Полководцы Второй мировой. Красная армия против вермахта Громов Александр
Приказ Ставки ВГК № 0045О смене командующего войсками и начальника штаба Западного фронта27 февраля 1943 годаОсвободить от должности командующего войсками Западного фронта генерал-полковника Конева И. С., как не справившегося с задачами руководства фронтом, направив его в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования.
Назначить командующим войсками Западного фронта генерал-полковника Соколовского В. Д., освободив его от должности начальника штаба фронта.
Прием и сдачу дел фронта закончить к 02.00 28 февраля 1943 г., после чего тов. Соколовскому вступить в командование войсками фронта.
Назначить начальником штаба Западного фронта генерал-лейтенанта Покровского А. П., освободив его от должности начальника оперативного отдела [штаба] того же фронта.
Ставка Верховного ГлавнокомандованияИ. Сталин
Степной фронт
В июле 1943 г. И. С. Конев был назначен командующим войсками Степного фронта. В своих воспоминаниях «Записки командующего фронтом» он рассказывал, как это произошло: «Я хорошо помню, как перед выездом к новому месту назначения меня вызвали в Ставку. Верховный главнокомандующий И. В. Сталин в присутствии маршала Г. К. Жукова и членов Государственного Комитета Обороны сказал:
— Степной фронт должен сыграть важную роль в контрнаступлении. — И, обращаясь ко мне, продолжал: — Вы понимаете, товарищ Конев, какое назначение вы получаете в связи с обстановкой, которая складывается на южном направлении? Противник, видимо, создаст очень сильные группировки для того, чтобы срезать Курский выступ. Ваш фронт, расположившись за Центральным и Воронежским фронтами, должен быть в готовности: если прорвется противник, отразить его удары и не допустить развития прорыва в восточном направлении, как на орловском, так и на белгородском направлении. Поэтому полосу, занимаемую фронтом, надо хорошо подготовить в оборонительном отношении, а в тылу, по рекам Воронеж и Дон, подготовить государственный рубеж обороны».
Степной фронт был образован 10 июля 1943 г. из сил Степного военного округа на курском направлении. Его состав был определен следующей директивой:
Командующему Степным военным округомСтавка Верховного Главнокомандования приказывает:1. С 24.00 9 июля переименовать Степной военный округ в Степной фронт.
2. Включить в состав Степного фронта 5-ю гвардейскую, 27-ю армию с 4-м гв. танковым корпусом, 53-ю армию с 1-м мех. корпусом, 47-ю армию с 3-м гв. мех. корпусом, 4-ю гв. армию с 3-м гв. танковым корпусом, 52-ю армию, 5-ю гвардейскую танковую армию, 3, 5, 7-й гвардейские кавалерийские корпуса, 5-ю воздушную армию, все части усиления и тыловые части и учреждения Степного военного округа.
3. Армии фронта развернуть согласно устным указаниям, данным Генеральным штабом.
4. Передвижение войск совершать только ночью.
5. Командный пункт Степного фронта с 12 июля иметь в районе Горяиново.
6. О ходе перегруппировки доносить ежедневно шифром.
Ставка Верховного ГлавнокомандованияИ. СталинА. Антонов
Войска Степного фронта первоначально были развернуты в резерве за Центральным и Воронежским фронтами, именно на Курской дуге Коневу удалось проявить свой полководческий талант. В мемуарах он так описывает значение Степного фронта в этом сражении: «Как известно, в битве под Курском советские войска создали мощную, глубоко эшелонированную, хорошо организованную оборону с выгодным для нас соотношением сил сторон, поскольку мы готовились к преднамеренной обороне. И все же противнику удалось на обоянском направлении вклиниться в нашу оборону на глубину до 35 км. И лишь благодаря вводу в сражение двух армий Степного фронта — 5-й гвардейской танковой армии П. А. Ротмистрова и 5-й гвардейской армии А. С. Жадова — вражеское наступление было окончательно остановлено». 17 июля Степной фронт под командованием И. С. Конева перешел в наступление. В ходе кровопролитных боев (при участии войск Воронежского фронта) в течение шести дней наши войска оттеснили войска группы армий «Центр» к тем рубежам, которые они занимали перед началом сражения. 3 августа войска Степного фронта на белгородско-харьковском направлении перешли в решительное наступление. Через день воины 69-й и 7-й гвардейской армий освободили от немцев Белгород. Для проведения Харьковской операции Конев запросил у Ставки подкрепления (20 тыс. бойцов) и пополнения состава дивизий 53-й и 7-й гвардейской армий, ведших тяжелые бои; а также 200 танков Т-34 и 100 танков Т-70, тяжелых танков KB — 35, четыре полка самоходной артиллерии и две инженерные бригады. Наступление на Харьков развивалось успешно, но спустя годы Конев жаловался в своих мемуарах на то, что некоторые руководители советской Украины считали продвижение войск Степного фронта слишком неторопливым: «Не зная положения войск на фронте, но желая скорее увидеть Харьков свободным, некоторые представители УССР приезжали ко мне на КП и выражали неудовольствие нашим медленным наступлением. Каюсь, я не мог уделить им должного внимания, разъяснить все как следует, да и не имел права раскрывать оперативный план. Времени было в обрез. Я был поглощен руководством войсками». Несмотря на упорную оборону немецких войск и мастерство их генералов, советские войска, имеющие преимущество не только в живой силе, но и боевой технике, неудержимо двигались вперед. 53-я армия во взаимодействии с армией Ротмистрова начала охват Харьков с запада и юго-запада, а 7-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта М. С. Шумилова, следуя плану, наступала с севера на юг с линии Циркуны — Дергачи.
23 августа советские войска вошли в Харьков, который немцы, несмотря на суровый приказ Гитлера, так и не смогли удержать.
Конев в мемуарах так описывает свой доклад Сталину об этой победе: «Прежде чем докладывать И. В. Сталину о положении дел на фронте и об освобождении Харькова, как и обычно, я позвонил Поскребышеву. Он ответил:
— Товарищ Сталин отдыхает. Я его беспокоить не буду.
Тогда я решил звонить сам. На первые звонки ответа не последовало. Я потребовал от телефонистки:
— Звоните еще. За последствия отвечаю.
Наконец слышу знакомый хрипловатый голос.
— Слушаю…
— Докладываю, товарищ Сталин, войска Степного фронта сегодня освободили город Харьков.
Сталин не замедлил с ответом:
— Поздравляю. Салютовать будем по первому разряду».
26 августа 1943 г. Коневу было присвоено звание генерала армии. В конце августа — начале сентября, развивая успех, фронт развернул Полтавско-Кременчугскую наступательную операцию — первый этап битвы за Днепр. Окончательно потеряв после Курской битвы стратегическую инициативу, немецкие войска перешли к обороне. Гитлер, приказывая командующим фронтами и армиям не отступать ни на шаг, считал важнейшими оборонительными рубежами реки и поэтому придавал большое значение немецким линиям защиты на Днепре, считая их основой для неприступного так называемого «Восточного вала». Но поскольку возводили его за очень короткий срок, он не мог не иметь слабых мест. Точнее будет сказать, что «Восточный вал» не был одинаково укреплен на всем своем протяжении. При этом самые серьезные укрепления, возведенные немцами, были сконцентрированы в местах наиболее вероятной переправы советских войск: у Кременчуга и Никополя, а также в Запорожье. Кроме того, при отступлении части вермахта и СС неукоснительно выполняли приказ о «тактике выжженной земли», опустошая территории и уничтожая населенные пункты, чтобы затруднить продвижение Красной армии. Немецкие войска сопротивлялись ожесточенно, и, несмотря на преимущество в живой силе и технике, советским воинам приходилось с боем брать не только укрепления, но и хутора, где оставались вражеские арьергарды, целью которых было затормозить движение Красной армии на запад.
Высота маршала Конева
В состав Степного фронта входили 30 стрелковых, 2 механизированных, 2 танковых корпуса и 3 отдельные танковые бригады. Общая численность войск под командованием Конева составляла 336 тыс. человек. Им противостояли 1-я танковая и 8-я полевая армии вермахта, состоящие из двадцати дивизий (три из которых были танковыми). Немецкие войска по численности уступали советским в 2,1 раза.
23 сентября 1943 г. немецкие войска были выбиты из Полтавы — одного из мощных узлов германской обороны на Левобережной Украине. Остатки полтавской группировки немцев начали отход к переправам через Днепр в районе Кременчуга. Войска Степного фронта преследовали врага с целью 24–25 сентября захватить переправы на Днепре. Как отмечает в своих воспоминаниях Конев, «после освобождения Харькова вопрос о наступлении к Днепру и форсировании его в среднем течении встал перед войсками фронта вплотную как ближайшая задача. Не буду скрывать, что среднее течение Днепра я знал недостаточно хорошо. В общих чертах мне довелось познакомиться с этой большой водной преградой в 1935–1936 гг., когда я командовал 37-й дивизией Белорусского военного округа в городе Речице. Дивизия в случае войны должна была взаимодействовать с Днепровской военной флотилией в северном течении Днепра и по Припяти до Пинска. Теперь же этих знаний было недостаточно. Подробного военно-географического описания у нас в штабе фронта к тому времени, к сожалению, еще не было, но оно крайне требовалось. Я позвонил начальнику инженерных войск Красной армии М. П. Воробьеву, с которым был хорошо знаком еще по Западному фронту, и попросил, чтобы он срочно выслал мне все имеющиеся военно-географические описания Днепра. Затем задал ему вопрос: „В каком месте лучше переправляться через Днепр между Кременчугом и Днепропетровском?“ И еще: „Когда Карл XII вместе с Мазепой бежали после разгрома под Полтавой, где они переправлялись через Днепр?“ М. П. Воробьев мне ответил: „У Переволочной, что севернее Днепропетровска“. Я поблагодарил его за справку. Это место как раз находилось в полосе нашего фронта».
