Полководцы Второй мировой. Красная армия против вермахта Громов Александр

Выдающий советский полководец, Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский появился на свет 21 декабря 1896 г. (в некоторых документах — 1894). В заполненных им документах местом рождения он указывает то Великие Луки, то Варшаву (до 1945 г. Варшаву, а затем — Великие Луки). По мнению внука маршала, Константина Вильевича Рокоссовского, это может быть связано с тем, что в победном 1945 г. Рокоссовский стал дважды Героем Советского Союза, и а на родине героя полагалось установить его бюст, но устанавливать бюст советского маршала в Варшаве было неудобно, и поэтому Сталин посоветовал Рокоссовскому «сменить» место рождения. Варшава снова стала местом рождения полководца осенью 1949 г., когда он вернулся в нее, чтобы возглавить Войско Польское.

Отец К. К. Рокоссовского, происходивший из старинного шляхетского рода, умер, когда сын был ребенком. Мальчика взял к себе дядя Александр. В своей автобиографии полководец писал, что окончил четырехклассное городское училище в Варшаве, затем устроился на работу — в магазине, на фабрике, позже — помощником каменотеса.

Сразу после начала Первой мировой войны добровольцем вступил в драгунский полк. Не имея специальной военной подготовки, уже в первые дни войны драгун Рокоссовский, принявший участие в составе 9-й армии в Галицийской операции, отличился в бою, за что и был награжден 28 октября Георгиевским крестом IV степени. Позже за проявленные высокие боевые качества, героизм и смекалку был произведен в ефрейторы и отмечен наградами. В сентябре 1916 г. был направлен в учебную команду, где занимался практическим изучением методики подготовки бойца и совершенствованием навыков владения оружием. Вскоре после Февральской революции, 29 марта 1917 г., был произведен в младшие унтер-офицеры.

Отличился во время Рижской операции и был представлен к награде, но не успел получить ее — 29 декабря 1917 г. декретом Совета Народных Комиссаров Российской Советской Республики в армии были отменены все чины, звания, титулы, ордены и знаки различия, а воины отныне стали «солдатами революционной армии».

В октябре 1917 г. Рокоссовский добровольно вступил в Красную гвардию. В автобиографии, написанной 4 апреля 1940 г., комдив Рокоссовский сообщал о своей боевой деятельности в годы Гражданской войны и в 20-х годах следующие факты: «Участвовал в боях: в составе Каргопольского красногвардейского кавотряда в должности помначотряда — в подавлении контрреволюционных восстаний в районе Вологды, Буя, Галича и Солигалича с ноября 1917 г. по февраль 1918 г. В боях с гайдамаками, анархобандитскими отрядами Ремнева и в подавлении анархистских контрреволюционных выступлений в районе Харьков, Унеча, Михайловский хутор, Карачев — Брянск с февраля по июль 1918 года.

С июля 1918 г. в составе этого же отряда переброшен на Восточный фронт под Свердловск и участвовал в боях с белогвардейцами и чехословаками под ст. Кузино, Свердловском, ст. Шамары и Шаля до августа 1918 года.

С августа 1918 г. отряд переформирован в 1-й Уральский имени Володарского кавполк — назначен командиром 1-го эскадрона. С августа 1918 г. занимал последовательно командные должности: командира эскадрона 1-го Уральского имени Володарского кавполка, командира 2-го Уральского отдельного кавдивизиона, командира 30-го кавалерийского полка, находясь на Восточном фронте (3-я и 5-я армии), участвовал в боях до полного разгрома колчаковской белой армии и ликвидации таковой. В 1921 г. участвовал в боях против белогвардейских отрядов барона Унгерна до полной их ликвидации, состоя в должности командира 35-го кавполка.

Младший унтер-офицер К. Рокоссовский, 1917 год

В 1923–1924 гг. участвовал в боях против вышедших на территорию СССР (Забайкалье) белогвардейских банд генерала Мыльникова, полковников Деревцова, Дуганова, Гордеева и есаула Щедрина до полного их уничтожения (был начальником Сретенского боевого участка). В 1929 г., командуя 5-й Отдельной Кубанской кавбригадой, участвовал в боях под г. Маньчжурией, Чжалайнором-Хайларом…

Гражданскую войну провел находясь в строю на фронте без всяких перерывов. Дважды ранен. За боевые отличия трижды награжден орденом Красного Знамени, за высокие достижения в области боевой подготовки частей — орденом Ленина».

«Учит и воспитывает правильно»

К. К. Рокоссовский постоянно повышал свои военные знания — в сентябре 1924 г. он стал слушателем Кавалерийских курсов усовершенствования командного состава, вместе с ним на них занимались Г. К. Жуков, И. Х. Баграмян и А. И. Еременко. В январе 1929 г. Рокоссовский являлся слушателем курсов усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе. Через год Рокоссовский был назначен на должность командира 7-й Самарской кавалерийской дивизии имени английского пролетариата. Дивизия входила в состав 3-го кавалерийского корпуса (которым командовал С. К. Тимошенко) Белорусского военного округа. В аттестации за 1930 г. К. К. Рокоссовскому дается следующая характеристика: «Оперативная и тактическая подготовка хорошая. В самой сложной обстановке ориентируется быстро и хорошо. Способный командир, энергичный и решительный. Обладает сильной волей и большим самолюбием, которое иногда порождает упрямство. Дисциплинирован. Знает кавалерийское дело. Как командир дивизии — единоначальник подготовлен теоретически хорошо, работу дивизии охватывает, но еще чувствуется мало практики в командовании дивизией. За сравнительно короткое пребывание в корпусе установил авторитет командира-единоначальника, как в дивизии, так и перед командованием корпуса. Дивизия во всех отношениях подготовлена хорошо. Внимание мобработе уделял, но недостаточно, отчасти объясняется тем, что работал без штаба дивизии. Заметно много работает над собой и имеет все предпосылки выработать в себе лучшие качества, необходимые большому кавалерийскому начальнику. По натуре человек скромный. Может быть командиром высшего механизированного соединения».

Последняя фраза спустя годы сыграла в военной карьере полководца важную роль. 22 февраля 1930 г. приказом Революционного Военного Совета Советского Союза № 154 К. К. Рокоссовский «за отличия, проявленные при обороне восточных границ СССР», был награжден третьим орденом Красного Знамени. Командуя дивизией, Рокоссовский совершенствовал не только свои командные навыки, но и уделял время подготовке командного и рядового состава, что и нашло отражение в следующей, проведенной спустя несколько месяцев, аттестации: «В дивизии имеются большие достижения во всех областях боевой подготовки. Хорошо сколочен штаб дивизии, подготовка его положительно сказалась на помощи низшему звену. На маневрах обеспечены успехи в управлении войсками на сложной задаче дивизии — обороне на широком фронте. Дивизия имеет первенство по целому ряду состязаний окружного масштаба, а также первенство на всесоюзных состязаниях. Командный состав сколочен, и тов. Рокоссовский много работает над воспитанием комначсостава. Грамотный командир, учит и воспитывает правильно. Настойчивый, волевой командир. Хорошо знает тактику и применение других родов оружия. Энергичен, четок и дисциплинирован. Хорошо организовывает и проводит занятия с начсоставом дивизии. Очень внимателен, никогда не вводит в заблуждение старших, справедлив. Должности комдива вполне соответствует».

