, а когда готов, когда все подходы к объекту изучит, когда привычки его выявит, маршруты разведает, адреса, явки, пароли… Не раньше, уж точно, и про Леру он знает все, информации достаточно, чтобы выполнить заказ. Она сама на себя беду накликала, когда пообещала безумной тетке вызвать полицию вкупе с санитарами, и напуганная Кузнецова настучала старцу и тот, дабы не остаться без верного поставщика налички, отправил к Лере ангела.
— Его бог послал, а ты от бога откупиться хотела, глупая? — рассмеялась Кузнецова, глядя на Леру. — Он придет за тобой…
— Ты меня кинула, дрянь, кинула! Отдавай мои деньги, сейчас же!
Илья и опомниться не успел, как Лера бросилась к Кузнецовой, намереваясь вцепиться ей в физиономию, но Кузнецова сильно пнула Леру по голени, девушка охнула, но в долгу не осталась, схватила Кузнецову за волосы и только что не заурчала от удовольствия, вцепившись в «плодоножку». Тетка ударила еще раз, Лера вскрикнула от боли, разжала пальцы и с силой полоснула Кузнецову ногтями по лицу, оставив три довольно глубокие и длинные царапины. Они мигом побагровели, налились кровью, Илья схватил Леру за рукав и отбросил к стенке.
— Ты что! — крикнул он, шагнув к ней. — Сдурела? Не трогай ее, она еще понадобится…
И тут в и без того полутемной бытовке стало вовсе уж мрачно и беспросветно, пространство точно свернулось само в себя, превратилось в белое пятно, но скоро пропало и оно. Последнее, что ясно помнил Илья, это был пол, стремительно рванувшийся ему навстречу, и потом стало пусто и холодно.
А потом кто-то назойливо тормошил его, тряс и вроде как плакал, причем почти что на ухо. Этого Илья вынести не смог, открыл глаза и ничего сначала не увидел, зато звуки стали отчетливее.
— Поднимайся, ну, пожалуйста, — упрашивал кто-то, — она уйдет, сбежит, и нас пристрелят. Ну, давай же, давай.
Кто-то ухватил его под мышки и попытался приподнять на полом, и сделал это так неловко, что голову сжал тугой спазм. Он прошел через несколько мгновений, вернулось зрение, Илья увидел, что лежит на полу напротив двери, что леса уже почти не видно из-за сумерек и что очень холодно. А рядом вроде как пусто, и никто уже не плачет над ухом.
В дверном проеме мелькнула быстрая тень, остановилась перед ним, загородила остатки света, и тут на лицо полилась вода. Ледяная, пахнущая песком и тиной, ее было много, Илья зажмурился и сел на полу, увидел перед собой Леру. Она отбросила в сторону мятую металлическую миску и вытерла глаза. Этого жеста было более чем достаточно — Илья осмотрелся и увидел, что они тут вдвоем, Кузнецовой нет и в помине.
— Она сбежала, — доложила Лера, — стукнула тебя ключом по голове и сбежала.
— Давно? — проговорил Илья и тут заметил ключ. Он валялся недалеко от ящика, пятен крови на нем не наблюдалось. Как и на руках — Илья приложил ладони к макушке, к вискам, к затылку, но открытых повреждений не обнаружил, что обнадеживало.
— Минут десять, наверное, — сказала Лера, — мы ее не догоним. Нам конец.
— Еще чего. — Илья поднялся на ноги, постоял, прислушиваясь к себе: голова болит в области темени, малость подташнивает, но сотрясения нет. Было это с ним уже, в детстве, когда в хоккей играл и головой без шлема о бортик крепко приложился. Вот тогда все было по полной программе: и обморок, и рвота, и три недели дома, уколы, а сейчас краем задело, по касательной, но вырубило, пусть и ненадолго.
Илья вышел из бытовки, глубоко вдохнул, выдохнул, поглядел по сторонам, и никого, разумеется, не углядел. Экстремалы давно умотали куда подальше, небо, казалось, легло на «крышу» карьера и, того гляди, сползет еще ниже, сумерки сгущаются на глазах и снова идет дождь. Это хорошо, это то, что нужно сейчас, — сырость и холод не дадут потерять сознание, надо идти. И даже направление известно: та самая козья тропа наверх, она тут одна, и до нее ходу минут пять быстрым шагом. Кузнецова уже там, фору она получила неплохую, но пока доковыляет до тропы, пока наверх влезет, от преимущества и следа не останется.
— Раньше выстрела не падаем, — проговорил он и помотал головой. — Пошли.
И они пошли, сначала быстрым шагом, постепенно перешедшим в легкую рысь, потом бежали, огибая и перепрыгивая ручьи и промоины, потом остановились в десятке метров у стенки карьера и задрали головы.
— Вон она, — радостно выдохнула Лера, — вон эта сука! Не уйдешь! — хотела выкрикнуть девушка, но Илья зажал ей рот.
— Тихо, не спугни, — сказал он и побежал к тропе, не сводя с «помидора» глаз.
Кузнецовой приходилось нелегко, она устала и еле передвигала ноги, и уже из последних сил царапалась вверх по склону. И постоянно оступалась, хваталась за кусты и пару раз чуть не сорвалась с обрыва, удержалась просто чудом, буквально повиснув на ветках. Кое-как вытащила свою тушу на тропинку и на четвереньках поползла вверх, волокла за собой сумку и часто оглядывалась. А у Ильи точно второе дыхание открылось, он взлетел на небольшой валун, осмотрелся, перемахнул с него на другой и оказался у подножия склона, рванул по тропинке вверх. Кузнецова заметила его и тоже ускорилась, уже не оглядываясь, она лезла далеко впереди и почти пропала из виду, но Илья видел, что тетка при последнем издыхании, что с таким весом хорошо сидеть в теплом офисе, а не лазить по песку, и что он ее сейчас догонит. Ну, не прямо вот сейчас, минуты через три точно, тут главное — не перестараться, не прикончить ее прямо на месте, что было бы символично: раздвоенная береза — вот она, уже близко, ее корни висят в паре метров над головой, и скоро до них можно будет дотянуться. И рискнуть, срезать путь, ухватиться за них, подняться по отвесной стенке вверх и встретить Кузнецову на краю обрыва. Да можно и не рисковать, он и так успеет…
Снизу раздался крик, он быстро оборвался, и Илья не обратил на него внимания, упорно лез вверх, считал про себя до тысячи и старался не сбить дыхалку. Снова кто-то крикнул, отчаянно и пронзительно, и в этом крике Илья разобрал свое имя. «Что за?..» — Он обернулся на ходу, посмотрел вниз. Лера стояла там, между валунов, и махала руками, снова закричала — она звала его и при этом не трогалась с места. По виду с ней все было в порядке, однако она стояла как вкопанная и орала так, что перепугала здоровенных, как бакланы, чаек, до этого мирно ходивших по песку вдоль кромки воды.
— Илья! — кричала она и снова замахала руками. — Илья, помоги мне! Я тону!
Он не сразу понял, о чем это она — как можно утонуть на суше? Что за бред, или безумие заразительно? Хотя Кузнецова ее не кусала, или он что-то пропустил, пока лежал без сознания?
Илья глянул вверх, но, кроме зловеще мотавшихся от ветра корней березы, ничего там не увидел — Кузнецовой не было, она пропала из виду. Успела, опередила его, и сейчас наверняка валяется на траве, приходит в себя или так и ползет дальше на карачках, прочь от обрыва к своей машине. И чего он ждет, спрашивается, тут ходу минут пять или шесть, уйдет, ведь, уйдет, скотина…
— Илья! — завопила Лера. — Скорее! Тут песок, я не могу двигаться! Помоги мне или я утону!
Он дернулся было дальше вверх по склону, пробежал несколько метров, остановился, посмотрел вниз. Лера так и стояла у камней и смотрела вверх, и по-прежнему не двигалась с места. Потом шевельнулась, подалась вперед, и вдруг левая нога у нее ушла почти по колено в песок, Лера вскрикнула, и успокоившиеся было чайки снова заполошно захлопали крыльями и сорвались с места.
