Полководцы Второй мировой. Красная армия против вермахта Громов Александр

Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников родился 2 октября 1882 г. в Златоусте. После окончания в 1903 г. по 1-му разряду Московского Алексеевского военного училища был произведен в чин подпоручика и начал офицерскую службу в 1-м Туркестанском стрелковом батальоне в Ташкенте, командовал там полуротой. В 1907 г. выдержал сложные испытания при поступлении в Академию Генерального штаба (Императорской Николаевской военной академии). В годы обучения (1907–1910) проявил «отличные успехи в науках» и по окончании был произведен в штабс-капитаны.

В своих мемуарах «Воспоминания о службе» военачальник впоследствии подробно описал систему подготовки в царской Академии Генерального штаба, изучаемые предметы и преподавателей, систему отбора лучших офицеров: «Когда вспыхнула мировая война, германское учение о войне, которое преподносил нам Незнамов (профессор, преподававший стратегию. — А. Г.), пригодилось всем молодым офицерам Генерального штаба. Если для генералов русской армии, воспитанных на стратегии Леера[6] и Михневича[7], действия немцев в мировой войне были каким-то откровением, то для капитанов русского Генерального штаба они были не новы… На дополнительный курс переводились офицеры, которые предназначались для службы в Генеральном штабе». С Шапошниковым вместе учился Врангель, «яркий гвардеец», которого на курсе не любили.

Шапошников продолжил воинскую службу в Ташкенте, командовал ротой. В 1912 г. был назначен старшим адъютантом штаба 14-й кавалерийской дивизии в Ченстохове[8]. С первых дней Первой мировой находился на фронте, являлся адъютантом штаба 14-й кавалерийской дивизии (Западный фронт), затем — помощником старшего адъютанта разведотдела штаба 12-й армии (Северо-Западный фронт), начальником штаба Отдельной сводной казачьей бригады, командиром Мингрельского гренадерского полка. 16 января 1918 г. «по болезненному состоянию был эвакуирован» и через два месяца демобилизовался из армии по болезни. Весной этого же года вступил в Красную армию, написав в своем ходатайстве о приеме на службу следующее: «Как бывший полковник Генерального штаба, я живо интересуюсь вопросом о создании новой армии и, как специалист, желал бы принести посильную помощь в этом серьезном деле».

«Штаб — первейший орган»

22 марта 1918 г. был назначен помощником начальника Оперативного управления штаба Высшего военного совета, затем — начальником разведотдела Штаба Революционного Военного совета Республики. Служил в Военном отделе Высшей военной инспекции РККА, весной 1919 г. занимал должность первого помощника начальника штаба наркомвоенмора Украинской ССР. 15 августа 1919 г. был назначен начальником Разведывательного отделения, а 12 октября — начальником Оперативного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики. По словам самого Шапошникова, «штабная работа должна помогать командиру организовывать бой; штаб — первейший орган, с помощью которого командир проводит в жизнь свои решения… В современных условиях без четко сколоченного штаба нельзя думать о хорошем управлении войсками». В ноябре 1922 г. Шапошников был командирован в Швейцарию военным экспертом советской делегации на Лозаннскую конференцию, основным вопросом которой было установление режима черноморских проливов Босфор и Дарданеллы.

Именно Б. М. Шапошников, как крупный военный специалист, разрабатывал в годы Гражданской войны для Красной армии многие важнейшие планы кампаний, директивы и приказы, распоряжения фронтам и армиям. После окончания боевых действий он был назначен 1-м помощником начальника Штаба РККА, через четыре года — командующим войсками Ленинградского, а спустя год — Московского военных округов. В 1928 г. стал начальником Штаба РККА. Выпустил трехтомный фундаментальный труд «Мозг армии». Книга не только четко определяла место Генерального штаба в системе стратегического руководства войсками, его структуру, порядок организации его работы, но и перечисляла требования, которые предъявлялись современными войнами к органам оперативного управления и их работникам.

В октябре 1930 г. решением ЦК ВКП(б) Шапошников был принят в партию без прохождения кандидатского стажа. В своем заявлении о приеме в партию от 28 сентября 1930 г. Борис Михайлович писал: «Тринадцать лет идя рука об руку в своей работе с Всесоюзной Коммунистической партией, проводя за это время неуклонно линию партии во всей своей жизни, борясь вместе с ней на фронтах Гражданской войны за дело Ленина, я прошу, если окажусь достойным, принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической партии, дабы до конца своей жизни трудом и кровью защищать дело пролетариата в ее железных рядах».

В июне 1931 г. утвержден Реввоенсоветом СССР почетным красноармейцем 56-го кавалерийского полка 10-й Майкопской дивизии и 166-го стрелкового полка 56-й стрелковой Московской дивизии.

С 1932 по 1935 г. являлся начальником, военным комиссаром и профессором Военной академии имени М. В. Фрунзе. В июне 1935 г. Б. М. Шапошникову было присвоено ученое звание профессора высших военно-учебных заведений, а в ноябре — звание командарма 1-го ранга. В этом же году Шапошников был председателем военной комиссии на маневрах чехословацкой армии.

Два года Шапошников был командующим войсками Ленинградского военного округа.

Командующие войсками военных округов Красной армии в 1927 г. (слева направо):

сидят: Г. Д. Базилевич, М. К. Левандовский, М. Н. Тухачевский, К. Е. Ворошилов, Н. Н. Петин, А. И. Корк, В. М. Орлов; стоят: А. В. Павлов, М. В. Викторов, Б. М. Шапошников, А. К. Векман, И. П. Уборевич, К. А. Авксеньевский

Начальник Генерального штаба

10 мая 1937 г. Б. М. Шапошников был назначен начальником Генерального штаба. В книге «Полководцы и военачальники Великой Отечественной» приводятся следующие слова А. М. Василевского: «В течение своей службы — сначала начальником Штаба РККА, а спустя несколько лет начальником Генерального штаба — Б. М. Шапошников последовательно решал вопросы, связанные с централизацией в руководстве Вооруженными Силами, боролся за осуществление четкой регламентации штабной службы на всех уровнях. Основные мысли, высказанные Б. М. Шапошниковым в труде „Мозг армии“, нашли отражение в ряде его докладов командованию Красной армии и Советскому правительству о реорганизации центрального военного аппарата, в проектах переустройств Генерального штаба РККА накануне и в ходе Великой Отечественной войны, в директивах об организации полевого управления войск. Ими он руководствовался при подборе кадров для Генерального штаба и воспитании у них необходимых качеств советского штабного работника. Б. М. Шапошников был последовательным сторонником объединения управления Вооруженными Силами в Генеральном штабе. В этих вопросах он выступал не только как военачальник, предлагающий реализовать какую-либо частную идею в боевой подготовке или в организационной структуре того или иного войскового организма, но и как государственный деятель, проявляющий заботу о необходимом пересмотре взглядов на всю структуру рабочего аппарата верховного командования и его роль в руководстве жизнью и боевой деятельностью Вооруженных Сил в целом. В практической своей деятельности как командующий войсками округа Борис Михайлович также выступал новатором. Командуя войсками Ленинградского военного округа в 1925–1927 гг., он стал инициатором разработки методики проведения войсковых учений и маневров с участием посредников и нейтральной связью. Этот опыт внедрялся им и в Московском военном округе, а затем стал достоянием всех округов».

Генерал армии А. В. Хрулёв так в своих воспоминаниях оценивал эту деятельность Шапошникова: «Сильной стороной Бориса Михайловича являлось умение организовать подготовку высших начальников и высших штабов. Военные игры он всегда проводил на сложном оперативном фоне, основу которого составлял, как правило, какой-либо исторический факт. На разборе игры он до мельчайших подробностей разбирал ошибки сторон и в заключение указывал, как следовало бы проводить эту операцию в современных условиях с современными техническими средствами. Военные игры, которые организовывал Б. М. Шапошников, были исключительно поучительными…»

Необходимо отметить, что благодаря своей феноменальной памяти Шапошников мог, не пользуясь записями, провести разбор крупных и сложных учений или без карты заслушать доклад о боевой обстановке, наизусть помня расположение войск и важные особенности рельефа местности.

Шапошников стал одним из немногих бывших офицеров царской армии, кому удалось не только не попасть в жернова сталинских репрессий, но и в конце 1930-х годов стать доверенным помощником вождя. Но цену за это пришлось заплатить немалую, выражая свою лояльность к власти и поддерживая осуждение ее жертв. Так, в июне 1937 г. Шапошников входил в состав Специального судебного присутствия, которое приговорило к смертной казни М. Н. Тухачевского, И. Э. Якира, И. П. Уборевича и других.

Перед началом войны с Финляндией Генеральный штаб проделал большую работу — был разработан подробный план боевых действий, предусматривавший быстрый разгром финской армии. Но для этого Шапошников предлагал использование резервов не только Ленинградского военного округа. Сталин выбрал другой, более «оптимистичный» план, разработанный командованием Ленинградского военного округа с участием заместителей наркома обороны командарма 1-го ранга Г. И. Кулика и армейского комиссара 1-го ранга Л. З. Мехлиса. Согласно этому плану, 7-я армия под командованием командарма 2-го ранга К. А. Мерецкова должна была за две недели прорвать «линию Маннергейма» на Карельском перешейке и разгромить главные силы финской армии. После того как попытка реализовать этот план провалилась, что стоило жизни тысячам советских воинов и падения престижа Красной армии на международной сцене, в конце декабря 1939 г. операция («маленькая победоносная война») была приостановлена, Сталин вернулся к плану, разработанному под руководством Шапошникова.

