Прихоти повесы Дрейлинг Вики

– У тебя это быстро пройдет.

Он опять шагнул к ней. Взгляд его стал тяжелым. Анджелина заметила янтарные искорки в его глазах, но только потому, что была наблюдательна от природы. Да гори оно все синим пламенем! Ну почему у него не длинный нос, не безвольный подбородок и не толстое брюхо? И почему после стольких лет она по-прежнему считает его неотразимым?

Колин подошел к ней почти вплотную. Теперь его сапоги оказались в паре дюймов от носков ее туфель.

Она сделала еще два шага назад и почувствовала, что упирается в матрац на кровати.

Обхватив своей большой рукой кроватный столбец, он бросил короткий взгляд на ее декольте. Груди у нее вдруг потяжелели, соски напряглись. Его дыхание участилось и стало немного хриплым. Она не могла оторвать взгляд от его крупного рта. Где-то глубоко внутри ее стало зарождаться желание, ей захотелось оказаться к нему как можно ближе.

Словно прочитав ее мысли, Колин сократил и так едва заметное расстояние между ними, склонился к ней и заглянул в глаза.

– Сдаешься?

Чувственная дымка развеялась, и она пристально посмотрела на него. Опасный мужчина! Как он смеет заглядывать ей в вырез платья? Анджелина выпрямилась.

– Полагаешь, что запугал меня?

– Да ни в коем случае! – Его брови выгнулись дугой. – Эти два шажка назад были просто танцевальным па. Я прав?

Чтобы убедиться в собственной твердости, Анджелина сама преодолела дистанцию и встала перед ним. И поняла, что заняла невыгодную позицию. Для женщины она имела высокий рост, но он был выше ее минимум на полголовы и оказался совсем близко. Его присутствие подавляло все ее чувства. Кроме того, она с запозданием сообразила, что сама пригласила этого шалопая в спальню. Она что, потеряла последние остатки разума?

– Ты бесстыдный распутник!

От смеха его грудь заходила ходуном.

– Не такой уж и бесстыдный. Пару раз у меня возникало чувство вины, но, к счастью, потом куда-то улетучивалось. – Он окинул ее взглядом с головы до ног. – Тебе наверняка часто говорили, что ты очень красива.

Анджелина понимала, что это такая уловка у всех любителей женщин – наговорить кучу ласковых слов, чтобы леди развесила уши и забыла о моральных принципах. Но Колин глядел на нее с таким обожанием! Без всякой задней мысли Анджелина облизнула пересохшие губы, что немедленно привлекло его внимание. Это был неумышленный сигнал, чтобы ее поцеловали, но она, конечно, скорее согласилась бы поцеловаться со змеей.

Напряжение вибрировало между ними. Наступил момент, когда ей нужно было сделать шаг назад, однако она не двигалась с места, словно ноги увязли в трясине.

Он потянулся к ней и коснулся затылка. И тут снизу донесся грохот: кто-то стучал во входную дверь.

Анджелина ахнула, и они отпрянули друг от друга.

Повеса – он и есть повеса! Колин заговорщически подмигнул ей.

– Спаслась благодаря какому-то визитеру.

Покраснев, она пробормотала, тяжело дыша, пока Колин закрывал дверь в спальню:

– А ничего и не было.

– Сожалею, что разочаровал тебя.

– Ты меня не…

Он прижал палец к ее губам, но Анджелина отбросила его руку:

– Если сейчас здесь вдруг объявится Агнес, то у нее может возникнуть мысль, что у нас тайное свидание.

– Я не против, а ты? – Его глаза были полны веселья. – Когда закрутим роман?

– Когда Сатана замерзнет в аду, – буркнула Анджелина. О господи! Он совсем сбил ее с толку! Ну почему она подпала именно под его чары? Ведь они всегда терпеть не могли друг друга.

Ее лицо продолжало гореть от досады, когда из главного зала эхом донесся голос маркиза:

– Куда они, к черту, провалились?

– Это твой отец, – прошептала Анджелина. – Нам нужно поторопиться покинуть спальню.

– Сначала успокойся, а не то они подумают, что между нами что-то произошло.

