Полководцы Второй мировой. Красная армия против вермахта Громов Александр
За один день был разработан план, и Сталину была отправлена карта с коротким пояснением. Предполагалось ударить в направлении на Клин, Солнечногорск и Истру, а на левом крыле фронта нанести удары по группе Гудериана с фланга и тыла. Далеко продвигаться не планировалось — лишь на 60–100 км, на большее, по мнению Жукова, в данный момент не хватало сил. Сталин план утвердил в первоначальном виде без поправок и подписал карту: «Согласен. И. Сталин».
Перегруппировку сил перед началом контрнаступления требовалось вести максимально скрытно, одновременно отражая еще продолжавшийся натиск вермахта. Немецкие войска то и дело прорывались на разных участках фронта. Г. К. Жуков мрачно шутил: «Штопаем тришкин кафтан…»
И вот части германской армии ринулись в наступление в районе Наро-Фоминска — на восток к Апрелевке и на север в сторону Кубинки. Жуков помчался на передовую. На опасный участок были переброшены силы из резерва, и натиск удалось отразить. Под Кубинкой немцев остановили, а со стороны Апрелевки нанесли контрудар.
5 декабря штаб группы армий «Центр» направил боевое распоряжение командующим 4-й армией, 4-й и 3-й танковым группам: «Начало отхода, для которого, по расчетам группы армий, потребуется две ночи, возможно, будет намечено на вечер 6 декабря, о чем будет сообщено в особом приказе…» На следующий день обещанный приказ действительно был дан. Немецкое наступление на Москву захлебнулось и остановилось.
Советские войска начали свое наступление 6 декабря в три часа утра. 11 декабря была освобождена Истра, на следующий день Солнечногорск. Группа Гудериана начала отступать от Тулы.
Вязьма — надежда и трагедия
5 января 1942 г. в Ставке прошло совещание, посвященное плану большого наступления по всему советско-германскому фронту от Черноморского побережья до Ладоги. Г. К. Жуков выразил сомнения в том, что это возможно, — на северо-западе и юго-западе немцы успели обустроить мощные оборонительные рубежи. Он считал, что следовало бы сосредоточить все силы для наступления на западе, где немцы не имели глубоко эшелонированной обороны и не успели восстановить силы после декабрьского контрнаступления Красной армии.
«Мы не имели, — писал он позже, — в распоряжении фронтов полноценных танковых и механизированных соединений, а без них, как показала практика войны, проводить наступательные операции с решительными целями и с большим размахом нельзя. Опережать маневр противника, быстро обходить его фланги, перерезать тыловые пути, окружать и рассекать вражеские группировки можно только с помощью мощных танковых и механизированных соединений».
Но план наступления был принят в первоначальном виде. Сталин высказался в том духе, что немцам нельзя давать передышки — нужно безостановочно гнать их на запад, вынуждая израсходовать все резервы. Расчет был на то, что эвакуированные на восток советские военные предприятия будут выдавать все больше и больше вооружения, а немцам неоткуда будет компенсировать потери.
Решение о наступлении было утверждено.
8 января, исполняя указанную директиву, начали наступление части Северо-Западного и Калининского фронтов. Но основные и самые тяжелые бои развернулись в зоне действия Западного фронта.
19 января 33-я армия взяла Верею. И в тот же день Ставка приказала срочно перебросить 1-ю ударную армию для усиления Северо-Западного фронта. Жуков воспротивился, говоря, что это помешает завершить наступление.
— Выводите без всяких разговоров! — рявкнул Сталин. — У вас войск много, посчитайте, сколько у вас армий…
— Товарищ Верховный главнокомандующий, — упорствовал Жуков, — фронт у нас очень широк, на всех направлениях идут ожесточенные бои, исключающие возможность перегруппировок. Прошу до завершения начатого наступления не выводить 1-ю ударную армию из состава правого крыла Западного фронта, не ослаблять на этом участке нажим на врага…
Сталин швырнул телефонную трубку на рычаг и продолжать разговор не стал.
В те дни Жуков обратил внимание, что на стыке флангов наступающих 33-й и 43-й армий образовался проем, в котором сопротивление немцев было предельно ослаблено. Именно туда он решил бросить войска 33-й армии, дабы они могли ударить на Вязьму. Южнее Вязьмы высадился воздушный десант, соединившийся с корпусом П. А. Белова.
20 января. Жуков — БеловуСтрожайше запрещаю переходить где-либо к обороне. Если есть щель, гоните все в эту щель и развертывайте эту щель ударом к флангам… Противник бежит по всему фронту. Давайте скорее к Вязьме.
Генералу М. Г. Ефремову было адресовано не менее энергичное распоряжение: «…стремительно выходить в назначенный район; с выходом в назначенный район связаться с десантом в районе Знаменка, Желание и быть готовым, не останавливаясь, к выходу в район западнее Вязьмы. Для обеспечения действий сейчас подтягивайте армейские тылы, запасы, все материальное обеспечение и управление. Штабу армии от главной группировки не отрываться… Нажимайте. Можете отличиться на этом как никогда».
Но немецкое командование смогло перебросить под Вязьму значительные резервы. Войска Белова и Ефремова попали в окружение.
Вечером 13 апреля связь со штабом 33-й армии была полностью потеряна. 16 апреля начальник германского штаба сухопутных войск Гальдер внес в свой дневник запись: «Русская 33-я армия ликвидирована…»
Однако окруженцы еще продолжали сражаться. 19 апреля генерал М. Г. Ефремов был тяжело ранен в бою и, категорически отвергнув возможность сдаться в плен, позвал к себе жену Валентину, служившую в 33-й армии мединструктором, застрелил ее и тут же застрелился сам.
Тогда же погибли командующий артиллерией армии генерал-майор П. Н. Афанасьев и практически все офицеры штаба 33-й армии. Выйти к своим смогли лишь 889 военнослужащих. А погибло за время боев в тылу германской армии свыше 8 тыс. солдат и офицеров 33-й армии. Вермахт в этих же боях потерял почти 9 тыс. человек.
Немцы организовали в селе Слободка похороны генерала М. Г. Ефремова с воинскими почестями. Очевидцы вспоминали, что немецкий генерал произнес перед своими солдатами речь, в которой ставил Ефремова им в пример.
Артур Шмидт, начальник штаба 5-го армейского корпуса, вспоминал: «Я приказал похоронить его на площади. Я сказал, что доблестная армия фюрера с уважением относится к такому мужеству. По моему приказу на могилу установили табличку с русским и немецким текстом».
Среди тех, кто присутствовал при погребении Ефремова, называют полковника, впоследствии генерал-лейтенанта Густава Шмидта, командира 19-й танковой дивизии. Есть мнение, что там был также командующий 9-й армией генерал-полковник Вальтер Модель.
А выход группы П. А. Белова был обставлен по всем правилам военного искусства, включая дезинформацию. Белов подготовил фальшивый приказ о прорыве (не отсюда ли возникли потом слова о странных направлениях движения?), который был якобы случайно потерян: «Из леса выскочили два всадника, „не знавшие“, что находятся на „ничьей“ земле. Наше прикрытие сразу открыло сильный огонь по немцам. Гитлеровцы ответили тем же. Головной всадник пришпорил коня, галопом помчался к лесу и скрылся среди деревьев. Второй кавалерист бросился за ним, но лошадь его, убитая пулей нашего снайпера, рухнула на землю. Кавалерист притворился тяжелораненым. К нему подбежали красноармейцы и под огнем врага „спасли“ своего товарища — утащили в укрытие… На лошади, убитой на „ничьей“ земле, было хорошее седло, а в переметной сумке лежал планшет с ложным приказом».
П. А. Белов ушел в рейд с семью тысячами бойцов, а вывел обратно десять с лишним тысяч, собрав немало окруженцев, оставшихся за линией фронта при летнем отступлении Красной армии. Еще три тысячи, преимущественно раненых, которых до того спасали и укрывали местные жители и партизаны, были вывезены авиацией. Под руководством П. А. Белова были созданы две партизанские дивизии, оставшиеся в тылу у немцев, а это еще семь тысяч бойцов…
В 1962 г. К. К. Рокоссовский, выступая перед слушателями Военной академии им. Фрунзе, упрекал Г. К. Жукова в том, что он требовал наступать, не считаясь с потерями, и не смог убедить И. В. Сталина отменить приказ о наступлении: «20 декабря после освобождения Волоколамска стало ясно, что противник оправился, организовал оборону и что наличными силами продолжать наступление нельзя. Надо было серьезно готовиться к летней кампании. Но, к великому сожалению, Ставкой было приказано продолжать наступление и изматывать противника. Это была грубейшая ошибка. Мы изматывали себя. Неоднократные доклады о потерях Жуков не принимал во внимание. При наличных силах добиться решительных результатов было нельзя. Мы просто выталкивали противника. Не хватало орудий, танков, особенно боеприпасов. Пехота наступала по снегу под сильным огнем при слабой артиллерийской поддержке. Наступало пять фронтов, и, естественно, сил не хватало. Противник перешел к стратегической обороне, и нам надо было сделать то же самое. А мы наступали. В этом была грубейшая ошибка Сталина. Жуков и Конев не смогли его переубедить».
1-ю ударную армию у Жукова забрали в надежде, что она окажется той решающей силой, которая поможет ликвидировать «Демянский котел». В зоне действия сил Северо-Западного фронта возле поселка Демянск, расположенного между озерами Ильмень и Селигер, советскими войсками были окружены основные силы 2-го армейского корпуса 16-й немецкой армии группы армий «Север». Это произошло потому, что корпус не был заблаговременно отведен в безопасное место на другой берег реки Ловать. Конфликт вокруг необходимости отвода войск стал последней каплей во взаимном недовольстве Гитлера и фон Лееба. На посту командующего группой армий «Север» фон Лееба сменил Георг фон Кюхлер. Но и ему не удалось убедить фюрера отвести войска, когда угроза окружения стала очевидной.
В результате 8 февраля части 1-го гвардейского корпуса и 34-й армии отрезали шесть немецких дивизий, в том числе знаменитую моторизированную дивизию СС «Мертвая голова». В окружение попало примерно сто тысяч человек. Командовал окруженцами граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельд. Однако немцам удалось наладить достаточно устойчивое снабжение по воздуху — внутри кольца окружения были даже обустроены два стационарных аэродрома.
Советские зенитчики и авиация стремились этому помешать, но не слишком успешно. Данные о количестве немецких транспортных самолетов, которые были сбиты, сильно разнятся в разных источниках — от двух с половиной сотен до сотни с небольшим.
Немецкие войска прорываются из «котла» под Демянском
Именно в воздушном бою неподалеку от Демянска 4 апреля 1942 г. был сбит немцами самолет Алексея Маресьева, ставшего прообразом главного героя известной книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке».
21 марта немцы начали наступление на позиции советских войск извне — и одновременно окруженные войска пошли на прорыв из «котла». Главная роль в прорыве принадлежала дивизии «Мертвая голова», потерявшей во время этой операции большинство своего состава. На прорыв окружения понадобился месяц. 21 апреля немцы смогли создать так называемый Рамушевский коридор (возле деревни Рамушево), а 5 мая они окончательно разорвали кольцо окружения.
Через год под Демянском советские войска провели еще одну наступательную операцию, но на этот раз немцы избежали окружения, отойдя за реку Ловать.
Руководивший авиационными коммуникациями под Демянском полковник люфтваффе Фриц Морцик впоследствии занимался организацией воздушного моста для окруженных немецких войск в Сталинграде. Но наученные горьким опытом советские командиры позаботились о мощном противодействии. Войскам Паулюса полковник Морцик помочь не сумел.
Однако до победы под Сталинградом Красной армии оставался еще год тяжких испытаний.
Между Ржевом и Сталинградом
5 апреля 1942 г. вождь Третьего рейха Адольф Гитлер подписал директиву, которая провозглашала одной из главных целей грядущего летнего наступления немецких войск нефтеносные районы Кавказа.
11 апреля фюрер собрал на совещание командование сухопутных войск и распорядился разработать все необходимые для этого наступления документы и материалы. Операция получила кодовое название «Блау». Направление главного удара тщательно скрывалось — для этого была проведена целая кампания по дезинформации, которая называлась «Кремль». В конце мая был даже издан приказ: «Разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и тем самым лишить противника возможности оперативного использования этого района».
При этом были приняты меры, чтобы русская разведка не прошла мимо этого «совершенно секретного» документа. На московском направлении демонстративно велась подготовка к наступлению, над московским регионом летали самолеты фоторазведки.
Справедливости ради надо сказать, что до советского руководства все же доходила информация об истинных намерениях Гитлера. Уже 18 марта 1942 г. Главное разведывательное управление Красной армии докладывало: «…центр тяжести весеннего наступления будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы… Для весеннего наступления Германия вместе с союзниками выставит до 65 новых дивизий… Наиболее вероятный срок наступления — середина апреля или начало мая». Аналогичные сведения вскоре были добыты по линии НКВД: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти. В случае удачи операции с выходом на Волгу у Сталинграда немцы наметили повести наступление на север вдоль Волги…»
В конце марта 1942 г. в Ставке состоялось совещание, на котором обсуждалась Харьковская наступательная операция. Г. К. Жуков и согласный с ним Б. М. Шапошников предлагали ограничиться активной стратегической обороной, чтобы «измотать и обескровить противника в начале лета», и только после этого перейти в наступление, пока же ограничиться наступлением в полосе Западного фронта. Их мнение было отвергнуто. Но начавшееся успешно харьковское наступление захлебнулось — на его южный фланг (со стороны Краматорска) последовал удар танковой группы Клейста. Но переоценившие свои (вернее, недооценившие вражеские) силы командующий направлением С. К. Тимошенко и член Военного совета Юго-Западного фронта Н. С. Хрущев сделали попытку убедить Верховного главнокомандующего в том, что опасность со стороны немецкой танковой группы преувеличена и наступление Красной армии продолжается успешно. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» так описал этот эпизод: «Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступивших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую, потому что лично присутствовал при переговорах Верховного».
Владимир Дайнес в биографии Жукова пишет: «Буквально с каждым днем ухудшалась ситуация на юге. Разгромив советские войска в Крыму и под Харьковом, противник полностью взял в свои руки стратегическую инициативу и стремительно двигался к Волге и на Кавказ. Воцарилась гнетущая атмосфера. В ближайшем окружении Жукова настроение резко ухудшилось: Георгий Константинович опять ходил чернее тучи, стал нервничать и порой „срывался“ на подчиненных».
И неудивительно — фронтовых резервов у Ставки не осталось, тяжелое положение Красной армии вскоре могло превратиться в катастрофическое… Планируя захват нефтеносных районов Кавказа, в конце июня 1942 г. немецкие войска, нанеся мощный удар по позициям Брянского и Юго-Западного фронтов, прорвали оборону Красной армии и совершили рывок в направлении Воронежа (частично захваченного 6 июля 1942 г.) и к Дону. Советские войска оказались отброшенными за Дон, и к середине июля вермахт, развернувший наступление в большой излучине на Сталинград, прорвал стратегический фронт нашей армии на глубину 150–400 км.
Жуков о соотношении сил:
К 22 июля в состав Сталинградского фронта входило 38 дивизий, из них только 50 процентов было укомплектовано до 6–8-тысячного состава, а остальные имели в своем составе от тысячи до трех тысяч человек. Этим малочисленным войскам пришлось развернуться на 530-километровом фронте. Всего в составе фронта в тот период насчитывалось 187 тысяч человек, 360 танков, 337 самолетов, 7900 орудий и минометов. Из них только 16 дивизий (войска 63-й и 62-й армий, две дивизии 64-й армии и по одной дивизии 4-й и 1-й танковых армий) смогли занять оборонительные позиции на главной полосе. Им противостояли войска 6-й немецкой армии, в составе которой к этому времени находилось 18 хорошо укомплектованных и технически оснащенных дивизий. Соотношение сил было в пользу противника: в людях — 1,2:1, в танках — 2:1, в самолетах — 3,6:1. Только в артиллерии и минометах силы были примерно одинаковы.