В декабре 1939 г. Б. М. Шапошников был награжден орденом Ленина за успешную работу по руководству оперативной деятельностью Красной армии, а 7 мая 1940 г. ему было присвоено звание Маршала Советского Союза. Но вскоре, в связи с подведением итогов советско-финской войны, в советской военной элите по приказу Сталина начались перемены. Маршал А. М. Василевский в своих мемуарах так описывает отставку Шапошникова в августе 1940 г. с должности начальника Генерального штаба и назначение вместо него генерала армии К. А. Мерецкова: «О том, что предшествовало перемещению Б. М. Шапошникова, я знаю со слов Бориса Михайловича. Как он рассказывал, И. В. Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. После советско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы. Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложной обстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народным комиссаром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление и охладить горячие головы империалистов. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель.

— А каково ваше мнение? — спросил Сталин.

Исключительно дисциплинированный человек, Борис Михайлович ответил, что он готов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложено руководство созданием оборонительных сооружений, он стал заместителем наркома обороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления и управления строительства укрепленных районов.

Для нас, работников Генштаба, причина перевода Б. М. Шапошникова на другую должность осталась непонятной. Не скрою, мы очень сожалели об этом. Каждый из нас отлично сознавал, какой весомый багаж ценных знаний, особенно в области оперативного искусства, и какой богатейший опыт штабной службы приобрели мы, работая с Борисом Михайловичем и повседневно учась у него».

В августе 1940 г. Б. М. Шапошников был назначен на должность заместителя народного комиссара обороны СССР по сооружению укрепленных районов. После того как СССР присоединил страны Прибалтики, западные области Украины, Белоруссии и Бессарабию, прежняя оборонительная «линия Сталина» потеряла свое военное значение. Рубеж обороны был перемещен на 300 км западнее, где и возникла «линия Молотова», простиравшаяся от Балтийского моря до Карпат и состоявшая из 13 укрепленных районов.

Но к началу Великой Отечественной войны было завершено строительство только 880 из 5807 долговременных оборонительных сооружений. Готовность укрепрайонов к обороне составляла порядка 20 %.

Какова роль Б. М. Шапошникова в подготовке СССР к Великой Отечественной войне с точки зрения стратегического планирования? Именно Шапошников был одним из главных авторов глубоко аргументированного оперативного плана стратегического развертывания Вооруженных Сил, разработанного Генштабом. Шапошников, говоря о предполагаемом направлении главного удара, утверждал, что «основным наиболее политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является первый вариант ее действий — с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья реки Сан». Поэтому в документе предлагалось развернуть наши главные силы в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, то есть на участке Северо-Западного и Западного фронтов. Второй вариант, предусматривающий сосредоточение основных сил Германии к югу от Полесья, считался менее вероятным, и поэтому безопасность южного направления должны были обеспечить два советских фронта, но с меньшим, чем в первом варианте, количеством сил и средств.

В сентябре 1940 г. план стратегического развертывания был представлен Сталину. Он отказался его утверждать, потребовав переделать, — в соответствии с пожеланиями советского вождя наиболее опасным стратегическим направлением было признано юго-западное — Украина. Но, как позже выяснилось, именно на западном (а не юго-западном) направлении вермахт сосредоточил самую мощную группировку, что и стало одной из главных причин поражений Красной армии в начальном периоде войны.

Кроме того, как отмечал в своих воспоминаниях маршал С. С. Бирюзов, «маршал Б. М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округов держать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения. Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались. В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой… Это обстоятельство в какой-то мере повлияло на развитие событий после вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз».

В первые дни Великой Отечественной войны Б. М. Шапошников трудился в Совете по эвакуации при СНК СССР. 23 июня 1941 г. Шапошников был включен в состав организованного при Ставке Главного командования института постоянных советников, затем в течение нескольких июльских дней был начальником штаба главкома Западного направления. Вскоре вернулся на должность начальника Генерального штаба. И. В. Сталин предпочел использовать командный опыт Г. К. Жукова, занимавшего эту должность, непосредственно в войсках. Во главе всего штабного аппарата встал тот, кто в те месяцы мог, пожалуй, лучше, чем кто-либо, обеспечить бесперебойное и организованное его функционирование.

В своих воспоминаниях маршал Советского Союза К. А. Мерецков писал о трудностях работы Генерального штаба: «В первые дни войны Генеральный штаб не всегда точно знал обстановку на фронтах. Каждый вечер его генералы докладывали работникам наркомата о ходе боевых действий… Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову, назначенному начальником Генерального штаба, приходилось переживать горькие минуты. В высшей степени деликатный, Борис Михайлович часто брал на себя вину подчиненных за несвоевременную информацию. Однажды утром в Ставке я присутствовал при докладе общей обстановки на фронтах. Шапошников сказал, что, несмотря на принятые меры, с двух фронтов так и не поступило сведений.

Сталин спросил:

— Вы наказали людей, которые не желают нас информировать о том, что творится у них на фронтах?

Добрейший Борис Михайлович с достоинством ответил, что он обоим начальникам штабов фронтов объявил выговор. Судя по выражению лица и тону голоса, это дисциплинарное взыскание он приравнивал чуть ли не к высшей мере наказания. Сталин хмуро улыбнулся:

— У нас выговор объявляют в каждой ячейке. Для военного человека это не наказание.

Но Шапошников напомнил старую военную традицию: если начальник Генерального штаба объявляет выговор начальнику штаба фронта, виновник должен тут же подать рапорт об освобождении его от занимаемой должности.

Сталина, видимо, удовлетворил такой ответ, и он приказал лишь предупредить всех начальников штабов, что за подобные проступки Ставка будет применять строгие меры…»

В должности начальника Генерального штаба Б. М. Шапошников принял активное участие в подготовке и проведении зимнего 1941/42 г. контрнаступления Красной армии. Именно под руководством Шапошникова Генеральный штаб стал центром оперативно-стратегического планирования, все важнейшие вопросы которого предварительно обсуждали в Ставке при участии начальника Генштаба.

Генеральный штаб во главе с Б. М. Шапошниковым разрабатывал предложения (многие из которых, к сожалению, так и не были учтены) по осуществлению Смоленского оборонительного сражения и контрнаступления под Москвой. Роль Шапошникова в планировании Московской стратегической наступательной операции трудно переоценить. В него маршал вложил весь свой полководческий талант и выдающиеся организаторские способности. Как пишет военный историк А. Исаев в книге «Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова», «если бы немецкие генералы знали, что за части шли по Красной площади 7 ноября 1941 г., то их ужасу и досаде за не принятые верховным командованием меры не было бы предела. По брусчатке в парадных колоннах шагали бойцы и командиры 332-й Ивановской стрелковой дивизии имени М. В. Фрунзе. Они символизировали вершину айсберга, о который подобно „Титанику“ разбился немецкий „блицкриг“. Дивизия была одной из многих других дивизий и бригад, формировавшихся, проходивших интенсивное обучение от Москвы до Урала и Сибири осенью 1941 г. Менее чем через два месяца после того знаменитого парада по всему фронту от Ладоги до Черного моря началось крупномасштабное советское зимнее наступление, организованное с помощью этих соединений. Шагавшая по Красной площади 332-я стрелковая дивизия полковника С. А. Князькова вступила в бой даже не на подступах к Москве. Она совершила 400-километровый марш к Осташкову и приняла участие в самом успешном наступлении зимы 1941/42 г., Торопецко-Холмской операции. В ходе этого наступления 4-я ударная армия А. И. Еременко, в состав которой была включена 332-я стрелковая дивизия, через леса по глубокому снегу вышла к Витебску и на долгие полтора года, словно дамоклов меч, нависла над Смоленском.

Станция метро „Маяковская“. Здесь 6 ноября 1941 г., когда столица была на осадном положении, прошло торжественное заседание Моссовета. Перед этим Сталин обсуждал с Жуковым возможность проведения парада, который состоялся на Красной площади 7 ноября

Авторство плана наступления, предпосылки к которому были созданы еще в период, когда судьба столицы висела на волоске, несомненно, принадлежит Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову».

Но порой вопросы стратегии и тактики перемешивались с фактором личных отношений и поддержания своего начальствующего статуса. Сталин лично уважал Б. М. Шапошникова как стратега и как человека, преданного воинскому долгу. Так, А. М. Василевский отмечал, что только одному Шапошникову Верховный разрешал курить в своем рабочем кабинете, а в разговоре с ним никогда не повышал голоса. «Но это чисто внешняя сторона их отношений. Главное же заключается в том, что предложения Шапошникова, всегда глубоко продуманные и глубоко аргументированные, как правило, не встречали особых возражений».

При этом Сталин первоначально относился со скептицизмом к деятельности советского Генерального штаба, и Шапошникову потребовалось много усилий, чтобы разубедить вождя, представляющего Генштаб как «канцелярщину», как он его называл. Только после возвращения Шапошникова на должность начальника Генерального штаба советский вождь постепенно стал с большим вниманием прислушиваться к рекомендациям и мнению Бориса Михайловича и даже придерживаться неписаного правила — принимать важное стратегическое решение только после того, как предварительно выслушивал об этом обстоятельный доклад начальника Генштаба, не всегда, впрочем, соглашаясь с ним.

Но в годы Великой Отечественной войны Б. М. Шапошникову пришлось столкнуться и с другой проблемой, о которой К. К. Рокоссовский рассказал в своих мемуарах. Он во время описываемых событий (середина ноября 1941 г.) был командующим 16-й армией Западного фронта: «К этому времени бои в центре и на левом крыле шли в 10–12 км западнее Истринского водохранилища. Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами. Тогда некоторое количество войск мы вывели бы во второй эшелон, создав этим глубину обороны, а значительную часть перебросили бы на клинское направление.

Всесторонне все продумав и тщательно обсудив со своими помощниками, я доложил наш замысел командующему фронтом и просил его разрешить отвести войска на истринский рубеж, не дожидаясь, пока противник силою отбросит туда обороняющихся и на их плечах форсирует реку и водохранилище.

Ко всему сказанному выше в пользу такого решения надо добавить и то, что войска армии понесли большие потери и в людях и в технике. Я не говорю уже о смертельной усталости всех, кто оставался в строю. Сами руководители буквально валились с ног. Поспать иногда удавалось накоротке в машине при переездах с одного участка на другой.

Командующий фронтом не принял во внимание моей просьбы и приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг.

На войне возникают ситуации, когда решение стоять насмерть является единственно возможным. Оно, безусловно, оправданно, если этим достигается важная цель — спасение от гибели большинства или же создаются предпосылки для изменения трудного положения и обеспечивается общий успех, во имя которого погибнут те, кто должен с самоотверженностью солдата отдать свою жизнь. Но в данном случае позади 16-й армии не было каких-либо войск, и, если бы обороняющиеся части погибли, путь на Москву был бы открыт, чего противник все время и добивался.

Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным. Мой долг командира и коммуниста не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует.

Зная Бориса Михайловича еще по службе в мирное время, я был уверен, что этот ответ, безусловно, согласован с Верховным главнокомандующим. Во всяком случае, он ему известен.

Мы немедленно подготовили распоряжение войскам об отводе ночью главных сил на рубеж Истринского водохранилища. На прежних позициях оставлялись усиленные отряды, которые должны были отходить только под давлением противника.

Распоряжение было разослано в части с офицерами связи.

Настроение у нас поднялось. Теперь, думали мы, на истринском рубеже немцы сломают себе зубы. Их основная сила — танки упрутся в непреодолимую преграду, а моторизованные соединения не смогут использовать свою подвижность. Радость, однако, была недолгой. Не успели еще все наши войска получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова. Приведу ее дословно: „Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков“.

Что поделаешь — приказ есть приказ, и мы, как солдаты, подчинились. В результате же произошли неприятности. Как мы и предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдармы. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв. Его войска выходили во фланг и в тыл оборонявшейся у нас на правом фланге 126-й стрелковой дивизии, а она и до этого была сильно ослаблена и еле сдерживала наседавшего врага. Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и немецкие танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера».

Учитель маршалов и генералов

Уже после окончания войны Жуков, которого Шапошников сменил на должности начальника Генерального штаба, с похвалой отзывался о роли Бориса Михайловича как в разработке стратегических планов, так и в руководстве работой Генштаба: «Зная дело Генштаба до тонкостей, он быстро провел ряд организационных мероприятий, способствовавших улучшению работы этого главного рабочего органа Ставки. Большое личное трудолюбие и умение Б. М. Шапошникова работать с людьми оказали заметное влияние на рост общего искусства управления войсками в действующей армии, и особенно со стороны Генштаба».

К. К. Рокоссовский также не раз удостоился похвалы Г. К. Жукова и даже сожаления, что в то трудное для всей страны время приходилось никого не жалеть. А по поводу того самого отвода 16-й армии за Истру Жуков потом соглашался, что отвод облегчал ее войскам выполнение боевой задачи. Но при этом отходе, по его словам, возникала другая опасность — оголялся правый фланг соседней (с 16-й) 5-й армии, что открывало немецким войскам дорогу к Москве.

Учеником Шапошникова считали себя маршалы А. М. Василевский (приглашенный в 1937 г. Борисом Михайловичем в Генштаб на работу) и И. Х. Баграмян. Последний составил перечень сделанного Шапошниковым на посту начальника Генштаба: была восстановлена практически бесперебойная связь с войсками, Ставка получила возможность координации действий фронтов и армий, возможность скорейшего подтягивания резервов из глубины страны и многое другое.

Заслуга Б. М. Шапошникова состояла и в том, что в очень непростое для страны военное время он сумел возглавить очень сложный процесс улучшения стратегического руководства войсками. Под его руководством было разработано и введено в действие положение, которое регламентировало работу фронтовых управлений и управлений Генерального штаба. Согласно этому регламенту, боевые донесения и оперативные сводки штабы фронтов теперь передавали в Генеральный штаб не позднее 2 часов ночи ежесуточно, а спешные, особо важные — лично дежурному заместителю начальника Генштаба. Своевременный доклад систематической и оперативной информации о положении на фронтах был необходим для руководства Красной армией.

Шапошников принимал самое активное участие в разработке плана стратегической обороны советских войск на весну — лето 1942 г., в который позже был внесен ряд непродуманных изменений…

Дело в том, что в январе Сталин, переоценивший силы Красной армии и недооценивший военную мощь Германии после Московского наступления, решил, не слушая ничьих советов, провести наступательные операции на большей части советско-германского фронта. Проведя анализ ситуации и реальных возможностей СССР, а точнее — отсутствия необходимых для наступления резервов, людских и военной техники, Генеральный штаб предложил Верховному главнокомандующему сначала перейти к активной стратегической обороне, чтобы измотать врага, и только потом, накопив резервы, перейти в масштабное наступление. Но в данном случае Сталин к мнению Шапошникова не прислушался, что в итоге привело к неоправданным человеческим жертвам.

11 мая 1942 г. Б. М. Шапошников, болевший туберкулезом, попросил об освобождении, по состоянию здоровья, с поста начальника Генштаба. Просьба была удовлетворена, он был переведен на должность заместителя наркома обороны СССР. Новым начальником Генерального штаба стал ученик Шапошникова — будущий маршал А. М. Василевский, по мнению многих советских военачальников, являющийся одним из наиболее достойных представителей «шапошниковской школы». В своих мемуарах он писал о Шапошникове: «…занимаясь разработкой военной теории, он неустанно стремился довести до широких кругов командного состава последние достижения военной науки. Будучи начальником Генштаба, он регулярно выступал с докладами на курсах усовершенствования командного состава, при разборах войсковых маневров, учений и всюду на конкретных примерах умело наставлял высший командный состав в теории штабной службы, прививал культуру руководства. В его итоговых разборах военных игр, полевых поездках, войсковых учениях и маневрах всегда и всеми чувствовалась меткость его наблюдений. Он детально разбирал действия „воюющих сторон“, четко формулировал выводы, которые следовало сделать для дальнейшего повышения боеготовности войск, оперативной подготовки командного состава и штабов.

Б. М. Шапошников обладал всеми необходимыми качествами для работы в Генеральном штабе: отличным знанием военного дела, большой эрудицией, огромным трудолюбием и высоким чувством ответственности. Опыт крупной оперативно-штабной работы в годы Первой мировой и Гражданской войн, высокое доверие со стороны Центрального Комитета партии и Советского правительства позволили Б. М. Шапошникову превратить Генеральный штаб в подлинный центр руководства военным планированием, боевой и оперативной подготовкой Красной армии. Его личный пример влиял на подчиненных. Выдержанность, вежливость и скромность, такт в общении с людьми, дисциплинированность и предельная исполнительность — все это воспитывало у лиц, работавших под его началом, чувство собственного достоинства, ответственность и точность, высокую культуру поведения. Подчеркну, что Б. М. Шапошников являлся олицетворением долга. В безупречном, инициативном и своевременном выполнении заданий партии и правительства по укреплению обороноспособности страны он видел свою первейшую обязанность и самый смысл существования Генерального штаба…»

На посту заместителя наркома обороны Шапошников курировал деятельность военных академий, подготовку военных кадров и разработку новых боевых уставов и наставлений, а также составление истории еще идущей Великой Отечественной войны.

Сталин, по достоинству оценивая его стратегический талант и знания, нередко обращался к Шапошникову за советом, приглашал в Ставку и на заседания ГКО. В июне 1943 г. Шапошников стал начальником Военной академии Генерального штаба. Через три месяца решением Политбюро ЦК партии утвержден членом Комиссии по вопросам перемирия (впоследствии Комиссии по перемирию с Германией и Комиссии по перемирию с Финляндией, Венгрией и Румынией).