22 февраля 1932 г. Рокоссовский переведен на должность командира-комиссара 5-й Отдельной Кубанской кавалерийской бригады Забайкальской группы войск. Через несколько дней бригада была развернута в 15-ю Отдельную Кубанскую кавалерийскую дивизию. Но само состояние дивизии, воинская дисциплина и боевая подготовка были не из лучших. Это не раз служило поводом для различных замечаний (причем в первую очередь ее командиру Рокоссовскому) командующего Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией (ОКДВА) В. К. Блюхера, что через десятилетия было использовано некоторыми историками в качестве аргументов, подтверждающих существование конфликта между будущими советскими маршалами. Именно Рокоссовский смог привести солдат и командиров частей в состояние боевой готовности, для чего безжалостно боролся с нарушениями воинской дисциплины, постоянно контролировал проведение занятий по физической и технической подготовке, организовывал форсированные марш-броски и занятия верховой ездой, а также занимался совершенствованием развертывания боевых порядков. Эта деятельность К. К. Рокоссовского нашла отражение в аттестации 1932 г.: «Боевая подготовка дивизии: тактическая — хорошо, огневая — отлично, физподготовка — удовлетворительно. Техника конного дела не получила должного внимания. Недостаточно сколочен штаб дивизии и штабы полков. В марксистско-ленинской учебе начсостав подготовлен неудовлетворительно. Имеется большой сдвиг в подготовке спецчастей, и особенно мехполка. Конский состав в хорошем состоянии. Отмечаются положительные стороны тов. Рокоссовского, но наряду с ними отмечено, что т. Рокоссовский был настроен перевестись в другой округ, что явилось результатом недооценки военной опасности на Дальнем Востоке. За последнее время это настроение заметно изживается».

После введения в армии званий 25 ноября 1935 г. приказом наркома обороны Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова Рокоссовскому были присвоено звание комдива. 7 февраля 1936 г. К. К. Рокоссовский получил новое ответственное назначение — командиром 5-го кавалерийского корпуса Ленинградского военного округа. Корпус базировался в Пскове. 16 августа 1936 г. было опубликовано постановление ЦИК СССР, в котором говорилось о награждении Рокоссовского «за выдающиеся заслуги в боевой, политической и технической подготовке корпуса» орденом Ленина.

Но в мае 1937 г. был арестован М. Н. Тухачевский, а затем другие известные советские военачальники, обвиненные в участии в контрреволюционной организации. 5 июня из Забайкалья, где раньше служил Рокоссовский, на имя наркома обороны К. Е. Ворошилова пришло письмо, в котором предлагалось проверить Рокоссовского по линии НКВД. Письму был дан ход, 27 июня Рокоссовский «за потерю классовой бдительности» из рядов ВКП(б) был исключен и 17 августа арестован. Следователи инкриминировали арестованному военачальнику связи с польской и японской разведками, участие «в военно-фашистской заговорщической организации в Забайкалье».

В автобиографии он об этом периоде своей жизни коротко сообщает: «С августа 1937 г. по март 1940 г. находился под следствием в органах НКВД. Освобожден в связи с прекращением дела».

Перед войной

22 марта 1940 г. К. К. Рокоссовский был освобожден и восстановлен в правах. 4 июня ему присвоили звание генерал-майора и затем прикомандировали к штабу Киевского особого военного округа и назначили командиром 5-го кавалерийского корпуса. В декабре 1941 г. Рокоссовский получил назначение на должность командира 9-го механизированного корпуса Киевского особого военного округа. Корпус состоял из трех дивизий: 131-й моторизованной, 35-й и 20-й танковых.

В книге «Солдатский долг» полководец так описывает обстановку перед началом Великой Отечественной войны: «В приграничном районе КОВО в то время происходили невероятные вещи. Через границу проходили граждане туда и обратно. К нам шли желающие перейти на жительство в СССР. От нас уходили не желающие оставаться в пределах Советского Союза. Правда, для прохождения через границу были определены пропускные пункты, но передвижение в приграничной полосе таило в себе много неприятностей для нас.

В этой же полосе свободно разъезжали на автомашинах переодетые в штатскую одежду немецкие офицеры, получившие разрешение нашего правительства на розыск и эксгумацию захороненных якобы здесь немецких военнослужащих.

Нередки были случаи пролетов немецких самолетов. Стрелять по ним было категорически воспрещено. Характерным был случай, происшедший во время полевой поездки. В районе Ровно произвел вынужденную посадку немецкий самолет, который был задержан располагавшимися вблизи нашими солдатами. В самолете оказались четыре немецких офицера в кожаных пальто (без воинских знаков). Самолет был оборудован новейшей фотоаппаратурой, уничтожить которую немцам не удалось (не успели). На пленках были засняты мосты и железнодорожные узлы на киевском направлении.

Обо всем этом было сообщено в Москву. Каким же было наше удивление, когда мы узнали, что распоряжением, последовавшим из Наркомата обороны, самолет с этим экипажем приказано было немедленно отпустить в сопровождении (до границы) двух наших истребителей. Вот так реагировал центр на явно враждебные действия немцев.

Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в операциях в Польше и во Франции, я не мог разобраться, каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев.

Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали.

Даже тогда, когда немцы приступили к сосредоточению своих войск вблизи нашей границы, перебрасывая их с запада, о чем не могли не знать Генеральный штаб и командование КОВО, никаких изменений у нас не произошло. Атмосфера непонятной успокоенности продолжала господствовать в войсках округа…»

«Время было горячее»

В 4 часа утра 22 июня Рокоссовский объявил в корпусе боевую тревогу. Не имея связи с командованием, в два часа дня он на свой страх и риск принял решение начать марш по трем маршрутам в общем направлении Новоград-Волынский, Ровно, Луцк. С 22 июня по 6 июля корпус под командованием Рокоссовского, несмотря на некомплект танков и транспорта, принял участие в Львовско-Черниговской оборонительной операции.

Боевое крещение корпус принял 24 июня, вступив в бой против немецкой 13-й танковой дивизии юго-западнее Клевани, а 20-я танковая дивизия, атаковав части той же дивизии на привале в районе Олыка, нанесла ей большой урон, захватила трофеи и пленных.

В своих мемуарах Рокоссовский отметил и недостатки командования Юго-Западным фронтом, приведшие к напрасным потерям и неэффективности советской обороны: «26 июня по приказу командарма Потапова корпус нанес контрудар в направлении Дубно. В этом же направлении начали наступать левее нас 19-й, а правее 22-й механизированные корпуса. Никому не было поручено объединить действия трех корпусов. Они вводились в бой разрозненно и с ходу, без учета состояния войск, уже двое суток дравшихся с сильным врагом, без учета их удаленности от района вероятной встречи с противником. Время было горячее, трудности исключительные, неожиданности возникали везде. Но посмотрим распоряжение фронта, относящееся к тому периоду: „Нанести мощный контрудар во фланг прорвавшейся группе противника, уничтожить ее и восстановить положение“. Согласовывалось ли оно с обстановкой на участке, о котором идет речь, не говоря уже о положении, сложившемся к 26 июня на житомирском, владимир-волынском и ровненском направлениях, где немецкие войска наносили свой главный удар? Нет, не согласовывалось. У меня создалось впечатление, что командующий фронтом и его штаб в данном случае просто повторили директиву Генштаба, который конкретной обстановки мог и не знать. Мне думается, в этом случае правильнее было бы взять на себя ответственность и поставить войскам задачу, исходя из положения, сложившегося к моменту получения директивы Генерального штаба».

Советские воины перед сражением за оборону Смоленска

Получив приказ Ставки Главного командования, войска Юго-Западного фронта начали постепенный отход на восток. Находившемуся на левом фланге 5-й армии 9-му механизированному корпусу пришлось вести упорные бои с ударной немецкой группировкой, которая стремилась прорваться на оперативный простор и двинуться на Киев. В ночь на 5 июля наши части, сумев оторваться от наседавшего неприятеля, начали отход за реку Случь. Чтобы оставить немецкое наступление, командование приняло решение контратаковать. Утром 10 июля ударная группировка 5-й армии, в состав которой входил и 9-й механизированный корпус, перешла в контрнаступление. Но механизированным корпусам, в составе которых находилось всего 130 танков, удалось за четыре дня с тяжелыми боями продвинуться до 20 км.

В разгар этой схватки Рокоссовский получил приказание передать командование 9-м корпусом генералу Маслову и немедленно отбыть в Москву, куда он и прибыл 15 июня. Дело в том, что приказом Верховного главнокомандующего от 12 июля Рокоссовский был назначен командующим 4-й армией. Однако в должность он так и не вступил — Ставка решила использовать его на другом, более важном направлении — смоленском, где, как Рокоссовскому сообщили в Генеральном штабе, «образовалась пустота» в результате высадки противником крупного воздушного десанта под Ярцево. Была поставлена задача — прикрыть это направление и не допустить продвижения немцев в сторону Вязьмы. Поэтому 18 июля Рокоссовский был назначен командующим оперативной группой войск Западного фронта, участвовавших в Смоленском оборонительном сражении. Через четыре дня был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении К. К. Рокоссовского за «умелое действие боевыми действиями корпуса в районе городов Клевань, Цумань, Ольховка с 23 июня по 3 июля 1941 г.».