Через пять дней после создания Сталинградского фронта на дальних подступах к Волге и Сталинграду передовые части 6-й германской армии столкнулись с авангардными подразделениями советских войск. Бытует история об отставшей из-за поломки «катюше»: догоняя своих ради экономии времени напрямик по степи, экипаж увидел вдали колонну немецких танков, обстрелял ее, подбив несколько машин, и умчался. Немцы остановились на сутки, выясняя обстановку, — по их разведданным, в этом районе никаких советских войск быть не могло…
Г. К. Жуков в это время готовил Ржевско-Сычевскую наступательную операцию, идею которой он выдвинул еще весной, но поначалу не был услышан. Смысл ее был в том, чтобы нанести удар по вяземско-ржевской группировке вермахта силами Западного, Калининского и других прилегающих фронтов. «Главная цель состояла в том, чтобы ударами левого крыла Калининского фронта (29-я, 30-я армии, 3-я воздушная армия) и правого крыла Западного фронта (20-я, 31-я армии, 1-я воздушная армия) в общем направлении на Сычевск разгромить основные силы немецкой 9-й армии и ликвидировать Ржевский выступ, с которого у немцев открывался один из кратчайших путей на Москву. Основную роль в операции предстояло сыграть Западному фронту под командованием Жукова», — пишет В. Дайнес.
30 июля 30-я и 29-я армии Калининского фронта начали наступление, но прорвать немецкую оборону не сумели. Но 4 августа после долгой и мощной артподготовки двинулся вперед Западный фронт — и на этот раз наступление развивалось успешно. Войска Западного фронта форсировали реку Держа, смяли немецкие боевые порядки на укрепленных рубежах и уже к вечеру 5 августа продвинулись на 25 км. Ширина бреши в немецких позициях составляла уже порядка 30 км. Начальник штаба сухопутных войск вермахта Гальдер 4 августа сделал в своем знаменитом дневнике такую запись: «Противнику удалось добиться глубокого прорыва на фронте 9-й армии (кажется, наступают семь дивизий и одна танковая бригада при усиленной поддержке артиллерии) в направлении Зубцова. Против них брошены соединения 39-го корпуса в составе 5, 2, 1-й танковых и 102-й дивизий. На фронте 9-й армии у Ржева отбито несколько крупных атак».
Желая закрепить и развить успех, Ставка 5 августа, в день, когда прорыв стал очевидным, передала в подчинение Жукову все войска, действовавшие в районе Ржева, и Калининский фронт в том числе. 6 августа он подкрепил наступление в направлении на Сычевск фронтовой подвижной группой в составе 6-го и 8-го танковых и 2-го кавалерийского корпусов. И, как оказалось, вовремя, поскольку немцы бросили на подмогу своей 9-й армии три танковые дивизии (о них писал Гальдер) и две пехотные, после чего был нанесен контрудар в направлении на Погорелое Городище. Но по резервам вермахта ударила советская авиация, а 7 августа около рек Вазуза и Гжать разыгралось масштабное танковое сражение, в котором сошлись примерно полторы тысячи танков и самоходок. В процессе этой операции взять Ржев не получилось, но все же советские войска отвоевали у немцев плацдарм, захваченный теми на левом берегу Волги в районе Ржева, а также приковали к театру военных действий на этом направлении значительные силы группы армий «Центр». Немцы были вынуждены даже перебросить ко Ржеву двенадцать дивизий, уже подготовленных к отправке под Сталинград, что значительно ослабило натиск противника в Поволжье и позволило Ставке ГКО собрать там силы для ответного наступления.
23 августа 1942 г. немецкие войска под командованием Паулюса смогли выйти к западной окраине Сталинграда. Но тем не менее первоначальный план быстрого выхода к Волге и захвата города был сорван яростной обороной советских войск на подступах к Сталинграду и из-за недостатка сил, застрявших возле Ржева.
Когда стало ясно, что дальше продвинуться в рамках данной операции невозможно, Г. К. Жуков лично отправился к Погорелому Городищу, чтобы оценить обстановку и прикинуть дальнейшие действия.
И тут ему позвонил И. В. Сталин, приказавший передать руководство фронтом начальнику штаба, а самому срочно прибыть в Москву.
«Сталин не сказал о назначении меня заместителем Верховного главнокомандующего, — вспоминал Жуков. — Видимо, об этом он хотел объявить при личной встрече. Вообще Верховный по телефону говорил только то, что было крайне необходимо сказать в данный момент… Поздно вечером этого же дня прибыл в Кремль… Верховный сказал, что у нас плохо идут дела на юге и может случиться, что немцы возьмут Сталинград. Не лучше складывается обстановка и на Северном Кавказе. Он объявил, что ГКО решил назначить меня заместителем Верховного главнокомандующего и послать в район Сталинграда. Сейчас там находятся Василевский, Маленков и Малышев… Было ясно, что предстоящая битва имеет крупнейшее военно-политическое значение. С падением Сталинграда вражеское командование получило бы возможность отрезать юг страны от центра. Мы могли также потерять и Волгу, важнейшую водную артерию страны, по которой большим потоком шли грузы с Поволжья и Кавказа.
Верховное главнокомандование направляло в район Сталинграда все, что было тогда возможно…»
2 сентября. Жуков — Сталину1-я гвардейская армия 2 сентября перейти в наступление не смогла, так как ее части не сумели выйти в исходное положение, подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить неорганизованного ввода войск в бой и не понести от этого напрасных потерь, после личной проверки на месте перенес наступление на 5 часов 3 сентября.
Наступление 24-й и 66-й армий назначаю на 5–6 сентября. Сейчас идет детальная отработка задач всем командным составом, а также принимаем меры материального обеспечения операции.
Но назначенное Жуковым на утро 3 сентября наступление успеха не принесло — несмотря на артиллерийскую подготовку, войскам 1-й гвардейской армии удалось пройти вперед считанные километры. Дальше продвижение застопорилось, поскольку немцы бросили против наступающих авиацию и танки.
3 сентября. Сталин — ЖуковуПоложение под Сталинградом ухудшается. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам.
Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.
5 сентября силами трех армий (24, 66 и 1-й гвардейской) наступление началось. Но боеприпасов доставили недостаточно, поэтому предшествующая артподготовка опять не смогла подавить оборону немецких войск. К тому же Сталин был прав — авиации катастрофически не хватало, поэтому немцы беспрепятственно бомбили советские позиции и пытающиеся продвинуться вперед войска.
7 сентября. Жуков — СталинуДля разгрома противника под Сталинградом тех сил, которые имеются здесь, явно не хватит. Необходимо сосредоточить дополнительную группу войск с тем, чтобы в кратчайший срок нанести более сильный удар противнику…
10 сентября. Жуков — СталинуТеми силами, которыми располагает Сталинградский фронт, прорвать коридор и соединиться с войсками Юго-Восточного фронта в городе нам не удастся. Фронт обороны немецких войск значительно укрепился за счет вновь подошедших частей из-под Сталинграда. Дальнейшие атаки теми же силами и в той же группировке будут бесцельны, и войска неизбежно понесут большие потери. Нужны дополнительные войска и время на перегруппировку для более концентрированного удара Сталинградского фронта. Армейские удары не в состоянии опрокинуть противника.