По мнению генерала армии Г. К. Маландина, профессора, ставшего в 1958 г. начальником Военной академии Генерального штаба, «приход в академию 25 июня 1943 г. Б. М. Шапошникова — крупнейшего военного специалиста и военного ученого, обладавшего большими педагогическими и методическими навыками, талантливого организатора, человека большого личного обаяния — сразу сказался на всех сторонах ее деятельности. Его руководство, в котором сочетались квалифицированные указания, действенный контроль, внимание и доверие к подчиненным, улучшило работу кафедр, отделов и служб академии, подняло на новую ступень качество учебного процесса и подготовку профессорско-преподавательского состава». Недаром именно в Академии Генерального штаба обучались многие будущие советские прославленные военачальники.

Тяжелые военные условия, связанные с большой ответственностью, и почти круглосуточная работа подорвали здоровье Б. М. Шапошникова. Он скончался 26 марта 1945 г., не дожив полтора месяца до победы. Он стал единственным Маршалом Советского Союза, умершим в ходе Великой Отечественной войны.

Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский родился 16 сентября 1895 г. в селе Новая Гольчиха Кинешемского уезда Костромской губернии. После окончания Кинешемского духовного училища продолжил обучение в Костромской духовной семинарии, держал экзамены экстерном. В феврале 1915 г. поступил в Алексеевское военное училище. После окончания ускоренного четырехмесячного курса обучения в мае получил чин прапорщика и был направлен на Юго-Западный фронт, где получил назначение на должность полуротного командира роты 409-го Новохоперского полка 103-й пехотной дивизии 9-й армии. В 1916 г. назначен командиром роты, принявшей участие в прославленном Брусиловском прорыве. Назначен командиром батальона, произведен в штабс-капитаны. После Октябрьской революции уволился из армии и, вернувшись в родные места, занимался сельским хозяйством, работал инструктором всеобуча и учителем.

В апреле 1919 г. Василевского призвали в Красную армию, где он вскоре прошел все ступени командирского становления — от помощника командира взвода до командира полка. Назначенный помощником командира полка 11-й Петроградской дивизии, принимал участие в борьбе с белополяками, а затем — с бандитами в Смоленской губернии. Командовал полками, руководил дивизионной школой младших командиров. Обучался на стрелково-тактических курсах усовершенствования комсостава РККА имени III Коминтерна «Выстрел». Был переведен на штабную работу, с 1931 г. служил в Управлении боевой подготовки РККА, являлся редактором «Бюллетеня боевой подготовки», был одним из разработчиков «Инструкции по ведению глубокого общевойскового боя», «Инструкции по взаимодействию пехоты, артиллерии, танков и авиации в современном общевойсковом бою» и «Наставления по службе войсковых штабов». В 1934 г. назначен начальником отдела боевой подготовки Приволжского военного округа. В ноябре 1936 г. зачислен в Академию Генерального штаба, по окончании которой назначен на должность начальника кафедры тыла академии, затем переведен в Генштаб — начальником отделения оперативной подготовки командного состава.

Переговоры в Берлине

16 августа 1938 г. А. М. Василевскому присвоили очередное воинское звание — комбриг. Спустя несколько месяцев он был назначен заместителем начальника Оперативного управления Генштаба и принял активное участие в разработке первоначального плана советско-финской войны, не утвержденного командованием. В мае 1940 г. Василевскому было присвоено звание командира дивизии, он был назначен первым заместителем начальника Оперативного управления. В составе советской делегации под руководством В. М. Молотова участвовал в переговорах с правительством Третьего рейха.

Визит в Берлин осенью 1940 г. А. М. Василевский подробно описал в своих воспоминаниях: «Специальным поездом, шедшим вне расписания, делегация выехала 9 ноября. Ее сопровождал в том же поезде немецкий посол в СССР граф фон дер Шуленбург. С Москвою поддерживалась постоянная радиосвязь. В первый же день поездки помощник В. М. Молотова И. И. Лапшов пригласил В. М. Злобина (старшего генерал-адъютанта наркома обороны СССР. — А. Г.) и меня к главе делегации. Из состоявшейся беседы нам нетрудно было уяснить, что переговоры в Берлине будут носить чисто политический характер и что основной целью нашей поездки является стремление Советского правительства определить дальнейшие намерения Гитлера и содействовать тому, чтобы как можно дольше оттянуть германскую агрессию».

На этих переговорах, равно как и на других, менее официальных, речь шла и об условиях, на которых Советский Союз мог бы примкнуть к странам Оси. Василевский в своих мемуарах описывает ситуацию идеологически правильно для послевоенного времени, то есть пишет о «грязной игре» противоположной стороны и «провокационном плане» раздела мира между Германией, Италией, Японией и СССР, который, разумеется, был отвергнут. «Не найдя общего языка, стороны разошлись. А вечером состоялся прием в советском посольстве на Унтер-ден-Линден. Явились рейхсмаршал Г. Геринг, заместитель Гитлера по руководству нацистской партией Р. Гесс, министр иностранных дел фон Риббентроп и другие. Не успели усесться за стол, как раздался вой воздушной тревоги: к Берлину приближались английские самолеты. Прием был прерван».

Планы противодействия

По возвращении А. М. Василевский стал одним из участников разработки оперативных планов стратегического развертывания Красной армии на северном, северо-западном и западном направлениях в случае начала боевых действий против германской армии. Он вспоминал, что, по мнению Сталина, «Германия постарается направить в случае войны основные усилия не в центре того фронта, который тогда возникнет по линии советско-германской границы, а на юго-западе, с тем чтобы прежде всего захватить у нас наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы». В соответствии с этим Генштабу было поручено так подправить план развертывания, чтобы в нем было предусмотрено сосредоточение мощной группировки войск на юго-западном направлении.

Не случайно немецкие военачальники потом вспоминали, что в указанном регионе Красная армия в первые дни войны имела чуть ли не двукратное превосходство в силах.

Василевский, уже зная, как началась война и скольких потерь стоила, решительно критиковал в своих мемуарах идею размещения аэродромов и складов поблизости от тогда еще новой западной границы СССР. «Генеральный штаб и лица, непосредственно руководившие в Наркомате обороны снабжением и обеспечением жизни и боевой деятельности войск, считали наиболее целесообразным иметь к началу войны основные запасы подальше от государственной границы, примерно на линии реки Волги. Некоторые же лица из руководства Наркомата (особенно Г. И. Кулик, Л. З. Мехлис и Е. А. Щаденко) категорически возражали против этого. Они считали, что агрессия будет быстро отражена и война во всех случаях будет перенесена на территорию противника… а раз это так, то и склады должны быть уже в мирное время придвинуты поближе к войскам».

В то же время разрабатывалась и концепция «упреждающего удара», впрочем, отвергнутая Сталиным. Но тезис о войне на чужой территории по-прежнему имел значительное число сторонников. А. М. Василевский много внимания уделял процессу подготовки, тренировки и обучения войск. В качестве практических мероприятий предусматривалось проведение зимой в каждой армии и округе армейского предназначения оперативной игры на тему армейской оборонительной операции, а в штабах округов фронтового предназначения — фронтовой оборонительной операции. Летом армии и округа осуществляли на тех же основаниях армейские или фронтовые двусторонние полевые учения. Основной, конечно, была наступающая сторона, а противоположная решала задачи оборонительного характера.

«Однако нельзя не сказать при этом, что правильная в принципе установка на то, чтобы вести войну на территории агрессора, что при нападении врага на СССР боевые действия советских войск должны быть до предела решительными, кое-где пропагандировалась односторонне, что, как уже говорилось, способствовало распространению иллюзий легкой победы в войне», — констатировал Василевский.

Неизбежность войны была очевидна, поэтому Генштаб разработал мобилизационный план. К началу вражеского наступления предусматривался выход на территорию приграничных округов войск, прибывших из глубины СССР. Предполагалось также, что наши войска вступят в войну во всех случаях полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, что отмобилизование и сосредоточение войск будет произведено заблаговременно.

Как известно, это сделать не успели. Хотя с середины мая 1941 г. по директивам Генерального штаба началось выдвижение ряда армий — общим числом до 28 дивизий — из внутренних округов в приграничные, положив тем самым начало выполнению плана сосредоточения и развертывания советских войск на западных границах. В мае и начале июня 1941 г. на учебные сборы было призвано из запаса около 800 тыс. человек, и все они были направлены на пополнение войск приграничных западных военных округов и их укрепленных районов.

В мае — июне 1941 г. по железной дороге на рубеж рек Западная Двина — Днепр были переброшены 19, 21 и 22-я армии из Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов, 25-й стрелковый корпус из Харьковского военного округа, а в состав Киевского особого военного округа — 16-я армия из Забайкальского военного округа. 27 мая Генштаб дал западным приграничным округам указания строить в срочном порядке полевые фронтовые командные пункты, а 19 июня — вывести на них фронтовые управления Прибалтийского, Западного и Киевского военных округов. Управление Одесского округа сумело добиться такого разрешения ранее, что и обеспечило там не такое ошеломляющее начало войны.

А. М. Василевский признавался, что ему неоднократно приходилось выслушивать вопросы, почему при очевидно близком начале войны войска приграничных округов не были заблаговременно приведены в боевую готовность. «Само по себе приведение войск приграничной зоны в боевую готовность является чрезвычайным событием, и его нельзя рассматривать как нечто рядовое в жизни страны и в ее международном положении… Преждевременная боевая готовность Вооруженных Сил может принести не меньше вреда, чем запоздание с ней. От враждебной политики соседнего государства до войны нередко бывает дистанция огромного размера». При этом маршал считает, что информация разведки доходила до Сталина не всегда в полном объеме и достаточной убедительности, а начальника Генштаба она и вовсе могла миновать: «Начальник разведуправления, являясь одновременно и заместителем наркома обороны, предпочитал выходить с докладом о разведданных непосредственно на Сталина, минуя начальника Генштаба. Если бы Г. К. Жуков был в курсе всей важнейшей развединформации, при его положении и характере, он, наверное, смог бы делать более точные выводы из нее и более авторитетно представлять эти выводы И. В. Сталину и тем самым в какой-то мере повлиять на убеждение И. В. Сталина, что мы в состоянии оттянуть сроки начала войны…»

«Всесторонне знать и правильно оценивать…»

С 1 августа 1941 г. А. М. Василевский стал начальником Оперативного управления и заместителем начальника Генерального штаба. Принимал активное участие в организации обороны Москвы. «Ставка и Генштаб помещались тогда на Кировской улице, откуда быстро и легко можно было во время бомбежки перебраться на станцию метро „Кировская“, закрытую для пассажиров. От вагонной колеи ее зал отгородили и разделили на несколько частей. Важнейшими из них являлись помещения для И. В. Сталина, генштабистов и связистов».

Советское руководство отнюдь не было уверено, что Москву удастся отстоять. 15 октября было принято постановление ГКО «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы». 16 октября началась массовая эвакуация из Москвы. Постановление предписывало переправить в город Куйбышев (ныне — Самара) иностранные посольства и советское правительство.

После этого в городе вспыхнула паника. Рядовые граждане, будучи уверены, что о них никто заботиться не будет, бросились спасаться самостоятельно. Личных машин почти ни у кого не было — люди пытались брать штурмом немногочисленные и набитые до отказа поезда, шли пешком прочь из города по Щелковскому шоссе… Возникла опасность, что толпы беженцев помешают подвозу войск.

Старый комплекс зданий Генерального штаба

17 октября 1941 г. была издана директива Ставки Верховного главнокомандования о формировании самостоятельного Калининского фронта, который должен был объединить войска, действовавшие в направлении на Осташков, Ржев и Калинин (ныне — Тверь). Под директивой стояла подпись А. М. Василевского. Вновь созданный фронт был напрямую подчинен Ставке.

Директива Ставки о создании Калининского фронта

Командующим Северо-Западным, Западным фронтами

Зам. командующего Западным фронтом т. КОНЕВУ

17 октября 41 г. 18 час. 30 мин.

В целях удобства управления войсками калининского направления Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Войска, действующие на осташковском, ржевском направлениях и в районе Калинина, выделить в самостоятельный Калининский фронт с непосредственным подчинением его Ставке Верховного Главнокомандования.

2. В состав войск Калининского фронта включить 22, 29 и 30 армии Зап. фр., 183, 185 и 246 стрелковые дивизии, 46 и 54 кавалерийские дивизии, 46 мотоциклетный полк и 8 танковую бригаду Сев. — Зап. фронта.

3. Командующим Калининским фронтом назначить генерал-полковника Конева. На усиление штаба фронта обратить штаб 10 армии. Штаб фронта развернуть в районе Бежецка.

4. Разгранлинии: с Сев. — Зап. фр. — Пошехонье — Володарск, ст. Остолопово, ст. Академическая, оз. Источино, все для Калининского фронта включительно; с Зап. фронтом — ст. Берендеево, ст. Вербилки, ст. Решетниково, ст. Княжьи Горы, Сычевка, все для Зап. фр. включительно.

5. Очередная задача фронта — очистить от войск противника район Калинина и ликвидировать во взаимодействии с Западным и Сев. — Зап. фронтами попытки противника обойти Москву с севера.

Ставка Верховного ГлавнокомандованияСталинВасилевский

Во время эвакуации из столицы Генштаба (с 16 октября до конца ноября) А. М. Василевский руководил в Москве оперативной группой (1-м эшелоном Генерального штаба) из десяти человек для обслуживания Ставки. По словам самого Василевского, в составе обязанностей было следующее: «Всесторонне знать и правильно оценивать события на фронте; постоянно и точно, но без излишней мелочности, информировать о них Ставку; в связи с изменениями во фронтовой обстановке своевременно и правильно вырабатывать и докладывать Верховному главнокомандованию свои предложения; в соответствии с принимаемыми Ставкой оперативно-стратегическими решениями быстро и точно разрабатывать планы и директивы; вести строгий и непрерывный контроль за выполнением всех решений Ставки, а также за боеготовностью и боеспособностью войск, формированием и подготовкой резервов, материально-боевым обеспечением войск».

За их успешное выполнение 28 октября 1941 г. А. М. Василевскому было присвоено звание генерал-лейтенанта. Во время болезни начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова, с 29 ноября по 10 декабря 1941 г., Василевский исполнял его обязанности, в том числе — во время подготовки и начала контрнаступления под Москвой. «Замысел контрнаступления на Центральном направлении сводился к тому, чтобы ударами войск правого и левого крыла Западного фронта во взаимодействии с Калининским и Юго-Западным фронтами разгромить ударные группировки врага, стремившиеся охватить Москву с севера и юга. Ставка заранее довела до командующих Западным и Юго-Западным фронтами общие задачи, потребовала от них конкретных предложений по их реализации. Основную роль в этом историческом контрнаступлении должен был сыграть и сыграл в действительности Западный фронт. 30 ноября командующий этим фронтом Г. К. Жуков прислал в Генштаб план контрнаступления Западного фронта и попросил меня „срочно доложить его народному комиссару обороны т. Сталину и дать директиву, чтобы можно было приступить к операции, иначе можно запоздать с подготовкой“. К этому прилагалась объяснительная записка за подписями Г. К. Жукова, члена Военного совета фронта Н. А. Булганина, начальника штаба фронта В. Д. Соколовского и план-карта».

Контрнаступление началось в намеченные сроки — именно в тот момент, когда измотанные тяжелыми боями, холодом и бездорожьем немецкие войска утратили способность к наступательным действиям. Развивая успех, части Северо-Западного и Калининского фронтов двинулись в дальнейшее наступление. На их пути не оказалось серьезных сил, поэтому советским войскам удалось достаточно быстро выйти на подступы к Великим Лукам, зайдя в тыл немецкой группировке.

Основные и самые тяжелые бои шли в зоне действия Западного фронта. 9 января распоряжением Военного совета Западного фронта был подтвержден появившийся ранее запрет на «лобовые атаки укрепленных противником населенных пунктов».

10 января командующие фронтами и командармы получили директивное письмо Ставки Верховного главнокомандования, в котором содержалась инструкция по способу ведения наступательных действий с учетом опыта первых месяцев войны и декабрьского контрнаступления.

Директивное письмо

Ставки Верховного главнокомандования

№ 03

10 января 1942 г. 1 ч. 50 м.

После того как Красной армии удалось достаточно измотать немецко-фашистские войска, она перешла в контрнаступление и погнала на запад немецких захватчиков.

Для того чтобы задержать наше продвижение, немцы перешли к обороне и стали строить оборонительные рубежи с окопами, заграждениями, полевыми укреплениями. Немцы рассчитывают задержать таким образом наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти в наступление против Красной армии. Немцы хотят, следовательно, выиграть время и получить передышку.

Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году.

Но для осуществления этой задачи необходимо, чтобы наши войска научились взламывать оборонительную линию противника, научились организовывать прорыв обороны противника на всю ее глубину и тем открыли дорогу для продвижения нашей пехоты, наших танков, нашей кавалерии. У немцев имеется не одна оборонительная линия, они строят и будут иметь скоро вторую и третью оборонительные линии. Если наши войска не научатся быстро и основательно взламывать и прорывать оборонительную линию противника, наше продвижение вперед станет невозможным.

Можно ли сказать, что наши войска уже научились взламывать и прорывать оборонительную линию противника?

К сожалению, нельзя сказать этого с полным основанием. Во всяком случае, далеко еще не все наши армии научились прорывать оборонительную линию противника.

Что необходимо для того, чтобы обеспечить прорыв оборонительной линии противника на всю ее глубину?

Для этого требуется, по крайней мере, два условия: во-первых, нужно заменить в практике наших армий и фронтов действия отдельными дивизиями, расположенными цепочкой, действиями ударных групп, сосредоточенными в одном направлении, и, во-вторых, необходимо заменить так называемую артиллерийскую подготовку артиллерийским наступлением.

1. Действия ударными группами. Большинство наших армий, к сожалению, еще не научилось взламывать и прорывать при нашем наступлении оборонительную линию противника. Наши войска наступают обычно отдельными дивизиями или бригадами, расположенными по фронту в виде цепочки. Понятно, что такая организация наступления не может дать эффекта, так как не дает нам перевеса сил на каком-либо участке. Такое наступление обречено на провал. Наступление может дать должный эффект лишь в том случае, если мы создадим на одном из участков фронта большой перевес сил над силами противника. А для этого необходимо, чтобы в каждой армии, ставящей себе задачу прорыва обороны противника, была создана ударная группа в виде трех или четырех дивизий, сосредоточенных для удара на определенном участке фронта. В этом первейшая задача командования армии, ибо только таким образом можно обеспечить решительный перевес сил и успех прорыва обороны противника на определенном участке.

То же самое нужно сказать о задачах командования фронта при организации прорыва и наступления, при этом понятно, что ударная группировка фронта должна состоять не из нескольких дивизий, а из нескольких армий, ибо прорыв в пределах фронта является более мощной и широкой операцией, требует гораздо больше сил, чем наступление в пределах армии.

2. Организация артиллерийского наступления. В деле прорыва обороны противника и организации наступления против противника артиллерия имеет решающее значение. Без серьезной и длительной помощи артиллерии, сосредоточенной на одном каком-либо участке, прорыв обороны противника и организация наступления невозможны.

У нас нередко бросают пехоту в наступление против оборонительной линии противника без артиллерии, без какой-либо поддержки со стороны артиллерии, а потом жалуются, что пехота не идет против обороняющегося и окопавшегося противника. Понятно, что такое «наступление» не может дать желательного эффекта. Это не наступление, а преступление — преступление против Родины, против войск, вынужденных нести бессмысленные жертвы.

В чем должна состоять артиллерийская поддержка пехоты при наступлении?

Под артиллерийской поддержкой пехоты у нас обычно понимают артиллерийскую подготовку перед наступлением. Обычно артиллерия ведет огонь перед наступлением пехоты полчаса, час, иногда два часа и больше, а потом артиллерия перестает действовать, предоставляя пехоте наступать, несмотря на то что оборона противника еще не разрушена на всю ее глубину, а артиллерийские точки и пулеметные гнезда противника еще не подавлены. Это называется «артиллерийской подготовкой». Не трудно понять, что такая артиллерийская поддержка недостаточна, а наступление при такой недостаточной поддержке не может дать желательного эффекта. Этим, собственно, и объясняется, что наши наступательные операции против обороны противника довольно часто выдыхаются, несмотря на наличие «артиллерийской подготовки», причем для того, чтобы наступление сделать эффективным, приходится несколько раз повторять так называемую «артиллерийскую подготовку».

Из этого следует, что так называемая «артиллерийская подготовка» как средство артиллерийской поддержки наступления пехоты уже не отвечает требованиям войны, отжила свой век и должна быть отброшена.

Чтобы артиллерийскую поддержку сделать действительной… эффективной, нужно от практики артиллерийской подготовки перейти к практике артиллерийского наступления.

Что это означает?

Это означает, во-первых, что артиллерия не может ограничиваться разовыми действиями в течение часа или двух часов перед наступлением, а должна наступать вместе с пехотой, должна вести огонь при небольших перерывах за все время наступления, пока не будет взломана оборонительная линия противника на всю ее глубину.

Это означает, во-вторых, что пехота должна наступать не после прекращения артиллерийского огня, как это имеет место при так называемой «артиллерийской подготовке», а вместе с наступлением артиллерией, под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки.

Это означает, в-третьих, что артиллерия должна действовать не вразброс, а сосредоточенно, и она должна быть сосредоточена не в любом месте фронта, а в районе действия ударной группы армии, фронта и только в этом районе, ибо без этого условия немыслимо артиллерийское наступление.

Любая наша армия, как бы она ни была бедна артиллерией, могла бы сосредоточить в районе действия своей ударной группы 60–80 орудий, обратив на это дело армейский артиллерийский полк и взяв у своих дивизий, скажем, по две батареи дивизионной артиллерии и десятка два-три 120-миллиметровых минометов. Сформированная таким образом группа артиллерии была бы вполне достаточна для того, чтобы взломать оборону противника и оказать таким образом неоценимую артиллерийскую поддержку ударной группе армии. Если этого не делают наши армии, то это происходит потому, что они недооценивают великое значение массированного артиллерийского огня для наступления пехоты.

Любой наш фронт, как бы он ни был беден артиллерией, точно так же мог бы сосредоточить в районе действий ударной группы фронта 150–200 орудий, обратив на это дело свой фронтовой артиллерийский резерв и взяв у ряда своих армий их армейские артиллерийские полки и хотя бы одну треть их дивизионной артиллерии. Сформированная таким образом группа артиллерии была бы вполне достаточна для того, чтобы взломать оборону противника в районе фронта. Если этого не делают наши фронты, то это происходит потому, что они недооценивают великое значение массированного артиллерийского огня для наступления пехоты.

Выводы:

1) Противник перешел на оборону и строит оборонительные укрепленные линии с целью задержать продвижение Красной армии.

2) Красная армия не может дать врагу передышки — она должна наступать и гнать противника на запад.

3) Чтобы успешно наступать, мы должны взламывать и прорывать оборону противника.

4) Чтобы взламывать и рвать оборону противника, надо нам научиться действовать ударными группами в районе армии, в районе фронта.

5) Чтобы ударные группы имели успех, они должны иметь серьезную артиллерийскую поддержку за все время прорыва обороны противника на всю ее глубину.

6) Чтобы обеспечить пехоте такую артиллерийскую поддержку, нужно перейти от практики «артиллерийской подготовки» к практике артиллерийского наступления.

7) Чтобы артиллерийское наступление стало эффективным, командующие армиями и фронтами должны сосредоточить основную массу артиллерии в районе действия их ударных групп.

8) Только соединенные действия ударной группы пехоты и массовой артиллерии могут обеспечить успех наступления.

Ставка Верховного ГлавнокомандованияИ. СталинА. Василевский

К 20 января были освобождены Руза и Можайск. Следующей целью была Вязьма. 27 января 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала П. А. Белова начал наступать около Юхнова, вскоре выйдя к Вязьме с юга. Там же вели бои части 33-й армии под командованием генерала М. Г. Ефремова.

Наступление войск Западного фронта в районе Волоколамска развивалось успешно. Войсками 20-й армии был занят стратегически выгодный плацдарм на западном берегу реки Лама, а Волоколамское шоссе позволяло оперативно подвозить все необходимое.

Тяжелое лето 1942-го

С середины апреля по начало мая 1942 г. А. М. Василевский был отправлен в качестве представителя Ставки на Северо-Западный фронт, где советские войска пытались ликвидировать демянский плацдарм. Позже вместе с командующим Волховского фронта К. А. Мерецковым пытался организовать выход из окружения частей 2-й ударной армии.

В мае Красную армию поджидали тяжелые испытания. Попытка освободить Крым провалилась. Василевский был свидетелем того, с каким гневом обрушивался Верховный на тамошнего представителя Ставки — Мехлиса. Сталин писал ему: «На Крымском фронте Вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Если „вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать“, а Вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас… Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у Вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы».

В то же самое время Василевский участвовал в разработке и осуществлении печально известной операции, которая имела своей целью освобождение Харькова и полный разгром группы армий «Юг», но обернулась еще одним катастрофическим разгромом.

«12 мая, — вспоминал он, — то есть в разгар неудачных для нас событий в Крыму, войска Юго-Западного фронта, упредив противника, перешли в наступление. Сначала оно развивалось успешно. Но уже 17 мая ударная группировка противника в составе 11 дивизий армейской группы генерал-полковника Клейста перешла в контрнаступление из района Славянск, Краматорск и, прорвав фронт обороны 9-й армии, начала серьезно угрожать 57-й армии Южного фронта, а затем и ударной группировке Юго-Западного фронта».

Дальше, по словам Василевского, несколько дней с этого театра военных действий шли тревожные сообщения, а Сталин тем не менее не давал разрешения на немедленный отвод войск. Хотя Жуков, как уже упоминалось, утверждал, что таких сообщений не было, напротив — Верховного заверяли, что дела идут прекрасно. Василевский писал: «19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе, вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал наконец приказ прекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашей ударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе 9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось оно слишком поздно: три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжелые потери».

Какая информация на самом деле поступала и как именно развивались события, каждый из высших офицеров, причастных к харьковской катастрофе, излагает по-своему. Но общий итог был неутешителен.

26 июня 1942 г. Василевский получил назначение на должность начальника Генштаба, обязанности которого он уже исполнял: «24 апреля И. В. Сталин по телефону сообщил мне, что напряженнейшая работа подорвала здоровье Б. М. Шапошникова и что Ставка в связи с этим вынуждена освободить его от работы, дать ему возможность подлечиться, отдохнуть, что принято решение временно исполнение обязанностей начальника Генерального штаба возложить на меня, освободив меня от непосредственного руководства Оперативным управлением Генштаба». А через два с небольшим месяца он был одновременно назначен и на должность заместителя наркома обороны СССР.

В это время уже вовсю шли бои за Сталинград. В книге «Семь вождей» известный историк Д. А. Волкогонов писал: «Хотим мы этого или не хотим, но в трагические месяцы начала войны беспощадная страшная воля Сталина смогла заставить многих людей „упереться“, призвать все свое личное мужество на помощь, одолеть свое малодушие под страхом смертельной кары». Именно суровые сталинские приказы № 270 (о трусах и паникерах, сдающихся в плен) и № 227 («Ни шагу назад!») способствовали нормализации обстановки в Красной армии в тяжелом и решающем 1942 году.

Маршал А. М. Василевский в своих воспоминаниях оценивает приказ как «один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности». Он сам участвовал как представитель Ставки в координации действий фронтов во время Сталинградской битвы: «Одновременно с прорывом нашей обороны немецкое командование предприняло 23 и 24 августа ожесточеннейшую бомбардировку города, для которой были привлечены все наличные силы его 4-го воздушного флота. Я был тогда в городе и видел, как он превращается в развалины. По ночам он напоминал гигантский костер».

Причину неудачных действий под Сталинградом Василевский видел в том, что не хватало танков, самолетов и общей организованности: «Наспех создаваемые ударные группировки состояли, как правило, из ослабленных в боях стрелковых соединений. Войска же, направляемые Ставкой по железной дороге, поступали медленно и, не закончив сосредоточения, сразу же вводились в бой. В танковых соединениях фронта исправных танков было мало. Времени для подготовки контрударов, для отработки взаимодействия и организации управления войсками не хватало».

Наконец приступили к разработке большой операции против сталинградской группировки вермахта. Сталин вызвал Жукова в Москву. Там Георгий Константинович вновь доложил о ситуации и сказал, что нужны значительные подкрепления. Он отметил, что окрестности Сталинграда плохо подходят для наступления — в ровной степи нет укрытий от артиллерийского огня противника, который, напротив, имеет возможность держать оборону, засев в многочисленных узких и глубоких оврагах. А поскольку при этом в распоряжении немцев находятся господствующие над местностью высоты, то при нынешнем раскладе сил прорвать немецкий фронт невозможно.

Сталин выслушал все это и спросил:

— Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?

— Минимум еще одну полнокровную общевойсковую армию, танковый корпус, три танковые бригады и не менее 400 орудий гаубичной артиллерии, — ответил Жуков. — Кроме того, на время операции необходимо дополнительно сосредоточить не менее одной воздушной армии.

Василевский, который перед тем докладывал Сталину обстановку на Кавказе, полностью согласился с Жуковым.

«Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал, — вспоминал Жуков. — Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.

— А какое „иное“ решение? — вдруг подняв голову, спросил И. В. Сталин.

Я никогда не думал, что у И. В. Сталина такой острый слух. Мы подошли к столу.

— Вот что, — продолжал он, — поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера снова соберемся здесь».

В течение следующего дня Жуков и Василевский анализировали ситуацию и строили план операции, которая позволила бы не распылять силы, а использовать готовящиеся резервы для достижения стратегического результата. Вечером они предложили Сталину такой план действий — в ближайшее время продолжать изматывать немцев активной обороной, одновременно занявшись подготовкой мощного контрнаступления. «Суть стратегического замысла, — пояснял впоследствии А. М. Василевский, — сводилась к тому, чтобы из района Серафимовича (то есть северо-западнее Сталинграда) и из дефиле озер Цаца и Барманцак (то есть южнее Сталинграда) в общем направлении на Калач, лежащий западнее Сталинграда, нанести мощные концентрические удары по флангам втянувшейся в затяжные бои за город вражеской группировки, а затем окружить и уничтожить ее основные силы — 6-ю и 4-ю танковую немецкие армии. До начала контрнаступления было признано необходимым уделить самое пристальное внимание обороне внутри города, с тем чтобы на его развалинах максимально измотать и обескровить врага…»

23 ноября танковые части Сталинградского и Юго-Западного фронтов соединились, завершив тем самым окружение противника под Сталинградом.

Василевский занимался и успешным отражением попытки деблокирования 6-й армии Паулюса ударной группировкой Манштейна. «В ночь на 14 декабря последовало и еще одно очень важное решение Ставки: изменить направление главного удара Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов. Если по плану операции „Сатурн“ оно намечалось прямо на юг, через Миллерово на Ростов, в тыл всей группировке противника на южном крыле советско-германского фронта, то теперь было решено после разгрома итальянской армии на среднем течении Дона направить удар на юго-восток, в сторону Морозовска и Тормосина, то есть в тыл деблокирующей группировке Манштейна». 23 декабря части под командованием Манштейна находились от окруженных войск Паулюса всего в 35–40 км. Однако дальше продвинуться им не удалось.

Затем Василевский занимался координацией наступления Красной армии на Верхнем Дону. В результате Острогожско-Россошанской операции, проводившейся 13–27 января, было взято в плен около 86 тыс. солдат и офицеров противника, что сопоставимо с числом пленных (свыше 91-тысячной армии Паулюса), захваченных под Сталинградом. 16 февраля 1943 г. А. М. Василевскому было присвоено высшее воинское звание в СССР — Маршал Советского Союза (звание Генералиссимуса Советского Союза было введено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1945 г.).

Курск, Крым, «Багратион»

На Курской дуге А. М. Василевский занимался координацией взаимодействия Воронежского и Степного фронтов. Великая битва на Курской дуге началась 5 июля 1943 г. и оказалась одним из решающих сражений Великой Отечественной да и всей Второй мировой войны. Во время этой военной операции произошло и самое грандиозное в истории танковое сражение — в нем было задействовано 6 тыс. танков.

С немецкой стороны войсками руководили генерал-фельдмаршалы фон Клюге и Манштейн, с советской — маршалы Жуков и Василевский. Советская разведка сработала настолько умело, что готовый план операции, носившей название «Цитадель», оказался на столе у Сталина раньше, чем у Гитлера.

Советские войска обустроили на Курской дуге восемь рубежей обороны. Перед самым началом наступления по выдвигающимся немецким войскам ударила артиллерия. В итоге наступление захлебнулось, а стратегическая инициатива теперь уже до самого конца войны перешла к Красной армии.

14 июля 1943 года. Василевский — Сталину

Согласно Вашим личным указаниям с вечера 9.VII.43 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлениях. До сегодняшнего дня включительно противник продолжает на фронте Жадова и Ротмистрова массовые танковые атаки и контратаки против наступающих наших танковых частей. Ликвидация прорыва армии Крюченкина, создавшая серьезную угрозу тылам главных сил армии Ротмистрова и корпусу Жадова, потребовала выделения двух мехбригад из 5-го механизированного корпуса и отдельных частей Ротмистрова в район Шахово, Авдеевка, Александровская. Ликвидация же прорыва армии Жадова в районах Веселый, Васильевна, Петровка 12.VII.43 г. вынудила бросить туда остальные части 5-го механизированного корпуса. То и другое в значительной мере ослабило силы основного удара Ротмистрова со стороны Прохоровки в юго-западном направлении. По наблюдениям за ходом происходящих боев и по показаниям пленных делаю вывод, что противник, несмотря на огромные потери, как в людских силах, так и особенно в танках и в авиации, все же не отказывается от мысли прорваться на Обоянь и далее на Курск, добиваясь этого какой угодно ценой. Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы (реактивные снаряды. — А. Г.). В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками.

В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 % и 18-й корпус — до 30 % танков. Потери в 5-м механизированном корпусе незначительны. Назавтра угроза прорыва танков противника с юга в район Шахово, Авдеевка, Александровка продолжает оставаться реальной. В течение ночи принимаю все меры к тому, чтобы вывести сюда весь 5-й механизированный корпус, 32-ю мотобригаду и четыре полка ИПТАП. Учитывая крупные танковые силы противника на прохоровском направлении, здесь на 14.VII главным силам Ротмистрова совместно со стрелковым корпусом Жадова поставлена ограниченная задача — разгромить противника в районе Сторожевое, севернее Сторожевого, совхоз «Комсомолец», выйти на линию Грязное — Ясная Поляна и тем более прочно обеспечить прохоровское направление.

Не исключена здесь и завтра возможность встречного танкового сражения. Всего против Воронежского фронта продолжают действовать не менее одиннадцати танковых дивизий, систематически пополняемых танками. Опрошенные сегодня пленные показали, что 19-я танковая дивизия на сегодня имеет в строю около 70 танков, дивизия «Райх» до 100 танков, хотя последняя после 5.VII.43 уже дважды пополнялась. Донесение задержал в связи с поздним прибытием с фронта. 2 ч. 47 м. 14.VII.43. Из 5-й гвардейской танковой армии.

А. М. Василевский планировал также операцию по освобождению от немецких войск территории Донбасса, Правобережной Украины, Крыма. Как и раньше, военачальники в целях соблюдения секретности при необходимости пользовались псевдонимами. Василевский в таких случаях становился Александровым.