Она помахала ладонями перед лицом, чтобы не выглядеть как вареный рак.

– Не говори глупости. Ничего не было.

Но что, если бы их не остановили вовремя? Ничего! Не было бы абсолютно ничего из того, что нужно скрывать. Сейчас ей меньше всего хотелось позволить еще одному потаскуну вывалять в грязи то, что осталось от ее загубленной репутации.

Но он не просто еще один повеса из многих, а друг семьи. Это, без сомнения, усложняло ситуацию. Холодная вода была бы сейчас, окажись она под руками, очень кстати.

Она глубоко вдохнула и прерывисто выдохнула.

– Готова? – Колин предложил ей руку.

Анджелина оперлась на нее.

– Больше не устраивай таких представлений.

– Ты о чем? Ведь ничего не было.

– Именно! – отрезала она и вздернула подбородок.

Колин повел ее вниз по лестнице, преувеличенно громко сожалея о плохом состоянии ковров и необходимости повесить дополнительные жалюзи на окнах. Ясно, это говорилось в расчете на зрителей, но при этом он был холоден как лед.

– О! Отец, Уайкоф, какой сюрприз! – воскликнул Колин. – Приехали, чтобы дать совет, как нам восстанавливать дом?

Маркиз прищурился.

– Нет, решили убедиться, что вы тут не устроили кулачные бои.

Она отпустила руку Колина и заставила себя улыбнуться:

– Ничего подобного. Мы используем принцип – разделяй и властвуй.

Уайкоф нахмурился:

– Это как?

Чедвик наклонился к нему.

– Мне кажется, это означает, что они работают в разных комнатах. Оно и к лучшему. Меньше вероятности кровопролития.

Колин сцепил руки за спиной.

– Мы хорошо продвинулись сегодня.

Когда он подошел к своему отцу, Анджелина не без трепета взглянула на своего.

– Хорошо пострелял сегодня, папа?

– Пострелять-то пострелял, дочь, но я морально уничтожен. Чедвик подстрелил фазана, а я – ничего.

– Разве ты не побродил по угодьям? Ты же всегда говорил, что это главное удовольствие.

Выражение глаз отца смягчилось.

– Ты, оказывается, помнишь.

«Я помню все моменты, когда мы вместе проводили время, и мне не хватает тебя».

– Надеюсь, завтра тебе повезет больше.

– Может, не завтра, но до конца нашего визита сюда – уж точно.

– Только не надо ничего говорить близняшкам, – попросил маркиз.

Анджелина повернулась к нему.

– Да, ведь они так добросердечны ко всем живым существам.

– Дело не в этом, – фыркнул маркиз. – Они хотели отправиться на охоту вместе с нами и уверяли, что этот безобразный мопс будет таскать нам дичь. Ладно, Уайкоф, пора трогаться. Поедешь в одном экипаже с дочерью?

– Мы в грязи с ног до головы. Мне не хочется перепачкать тебе платье, Анджелина, – сказал Уайкоф.

– Это всего лишь грязь, папочка. – «Я люблю тебя и надеюсь, что ты меня простишь».

– Твоя мать будет недовольна, если я перемажу тебе юбки.

– Хорошо, тогда мы поедем вперед, – объявил маркиз. – Колин, ты, конечно, заберешь служанку. И не мешкай. Маргарет ждет, и обед уже на столе.

Колин присоединился к Анджелине, стоявшей у дверей. Закусив губу, она смотрела вслед уезжавшей карете маркиза. Глаза ее влажно блестели.

– Надеюсь, я ничем не обидел тебя?

– Конечно, н-нет.

Эта запинка в ее ответе встревожила его: ему показалось, что он в чем-то виноват перед ней, только не мог понять, в чем именно.

Послышался стук колес.

– А вот и Джон с каретой, – сказал Колин.

Со стороны входа для слуг показалась Агнес и, сделав книксен, доложила:

– Я оставила перьевую щетку и веник на кухне, миледи.

– Спасибо, Агнес, – откликнулась Анджелина. – Теперь можем ехать.

Колин запер дверь и повернулся к ней.

– С тобой все в порядке? – Он знал: что-то не так, – но не мог понять, что именно.

– Да. Просто обрадовалась, увидев отца в отличном настроении.

Ее ответ подразумевал, что герцог обычно пребывает в угнетенном состоянии. Судя по всему, события, связанные с разрывом помолвки дочери, тяжело переживались всей семьей. Она явно испытывала чувство вины, но, по его мнению, поступила абсолютно правильно.

У Анджелины случались промахи, но откровенных глупостей она не совершала. Во всяком случае, до встречи с Брентмуром.

Колин помог ей подняться в карету, сел напротив нее, спиной к лошадям, и стукнул тростью в крышу экипажа. Карета тронулась. Глядя в окно и размышляя о случившемся, он понял, что допустил сегодня ошибку. Ему всего-то хотелось лишь слегка подразнить ее, но жар в крови разыгрался нешуточно.

Ничего особенного не случилось. Безусловно, в нем ожило и зашевелилось желание, но он не пошел у него на поводу, хотя, если уж быть честным с самим собой, был близок к тому. Однако ей пришлось немало пережить из-за своего бывшего друга сердца. Слухи об этом разнеслись быстро и широко. Матери даже пришлось увезти ее за границу. Отец тоже воспринял такой поворот событий чрезвычайно тяжело.

Черт! Анджелина предложила ему свою помощь, а он… В том, что немного подразнил ее, не было большого греха. Проблема заключалась в другом – ему этого показалось мало, и если их общение будет продолжаться в том же духе, ни к чему хорошему это не приведет.

Колин не знал, что произошло между ней и Брентмуром, о котором вспоминал с отвращением. Через его жизнь прошло тоже немало женщин, но все это были не более чем мимолетные знакомства. Ни одна из них не значила для него больше грелки в постели, и поэтому он никого не вводил в заблуждение. И не испытывал никакого раскаяния, потому что они сами с готовностью шли на адюльтер. Он ни разу не задумался, причиняет ли им боль. У него не было возможности узнать это, потому что связи всегда быстро заканчивались. Ему и в голову не приходило вспоминать о тех куртизанках и актрисках.

Анджелина же леди. Их семьи состоят в дружеских отношениях, и меньше всего ему хотелось невзначай дать ей повод для надежд. Но тут можно не беспокоиться. Она не делала секрета из того, сколь низко его оценивает. Анджелина наверняка согласилась ему помочь от скуки, потому что безумно надоело сидеть с пяльцами в руках или мучить фортепиано и захотелось развлечься, тем более что у нее открылся такой необычный талант. Она сама хочет участвовать в восстановлении Сомеролла.

И все же он поклялся себе, что их отношения не выйдут за рамки обсуждения ремонта в особняке. И при этом никакого флирта! Она и без этого много пережила, а ему не стоит отвлекаться лишний раз.

В тот же вечер, после ужина

Покончив с десертом, маркиза встала из-за стола, и все женское общество поднялось вслед за ней и направилось в гостиную, а джентльмены остались в столовой выпить по рюмочке портвейна. Анджелина с нетерпением ожидала появления мужчин, потому что надеялась уговорить отца сразиться с ней в шахматы. Они не садились за доску с тех пор, как она вернулась из Парижа. Сегодня отец выглядел как в добрые старые времена. Она очень переживала и винила себя за то, что стала причиной его меланхолии. Вначале ей не хотелось ехать сюда, но теперь она была рада, что все так сложилось. Поездка явно пошла отцу на пользу.

Близняшки запели под аккомпанемент Пенни. Анджелина гордилась сестрой: у нее был настоящий талант, – хотя девочка краснела и не поднимала глаз во время игры.

Когда она закончила, Анджелине так захотелось поддержать ее, что она села на скамеечку рядом с Пенни и предложила:

– Давай я буду переворачивать страницы.

Сестра улыбнулась:

– Спасибо, Анджи. Когда ты сидишь рядом, мне легче играть. Я чувствую себя храброй.

– Тебе надо почаще играть для гостей на домашних приемах. И сосредоточься на музыке, это помогает. Чем больше будешь думать, что за тобой наблюдают, тем сильнее станешь нервничать. И запомни: другие девочки тоже нервничают. Так что смотри в ноты и ни о чем, кроме музыки, не думай.

– Я запомню, – пообещала Пенни и опустила руки на клавиши.

Выставленная на всеобщее обозрение, сестра должна преодолеть свои страхи. Это было важно, потому что следующей весной на дебютных выходах в свет ее могут попросить поиграть перед публикой. Анджелина покусала губу. Оставалось лишь надеяться, что ее скандал не отразится на Пенни. За себя она ручалась: у нее получится не обращать внимания на слухи и язвительные замечания, но если допущенные ею ошибки омрачат дебют младшей сестры в обществе, то этого ей не перенести.

Со своего места поднялась Маргарет.

– Прошу прощения, Анджелина. Тебе сегодня пришло письмо. И как я только могла забыть об этом?

– Спасибо, Маргарет, – откликнулась та и шепнула сестре: – Продолжай играть, не волнуйся.

Отойдя к кушетке у окна, Анджелина сломала печать и развернула лист.

Письмо было от Шарлотты. Она не получала писем от подруги с момента отъезда за границу, очень скучала и уже не чаяла получить от нее весточку. Радостное волнение овладело ею, но она уже научилась скрывать свои чувства. Надо только представить себе чайник, стоящий на огне, из которого начинает вырываться струйка пара. Его следует быстро снять, пока кипящая вода не сорвет крышку.

Краешком глаза Анджелина заметила, что мать наблюдает за ней, и услышала, как Маргарет заявила, что это письмо – добрый знак. Анджелина пока не знала, так ли это, и, глубоко вздохнув, начала читать:

«Моя дорогая Анджелина!

Изо всех сил надеюсь, что письмо мое застанет тебя в полном здравии. Прошу, прости меня за молчание. Я тут ни при чем. Даже сейчас я должна поторопиться. Муж будет очень недоволен, если узнает, что я пишу тебе. Пожалуйста, помни, что не было ни одного дня, когда бы я не скучала по тебе».

Все время, которое прошло после ее возвращения из Парижа, она вместе с семьей находилась в полной изоляции ото всех. Одно дело – чисто абстрактно понимать, что у нее подмоченная репутация, и совсем другое – когда муж подруги запрещает общаться с ней. Она понимала, в чем дело, но все равно испытывала чувство вины, потому что муж Шарлотты страшно злился на нее.

«Признаюсь, меня раздирали противоречивые сомнения, поставить тебя в известность или нет, и не было никого, с кем можно было бы посоветоваться. После долгих размышлений мне пришло в голову, что на твоем месте я предпочла бы узнать эту новость от близкой подруги. С болью сообщаю тебе, что Брентмур вернулся в Англию».

Ей показалось, что в сердце вонзили кинжал.

О боже, он вернулся!

У нее задрожали пальцы. Пришлось разгладить письмо на коленях, чтобы никто не смог заметить ее волнения. Чего бы это ни стоило, она не должна показывать виду, потому что нельзя допустить, чтобы Пенни догадалась о том, что произошло. Анджелина набрала полную грудь воздуха и продолжила читать дальше.

«Пока писала, поняла, что это письмо ранит тебя. Известные события спровоцировали новую волну слухов. Кое-кто уже создает тебе образ изменщицы, намекая на нечто более недостойное».

В глубине души у нее всегда сохранялась робкая надежда на то, что скандал каким-то образом уляжется, но возвращение Брентмура было как удар под ложечку.

Ей вдруг стало дурно. При достижении согласия и подписании договора паре помолвленных позволялось оставаться наедине. После прекращения действия их уговора она проплакала две недели, а Брентмур за это время только усложнил ситуацию, распространяя грязные выдумки на ее счет.

Она пала духом. Ей хотелось надеяться, что он не вернется никогда, разговоры прекратятся и со временем она восстановит свою репутацию, но теперь надежд на это не осталось.

