Ассоциация Литтл Бентли

В первое мгновение он ничего не понял: грязный пол, слой пропитанных кровью опилок, высокие стены вокруг, поднимающиеся амфитеатром ряды зрительских мест. Дом Колхауна, даже при своих внушительных размерах, никак не мог такое вместить – и все же приходилось верить собственным глазам. На трибунах Барри увидел своих соседей, жителей Бонита-Висты, в строгих костюмах и нарядных вечерних платьях.

В потолке было окно, вроде люка. Сквозь армированное стекло падали отсветы далеких молний. Глухо гремел гром. Саму арену освещали только масляные светильники и факелы, укрепленные на дальней стене, кольцом охватывающей трибуны. В центре посыпанного опилками круга на высоком бамбуковом шесте свисал с крюка еще один светильник, в форме… человеческой головы.

У Барри перехватило горло. Вглядываясь в полумрак, он понял, что это не просто подобие, а настоящая человеческая голова. Язычки пламени мелькают меж приоткрытых губ, пляшут в пустых глазницах. Барри шагнул вперед. Он не хотел видеть, но должен был убедиться наверняка.

Дилан.

В оранжевых отсветах отчетливо проступили хорошо знакомые черты.

Барри хотелось закричать, ударить кого-нибудь, разнести к чертям это проклятое здание и всех, кто в нем находится. Он повернулся к трибунам и увидел радостно-возбужденные лица женщин, каждый день бегавших трусцой мимо его дома. Знакомых, с кем он играл в теннис. Майк, сидевший у прохода, замахал рукой:

– Мы с тобою, дружище!

Рядом кивала Тина.

Барри знал – они не с ним. Они пришли не для того, чтобы его поддержать.

Они просто хотят крови.

Стюарты уже отвернулись и мило болтали с Фрэнком, Одри и еще какой-то женщиной. Все весело смеялись.

Барри снова посмотрел на фонарь из головы Дилана. Вспомнил, сколько они пережили вместе, как познакомились на семинаре по истории научно-фантастического кино, как отрывались по вечерам в «Майндербайндере», как встречались с двумя сестрами-двойняшками и как те подрались на концерте Сюзанны Веги, с визгом и выдиранием волос друг дружке.

– Дилан… – прошептал он.

В темноте у дальнего края арены возникло движение. Барри, нахмурившись, шагнул вперед, мимо шеста с головой друга.

И увидел Джаспера Колхауна.

Председатель стоял у дальней стены. И ждал.

Будто по сигналу, обрушился новый раскат грома. Разразилась гроза, которую предвещали зарницы.

Колхаун ухмылялся. В ярких вспышках молний Барри вдруг почудилось, что лицо председателя… изменилось. Другие члены правления в ложе у северного края арены тоже на миг преобразились, словно в ослепительном свете проступила истинная природа зловещих старцев.

Нет, такое могло бы случиться в одном из его романов. Не в действительности.

Лицо Колхауна исказилось… и вновь стало прежним.

Барри неудержимо хотелось кинуться бежать. Он с трудом заставил себя остаться на месте. Наверное, это было очень заметно. Майк, Фрэнк и еще несколько человек рядом с ними начали скандировать:

– Де-вя-но-ста-я ста-тья! Де-вя-но-ста-я ста-тья!

Очевидно, требовали немедленно приступить к поединку. Крик подхватили на других трибунах:

– Девяностая статья! Девяностая статья!

Бетонные стены отражали и усиливали звук. За дружным хором скандирующих Барри различил разговоры в толпе – зрители заключали пари, делали ставки на исход боя и азартно предвкушали жестокое кровопролитие.

Колхаун был одет в свою нелепую мантию. Хорошо, подумал Барри, – складки ткани сковывают движения. Они помешают старику атаковать и защищаться.

Кого он пытается обмануть? Колхаун – чудовище. Глупо даже надеяться, что их силы равны. Будь у Барри хоть малейший шанс на победу, председатель не вступил бы в поединок. Все подстроено, результат предрешен. Если Барри хочет выйти отсюда живым, надо срочно делать ноги.

Он обернулся: у двери, через которую он вошел, стояли добровольцы. Со стороны Колхауна дверей не было. А стена вокруг арены слишком высока, чтобы через нее перелезть, даже если бы он сумел прорваться сквозь нарядную толпу зрителей.

Впервые Барри задумался: если его все-таки убьют, что сделают с телом? Сообщат ли Морин? Обставят ли все так, будто он стал жертвой аварии, или он останется без вести пропавшим, и Морин с будущим сыном или дочкой так и не узнают, что с ним сталось? Может, из его головы тоже сделают фонарь и украсят ею чертову арену?

Надо было рассказать Морин. Хотя бы письмо отправить, чтобы она знала правду.

Джаспер Колхаун вскинул руки, и зрители мигом затихли. Даже гром умолк. Председатель улыбнулся и дважды хлопнул в ладоши.

Из-за спин пятерых старцев вынырнул Пол Генри, вновь одетый в ливрею. Остановишись у края трибуны, он подул в трубу, которую было совсем не слышно, зато голос прозвучал отчетливо:

– Начинаем игру!

Колхаун взревел и ринулся в атаку. Черная мантия хлопала у него за спиной, словно крылья безумного ворона. Барри охватил первобытный ужас. Все инстинкты кричали, что надо бежать, уворачиваться, спасаться любой ценой, но Барри заставил себя остаться на месте и встретить нападение ударом кулака. Попав председателю в живот, он ощутил мрачную радость.

Атака застала его врасплох. Он ожидал, что вначале зачитают правила, перечислят запрещенные приемы – может быть, даже предложат участникам пожать друг другу руки и разойтись на десять шагов. Как видно, для ассоциации все средства хороши. Барри понял, что нельзя брезговать грязными приемчиками, потому что Колхаун уж наверняка с ним церемониться не станет.

Он врезал старику со всей силы, вложив в удар весь свой вес, а председатель словно и не почувствовал. Лишь качнулся в сторону и вновь напал, размахивая скрюченными пальцами, напоминающими когти дикого зверя. Барри еле успел отскочить, и тогда Колхаун ударил его головой в лицо.

Барри почувствовал, как хрустнул нос. В горло хлынула кровь. Ему казалось, что осколки кости торчат сквозь щеки, словно иголки. Он упал на спину и не столько почувствовал, сколько услышал удар своего затылка о плотно утоптанные опилки: треск, похожий на щелчок бича.

Зрители на трибунах орали и бесновались. Барри заметил среди них Кертиса, охранника у ворот, и Фрэнка. Оба злобно скалились, радуясь, что ему больно.

Вдруг раздался новый удар грома, совсем близко и такой сильный, что дрогнули стены. Молния ударила в потолочный люк. Стекло раскололось. Сквозь трещину полила вода, разделив арену сплошным занавесом. Дождь вмиг промочил опилки и погасил огонь внутри мертвой головы Дилана.

– Это знак Божий! – заорал Барри, улыбаясь безумной улыбкой. – Гнев Его падет на вас, уроды!

Председатель и бровью не повел.

– Бога нет, – хладнокровно объявил он.

В голове у Барри все плыло. Горячая кровь из носа и из раны на затылке смешивалась с холодными каплями дождя. Колхаун занес ногу, собираясь наступить ему на лицо – Барри едва сообразил откатиться в сторону.

Колхаун промахнулся на волосок. Барри в отчаянии ухватил ногу в черном ботинке и рванул. Колхаун пошатнулся. Уэлч вскочил и, спотыкаясь, отбежал к дальнему краю арены, надеясь выиграть немного времени и придумать какую-никакую стратегию. «Думай!» – приказал он себе, лихорадочно стараясь вспомнить правило, к которому можно было бы придраться и прекратить поединок. Колхаун уважает только устав ассоциации, это его закон, его Библия. Единственное спасение – найти в уставе подходящую статью.

Иначе Барри не жить.

На пути встала стена. Барри повернулся лицом к Колхауну. Старик бежал прямо на него: мантия развевается, лицо при свете молний выражает дьявольское торжество.

Мантия развевается…

Мантия!

Барри вдруг вспомнил, как Майк рассказывал, что отработал сколько-то времени добровольцем, когда ему назначили штраф в сто долларов за то, что он утром вышел к почтовому ящику в халате. Майк сказал, что появляться на людях в нестандартной одежде запрещено.

Правда, сейчас они находятся внутри председательского дома, и одеяние Колхауна не очень похоже на халат, скорее на мантию судьи.

Что сказано в уставе – именно «халат» или там более расплывчатая формулировка? Барри понятия не имел. Придется рискнуть.

Колхаун приближался.

Пусть они сейчас внутри дома, Колхаун и снаружи появлялся в мантии. У ворот, в день стычки с горожанами. И в клубе, на ежегодном собрании. И еще, когда разговаривал с Барри и агентом ФБР.

Колхаун был уже совсем близко.

Вспомнить бы еще номер статьи… Майк ведь его называл!

Думай, думай!

Третья статья? Или пятая?

– Восьмая статья! – завопил Барри, отскочив вбок и показывая пальцем на Колхауна. – Восьмая статья! Запрещено появляться на людях в неподобающей одежде!

Формулировка была вопиюще неточная, но она подействовала. Председатель застыл на месте, словно у него в мозгу повернули какой-то переключатель, и остался стоять под струями льющейся сверху воды, сжимая и разжимая скрюченные пальцы.

– Вы нарушили правила! – объявил Барри.

Потом повернулся к трибунам.

– Он нарушил правила! Он не соблюдает устав!

На трибунах послышался ропот. Барри с ликованием увидел, что члены правления отчаянно перешептываются между собой.

– Какая кара полагается за нарушение восьмой статьи? – спросил Барри.

– Сидеть! – гаркнул председатель, но в его зычном голосе слышались неуверенные нотки.

– Он постоянно ходит по улице в мантии! Так не положено! Это против правил!

– Восьмая статья! – крикнул кто-то среди зрителей.

Крик подхватили на дальней стороне трибун:

– Восьмая статья!

Сердце Барри колотилось, точно вот-вот выскочит.

– Восьмая статья! – заорал он и принялся повторять нараспев, надеясь увлечь за собой толпу: – Восьмая статья! Восьмая статья!

Лицо Колхауна перекосилось от злобы и ненависти. Председатель двинулся на Барри.

– Бой продолжается! – загремел старик. – Девяностая статья!

Барри отбежал, огибая по широкой дуге шест с висящей на нем головой Дилана.

– Восьмая статья! – продолжал выкрикивать он на бегу, вскинув руки. – Восьмая статья!

Ропот в толпе не стихал, но всего несколько человек подхватили клич Барри.

Старик прыгнул. Промокшая мантия взметнулась, вновь напомнив Барри громадную хищную птицу. Казалось, Колхаун сейчас взлетит и обрушится на него сверху, но председатель приземлился и стремительными шагами двинулся вперед.

Они оказались у южного края арены – там, откуда пришел Барри. Дверь по-прежнему загораживали Ральф и другие добровольцы. Бежать было некуда. Колхаун занес руку для удара. Барри отскочил влево, взмахнул рукой, защищаясь, и попал председателю по голове.

Волосы Колхауна соскользнули. Это оказался парик, а под ним… Не лысина, что-то другое. Пульсирующие черные щупальца под тонкой, полупрозрачной кожей. Сквозь слой грима проступили иные черты. Сколько раз, сочиняя свои книги, Барри представлял себе подобные сцены, но когда столкнулся с таким в действительности, у него сердце замерло от ужаса.

И все же ему хватило присутствия духа вспомнить еще одну статью – она попалась на глаза, когда Барри листал устав на ежегодном собрании.

– Нельзя появляться в общественных местах лысым! – завопил он.

Колхаун попятился.

– Пятнадцатая статья! – крикнула Лиз.

Подняв голову, Барри увидел ее на трибуне – Лиз стояла прямо и гордо среди толпы зрителей. Она улыбнулась Барри.

За Рэя, подумал он.

– Пятнадцатая статья! – эхом подхватил Барри и почувствовал, что настроение толпы изменилось.

Изменилось в его пользу – но это не принесло радости. Было скорее противно. Поначалу зрители не решались примкнуть к той или другой стороне, боясь просчитаться, а теперь бросились поддерживать победителя.

Колхаун, как видно, тоже почувствовал перемену. Он закружил по арене, растерянно глядя на трибуны, на ложу правления.

– Погодите!

Его уже не слушали. Зрители повскакивали на ноги, указывая пальцами на председателя.

– Восьмая статья! – орали мужчины.

– Пятнадцатая! – визжали женщины.

Колхаун словно съежился под этим словесным шквалом.

Члены правления кинулись по проходу, надеясь удрать от разъяренной толпы, но женщины в вечерних платьях и мужчины в смокингах ринулись на них, толкая и не давая пройти.

Многие спрыгивали с трибун прямо на арену. Барри прижался к стене, с опаской озираясь. Его пугал воцарившийся вдруг хаос. Откуда-то сверху прилетел ботинок и врезался Колхауну в лицо. Брошенный кем-то бокал попал старику в плечо.

Председатель разразился гулким, неестественным хохотом. Чей-то каблук содрал у него со щеки часть грима, и вновь обнажилась полупрозрачная кожа с копошащимися под ней черными извивами щупалец. Если бы все происходило в фильме или в романе, наверняка оказалось бы, что Колхаун – инопланетянин или тварь из какого-нибудь четвертого или пятого измерения.

Но Барри неведомо откуда знал, что на самом деле все не так. Председатель – не порождение иных миров. Он родился человеком.

А стал таким, потому что вошел в правление ассоциации.

Колхаун развернулся неуловимо стремительным движением. Все еще хохоча, он вытянул когтистую руку и с силой толкнул полураздетого Барри в грудь.

Уэлч почувствовал, как треснули ребра. Дыхание застряло в горле. Он отчаянно замахал руками, стараясь удержать равновесие. Пальцы задели мягкую шелковистую ткань председательской мантии. Падая, Барри машинально вцепился в нее. Материя не порвалась и чуть смягчила падение. Благодаря этому Барри не растянулся во весь рост, а всего лишь шлепнулся на задницу.

Колхаун вновь развернулся к нему.

И тут все бросились на председателя.

Должно быть, полтора десятка человек выбежали на арену, сжимая кулаки, с перекошенными от злобы лицами. А с трибун прыгали еще и еще. У многих нашлось оружие – перочинные ножики, ключи, бутылки от шампанского.

– Одет не по форме! – прокричал охранник Кертис, с размаху опуская рукоять револьвера на кошмарную голову.

Какой-то старичок воткнул Колхауну в спину авторучку с воплем:

– Восьмая статья! – Потом вытащил авторучку и снова ударил. – Пятнадцатая статья!

Несколько человек тянули в разные стороны мантию Колхауна. В реве толпы и раскатах грома звук потонул, зато было видно, как черная ткань разорвалась по всей длине. Колхаун пронзительно завыл. В прореху вывалились почерневшие гнилые потроха, еще связанные с телом и друг с другом скользкими жилами. Струйки пара с шипением поднимались там, где на эти невероятные внутренности падали капли дождя, пробивая сотни крошечных дырочек.

У Колхауна не было ни настоящей кожи, ни мускулов. Его отвратительное тело состояло из кучи разрозненных органов, и вместе их удерживала мантия, вроде бинтов у мумии, хоть и непонятно, как для этого могло служить такое просторное одеяние.

Дергаясь в конвульсиях, визжа от боли и ненависти, Колхаун рухнул на колени, затем растянулся плашмя. Кое-как он перевернулся на спину и наконец затих. От грима не осталось и следа. Голова представляла собой пульсирующий комок черных червеобразных отростков. В дыре на месте рта скапливалась дождевая вода.

Председатель пролежал так всего несколько секунд.

Толпа разорвала его на части.

Барри отвернулся. Видеть убийство было тяжело, а звериное безумие – страшно и противно. Нелегко поверить, что твои милые вежливые соседи способны на такое. Барри с трудом поднялся на ноги и тихо двинулся прочь, придерживаясь за стенку.

У дальней трибуны кто-то под общие одобрительные крики выбросил на арену голый труп одного из членов правления.

Других старцев видно не было, только вдали взлетел над толпой обрывок черной мантии.

Барри добрался наконец до двери. Ральф, по-прежнему стоявший там вместе с другими добровольцами, вдруг рухнул перед ним на колени.

Барри нахмурился.

– Да здравствует председатель! – раздался сверху голос Пола Генри.

Толпа разом затихла. Барри задрал голову, держась за грудь, чтобы не слишком тревожить отбитые ребра. Пол Генри снова подул в трубу. На этот раз звук фанфар прозвучал чисто и звонко.

Несколько женщин торжественно спустили с трибун приставную лестницу. Голова Барри кружилась, ребра адски болели, но двигаться это не мешало, и Барри полез вверх.

На трибунах его встретили Фрэнк, Одри и еще какие-то смутно знакомые люди. Он искал взглядом Лиз и не находил. На самом верху была открытая дверь – зрители парами, поодиночке и целыми семьями выходили наружу, под дождь. Молнии высвечивали их силуэты.

– Мои поздравления! – Фрэнк низко поклонился.

– Что тебе надо?

Фрэнк протянул ему новенькую черную мантию:

– Ты заслужил место в правлении Ассоциации домовладельцев Бонита-Висты!

– Иди к черту.

Барри растолкал соседей и двинулся к выходу. Краем глаза он видел на пропитанных кровью опилках скорченное нагое тело старика из правления и разбросанные по всей арене куски Джаспера Колхауна.

Этого он никогда не расскажет Морин. Просто не сможет.

– Вы свободны! – крикнул он Ральфу и добровольцам. – Идите домой.

Они тупо смотрели на него и не двигались.

– Фрэнк, скажи им, что все закончилось. Колхаун умер, правления больше нет, и добровольцы не нужны.

Фрэнк посмотрел ему в глаза, и тут Барри понял, что ничего еще не закончилось. Ассоциация – не просто группа людей. Даже если перебить их одного за другим, она не исчезнет. Ассоциация – это система, свод правил и установлений, и справиться с ней можно, только если люди сами отвергнут эти правила. И Ральф с другими добровольцами – не жертвы.

Они – часть системы.

Оттолкнув с дороги Фрэнка, Барри поднялся по ступенькам к двери и вышел во двор председательского дома. Рассуждая логически, даже в таком огромном здании не хватило бы места для арены с трибунами, но Барри не стал об этом задумываться.

Во дворе собралась толпа, заняв и часть улицы.

От кучки взволнованно переговаривающихся людей к Барри бросились Майк и Тина. За ними подошла пожилая пара.

– На холме пожар! – сказала Тина. – Огонь идет к Лиственничной, вот-вот перекинется на дома! Что делать?

Барри, помотав головой, двинулся дальше.

– Молния ударила в ворота! – закричал кто-то впереди. – Охраны нет, горожане прорвались в поселок! Где председатель?

– Вот он! – завопил Майк.

– Нет! – крикнул Барри.

К нему уже бежали.

– Горожане все разнесут! Вызывайте добровольцев!

Барри молча шел к своей машине. Над холмом ширилось зарево. Бешеный ветер раздувал пожар. Лес горел, как порох, словно и не было недавних дождей. За спиной раздавались испуганные крики, кто-то вопил, чтобы вызвали пожарных. Какая-то женщина закричала, что молния ударила на Тополиной улице, горит недостроенный дом. Сразу несколько человек схватились за мобильники.

Барри вспомнил, что в поселке нет пожарных гидрантов. Даже если пожарники из Корбана захотят тушить дома в Бонита-Висте – что само по себе сомнительно, – воду взять будет негде.

Все сгорит дотла. Барри чуть не расхохотался. Так и надо этим засранцам! Такие самодовольные, такие уверенные в собственной непогрешимости… Эта близорукость их и сгубила. Поддерживать инфраструктуру в поселке – одна из немногих действительно важных и нужных обязанностей ассоциации.

Барри чувствовал необыкновенный подъем. Никто его не останавливал, не пытался заговорить. Толпа понемногу редела. Пахло дымом.

