Ассоциация Литтл Бентли

Весь день они не находили себе места. Время тянулось бесконечно. Пробовали браться за домашнюю работу, но отвлечься все равно не могли. В конце концов Морин устроилась на диване с журналом, а Барри сел смотреть телевизор – сначала судебную хронику, а потом политическое ток-шоу на Си-эн-би-си.

Они заставили себя поужинать раньше обычного и вместе помыли посуду. Потом посмотрели местные новости, общеамериканские новости, «Новости шоу-бизнеса».

А потом настало время идти на митинг.

Дождя сегодня практически не было, только днем чуть-чуть накрапывало, но жара спала, и вечер был непривычно прохладный. Морин накинула жакет, Барри надел рубашку с длинными рукавами. Заперев дверь, они отправились к воротам.

Солнце совсем недавно зашло. Если смотреть от дома, небо на западе еще озаряли рыжеватые отсветы, а внизу среди сосен уже сгустились сумерки. Ночь в лесу наступает рано.

Впереди на дороге виднелись еще люди: две пары и семья из четырех человек. Их силуэты чернели в свете редких фонарей. Барри и Морин шли молча, а впереди, у подножия холма, среди кустов и деревьев слышался ровный гул. Шум толпы.

За поворотом гул стал громче. Из боковой улочки появилась еще одна пара, освещая себе путь электрическими фонариками. Барри хотел поздороваться, завести разговор – может, они что-то знают о происходящем, – но люди были незнакомые, и он не решился подойти. Мало ли, вдруг это сторонники ассоциации…

Барри сжал руку Морин и замедлил шаги, выжидая, пока та пара подальше уйдет вперед.

Морин поняла без слов.

– Не угадаешь, кто на какой стороне, – шепнула она.

Барри кивнул.

– Осторожность не повредит.

Деревья слева кончились. Барри и Морин вышли на открытый участок. Бассейн уже был готов и даже наполнен – в воде отражалось черное небо. Правее виднелись деревянная опалубка и бетонный фундамент будущего клуба.

Добровольцы не сидели сложа руки.

Барри и Морин постарались быстрее миновать стройплощадку. В ужастиках, в том числе и его собственных, зло всегда обитало в местах с бурным историческим прошлым, а не там, где вовсе нет прошлого, одно только будущее. Но в Бонита-Висте все шиворот-навыворот. Недостроенный клуб и новенький бассейн отчего-то казались зловещими. Барри даже вздрогнул от отвращения.

Миновали дом Фрэнка и Одри. Прошли мимо освещенных теннисных кортов.

Поворот.

А вот и толпа.

Здесь собралось, наверное, около сотни людей. Мощные галогеновые прожекторы на крыше будки освещали большой кусок дороги. В ярком свете деревья вокруг выглядели плоскими, будто нарисованными. Большинство жителей поселка пришли пешком, хотя несколько машин тоже стояли у обочины – должно быть, на них приехали те, кто жил по ту сторону холма. Пикапы и легковушки выстроились в несколько рядов перед воротами, наподобие бастиона. В стороне, за будкой охранника, стояла машина шерифа.

Люди смеялись, пили пиво, болтали, словно на пикнике. Не подумаешь, что происходит нечто из ряда вон выходящее, если бы не четкая разделительная линия ворот – за ними было черно и тихо. А еще все собравшиеся принесли с собой оружие. Огнестрельное, правда, Барри увидел только у шерифа и охранника, зато многие держали молотки, бейсбольные биты и монтировки. Какая-то женщина сжимала в руке большой кухонный нож, ее собеседник помахивал бильярдным кием.

– Не нравится мне это, – прошептала Морин.

Барри тоже не нравилось. Очень неуютно видеть, как самые обычные люди – соседи, знакомые – готовятся сражаться с враждебно настроенной толпой.

– Идут! – крикнул кто-то.

Сквозь решетку ворот, поверх выстроившихся в ряд автомобилей виднелась цепочка огней. Огоньки приближались к Бонита-Висте. Барри вспомнились классические фильмы о Франкенштейне, где толпа разъяренных крестьян с вилами и факелами врывается в замок безумного ученого.

На этот раз, правда, не будет ни вил, ни факелов.

Разве что электрические фонарики.

И дробовики.

Толпа притихла, словно вдруг разом осознав серьезность момента. У Барри живот подвело от страха.

С той стороны к воротам начали подъезжать пикапы, старенькие «Шевроле», «Бьюики» и потрепанные джипы. Скоро их стало так много, что прибывающие машины уже не помещались на обочине и заняли всю проезжую часть.

Хитмэн с охранником, стоя возле будки, заряжали револьверы. Барри в который раз подивился, отчего шериф слушается ассоциацию домовладельцев Бонита-Висты, даже в ущерб служебному долгу. Он ведь не живет в поселке?

Или…

Барри сам поразился, как настолько очевидная мысль не пришла ему в голову раньше. Вот, например, Грег Дэвидсон – местный паренек, выбился в люди и переехал в Бонита-Висту. Что, если и Хитмэн?.. Это многое объясняет. Наверное, ему предложили здесь поселиться, еще и скидку сделали.

По ту сторону ворот захлопали дверцы машин. Один за другим замолкали моторы, хотя наружу никто пока не вышел. По толпе жителей поселка пробежал шепоток. Все повторяли одну и ту же фразу, однако говор заглох, так и не дойдя до того места, где стояли Барри и Морин.

Через минуту горожане дружно двинулись вперед. Плотная масса разъяренных фермеров, строителей, механиков и мелких предпринимателей намеревалась штурмом взять ворота. Барри узнал кое-кого в толпе. Хэнк. Джо. Лайл. Берт. Тошнота подступила к горлу, но, что ни говори, инстинкт самосохранения всегда берет верх над принципами. Если нападут – Барри готов защищаться.

Прав был Майк. Нельзя стоять в сторонке, когда твой дом в опасности.

Хочется только надеяться, что никого не ранят.

И не убьют.

Барри нашарил руку Морин и крепко сжал холодные пальцы. Жена дрожала всем телом. Рядом стоял тот самый красномордый тип, что орал тогда на рабочего-мексиканца. Пузан явно был в своей стихии – скалился во всю пасть, вытаскивая из багажника арбалет.

– Мои старые приятели, – заметила Морин, кивнув влево.

Чак Шей и Терри Эбби решительно шагали к воротам, размахивая битами.

Барри считал, что жители Бонита-Висты – слабаки по сравнению с горожанами. Изнеженные богачи против крепких, жилистых парней, закаленных физическим трудом. Пожалуй, мнение было неверным. Скорее уж горожане, при всем своем праведном возмущении, казались растерянными и слабоорганизованными, меж тем как жители поселка держались деловито и уверенно.

Что это, влияние ассоциации?

Пожалуй, нет, и это страшнее всего. Они и сами по себе такие.

Шериф и охранник заняли места возле каменных столбов по бокам от ворот. Между ними выстроились наиболее рьяные жители поселка.

Вдруг толпа затихла. Все словно оцепенели, глядя куда-то назад. Барри тоже обернулся. На самом краю освещенного круга стояли в ряд шесть старцев в черных мантиях, украшенных золотыми нашивками. Барри почему-то вдруг вспомнился суд, где решался вопрос об импичменте Билли Клинтона, когда старый осел Уильям Ренквист выступал в официальном облачении члена Верховного суда, оскверненном дурацкими золотыми полосами, словно из оперетки Гилберта и Салливана. Эти старики выглядели так же нелепо, только чувствовалась в них какая-то угроза. Словно за ними таилось что-то темное, грозное и чудовищно неправильное.

Все взгляды устремились на этих шестерых. Барри ждал, что они сейчас выступят вперед и возьмут на себя командование, но те продолжали неподвижно стоять на месте. Главным, по-видимому, был тот, что в центре. Наверняка председатель правления, знаменитый Джаспер Колхаун. Лиз говорила Морин, что во внешности Колхауна есть что-то неестественное. Барри показалось, что и остальные члены правления выглядят странно – слишком белые, ненатуральные лица, хотя, может быть, дело в освещении. Трудно судить издалека.

Между тем горожане подступили вплотную к воротам.

– Вы убили нашего сына! – выкрикнула женщина с опухшим от слез, искаженным яростью лицом.

Рядом с ней мужчина схватился за завитки чугунной решетки.

– Убийцы! – заорал он. – Убийцы!

Другие голоса подхватили. Посыпались угрозы и проклятия.

– Выпускайте добровольцев, – властно произнес председатель, перекрывая шум.

Он взмахнул рукой. Раздался щелчок бича. Из-за деревьев показалась марширующая колонна. Голые до пояса добровольцы шагали по три в ряд. Направляясь к воротам, они прошли совсем близко от Барри и Морин. Это были те же самые люди, что рыли бассейн и котлован под фундамент. Вблизи стало видно, что у многих не хватает кистей рук, у других были страшные шрамы на лице, а некоторые хромали. Барри невольно вспомнил повязку на глазу Кенни Толкина.

Мимо промаршировал Грег Дэвидсон, глядя прямо перед собой. Правая половина головы у него была выбрита, и с этой стороны не хватало уха. Толпа расступилась, пропуская добровольцев. У тех не было ни дубинок, ни клинков, ни ружей, зато была неумолимая решимость. Чувствовалось, что они ни перед чем не остановятся.

Армия Бонита-Висты, подумал Барри. Знают ли о ней другие жители поселка или появление добровольцев такая же неожиданность для всех, как для него самого? Люди пришли вооруженными – значит, готовились к бою, а выходит, они – всего лишь резерв на крайний случай. Основная сила обороны – добровольцы.

Барри не подозревал, что их так много. Идут и идут.

– Почему они такие? – дрожащим голосом спросила Морин.

– Не знаю.

– Как будто… под гипнозом.

– Их привлекли за неуплату, – произнес незаметно подошедший Фрэнк Ходжес. – Они не выплатили штрафы.

Рядом вдруг возник Нил Кэмпбелл с вечным планшетом в руках.

– Почитайте устав. Там все сказано насчет отработки за неуплату.

– Открыть ворота! – скомандовал председатель.

Громадные створки медленно распахнулись наружу, оттесняя горожан.

– Мерзавцы, как вы смеете!.. – завопила женщина.

Берт, хозяин кафе, поднял дробовик.

– Вы сами знаете, что вы сделали! И мы знаем! Вам это так не пройдет!

Добровольцы двинулись на толпу.

И началось побоище.

У Барри заныло под ложечкой при виде того, как полураздетые добровольцы безжалостно бьют в живот матерей погибших детей, вырывают ружья у горожан и прикладами колотят тех же горожан по голове. Странно было стоять вот так, обозревая сражение, словно какой-нибудь генерал, пока другие за тебя воюют. Нахлынуло отвращение к себе, к соседям, ко всем участникам этого фарса.

Каким-то чудом не прозвучало ни одного выстрела, однако бой все равно был жестоким. Противники всеми силами старались изувечить друг друга. Барри с ужасом увидел, как однорукий доброволец пальцами ткнул в глаза старика в фермерском комбинезоне.

Где же помощники шерифа? Добровольцы явно брали верх, когда наконец подоспели блюстители порядка, с сиреной и мигалкой. Им пришлось вылезти из машин на приличном расстоянии от ворот: ближе дорогу перегораживали автомобили горожан. Металлические крыши и ветровые стекла отражали огни мигалок. Все вокруг залил неестественный, по-цирковому яркий свет. В мегафон загремел искаженный помехами голос:

– Разойдись! Разойдись!

Помощники шерифа с дубинками принялись разгонять толпу, хватая и арестовывая тех, кто не желал прекращать драку. Добровольцев задерживать никто не пытался. Молчаливые люди без рубашек, многие в крови и синяках, вновь построились и зашагали в глубь поселка.

Барри посмотрел на Хитмэна. В мерцающих красно-синих сполохах он увидел, что шериф улыбается.

Фрэнк незаметно втиснулся между Морин и Барри.

– Я слышал, ты хотел поиметь мою жену, – шепнул он.

– Элизабет Дайсон пожаловалась на тебя в правление, – произнес возле другого уха Нил Кэмпбелл. – Говорит, в день похорон Рэя ты принудил ее к оральному сексу.

– Вранье! – заорал Барри. – Вы оба лжете!

Мужчины загоготали и мгновенно исчезли в толпе.

Кто-то, проходя мимо, задел Барри плечом, и тут же его толкнули в спину. Вокруг творился хаос. Происходящее напомнило Барри финальную сцену фильма «День саранчи».

Хоть бы одно дружелюбное лицо увидеть – Майка или кого-нибудь из гостей Рэя. Но со всех сторон смотрели враждебно настроенные незнакомцы. Такое единодушие наводило на мысль, что это делается по чьему-то приказу.

– Подожди здесь, – сказал Барри жене и двинулся туда, где стояли члены правления.

Старики смотрели на него. Морщинистые лица сохраняли глубокую серьезность, хотя в глазах искрилось веселье.

Приблизившись, Барри понял, что дело не в освещении – старики действительно выглядели своеобразно. Лиз была права, тут что-то кроется.

– Вы, должно быть, Барри Уэлч, – проговорил председатель.

Барри наставил на него указательный палец и рявкнул:

– Не вздумайте со мной шутки шутить!

Джаспер Колхаун кивнул с легкой улыбкой.

Барри сильно толкнули в плечо. Он обернулся, но так и не смог разглядеть в толпе, кто на него налетел. А когда вновь повернулся к правлению, возле сосен никого не было.

Старики исчезли.

И сейчас же погас свет в будке охранника. Красно-синие мигалки удалялись одна за другой – сотрудники шерифа увозили арестованных. Правление словно растаяло в воздухе. Как они ухитрились? Трудно представить, чтобы эти напыщенные старцы удрали бегом через лес в развевающихся мантиях.

– За вами следят, – сказала какая-то женщина.

Барри узнал старушку из дома рядом с теннисным кортом. Он так и не понял, хотела она его по-дружески предостеречь или, наоборот, запугивала.

Барри вернулся к Морин, кипя от злости. На него косились хмуро и подозрительно.

Жена разговаривала с Майком и Тиной.

– Все в порядке? – спросил Майк.

Барри помотал головой.

– Что ты сделал? – спросила Морин. – Что ты им сказал?

– Это война, – ответил Барри.

Морин закончила печатать ответы на пять жалких имейлов, которые пришли на ее веб-страницу за последние три дня, причем прекрасно сознавала, что их авторы не заключат с ней контрактов. Печально видеть, что проект, на который потрачено столько времени и сил, не оправдывает ожиданий.

Спасибо, хоть калифорнийские клиенты ее не бросили.

Морин откинулась на спинку стула. Уходить от компьютера не хотелось. Здесь, по крайней мере, можно притвориться, что ты не жительница Бонита-Висты, а простой бухгалтер в самой обыкновенной фирме, и все, что происходит за стенами дома, тебя совершенно не касается.

Барри все еще злился и хорохорился, однако не мог скрыть тревоги.

– Может, все-таки пора признать поражение и вернуться в Калифорнию? – спросила Морин.

Вот этого не нужно было говорить.

– Кто даст мерзавцам отпор, если не мы? – спросил муж с пафосом. – Ты готова бросить Лиз и остальных запуганных жителей? Мы заботимся не только о себе! Нам дана возможность изменить мир к лучшему! Сделать что-то достойное!

Морин кивнула, успокаивающе подняв руки. Она понимала, что Барри нельзя загонять в угол. Если оставить ему лазейку, он, возможно, и сам поймет, что уехать – самое разумное решение. А изображать Дон Кихота можно и потом, издалека.

Морин погасила экран и выключила компьютер. Ее преследовало неприятное чувство, что они как будто заключили пусть и временный, но все-таки союз с ассоциацией. Она знала, что Барри это тоже беспокоит. По приказу правления кто-то травил собак в Корбане, еще и двое детей погибли. Шериф не пожелал начать расследование, поэтому родственники и друзья решили взять дело в свои руки. Устроили митинг, чтобы привлечь внимание к своей беде. Это справедливо, на стороне горожан нравственная правота, а они с Барри, как и другие жители Бонита-Висты, всего лишь заботятся о собственной безопасности и сохранности своих домов.

Они оправдывают себя тем, что самозащита – естественная человеческая реакция, однако сердце подсказывает совсем другое. Получается, что они, как последние эгоисты, больше заботятся о недвижимости, чем о жизни детей.

Они с Барри не хотели участвовать, их практически заставили, и тем не менее они пришли к воротам вместе со всеми. Сейчас Морин было стыдно. Следовало выступить против ассоциации или, по крайней мере, сохранить нейтралитет – остаться дома и пересидеть эти события. В крайнем случае заплатили бы штраф…

Удивительно, что их все еще обслуживают в городском супермаркете.

Вчера они впервые после митинга отправились за покупками в Корбан. Слегка трусили и даже пригласили Майка с Тиной и их друзей, Лу и Стейси, поехать вместе. Однако ни кассирша, ни двое других покупателей ничего не сказали. Барри и Морин закупили продуктов на две недели вперед.

Возможно, свою роль сыграл стоявший возле кассы помощник шерифа.

Хоть это и был всего лишь Уолли Аддисон.

Впрочем, на крайний случай они уже составили запасной план. Ближайший соседний город – Мьюл-Парк. До него, правда, сорок миль, но при необходимости можно за утро съездить туда и обратно и набрать запасов на целый месяц. Наверняка в Корбане затаили обиду на жителей Бонита-Висты и на попустительство шерифа. Рано или поздно недовольство найдет выход.

Морин мрачно смотрела в пустой монитор. Не ошиблись ли они с Барри, обвиняя ассоциацию во всех грехах? Что, если настоящий серый кардинал – как раз Хитмэн? Он вершит дела, как хочет, и в Корбане, и в Бонита-Висте. Шерифу надлежит поддержать родственников погибших и привлечь к ответу виновников отравлений, а он все пустил на самотек и дождался, пока напряжение в городе перехлестнуло через край. Зато когда обозленные жители решили сами вершить закон, Хитмэн вновь напомнил им о своей власти – позволил избить горожан, а потом их же и арестовал. Теперь вот поставил дежурного в магазине, чтобы жители поселка могли покупать продукты. Другой сотрудник наблюдает на автозаправке, чтобы машины жителей Бонита-Висты обслуживали без проблем.

Шериф словно объявил в Корбане военное положение, и это он вполне мог сделать без помощи ассоциации.

Хотя нет, Морин просто хочется так думать. На самом деле шериф – пешка. Грубая сила. А мозг – правление ассоциации…

Нет, не только мозг. Морин вспомнила, как обнаженные до пояса добровольцы, кто без пальцев, кто без рук, кто без ушей, крушили местных фермеров их же собственным оружием. По ее спине пробежала дрожь.

Хоть шериф и продолжал блюсти порядок на улицах Корбана, Барри к себе в офис пока не возвращался. Может, туда уже вломились и разбили компьютер вдребезги; Барри был еще не готов увидеть это своими глазами. Владелец офиса и добрые приятели из кафе все были в первых рядах атакующих. Незачем лишний раз их провоцировать.

Майк по-прежнему работал на студии кабельного телевидения в Корбане, а его друг Лу – в телефонной компании. Оба говорили, что обстановка напряженная. Многие жители Бонита-Висты работали в городе. Морин не могла представить, как они сейчас держатся. Наверняка в обеденный перерыв случаются споры, может и до драки дойти. Хоть бы не поранили никого…

За окном на фоне ясного голубого неба зеленели сосны.

Господи, лучше бы никогда не приезжать в Юту, не видеть этого поселка…

Морин встала из-за компьютера и поднялась в гостиную. Барри валялся на диване и смотрел по телевизору ток-шоу с политиками. На кофейном столике лежали авторучка и блокнот на пружинках, раскрытый на чистой странице.

– Немного же ты наработал, – заметила Морин.

– Мозги не ворочаются.

– У меня тоже работа не идет. Никому не нужны мои услуги. Может, сядем рядышком, посмотрим БВТВ?

– Очень смешно, – отозвался Барри. – Обхохочешься.

Спать легли рано. Оба устали от безделья и нервного напряжения.

Среди ночи их разбудил жуткий грохот и скрежет, словно в доме двигали мебель. В щель под дверью спальни пробивался желтоватый свет. На верхнем этаже кто-то был.

Морин села на постели. На лице Барри она увидела отражение собственных чувств.

– Как думаешь, что им нужно? – прошептала Морин.

Сперва она хотела спросить: «Кто это?» – но на самом деле они оба знали ответ. Уж конечно, не грабители. Неизвестно, кто конкретно, однако ясно, какую организацию они представляют.

Ассоциацию домовладельцев.

– Сейчас выясним, – угрюмо проговорил Барри, отбрасывая одеяло.

Он накинул халат и рывком распахнул дверь.

Морин тоже набросила халат поверх ночной рубашки. По освещенной лестнице они поднялись в гостиную.

Надо было вооружиться, подумала Морин. Прихватить какой-нибудь тяжелый предмет – на случай, если там и вправду грабитель. Хотя стоящий посреди комнаты человек с вежливой улыбкой на лице был похож скорее на биржевого брокера, чем на грабителя.

– Извините за беспокойство, – сказал он, ничуть не смущаясь. – Мы старались не шуметь.

Всего в доме находились пятеро мужчин в одинаковых деловых костюмах, с авторучками и планшетами. Двое в гостиной изучали картины на стенах и названия книг на полке. Трое наверху, в кухне, хлопали дверцами шкафчиков и рылись в ящиках со столовыми приборами.

– Что это за безобразие? – спросил Барри.

– Наступил срок проверки. Проводится каждые четыре месяца.

– Как вы вошли? – поинтересовалась Морин.

Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько беззащитной. Это же настоящее надругательство!

– Ассоциация хранит мастер-ключи от всех замков в Бонита-Висте.

Человек по-прежнему улыбался. Нехорошая у него была улыбка. Он смотрел так, словно видел сквозь одежду Морин. Она машинально опустила глаза, проверяя, плотно ли запахнут халат.

Барри шагнул вперед.

– Ты кто такой?

– Меня зовут Билл. – Человек протянул руку.

Барри проговорил очень спокойно и оттого еще более угрожающе:

– Вон из моего дома, Билл. Немедленно.

Тот снова улыбнулся и кивнул.

– Полагаю, мы видели уже достаточно, мистер Уэлч. Закругляемся, ребята! – крикнул он остальным, что-то быстро черкая в планшете.

Трое спустились из кухни, тоже делая записи на ходу, затем открепили от планшетов заполненные бланки и передали их Биллу. То же самое сделал и человек у книжного шкафа.

Билл размашисто подписался, оторвал верхнюю страницу и вручил розовый листок Барри. Морин заглянула мужу через плечо.

– Я думаю, объяснений не требуется – тут все подробно написано. Будьте любезны убрать с виду все фотографии, а также безделушки личного характера. А именно: сувениры, семейные реликвии, статуэтки, не имеющие функционального назначения, и прочее.

Холодный, деловитый тон Билла плохо согласовался с жизнерадостной улыбкой. Его подчиненные гуськом направились к выходу.

– В каждой комнате как минимум три стены должны быть пустыми, а на одной можно расположить картины, одобренные художественной комиссией. Стены следует выкрасить в белый или светлые пастельные тона, в то время как простыни, наволочки и покрывала на кроватях должны быть однотонными, желательно терракотовых оттенков. Ну, это все подробно расписано в инструкции, как я уже сказал.

Теперь понятно, почему дом Лиз казался таким аскетичным, да и другие дома, где Морин успела побывать. Насколько она помнила, ничего похожего в уставе не было; хотя Морин не сомневалась, что если они заглянут туда сейчас, то найдут соответствующие пункты. Глядя на фальшиво-приветливую физиономию Билла, она вся кипела от ярости. Наверное, нечто подобное все это время чувствовал Барри. Ни за что на свете она не станет переделывать интерьер своего дома под шаблон ассоциации! Никто не смеет ей диктовать, как украсить собственное жилище. Она руководствуется собственным вкусом, а не какими-то безликими документами, составленными фашиствующей сектой домовладельцев!

Барри явно мыслил с ней в унисон.

– Кто дал вам право являться к нам без приглашения, лезть в нашу частную жизнь и навязывать нам правила поведения в собственном доме, черт подери?

Он начал говорить ровным голосом, но под конец уже орал.

– Председатель инспекционной комиссии, – хладнокровно ответил Билл. – Спокойной ночи!

И аккуратно прикрыл за собой дверь. Громко щелкнул замок.

Морин обернулась к Барри.

– Мы вроде запирали на цепочку и на задвижку?

– По-моему, тоже.

– Как они?..

– Понятия не имею.

Повсюду в доме горели лампы: в холле, в ванной, в рабочем кабинете Морин. Только подумать, кто-то рылся в ее вещах, пока она спала в соседней комнате. От одной мысли мороз по коже… Правда, Морин чувствовала скорее не страх, а злость. Когда-то Барри заставил ее посмотреть фильм ужасов, где родители начинили свой дом самодельными ловушками, чтобы поймать убийц дочери. Вот бы сейчас устроить что-нибудь такое! Приятно было бы посмотреть, как Билл и его самодовольные подручные напорются на острые штыри.

Барри и Морин понятия не имели, который час. Когда они осматривали комнаты – все ли цело, – на глаза попался будильник. Два тридцать ночи.

Еще через десять минут они уже лежали в постели. Барри мгновенно захрапел, а Морин долго не могла уснуть.

С утра она позвонила Лиз – так рано, как только позволяли приличия.

Барри принимал душ. Морин с чашкой кофе в руках набрала номер.

Трубку сняли на первом же звонке. Морин услышала настороженный голос:

– Да?

– Привет, Лиз! Это я, Морин.

– Морин, – повторила та равнодушным безжизненным тоном, от которого мурашки побежали по коже, а в голове зазвучал тревожный звоночек.

– Лиз? У тебя все в порядке?

– Да-да, все хорошо.

С той же ровной, безжизненной интонацией.

– Что случилось? Что тебе сделали?

Лиз не ответила.

Морин заторопилась рассказать, пока подруга не повесила трубку:

– Я почему звоню… Ассоциация на нас наехала. Якобы у нас интерьер не такой, как надо! Пятеро амбалов вломились в дом среди ночи. Мы проснулись, а тут «инспекция». Велят убрать с глаз долой семейные фотографии и сувениры и вообще все в доме переделать…

В голосе Лиз наконец отразилось какое-то чувство.

Страх.

– Среди ночи?

– Ну да.

– Они всегда приходят ночью. – Снова монотонный речитатив.

– Что случилось? – повторила Морин. – Нет, не отвечай! Я понимаю, по телефону нельзя. Я приду…

– Нет! – вскрикнула подруга.

– Лиз…

– Не надо. Ко мне. Приходить. – Она словно выплевывала слова.

– Я же знаю, что ты…

– Здесь опасно.

Зазвучали гудки. Лиз повесила трубку.

Морин растерянно смотрела на телефон. Что же делать? Перезвонить – Лиз, скорее всего, не ответит. А если ответит, то ужасно рассердится. Идти к ней тоже нельзя, Лиз запретила.

Тина!