В ночь на 19 июля Рокоссовский прибыл в район Ярцева, находившегося в руках неприятеля, и занялся штабом. «Для управления был буквально на ходу сформирован штаб из пятнадцати — восемнадцати офицеров, — писал Константин Константинович в своих воспоминаниях. — Десять из них окончили академию имени М. В. Фрунзе и находились в распоряжении отдела кадров Западного фронта. Я заметил, что они с охотой приняли назначение. Какой офицер — если это настоящий офицер! — не стремится в трудные моменты в войска, чтобы именно там применить свои способности и знания!» Затем Рокоссовский подчинил себе 38-ю стрелковую дивизию, входившую в состав 19-й армии, но при отступлении потерявшую связь с командованием. Потом в его подчинение перешла и 101-я танковая дивизия, насчитывающая 87 танков. Пополнялась группа Рокоссовского за счет частей и подразделений, которые выходили из окружений. Проанализировав действия немецких войск и данные разведки, Рокоссовский пришел к выводу, что враг пытается на рубеже р. Вопь и южнее по Днепру сомкнуть кольцо окружения вокруг советских войск, действовавших в районе Смоленска, а затем организовать прорыв боевой техники по автостраде к Москве.

Но поскольку в распоряжении Рокоссовского находилось всего две дивизии, он перешел к обороне, при этом регулярно нанося удары по врагу то на одном, то на другом участке и заставляя немцев нести потери. В это время, как пишет в своих мемуарах Рокоссовский, «М. Ф. Лукин пока еще держал Смоленск, и, видимо, С. К. Тимошенко был уверен в его непоколебимости, хотя у командующего 16-й армией к этому времени осталось всего две стрелковые дивизии. Но это были прекрасные соединения — кадровые забайкальские дивизии, закалку и традиции которых трудно переоценить. Мне запомнились слова, услышанные в штабе фронта: „Лукин сидит в мешке и уходить не собирается“. Горловину мешка в районе соловьевской и ратчинской переправ через Днепр немцы всячески пытались перехватить. Там действовал сводный отряд полковника А. И. Лизюкова, которому ввиду важности дела командующий фронтом лично поставил задачу обеспечить пути подвоза всего необходимого борющимся под Смоленском войскам, а в случае надобности — и пути их отхода».

Штаб самого Рокоссовского находился на колесах: в него входили восемь легковых автомобилей, радиостанция и два грузовика со счетверенными зенитными пулеметными установками. При этом часто, из-за обрывов проводов (радиостанций не хватало), приходилось использовать «офицера на колесах».

В это время Рокоссовскому часто приходилось действовать не только силой приказа, но и личным примером подбадривая растерявшихся, а порой и охваченных паникой бойцов и командиров. В своих мемуарах Рокоссовский описывает подобный случай: «В первые дни боев восточнее Ярцево наш НП находился на опушке леса. Примерно в километре от опушки расположилась в обороне стрелковая часть. Противник вел редкий артиллерийский огонь. Мы с генералом Камерой решили посмотреть, как окопалась пехота, и пошли к ней. Тут-то и развернулись события.

На наших глазах из-за гребня высот, удаленных километра на два, стали появляться густые цепи немецких солдат. Они шли в нашу сторону. Вслед за ними показалось до десятка танков.

Наша пехота не дрогнула и продолжала вести огонь из пулеметов по наступавшим гитлеровцам. Подала голос и гаубичная артиллерия.

Генерал Камера сказал, что вот-вот на опушке развернется противотанковая 76-миллиметровая батарея для стрельбы прямой наводкой. Началось все неплохо.

Немецкая пехота залегла. Танки приостановили движение.

А вскоре на горизонте появилась вражеская авиация… Немецкие самолеты уже пикируют на наши окопы. Усилился огонь вражеских орудий и минометов. Снова двинулись танки, догоняя цепи уже поднявшихся автоматчиков. Самолеты, встав в круг, бомбят наши позиции. Пехотинцы не выдержали, дрогнули. Сначала побежали к лесу одиночки, затем целые группы. Трудно и больно было смотреть на них…

Но вот из толпы бегущих раздались громкие голоса самих же солдат:

— Стой! Куда бежишь? Назад! Не видишь — генералы стоят… Назад!

Да, действительно, мы с Иваном Павловичем Камерой стояли во весь рост, на виду у всех, сознавая, что только этим можно спасти положение».

Но даже в условиях организации отпора более сильному неприятелю К. К. Рокоссовский оставался не только практиком, но и полководцем, способным заметить ошибки советского военного устава, приведшие к тому, что красноармейцы в начале Великой Отечественной войны, находясь в обороне, практически не вели оружейного огня по наступающим немцам. Проверив лично систему обороны переднего края на одном из наиболее оживленных участков, Рокоссовский, как он пишет в своих воспоминаниях, пришел к неутешительному выводу: «Наши уставы, существовавшие до войны, учили строить оборону по так называемой ячеечной системе. Утверждалось, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня. Возможно, по теории это так и получалось, а главное, рубеж выглядел очень красиво, все восторгались. Но, увы! Война показала другое… Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной. Мы обсудили в своем коллективе и мои наблюдения, и соображения офицеров, которым было поручено приглядеться к пехоте на передовой. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В тот же день всем частям группы были даны соответствующие указания. Послали донесение командующему Западным фронтом. Маршал Тимошенко с присущей ему решительностью согласился с нами. Дело пошло на лад проще и легче. И оборона стала прочнее. Были у нас старые солдаты, младший комсостав времен Первой мировой войны, офицеры, призванные по мобилизации. Они траншеи помнили и помогли всем быстро усвоить эту несложную систему».

В начале августа противник активизировал свои действия на смоленском направлении. 3 августа севернее Рославля была окружена оперативная группа генерала В. Я. Качалова, которой с большими потерями удалось вырваться из окружения. Сумела прорваться и оперативная группа генерала К. К. Рокоссовского. Но запланированная Ставкой операция по разгрому под Смоленском немецких дивизий группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала Федора фон Бока не была выполнена. Советским войскам не хватило для подготовки времени, а также сказалась нехватка артиллерии и танков. Согласно данным фон Бока, приведенным в его воспоминаниях, в плен было взято 309 110 советских солдат и офицеров, захвачено и уничтожено 3205 танков, 3000 артиллерийских орудий и 341 самолет.

По приказу маршала С. К. Тимошенко 16-я и 20-я армии через Соловьевскую и Ратчинскую переправы у Днепра перешли на восточный берег. Для обеспечения этого перехода оперативная группа генерала К. К. Рокоссовского перешла в наступление под Ярцево и южнее.

7 августа 1941 г. Рокоссовский был назначен командующим 16-й армией Западного фронта. По словам самого полководца, «после объединения армия представляла внушительную силу: шесть дивизий — 101-я танковая полковника Г. М. Михайлова, 1-я Московская мотострелковая, в командование которой вступил полковник А. И. Лизюков, 38-я полковника М. Г. Кириллова, 152-я полковника П. Н. Чернышева, 64-я полковника А. С. Грязнова, 108-я полковника Н. И. Орлова, 27-я танковая бригада Ф. Т. Ремизова, тяжелый артиллерийский дивизион и другие части.

Армия занимала оборону на 50-километровом фронте, перехватывая основную магистраль Смоленск — Вязьма.

Некоторое время спустя противник все же предпринял попытку прорвать оборону на ярцевском направлении. Решил, по-видимому, прощупать ее устойчивость. Ему это не принесло ничего, кроме значительных потерь. Бой шел напряженный, длился два дня, затем активность немцев иссякла.

Впервые на нашем участке действовала батарея реактивной артиллерии, так называемые „катюши“. Она накрыла наступавшую немецкую пехоту с танками. Мы вылезли из окопов и, стоя в рост, наблюдали эффектное зрелище. Да и все бойцы высыпали из окопов и с энтузиазмом встречали залпы „катюш“, видя бегство врага.