Илья посмотрел на Леру, потом вверх, и едва сам не заорал от отчаяния: он не знал, что делать, как быть, и хотел бы разорваться надвое, да не умел. Кузнецова сбежала, и теперь уже летит, поди, к Москве, и названивает своему старцу, плачет и жалуется на нехороших людей, что едва не обломали им весь бизнес. А Лера внизу перестала кричать, она постояла немного, перекосившись на один бок, и плюхнулась на песок — одна нога у нее застряла в нем по щиколотку, вторая — по колено, и двигаться девушка не могла. Илья, кляня все и всех, полез обратно, постоянно скользя и срываясь на каменистой тропинке, подбежал к валунам, злой и взмокший, и сам едва успел отшатнуться — песок под ногами подозрительно зашевелился и вдруг пошел волной, точно вода, когда в нее бросят камень. «Черт, быть того не может». — Он смотрел то себе под ноги, то на девушку, соображая, что происходит. Догадка осенила моментально, но дело было за малым: заставить себя в это поверить. Поверить, что зыбучие пески, страшилки для детей и взрослых всех возрастов и стран, — вот они, перед ним, и Лера угодила в песчаную ловушку, как и тысячи людей до нее. Эту ловушку невозможно заметить, особенно человеку неискушенному, песок выглядит как обычно, а под ним бьет, к примеру, родник и ищет выход на поверхность, или подмывают тот же песок грунтовые воды, что в данном случае вероятнее всего. И плотная на вид поверхность оказывается жидкой вязкой взвесью, из которой невозможно выбраться без помощи — жертве не на что опереться, хоть и плотность этой каши больше плотности воды. Любое резкое движение вызывает реакцию противодействия, песчинки не успевают заполнить пустое пространство, и там образуется вакуум, а сила атмосферного давления стремится вернуть предмет на место, и возникает ощущение, что песок засасывает жертву, затягивает в себя, поэтому дергаться бесполезно.
— Илья! — Лере удалось подняться на ноги, она рванулась вперед и не сдвинулась ни на миллиметр. — Илья, что это? Это болото? Я не могу идти, мне холодно!
Губы у нее посинели, зубы лязгали от ужаса и ледяной воды, волосы трепал ветер и закрывал лицо. Лера рванулась еще раз, потом еще, попыталась вытащить ногу, но все без толку.
— Тихо, тихо. — Илья осматривался по сторонам. — Не шевелись, это бесполезно, стой спокойно. А теперь давай, иди ко мне, только медленно, очень медленно, как во сне, знаешь? Давай, иди, топай…
Лера все делала, как он сказал, и — о, чудо! — продвинулась вперед на пару сантиметров. Потом еще, еще, и тут Илья увидел, что искал — моток ржавой толстой проволоки, почти занесенный песком. Ничего лучшего поблизости не оказалось, Илья кое-как размотал проволоку, бросил конец на песок и скомандовал девушке:
— Хватайся, обмотай себя за пояс, и покрепче, чтобы не отвалилась. Ну, давай, берись.
Лера, как лунатик, нагнулась вперед, потянулась к проволоке — толстой, негнущейся, — кое-как согнула ее и принялась дрожащими пальцами обматывать себя вокруг талии. Проволока гнулась плохо, но Лере удалось соорудить что-то вроде многоугольного обруча, конец «пояса» она загнула крючком и вскрикнула — на ладони у нее выступила кровь.
Илья натянул стальную нить, дернул, проверяя прочность крепления, уперся подошвами в землю и потянул проволоку на себя. Чувство такое, точно «Ровер» из болота вытаскивал, а тот мало того что всеми колесами упирался, так еще и норовил назад откатиться. Леру мотнуло, она едва не упала, но удержалась, выстояла и следующий рывок, и еще один, вцепилась в проволоку обеими руками и молчала, опустила голову, а растрепанные волосы закрывали ей лицо. Илья уже почти что выдохся, но дело помаленьку двигалось, ему удалось дотащить Леру почти до края ловушки, оставалось еще метра полтора или около того. И песка заметно поубавилось, девушка стояла в нем по щиколотку, но все же двигаться сама не могла, хоть и честно пыталась помочь Илье.
Он выдохнул, расставил ноги, кое-как согнул неподатливую проволоку, подивившись, как та до сих пор не рассыпалась в труху, перекинул петлю через согнутую в локте руку и силой потянул проволоку на себя. Перед глазами на миг помутилось, обдало волной удушливого жара, и разом все схлынуло, стало легко и свободно. Лера ничком упала на песок, ударилась плечом о камень, вскрикнула и принялась отползать от опасного места. Мокрая, вся в песке и ржавчине, она села на валун и принялась разматывать проволоку. Илья переводил дух и смотрел то на девушку, то вверх, на край обрыва, но от усталости ничего не чувствовал, вообще ничего — ни злости, ни отчаяния, просто глядел вокруг, плохо соображая, как он тут оказался.
Лера поднялась на ноги, подошла к нему, но, перехватив его взгляд, остановилась. И все поняла с полоборота, сообразила, что со словами, благодарностями и расспросами сейчас лезть не стоит, ибо себе дороже. Вместо этого отошла в сторонку, смешно, по-дурацки пробуя перед собой песок на прочность, добралась до шиповника у подножия обрыва, оглянулась.
— Ты идешь? Пошли, а то уже поздно…
Звук ее голоса сработал как пощечина, Илья глянул на часы, вверх, и тут перед глазами все поплыло. Прошло всего пятнадцать минут, какие-то ничтожные четверть часа, Кузнецова может быть еще там, ее «Черри» увяз в болоте, и так просто ей не выехать. Да и пока она до места доковыляет, больше времени пройдет, какого черта он тут рассиживается…
Лера успела убраться вбок, пропустила его вперед, что-то крикнула в спину, но он не слушал. Скалу точно на бок положили, и тропинка шла горизонтально, а не тянулась вверх между камней и кустов шиповника, увешанных крупными багровыми ягодами. Он почти бежал вверх, а поскальзываясь, падал на четыре «лапы», что здорово помогало не скатиться назад, и пару раз оборачивался. Лера держалась неподалеку, отставала, но не критично, упорно лезла вверх, назад и по сторонам не смотрела. Тоже чуть не сорвалась пару раз, и на краю обрыва оказалась через полминуты после Ильи.
Он уже бежал вдоль наполовину погребенной под песком «железки», промчался мимо деревянной развалины без крыши и чуть сбавил шаг, взял правее. Сначала думал, что показалось, но нет, на траве валялась красная сумка, лежала на боку, одна ручка была оторвана. Знать, не выдержала Кузнецова, бросила лишнюю тяжесть, спасая свой необъятный зад, и теперь, поди, далеко отсюда. Мысль подстегнула, Илья наддал еще, перемахнул рельсы и побежал по бетонке, глядя под ноги и по сторонам. Вокруг тот же лес, чистый и светлый даже в сумерках, березы и сосны шумят о своем, на песке полно звериных следов — тут ходили зайцы и лисы, а одна цепочка отпечатков лап напомнила Илье волчьи. Приглядываться он не стал, не до того было, под ногами уже пошел сжатый травой и болотиной асфальт, показались остатки ворот и фонарный столб, что догнивал среди деревьев. А «Черри» на месте не было, там, где стоял «китаец», образовалась глубокая колея, глубокая и длинная, она вела к шоссе и пропадала там. Илья добежал до дороги, остановился, уперся ладонями в колени и прикрыл глаза. Упустил, упустил безумную суку, его ключ ко всему, ушла, гадина, все, конец игры. Теперь эта дрянь залезет в такую нору, что ни найти, ни выкурить ее оттуда не получится, как ни старайся, да и стараться бесполезно…
— Илья! — крикнула Лера. — Илья, смотри! Гляди, что я нашла!
Он обернулся и не сразу понял, куда смотреть: сердце колотилось где-то в горле, перед глазами мелькали зеленые и золотые круги, вертелись, красиво колыхались и рвались, превращаясь в искры. И среди этого фейерверка к нему шла Лера с той самой красной сумкой в руках, вытаскивала из нее упакованные в банковскую ленту пачки купюр, протягивала ему и улыбалась:
— Смотри, сколько! Здесь даже больше, чем я ей вчера отдала, нам обоим хватит! Это она ангелу его долю принесла…
— Не ангелу, дура, а старцу. — Илья отмахнулся от денег, девушка выронила их, и две толстые пачки упали в грязь. Лера кинулась подбирать их, закинула сумку за плечо, и тут оборвалась вторая ручка, сумка свалилась в болотину, полетели брызги грязи и ила.
— Черт! — Лера схватила сумку, приняла оттирать ее пучком травы, и вскрикнула: Илья схватил девушку за ворот плаща, притянул к себе:
— Довольна? — хрипло спросил он. — Довольна, спрашиваю? Тут все твои миллионы, лопай, только не подавись от радости. На всю жизнь тебе хватит, и детям останется.
Говорил, а сам перед собой ничего не видел, скрутил ворот плаща внахлест, затянул и проговорил, кое-как ворочая языком:
— Все из-за тебя, из-за твоих денег! Она ушла, что теперь делать? Как я убийцу Макса найду?!
Он ненавидел Леру в этот момент почти так же сильно, как Кузнецову, и готов был выместить на девушке всю злость, но одумался, отпустил ее, отвернулся, направился к «Роверу», достал брелок и… получил хороший удар между лопаток. Обернулся, перехватил занесенную для удара руку Леры, слегка вывернул в запястье. Девушка сжала зубы, зло выдохнула и прошептала, глядя ему в глаза:
— Ну и шел бы за ней, догонял! Чего ты меня спасать полез?! Зачем, спрашиваю?
«Дурак потому что», — это он оставил при себе, отпустил ее руку, отвернулся и нажал на кнопку брелка. «Ровер» моргнул фарами, потом легко преодолел болотину и оказался на краю шоссе. Илья остановился, поглядел на дорогу и заметил на плитах длинную, уже подсохшую полосу грязи и отпечатки протектора на ней. Полоса уводила влево, других машин тут не было, значит, это следы «Черри» и Кузнецова поехала в ту сторону. Шелохнулась внутри безумная, нереальная почти мысль — ее еще можно догнать, если тетку понесло в Москву, то другой дороги здесь нет, он успеет, если есть бог на свете.
Лера от греха подальше села назад и затаилась там, как мышь под веником, и еле слышно шуршала чем-то, в зеркало заднего вида Илья видел только ее взъерошенную макушку. Впрочем, назад он больше не смотрел, не отводил глаз от дороги, точно пытался сначала на плитах, а потом и на асфальте найти следы черного «Черри». Промчался три километра, пять, и пока радовало одно — прилегающих дорог не попалось ни одной, вокруг в основном заброшенные поля и пустыри, да лес, что тянулся вдоль обочины. И неизменные заборы, тут они тоже встречались в изобилии, и что таилось за грязным глухим пластиком — черт его знает. Илья гнал дальше, прикидывая, куда могла податься Кузнецова, и вдруг за очередным поворотом обнаружил, что дорога ему знакома. Он был здесь, и довольно давно, но это место помнил неплохо: перекресток, а за ним переезд, три рельсовых пути за шлагбаумом и ограничителями, и с этого перекрестка две дороги ведут в область, а та, что прямо, — в сторону Москвы. До перекрестка еще метров двести, а на дороге уже образовалась основательная пробка, причем машины стояли строго с правой стороны, левая была пуста. Илья сначала встал в хвост очереди, прикинул расстояние до переезда — получалось метров триста, а то и больше. Значит, он закрыт давно, машин много, и Кузнецова или проскочила его перед самым закрытием, или… Или она стоит сейчас где-то в начале и ждет, когда поднимется шлагбаум.
Читать бесплатно другие книги:
