Прихоти повесы Дрейлинг Вики

– Это ничего не изменит.

Его плечи поникли, вид у него был подавленный. Ей так хотелось приободрить его, внушить, что надо продолжать борьбу за Сомеролл, но было понятно, что Колин решил покончить со всем этим. Наверняка потом он станет жалеть, но это было его решение, не ее.

– Пойдем наверх, я хочу все побыстрее закончить.

Колин открыл два последних сундука, и они оба опустились рядом с ними на колени. Анджелина молила о чуде, переворачивая простыни, одеяла, откладывая в сторону подсвечники. Ничего другого здесь не было.

– Безрезультатно. – Колин встал и протянул ей руку.

Она приняла ее с горьким вздохом, восприняв его неудачу как свою собственную.

– Мне очень жаль.

– Я ожидал этого.

У нее не нашлось слов, которые могли бы успокоить его, да слова бы и не помогли.

– Посидишь со мной в гостиной? Мне пока не хочется уезжать отсюда, – попросил Колин.

– Разумеется.

Они спустились в гостиную. Анджелина села на софу, он пристроился рядом.

– Спасибо, что поверила в меня, и спасибо за помощь. Хоть наши усилия ничего не дали, я все равно признателен тебе.

– Мне все-таки хочется, чтобы ты убедил отца дать тебе по меньшей мере эти шесть месяцев.

Он покачал головой:

– Он тверд как скала. И если уж принимает решение, то меняет его крайне редко. А уж в этом случае тем более. У нас, вероятно, больше не будет возможности поговорить наедине, поэтому скажу сейчас: теперь я приложу все усилия, чтобы сблизиться с семьей. И это все благодаря тебе.

Ну хоть в этом сумела помочь.

– И никогда не пожалеешь об этом.

– Есть еще кое-что, но можешь не отвечать. Я очень переживаю из-за случившегося с тобой, а также состояния, в котором пребывает твой отец. В тот день, когда они с отцом сюда приезжали, он был в прекрасном расположении духа, но потом, услышав, как наши матери обсуждают свои планы, полностью переменился, сидел как в воду опущенный. А еще герцог злоупотребляет бренди. Я не собираюсь его судить: сам хорош, но у меня сложилось впечатление, что он смертельно устал.

Анджелина не поднимала глаз от своих сцепленных рук.

– Это моя вина.

– Ты не в ответе за его поведение.

Она коротко глянула на него.

– Я покрыла позором семью.

– Сдается мне, ты ни с кем не могла поделиться своими переживаниями. Понимаю, это больно и ты предпочитаешь держать все в себе, только, как мне кажется, это все усугубляет. Если ты предпочитаешь и дальше хранить тайну, не буду настаивать, но знай, что выслушаю тебя без всякого осуждения.

Он коснулся одной из самых болезненных тем: ей действительно не с кем было поделиться. С матерью даже не стоило пытаться говорить на подобные темы. Если честно, во время их пребывания в Париже она многое утаила, чтобы избавить ее от ненужной боли.

Подумав, Анджелина набрала воздуха в грудь.

– Ты очень проницателен. Нет никого, кому я могла бы довериться, и чем дальше, тем меньше остается тех, с кем можно было бы пооткровенничать. Подруг тоже не осталось. Все меня избегают. И я не в претензии. Мы оба знаем, каковы правила в обществе. На многое смотрят сквозь пальцы, но стоит совершить неблагоразумный поступок, тем более девушке… Но я забежала вперед.

– Да, лучше с самого начала.

– Мне и в дурном сне не могло привидеться, что когда-нибудь я могу стать жертвой порочного мерзавца. Кто отважится связываться с дочерью герцога? Поэтому я кокетничала, танцевала и пикировалась с джентльменами, полностью игнорируя зловещие предупреждения матери, что таким поведением заработаю себе клеймо кокетки и все кончится плохо. Время летело незаметно, и в один прекрасный день я осознала, что мне уже двадцать восемь и, того гляди, останусь в старых девах.