Огонь этого оружия по открытым живым целям страшен. По окопавшейся пехоте он менее эффективен, так как для поражения цели требуется прямое попадание в окоп, а „катюши“ в основном вели огонь по площадям с большим рассеиванием снарядов. Эту особенность в дальнейшем мы учитывали… Армия постепенно оснащалась артиллерийскими средствами, и это позволяло танкам врага, в которых он нас превосходил, противопоставить нашу артиллерию. Она выручала войска… Вот против немецкой авиации мы ничего придумать не могли. Оставалась опять же артиллерия — 37-миллиметровые орудия, но их было очень мало и они могли поражать самолеты только на небольшой высоте.

Пополнялись наши части по необходимости за счет выбиравшихся из окружения. Приток людей, шедших с запада на восток — к своим! — не останавливался: кто шел от самой границы, кто из-под Минска… Многие офицеры — я к ним относился с особенным уважением — выводили свои группы с оружием, прорывались с боем. Но сколько бойцов и командиров выходили безоружными!»

В результате сильных контрударов, нанесенных армией К. К. Рокоссовского, враг вынужден был перейти к обороне вдоль западного берега реки Вопь.

Первая слава

11 сентября 1941 г. К. К. Рокоссовский получил звание генерал-лейтенанта. Об успехах 16-й армии сообщалось в сводках Совинформбюро. К Рокоссовскому стали приезжать делегации московских заводов, партийных и комсомольских организаций, военные корреспонденты и писатели, которым было поручено запечатлеть деятельность известных советских военачальников. Кроме того, войска 16-й армии посещали с концертами бригады артистов, поддерживающих боевой дух солдат и офицеров. Однажды из Генштаба в 16-ю армию отправили дружескую английскую военную делегацию под командованием генерала, представлявшего вооруженные силы Великобритании при Генштабе Красной армии.

Пользуясь фронтовым затишьем, Рокоссовский совершенствовал оборону армии и занимался вопросами вооружения вышедших из окружения советских воинов.

30 сентября группа немецких армий «Центр» начала операцию «Тайфун» — новое наступление на Москву. С этого дня и до 5 декабря Рокоссовский руководил действиями 16-й армии в ходе Московской стратегической оборонительной операции. Но для начала армию пришлось формировать почти заново. Дело в том, что вечером 5 октября Рокоссовскому из штаба пришла телеграмма следующего содержания:

Командарму 16 и 20.

Рокоссовскому и Ершакову.

Командарму 16 Рокоссовскому немедленно приказываю участок 16 армии с войсками передать командарму 20 Ершакову. Самому с управлением армии и необходимыми средствами связи прибыть форсированным маршем не позднее утра 6.10 в Вязьму. В состав 16 армии будут включены в районе Вязьмы 50, 73, 38 и 229 сд, 147 тбр, дивизион РС, полк ПТО и полк АРГК.

Задача армии — задержать наступление противника на Вязьму, наступающего с юга из района Спас-Деменска, и не допустить его севернее рубежа Путьково, Крутые, Дрожжино, имея в виду создание группировки и дальнейший переход в наступление в направлении Юхнов.

Получение и исполнение донести.

Таким образом, от К. К. Рокоссовского командующий войсками Западного фронта И. С. Конев требовал немедленно передать занимаемую полосу обороны с войсками командующему 20-й армией. Рокоссовский запросил повторение приказа документом за личной подписью командующего фронтом и после прибытия летчика с письменным приказом генерала Конева приступил к его исполнению, передав 6 октября свой участок обороны и войска командующему 20-й армией и выехав в направлении Вязьмы. Прибыв на командный пункт 16-й армии, располагавшийся в лесу, в 10 км к востоку от Вязьмы, Рокоссовский узнал, что у штаба армии нет связи не только со штабом Западного фронта, но и с частями и соединениями, которые перечислены в приказе командующего Западным фронтом как входившие в состав 16-й армии. Только ночью 7 октября Рокоссовскому удалось отправить в штаб Западного фронта следующее сообщение:

1. Согласно вашему приказу я со штабом армии прибыл в район Вязьмы к 6.00 6.10 и этим точно выполнил ваш приказ.

2. К моменту прибытия штарма в район Вязьмы никаких войск, включенных Вами в состав 16А, в этом районе не было, а не имея сил и средств, я был не в состоянии организовать сопротивление на рубеже р. Вязьма.

3. Одновременно с подходом наших войск начался подход противника к Вязьме. В результате создалась обстановка, при которой штаб армии оказался отрезанным от своих войск.

4. Все меры по выполнению Вашего приказа нами выполняются. Если есть возможность, просил бы срочно подбросить в район штарма 16 один стрелковый полк на автостраду.

К. К. Рокоссовский, оказавшийся в положении командующего без армии, решил отправиться к Вязьме, чтобы выяснить обстановку. Начальник гарнизона Вязьмы генерал И. С. Никитин доложил Рокоссовскому, что войск в его распоряжении для обороны города нет. Встретившись в подвале местного собора с группой партийных работников Смоленска и Вязьмы во главе с секретарем Смоленского обкома ВКП(б) Д. М. Поповым, а также начальником политуправления Западного фронта генералом Д. А. Лестевым, Рокоссовский пытался выяснить обстановку. Как он пишет в своих воспоминаниях, «не успел я спросить Никитина насчет разведки и наблюдения за подступами к городу, как в подвал вбежал председатель Смоленского горсовета А. П. Вахтеров:

— Немецкие танки в городе!

— Кто сообщил?

— Я видел их с колокольни!

— Алексей Андреевич, позаботься, пусть приготовят машины, — обратился я к генералу Лобачеву.

Мы с Лестевым и Поповым быстро взобрались на колокольню. Действительно, увидели эти танки. Они стреляли из пулеметов по машинам, выскакивавшим из города.

Немецкие танки вступали в Вязьму. Нужно было немедленно выбираться. Вязьму в данное время некому было защищать.

Самым емким оказался мой ЗИС-101, „газики“ Лобачева и Попова поменьше. Забрав всех товарищей, мы покинули город. Вырваться удалось благополучно. В одном месте чуть не столкнулись с танком, но успели нырнуть в переулок, и врагу не удалось обстрелять нас прицельным огнем… Немцы нанесли удар излюбленным способом: прорыв фронта на двух направлениях, создание внутреннего кольца окружения смыканием клиньев в глубине прорыва… Вот это для нас в тот момент было ясно. Значит, местом смыкания вражеских клещей оказалась Вязьма. Это мы уже знали, это сами наблюдали и чувствовали. Наша разведка подтвердила. Но где же должно образоваться внешнее кольцо окружения, о чем не преминет позаботиться враг, еще известно не было. И нам предстояло это выяснить…»

После того как Рокоссовский нашел штаб Западного фронта, ему был задан Ворошиловым тот самый вопрос: «Как это вы со штабом, но без войск шестнадцатой армии оказались под Вязьмой?», и только благодаря тому, что Рокоссовский смог предъявить письменный приказ командующего, инцидент был исчерпан.

В «Вяземский котел» попала значительная часть войск Западного и Резервного фронтов, в том числе 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК и полевые управления 19, 20, 24 и 32-й армий. Войскам группы армий «Центр» удалось пробить 500-километровую брешь в обороне советских войск. Под ударом оказалась Москва…

Для разбора причин произошедшей катастрофы армий Западного, Резервного и Брянского фронтов в районах Вязьмы и Брянска была создана комиссия из представителей ГКО и Ставки ВГК, которая вместе с командующим Западным фронтом генералом И. С. Коневым приняла решение о необходимости срочного объединения Западного и Резервного фронтов, доложив об этом Сталину.

Новым командующим Западным фронтом был назначен Г. К. Жуков, который приказал Рокоссовскому принять Можайский боевой участок. Но не успел тот это сделать, как от Жукова был получен новый приказ — выйти со штабом и 18-й стрелковой дивизией ополченцев в район Волоколамска, подчинить себе все имеющиеся там части и отступающих воинов, организовать оборону в полосе от Московского моря на севере до Рузы на юге.