25 сентября 1943 г. войска Степного фронта вышли к Днепру. Для переправы были использованы как все штатные плавсредства, которых не хватило, так и подручные: рыбацкие лодки, импровизированные плоты из бревен, бочек, стволов деревьев и досок. Поэтому самой большой проблемой собственно переправы через Днепр были трудности при переправе тяжелой боевой техники, без которой захватившим плацдармы на другом берегу советским воинам было трудно противостоять натиску врага, атаковавшего их сразу после высадки и неоднократно — позже. На многих плацдармах частям Красной армии приходилось обороняться и расширять свои участки, используя стрелковое оружие, часто испытывая нехватку боеприпасов, продуктов питания и других видов снабжения. Немецкая авиация бомбила переправы, которые также обстреливались артиллерией. Поэтому советскому командованию нужен был оптимальный план переправы. Как Конев писал в своих мемуарах, «для форсирования Днепра 37-я армия сосредоточивалась на участке Дериевка, Мишурин Рог. Она была усилена тремя зенитно-артиллерийскими дивизиями, пушечной артиллерийской бригадой, двумя полками ПТО, тремя полками реактивных минометов, четырьмя понтонно-мостовыми батальонами. Оперативное построение армии было намечено в два эшелона. В первом находились 57-й стрелковый корпус (92, 62 и 110-я гвардейские стрелковые дивизии) и 89-я гвардейская Харьковская стрелковая дивизия, во втором — 82-й стрелковый корпус. Дивизии первого эшелона должны были стремительно выйти к Днепру, с ходу форсировать его и захватить плацдарм. В каждой дивизии первого эшелона были созданы передовые отряды в составе стрелкового батальона, артдивизиона, двух батарей истребительно-противотанковой артиллерии, взвода или роты саперов. Постановка боевых задач войскам, организация подхода к реке, план форсирования, меры боевого обеспечения и управления — все было разработано и выполнено обстоятельно, заранее. Войска двигались быстро, и уже в ночь на 27 сентября передовые отряды 62-й и 92-й гвардейских дивизий были у реки. Не имея переправочных средств, они начали на берегу собирать подручные материалы для форсирования реки. 37-я армия пришла из резерва и имела только 16 малых надувных лодок, 10 плавательных костюмов и 5 лодок А-3. Позднее от фронта армия получила для переправы артиллерии, танков и другой тяжелой техники: 2 механизированных понтонно-мостовых батальона, 2 парка Н2П и парк „В“, инженерно-саперную бригаду РГК, парк А-3 и 48 деревянных лодок. Правда, из-за того, что дороги были забиты тыловыми частями и учреждениями, переправочные средства несколько отстали и задержали форсирование артиллерии и танков 37-й армии.
В ночь на 28 сентября 92-я и 62-я гвардейские дивизии начали форсирование Днепра. Форсирование реки 92-й гвардейской стрелковой дивизией проходило неудачно. Противник обнаружил понтоны и открыл по ним плотный артиллерийско-минометный и пулеметный огонь. Из-за сильного огня противника форсирование было прекращено. 62-я гвардейская дивизия под командованием Героя Советского Союза полковника И. Н. Мошляка организованно и внезапно на понтонах Н2П и лодках А-3 в эту же ночь переправила передовой отряд и захватила один из островов в районе пристани Мишурин Рог. Вслед за первым эшелоном началось форсирование остальных частей дивизии. Когда противник обнаружил форсирование, артиллерия 62-й дивизии, будучи организованной и подготовленной, открыла огонь по артиллерийско-минометным позициям врага, обеспечивая переправу частей дивизии.
К 8 час. 28 сентября в полосе 62-й гвардейской дивизии на правом берегу Днепра было захвачено два плацдарма. Из них один 2 км по фронту и 1 км в глубину. В течение дня продолжалась переправа главных сил этой дивизии. Несмотря на трудности форсирования, которое происходило днем под воздействием вражеской авиации и артиллерии, войска продолжали переправляться на правый берег Днепра, используя различные подручные средства и просто вплавь, и с ходу вступали в бой. Солдаты проявляли находчивость и подлинный героизм. Форсирование, однако, проходило медленно. Здесь-то и сказались недостаток переправочных средств, опаздывавших с прибытием, и неорганизованное, слабое управление со стороны некоторых командиров.
Несмотря на все трудности и упорное сопротивление противника, главные силы 57-го стрелкового корпуса 29–30 сентября переправились на правый берег реки. В ходе напряженных и ожесточенных боев они соединили отдельные плацдармы в один общий плацдарм оперативного значения. В последующем там были сосредоточены войска для наступления. С прибытием переправочных средств были созданы все условия для переброски через Днепр основных сил 37-й армии. 7-я гвардейская армия в течение 29 сентября расширила плацдарм в районе Домоткани до 20 км по фронту и до 8 км в глубину.
С 29 сентября по 10 октября на плацдармах 37-й и 7-й гвардейской армий разгорелись жаркие бои. Немцы сосредоточили против этих армий группировку в составе четырех танковых дивизий (6, 9, 23-й и СС „Мертвая голова“) и моторизованной дивизии „Великая Германия“. Противник непрерывно переходил в контратаки танками, пытаясь сбросить наши войска в Днепр. Превосходство в танках и авиации на плацдарме было на стороне противника. Напряженные бои показывали, что противник стремился во что бы то ни стало удержать опорные пункты, примыкавшие к Днепру и разъединявшие войска 37-й и 7-й гвардейской армий…» Как отметил в своих мемуарах И. С. Конев, «гитлеровцы ухватились за Днепр как за якорь спасения. Фашистские генералы считали, что, используя естественную мощную водную преграду и созданные на ней укрепления, они не допустят форсирования Днепра Красной армией. „Скорее Днепр потечет обратно, — заявил после падения Харькова Гитлер, — нежели русские преодолеют его“ — эту мощную водную преграду 700–900 м ширины, правый берег которой представляет цепь непрерывных дотов, природную неприступную крепость». Но вскоре выяснилось, что «Восточный вал», который Гитлер считал неприступным, пал под натиском советских войск.
16 октября Ставка ВГК издала приказ о переименовании Степного фонта во 2-й Украинский фронт. Его войска в октябре — декабре провели Пятихатскую и Знаменскую операции и, разгромив вражеские части, к 20 декабря вышли на подступы к Кировограду и Кривому Рогу.
Корсунь-Шевченковская операция
Одной из самых эффективных операций, осуществленных под руководством И. С. Конева, стала Корсунь-Шевченковская операция, проведенная в январе — феврале 1944 г. и получившая в военной истории название «Сталинград на Днепре». В этой операции участвовали войска 1-го и 2-го Украинских фронтов, разгромившие корсунь-шевченковскую группировку противника, состоящую из 7-го и 11-го армейских корпусов из состава 1-й танковой армии и 42-го армейского и 47-го танкового корпусов из 8-й полевой армии группы армий «Юг».
Советская Ставка планировала нанести войсками двух фронтов встречные удары под основание выступа и соединиться в районе городов Шпола, Звенигородка.
Как писал маршал И. Х. Баграмян в своей книге «Великого народа сыновья», в главе, посвященной И. С. Коневу, «операцию готовили и осуществляли в сложнейших условиях необычно ранней весны и связанной с ней распутицы. Ивану Степановичу предстояло сосредоточить две общевойсковые, танковую и воздушную армии и немало средств усиления. Срок же на подготовку удара был отведен минимальный — всего пять суток. Ненастье почти полностью исключало возможность широко применять авиацию. Вдобавок раскисли грунтовые аэродромы.
Характерно, что Иван Степанович не жаловался на распутицу, он стремился превратить ее в свою союзницу. Во-первых, полагал он, Манштейн (в то время — командующий группой армий „Юг“. — А. Г.) наверняка будет надеяться на передышку по случаю скверной сверх всякой меры погоды. Значит, необходимо форсировать подготовку к операции и вести ее в строжайшей скрытности: все перегруппировки совершать ночью, строго регулируя движение по скрупулезно определенным маршрутам и точному графику, оборудовать ложные районы сосредоточения танков и артиллерии, ложные огневые позиции, имитировать передвижение войск и техники на пассивных участках фронта. Во-вторых, Конев был убежден, что советские солдаты именно в самых неблагоприятных условиях проявят воинскую предприимчивость, инициативу, боевое творчество и боеспособность их будет выше, чем у врага, которого необычные условия всегда выбивали из колеи».
В окружение попало около 80 тыс. немецких солдат и офицеров, а также техника. Один из лучших вражеских полководцев, фельдмаршал Э. Манштейн, прилагал энергичные усилия, чтобы освободить окруженные войска из «котла», для чего был нанесен сильный танковый удар по позициям 27-й армии 1-го Украинского фронта генерала Н. Ф. Ватутина. Возникла реальная угроза прорыва немецких войск, и Конев, чтобы предотвратить это, принял решение перебросить 5-ю танковую армию на стык с соседом и даже частично в его полосу действий. После этого, в ночь на 12 февраля, на командном пункте 2-го Украинского фронта раздался звонок Сталина. Встревоженный Верховный главнокомандующий сообщил, что, по сведениям Ставки, окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии и уходит на соединение к своим. На вопрос Сталина: «Вы знаете обстановку у вашего соседа?» — Конев ответил следующее: «Не беспокойтесь, товарищ Сталин. Окруженный противник не уйдет… Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и чтобы загнать противника обратно в „котел“, в этот район выдвинуты 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова и 5-й гвардейский кавкорпус Селиванова». Выслушав Конева, Верховный главнокомандующий одобрил его инициативу и возложил на него общее руководство всеми войсками на внутреннем фронте окружения, привлекавшимися для уничтожения противника.
Конев в своих воспоминаниях приводит телеграмму Сталина, адресованную Жукову:
Прорыв корсуньской группировки противника из района Стеблев в направлении Шандеровка произошел потому, что:
слабая по своему составу 27-я армия не была своевременно усилена;
не было принято решительных мер к выполнению моих указаний об уничтожении в первую очередь Стеблевского выступа противника, откуда вероятнее всего можно было ожидать попыток его прорыва…
Сил и средств на левом крыле 1-го Украинского фронта и на правом крыле 2-го Украинского фронта достаточно, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить корсуньскую его группировку.
12 февраля 1944 года16 часов 45 минутИ. СталинАнтонов
В описании нюансов этого момента есть две версии — как Жукова, так и самого Конева: «В своих воспоминаниях маршал Г. К. Жуков не совсем точно осветил этот вопрос. Вспоминая свой телефонный разговор с Верховным Главнокомандующим, он пишет: „И. В. Сталин сказал: „Конев предлагает передать ему руководство войсками по ликвидации корсунь-шевченковской группы противника, а руководство войсками на внешнем фронте сосредоточить в руках Ватутина““. Каждый поймет, что в такой сложной обстановке напрашиваться самому на переподчинение войск, не зная досконально обстановки на участке соседа, вряд ли целесообразно. В действительности Сталин 12 февраля 1944 г. по ВЧ, возлагая на меня ответственность за ликвидацию окруженной группировки, сам настаивал на подчинении мне 27-й армии 1-го Украинского фронта. Я же, изложив свои мотивы, настойчиво отказывался от этого».
После пяти дней ожесточенных боев окруженные немецкие войска были разгромлены, почти 20 тыс. солдат и офицеров попали в плен. Больше трети из окруженных было уничтожено, захвачена почти вся вражеская техника, что немаловажно — в результате этой победы были созданы условия для полного освобождения Правобережной Украины. 20 февраля 1944 г. И. С. Коневу было присвоено звание Маршала Советского Союза.
Освобождение Европы
26 марта войска 2-го Украинского фронта первыми в Красной армии перешли государственную границу, вступив на территорию Румынии.
В мае И. С. Конев был назначен командующим войсками 1-го Украинского фронта. В июле — августе в ходе Львовско-Сандомирской операции войсками фронта была разгромлена группа армий «Северная Украина» под командованием генерал-полковника Йозефа Гарпе.
29 июля И. С. Коневу за умелое руководство войсками фронтов в крупных операциях, в которых были разгромлены сильные группировки противника, личное мужество и героизм было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
В начале 1945 г. войска под командованием И. С. Конева успешно провели Висло-Одерскую операцию, а затем — Нижнесилезскую и Верхнесилезскую операции, а также доблестно сражались, добившись победы, в Берлинской и Пражской операциях. Последнюю он так описывал в своих мемуарах: «5 мая 1945 г. в Праге вспыхнуло восстание против фашистских оккупантов. Кое-как вооруженные горожане, поддержанные пробравшимися в город партизанами, сумели захватить часть города, построить баррикады, занять вокзалы, мосты, банки, телефонные станции и телеграф. Поняв, что силами гарнизона подавить восстание не удастся, фашисты отправили против взбунтовавшегося города части группы армий „Центр“, в состав которых входили танки и самоходные орудия. И тогда, поняв свою обреченность и неизбежность разрушения одного из самых красивых и древних городов Европы, вожди Пражского восстания, Чешский национальный совет, попросили помощи у руководства антигитлеровской коалиции, отправив им радиограммы. В ответ на помощь Праге 6 мая были направлены войска 2-го и 4-го Украинских фронтов, в состав которых входили танковые корпуса. Разгромив основные силы противника, советские войска в ночь на 9 мая прорвались к Праге и в 9 часов утра освободили город».
Командующие десятью фронтами, весна 1945 г.:
сидят: И. С. Конев, А. М. Василевский, Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский и К. А. Мерецков; стоят: Ф. И. Толбухин, Р. Я. Малиновский, Л. А. Говоров, А. И. Еременко и И. Х. Баграмян
После окончания Второй мировой войны, в 1945–1946 гг., И. С. Конев занимал пост главнокомандующего Центральной группой войск на территории Австрии. В 1946 г., после того как попал в опалу Г. К. Жуков, Конев был назначен главнокомандующим сухопутными войсками и заместителем министра Вооруженных Сил СССР. В 1955–1960 гг. был 1-м заместителем министра обороны СССР, затем состоял в Группе генеральных инспекторов МО СССР. В 1961–1962 гг. — главнокомандующий Группой советских войск в Германии.
Скончался Иван Степанович Конев 21 мая 1973 года.
Побежденные
Франц Гальдер. Разработчик планов вермахта
Франц Гальдер родился 30 июня 1884 г. в баварском городе Вюрцбурге. Он происходил из семьи потомственных военных, в частности Гальдер-старший был генерал-майором. Франц поступил на военную службу в 1902 г., а через два года уже получил лейтенантский чин. В 1914 г. он окончил Баварскую военную академию.
Во время Первой мировой войны служил на штабных должностях, был награжден Железным крестом 1-го и 2-го классов. После окончания войны служил в рейхсвере (вооруженных силах Германии в 1919–1935 гг.). В 1923–1924 гг. командовал батареей 7-го артиллерийского полка, потом получил назначение в штаб 7-й дивизии и военного округа.
В августе 1931 г. стал начальником штаба 6-го военного округа. В октябре 1934 г. был назначен командующим артиллерией 7-й дивизии, а через год стал командиром этой дивизии. С февраля 1938 г. — первый обер-квартирмейстер Генерального штаба сухопутных войск.
Во главе Генерального штаба сухопутных войск
27 августа 1938 г. Франц Гальдер стал начальником Генерального штаба сухопутных войск вместо ушедшего в отставку Людвига Бека. «Будучи офицером старой прусской школы, Гальдер не мог примириться со многими сторонами нацистского режима… — отмечает в книге „План „Барбаросса““ британский военный историк Кристофер Эйлсби. — Перспектива войны на два фронта, подобно тому как это было в Первую мировую войну, заставила командующего армией фельдмаршала Вальтера фон Браухича и начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Гальдера усомниться в целесообразности вторжения в СССР. Их аргументы не были услышаны. Фюрер бесповоротно решил „свести счеты с Россией, как только этому будет благоприятствовать погода“. Гитлер дал указания своим военачальникам готовиться к вторжению в СССР 21 июля 1940 г., всего через месяц после завоевания Франции. Оно должно было начаться не позднее будущей весны».
Поскольку Гитлер выбора своим генералам не оставил, началось выяснение, как именно следует воевать на востоке. OKВ (Верховное главнокомандование вермахта) и OKХ (Верховное главнокомандование сухопутными войсками) разделились в своих взглядах на ведение кампании. По словам Эйлсби, «Гитлер персонифицировал эти различия на своем диспуте с начальником Генерального штаба сухопутных войск Францем Гальдером. Гитлер предпочитал атаку по трем направлениям, согласно плану, предложенному ему штабом OKВ. Северная группа армий должна была наносить удар через Прибалтику в направлении Ленинграда, а южная группа совершала бы свой бросок через Украину на Киев и далее, центральная же группа армий пройдет через Белоруссию на Москву.
Франц Гальдер, 1938 год
Атака на севере обезопасила бы жизненно важные порты на Балтийском море и ликвидировала бы важный экономический центр — город Ленинград. К тому же последний был колыбелью идеологии ненавистного Гитлеру большевизма. Наступление на юг должно было привести к захвату советской житницы — Украины, за которой лежал богатый углем Донецкий бассейн. Естественно, успешная атака с фланга также обеспечивала прикрытие наступления на советскую столицу. Взятие самой Москвы, говорил Гитлер своим генералам, „было не так уж важно“. В конце концов, указывал он, именно после Москвы потерпела неудачу кампания Наполеона в 1812 г. „Только люди с совершенно закостенелыми мозгами, погрязшие в идеях прошлых столетий, — говорил Гитлер, — могут видеть какую-то имеющую смысл цель во взятии столицы“. Поэтому Москва стала для Гитлера делом второстепенным, в то время как генерал Гальдер ставил ее во главу угла своей стратегии».