«Тебя наверняка заинтересует, как ему удалось выкинуть такой фокус и не побояться кредиторов. Он женился на той самой бесстыднице с тридцатью тысячами фунтов, с которой ты застукала его в ту ужасную ночь на балу. Меньше чем через год после этого у леди Каннингем закончился траур, и она вышла за Брентмура – дура! Потому что он спустит ее состояние до последней полушки. Сейчас они обитают в Вудем-Холле».

Это было как раз то самое поместье, о котором говорила миссис Куимби. Ей было неизвестно имя Брентмура и обстоятельства, связанные с ним, но общество-то все прекрасно знало.

Голова была как в тумане, но, перехватив взгляд матери, она небрежно сложила письмо.

– Анджелина, какие новости от Шарлотты? – спросила герцогиня.

Срочно взять себя в руки! Пенни не должна услышать правду. Надо быстро что-то сочинить.

– Шарлотта счастлива и здорова. Вот прислала привет и извинения, что долго не писала, но ей только недавно стало известно о нашем возвращении.

– Как это здорово – получить весточку от подруги! – воскликнула Маргарет.

Лицо матери просветлело.

– Это прекрасная новость. Я знаю, как ты скучала по Шарлотте.

Правду не удастся хранить в тайне долго. Подруги матери, которые у нее еще оставались, тоже пришлют письма. Очень скоро всем в обществе станет известно о возвращении Брентмура.

Два года назад она поставила крест на себе, но ее беспокойство сосредоточилось на ни в чем не повинной сестренке. Может получиться так, что из-за Анджелины у нее вообще не состоится первый выход в свет.

После порции роскошного портвейна Колин поднялся из-за стола. Он вполуха слушал политические дискуссии между отцом и Уайкофом, мысленно составляя список дел на завтра в Сомеролле.

– Полагаю, настало время присоединиться к дамам, – предложил Уайкоф.

– Не жди меня, – сказал Чедвик. – Мне нужно переброситься парой слов с сыном.

Колин повернулся к нему.

– Наверное, ты хочешь услышать отчет о том, что мне удалось сделать сегодня?

Маркиз вздохнул.

– Отчет представишь на следующей неделе. Меня заботит другое.

– Что именно?

– Твое появление в холле сегодня.

Колин нахмурился:

– А что не так? Я услышал стук и спустился вниз.

– Да, но в каком виде? Сюртук наброшен на плечи, рукава сорочки закатаны до локтей, волосы в беспорядке.

Колин понимал, что в таком виде не принято появляться перед леди, но так работать удобнее.

– Я ковырялся в вещах на чердаке. Там целая свалка и кругом пыль. Что ты от меня хочешь?

Разумеется, Колин не стал упоминать об ощущении близости, которое возникло между ним и Анджелиной. О чем беспокоиться, если ничего не произошло?

– По крайней мере ты должен был надеть сюртук в присутствии леди.

– Ох, ради бога! Мы же работали.

– Ты должен был привести себя в порядок, перед тем как спуститься вниз, хотя бы из уважения к леди Анджелине и Уайкофу.

Колин фыркнул:

– Он воспринял это как обиду?

– Нет, он ничего не сказал, но Уайкоф не знает, куда глаза девать, из-за неудавшейся помолвки дочери. И когда я увидел, как ты бесцеремонно обращаешься с ней, мне показалось, что он может превратно истолковать твою фамильярность.

Колин потер висок. К черту! Он был с ней фамильярен, а потом испытал тот прилив чувственности.

– Вы застали нас за работой. Если бы мы не общались по-дружески, уверен, она восприняла бы это как обиду.

– Я согласен, сын, но ты меня не понял. Последствия скандала по-прежнему довлеют над всей их семьей. Скорее всего именно Маргарет будет опекать дебют Пенелопы следующей весной. Будущее леди Анджелины пока… неопределенно. Ты даже не спросил, почему я привез Уайкофа в Сомеролл.

Колин стиснул зубы.

– Если герцог беспокоится, то должен был сам заранее сказать об этом.

– Он ничем не выразил своего беспокойства, но я привез его, чтобы убедить в том, что все в порядке. Как отец, я могу только представить, каково было бы мне, если бы на ее месте оказалась одна из твоих сестер.

Колин задохнулся. Кровь закипела в жилах от одной мысли, что какой-нибудь мерзавец будет крутиться вокруг одной из двойняшек.

– Я вижу, теперь ты понял.

Колин мертвой хваткой вцепился в спинку стула.

– Убью любого, кто посмеет играть чувствами моих сестренок.

– Искренне надеюсь, что этого не потребуется. Во-первых, дуэли официально запрещены, а во-вторых, ты – мой наследник. Хотя можешь превратить в фарш того, кто проявит хоть незначительный интерес к близняшкам.

– Отец, я не хочу вести себя с Анджелиной по-другому из-за того, что с ней случилось. Я представляю, сколько она уже пережила.

Маркиз хлопнул его по плечу.

– Ты подтверждаешь мою веру в тебя. Однако не думай, что соскочил с крючка.

Колин нахмурился:

– То есть?

– Если хочешь заполучить Сомеролл, найди себе невесту. Я уже слышать не могу о твоих амурных похождениях и попойках. Жена образумит тебя. Хорошо бы тебе посоветоваться с Маргарет. У нее среди дальних родственников есть несколько кузин.

– Как только дом приобретет пристойный вид, я приложу все усилия, чтобы обзавестись женой. – «Через год или два!»

– Я смогу придержать покупателя, но он не станет ждать целую вечность. Так что постарайся.

Колин решил, что отец блефует: он сможет придержать покупателя ровно на столько, на сколько захочет.

– Вот и ты наконец, – сказала Маргарет. – Я уже начала беспокоиться.

– Это моя вина, – признался Колин. – Я настоял, чтобы мы обсудили ремонт, вот мы и задержались.

Маркиза пожала плечами:

– Он такой упрямый.

– Вы пропустили новость, – встряла герцогиня. – Анджелина получила письмо от своей подруги Шарлотты. Та еще не поняла, что мы с дочерью уже вернулись домой, но теперь все изменится – после долгого перерыва она намерена вновь бывать в свете.

Улыбка Анджелины казалась какой-то неестественной.

– Мы строим планы на весенний сезон, – заметила Маргарет. – Мне кажется, венецианский завтрак^[2] – это то, что нам нужно.

Колин увидел, как герцог, пристроившись возле буфета, готовит себе выпивку, и подошел к нему. Мрачное выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Колин плеснул себе бренди и покрутил бокал, наслаждаясь цветом и запахом напитка.

– Спасибо, что позволили Анджелине участвовать в моем деле, – ее советы очень помогли.

– Что они так носятся с этим письмом? – сквозь зубы процедил герцог, не обратив внимания на его слова.

Колин не знал, что ответить, и, сделав глоток, почувствовал себя неуютно, когда Уайкоф налил себе еще одну огромную порцию. Если герцог ее сейчас прикончит, и нескольких минут не пройдет, как он будет пьян до невменяемости.

К ним подошла Анджелина.

– Папочка, сыграешь со мной в шахматы? Последний раз ты побил меня, по-моему, лет сто назад.

– Не сегодня! – отрезал Уайкоф.

Она вздрогнула.

– Извините. – Герцог поставил стакан и быстро вышел из комнаты.

Вот дьявол! Можно, конечно, испытывать чувство вины, но все-таки относиться к ней подобрее.

– Давай сыграем с тобой в шашки.

Видно было, что Анджелина колеблется.

– Боюсь, мне не хватит сосредоточенности.

– Мы сделаем вид, что играем, а сами поговорим.

– Не могу.

– Ну пожалуйста, сделай мне одолжение. В противном случае вызовусь переворачивать тебе ноты, чтобы рассказать об их планах.

Она глубоко вздохнула и наконец согласно кивнула:

– Хорошо.

Колин усадил ее за игровой столик и сам сел напротив.

– Я расставлю шашки, потом мы будем бросать кости, делать вид, что играем, и разговаривать. А теперь скажи, что произошло. Все дело в этом письме? Да, и не забывай про кости – мы же играем.

Анджелина бросила кости и передвинула шашку.

– Я солгала насчет содержания письма.

Он тоже бросил кости и сделал ход.