Оборона Москвы

Обстановка на Западном фронте была тяжелой — враг рвался к Москве, а у Ставки не хватало резервов, чтобы «залатать» все дыры в обороне. 14 октября в Волоколамск прибыл К. К. Рокоссовский. Развернув в городе командный пункт армии, он отправил штабных группы для розыска и перехвата советских войск и одиночек, вырвавшихся из окружения. Первым под командование Рокоссовского поступил 3-й кавалерийский корпус, состоявший из двух кавалерийских дивизий — 50-й генерала И. А. Плиева и 53-й комбрига К. С. Мельника. Командовал корпусом Л. М. Доватор. Он поступил в оперативное подчинение 16-й армии. Из Солнечногорска прибыл сводный курсантский полк, созданный на базе военного училища имени Верховного Совета РСФСР, под командованием полковника С. И. Младенцева и комиссара А. Е. Славкина. На левом фланге 16-й армии, прикрывая Волоколамск с запада и юго-запада, располагалась прибывшая из резерва фронта 316-я стрелковая дивизия под командованием генерала И. В. Панфилова.

Как отмечал в своих воспоминаниях Рокоссовский, «исходя из оценки местности, мы считали, что, вероятнее всего, свой главный удар противник обрушит на левый фланг 316-й дивизии. Этому участку и командование армии, и сам И. В. Панфилов уделяли наибольшее внимание, заботясь прежде всего о глубокой противотанковой обороне.

Командиры штаба армии и служб передавали войскам опыт, приобретенный в минувших боях, помогали словом и делом.

В каждом бою противник использовал главным образом свое подавляющее преимущество в танках. Этого нам опять следовало ожидать. Для противодействия танкам наметили бросить всю нашу артиллерию. Но ее у нас явно недоставало. Поэтому заранее предусматривался широкий маневр, как траекториями, так и колесами. Спланировали перегруппировку артиллерии на угрожаемые участки, определили и изучили маршруты движения… Помимо того, были созданы подвижные отряды саперов с минами и подрывными зарядами. Посадили эти отряды на машины и на повозки. Задача — в процессе боя перехватывать танкоопасные направления, преграждать путь танкам в глубину нашей обороны. На стыках и в промежутках между полками были отрыты и заминированы противотанковые рвы. В частности, 1075-й полк панфиловской дивизии свой левый фланг прикрывал 4-километровым рвом, поставив там 4 тыс. мин. Оборонительные работы развернулись по всей полосе обороны 16-й армии, протяженность которой была почти 100 км…

Большую помощь 16-й армии на волоколамском направлении оказала партийная организация столицы. Ее заботами в октябре 1941 г. из москвичей-добровольцев были созданы десятки истребительных рот и батальонов; они вливались в армию, усиливали ее поредевшие в непрерывных боях части».

16 октября немецкие танки и моторизированные части нанесли удар по левому флангу 16-й армии — именно там, где и предвидел Рокоссовский. Главный удар был нанесен по 316-й дивизии Панфилова, против которой были выдвинуты группы по 30–50 танков в сопровождении пехоты. На следующий день германские войска атаковали корпус Доватора, но были отбиты. Последующие атаки были отбиты залпами артиллерии и «катюш». Как писал в своих мемуарах Рокоссовский, «противник вынужден был то и дело менять тактику применения танков. Пытался он пускать их мелкими группами вне дорог. Однако нашей артиллерией был предусмотрен маневр для отражения и таких попыток.

Передышка длилась недолго. Бои возобновились. Атаки следовали за атаками. Проявляя активность на всем фронте, противник основное внимание по-прежнему сосредоточивал на волоколамском направлении, вводя здесь все новые части.

Обладая большим превосходством в силах, гитлеровцы постепенно, километр за километром, теснили наши войска. Создав мощный танковый кулак, немцы стремились пробиться к Волоколамскому шоссе. С воздуха их атаки все время поддерживала авиация.

К 25 октября противник овладел Болычево, Осташово, форсировал Рузу. Бросив в бой до 125 танков, он захватил станцию Волоколамск.

В десятидневных боях, с 16 по 25 октября, наша армия понесла чувствительные потери в артиллерии. Создалось весьма тяжелое положение». Рокоссовскому, бросившему в бой свои последние резервы, в том числе 18-ю стрелковую ополченскую дивизию, пришлось обратиться к командующему Западным фронтом Г. К. Жукову с просьбой прислать подкрепление. К 26 октября в 16-ю армию были присланы два полка 37-миллиметровых зенитных пушек.

Противник обошел Волоколамск с юга, а затем, бросив против частей 16-й армии крупные силы танков и пехоты при поддержке артиллерии и авиации, немецкие войска захватили Волоколамск. Но эта победа оказалась пирровой — немецкие войска истощили силы в боях за город и были вынуждены сделать паузу для перегруппировки и подтягивания свежих сил. В конце октября и начале ноября немецким войскам удалось отбить на левом фланге 16-й армии несколько населенных пунктов, в том числе и Скирманово, в результате чего германская артиллерия могла простреливать артиллерией дорогу Волоколамск — Истра, а в дальнейшем — перехватить ее и выйти в тыл армии Рокоссовского. Поэтому была разработана Скирмановская операция, о которой Рокоссовский подробно написал в своих воспоминаниях: «Бои за Скирманово — с 11 по 14 ноября — прошли очень удачно. Артиллеристам, минометчикам и „катюшам“ удалось нанести фашистам большой урон, а дружные атаки пехоты, поддержанные танками, довершили дело. Большую пользу принесла, во-первых, сильная группа автоматчиков-ополченцев, пробравшаяся ночью перед атакой в расположение противника, а во-вторых, выдвинувшиеся во фланг и почти в тыл гитлеровцам кавалеристы такого боевого генерала, как Плиев. Правда, герои конники сами попали в трудное положение, поскольку после завершения операции им пришлось с боем пробиваться назад. Но сражаться в тылу врага им было не впервой, и свое дело они выполнили с честью.

Разгром немецко-фашистских войск, занимавших Скирманово и другие селения, был полный. 10-я немецкая танковая дивизия, предназначавшаяся для перехвата Волоколамского шоссе, с большими потерями откатилась далеко назад.

На поле боя враг оставил до пятидесяти подбитых и сожженных танков, много орудий, вплоть до 150-миллиметровых пушек, минометы, сотни автомашин».

Но выполняя приказ Верховного главнокомандующего и командующего фронтом о нанесении контрудара силами кавалерийских корпусов при поддержке артиллерии и авиации, 16-я армия все же не смогла добиться успеха. Немцы перешли в наступление, и в полосе 16-й армии развернулось ожесточенное встречное сражение. Против превосходящего в технике и живой силе противника Рокоссовский использовал маневр кочующими батареями и отдельными орудиями и танками, перехватывавшими и расстреливавшими немецкие танки. Но под натиском врага правый флаг 16-й армии стал отходить севернее Истринского водохранилища, и немцы стали готовить прорыв южнее Истринского водохранилища. В своих мемуарах Рокоссовский так описывает последующие события: «Как мы предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдарм. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв. Его войска выходили во фланг и в тыл оборонявшейся у нас на правом фланге 126-й стрелковой дивизии, а она и до этого была сильно ослаблена и еле сдерживала наседавшего врага. Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера…»

Немецкие войска после упорных боев захватили Клин, 24 ноября вплотную подошли к Истринскому водохранилищу, водоспуски которого после окончания переправы войск 16-й армии были взорваны. В ночь на 28 ноября немецкие танки ворвались в Яхрому и преодолели мост через канал. Под натиском превосходящих сил противника 16-я армия стала с боями отступать. Через день немцы захватили Красную Поляну и подошли к Москве на пушечный выстрел. В три часа ночи Сталин вызвал по ВЧ Рокоссовского и, выслушав его доклад, спросил:

— Известно ли вам, что в районе Красной Поляны появились немецкие части? Что вы предпринимаете, чтобы их отбросить? Учтите, есть сведения, что из района Красной Поляны они намерены обстреливать Москву крупнокалиберной артиллерией.

— Товарищ Сталин, мне известно о выдвижении передовых немецких частей севернее Красной Поляны, — ответил Рокоссовский, — и я уже подтягиваю туда силы с других участков. Только сил этих очень уж мало…

— Очистите район Красной Поляны от противника, а мы сейчас же отдадим распоряжение об усилении этого участка войсками Московской зоны обороны.