– Как тебя вообще угораздило познакомиться с Брентмуром?

– Шарлотта и ее муж, виконт Портсуорт, пригласили меня поехать с ними на гулянье в Воксхолл. Собралась большая компания, и я среди друзей чувствовала себя в безопасности, пока к нам не присоединился Брентмур, хотя и не был приглашен. Портсуорт не стал его выгонять – вероятно, чтобы не устраивать лишнего шума.

Колин кивнул:

– Это правильно, лучше не обращать внимания на незваных гостей. Хотя, как мне кажется, Брентмур любитель поесть и выпить на чужой счет.

– Я знала, что у него отвратительная репутация, но не придала этому большого значения, решив, что он не осмелится приставать ко мне в присутствии близких друзей. Через какое-то время кто-то предложил пройтись по освещенным аллеям. Брентмур пристроился ко мне и принялся флиртовать, но я предложила ему не тратить силы. С таким же успехом можно было говорить с глухим, но тем не менее вечер закончился без осложнений и я просто выкинула его из головы.

После этого он, как мне показалось, начал бывать на всех вечерах, куда приглашали и меня, и постоянно пытался очаровать, но я отвергала все его предложения. И вот однажды на балу я вышла из зала на балкон глотнуть свежего воздуха. Обмахиваясь веером и едва обращая внимание на группку джентльменов, стоявших неподалеку, я вдруг услышала, как один из них сказал про меня: мол, вот-вот отправится на территорию мартышек.

Колин стиснул зубы: в такой оскорбительной форме говорили о старых девах.

– Кто это был?

– Понятия не имею. Как ты догадываешься, мне совсем не хотелось поворачиваться к ним лицом. Сейчас мне ясно, что надо было смерить их презрительным взглядом с головы до ног и величаво удалиться, но тогда я почувствовала себя униженной. Мать предупреждала об опасности тянуть с замужеством, но я думала, ко мне это не относится. Я думала, что могу рассчитывать на защиту отца, учитывая его положение в обществе. Следовало просто взять себя в руки, но меня всю трясло. Тут рядом возник Брентмур. Оказывается, он все слышал, потому что принялся ругать хама, который осмелился меня оскорбить.

Он предложил проводить меня в зал к отцу, где я окажусь под защитой, а потом извинился и сказал, что не достоин даже находиться рядом со мной. Конечно, я бросилась опровергать эти слова, а отец – его благодарить. Ведь он проявил ко мне доброту, хоть и признался, что характер у него далек от совершенства. Назавтра Брентмур приехал с визитом, поговорил сначала с отцом, потом с нами обоими, опять заметив, что он низкий человек, но приехал убедиться, что я пришла в себя после гнусного оскорбления. Потом заявил, что больше не будет докучать своими визитами, так как он неподходящая компания для нас.

Моя мать его раскусила сразу, что-то заподозрив, но отец посчитал, что раз Брентмур так откровенно говорит о своих недостатках, значит, не такой уж он испорченный. После этого он начал искать встреч с отцом при разных обстоятельствах.

– Начал интригу, – заметил Колин.

– О да. Только тогда мы этого не понимали. Каким-то образом он узнал, что отец любит шахматы, с тех пор его визиты к нам стали постоянными. Брентмур начал регулярно появляться у нас в доме и играть с отцом.

– Лицемер.

– Первые сомнения у меня зародились, когда я увидела реакцию Пенни: сестра всякий раз, когда Брентмур появлялся с визитом, выходила из гостиной. Она по-особому чувствительна. Когда я спросила, в чем дело, она ответила, что у него лживые глаза. Мне это показалось странным, но я оставила все как есть, хотя должна была обратить внимание на ее слова.