4 марта 1944 г. Василевский — Сталину

Сегодня вместе с тов. Обуховым был на Сиваше у Крейзера, туда же вызвал с Перекопа Захарова и на месте ознакомился с условиями подготовки Крымской операции. Прошедший вчера и сегодня дождь окончательно вывел из рабочего состояния дороги. Весь автотранспорт стоит на дорогах в грязи. С трудом кое-как работают лишь тракторами. От попытки пробраться к Крейзеру на машинах пришлось отказаться, летели на У-2. При таком состоянии дорог начинать операцию нельзя, не сумеем за продвигающимися войсками подать не только пушки и снаряды, но даже продовольствие и кухни. К тому же переправы на Сиваше, разрушенные штормом в последних числах февраля, восстановлением из-за подвоза лесоматериалов задерживаются. На основе всего виденного лично и на основе докладов непосредственных участников в подготовке операции считаю, что Крымскую операцию можно будет начать лишь в период между 15–20 марта. Только к этому времени сумеем иметь на Сиваше две серьезные переправы и сумеем подвезти как на Перекоп, так и на Сиваш все необходимое. Прошу Вас утвердить указанные сроки. Все указания по подготовке операции дал, и к отработке всех вопросов в армиях с учетом моих указаний приступят немедленно. 4 марта вновь вылетаю к Родионову с тем, чтобы вернуться к Обухову дней за пять до начала операции. Александров

Ставка стремилась к тому, чтобы не дать немецкому командованию эвакуировать из Крыма свои войска. Поэтому Сталин пристально следил за подготовкой и ходом Крымской операции.

31 марта. Василевский — Сталину

30 марта в Мелитополе совместно с военсоветом 4-го Украинского фронта обсудили вопросы, связанные с проведением Крымской операции.

1. Считаем необходимым принятие решительных мер по организации настоящей блокады Крыма, которая воспрепятствовала бы переброске войск и материальных ресурсов как в Крым, так и обратно. Для этой цели необходимо немедленно усилить авиагруппу Черноморского флота в Скадовске, которая в данный момент вместе с авиацией прикрытия составляет меньше 100 самолетов и при этом слабо обеспеченных транспортными средствами и горючим. Блокаду Крыма в настоящее время считать важнейшей задачей для Черноморского флота. Поэтому из имеющихся в распоряжении Черноморского флота более 500 самолетов необходимо довести авиацию Скадовска до 250–300 самолетов. Кроме того, для этой же цели следовало бы теперь перебросить до 10 подлодок в город Николаев. По этим вопросам просим указаний наркому Кузнецову.

2. 4-й Украинский фронт полностью подготовлен к выполнению задачи. Выпал глубокий снег, который вывел аэродромы из строя, а частые метели и туманы исключают возможность проведения нормальной работы артиллерии. Если погода позволит, то 4-й Украинский фронт начнет операцию не позднее 5 апреля 1944 г. На керченском направлении предлагаем начать через 2–3 дня после начала Перекопской операции. Просим утверждения.

К. Ворошилов, А. Василевский

«10 мая столица Родины салютовала доблестным войскам 4-го Украинского фронта, освободившим Севастополь, — вспоминал А. М. Василевский. — В ночь на 12 мая Приморская и 51-я армии, прорвав оборону врага на оборонительном рубеже, прикрывавшем мыс Херсонес, полностью ликвидировали остатки севастопольской группировки противника и через сутки вышли к побережью Черного моря по всей линии фронта. Остатки вражеских дивизий бежали к Херсонесскому мысу, надеясь на эвакуацию. Но надеяться им было не на кого. За три дня штурма Севастополя и за два дня боев на мысе Херсонес мы взяли в плен 21 тыс. немецких и румынских солдат и офицеров, захватили множество всевозможной боевой техники, имущества и снаряжения».

Василевский признавался, что очень хотел увидеть освобожденный Севастополь как можно скорее. И чуть не погиб при этом: «Переезжая через одну из фашистских траншей в районе Мекензиевых гор, наша автомашина наскочила на мину. Каким образом там уцелела мина, невозможно понять: за двое суток по этой дороге прошла не одна сотня машин. Произошел невероятный случай: мотор и передние колеса взрывной волной были отброшены от кузова на несколько метров в сторону, шоферу лейтенанту В. Б. Смирнову повредило левую ногу. Я сидел рядом с ним в кабине и получил весьма ощутимый ушиб головы. Мелкие осколки стекла поранили мне лицо».

Координировал Василевский и действия фронтов во время Белорусской операции. 30 мая 1944 г. Сталин утвердил план операции «Багратион». Начало ее было намечено на последнюю декаду июня. Задачей Жукова было координировать действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а Василевскому поручались два других фронта — 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский. Причем Жуков и Василевский имели полномочия прямо руководить боевыми действиями фронтов.

Маршал Советского Союза А. М. Василевский и генерал армии И. Д. Черняховский принимают капитуляцию генерал-лейтенанта Альфонса Хиттера. Витебск, 28 июня 1944 года

6 августа 1944 г. А. М. Василевский как заместитель народного комиссара обороны СССР (эту должность он занимал с 14 октября 1942 г. по 20 февраля 1945 г.) подписал Приказ № 0244 «О порядке направления в действующую армию офицеров, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны». В нем указывалось: «В штрафные батальоны действующей армии не направлять офицеров, осужденных военными трибуналами без лишений воинских званий, если совершенные ими преступления не являются тяжкими. Этих офицеров использовать на офицерских должностях в боевых частях действующей армии с понижением по должности на одну ступень». Совершенствование военной техники заставило командование понять, что рисковать квалифицированными офицерами будет неразумно. Таким образом, время штрафбатов в Красной армии подходило к концу.

Штурм Кёнигсберга

После гибели 18 февраля 1945 г. генерала армии И. Д. Черняховского, командовавшего 3-м Белорусским фронтом, на его место был назначен А. М. Василевский, который и руководил взятием одной из самых укрепленных фашистских цитаделей — Кёнигсберга.

В гарнизон Кёнигсберга входили 4 пехотные дивизии, ряд отдельных полков, крепостные части, охранные подразделения, отряды фольксштурмовцев[9] — около 130 тыс. солдат, почти 4 тыс. орудий и минометов, более 100 танков и штурмовых орудий. На аэродромах Земландского полуострова базировались 170 самолетов. Было три оборонительные позиции с долговременными сооружениями и противотанковыми препятствиями. Первая, оборудованная в 6–8 км от центра города, состояла из нескольких линий сплошных заграждений и минных полей. На ней находилось полтора десятка старых, но еще очень прочных фортов, в каждом из которых размещался солидный гарнизон. По городским окраинам проходила вторая позиция, включавшая в себя каменные здания, баррикады и железобетонные огневые точки. Третью позицию, опоясывавшую центральную часть города, составляли главным образом бастионы, равелины, башни и крепкие постройки. В самом центре Кёнигсберга находилась старинная крепость, которую оборонял отборный гарнизон.

«Перед началом штурма наша артиллерия и авиация в течение четырех дней разрушали долговременные оборонительные сооружения крепости. Нам были известны все детали обороны. На абсолютно точном макете города командиры всех степеней отработали шаг за шагом план штурма. Исключительно большую работу провел штаб фронта во главе с генерал-полковником А. П. Покровским. Войска тренировались в отбитых у врага дотах, рвах и траншеях, изучая тактику уличных боев. 6 апреля установилась ясная погода. После мощной артиллерийской подготовки начался штурм. Пехота и танки под прикрытием сокрушительного огневого вала атаковали противника. Во второй половине дня во всю силу начала действовать и наша авиация…» — вспоминал А. М. Василевский.

Последний комендант Кёнигсберга Отто фон Ляш в своей книге «Так пал Кёнигсберг» писал: «9 апреля стало окончательно ясно, что я со своими солдатами и всем населением Кёнигсберга брошен вышестоящим командованием на произвол судьбы. Ждать помощи со стороны уже не приходилось. В течение трех дней в городе царили смерть и разрушение, не оставалось ни малейших шансов на то, что мы сумеем выстоять своими силами или изменить безвыходное положение дальнейшим сопротивлением. Склады с боеприпасами и продовольствием большей частью сгорели, артиллерийских снарядов почти не осталось, пехотных боеприпасов тоже было очень мало. С оперативной точки зрения дальнейшая оборона Кёнигсберга в тот момент уже не имела значения для исхода войны, поскольку в начале апреля русские армии находились уже в Померании, Бранденбурге и Силезии, а английские и американские войска перешли Рейн и стояли у ворот Ганновера…»

Перед окончанием Великой Отечественной войны А. М. Василевский начинает разработку плана Манчжурской наступательной операции, одобренного Ставкой. 30 июля 1945 г. Василевский назначается главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке и ведет подготовку к наступлению, начавшемуся 9 августа. После 24 дней ожесточенных боев советские и монгольские войска под командованием Василевского разгромили японскую Квантунскую армию.

С 22 марта 1946 г. по ноябрь 1948 г. Василевский был начальником Генерального штаба и заместителем министра Вооруженных Сил, затем — первым заместителем министра Вооруженных Сил. С 24 марта 1949 г. по 26 февраля 1950 г. — министром Вооруженных сил СССР, затем — военным министром Советского Союза. Далее по 15 марта 1956 г. занимал пост первого заместителя министра обороны. С 14 августа 1956 г. по декабрь 1957 г. исполнял обязанности заместителя министра обороны СССР по вопросам военной науки, в январе 1959 г. стал генеральным инспектором Группы генеральных инспекторов Министерства обороны.

Скончался Александр Василевский 5 декабря 1977 года.