Вскоре Рокоссовскому сообщили из штаба фронта, что в помощь 16-й армии для атаки Красной Поляны отправлены танковая бригада, артиллерийский полк и четыре дивизиона «катюш». На следующий день, после артиллерийского обстрела, бой за Красную Поляну возобновился с новой силой, и лишь к вечеру части 16-й армии смогли освободить ее от немцев и ликвидировать угрозу обстрела Москвы. К 5 декабря войскам Западного фронта удалось остановить движение армий группы «Центр». Наступление на столицу СССР провалилось.

5 декабря началось контрнаступление советских войск. В не опубликованном при жизни фрагменте мемуаров Рокоссовский писал: «Оборонительное сражение подходило к концу, к этому времени противник на московском направлении израсходовал все свои резервы, но прорвать нашу оборону не смог. Наступил и для него момент перехода к обороне. Нужно было сорвать этот план, не позволить закрепиться на захваченных рубежах, и Ставка Верховного главнокомандования своевременно приняла соответствующее решение.

В контрнаступление войска армии перешли без всякой паузы. Чем дальше они отдалялись от Москвы, тем сильнее сопротивлялся противник. Еще до подхода к волоколамскому рубежу командование фронта стало прибегать к созданию группировок то на одном, то на другом участке, для чего какая-то часть сил из одной армии передавалась в другую. Подобная импровизация обеспечивала некоторый успех местного значения. С выходом же наших войск на волоколамский рубеж стало совершенно ясно, что противнику удалось оправиться от полученного удара и что его оборона становится организованней. Продолжать наступление имевшимися к тому времени у нас силами расчетом на решительный прорыв обороны противника и дальнейшее развитие успеха уже было нельзя. Наступил момент, когда и нашему Верховному командованию надлежало подумать об извлечении пользы из одержанных результатов и начать серьезную подготовку к летней кампании 1942 года.

К великому сожалению, этого не произошло, и войска, выполняя приказ, продолжали наступать. Причем командованию фронта была поставлена задача: изматывать противника, не давая ему никакой передышки. Вот это было для меня непонятным. Одно дело изматывать врага оборонительными действиями, добиваясь выравнивания сил, что и делали мы до перехода в контрнаступление. Но чтобы изматывать и ослаблять его наступательными действиями при явном соотношении сил не в нашу пользу, да еще в суровых зимних условиях, я этого никак понять не мог.

Неоднократные наши доклады командованию фронта о тяжелом состоянии армии в результате понесенных потерь, о несоответствии ее сил и задач, которые ставил фронт перед нами, не принимались во внимание. Приходилось с натугой наступать, выталкивая противника то на одном, то на другом участке. О прорыве вражеской обороны не могло быть и речи. Наши возможности истощились до крайности, а противник продолжал пополнять свои войска свежими силами, перебрасывая их с запада.

Продолжавшееся наступление 16-й армии с волоколамского рубежа оказалось особенно тяжелым. Противник прилагал все усилия к тому, чтобы задержать наше продвижение. Для этого у него оказались соединения и части, сохранившие высокую боеспособность. Силами войск одной армии уже нельзя было рассчитывать на успех наступления, поэтому чаще всего для продолжения наступления на волоколамском направлении командование фронта привлекало несколько армий. При этом одна из них, наносившая главный удар, усиливалась за счет соседних».

Противник оказал упорное сопротивление, но 16-я армия сумела освободить несколько населенных пунктов в окрестностях Красной Поляны и продолжила наступление. Отступающий противник взрывал мосты, минировал дороги. 11 декабря была освобождена Истра.

13 декабря все советские центральные газеты вышли с портретами командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова и командующих армиями, в том числе и К. К. Рокоссовского, размещенными на первых полосах. Над портретами крупным шрифтом было набрано сообщение Верховного главнокомандования о первых итогах грандиозного контрнаступления под Москвой. Были там следующие строки: «Войска генерала Рокоссовского, преследуя 5, 10 и 11-ю танковые дивизии, дивизию СС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли г. Истра». 19 декабря развернулись бои за Волоколамск. Для непрерывного преследования отступающих немецких войск в 16-й армии по приказу Рокоссовского были сформированы специальные отряды численностью до батальона, которые с наступлением темноты сменяли подразделения первых эшелонов, отправлявшихся на отдых.

Но постепенно темп наступления Западного фронта замедлялся — немецкие войска, опираясь на укрепленные оборонительные рубежи, не давали 16-й и другим армиям прорвать свою оборону. Поэтому Красная армия, к 7 января 1942 г. вышедшая на рубеж Селижарово — Ржев — Волоколамск — Наро-Фоминск, перешла к обороне.

28 января непосредственный начальник К. К. Рокоссовского, командующий Западным фронтом Г. К. Жуков, подписал его боевую характеристику: «Генерал-лейтенант Рокоссовский командует войсками 16-й армии с 22 июля 1941 г. Тов. Рокоссовский успешно провел оборонительную операцию войск 16-й армии и не пропустил врага к Москве, так же умело провел наступательную операцию по разгрому немецких войск в направлении Волоколамск — Истра — Осташково. Хорошо подготовленный в оперативно-тактическом отношении, лично храбр, инициативен и энергичен. Войсками армии управляет твердо».

8 марта на своем командном пункте Рокоссовский был тяжело ранен осколком снаряда. С 9 марта по 22 мая, как было написано в выданной Рокоссовскому справке, он находился на излечении. Затем снова вернулся на фронт и продолжил командование 16-й армией.

Донской фронт

16 июля 1942 г. приказом Ставки К. К. Рокоссовский был назначен командующим Брянским фронтом. Штаб фронта находился в деревне Нижний Ольшанец, расположенной в нескольких километрах к востоку от Ельца. Рокоссовский руководил действиями фронта в ходе Воронежско-Ворошиловградской стратегической оборонительной операции. В конце сентября Рокоссовскому позвонил Сталин и спросил:

— Как обстоят дела на вашем фронте, товарищ Рокоссовский?

Рокоссовский подробно доложил о боевых действиях Брянского фронта в условиях временного спада активности войск.

— А не скучно ли вам на Брянском фронте, товарищ Рокоссовский, в связи с затишьем?

— Без дела не сидим, товарищ Сталин, но активных действий не ведем.

— Выезжайте в Москву. Тут и продолжим наш разговор.

Срочно приехавшего в столицу Рокоссовского принял Жуков, а потом Сталин, заявивший:

— Немцы в нескольких местах прорвались к Волге. Обстановка под Сталинградом резко ухудшилась. Намеченная операция отменяется. Войска создаваемой группировки передаются Сталинградскому фронту. Надо спасать город. Вам надо, товарищ Рокоссовский, срочно вылететь на юг и принять командование Сталинградским фронтом. Все остальное узнаете от Жукова, когда будете лететь. Туда же, на Сталинградский фронт, вылетает комиссия Ставки во главе с генералом Боковым с задачей очищения войск и штабов от непригодного командного и политического состава. Часть военачальников уже смотрит за Волгу. Жду вашей информации о положении дел и принятых мерах. На месте виднее. Сталинград надо удержать во что бы то ни стало.

28 сентября приказом Ставки К. К. Рокоссовский был назначен командующим Донским фронтом и уже через три дня руководил войсками фронта в Сталинградской стратегической оборонительной операции. В состав фронта вошли 63, 21, 4-я танковая, 1-я гвардейская, 24-я и 66-я армии. Кроме того, по просьбе Рокоссовского из 10-й резервной армии передавались 277, 62, 252, 212, 226, 333-я стрелковые дивизии, а из Южно-Уральского военного округа перебрасывалась 293-я стрелковая дивизия. Одновременно из состава фронта в резерв Верховного главнокомандования выводился 4-й танковый корпус. Войскам Донского фронта приходилось вести активную оборону — Гитлер требовал захватить Сталинград до 20 октября.

Как писал в своих мемуарах Рокоссовский, «все соединения Донского фронта после длительных боев были малочисленными. Пополнений мы почти не получали: по решению Ставки они направлялись на формирование новых соединений в тылу. К концу сентября противник втянул в сражение все свои силы, а намеченной цели не добился. Группа войск „А“ вела тяжелые бои у подножий Кавказского хребта, где и застряла, натолкнувшись на решительный отпор наших войск. К тому же ей пришлось выделить соединения 4-й танковой армии для усиления группы армий „Б“, которая увязла в междуречье Волга — Дон, втянувшись здесь в тяжелые бои, навязанные ей советским командованием. Таким образом, гитлеровцам не удалось ни овладеть Кавказом, ни выйти к Волге на всем протяжении от Сталинграда до Астрахани. Гитлеровское командование, как и в 1941 г., просчиталось, недооценив сил и возможностей Советского Союза. Наступил момент, когда немецко-фашистскому командованию при здравой оценке ситуации следовало бы подумать о том, как выйти из критического положения. Оно не сделало этого. А наши Ставка и Генштаб, как и в решающий момент битвы под Москвой, правильно оценили назревшую возможность нанести сокрушительный удар по зарвавшемуся врагу.

Как я уже говорил, войсками Донского фронта удерживались два плацдарма на южном берегу Дона. Они имели для нас большое значение. Враг не раз пытался сбросить наши части оттуда, и этот участок фронта был довольно активным. Жаркие бои проходили и на участках 24-й и 66-й армий, располагавшихся в междуречье. При малейшей попытке противника усилить нажим на защитников Сталинграда наши части переходили в наступление, с тем чтобы облегчить положение 62-й и 64-й армий, оборонявшихся в самом городе. Этим мы отвлекали на себя значительную часть сил противника и вынуждали его держать в междуречье свою основную группировку.

Опасаясь удара в тыл войскам, действовавшим против Сталинградского фронта, гитлеровское командование сосредоточило в междуречье наиболее надежные немецкие соединения, в то время как южнее, на рубеже озер, стояли румынские части (6-го армейского корпуса)…

Противник в городе уже в трех местах прорвался к Волге. Учитывая тяжелое положение 62-й армии, Ставка приказала провести в октябре наступательную операцию. К этому привлекались войска двух фронтов. Наш Донской активными действиями с плацдармов на Дону должен был сковать врага, с тем чтобы он не смог перебрасывать подкрепления в район Сталинграда. В это время наша 24-я армия своим левым флангом во взаимодействии с 66-й армией должна была разгромить вражеские части севернее города и соединиться с войсками 62-й армии Сталинградского фронта. Для этой операции нам разрешалось использовать семь стрелковых дивизий, прибывавших из резерва Ставки. Никаких дополнительных средств усиления (артиллерия, танки, самолеты) фронт не получал. В этих условиях трудно было рассчитывать на успех. Группировка противника опиралась здесь на хорошо укрепленные позиции».

Перешедшие в наступление 19 октября войска Донского фронта не смогли прорвать оборону противника. Наступление войск Сталинградского фронта тоже не достигло поставленной Ставкой цели. Но при этом немецкие войска понесли большие потери, а Гитлер, из-за непростой стратегической обстановки, не мог перебрасывать с других фронтов под Сталинград свежие силы. Между тем наступавшие на сталинградском и кавказском направлении немецкие ударные группировки уже исчерпали свои резервы, и тут, как отмечает Рокоссовский, «воспользовавшись сложившейся обстановкой, советское командование приступило к подготовке мощного контрнаступления. Оно должно было начаться — мы об этом догадывались — одновременно с северного и южного флангов. Для осуществления плана нужно было задержать на некоторое время главную группировку немецких войск в междуречье Волга — Дон. Это достигалось активными действиями войск Донского и Сталинградского фронтов в районе Сталинграда. А тем временем производилась соответствующая перегруппировка и сосредоточение наших войск, предназначавшихся для контрудара.

Чувствовалось, что противник исчерпал свои наступательные возможности. Фланги его основной группировки в междуречье и в районе Сталинграда были слабо прикрыты, а достаточными резервами для того, чтобы обеспечить прочность обороны захваченного района, он не располагал. Его коммуникации были уязвимы на огромном пространстве».

План-карта предстоящего наступления была в начале октября представлена Сталину Жуковым и Василевским, после утверждения Верховным главнокомандующим были проинформированы и командующие фронтами. Главная роль на первом этапе контрнаступления (операция получила кодовое название «Уран») отводилась Юго-Западному фронту, чьи войска должны были соединиться с частями Сталинградского фронта. Донской фронт должен был нанести два вспомогательных удара. Как отмечает в своих мемуарах Рокоссовский, «на основании директивы Ставки и сообразуясь с конкретной обстановкой, было принято решение на проведение наступательной операции и поставлена задача войскам Донского фронта. В ходе длительных боев на рубеже Дона и в междуречье штабы хорошо изучили противника и местность. Это обстоятельство значительно облегчало постановку задач армиям и предоставляло им больше времени на организацию боя.

Во фронтовой операции особая роль отводилась 65-й армии. Ей предстояло участвовать совместно с 21-й армией (соседней справа) в главном ударе. Задача у них общая: прорвать фронт, уничтожить противостоящие вражеские части, а затем, зайдя во фланг и тыл обороны противника на рубеже реки Дон, наступать в юго-восточном направлении на Вертячий. Но разница заключалась в том, что перед 21-й армией стояли румыны, а перед 65-й — немецкие части. Учитывая это обстоятельство, мы старались по возможности усилить войска Батова, даже за счет ослабления других армий.

Весьма сложная задача возлагалась на 24-ю армию. Она должна была наступать в междуречье, примыкая своим правым флангом к Дону, прорвать оборону противника и, продвигаясь на Вертячий, воспрепятствовать отходу на восточный берег реки вражеских войск, действовавших против 65-й и 21-й армий. Должен сознаться, что эта задача при тех средствах, которые мы могли сюда выделить, была явно невыполнимой.

Однако мы рассчитывали, что своими наступательными действиями 24-я скует значительные силы противника, лишив его возможности подкреплять свои войска на главном направлении…»

22 ноября перешедшая в наступление 24-я армия Донского фронта не смогла прорвать немецкую оборону, но зато вынудила врага оттянуть сюда непосредственно из-под Сталинграда несколько дивизий. Тем самым была оказана помощь 66-й армии, которая, наступая на Сталинград вдоль берега Волги, значительно продвинулась вперед. 23 ноября в районе г. Калач-на-Дону соединились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов, окружив 22 дивизии и более 160 отдельных частей общей численностью 330 тыс. человек. Затем войска Донского и Сталинградского фронтов приступили к ликвидации окруженной группировки. Кольцо вокруг немецкой 6-й армии сжимали 66, 24 и 65-я армии, а также 21-я армия, снова включенная в состав Донского фронта.

Именно Рокоссовский высказал идею — предъявить ультиматум окруженному фельдмаршалу Паулюсу. Дальнейшие события полководец в своих мемуарах описывает так: «Не попробовать ли и нам применить древний рыцарский обычай? Насколько мне помнится, я переговорил об этом по ВЧ с генералом Антоновым, замещавшим в Москве начальника Генерального штаба. Он пообещал посоветоваться с руководством и сообщить о результатах, заметив, что не мешало бы набросать на всякий случай текст ультиматума.

О своем разговоре с Антоновым я сообщил Воронову, Новикову, Голованову, Малинину, Галаджеву и другим товарищам. У всех это вызвало большой интерес. Николай Николаевич Воронов тоже немедленно связался с Москвой. Необходимых материалов под рукой не было. Стали вспоминать события далекой истории — осады замков, крепостей и городов. Общими усилиями текст ультиматума был составлен. Вскоре позвонили из Ставки, сообщили, что предложение очень понравилось Сталину, и затребовали срочно передать наш проект.

Подготовленный нами текст с незначительными поправками был утвержден. Нам предложили за день-два до начала наступления вручить ультиматум командующему 6-й немецкой армией генерал-полковнику Паулюсу или его заместителю.

Этот документ широко известен. В нем говорилось, что 6-я германская армия, соединения 4-й танковой армии и приданные им части усиления находятся в полном окружении наших войск еще с 23 ноября 1942 г. Все попытки немецкого командования спасти окруженных оказались безрезультатными. Спешившие к ним на помощь германские войска были разбиты Красной армией, и остатки их стали отступать на Ростов. Немецкая транспортная авиация, доставлявшая осажденным голодную норму продовольствия, боеприпасов и горючего, несет огромные потери. Ее помощь окруженным войскам становится нереальной. А положение их тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зима только начинается: сильные морозы, холодные ветры и метели еще впереди, а немецкие солдаты не обеспечены зимним обмундированием и находятся в тяжелых антисанитарных условиях.

„Вы, как командующий, и все офицеры окруженных войск, — говорилось далее в ультиматуме, — отлично понимаете, что у Вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежное, и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла.

В условиях сложившейся для Вас безвыходной обстановки, во избежание напрасного кровопролития предлагаем Вам принять следующие условия капитуляции.

1. Всем германским окруженным войскам во главе с Вами и Вашим штабом прекратить сопротивление.

2. Вам организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение, всю боевую технику и военное имущество в исправном состоянии.

Мы гарантируем всем прекратившим сопротивление офицерам, унтер-офицерам и солдатам жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую страну, куда изъявят желание военнопленные.

Всему личному составу сдавшихся войск сохраняем военную форму, знаки различия и ордена, личные вещи, ценности, а высшему офицерскому составу и холодное оружие.

Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам немедленно будет установлено нормальное питание.

Всем раненым, больным и обмороженным будет оказана медицинская помощь“.

Особо оговаривался порядок ответа на наши требования.

Ультиматум заканчивался предупреждением, что, если условия не будут приняты, части Красной армии будут вынуждены вести дело до уничтожения окруженных германских войск и вина за это падет на немецкое командование.

Документ подписали представитель Ставки Верховного главнокомандования Красной армии генерал-полковник артиллерии Воронов и я, как командующий войсками Донского фронта». Но армия Паулюса продолжала обороняться, что привело к бесполезной гибели тысяч немецких солдат и офицеров и последующей сдаче командующего армией и ее штаба в советский плен. В Германии после разгрома 6-й армии был объявлен траур.

15 января 1943 г. К. К. Рокоссовскому присвоено воинское звание «генерал-полковник», а через две недели он был награжден орденом Суворова І степени.

До 2 февраля Рокоссовский руководил действиями войск Донского фронта в ходе Сталинградской стратегической наступательной операции. 5 февраля приказом Ставки Рокоссовский был назначен командующим войсками Центрального фронта. С 25 февраля по 28 марта Рокоссовский управлял действиями войск Центрального фронта на севском направлении. 28 апреля ему было присвоено воинское звание «генерал армии».

Рокировка Белорусских фронтов

5 июля войска Центрального фронта под командованием К. К. Рокоссовского приняли участие в Курской стратегической оборонительной операции, в течение трех недель боев измотав основные силы немцев. 12 июля войска Центрального фронта начали Орловскую стратегическую наступательную операцию под кодовым наименованием «Кутузов». После поражения на Курской дуге немецкие войска уже никогда не смогли вернуть себе стратегическую инициативу.

26 августа войска Центрального фронта начали Черниговско-Полтавскую стратегическую наступательную операцию. 20 октября 1943 г. приказом Ставки Центральный фронт был переименован в Белорусский, а 17 февраля 1944 г. — в 1-й Белорусский. Войска этого фонта 23 июня 1944 г. начали одну из самых успешных наступательных операций Великой Отечественной войны — «Багратион», Белорусскую операцию.

29 июня 1944 г. К. К. Рокоссовскому было присвоено звание Маршала Советского Союза. В этот же день началась Минская наступательная операция, которую войска 1-го Белорусского фронта успешно закончили 4 июля.

Но, несмотря на многочисленные победы, которые одерживали войска под командованием Рокоссовского, многие решения советской Ставки зависели не только от успехов военачальников. Так, 7 ноября 1944 г. на приеме у Сталина решился вопрос о рокировке командующих фронтами. Через пять дней, 12 ноября, приказом Ставки К. К. Рокоссовский был назначен командующим 2-м Белорусским фронтом вместо Г. Ф. Захарова, 1-й Белорусский фронт у него принял Г. К. Жуков. Рокоссовский в своих мемуарах подробно описывает, как ему было объявлено о новом назначении: «Уже был вечер. Только мы собрались в столовой поужинать, дежурный офицер доложил, что Ставка вызывает меня к ВЧ. У аппарата был Верховный главнокомандующий. Он сказал, что я назначаюсь командующим войсками 2-го Белорусского фронта. Это было столь неожиданно, что я сгоряча тут же спросил:

— За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок?

Сталин ответил, что я ошибаюсь: тот участок, на который меня переводят, входит в общее западное направление, на котором будут действовать войска трех фронтов — 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского; успех этой решающей операции будет зависеть от тесного взаимодействия этих фронтов, поэтому на подбор командующих Ставка обратила особое внимание.

Касаясь моего перевода, Сталин сказал, что на 1-й Белорусский назначен Г. К. Жуков.

— Как вы смотрите на эту кандидатуру?

Я ответил, что кандидатура вполне достойная, что, по-моему, Верховный главнокомандующий выбирает себе заместителя из числа наиболее способных и достойных генералов, каким и является Жуков. Сталин сказал, что доволен таким ответом, и затем в теплом тоне сообщил, что на 2-й Белорусский фронт возлагается очень ответственная задача, фронт будет усилен дополнительными соединениями и средствами.

— Если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков, — заключил Верховный главнокомандующий.

Заканчивая разговор, Сталин заявил, что не будет возражать, если я возьму с собой на новое место тех работников штаба и управления, с которыми сработался за долгое время войны. Поблагодарив за заботу, я сказал, что надеюсь и на новом месте встретить способных сотрудников и хороших товарищей. Сталин ответил коротко:

— Вот за это благодарю!»

Этой командной «рокировкой» К. К. Рокоссовский был лишен лавров освободителя Варшавы, своего родного города. Кроме того, после Варшавы войска 1-го Белорусского фронта должны были двинуться на Берлин. Рокоссовский, как военачальник, мог взять штурмом столицу врага, но, по всей видимости, Сталина не устраивало, что поляк по происхождению окажется победителем над немцами. Поэтому был выбран Жуков, являвшийся к тому же заместителем Верховного главнокомандующего. Одновременно с перестановками были упразднены представители Ставки на фронтах, чего Рокоссовский раньше неоднократно пытался добиться, так как их наличие мешало управлению войсками.

С 10 февраля по 4 апреля 1945 г. маршал Рокоссовский руководил действиями войск 2-го Белорусского фронта, разгромивших группу армий «Висла» в Восточной Померании. С 16 апреля по 8 мая войска 2-го Белорусского фронта приняли участие в Берлинской стратегической наступательной операции. С 24 часов 10 июня приказом Ставки 2-й Белорусский фронт был переименован в Северную группу войск под командованием маршала К. К. Рокоссовского. Штаб предписывалось иметь в районе польского города Лодзь.

24 июня маршал К. К. Рокоссовский командовал Парадом Победы в Москве.

Красная площадь. Здесь состоялся парад 7 ноября 1941 г. и парад Победы в 1945-м, которым командовал К. К. Рокоссовский

Польский министр. Возвращение в СССР

7 ноября 1949 г. Рокоссовский был назначен на должность министра национальной обороны Польской Народной Республики. Но не все поляки встретили это назначение с восторгом: в январе 1950 г. на Рокоссовского было совершено покушение — в него стреляли из пистолета, но не попали. Спустя несколько месяцев автомашина, в которой находился Рокоссовский, была обстреляна из автомата, был ранен офицер из его свиты. В Польше нарастало возмущение против советского вмешательства, и в качестве компромисса 13 ноября 1956 г. Рокоссовский был освобожден от должности министра национальной обороны Польской Народной Республики. По возвращении в Москву он был назначен на должность заместителя министра обороны СССР. Через несколько месяцев получил должность главного инспектора — заместителя министра обороны СССР.

В апреле 1962 г. Рокоссовский был назначен генеральным инспектором Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

Скончался К. К. Рокоссовский 3 августа 1968 года.

Иван Конев. Мастер внезапности