Гальдера многие считали эталонным образцом как консервативного профессионализма прусских штабистов, так и немалой изворотливости, дополненной умением хладнокровно оперировать логическими аргументами. Поэтому он умудрялся «оберегать армейские привилегии» даже в прямом противостоянии с Гитлером, который при этом не раз называл Гальдера «человеком, который всегда все знает». Готовясь к войне против Советского Союза, Гальдер твердо стремился настоять на своем, а именно на том, что главной целью вторжения должен быть захват Москвы. Поэтому он подготовил три версии плана войны против СССР, причем в каждой из них, несмотря на пресловутые десять различий, финал оставался неизменным: надо брать Москву. «Как фельдмаршал Вальтер фон Браухич, так и Гальдер отстаивали свое мнение о том, что взятие Москвы лишит Советы не только центра коммуникаций, — пишет Эйлсби, — но и главного промышленного центра и местопребывания правительства. Они пришли к заключению, что сама угроза потери столицы заставит Красную армию развертывать свои части для обороны города. Это даст захватчикам возможность окружить и уничтожить их. Гальдер был сторонником нанесения главного удара в направлении Москвы не только из-за ее важности в экономическом, политическом и военном отношении, но и потому, что он полагал, что именно под Москвой Красная армия в последний раз окажет сопротивление». А поскольку центральный принцип плана «Барбаросса» состоял в уничтожении Красной армии, то Гальдер использовал это как аргумент в пользу своей точки зрения. Гитлер упорно не соглашался утвердить московское направление в качестве приоритетного.
Именно генерал-полковник Гальдер председательствовал на совещаниях, посвященных окончательной шлифовке плана вторжения, которые состоялись в первую неделю июня 1941 г. 5 июня Гитлер утвердил повременной план операции «Барбаросса». 9 июня Гальдер посетил 4-ю армию группы армий «Центр» и обсудил с командованием грядущую атаку через реку Буг.
10 июня немецкий Генеральный штаб окончательно утвердил день начала операции — 22 июня.
На основе предложения, представленного Главным командованием сухопутных войск, Верховное главнокомандование вооруженных сил назначило для приготовления к военным действиям следующие сроки:
1. Днем «Д» операции «Барбаросса» предлагается считать 22 июня.
2. В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. Данные о направлении главного удара будут в этом случае по-прежнему оставаться в тайне.
3. В 13.00. 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов:
а) сигнал «Дортмунд». Он означает, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к открытому выполнению приказов;
б) сигнал «Альтона». Он означает, что наступление переносится на другой срок; но в этом случае уже придется пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как последние будут уже находиться в полной боевой готовности.
4. 22 июня, 3 часа 30 минут: начало наступления сухопутных войск и перелет авиации через границу. Если метеорологические условия задержат вылет авиации, то сухопутные войска начнут наступление самостоятельно.
Гальдер
Принимая постоянное участие в разработке и осуществлении важнейших стратегических решений немецкого командования, Гальдер имел возможность обозревать сразу всю картину военных действий и сопутствующих им событий. При этом он вел подробный дневник, который писал собственноручно, используя стенографический габельсбергский шрифт, старый и потому почти вышедший из употребления.
В этом дневнике начальник Генерального штаба каждый день педантично фиксировал все происходящее — доклады генералов, сводки разведки с различных участков фронта, все обсуждаемые вопросы от подвоза боеприпасов до доставки фуража для лошадей, сведения об организационных изменениях в армии, о потерях, пополнениях, вооружении, военной экономике, перемещениях командного состава. Также в дневник вносились краткие записи речей фюрера на совещаниях.
«Бои носят исключительно упорный характер»
В первый период после вторжения Гальдер не сомневался в том, что все пойдет по плану и война будет выиграна очень быстро. Хотя вскоре появились признаки того, что не все так просто — и Красная армия не так беспомощна, как ожидалось. Так, запись от 1 июля 1941 г. гласит: «8-й русский танковый корпус окружен. По-видимому, у него не хватает горючего. Противник врывает танки в землю и таким образом ведет оборону. На северном крыле группы армий 11-я танковая дивизия, как и следовало ожидать, не может продвинуться…» И тут же проявляется разница между боевыми командирами и штабистом-стратегом — доклады о «признаках планомерной эвакуации» Гальдер считает ошибочными, просто исходя из своего представления о противнике: «…планомерная эвакуация должна иметь своей предпосылкой значительно более дальновидное решение. Этого же ожидать нельзя».
И собственные войска иногда преподносят не всегда приятные сюрпризы: «Во 2-й танковой группе перегруппировка задерживается вследствие того, что Гудериан сначала вопреки всем приказам не пожелал согласиться на очищение занятой им территории от остатков войск противника, а теперь, ввиду прорыва небольших групп противника из окружения, вынужден заняться их ликвидацией, не будучи к этому подготовлен».
Тут же уделяется внимание и обеспечению подвижных соединений топливом, без которого они мало на что пригодны. «Группой армий „Юг“ во Львове захвачено большое количество трофеев, в том числе наземные и подземные склады горючего… Ориентировочный суточный расход горючего был определен в 9000 куб. метров, или 250 000 куб. метров в месяц, что означает доставку горючего в размере 22 эшелонов в день. Фактический же расход горючего составляет 11 500 куб. метров в день, или 330 000 куб. метров в месяц, то есть оказался значительно больше, чем мы предполагали. Около одной трети расхода горючего покрыто трофейными запасами». При этом тылам продвигающихся армий «угрожают многочисленные остатки разрозненных частей противника».
Через день Гальдер уверенно констатирует: «Отход противника перед фронтом группы армий „Юг“ происходит наверняка не по инициативе русского командования, а в результате того, что в ходе продолжительных упорных боев силы противника оказались перемолотыми и большая часть его соединений разбита. В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена… восточнее Западной Двины и Днепра мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».
Но тут же выясняется, что «бои с русскими носят исключительно упорный характер. Захвачено лишь незначительное количество пленных».
Иногда в дневнике Гальдера появляются и поистине курьезные записи: «Во время боев с „ордами монголов“ (очевидно, личная охрана Сталина), вклинившимися в тыл 6-й армии, 168-я пехотная дивизия проявила полную несостоятельность. Необходима смена командного состава».
6 июля 1941 г. (воскресенье). 15-й день войныОбстановка на фронте: Оперативные сводки за 5.7 и утренние донесения от 6.7 не сообщают ничего существенно нового… Моральное состояние войск очень хорошее. Войска всюду проникнуты духом превосходства над противником.
Весьма отрадно также отметить, что всюду наблюдается готовность войск к борьбе с танками противника. Из частей сообщают, что на отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве случаев запираются в танках и предпочитают сжечь себя вместе с машинами.
Оценивая происходящее на фронтах, Гальдер к середине июля 1941 г. приходил к выводу, что «…противник уже не в состоянии создать сплошной фронт, даже на наиболее важных направлениях… Формирование противником новых соединений (во всяком случае, в крупных масштабах) наверняка потерпит неудачу из-за отсутствия офицерского состава, специалистов и материальной части артиллерии. Это особенно касается танковых соединений, в которых еще в мирное время ощущался значительный недостаток командиров, водителей и радистов, а также имущества связи». При этом соотношение сил должно выглядеть так: «Группа армий „Север“, которая в начале кампании была по численности равна противостоящим силам русских, теперь, после разгрома большого количества соединений противника, имеет явное численное превосходство как по пехоте, так и по моторизованным войскам. Группа армий „Центр“, которая с самого начала войны превосходила противника в численности, теперь имеет подавляющее превосходство, которое она сохранит даже в том случае, если противник перебросит на фронт группы армий „Центр“ новые соединения, чего следует ожидать. Группа армий „Юг“, которая вначале заметно уступала противнику в численности, теперь в результате больших потерь, понесенных противником, сравнялась с ним в силах, и можно ожидать, что в дальнейшем группа армий, обладая превосходством в тактическом и оперативном отношении, добьется и численного превосходства».
8 июля 1941 г. 17-й день войны12.30. — Доклад у фюрера (в его Ставке):
Главком доложил сначала о последних событиях на фронте. После этого я доложил о положении противника и дал оперативную оценку положения наших войск, на основании чего предложил в качестве ближайших задач следующее: дальнейшее проведение операции на окружение на фронте группы армий «Юг»; операцию группы армий «Центр» по окружению группировки противника, обороняющей рубежи по Западной Двине и Днепру, сильными ударами внешних флангов с целью овладения «треугольником» Орша, Смоленск, Витебск; наступление группы армий «Север» на Ленинград и начало наступления финских войск.
В заключение состоялось обсуждение затронутых вопросов.
Итоги:
1. Фюрер считает наиболее желательным, «идеальным решением» следующее:
Группа армий «Север» должна выполнять задачи, указанные ей в директиве по стратегическому развертыванию, силами, имеющимися в ее распоряжении.
Группа армий «Центр» должна двусторонним охватом окружить и ликвидировать действующую перед ее фронтом группировку противника и, сломив таким образом последнее организованное сопротивление противника на его растянутом фронте, открыть себе путь на Москву. После того как обе танковые группы достигнут районов, указанных им в директиве по стратегическому развертыванию, можно будет временно задержать танковую группу Гота (с целью ее использования для поддержки группы армий «Север» или для дальнейшего наступления на восток, но не для штурма самой Москвы, а для ее окружения). Танковую группу Гудериана после достижения ею указанного района следует направить в южном или юго-восточном направлении восточнее Днепра для поддержки наступления группы армий «Юг».
2. Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки. Это будет «народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще».
3. Детали [высказывания Гитлера]:
а. Предложенный план дальнейших операций утверждается. При этом подчеркнута необходимость отрезать Ленинград с востока и юго-востока сильным правым крылом танковой группы Гепнера. Эта идея является правильной.
б. После уничтожения русской армии в сражении под Смоленском надлежит перерезать железные дороги, ведущие к Волге, и овладеть всей территорией до этой реки. После этого рейдами подвижных соединений и авиации уничтожить оставшиеся русские промышленные центры.
в. Задача постройки зимних бараков для войск. Войска должны располагаться вне населенных пунктов, чтобы можно было в любой момент произвести бомбардировку населенных пунктов с воздуха в случае возникновения в них беспорядков.
Несмотря на регулярно повторяющиеся в первые месяцы войны записи о моральном превосходстве солдат вермахта, Гальдер тогда же отмечал: «Организация „штрафных батальонов“ оказалась хорошей идеей», а вскоре он с такой же похвалой отзывался и о создании заградотрядов. «Особые подразделения» были созданы задолго до вторжения в СССР — 6 октября 1936 г. и предназначались для «трудновоспитуемых» солдат. Как пишет А. Васильченко в книге «Штрафбаты Гитлера», «если говорить в двух словах: нарушители, плохо проявляющие волю к службе… Подходят для перевоспитания в особых подразделениях также солдаты, которые совершили преступления под воздействием алкоголя». Правила для «особых подразделений» со временем менялись в «худшую сторону» — режим постоянно ужесточался. Так, в служебной инструкции, датированной 26 марта 1938 г., подчеркивается, что попавшие в «особые подразделения» должны наряду с общим «военным воспитанием» выполнять и трудовые задания, причем эта «дополнительная трудовая повинность» касалась в первую очередь солдат с плохим поведением…
От обычных солдат вермахта служащие «особых подразделений» отличались правилами предоставления увольнительных (их давали крайне редко, только «в исключительных случаях при необыкновенно хорошем поведении») и отсутствием жалования и продовольственного пайка.
В сентябре 1939 г. произошло расформирование довоенных «особых подразделений», но при этом Верховное командование вермахта приняло решение о повторном создании штрафных единиц. «Инструкции по управлению особыми подразделениями в резервной армии» гласили, что «состав особых подразделений должен быть проинформирован, что перевод в особое подразделение является для них последним шансом сформировать правильные взгляды на жизнь и солдатский долг… Отдельно надо объяснять, что дезертирство и прочие позорные явления будут караться смертью». После начала Второй мировой войны особо подчеркивалось, что «лишение свободы не должно давать подлецам и трусам возможность уклониться от военной службы. Солдаты, которые покинули часть, должны получить возможность проявить себя на фронте».
25 июля 1941 г. 34-й день войныФактор внезапности ныне миновал — появились новые факторы.
Характеристика: а) грубое насилие со стороны руководства, невзирая на жертвы; б) значительные достижения; непритязательность войск; в) гибкость и бесплановость ведут к неожиданностям.
1. Опыт: совсем другой противник, поэтому — совсем другой опыт.
2. «Выстрелы из стратосферы» (то есть от Гитлера или из ОКВ): Проявлять выдержку и терпение, однако своевременно принимать меры. Представлять нашу информацию через так называемых «фронтовых офицеров»! Фронтовикам больше верят, чем нам! Стоять друг за друга!
Осторожность по отношению к рейхсмаршалу (касается Конрада?!).
3. Местность. Карты ни о чем не говорят. Разведка дорог с воздуха! Предварительная разведка с воздуха даже в интересах квартирмейстерской службы.
Автострады!
Не годится, когда нам докладывают, что местность для нас непроходима, а противник оттуда постоянно ведет контратаки.
«Фактор внезапности миновал»
Гальдеру так и не удалось сразу убедить Гитлера развивать наступление на Москву. Но 6 сентября фюрер подписал директиву № 35, посвященную предстоящему осеннему наступлению на Восточном фронте. Фюрер был уверен, что Красная армия, противостоящая группе армий «Центр», будет «решительно разгромлена до наступления зимы в течение ограниченного времени, имеющегося еще в распоряжении. С этой целью необходимо сосредоточить все силы сухопутных войск и авиации, предназначенные для операции, в том числе те, которые могут быть высвобождены на флангах и своевременно переброшены». Операцию по захвату Москвы назвали «Тайфун», ее разработкой занимался командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок. Советская разведка узнала о главных направлениях, где будут нанесены удары. На подступах к Москве спешно возводились укрепления и заграждения, обустраивалась глубоко эшелонированная оборона.
24 сентября в штабе группы армий «Центр» в Смоленске состоялось обсуждение дальнейших планов наступления. На совещании присутствовали генерал-фельдмаршал фон Бок, командующие армиями и танковыми группами, а также генерал-фельдмаршал фон Браухич. Был там и Гальдер. Итоги, вскоре оформленные официальными приказами, были таковы.
4-я армия фон Клюге и 4-я танковая группа должны были наступать по дороге Рославль — Москва, 9-я армия генерала Адольфа Штрауса — севернее дороги Смоленск— Москва. Две армии должны были наступать по сходящимся направлениям и запереть противника к востоку от Вязьмы. К югу 2-я армия должна была атаковать севернее Брянска, в то время как 2-я танковая группа наступала на северо-восток для соединения с частями 2-й армии с тем, чтобы блокировать советские войска вокруг Брянска.
Затем Гудериан должен был продолжить наступление к Туле, чтобы прикрыть с фланга тех, кто действовал севернее. Группе армий «Юг» было приказано наступать в направлении Обояни, в то время как части группы армий «Север» должны были двигаться к Осташковским озерам.
Процесс выполнения намеченного плана Гальдер фиксировал так же тщательно, как и все остальное, по инерции продолжая записывать: войска продвигаются… противник пытается организовать контратаки, которые не составляет труда отбить.
Но 29 ноября командующий группой армий «Центр» фон Бок поставил вопрос перед командованием сухопутных войск вермахта о приостановке немецкого наступления под Москвой и переходе к обороне. «Разговор с фон Боком, — записал в тот же день Гальдер. — Якобы у командования группы армий „Центр“ отсутствует ясность относительно целей наступления. Это болтовня Геринга. Командование группы армий точно знает, к чему оно стремится. Но оно опасается, что, если развернутое сейчас наступление на Москву не будет иметь успеха на севере, Москва станет новым Верденом[10], то есть сражение превратится в ожесточенную фронтальную бойню».
В районе Ростова-на-Дону дела вермахта тоже шли не блестяще. В немецких верхах уже начались поиски виноватых.
1 декабря 1941 г., 163-й день войны04.00 — От фюрера получены три телеграммы:
1. Об освобождении Рундштедта от должности командующего группой армий «Юг».
2. О назначении Рейхенау командующим группой армий «Юг» с постановкой ему задачи — приостановить отход частей 1-й танковой группы, приняв все меры для ее усиления и поддержки. Приказано также как можно скорее перейти в наступление на Ворошиловград частями 49-го горного корпуса и 4-го армейского корпуса.
15.30 — Главком был у фюрера, которому в это время позвонил по телефону фон Рейхенау. Он доложил, что позиции, занимаемые лейбштандартом «Адольф Гитлер»[11], прорваны моторизованными частями противника, и просил дать ему разрешение на отход сегодня ночью на позиции по Миусу. Фюрер разрешил это. Итак, мы находимся теперь там, где должны были находиться вчера. В жертву принесены время и силы, кроме того, потерян Рундштедт.
«Противник наступает…»
4 декабря в телефонном разговоре со Сталиным Жуков сказал знаменитую фразу: «Москву не отдадим». Гальдер начал вносить в свой дневник заметки о том, что «через наш фронт просачиваются части противника». И это были еще не все бедствия: «Отмечается повышенная активность русских частей реактивных минометов. Это главным образом минометы среднего калибра, которые очень подвижны». Советские войска начали свое наступление 6 декабря в три часа утра…
19 декабря 1941 г., 181-й день войныОбстановка на фронте:
Группа армий «Юг». Противник предпринял в Севастополе контратаку при поддержке танков. В Краснодаре отмечается сосредоточение авиации противника.
Группа армий «Центр». Противник наступает на всем фронте.
Гитлер издал приказ своей армии «обороняться до последнего патрона и последней гранаты». Он отверг предложение Риббентропа пойти на переговоры о мире с Москвой, ответив, что это невозможно, поскольку речь может идти только об окончательной победе… Фюрер заявил, что намерен взять на себя командование сухопутными войсками. Фон Браухич был отправлен в отставку.
«Мы должны научиться ликвидировать прорывы, — записывал Гальдер за Гитлером в середине декабря. — Сознание своего долга. Не думать об отступлении, если того не требует обстановка… Охранные подразделения создавать, используя тыловые службы (и части снабжения). Организация заградотрядов. Любая полевая хлебопекарня должна уметь организовать оборону своего объекта. Вбить в сознание каждого фронтовика необходимость сопротивления. Военно-воздушные силы планомерно направлять на населенные пункты, занятые противником. Воздействовать артиллерийским огнем. Сжигать населенные пункты! Противник не располагает превосходством в силах: это приказ! Населенные пункты — сжечь. У местного населения отобрать теплую одежду. На повестке дня только одна задача — забота о немецком солдате!»
Под Москвой ситуация становилась все хуже. «Повторные переговоры с фельдмаршалом фон Клюге. Опять обсуждали обстановку, сложившуюся под Калугой и Тимом. Клюге постепенно поддается требованиям подчиненных ему войск. Необходимо, чтобы он стал упорнее и тверже. Гудериан, по-видимому, совершенно потерял способность владеть собой».
Впрочем, и над самим Гальдером начали сгущаться тучи, о чем повествует фельдмаршал Кейтель.
Перспективы плодотворного сотрудничества фюрера и ОКХ вызывали самую серьезную озабоченность — с некоторых пор лично я больше не верил в будущность связки «Гитлер — Гальдер». В узком кругу фюрер часто высмеивал своего начальника Генштаба, представляя Гальдера человеком недалеким и поверхностным. Не драматизируя эту не лучшую из привычек фюрера — превращать отсутствующего в объект злых насмешек, повторюсь: вряд ли эта упряжка была в состоянии потянуть тяжелый воз военных проблем.
Тогда я предложил Гитлеру назначить начальником штаба сухопутных войск генерала Йодля, которого он успел хорошо узнать за время совместной работы и к которому относился с должным уважением, а начальником штаба оперативного руководства — генерала фон Манштейна…
Больше мы к этой теме не возвращались, однако через некоторое время Шмундт передал мне, что фюрер решил оставить Йодля в ОКВ и работать с Гальдером: все наладится, дело пойдет — по крайней мере, Гальдер честен, лоялен, надежен и исполнителен.
25 декабря Гальдер назвал одним из самых тяжелых дней для группы армий «Центр»: «Прорыв противника вынудил части 2-й армии отойти. Гудериан, не считая нужным посоветоваться с командованием группы армий, также отходит на рубеж Оки и Зуши. В связи с этим командование группы армий потребовало сейчас же сменить Гудериана, что фюрер немедленно выполнил…»
Уже к началу 1942 г. части Красной армии отбросили сильнейшего противника на 100–250 км от Москвы. «Брешь к северу от Медыни по-прежнему вызывает большие опасения. На участке 5-го армейского корпуса противник в нескольких местах глубоко вклинился в нашу оборону. В районе Ржева крупные силы противника проникли на стыке между 6-м и 23-м армейскими корпусами в наше расположение и наступают на железную дорогу Ржев — Сычевка. В Сычевке идут бои за железнодорожную станцию. Таким образом, мы лишились единственной магистрали для снабжения 9-й и 3-й танковой армий. Последствия этого невозможно предусмотреть… У Ржева в наш тыл прорвались крупные силы противника (пока что только четыре стрелковые дивизии, но вслед за ними в прорыв могут войти еще четыре стрелковые и одна кавалерийская дивизии). В полосе 23-го армейского корпуса давления со стороны противника не ощущается. Мы должны быть рады, если войска устоят».
13 января 1942 г., 206-й день войныНаиболее тяжелый день!
По сообщению фон Клюге, для того чтобы его войска смогли выйти из боя под Ржевом, необходимо начать отход. Фюрер хотя и признает необходимость отхода, однако никакого решения не принимает. Подобное руководство ведет к уничтожению сухопутной армии…
Фон Лееб просит освободить его от должности. Генерал-полковник Штраус тоже больше не может оставаться на прежнем месте. У Рейхенау приступ паралича.
Реванш на юге
Как известно, ситуацию около Ржева немцам удалось переломить в свою пользу, результатом чего стало затяжное и одно из самых кровопролитных в ходе войны сражений за Ржевский выступ.
А в мае Красной армии фатально не повезло — наступление на Харьков обернулось прорывом войск фон Клейста, окружением и потерей значительных сил. Хотя наученный горьким опытом Гальдер даже в этот момент уже не писал о подавляющем превосходстве и гарантированно легкой победе.
14 мая 1942 г., 327-й день войныВ Крыму наши войска, преследуя противника, приближаются к городу Керчь. Южнее и восточнее Харькова — сильные атаки противника при поддержке большого количества танков…
Совещание у фюрера. Фон Бок звонил по телефону и предлагал снять с фронта Клейста 3–4 дивизии, чтобы использовать их для ликвидации бреши южнее Харькова. Предложение отклонено. Положение может быть улучшено только путем наступления с юга в ходе операции «Фридерикус». Обеспечение восточного фланга войск Клейста осуществляется посредством перегруппировки с перенесением основных усилий на север.
15 мая 1942 г., 328-й день войныОбстановка. Керченскую операцию можно считать законченной. Город и порт в наших руках… На участке прорыва под Волчанском наша контратака не имела ожидаемого успеха. Но наступление противника на Харьков, кажется, приостановлено. Некоторая угроза существует севернее Терновой, где у нас мало сил.
19 мая 1942 г., 332-й день войныОбстановка южнее Харькова складывается в нашу пользу. Наступление группы Клейста развивается весьма успешно. Давление на 8-й армейский корпус оказалось незначительным (благодаря ли наступлению группы Клейста — сказать трудно), а последующая контратака позволила даже несколько выровнять его рубеж обороны.
Угроза восточнее Харькова совершенно исчезла. Об итогах контрудара можно будет судить только завтра.
Гальдеру еще довелось поучаствовать в разработке наступления на Сталинград, отмечая намерение противника использовать все возможности, «чтобы удержать этот рубеж». Вождь рейха, решивший захватить одновременно нефтеносный Кавказ и Сталинград, издал роковую директиву № 45, ни одна из стратегических целей которой так и не была достигнута. Гальдер, тщетно пытавшийся объяснить фюреру, что у вермахта недостаточно сил для проведения двух крупных наступательных операций на двух различных направлениях, писал в своем дневнике: «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает постепенно гротесковые формы, становится опасной. Все это выше человеческих сил. О серьезной работе теперь не может быть и речи. Болезненная реакция на различные случайные впечатления и полное нежелание правильно оценить работу руководящего аппарата — вот что характерно для нынешнего так называемого руководства… Решения Гитлера перестали иметь что-либо общее с принципами стратегии и тактики, как их понимали прошлые поколения. Эти решения являлись продуктом мышления натуры неистовой, возникали под воздействием импульсов и не признавали никаких пределов невозможного; эти решения принимались на основе желаемого и без учета возможностей их реализации… Однажды, когда Гитлеру зачитывали совершенно объективный доклад, из которого явствовало, что в 1942 г. Сталин все же будет в состоянии собрать от одного миллиона до миллиона с четвертью свежих войск в районе севернее Сталинграда и западнее Волги, не говоря уже о полумиллионном войске на Кавказе, и что, по надежным источникам, выпуск русскими боевых танков достигает 1200 единиц в месяц, Гитлер, сжав кулаки, с пеной в уголках рта, бесился на человека, зачитывавшего доклад, и запретил ему читать дальше такую чушь… Не надо обладать особым даром, чтобы сказать, что произойдет, когда Сталин направит по полтора миллиона войск против Сталинградского и Донского фланга. Я откровенно указал на это Гитлеру. Результатом явилось отстранение с поста начальника Генерального штаба сухопутных войск».
Он успел отметить «медленное продвижение» в сентябре, когда услышал от Кейтеля «намеки на дальнейшие изменения в высших инстанциях. Видимо, это касается и меня».
Гальдер не ошибся — в сентябре Гитлер отправил его в отставку. А после покушения на фюрера в 1944 г. бывший начальник Генерального штаба оказался под арестом, сначала в тюрьме, а потом в концлагере Дахау. Оттуда его вызволили американцы, и на Нюрнбергском процессе он выступал лишь в качестве свидетеля. Знаменитый дневник Гальдер сумел спрятать от гестапо, а после войны передал представителям американской стороны. На расшифровку рукописи ушло два года.
Впоследствии он работал в историческом управлении армии США. Писал комментарии к своему дневнику. Участвовал в создании армии ФРГ.
Скончался Франц Гальдер 2 апреля 1972 г. в Баварии.
Федор фон Бок. «Кюстринский факел»
Федор фон Бок был потомственным военным. Будущий генерал-фельдмаршал появился на свет 3 декабря 1880 г. в Кюстрине на территории современной Польши, в семье генерал-майора. Как подобает отпрыску благородного рода, получил множество имен, в частности был наречен Морицем в честь отца. Русское имя Федор ему дала мать, урожденная Ольга фон Фалькенхайн. Одна из ветвей рода фон Бок, остзейская, принадлежала к аристократии Российской империи, и кузен Федора служил морским атташе в русском посольстве в Берлине.
Федор фон Бок получил кадетское образование и в 1898 г. был произведен в лейтенанты. Впоследствии окончил Академию Генерального штаба. В 1913 г. занял должность главного интенданта гвардейского корпуса. Во время Первой мировой войны занимал штабные должности.
Федор фон Бок, 1939 год
В 1935 г. фон Бок стал командующим 3-й армейской группой. В 1938 г. во время присоединения Австрии к Германии командовал 8-й армией, после чего получил звание генерал-полковника. Американский историк Альфред Терни в своей книге «Катастрофа под Москвой» утверждает, что фон Бок был хорошим оратором: «Выступая перед офицерами, он говорил со страстью и убежденностью, подчеркивая, что высшей честью для германского солдата является смерть за Фатерлянд на поле боя. Из-за этой страстной убежденности, которую он демонстрировал в своих речах, его прозвали „Кюстринским факелом“».
В начале Второй мировой войны при вторжении в Польшу командовал группой армий «Север». Руководил группой армий «Б» во время оккупации Бельгии и Голландии. В июне 1940 г. принимал парад сил вермахта в оккупированном Париже. Вскоре получил звание генерал-фельдмаршала.
В книге «Маршал С. К. Тимошенко. Этапы большого пути» отражено впечатление советского наркома обороны о фон Боке, с которым Тимошенко до войны встречался лично: «В памяти запечатлелся высокий стройный человек, типичный пруссак старой закалки. Выглядит моложе своих шестидесяти, подвижен, энергичен. Четкость мысли сочетается с ясностью ее изложения… „Большой мастер глубоких охватов, решительного массирования сил и средств, противник фронтальных ударов и частных операций“ — так охарактеризовал фон Бока наркому обороны месяц назад начальник разведывательного управления».
Встреча эта произошла, когда, как вспоминал сам фон Бок, «фюрер несколько месяцев назад прощупывал позиции русских на предмет заключения союзнического договора с Германией, но они отвечали уклончиво; это свидетельствует о том, что они используют предыдущее соглашение только для того, чтобы еще больше нарастить свою мощь. Углубленное исследование русского вопроса показало, что русские чрезвычайно осмелели, как только пришли к выводу, что Германия слишком занята своими делами. Об этом, к примеру, свидетельствует захват Литвы[12], не предусмотренный никакими соглашениями».
Накануне войны с СССР фон Бок, естественно, весьма интересовался ситуацией в стане будущего противника и бережно фиксировал свидетельства знакомых, которым довелось побывать в Москве. Согласно рассказу одного из таких деятелей выходило, что «руководящие люди в России считают, что война с Германией неизбежна». Причем собеседник фельдмаршала не преминул съязвить, мол, он надеется, что в своем поражении они также не сомневаются.
В конце мая 1941 г. фон Бок отмечал такие настроения: «На фронте и дома циркулируют слухи о том, что русские сделали фюреру щедрое предложение, от которого он не смог отказаться. Поэтому войны не будет. 29 мая командир 5-го корпуса Руофф докладывал, что в его секторе русские солдаты подходили близко к границе и кричали штатским на нашей стороне, что войны не будет, потому что Сталин и фюрер обо всем договорились! Невероятно!»
Командующий группой армий «Центр»
Во время вторжения в СССР фон Бок был командующим группой армий «Центр», нацеленной на Москву. «Все началось в соответствии с планом, — писал он в дневнике в первый день войны. — Поехал в Брест. Оттуда поехал в 12-й корпус, в бронетанковую группу Гудериана и в танковый корпус Лемельзена. Пока у всех все идет гладко, только у Лемельзена наблюдаются трудности с переправой через Буг… Поначалу сопротивление противника было довольно вялым. Вопрос, осуществляют ли русские планомерный отход, пока остается открытым».
Командующий группой армий «Центр» удивлялся тому, что не все приграничные мосты были разрушены, а также отсутствию «сколько-нибудь значительной работы» советской артиллерии. И констатировал подавляющее превосходство немецкой авиации.
Однако уже на следующий день к фон Боку стали поступать не столь однозначные донесения. «Мы продвигаемся вперед; больше всех в этом смысле преуспела бронетанковая группа Гота (3-я танковая группа), которая вечером перешла под прямое командование группы армий. У танковой группы Гудериана (2-я танковая группа) дела обстоят далеко не так гладко». Фельдмаршал не раз упоминает в дневнике знаменитую оборону Брестской крепости: «Противник продолжает удерживать цитадель в Брест-Литовске…» И позже: «Оказывается, кое-какие бункеры цитадели Бреста все еще продолжают держаться, и наши потери там высокие».
Приграничное сражение складывалось не в пользу Красной армии, но при этом фон Бок констатировал: «Русские упорно сопротивляются. Замечено, что в боях часто принимают участие женщины. Согласно показаниям военнопленных, политические комиссары стимулируют солдат к сопротивлению рассказами о том, что мы убиваем всех пленных! Тут и там русские офицеры стреляются, чтобы избежать плена».
Сам фельдмаршал имел репутацию сторонника если не гуманного, то хоть сколько-нибудь приличного обращения с мирными жителями и военнопленными. Он терпеть не мог Гиммлера и эсэсовцев, «завернул» печально известный приказ о комиссарах. Настаивал, чтобы каратели не трогали население «в пределах моего сектора фронта», впрочем, тут же оговариваясь: «Если речь не идет о вооруженных преступниках…» Впрочем, нетрудно заметить, что при всем этом основной его заботой было поддержание дисциплины в войсках, что могло стать весьма затруднительным при вседозволенности.
Иногда фон Бок делал парадоксальные выводы, например предполагая, что хитроумный план Сталина состоит в том, чтобы целенаправленно переложить заботы о прокормлении жителей европейской части России на Германию.
Из дневниковых записей фон Бока вырисовывается и картина изрядной неразберихи, сопутствовавшей даже первым дням немецкого вторжения в СССР, когда контрудары Красной армии еще не вносили масштабную сумятицу в ряды наступающего вермахта. «Наибольшую опасность для нас представляет наша собственная артиллерия!» — писал он. Плюс непонимание между командирами, борьба интересов и самолюбий… Запись от 26 июня гласит: «Утром приехал Браухич. Я до такой степени был раздражен изданным им приказом о преждевременном смыкании клещей, что, когда он поздравил меня с достигнутыми войсками группы армий „Центр“ успехами, я проворчал: „Сомневаюсь, что в этом „котле“ нам достанется большая добыча“».
11 июля фон Бок отправил своего начальника штаба к фельдмаршалу Клюге с настойчивым и ехидным вопросом: «Не следует ли приостановить атаки, чтобы не расходовать зря силы наших драгоценных танковых частей в безнадежных сражениях?» Ответ гласил: «Нет, противник всюду демонстрирует признаки слабости и готовности к отступлению. Очень важно, чтобы мы усилили давление на всех направлениях». Фон Боку оставалось только мрачно констатировать: «К сожалению, я таких признаков до сих пор не заметил…»
Точность как донесений, так и выполнения распоряжений тоже регулярно оставляла желать лучшего: «Чтобы обезопасить себя от всяких неожиданностей, я попросил Грейффенберга снова поднять вопрос Полоцка в разговоре с начальником штаба 9-й армии. Этот разговор представляется мне совершенно необходимым, так как Векман тоже пытается обойти мои рекомендации. Он сказал:
„Итак, фельдмаршал требует, чтобы мы сегодня же заняли Полоцк!“
Между прочим, я ничего подобного не требовал! Векман также сказал:
„Мы не можем пройти мимо Полоцка, потому что противник нас оттуда атакует“.
Однако, согласно предыдущим рапортам армии, противник в Полоцке демонстрирует абсолютную пассивность».
А начальник штаба 4-й армии Блюментритт, по словам фон Бока, жаловался ему, «как трудно осуществлять командование бронетанковыми группами по причине того, что армия никогда не дает ему четкой картины происходящего и не ставит его полностью в известность о своих планах!»
Битва за Минск
25 июня немецкий 39-й мотокорпус вышел на подступы к Минску. Также к городу прорвались три танковые дивизии. В этот день с утра к фон Боку прибыл главный армейский адъютант Гитлера — Шмундт, который передал, что «фюрер интересуется, насколько велика будет зона окружения под Минском, а также выражает беспокойство относительно того, сумеют ли наши чрезмерно растянутые войска принудить к сдаче оказавшиеся в окружении крупные силы русских». Фон Бок связался с начальником штаба 3-й танковой группы фон Хюнерсдорфом и сообщил тому, что главной задачей является не продвижение вперед, а завершение окружения советских войск между Белостоком и Минском: «Хюнерсдорф сразу же со мной согласился, но заметил, что дороги в этом районе на редкость плохие!»
28 июня к вечеру подразделения 20-й танковой дивизии Гота достигли северо-западной окраины Минска и вошли в город. В «Минском котле» оказались окружены части Красной армии — а именно остатки 3, 10, 13 и 4-й армий. «Русские осуществляют повторные попытки выбраться из „котла“ в тех пунктах, где давление „клещей“ усиливается. Это приводит к серьезным кризисным ситуациям в некоторых местах — в особенности на правом крыле 4-й армии (на фронте 43-го армейского корпуса Хейнрици). Гудериан возобновил атаки на Барановичи! Пора бы уже с ними разделаться, особенно учитывая то обстоятельство, что Гот основательно продвинулся в направлении Минска, где вынужден в одиночку отбивать сильные контратаки русских танков. Между тем, если мы хотим создать новый, более крупный „котел“, клещи в том районе необходимо начать смыкать, пусть даже ценой кое-каких издержек».
Иной раз цена оказывалась неожиданно высокой: «Полевые командиры рапортуют, что русские делают вид, будто сдаются, после чего открывают по нашим войскам ураганный огонь. Подобные действия так обозлили наших людей, что они убивают на своем пути всех подряд. Впрочем, русские с нами тоже не церемонятся и, согласно рапортам, добивают наших раненых».
Вскоре нейтральное слово «издержки» сменяется у фон Бока куда более эмоциональным описанием ситуации: «Это не работа, а какое-то дьявольское наваждение! Если мы задействуем для этого в районе Минска танки ударных групп, они будут скованы там до тех пор, пока не будет ликвидирован весь „Белостокско-Минский котел“. А я хочу как можно быстрей выйти к Днепру или, по крайней мере, захватить мосты через Березину — чтобы не драться за эти мосты позже. Так что придется заниматься этим сейчас. Надо было замыкать кольцо окружения не у Зельвы и Минска, а на Березине!»
Тем временем немецкая армия продвигалась на восток, а фон Бок отправился вслед за наступающими частями, продолжая скрупулезно фиксировать свои наблюдения: «Дорога Белосток — Волковыск на всем своем протяжении являет сцены полного разгрома. Она загромождена сотнями разбитых танков, грузовиков и артиллерийских орудий всех калибров. Люфтваффе неплохо потрудились, обрабатывая отступающие колонны. Здесь противнику был нанесен тяжелый удар… Говорят, положение в Минске просто ужасное. Большой город превратился в груду развалин, среди которых в поисках пищи бродит гражданское население. Один офицер из моего штаба докладывал, что видел тысячи голодных и безоружных русских солдат, которые, покинув Минск, без всякого контроля с чьей-либо стороны двигались в сторону Слуцка. Я приказал 2-й армии сделать все возможное, чтобы перехватить этот поток и направить его в нужное русло».
Помимо жалоб на плохие дороги, фон Бока и его офицеров сильно удивляла непритязательная бытовая обстановка в захваченных городах: «Проезжал через разрушенный Минск, где посетил штаб-квартиры 2-й армии (Вейхс) и 2-го воздушного флота (Кессельринг), по пути в Борисов. Новая штаб-квартира располагается рядом с аэродромом; штабистов приветствовал рев авиационных моторов. Жилые помещения находятся в санатории, который примечателен тем, что имеет один умывальник на каждые двадцать комнат!»
Бои в «Минском котле» продолжались до 8 июля. Согласно приказу, изданному фон Боком в этот день, в плен попали почти 288 тыс. советских солдат, были захвачены 2500 танков, почти 1500 орудий, свыше 200 самолетов. Именно поражение под Минском стоило жизни советскому генералу Д. Г. Павлову, расстрелянному по приговору военного трибунала, и другим высшим офицерам Западного фронта.
Смоленское сражение
10 июля принято считать днем, когда началось Смоленское сражение. Войскам группы армий «Центр» и части сил группы армий «Север» пришлось вести жестокие бои против четырех фронтов (Западного, Центрального, Резервного и Брянского) Красной армии на протяжении 600–650 км от Идрицы и Великих Лук на севере до Лоева и Новгород-Северского на юге. Причем и в глубину театр военных действий был обширен — 200–250 км, от Полоцка, Витебска и Жлобина на западе до Андреаполя, Ярцево, Ельни и Трубчевска на востоке. Эта битва продолжалась два месяца, и именно в ней стало очевидно, что первоначальный план блицкрига сорван, а значит, на подмогу советским войскам и ополченцам идет холодная погода и осенняя дорожная грязь.
Главнокомандующий сухопутными войсками фон Браухич в начале Смоленской битвы предостерегал фон Бока от его любимых глубоких прорывов и стремительных наступлений. Уже было очевидно, что силы не те, что 22 июня, а подвоз всего необходимого весьма затруднен: «При таких условиях главным приоритетом для нас является не захват вражеских территорий, но уничтожение живой силы и военной техники противника. Нельзя, кроме того, упускать из виду то обстоятельство, что после захвата районов вокруг Смоленска длительное наступление в восточном направлении главных сил полевых армий не представляется возможным по причинам неадекватного снабжения».
Впрочем, немецкое командование было уверено, что на этот раз все должно пройти гладко. План нового наступления предусматривал рассечение фронта советской обороны на три части, окружение и ликвидацию полоцко-невельской, смоленской и могилевской группировок Западного фронта. Тем самым предполагалось создать благоприятные условия для беспрепятственного наступления на Москву. Главные силы 4-й армии вермахта (2-я и 3-я танковые группы) были направлены 20, 19 и 16-й армиям в Смоленске и 13-й армии в Могилеве.
Смоленское сражение началось 10–12 июля наступлением подвижных соединений 4-й армии вермахта двумя клиньями на Витебск и Могилев. Фон Бок констатировал, что ему удалось застать врасплох противника: «Положение под Смоленском, похоже, вызывает большую озабоченность у Тимошенко. Сегодня перехватили отправленную им в Смоленск одному из русских генералов радиограмму следующего содержания: „Ваше молчание обескураживает — неужели вы этого не понимаете? У нас ходят слухи о том, что вы больны… Как бы то ни было, немедленно сообщите мне о сложившейся у вас обстановке…“ За этой радиограммой сразу же последовала вторая с требованием удерживать Смоленск любой ценой!»
Вслед за этим стало известно о том, что в Красной армии восстанавливается институт военных комиссаров. «Это означает, что руководство частями, не так давно переданное в руки военных, снова будет в значительной степени осуществляться комиссарами, — отмечал фон Бок. — В целом это может свидетельствовать о том, что в руководстве страной и армией возобладала жесткая линия. Вечером мне нанес визит глава военной разведки адмирал Канарис; он опасается худшего».
Что именно сказал Канарис фельдмаршалу о своих опасениях, так и осталось неизвестным. Однако через считанные дни фон Боку пришлось констатировать, что операции как на учениях на этот раз не получается: «Сегодня разразился настоящий ад! Утром пришло известие о том, что противник прорвал позиции группы Кунтцена под Невелем. Вопреки моим рекомендациям, Кунтцен послал свое самое мощное боевое соединение, 19-ю танковую дивизию, в направлении Великих Лук, где она ввязалась в бессмысленные затяжные бои. Под Смоленском противник начал сегодня ночью мощное наступление. Крупные силы противника также наступали в направлении Смоленска с юга; однако по пути они наткнулись на 17-ю танковую дивизию (Арним) и были уничтожены. На южном крыле 4-й армии 10-я моторизованная дивизия (Лепер) была атакована со всех сторон, но была спасена вовремя подошедшей 4-й танковой дивизией (Фрейер фон Лангерман унд Эрленкамп)».
Немецкие танкисты в боях за Смоленск
В результате фон Боку пришлось не столько подгонять своих подчиненных, требуя захватывать новые и новые населенные пункты, сколько прилагать усилия к тому, чтобы замкнуть кольцо окружения восточнее Смоленска и одновременно обезопасить себя от деблокирующих ударов частей Красной армии. Гудериан, рвавшийся вперед, не выказал особой радости от такой расстановки приоритетов. Самому фон Боку этот план Браухича тоже не нравился: «Разворачивающееся сражение все больше меня нервирует — в основном по той причине, что Гудериан, развивая наступление в восточном направлении, по сути, совершенно прав! Я считаю большой ошибкой, что наступление на востоке приостановлено до того момента, пока не будут разгромлены все резервы русских, которые в моем секторе фронта подходят к Смоленску».
А Сталин в ультимативной форме требовал от своих генералов отбить Смоленск, в войска уходили приказы, которые фон Бок, читавший данные радиоперехвата, назвал попросту «угрожающими».
Наконец утром 27 июля им было получено донесение, что кольцо окружения восточнее Смоленска замкнулось. Однако уже к вечеру по результатам авиаразведки оказалось, что кольцо прорвано и окруженные было части отходят на восток. «Весь день одна за другой следовали мощные атаки противника против южного фланга и фронта 2-й танковой группы (Гудериан), против восточного фронта 3-й танковой группы (Гот) и в направлении Смоленска. Ситуация на южном крыле 24-го танкового корпуса (Гейр фон Швеппенбург) приобрела такой угрожающий характер, что я вынужден был отдать приказ 2-й армии срочно восстановить положение».
Описывая немного ранее ситуацию в Могилеве, атакуемом тремя дивизиями, фон Бок замечал: «Все-таки русские невероятно упрямы!» Впрочем, простым упрямством дело не ограничивалось: «Выяснилось, что в моем секторе фронта русские завершили развертывание подошедших из глубокого тыла свежих войск и даже пытаются атаковать, пробуя на прочность мои позиции. Удивительное достижение для нашего неоднократно битого оппонента! У русских, должно быть, имеются огромные запасы вооружения и стратегических материалов, поскольку даже сейчас полевые части жалуются на эффективную работу русской артиллерии. Русские, кроме того, становятся все более агрессивными в воздухе…»
Кольцо окружения немцам удалось снова замкнуть, но стягивалось оно намного медленнее, чем хотелось и планировалось. Части Красной армии наносили удары и изнутри «котла», и извне. В последних числах июля фон Бок отмечал еще одну проблему: «На юго-восточном крыле 2-й армии появились сильные кавалерийские части русских. Они пользуются у нас печальной славой по причине их склонности нападать из засады и взрывать железнодорожное полотно за нашей линией фронта».
Читать бесплатно другие книги:
