Остров пропавших душ Пиццолато Ник

Я почесал грудь – она все еще болела внутри от приступа этого чертова кашля.

Моя болезнь заставляла меня действовать быстро. Если бы я знал, что впереди у меня целая жизнь, я бы мог остаться с девочками подольше и попытаться устроить их судьбу. Но так много времени у меня просто не было. Я наблюдал, как дым от моей сигареты цепляется за завиток отклеившихся обоев. По мере того как уровень жидкости в бутылке понижался, моя интуиция обострялась, мозг возбужденно работал. Наконец у меня появился план.

Я достал бумаги, которые захватил в доме Зинкевича.

С Нэнси я обо всем договорился; казалось, она временно удовлетворена тем, как Тиффани живет и как за ней ухаживают. Я сказал ей, что мы собираемся уезжать. Когда я стал уходить, женщина спросила:

– А вы случайно нигде не видели мистера Джонса?

Остановившись, я отрицательно покачал головой.

– Я видел его вчера, ближе к вечеру. Спрашивал его о Рокки. – И добавил, повернувшись к его комнате: – Мотоцикл его все еще на месте.

Нэнси ничего не сказала.

– А за комнату он вам ничего не должен?

– Да нет. Более того, у него в запасе еще пара дней.

Больше я ничего не сказал и отправился в комнату девочек.

Рокки сидела на кровати позади Тиффани и расчесывала малышке волосы, пока они смотрели ток-шоу по телевизору.

– Сегодня тебе придется побыть с твоей сестрой, – сказал я Рокки. – Веди себя хорошо. Я скоро вернусь.

Девушка выглядела трезвой и тщательно вымытой. Голос ее звучал тихо, когда она спросила, не поворачивая головы:

– А что ты собираешься делать?

– У меня появился небольшой план. Я скоро вернусь. Это ради вас.

– Хорошо. – Рокки с безразличным и беззаботным лицом внимательно изучала волосы девочки. Ее пальцы, сейчас напоминающие когти, двигались совершенно автоматически.

Я убедился, что у них есть кое-какие деньги, и отправился в Сан-Маркос, чтобы открыть счет в Первом национальном[64].

Мне пришлось еще раз изучить все бумаги в конверте. Манифесты, время прихода и отхода кораблей, с заметками красным цветом, в которых говорилось об исчезновении некоторых контейнеров; результаты двойных проверок бухгалтерских книг, в которых описывались проплаты и потери при транспортировке, причем все это было написано открытым текстом, безо всяких шифров или кодов, или секретных цифр на полях. Имя Птитко появлялось довольно часто. Думаю, Франк Зинкевич считал, что эти записи будут его гарантией на долгую и безбедную жизнь.

В действительности считать так было довольно глупо. А может быть, он пытался договориться со своими палачами, и эти бумаги были его отступным? А может быть, он пытался угрожать Стэну? Ничего этого я не знал.

У Первого национального отделения разбросаны по всей стране, включая и Новый Орлеан. Я мог позвонить по телефону из любой точки мира и узнать свой баланс, просто нажав несколько кнопок.

В то время, для того чтобы открыть счет, нужны были только права и копия удостоверения личности. Я прикрепил номер счета к почтовому адресу где-то в Александрии[65], который был записан в моих правах.

Все это заняло у меня почти весь день, и когда вечером я вернулся домой, то заглянул к девочкам. Рокки лежала в постели. Она смотрела в потолок под бормотание телевизора, а Тиффани развлекалась с плющевым набивным медвежонком, которого купили ей сестры.

– Привет. У тебя все в порядке?

Рокки моргнула, не отводя глаз от влажных разводов на потолке.

– Тебе плохо?

– Нет.

– Хорошо. А что тогда происходит?

Говорила она сухо, едва разжимая губы, но при этом глаза ее поблескивали, и казалось, что она внимательно смотрит какой-то фильм, который показывают на потолке.

– Я просто отдыхаю. Я просто устала, Рой.

Девочка повернула голову и наблюдала за нами, держа медвежонка в руках и обхватив его за шею так, будто она только что его задушила.

– Ты точно не больна?

– Нет. Не больна. Правда.

Тиффани внимательно следила за нами, пытаясь догадаться, что происходит, и в сотый раз я почувствовал, как по спине у меня пробежала волна страха. И, наверное, в сотый раз я задумался, какое будущее ждет эту малышку, и опять вспомнил шлюху со стоянки грузовиков в Амарилло.

– Я просто отдыхаю, Рой, – заговорила Рокки. – Прихожу в себя и собираюсь с мыслями. Не волнуйся, со мной все будет в порядке. – Ее зрачки двигались, как будто она действительно следила за действием фильма. – Мне просто надо выспаться, и все будет в порядке.

– Я опять ненадолго отъеду. На пару часов, не больше. Это немного неожиданно, но ты не беспокойся. Следи за сестрой, а я вернусь попозже ночью. Вот вам тридцать баксов. Закажите пиццу или что-нибудь еще.

– Хорошо.

Тиффани вертела игрушку в руках, и лапы медвежонка смешно дергались.

– Я подумал, что нам надо будет завтра куда-нибудь выйти. – Мне самому показалось, что это глупо звучит, но я хотел оставить ей какую-нибудь надежду, дать ей какое-то обещание, которое поможет пережить сегодняшнюю ночь. – Только ты и я. Пообедаем где-нибудь.

– Конечно. Звучит очень заманчиво.

– Ну, тогда до скорого, девочки.

– А что ты все-таки собираешься сделать?

– Позвонить.

На улице было темно и беззвездно. Атмосфера была очень тяжелой, и все говорило о том, что скоро начнется дождь. Одна из фар пикапа медленно издыхала, поэтому левый луч мигал и слабел, а мелкий дождь то прекращался, то начинал моросить с новой силой. Чтобы они не смогли определить код региона, я решил позвонить из другого городишки, подальше от Галвестона. Пару часов я ехал в глубь Луизианы, пока не добрался до Лиисвилла. На всякий случай.

Будка телефона стояла около стены заброшенной бензозаправки. Земля под ней слегка осела на правую сторону. Табло с ценами на горючее было погашено, а окна самой станции были плотно завешаны разрезанными мешками для мусора. Я вспомнил о мешках, которые купил для Трэя, и руки мои затряслись. В будке я сделал пару глотков из пинтовой бутылки «Джей энд Би»[66], а потом постоял и выкурил сигарету. Густой лес, который рос прямо рядом со старым шоссе, кишел насекомыми, а бетон заправки был разрушен проросшими сорняками, которые по виду напоминали прямые жесткие волосы. Все они были светло-желтого цвета в свете электрического фонаря, который нависал над будкой, как заботливая мать над ребенком. За границей пятна, отбрасываемого на землю фонарем, шумели на ветру деревья.

Когда сигарета закончилась, я выкурил еще одну. А потом снял трубку, зарядил автомат монетами и набрал номер. Сначала я попал на бармена, Джорджа, и чуть не спросил его, как его ухо.

– Скажи ему, что звонит Рой, – сказал я.

Прошло несколько долгих минут, пока он подошел к телефону. Я слушал писк насекомых и следил за тем, как мошкара и москиты пытались взлететь повыше в желтушном воздухе. Прежде чем Стэн заговорил, я услышал щелчок и шум статического электричества – у него была такая штука, которую он использовал, чтобы никто не мог подслушать его телефонные разговоры.

– Наверное, меня кто-то пытается развести, – раздался голос на другом конце линии. Голос был глубокий и хриплый, как у большой жабы, напыщенный, с сильным новоорлеанским акцентом и тщательно выговаривающий все слова. – Это действительно ты?

– Действительно. – Ответив, я услышал, как он затянулся сигаретой – в трубке раздался шорох сгорающей бумаги. Я подумал о Кармен, улыбающейся через плечо Стэну, и почувствовал свою незащищенность в этом круге света, свое одиночество на этой пустой дороге, посреди звенящей темноты.

– Совсем не плохо, – произнес Стэн. – Я хочу сказать, что я впечатлен.

– У меня не было другого выхода.

– Не было. Это мне понятно. Мы все зачистили. Но все равно, чтоб ты сдох. Знаешь, я все думал, появишься ты снова или нет.

– Ну что же, я тебя удивил.

Я услышал потрескивание его сигареты и представил себе его лицо, круглое и нахмуренное, презрение в этих его расчетливых крохотных глазках и дым, клубами выходящий из его ноздрей.

– Ты собираешься вернуться? – поинтересовался он.

– Ни за что.

– Понятно. Я так и подумал.

– Но почему все-таки? Я не понимаю.

– Почему что?

– Почему ты так с нами обошелся, Стэн? То есть, я хочу понять, за что?

– Ты все не так понял, Техасец. Это были совсем не мы – армяне. У них были свои терки с этим парнем. Он вел с ними какие-то дела. Просто вы все оказались в одном месте в одно и то же время. Вам не повезло. Хотя против вас лично они ничего не имели – они пришли к нему.

– Да неужели?

– Абсолютно точно. Просто не повезло. Но ведь им тоже не повезло, правда?

– А ты не врешь?

– Слово чести.

Я посмотрел на свое отражение в грязном, расколотом стекле будки. Я не был похож сам на себя. За последнюю неделю я потерял около девяти фунтов, да и волосы еще не успели отрасти.

– Все правильно, – заметил я. – Правда, ты приказал нам оставить оружие дома, помнишь?

На это он ничего не ответил. Мне показалось, что он загасил сигарету.

– Стэн?

– Ну. Давай, говори, я слушаю.

– Понимаешь, Стэн, если ты хочешь разобраться со всеми, с кем трахалась эта шлюха, то тебе придется прикончить несколько сот человек.

– Думай о чем говоришь, Техасец.

– Так подставить нас… И из-за кого? Из-за нее? Извращение какое-то.

– Ах, вот ты о чем. Понимаешь, всё не совсем так. Ты. Анджело. Вы совсем не главные фигуры во всем этом раскладе, понимаешь? Вопрос стоял так: а почему бы это не сделать? Это все равно что раздавить паука. Одним камнем прикончить трех пташек. Вы двое отправляетесь на тот свет вместе с Зинкевичем. Понимаешь? Так почему же этого не сделать? И я, черт возьми, приказал это сделать. Потому что здесь все решаю я.

– У тебя в башке какое-то змеиное гнездо.

– Вот видишь, ты все правильно понял.

Я с трудом сглотнул и глубоко вздохнул. Мой взгляд остановился на шелестящих листьях, отмечающих границу темноты.

– Послушай, – сказал я. – У меня кое-что есть.

– Слушаю.

– Корабельные манифесты. Записи. Подробное описание всех банковских проводок. И везде там твое имя. Это действительно очень длинное и подробное письмо, описывающее и объясняющее все операции. И все написано рукой того парня. Думаю, что именно за этим приходили твои суперсолдаты.

Я услышал, как что-то разбилось на том конце провода.

– Твою мать, – произнес Стэн. – Прямо у меня на глазах

– Именно у тебя на глазах. Ты ведь сам все это устроил, гнусный польский сукин сын. Они ведь именно за этими бумагами приходили, правильно? За этим письмом, которое написал Зинкевич?

Шорох электричества в трубке. Жучки кружились в конусе света, как снежинки в снегопад. Малейший ветерок – и тени вытягивались в сторону юга. Вдруг дорога осветилась светом фар. Раздался рев двигателя, и мое сердце ушло в пятки – мимо пронесся фургон. Его фары ослепили меня, в их свете моя тень вытянулась через всю парковку, и меня окутали пары бензина.

– А ты откуда звонишь?

– Неважно.

– Чего ты хочешь?

– Семьдесят пять штук. На банковский депозит.

– Ого.

– Это моя цифра.

– Мне кажется, она немного высоковата.

– Что ж, тогда копии документов появятся в «Пикаюнских новостях», в «Батон Руж», в каком-нибудь национальном издании, а оригиналы отправятся в ФБР. «Птитко». Это имя там на каждой странице. «Птитко».

– И все-таки…

– Бери ручку, а то я повешу трубку.

– Но послушай… Какие у меня гарантии?

– Я тебе гарантирую, что если со мной что-нибудь случится, то информация дойдет до адресатов в любом случае.

– Но я не хочу слышать об этом до конца своих дней. Я не хочу, чтобы ты позвонил еще раз и опять требовал деньги.

– Думаю, тебе придется поверить в то, что я держу свое слово лучше тебя. До тех пор пока я жив, с тобой все в порядке. Я читал про адвоката, который занимается этим делом, про Уиткомба. Он взбешен тем, что Зинкевич исчез.

Стэн опять ничего не ответил.

– Вот таким вот образом. Я выхожу из игры. Ты уже взял ручку?

– Подожди…

– Не получится, – и я зачитал ему номер счета в Первом национальном. И велел ему внести деньги до четырех часов следующего дня, а то мне придется сходить на почту. А потом повесил трубку.

Руки мои стали дрожать, а колени затряслись и предательски ослабли. Я сделал добрый глоток вискаря, потом вышел из будки, и меня вырвало. Муравьи и москиты набросились на желчь и окружили мою голову, как короной. Затухающий свет единственной фары вывел меня назад на дорогу. Я периодически прикладывался к бутылке и не стал включать радио. Нога моя все время соскальзывала с акселератора.

По берегу острова были разбросаны костры. Ближе к воде звук ветра стал громче. Мотель был темным, за исключением вывески и единственной лампы на столе в офисе. Гриль Лэнса опять стоял перед дверью его комнаты. Через щель между шторами я заглянул в комнату девочек. Она освещалась голубым светом экрана работающего телевизора. Рокки спала, свернувшись клубком среди сбитых простыней. Рядом с ней, в большой майке, спала Тиффани, широко и свободно разбросав руки и ноги в разные стороны. Я опять ощутил тот страх, который испытывал будучи мальчишкой; от него болел живот и деревенела спина, и хотелось убежать и спрятаться в хлопковых полях, как больной собаке.

На следующий день я сказал сестрам, что мы уезжаем. Это был еще один душный яркий день, просоленный и мокрый. Мы хотели в последний раз сводить Тиффани на пляж, и сестры спросили, не могут ли они пойти с нами. Двигались мы в их компании медленно – я тащил два алюминиевых садовых стула, а у Рокки в руках была сумка с полотенцами и другими пляжными принадлежностями. Сегодня Рокки была более оживленная и спросила меня, куда мы пойдем на наше Большое свидание. А я уже и забыть успел о своем обещании. Однако ее не покидала какая-то скрытая печаль, на лице у нее было то выражение проигрыша, которое я так часто видел на лицах других людей в своей жизни. Оно обычно появлялось, когда люди сдавались и отказывались от борьбы. Я хотел изменить это.

Сестры-монашки даже на пляж надели свои темные платья из синтетики. Они вместе с Тиффани с трудом передвигались по песку в своих толстых коричневых чулках, сквозь которые проступали их варикозные вены. Ветер трепал мою свободную гавайскую рубаху, пока я устанавливал их стулья. Они осторожно уселись на них, закрывшись от солнца широкополыми шляпами и противосолнечными стеклами, которые они надели на свои обычные очки. Казалось, что Рокки их стесняется, когда она разделась до своего бикини и сестры оглядели ее. Я какое-то время посидел рядом с ними, и мы вместе понаблюдали, как Рокки повела Тиффани в воду.

Даже отсюда я мог различить синяк на ее бедре, но все равно она здорово выглядела – стройное тело и бледно-розовая кожа, крепкие мускулы и первоклассная попка. В Рокки была эта скрытая красота, которая пока еще не вышла наружу, так как девушка еще не превратилась в настоящую женщину. Я был в этом убежден.

Она довела Тиффани до прибоя – малышка все еще боялась накатывающихся волн, но быстро привыкла и весело рассмеялась, когда они разбились у ее ножек. Рокки тоже рассмеялась, подняла девочку на руки и обмакнула ее ножки в воду. Мы слышали их смех, смешивавшийся с рокотом и шипением волн.

Кругом было много народа: семьи с детьми, тинейджеры, парни с коричневыми телами и выгоревшими на солнце волосами, которые внимательно рассматривали Рокки, проходя мимо.

Старушки смеялись и кудахтали всякий раз, когда над пляжем раздавались визги Тиффани. Лица их были покрыты потом, который они вытирали платком, – одним на двоих.

– У нее такой хороший характер. Она вся такая открытая, – заметила Дехра.

– Да, – подхватила ее сестра, – такая доброжелательная.

– Я, так сказать, очень благодарен вам за все, что вы сделали для малышки, – произнес я.

– Она особенный ребенок.

– Вот именно.

– Я тоже так думаю. – Я немного подождал и продолжил: – Может быть, они еще поживут здесь немного после того, как я уеду.

Под широкими полями шляп на их лицах появилось некоторое замешательство.

– Им необходимо, чтобы рядом с ними находились надежные люди. Ведь надо, чтобы за малышкой кто-то присматривал, если они останутся здесь.

– Что вы имеете в виду? – спросила Дехра.

– Я имею в виду, что если меня не будет рядом, а малышке что-то понадобится…

– Ах вот как… – Сестры посмотрели друг на друга.

– Я знаю, что вы за ней присмотрите.

– Понимаете, в действительности мы никогда не…

– Да все в порядке, – произнес я, взмахнув рукой, встал и направился к полосе прибоя.

Мои ноги вязли в песке, и я ощущал их тяжесть. Девочки стояли в прибое и улыбались мне, а Тиффани протянула мне свои ручонки, требуя, чтобы я поднял ее. Войдя в теплую воду, я схватил ее под мышки и подбросил высоко в воздух, а она завизжала и задрыгала ногами, стараясь растянуть мгновения полета. Брызги воды, укусы соли.

На какую-то секунду на лице Рокки появились рябинки, и она рукой убрала со лба влажные волосы. Солнечный свет, отражавшийся от воды, блестел в ее глазах, отражался от ее кожи и сверкал на ее зубах, но я все никак не мог отвести глаз от темных пятен на ее бедрах.

– Ну, уже решил, где ты меня сегодня гуляешь? – спросила она.

Я повернулся и посмотрел на пляж. Одна из двух сестер как раз опускала небольшой фотоаппарат, который они захватили с собой. А потом они обе замерли в своих одеждах, напоминавших монашеские, и с ничего не выражающими лицами. Что-то таинственное было в похожести этих двух фигур. Я подумал о своем банковском счете.

Офис был загроможден тремя новыми букетами, которые, скорее всего, подарил Лэнс. Я хотел заплатить Нэнси, чтобы она вечером посидела с Тиффани, но две старушки попросили отдать девочку им, что меня, честно сказать, удивило после того, что они говорили мне на пляже. В супермаркете я взял для них напрокат несколько мультфильмов.

Около половины пятого я позвонил в Первый национальный, но деньги на мой счет все еще не пришли. На нем лежали только те пятьдесят баксов, которые я сам туда положил, чтобы можно было открыть счет. Пришлось остановиться у телефонной будки рядом с винным погребком, около которого пили свое пиво из бумажных стаканов мексиканцы, поглаживая себя по голым животам. Сейчас уже не имело значения, откуда я звоню, – все равно завтра утром меня здесь не будет.

– Какого черта? – произнес я в телефонную трубку.

– Я сделал несколько переводов, но деньги на счет упадут только завтра. Я хотел тебя предупредить, но ты забыл оставить свой номер телефона.

– Имей в виду – конверты заклеены и надписаны.

– Слушай, кончай давить на меня этой дешевкой. Тебе нужны деньги – они будут завтра. Больше ничего сказать не могу.

Я повесил трубку. Мексиканцы следили, как я купил пинту в подвальчике и отпил прямо здесь же, на обочине. Они не отвели глаз, когда я посмотрел на них – это было необычно. Казалось, что их холодные, без малейшего признака симпатии глаза оценивают меня. Это напомнило мне взгляд той шлюхи в Амарилло. Они продолжали смотреть на меня, пока я не уселся в машину. Можно сказать, что под этими взглядами я к ней просто подбежал.

Как я понял, Рокки ходила за покупками. На ней был красивый наряд, состоявший из длинной юбки, разукрашенной подсолнухами, и топа без рукавов, но с высоким воротником под шею. Скромность этого наряда должна была порадовать меня, но было противно думать о том, как она на него заработала.

Девушка выглядела возбужденной, как будто этого наряда было достаточно для того, чтобы привести ее в состояние, в котором она готова была вести себя искренне и говорить только правду, несмотря на все усилия, которые ей для этого приходилось прилагать. Даже тушь она наложила правильно – тонким слоем, который превратил ее ресницы в настоящие опахала. Я еще подумал, что это глаза той женщины, в которую Рокки когда-нибудь превратится.

Лэнс поставил видик в комнате сестер, и я увидел, как они увели Тиффани, которая шла вприпрыжку, прижимая к себе кассеты, которые я для нее принес.

Когда мы выезжали с парковки, то в офисе увидели Лэнса, стоявшего перед стойкой. Он мельком взглянул на нас, а потом с молящим видом повернулся к Нэнси, которая стояла со скрещенными на груди руками и тоже смотрела в нашу сторону.

– Куда теперь? – спросил я. – Поедем в центр, в один из этих милых ресторанчиков?

Рокки подумала и покачала головой.

– Давай поедем в такое место, которое будет похоже на то, где мы с тобой выпивали в первый раз. Когда мы только встретились, помнишь? В Лэйк-Чарльзе. Вот там было классно. Поедем в какой-нибудь загородный бар или что-то в этом роде.

– Уверен, что мы легко найдем здесь что-нибудь похожее.

Последние лучи заходящего солнца освещали дорогу, и Рокки без умолку говорила о том, как ей понравился океан. По радио играла какая-то музыка. Хорошее настроение девушки передалось и мне, и от этого мне было немного не по себе – морской воздух, шум прибоя и костры на берегу создавали иллюзию абсолютной свободы. Я попытался поговорить с ней о ее будущем, о том, чем она сможет заняться в дальнейшем, но Рокки упорно переводила разговор на погоду и океан за окном.

Я ехал на запад, по направлению к Энглтону, где не было недостатка в придорожных тавернах. Мы решили остановиться в довольно большой, которая называлась «Лонгхорн». Здание было построено из кипарисовых бревен и было, пожалуй, слишком изысканным для людей в поисках приключений. Несколько грузовиков были в беспорядке припаркованы около входа в ресторан, на стоянке, засыпанной устричными раковинами. Полированные столы были расположены вокруг танцпола и небольшого возвышения для диджея и оркестра. Несколько тусклых ламп окрашивали в цвет сепии кадры из старых вестернов, свисавшие в рамках со стропил. Вдоль одной из стен располагался бар, и я купил нам кувшин с пивом.

Рокки ждала меня, аккуратно сложив руки перед собой на столе и выпрямив спину. Я разлил пиво, и она поблагодарила меня – было видно, что девушка старается выглядеть и вести себя как можно привлекательнее, как будто хотела расположить меня к себе.

Официантка, чей нос шевелился, когда она говорила, протянула нам два меню и сказала, что теперь приносить нам пиво будет она сама. Рокки раскрыла меню – в нем были одни бургеры и стейки, поэтому мы попросили официантку дать нам время подумать. Мы пили пиво и разговаривали.

– Эти официантки, они совсем неплохо зарабатывают. Даже детей на это умудряются воспитывать.

Девушка кивнула.

– Или, например, можно улыбаться, отвечая по телефону в какой-нибудь конторе.

– Да поняла я уже, поняла.

Рокки наполнила мой бокал. Я дал ей прикурить, и мы сидели, изредка перекидываясь словами, пока кувшин практически не опустел. Стал подходить народ, в основном пожилые пары – женщины в джинсах и мужчины в стетсонах[67], – настоящие ковбойские парочки.

– Послушай, – сказал я. – Эта прошлая ночь… Мне бы не хотелось еще раз пережить что-нибудь подобное. Да и ты просто больше не выдержишь такого.

– Не выдержу, – согласилась Рокки, и глаза ее мгновенно наполнились слезами. – Но ты не волнуйся. Я… – Она покачала головой и взяла кружку с пивом двумя руками. – Я просто не знаю, что со мной происходит. Иногда мне в голову приходят абсолютно идиотские идеи. Понимаешь – просто идеи. И в эти идеи я начинаю верить. И начинаю вести себя так, как будто это и не идеи вовсе, а реальная жизнь. И я… понимаешь, это меня пугает. Пугает то, как я себя веду. Потому что в нормальном состоянии я бы сказала себе: «Девочка, да ты что делаешь?», а в этом состоянии я уверена, что права. Ну, то есть, понимаешь, я начинаю верить в реальность пришедшей мне в голову идеи, думаю, что я права, и делаю дурацкие вещи.

Губы ее дрожали, а глаза смотрели в кружку, по краю которой она водила пальцем.

– Например, мне иногда хочется куда-нибудь убежать.

– Со мной такое тоже иногда случается, – кивнул я.

Рокки продолжала хмуриться, сжимая кружку с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели. И тут я сделал неожиданную вещь – накрыл ее кисть, лежавшую на столе, своей лапищей. В ней вполне могла уместиться вся ее рука, и она в отчаянии вцепилась в нее.

– Я думала, что ты нас бросишь, – сказала Рокки.

– Ты же видишь – не бросил.

– Теперь вижу.

Официантка наполнила наш кувшин и отошла, так и не спросив про заказ. Над танцполом зажгли свет, и раздалась песня в исполнении Джорджа Стрэйта[68]. Пел он глубоким голосом, нарочито растягивая слова, и люди стали выходить на танцпол – первыми шли пожилые пары; на ковбойских ремнях мужчин были пряжки величиною с кулак.

– Но так больше продолжаться не может, Рокки. И не важно, здесь я или меня нет.

– Я знаю. Знаю.

– У тебя же теперь маленькая. И все это должно навсегда закончиться.

– Я просто запуталась.

Мы продолжали пить уже из нового кувшина и наблюдать, как пары на танцполе медленно кружатся в танце. После четвертой или пятой песни бледно-зеленые и пурпурные лучи, падавшие на сцену, стали плавно двигаться по кругу – по танцующим стали проплывать силуэты каких-то призрачных рыб. Следующая негромкая песня была исполнена с тем, что я бы назвал «гордой грустью». Женщины со взбитыми прическами, большими задницами в узких джинсах и лицами, залитыми любовью. Над нами клубился табачный дым, который затемнял свет.

– Я боюсь, – сказала Рокки. – Боюсь за Тиффани. Боюсь того, что сделала. Я имею в виду, что взяла Тиф с собой. Что же я наделала, приятель… Боже! Что же я наделала

Я наклонился вперед и заставил ее посмотреть на себя.

– Прошлое уже не вернуть.

– Что ты сказал?

– А ты повторяй это себе. Прошлое уже не вернуть. Это просто одна из тех твоих идей, в реальность которых ты поверила. Но его уже не вернуть, детка.

Ее брови нахмурились, а маленький рот слегка приоткрылся.

– Важно то, что все начинается прямо сейчас. Вот как. И запомни это.

Рокки вытерла глаза и повернулась к танцующим.

– Не хочу тебя слишком обнадеживать, – сказал я, – но я тут кое-что придумал. Если дельце выгорит, то это позволит вам продержаться какое-то время.

– Что ты хочешь сказать?

– Давай предположим, что у тебя есть деньги. Что бы ты стала делать?

– А сколько?

– Достаточно. Достаточно, чтобы долгое время не беспокоиться ни об аренде, ни о счетах, ни о еде.

Глаза Рокки стали задумчивыми, и она бессознательно водила пальцем по влажному следу, оставшемуся на столе от кружки.

– Ладно, я сам скажу тебе, что надо сделать. В первую очередь тебе надо подготовиться и сдать экзамены за среднюю школу.

Рокки фыркнула, но я продолжал:

– Я серьезно. Правда. Тебе надо найти кого-то, кто мог бы присмотреть за малышкой, а самой заняться своим образованием.

– Образованием?

– Вот именно.

– Но как я…

– Я же сказал, давай представим, что ты можешь себе это позволить. И ты должна сделать именно это. И не важно, чем именно ты займешься. Но тебе надо получить профессию. Ведь у тебя неплохая голова. – Я взял обе ее руки в свои. – Тебе надо сделать это или для себя, или для нее, но сделать это надо обязательно.

Рокки пристально смотрела на меня, и страх, прятавшийся в ее глазах, постепенно исчезал.

– У тебя хватило сил жить, как ты жила. Так найди в себе силы начать новую жизнь, – произнес я. – Все начинается сейчас.

– Хорошо, Рой. Хорошо.

Мы дослушали песню и посмотрели, как пары возвращаются на свои места. Я заметил, что все еще держу ее руки в своих, и отпустил их, сжав пальцы в кулаки.

– И когда ты об этом узнаешь?

– О чем?

– Да о деньгах – ты же сам сказал.

– Завтра.

– А что, если у тебя ничего не получится?

– Придумаю еще что-нибудь. – Я пожал плечами и допил пиво.

Казалось, что Рокки слегка осовела от пива. Допив свой стакан, она вытерла рот.

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

Мобильный телефон давно перестал быть просто средством связи, и при его выборе мы в основном обращае...
В книге представлены наиболее значимые произведения выдающегося отечественного психолога Лидии Ильин...
Голодать, сидеть на диетах, не есть после шести, считать калории, выползать из спортивного зала посл...
Юрий Вилунас представляет уникальную методику оздоровления и омоложения — рыдающее дыхание. Никаких ...
Меня зовут Теодосия и мне 11 лет. Мои мама и папа – египтологи и работают в лондонском Музее легенд ...
Стихи и песни. Книга предназначена для тех, кому захочется погреть душу у северного костерка. Стихи ...