В ответ на сообщение от 10 сентября Сталин вызвал Жукова в Москву. Там Георгий Константинович вновь доложил о ситуации и сказал, что нужны значительные подкрепления. Он отметил, что в окрестностях Сталинграда местность плохо годится для наступления — в ровной степи нет укрытий от артиллерийского огня противника, который, напротив, имеет возможность держать оборону, засев в многочисленных узких и глубоких оврагах. А поскольку при этом в распоряжении немцев находятся господствующие над местностью высоты, то при нынешнем раскладе сил прорвать немецкий фронт невозможно.
Сталин выслушал все это и спросил:
— Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?
— Минимум еще одну полнокровную общевойсковую армию, танковый корпус, три танковые бригады и не менее 400 орудий гаубичной артиллерии, — ответил Жуков. — Кроме того, на время операции необходимо дополнительно сосредоточить не менее одной воздушной армии.
Задуманная Жуковым операция получила кодовое название «Уран». По ходу ее подготовки был создан новый Юго-Западный фронт под командованием генерала Н. Ф. Ватутина. Сталинградский фронт стал Донским, и командовал им К. К. Рокоссовский, а прежний Юго-Восточный фронт — Сталинградским под командованием генерала А. И. Еременко.
«Уран» готовился в глубокой тайне. Даже командующие фронтами почти до самого последнего момента не знали подробностей. В большинстве донесений наступление именовалось «переселением», а командующие значились под псевдонимами — Васильев (Сталин), Константинов (Жуков), Михайлов (Василевский)…
А пока советским войскам приходилось драться за каждый клочок приволжской земли, изматывая и истребляя противника.
Жуков так вспоминал об этом времени:
13, 14, 15 сентября для сталинградцев были тяжелыми, слишком тяжелыми днями. Противник, не считаясь ни с чем, шаг за шагом прорывался через развалины города все ближе и ближе к Волге. Казалось, вот-вот не выдержат люди. Но стоило врагу броситься вперед, как наши славные бойцы 62-й и 64-й армий в упор расстреливали его. Руины города стали крепостью. Однако сил с каждым часом оставалось все меньше.
В эти тяжелые и, как временами казалось, последние часы была создана 13-я гвардейская дивизия А. И. Родимцева. После переправы в Сталинград она сразу же контратаковала противника. Ее удар был совершенно неожиданным для врага. 16 сентября дивизия А. И. Родимцева отбила Мамаев курган. Помогли сталинградцам удары авиации под командованием А. Е. Голованова и С. И. Руденко, а также атаки и артиллерийские обстрелы с севера войск Сталинградского фронта по частям 8-го армейского корпуса немцев.
Необходимо отдать должное воинам 24-й, 12-й гвардейской и 66-й армий Сталинградского фронта, летчикам 16-й воздушной армии и авиации дальнего действия, которые, не считаясь ни с какими жертвами, оказали бесценную помощь 62-й и 64-й армиям Юго-Восточного фронта в удержании Сталинграда.
А вот что писал о Сталинградской битве немецкий офицер, находившийся в армии Паулюса: «В то же время части нашего корпуса понесли огромные потери, отражая в сентябре яростные атаки противника, который пытался прорвать наши отсечные позиции с севера. Дивизии, находившиеся на этом участке, были обескровлены, в ротах оставалось, как правило, по 30–40 солдат».
В момент затишья на командном пункте 1-й гвардейской армии собрались Г. К. Жуков, А. И. Еременко, Н. С. Хрущев, А. Е. Голованов, В. Н. Гордов и К. С. Москаленко — чтобы обсудить ситуацию вокруг Сталинграда и дальнейшие действия.
Г. К. Жуков даже там лишнего не говорил: «Поскольку Верховный предупредил меня о сохранении в строжайшей тайне проектируемого плана большого контрнаступления, разговор велся главным образом об усилении войск Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. На вопрос А. И. Еременко о плане более мощного контрудара я, не уклоняясь от ответа, сказал, что Ставка в будущем проведет контрудары значительно большей силы, но пока что для такого плана нет ни сил, ни средств».
При подготовке операции «Уран» Г. К. Жуков постарался учесть недостатки недавнего контрнаступления под Москвой. Там, где должны были быть нанесены главные удары, концентрировалась артиллерия, способная подавить оборону противника и справиться с его танками. Огромные массы войск и техники перегруппировывались в обстановке глубокой тайны. Задействовано было 30 тыс. автомобилей и почти 1,5 тыс. железнодорожных вагонов. Немецкая разведка не обнаружила происходившее, и к середине ноября перегруппировка была завершена. А противник пока еще утешал себя уверенностью, что «русские в ходе последних боев были серьезно ослаблены и не смогут зимой 1942/43 гг. располагать такими же силами, какие имелись у них в прошлую зиму».
11 ноября 1942 г. Жуков — СталинуВ течение двух дней работал у Еременко. Лично осмотрел позиции противника перед 51-й и 57-й армиями. Подробно проработал с командирами дивизий, корпусов и командармами предстоящие задачи по «Урану». Проверка показала: лучше идет подготовка к «Урану» у Толбухина… Мною приказано провести боевую разведку и на основе добытых сведений уточнить план боя и решение командарма…
Две стрелковые дивизии, данные Ставкой (87-я и 315-я) в адрес Еременко, еще не грузились, так как до сих пор не получили транспорта и конского состава.
Из мехбригад пока прибыла только одна.
Плохо идет дело со снабжением и с подвозом боеприпасов. В войсках снарядов для «Урана» очень мало.
К установленному сроку операция подготовлена не будет. Приказал готовить на 15.11.1942 года.
Необходимо немедленно подбросить Еременко 100 тонн антифриза, без чего невозможно будет бросить мехчасти вперед; быстрее отправить 87-ю и 315-ю стрелковые дивизии; срочно доставить 51-й и 57-й армиям теплое обмундирование и боеприпасы с прибытием в войска не позже 14.11.1942 года.
12 ноября 1942 года. Сталин — ЖуковуЕсли авиаподготовка операции неудовлетворительна у Еременко и Ватутина, то операция кончится провалом. Опыт войны с немцами показывает, что операцию против немцев можно выиграть лишь в том случае, если имеем превосходство в воздухе. В этом случае наша авиация должна выполнить три задачи:
Первое — сосредоточить действия нашей авиации в районе наступления наших ударных частей, подавить авиацию немцев и прочно прикрыть наши войска.
Второе — пробить дорогу нашим наступающим частям путем систематической бомбежки стоящих против них немецких войск.
Третье — преследовать отступающие войска противника путем систематической бомбежки и штурмовых действий, чтобы окончательно расстроить их и не дать им закрепиться на ближайших рубежах обороны.
Если Новиков думает, что наша авиация сейчас не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить операцию на некоторое время и накопить побольше авиации.
Поговорите с Новиковым и Ворожейкиным, растолкуйте им это дело и сообщите мне ваше общее мнение.
14 ноября 1942 года. Жуков — Сталину1. За последние дни на участках Иванова (Еременко. — А. Г.) и Федорова (Ватутина. — А. Г.) подхода новых резервов противника не установлено, обнаружены лишь внутренние перегруппировки и подтягивание ближе к переднему краю армейских резервов, в частности румынской танковой дивизии на участке Романенко. В 5–6 км от переднего края обороны установлены мелкие группы танков, видимо, этими группами танков противник усиливает оборону своего переднего края. Противником на переднем крае устанавливается проволока, создаются минные поля.
До сих пор не подвезен антифриз, все машины заправляются водкой. Зимних масел и смазки также нет. Многие части, особенно артиллерия усиления, не получили теплого обмундирования.
2. На сегодняшний день все части Федорова вышли в исходные районы и прорабатывают свои задачи. Сейчас все работают над устройством тыла, форсируют подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия.
В период с 9 по 12.11 авиация противника систематически наносила удары по районам сосредоточения частей Федорова. С 12.11 активность авиации резко ослабла. Из опроса пленных, захваченных на различных участках фронта Федорова, установлено, что разговоров в войсках противника о готовящемся нашем переселении нет, видимо, противник не раскрыл нашей группировки и наших намерений.
3. По состоянию частей и ходу подготовки у Иванова и Федорова срок переселения можно назначить 18 или 19 ноября. Дальше откладывать считаю нецелесообразным. О вашем решении и сроке переселения прошу меня известить.
4. 14 и 15.11 буду у Чистякова и Батова проверять ход подготовки. Вечером 16 предполагаю быть в Москве. Михайлов от Иванова прибудет к Федорову 16.11 к 12 часам.
15 ноября 1942 года. Сталин — ЖуковуДень переселения Федорова и Иванова можете назначить по вашему усмотрению, а потом доложите мне об этом по приезде в Москву. Если у вас возникает мысль о том, чтобы кто-нибудь из них начал переселение раньше или позже на один или два дня, то уполномочиваю вас решить и этот вопрос по вашему усмотрению…
Г. К. Жуков предложил, чтобы силы Юго-Западного фронта и 65-й армии Донского фронта двинулись в наступление 19 ноября, а Сталинградского фронта — 20 ноября. Во-первых, это позволяло сгладить разницу в расстоянии, которое надо было преодолеть войскам, выступающим из разных точек, а во-вторых, являлось дополнительным фактором, долженствующим ввести противника в заблуждение. Сталин согласился.
А 17 ноября Верховный вызвал Жукова в Ставку и приказал заняться организацией отвлекающей операции на московском направлении силами Калининского и Западного фронтов.
За операцию «Марс», проводимую опять на злосчастном ржевско-вяземском направлении, Жукова много раз упрекали — и за то, что назначенной цели она не достигла, и за немалые потери. И столь же часто маршала Победы жалели — мол, Верховный, повинуясь чему-то, подозрительно похожему на каприз, не дал Жукову снискать заслуженные лавры под Сталинградом.
Сам Г. К. Жуков пишет об этом без явной обиды, более того — из его воспоминаний можно предположить, что сама идея отвлекающей операции принадлежала ему и он же предложил оставить в Сталинграде А. М. Василевского. «Чтобы не допустить переброску войск из группы армий „Центр“, как я говорил, Ставка приняла решение одновременно с ходом контрнаступления в районе Сталинграда организовать наступление Западного и Калининского фронтов против немецких войск, занимавших Ржевский выступ. В период с 20 ноября по 8 декабря планирование и подготовка наступления были закончены».
Ставка сознательно жертвовала оперативным успехом на Западе ради стратегического — на Юге: немцам была подброшена информация о начале операции «Марс», что позволило им без труда отразить удар. А вот масштабное стратегическое наступление советских войск под Сталинградом оказалось для вермахта совершенно неожиданным. Эффект внезапности был достигнут. «Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе, — писал генерал Йодль. — Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имеющий решающее значение».
Одновременно с этим Жуков продолжал отслеживать обстановку под Сталинградом.
28 ноября 1942 года. Жуков — СталинуОкруженные немецкие войска сейчас, при создавшейся обстановке, без вспомогательного удара противника из района Нижнечирская — Котельниково на прорыв и выход из окружения не рискнут.
Немецкое командование, видимо, будет стараться удержать в своих руках позиции в районе Сталинград — Вертячий — Мариновка — Карповка — совхоз Горная Поляна и в кратчайший срок собрать в районе Нижнечирская — Котельниково ударную группу для прорыва фронта наших войск в общем направлении на Карповку, с тем чтобы, разорвав фронт наших частей, образовать коридор для питания войск окруженной группы, а в последующем и вывода ее по этому коридору.
При благоприятных для противника условиях этот коридор может быть образован на участке Мариновка — Ляпичев — Верхнечирская фронтом на север.
Вторая сторона этого коридора, фронтом на юго-восток, — по линии Цыбенко — Зеты — Гниловская — Шебалин.
Чтобы не допустить соединения нижнечирской и котельниковской группировок противника со сталинградской и образования коридора, необходимо:
— как можно быстрее отбросить нижнечирскую и котельниковскую группировки и создать плотный боевой порядок на линии Обливская — Тормосин — Котельниково. В районе Нижнечирская — Котельниково держать две группы танков, не меньше 100 танков в каждой в качестве резерва;
— окруженную группу противника под Сталинградом разорвать на две части. Для чего… нанести рассекающий удар в направлении Бол. Россошка. Навстречу ему нанести удар в направлении Дубининский, высота 135. На всех остальных участках перейти к обороне и действовать лишь отдельными отрядами в целях истощения и изматывания противника.
После раскола окруженной группы противника на две части нужно… в первую очередь уничтожить более слабую группу, а затем всеми силами ударить по группе в районе Сталинграда.
Жуков предвидел точно — именно так, как он описывал, командующий группой армий «Дон» Манштейн собирался провести операцию «Зимняя гроза» и прорвать кольцо окружения вокруг армии Паулюса. Поначалу казалось, что ему это удастся, однако 16 декабря войска правого крыла Юго-Западного фронта начали наступление в районе Среднего Дона в рамках операции «Малый Сатурн». Оборона итальянских частей была прорвана, вскоре Манштейну пришлось думать уже не о Паулюсе и его войсках, а о том, как бы самому не попасть в окружение. 8 января 1943 г. войскам Паулюса был направлен ультиматум. Немцы его отвергли, и тогда войска Донского фронта снова двинулись в наступление. 31 января остатки южной группировки во главе с Паулюсом сдались. 2 февраля капитулировали и те, кто еще уцелел в северной группировке.
Прорыв блокады Ленинграда
Пока шло Сталинградское сражение, Г. К. Жуков был занят сначала обеспечением отвлекающего маневра под Ржевом, потом Острогожско-Россошанской операцией, прошедшей более успешно, нежели «Марс», но даже ее Георгию Константиновичу не довелось завершить лично. И. В. Сталин отправил его проверить, что происходит на подступах к Ленинграду, где готовился прорыв блокады — операция «Искра».
Окруженный Ленинград держался уже почти полтора года.
В первых числах января 1943 г. К. Е. Ворошилов, бывший представителем Ставки в Ленинграде, заверил И. В. Сталина, что операция «Искра» будет проведена с блеском. Наученный горьким опытом Верховный насторожился и вызвал с Воронежского фронта Г. К. Жукова, дабы тот проверил, как в реальности обстоит дело под Ленинградом.
Предчувствие не обмануло Сталина. Едва прибыв на Волховский фронт, Жуков принялся изучать обстановку и нашел изрядное количество недочетов, о чем и доложил в Москву «товарищу Васильеву».
10 января 1943 года. Жуков — СталинуСегодня был на командном пункте Романовского и Старикова, с которыми подробно разобрал обстановку и принятые решения. Выяснил также обстановку с командиром 128-й стрелковой дивизии и его решение на прорыв.
Основными недочетами в решениях и в обеспечении операции считаю:
1. Дивизии, наступающие в общем направлении на Рабочий поселок № 8 в обход Синявинского узла сопротивления, не имели танков; по опорному пункту Рабочего поселка № 8 не было сосредоточено достаточно огневых средств. Отсутствие танков и ограниченное количество огневых средств не гарантировали успешного прорыва.
2. Взаимодействие на стыках армий, соединений и частей отработано слабо.
3. Расположение дивизионных резервов в боевых порядках было слишком близкое, и по существу резервы превращались во вторые эшелоны. Удаление их от первого эшелона на 1–1,5 км могло привести к большим потерям.
Кроме того, выявлен ряд мелких тактических и технических недостатков.
По всем обнаруженным недостаткам даны исчерпывающие указания Афанасьеву и командармам.
У Афанасьева, по условиям местности, очень плохое артиллерийское наблюдение, которое будет еще более ухудшаться по мере продвижения наших войск по лесистому району. Для того чтобы зря не сыпать снаряды и мины, фронту необходимо срочно придать воздухоплавательный аэростатный отряд и одно-два звена самолетов-корректировщиков.
На второй этап операции Волховскому фронту требуется дополнительно следующее количество боеприпасов: 122-мм гаубичных снарядов — 20 000; для 152-мм пушек-гаубиц — 15 000; 120-мм мин — 60 000; снарядов М-30 — 150 000; М-20 — 3000; М-13 — 3500. Эти боеприпасы необходимо получить в период с 18 по 20 января 1943 года.
Сталин приказал немедленно устранить недостатки. И утром 12 января началась операция «Искра». Владимир Дайнес описывает случай, когда по ходу боевых действий «Жуков отправил одного проштрафившегося командира дивизии командовать полком. Во время прорыва обороны противника этот полк сыграл главную роль на участке наступления, бывший командир дивизии лично повел один из батальонов в атаку. Вечером Жуков вызвал этого офицера, поблагодарил за службу, приказал вернуться к исполнению прежних обязанностей командира дивизии и представил за проявленную храбрость к боевой награде».
18 января войска Волховского и Ленинградского фронтов прорвали кольцо блокады и встретились. «Я увидел, — вспоминал Г. К. Жуков, — с какой радостью бросились навстречу друг другу бойцы фронтов, прорвавших блокаду. Не обращая внимания на артиллерийский обстрел противника со стороны Синявинских высот, солдаты по-братски, крепко обнимали друг друга. Это была воистину выстраданная радость!»
И в тот же день был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР, согласно которому Г. К. Жуков становился Маршалом Советского Союза.
На Курской дуге
«Во второй половине дня 18 марта Жуков прибыл в Курск специальным поездом, в котором были бронированный штабной вагон и две платформы, оборудованные зенитными установками, — пишет Дайнес. — Поезд этот передали в его распоряжение, видно, не случайно. Сталин, безусловно, знал, что в бесконечных воздушных перелетах жизнь заместителя Верховного главнокомандующего несколько раз оказывалась буквально на волоске…»
Борис Соколов в книге «Неизвестный Жуков» пишет: «Л. Ф. Минюк, генерал по особым поручениям при Г. К. Жукове, вспоминал: „Командующий Голиков и член Военного совета Хрущев не могли что-либо конкретно доложить. „Эх, вы, магнаты!“ — только и бросил в сердцах Жуков свое привычное выражение и отвернулся.
За окном суетились, бегали, что-то грузили на машину штабисты. Прискакал на коне со вспененными боками связной, сунул кому-то пакет с донесением и умчался обратно. Творилась неразбериха — будто в предчувствии скорого нападения танков.
Жуков решительно вышел из помещения, узнал, где фронтовой узел связи, и оттуда позвонил по ВЧ Сталину, доложил обстановку и затребовал срочно двинуть из резерва Ставки все, что находится поблизости, чтобы предотвратить удар противника на курском направлении. Верховный не заставил себя ждать. Немного позже Жукову передали из Генштаба, что к району Белгорода, уже захваченному противником, стягивались войска 21-й армии, 1-й танковой армии и 64-й армии…“»
После того как 18 марта Белгород был захвачен немцами, И. В. Сталин по представлению Г. К. Жукова снял с должности командующего Воронежским фронтом Ф. И. Голикова. Его сменил Н. Ф. Ватутин. Главной задачей на тот момент было не допустить продвижения немцев к Курску.
Утром 24 марта Г. К. Жуков с группой офицеров на вездеходах отправился на Центральный фронт, которым командовал К. К. Рокоссовский. Следующие два дня Жуков работал в штабе фронта, расположенном в населенном пункте Свобода, и по своему обычаю выезжал на передовую. Как отмечает В. Дайнес в книге «Жуков», «он терпеливо выслушивал командиров, их мнения и предложения, даже если они расходились с его собственными. Зато уж если маршал принимал какое-нибудь решение, то требовал его беспрекословного выполнения. Часто общавшиеся с ним сослуживцы отмечали, что Жуков стал более сдержан и уравновешен, уже не срывался на окрики и резкие слова».
8 апреля 1943 г. Жуков — Сталину…Противник, понеся большие потери в зимней кампании 42/43 года, видимо, не сумеет создать к весне большие резервы для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обхода Москвы.
Ввиду ограниченности крупных резервов противник вынужден будет весной и в первой половине лета 1943 г. развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать свою задачу строго по этапам, имея основной целью кампании захват Москвы.
Исходя из наличия в данный момент группировок против нашего Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов, я считаю, что главные наступательные операции противник развернет против этих трех фронтов, с тем чтобы, разгромив наши войска на этом направлении, получить свободу маневра для обхода Москвы по кратчайшему направлению.
…Видимо, в первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до 13–15 танковых дивизий, при поддержке большого количества авиации нанесет удар своей орловско-кромской группировкой в обход Курска с северо-востока и белгородско-харьковской группировкой в обход Курска с юго-востока.
Вспомогательный удар с целью разрезания нашего фронта надо ожидать с запада из района Ворожбы, что между реками Сейм и Псёл, на Курск с юго-запада. Этим наступлением противник будет стремиться разгромить и окружить наши 13, 70, 65, 38, 40 и 21-ю армии…
…Надо ожидать, что противник в этом году основную ставку при наступательных действиях будет делать на свои танковые дивизии и авиацию, так как его пехота сейчас значительно слабее подготовлена к наступательным действиям, чем в прошлом году.
В настоящее время перед Центральным и Воронежским фронтами противник имеет до 12 танковых дивизий и, подтянув с других участков 3–4 танковые дивизии, может бросить против нашей курской группировки до 15–16 танковых дивизий общей численностью до 2500 танков.
…Для того чтобы противник разбился о нашу оборону, кроме мер по усилению ПТО (противотанковая оборона. — А. Г.) Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления 30 полков ИПТАП (истребительно-противотанковые артиллерийские полки. — А. Г.); все полки самоходной артиллерии сосредоточить на участке Ливны — Касторное — Старый Оскол. Часть полков желательно сейчас же дать на усиление Рокоссовскому и Ватутину и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки, чтобы массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки и сорвать план наступления противника…
Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника.
М. Кайден в книге «„Тигры“ горят» отмечал: «При изучении подготовки русских к битве под Курском ясно одно — немцы давно имели репутацию готовившихся к сражению методически, эффективно, не упуская ничего. Теперь русские превзошли врага в детальной и основательной подготовке… Под твердым руководством Жукова русские трудились круглосуточно, наполняя людскими и материальными ресурсами Курский выступ… Жуков, тщательно следящий за всеми перипетиями боя, определяет момент — немецкое наступление выдохлось. Именно в этот момент Жуков и бросит свои армии на орды вермахта».
5 июля 1943 г. началась великая битва на Курской дуге, которая оказалась одним из решающих сражений Великой Отечественной и всей Второй мировой войны. Во время этой военной операции произошло и самое грандиозное в истории танковое сражение, в нем было задействовано шесть тысяч танков.
«Итак, прогнозы Жукова опять оказались верными, — пишет В. Дайнес. — При этом, как видно из его доклада Сталину, многие сведения он черпал, находясь в гуще войск, на переднем крае обороны. А ведь это всегда было связано с большим риском для жизни. Об одном таком эпизоде вспоминает Бедов (начальник охраны Жукова. — А. Г.):
„Как сейчас помню день 11 июля 1943 г. на Курской дуге. Прежде чем отдать приказ Ставки о наступлении Брянскому фронту, Жуков приехал к месту намеченного удара. Машину оставили в леске, примерно в километре от передовой. Далее он пошел пешком с командующим фронтом М. М. Поповым. Уже у самой передовой сказал:
— Теперь вы останьтесь, а я один…
Надо было ему убедиться, что местность для рывка танков выбрана без ошибки. Пополз. Я — за ним. У нейтральной полосы Жуков внимательно осмотрел местность. Вдруг начали рваться мины — видно, немцы заметили нас. Одна — впереди, другая — сзади.
— Третья будет наша! — крикнул Жуков.
Я рванулся и накрыл маршала своим телом. Мина разорвалась в четырех метрах, к счастью, на взгорке — осколки верхом пошли. Но взрывом нас сильно тряхнуло — мы оба были контужены. Георгий Константинович потерял слух на одно ухо. Осмотревший его в Москве профессор сказал, что надо лечь в госпиталь.
— Какой госпиталь! Будем лечиться на месте, — ответил Жуков“».
11 июля 1943 г. Жуков — СталинуПодготовка по «Кутузову» полностью закончена. Сегодня проводили силовую разведку с целью уточнения переднего края обороны противника. По докладам командармов и командиров соединений на всех этих направлениях считаю, что наши части находятся перед передним краем. На самом деле сегодняшние действия усиленных батальонов показали, что первые траншеи противником занимались небольшими подразделениями. Все действовавшие батальоны сегодня первую траншею захватили. В соответствии с уточненным передним краем противника сейчас вносятся поправки для артиллерии и авиации на период артподготовки.
12 июля двинулся в наступление Брянский фронт. Немцы начали переброску резервов, но тогда пошли вперед войска Центрального фронта. На Воронежском фронте ситуация для советских войск складывалась пока еще сложно. Именно тут 11–12 июля около поселка Прохоровка в Белгородской области произошло знаменитое танковое сражение. «На всех участках фронта шли ожесточенные, кровавые бои, — писал впоследствии Г. К. Жуков, — горели сотни танков и самоходных орудий. Над полем боя стояли тучи пыли и дыма. Это был переломный момент в сражении на белгородском направлении».
Была спешно разработана совместная операция войск Воронежского и Степного фронтов (кодовое название «Полководец Румянцев») по разгрому белгородско-харьковской группировки.
Организовали дезинформацию, а кроме того, партизаны одновременно с началом наступления организовали в тылу массовые нападения на транспортные узлы, коммуникации и гарнизоны.
Г. К. Жуков и К. Е. Ворошилов осматривают захваченный немецкий танк «Тигр»
5 августа был освобожден Белгород. В Москве прогремел первый победный салют. 23 августа войска Степного фронта вошли в Харьков, завершив тем самым операцию «Полководец Румянцев», да и собственно Курскую битву. Наконец-то появились возможности для перехода в общее наступление, которое бы позволило освободить Левобережную Украину и выйти на Днепр.
20 октября 1943 г. на основании приказа Ставки Верховного главнокомандования на юго-западном направлении вместо Воронежского фронта был создан Первый Украинский фронт. Это оперативно-стратегическое объединение войск просуществовало до 10 июня 1945 года. 1-й Украинский фронт возглавил генерал армии Н. Ф. Ватутин, командовавший им до своей гибели весной 1944 г. (он попал в засаду, был тяжело ранен и вскоре скончался). Затем фронт возглавил Г. К. Жуков, впоследствии передавший командование И. С. Коневу. Первыми операциями с участием фронта были Киевская наступательная и Киевская оборонительная операции, а финальными — Берлинская и Пражская.
Битва за Днепр
24 октября 1943 г. маршал Г. К. Жуков и командовавший 1-м Украинским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин представили Верховному главнокомандующему доклад, анализирующий обстановку на букринском плацдарме на правом берегу Днепра, где Красная армия испытывала большие трудности. В докладе говорились, что пересеченная местность затрудняет применение танков, которые нужны для взлома мощной обороны противника. Необходимо также обеспечить бесперебойную доставку боеприпасов в большом количестве. «Прорыв обороны противника нашими войсками проводился дважды, и оба раза первая линия обороны противника была прорвана с продвижением каждый раз на 6–8 км вперед. Однако оба раза развить прорыв не удалось из-за недостатка боеприпасов, которые полностью расходовались на прорыв первой линии обороны».
В ночь на 25 сентября 1943 г. советские войска начали высадку воздушного десанта в Букринской излучине Днепра. Целью операции было захватить плацдарм на берегу и удержать его до подхода основных сил, чтобы обеспечить переправу войск. Но из-за спешки в организации и недостаточно качественной разведки операция оказалась неудачной. Высадка производилась чересчур рассредоточенно, а немцы успели перебросить в этот район две дивизии, которые встретили самолеты и парашютистов сильным зенитным огнем. В результате десантникам, которые не погибли в первые же минуты, пришлось небольшими группами сражаться в окружении превосходящих сил противника. В начале октября командир 5-й гвардейской воздушно-десантной бригады подполковник П. М. Сидорчук сумел собрать часть разрозненных групп в Каневском лесу и связаться со своими за линией фронта.
25 октября 1943 г. под личным руководством маршала Г. К. Жукова началась переброска войск на так называемый лютежский плацдарм на берегу Днепра. Одной из главных задач была дезинформация противника — чтобы немцы думали, что новое наступление советских войск на Киев будет по-прежнему вестись с букринского плацдарма. Расстояние между плацдармами составляло около двухсот километров. Была построена временная дорога, по которой по ночам перемещались войска. На переброску понадобилась неделя. На лютежском плацдарме были сосредоточены 38-я армия под командованием генерала К. С. Москаленко, 3-я гвардейская танковая армия генерала П. С. Рыбалко, 5-й гвардейский танковый корпус генерала А. Г. Кравченко… Артиллерия имела две тысячи орудий и минометов плюс пятьсот «катюш».
30 октября 1943 г. Г. К. Жуков доложил Верховному главнокомандующему, что он внимательно проверил новый план наступления на Киев с букринского плацдарма. И. В. Сталин настаивал, что украинскую столицу надлежит взять не позже первой недели ноября — к грядущей годовщине Октябрьской революции. Директива Ставки гласила, что придется «пойти на жертвы, имея в виду, что эти жертвы будут во много раз меньше тех, которые придется затратить, если эта операция затянется».
Г. К. Жуков докладывал, что план, подготовленный Н. Ф. Ватутиным, он считает «вполне законченным» и по этому случаю «дал командармам дивизий и корпусов практические указания по подготовке и проведению предстоящей операции».
5 ноября 1943 г. немецкая армия начала отступление из Киева. К этому моменту уже двое суток продолжалось мощное наступление войск 1-го Украинского фронта с лютежского плацдарма, предваренное массированной артиллерийской подготовкой. 5 ноября 3-я гвардейская танковая армия перерезала шоссе Киев — Житомир. Руководство находившихся в Киеве сил вермахта, опасаясь окружения, приказало оставить город. Фельдмаршал Манштейн сообщал, что 7-й армейский корпус «был отброшен из Киева на юг и ему удалось задержать продвижение противника лишь в 50 км ниже города». К утру 6 ноября советские войска полностью освободили Киев, о чем Г. К. Жуков и Н. Ф. Ватутин «с величайшей радостью» доложили Верховному главнокомандующему.
Белорусская операция
30 мая 1944 г. И. В. Сталин утвердил план операции «Багратион». Началу операции предшествовала тщательная подготовка. Г. К. Жуков в начале июня прибыл в войска и, объезжая район за районом, изучал ситуацию на каждом конкретном участке фронта, после чего проводил совещания, на которых обсуждалась обстановка и прорабатывались детали предстоящего наступления. Он постоянно подчеркивал важность тщательной и постоянной разведки обороны противника, памятуя о неудачном начале Днепровской операции.
Одновременно с этим велась масштабная кампания по дезинформации противника. Там, где планировалось наступление, демонстративно строились оборонительные рубежи. Вопросы наступления по радио не обсуждались. Войска перемещались только по ночам. А план операции «Багратион» в полной мере был известен лишь И. В. Сталину, Г. К. Жукову, А. М. Василевскому и еще трем высшим офицерам.
При этом на правом крыле 3-го Украинского фронта на север от Кишинева, наоборот, имитировалась подготовка наступательных действий. Создавалось впечатление, что в этом районе сосредоточены значительные силы, — ради этого в местах, доступных для немецкой разведки, были даже выставлены макеты танков и орудий.
В середине июня были проведены штабные игры на тему грядущей операции. 22 июня, по воспоминаниям Жукова, «оба фронта провели разведку боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны».
Операция «Багратион» началась 23 июня.
«Когда готовилось решение о прорыве обороны, командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов предложил нанести удар танковым корпусом Б. С. Бахарова несколько севернее — из лесисто-болотистого района, где, по его данным, была очень слабая оборона противника, — писал Жуков в „Воспоминаниях и размышлениях“. — С А. В. Горбатовым не согласились и приказали ему готовить прорыв на участке, указанном командованием фронта, так как иначе пришлось бы передвигать на север и главный удар 48-й армии.
Началось сражение. Прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А. В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А. В. Горбатова».
Эти слова создают впечатление, будто маршал почти и не волновался тогда. О его внешней невозмутимости вспоминали и другие участники событий.
«В этой обстановке, — вспоминал маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, — командарм А. В. Горбатов, человек, прошедший уже немалый армейский путь и хорошо понимавший всю сложность ратного труда, вел себя сдержанно, пожалуй, даже спокойно. И в этом спокойствии чувствовалась его твердая уверенность в том, что командиры корпусов, дивизий и полков его армии, несмотря ни на что, достойно выполнят свой воинский долг. Поэтому старался не особенно-то тревожить их телефонными звонками, а терпеливо ждал дальнейшего развития событий. Г. К. Жуков тоже ничем не выдал своего волнения. Он даже не беспокоил командарма, а, прогуливаясь по рощице, в которой располагался НП армии, лишь изредка интересовался сообщениями о боевой обстановке в целом на фронте и у соседа — в войсках 2-го Белорусского фронта. Так же выдержанно вел себя весь день, вечер и ночь, а потом даже и следующий день. Такому хладнокровию можно было только позавидовать».
25 июня войска 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта окружили под Витебском пять немецких дивизий, а на следующий день освободили сам город. 27 июня войска 1-го Белорусского фронта проделали то же самое под Бобруйском — а когда поступили сведения, что окруженная группировка готовит прорыв, ее просто разнесли бомбами.
«Операция вполне удалась, — констатировал Г. К. Жуков. — Противник был опрокинут, и танкисты Б. С. Бахарова, выигрывая фланг группировки противника, стремительно двинулись к Бобруйску, отрезая немцам единственный путь отхода через реку Березину.
После этого удачного маневра наших войск противник начал отход с рубежа Жлобин — Рогачев, но было уже поздно. Единственный мост у Бобруйска 26 июня был в руках танкистов Б. С. Бахарова.
Танковый корпус М. Ф. Панова, выйдя в район северо-западнее Бобруйска, отрезал все пути отхода противнику, находившемуся в самом городе.
Таким образом, 27 июня в районе Бобруйска образовалось два „котла“, в которых оказались немецкие войска 35-го армейского и 41-го танкового корпусов общей численностью до 40 тыс. человек.
Мне не довелось наблюдать, как проходила ликвидация противника в Бобруйске, но я видел, как шел разгром немцев юго-восточнее его. Сотни бомбардировщиков 16-й армии С. И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли сильные пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших на противника бомбы разных калибров. Весь этот жуткий „хор“ дополнялся артиллерийским огнем 48-й армии…»
28 июня советские войска уже обошли группу армий «Центр» с обоих флангов и вышли на позиции для удара в сторону Минска. Гитлер тем временем заменил командующего Буша на другого генерал-фельдмаршала — Моделя. «Мы, откровенно говоря, несколько удивлялись их грубо ошибочным маневрам, которые обрекали войска на катастрофический исход, — комментировал ситуацию Г. К. Жуков. — Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее и северо-восточнее Минска».
8 июля 1944 г. группировка немецких войск из 4-й армии, окруженная в ходе операции по освобождению Минска, официально капитулировала. До этого в течение нескольких дней окруженцы пытались прорваться вслед за своими более удачливыми, то есть успевшими отступить на запад, собратьями. 5 июля из «Минского котла» была послана последняя отчаянная радиограмма, адресованная командованию группы армий «Центр»: «Сбросьте с самолета хотя бы карты местности. Или вы уже списали нас?»
Боеприпасы у немцев кончались, а попытки пойти на прорыв с холодным оружием оказывались тщетными. Высшие офицеры оказались в числе тех, кто успел спастись бегством, поэтому командование теми, кто был заперт в «Минском котле», принял на себя командир 12-го армейского корпуса В. Мюллер. Понимая, что при непрерывном обстреле и бомбежках его люди обречены, он организовал еще две попытки прорыва, которые сорвались.
Утром 8 июля Мюллер отправился к советским позициям и сдался представителям 121-го стрелкового корпуса 50-й армии. Сразу же после этого он издал приказ, предписывавший подчиненным организованно последовать его примеру. Под Минском попали в плен более 35 тыс. немецких солдат.
На пороге Варшавы
Порой Г. К. Жукову приходилось решать вроде бы военные задачи, но на самом деле имевшие ярко выраженный политический подтекст. Так было в августе 1944 г., когда именно ему пришлось выбирать — посылать своих солдат в бой, понимая, что выполнить боевую задачу они не сумеют, потому что устали и не имеют необходимой поддержки, или ослушаться Сталина. Выбор не просто нелегкий — смертельно опасный. Но Жуков, которого так часто обвиняют в жестокости, предпочел рискнуть собственной головой перед гневом Верховного.
А ситуация была отчаянная.
1 августа 1944 г. в Варшаве началось восстание против немецких оккупантов. Его организаторами были командование Армии Крайовой и представители польского правительства в изгнании, находившегося в Лондоне. Восставшие рассчитывали на быстрое наступление советских войск. Но одновременно с этим уже в то время существовала версия, что эмиссары правительства в изгнании рассчитывали, что если не вся Польша, то как минимум Варшава будет освобождена силами самих поляков, что подчеркнет независимость страны и снимет угрозу установления советской власти.
Западная пресса упрекала советских руководителей в том, что войска Красной армии не спешат оказать помощь повстанцам.
Тем временем И. В. Сталин велел Г. К. Жукову оценить ситуацию на подступах к Варшаве и понять, можно ли оказать необходимую военную поддержку повстанцам. Оказалось, что в тот момент это практически невозможно: «Чтобы оказать помощь восставшим варшавянам, советские и польские войска были переправлены через Вислу и захватили в Варшаве Набережную. Однако со стороны Т. Бур-Комаровского вновь не было предпринято никаких попыток установить с нами взаимодействие. Примерно через день немцы, подтянув к Набережной значительные силы, начали теснить наши части. Создалась тяжелая обстановка. Мы несли большие потери. Обсудив создавшееся положение и не имея возможности овладеть Варшавой, командование фронта решило отвести войска с Набережной на свой берег».
Жуков в своих мемуарах предельно лаконичен: «По заданию Верховного к Бур-Комаровскому были посланы два парашютиста-офицера для связи и согласования действий, но он не пожелал их принять».
Оценив происходящее на фронте, он был вынужден констатировать, что немедленное наступление не имеет шансов на успех. Войска измотаны, коммуникации растянуты. Еще до получения известий о начале восстания стало ясно, например, что танкам не хватает горючего. Следовало дать передышку, подтянуть тылы и только тогда начинать наступление на Варшаву.
Жуков высказал свое мнение Сталину в телефонном разговоре. Верховный был явно недоволен, приказал Жукову вернуться в Москву и доложить все лично.
«Я развернул карту и начал докладывать, — вспоминал Жуков. — Вижу, И. В. Сталин нервничает: то к карте подойдет, то отойдет, то опять подойдет, пристально всматриваясь своим колючим взглядом то в меня, то в карту, то в К. К. Рокоссовского. Даже трубку отложил в сторону, что бывало всегда, когда он начинал терять хладнокровие и контроль над собой.
— Товарищ Жуков, — перебил меня В. М. Молотов, — вы предлагаете остановить наступление тогда, когда разбитый противник не в состоянии сдержать напор наших войск. Разумно ли ваше предложение?