Потом, после танца на очередном балу, Брентмур сообщил, что боится влюбиться в меня, хотя опять же понимает, что не заслуживает такой чести. В глубине души я чувствовала: что-то тут не так, – но уговорила себя, что тоже способна полюбить… сказался страх остаться в старых девах. Он признался моему отцу, что весь в долгах. Его отец – всем известный пьяница, и Брентмур объяснил, что ему приходится играть на деньги, потому что семья практически разорена. Я не знала, что отец дал ему в долг.

– Дьявольщина!

– Моя подруга Шарлотта посоветовала держаться от него подальше. Она очень встревожилась за меня, когда ее муж сказал, что я совершаю чудовищную ошибку. Я даже немного разозлилась на нее. И каждый раз я игнорировала все предостережения из-за страха остаться в старых девах. Господи, если бы я только знала!

– Он одурачил твоего отца. Не вини себя.

– Как я могу себя не винить? У меня были сомнения. Я понимала: что-то не в порядке.

– У некоторых мужчин прямо-таки талант обманывать. Они находят себе жертв среди доверчивых и не вполне удовлетворенных жизнью. Когда понимают, что им не доверяют, сочиняют какую-нибудь душещипательную историю и легко развеивают сомнения.

– Ты абсолютно точно его описал, а я чувствую себя круглой дурой.

– Тебя просто ввели в заблуждение.

– Он сделал мне предложение, и я согласилась. К тому времени он уже настолько сбил с толку моего отца, что тот одобрил его желание. Как и Пенни, моя мать видела его насквозь, и мне пришлось ее уговаривать: Брентмур пытается изменить свою жизнь, у него пьющий отец, который не смог стать для сына наставником и примером. Отец со мной согласился, и контракт был должным образом оформлен. С этого момента и начал проявляться его истинный характер.

– Что произошло?

– Как-то Брентмур отвел меня в сторону и заявил, что его расстраивает мое ханжество и мне нужно его разубедить. Я отказалась позволить ему какие-либо вольности до тех пор, пока не поженимся.

– Очень дальновидно, – заметил Колин и признался самому себе, что у него отлегло от сердца. Если бы мерзавец наградил ее ребенком, это был бы кошмар.

– Но он не отступил: в другой раз предложил всем прогуляться, указав на освещенный парк, и заверил меня, что в этом нет ничего неприличного. Поначалу все было чинно, но потом Брентмур увлек меня прочь от освещенного места, а когда я возмутилась, сделал так, что я почувствовала себя виноватой за то, что отвергаю его. Мы были обручены, и поэтому я не стала возражать, когда он меня поцеловал. Хотелось верить, что Брентмур будет вести себя как джентльмен, но когда мимо проходили несколько мужчин, он вдруг похотливо обхватил меня. Наверное, его возбуждало, что делал он это на глазах у всех, а я помертвела от ужаса.

– Надо было дать ему пощечину.

– При всех? Я не осмелилась.

– Даже не представляю, как такое возможно. Вот подонок!

– Конечно, не представляешь, ты же никогда не делал ничего подобного. Я сердцем чувствовала, что он ведет себя со мной дурно, и нужно было разорвать помолвку в тот самый момент.

– И что тебе помешало?

– Я понимала, что это отразится на моем добром имени. – Она покачала головой. – Надо было посоветоваться с родителями, но они по-разному относились к помолвке, и это меня остановило.

– Мне кажется, он таким образом пытался укрепить свои позиции – куда ты денешься, скомпрометированная?

– Ты прав: Брентмур был очень убедителен. Если бы не это, отец не пустил бы его на порог. Он все внимание сконцентрировал на нас с отцом и полностью игнорировал мать и Пенни, потому что они видели его насквозь.

– Когда твой отец сам дал ему оружие в руки, когда поблагодарил за то, что вступился за тебя на том балу, Брентмур взялся за тебя, потому что ему было нужно твое наследство! Ему нужно было убедить вас с отцом, что он джентльмен, но его преследуют злоключения по вине родителя. Он одурачил вас обоих. Стоило герцогу положительно о нем отозваться, как ты поверила в то, что Брентмур – настоящий джентльмен. Точно так же, когда ты рассказала отцу, что Брентмур хочет исправиться, тот решил, что его можно рассматривать, как кандидата в женихи: он ведь такой скромный и непритязательный. Так что же стало последней каплей – почему ты все-таки разорвала помолвку?

– Однажды Брентмур решил провести вечер с друзьями в клубе. Я обрадовалась передышке. Если честно, чувствовала, что нужно все тщательно обдумать перед решающим шагом. Дело в том, что мной понемногу начала овладевать паника. Если он действительно любит, думала я, то должен уважать мое решение дождаться свадьбы, а не давить на меня постоянно. Множество сомнений не давали покоя, и нужно было прислушаться к своему сердцу.

И в тот же вечер моя подруга Шарлотта попросила меня поехать с ней на бал, потому что муж не смог ее сопровождать. Я с радостью приняла приглашение, а сопровождал нас ее младший брат. Мне и в голову не могло прийти, что на столь респектабельном мероприятии может произойти что-нибудь ужасное.

Я отчетливо помню, как леди Каннингем, которую видела однажды, но мы не были представлены друг другу, рассматривает меня с каким-то странным выражением лица. Она вдова, недавно похоронила мужа, который был намного старше.

В бальном зале было многолюдно и душно. Не помню, сколько прошло времени, но когда я отправилась выпить бокал пунша, ко мне подошел лакей и спросил, не я ли леди Анджелина. Получив утвердительный ответ, он протянул мне сложенную записку. Почерк ничего мне не говорил. Я развернула лист бумаги и прочла. Мне предлагали подняться по лестнице на два этажа, пройти по коридору и постучать в четвертую дверь справа. Я отыскала Шарлотту и показала ей записку. Подруга посоветовала не ходить туда: вдруг это ловушка, – но любопытство оказалось сильнее голоса разума, и она неохотно последовала за мной.

– И что же было потом?

– Когда мы подошли к двери, Шарлотта стала умолять меня остановиться. Я сказала, что хочу узнать, кто написал эту записку, и стукнула в дверь. Изнутри донесся голос Брентмура. Никогда не забуду его слова. Это было омерзительно.

– Что он сказал?

– «Убирайся прочь, я как раз…» Можешь сам добавить это грязное слово. Потом послышался женский смех. И ритмичный скрип кровати. Я узнала больше, чем хотела.

– Отвратительно!

– Шарлотта попросила меня немедленно уйти, но я уже была вне себя и потому забарабанила в дверь. Кровать снова заскрипела. Я услышала шуршание материи. Когда он открыл, брюки на нем были застегнуты наполовину. Леди Каннингем самодовольно ухмылялась, расправляя юбки. Ярость охватила меня как лесной пожар. Я с размаху ударила его по лицу. На шум собралась публика. Устроив сцену, я совершила непростительный поступок: как тебе известно, общество смотрит сквозь пальцы на многое, но только не на бестактность.

– Что было дальше?

– Брат Шарлотты проводил нас вниз, тут же со всех сторон послышались осуждающие реплики. У меня пылало лицо, но я спускалась по лестнице и шла через холл с высоко поднятой головой, будто не видела, что все пялятся на меня. Мне было страшно обидно: ведь это он, а не я, поступил подло, а оказалась виноватой я.

Сердце колотилось так, что, того и гляди, могло выскочить из груди, а я все извинялась перед Шарлоттой, что втянула ее в это дело. Ее брат отвез меня домой, и пока я шла к входной двери, меня всю трясло. Родители еще не вернулись из оперы. Я решила дождаться утра, чтобы рассказать о произошедшем, и всю ночь не сомкнула глаз.

Ты можешь представить ужас моих родителей: отец покрылся красными пятнами, а мать, напротив, побледнела как полотно. Тут я сказала им о своем намерении разорвать помолвку. Мать вскочила из-за стола и выбежала из комнаты. Перепугавшись, я бросилась за ней. Она почувствовала себя плохо. Но это были еще не все последствия, которые обрушились на меня. Я не могла ясно соображать в тот момент, иначе вовремя поняла бы, что мое решение породит множество слухов. Но это, как оказалось, цветочки – все было намного серьезнее.

– Ты по-прежнему была в шоке, – заметил Колин.

– Отец отправил Брентмуру письмо с требованием немедленно явиться. Он приехал и без всякого смущения заявил, что это всего лишь недоразумение – он просто искал утешения на стороне, чтобы не посягать на мою женственность до свадьбы.

– Сволочь! – возмутился Колин.

– Это еще мягко сказано. К тому моменту я уже немного пришла в себя и объявила, что мы с ним больше не помолвлены. Брентмур побледнел. Без сомнения, он рассчитывал на мое приданое. Он уехал, и у меня гора упала с плеч. Но этим ничего не закончилось. Через три дня ко мне заехала Шарлотта и, когда мать вышла из комнаты, в смущении поведала, что по городу ходят жуткие слухи. Ей сказал брат, будто Брентмур утверждает, что он…

Анджелина замолчала, не в силах продолжить, но потом все-таки, запинаясь, прошептала:

– Что мы несколько раз л-ложились вместе в п-постель.

– Его надо было пристрелить, – заявил Колин. – Почему я ничего не слышал?

– Скорее всего потому, что никто не осмелился тебе рассказать из-за близких отношений между нашими семьями. Я ничего не сказала родителям: мать и так была как комок нервов, а отец вообще перестал выходить из своего кабинета.

– Почему ему поверили?

– Мы были помолвлены две недели. Многие видели, как он приставал ко мне тогда, в парке.

Колин насупился.

– Он все спланировал.

– Вероятно. Не знаю наверняка. Последствия были ужасающими. Отец превратился в затворника, никого не хотел видеть.

– Он во всем обвинил себя.

– Через четыре дня две самые близкие подруги матери приехали к нам с визитом. Слухи множились, и они предложили матери на время увезти меня в Европу. Мы уехали, но мало что изменилось: сплетни долетели и до Парижа, хотя мать так ничего и не узнала.

Колин был мрачнее тучи, а Анджелина продолжала:

– От нескольких французов мне поступали скандальные предложения.

Не в силах справиться с эмоциями, Колин вскочил с софы и стиснул кулаки. Анджелина слышала его тяжелое, как у загнанного скакуна, дыхание.

– Это все в прошлом, и ничего уже не изменить.

– Я его вызову.

– Это только все усугубит, потому что скандал вспыхнет с новой силой.

– Он заслужил порки кнутом.

– По ночам мне не дает спать мысль о том, что я принесла своей семье сколько горя.

– Ты ни в чем не виновата.

– Ты не понимаешь. Скандал отразится на Пенни. Она тут ни при чем совершенно, но из-за меня пострадает. – Ее лицо сморщилось. – Моя маленькая сестричка может никогда не выйти в свет из-за меня.

Он быстро подошел к ней и протянул носовой платок.

– Ты не сделала ничего ужасного.

Анджелина вытерла глаза.

– Моя несдержанность привела к таким кошмарным последствиям. Прояви я выдержку в тот вечер, уйди тогда, как должна была бы поступить настоящая леди, послушайся Шарлотту, скандала бы не случилось. Разорванную помолвку я бы пережила. Меня бы поддержали подруги матери. Кто-нибудь, может, и усомнился бы в моей добродетели, но я бы осталась выше этого, если бы не действовала в соответствии с планом леди Каннингем. Я уверена: за всем этим стоит она.

– Ну неужели нельзя решить эту проблему?

Она тяжело вздохнула.

– Можно, только если найти богатого титулованного мужа. Но какой мужчина в здравом уме захочет жениться на особе с подмоченной репутацией? Для этого он должен быть отчаянно безрассудным.

Колин пристально посмотрел на нее, и от его взгляда у нее по спине побежали мурашки.

– О чем ты думаешь?

– О том, что я как раз такой – отчаянно безрассудный.