Хоть бы дом Колхауна сгорел, а особенно жуткая комната правления и та ужасная стена с вечно меняющимся текстом.

Девяностая статья…

Барри чувствовал – если ее уничтожить, остальное наладится само собой.

А как же Культи?

Наверное, они тоже погибнут – разве что кто-нибудь из добровольцев их спасет. Барри эта мысль не слишком мучила. Они уже отдали ассоциации домовладельцев большую часть своей жизни и наверняка с радостью пожертвовали бы остатком, лишь бы прихлопнуть эту гнусную организацию раз и навсегда.

Люди, только что поздравлявшие его с победой, разбегались по домам, чтобы спасать имущество и бороться с огнем. Возле флагштока перед домом Колхауна началась свалка. Барри оглянулся, услышав протяжный нечеловеческий вопль, и увидел, как мужчина в костюме и при галстуке сбил с ног нарядную женщину со сложной изысканной прической.

– Мистер Уэлч! Мистер Уэлч!

Мерзкий жабеныш Нил Кэмпбелл бежал за ним, в кои-то веки без планшета. Барри остановился.

– Я могу вам помочь! – выговорил, запыхавшись, Кэмпбелл.

– В чем?

– Во всем! Я всегда к услугам правления! Я буду вашей правой рукой! Готов расследовать все, что пожелаете, взять под наблюдение любой дом, только прикажите…

– Нил, – окликнул Барри.

– Да?

– Иди в жопу.

Барри отвернулся и, неудержимо улыбаясь, пошел дальше.

Мимо промчался пикап и на всем ходу врезался в чей-то джип. Где-то ближе к воротам завыла противоугонная сигнализация.

Между стволами сосен мелькали отсветы пожара. Поселок наполнился дымом.

«Гори, гори ясно, чтобы не погасло!» – подумал Барри.

Он давно не чувствовал себя таким счастливым. Все еще улыбаясь, писатель припустил рысцой к дороге. Там ждал верный «Субурбан», чтобы отвезти его в Сидар-Сити, к Морин.

Эпилог

Страховая компания оплатила сгоревший дом и участок, взяв на себя заботу о дальнейшей судьбе недвижимости. Барри не знал, продадут ли они землю или построят на ней новый дом и будут сдавать. Да его это и не интересовало. Он не собирался возвращаться в Бонита-Висту и не хотел о ней вспоминать.

Они с Морин нашли себе новое жилье.

Красная «Акура», за рулем которой сидел Джим Дж. Джонсон, попетляв по центральным улицам города, выехала на дорогу, идущую по гребню холма, среди зарослей чапараля, мексиканской сосны и можжевельника. Барри сжал руку Морин.

– Самая окраина, – сообщил риелтор. – Канализация, правда, есть, но кабельное телевидение еще не дотянули. Только спутниковые тарелки.

Справа у дороги показались два пустых участка, разделенных недостроенным домом с островерхой крышей. Слева, в стороне от дороги, виднелся одноэтажный бревенчатый домик.

– В общем, сами видите…

Возле помятого трейлера двое чумазых малышей отнимали друг у друга водопроводный шланг.

– Я же сказал, вряд ли вам здесь понравится, – вздохнул риелтор. – Думаю, такие люди, как вы, предпочитают, так сказать, более утонченную обстановку. Вот у нас тут недавно начали строить охраняемый коттеджный поселок… Два искусственных озера и, конечно, площадка для гольфа. Пейзажи потрясающие, нигде в городе таких не найдете, и строгие предписания о зонировании. Там вам не придется мириться с неряхами-соседями. Давайте, я вас отвезу, сами посмотрите, а?

Барри посмотрел на обшарпанный домишко с покосившейся верандой, на валяющийся среди сорняков сломанный трехколесный велосипед…

– Нет, – сказал он, переглянувшись с Морин.

Она улыбнулась.

– Здесь чудесно! Нам в самый раз.

Страницы: «« ... 1819202122232425

Читать бесплатно другие книги:

После возвращения из моего первого самостоятельного путешествия я совсем по другому стал смотреть на...
Берлинская операция стала кульминацией Великой Отечественной войны, ее отсроченным финалом, к которо...
C давних времен повелось так, что родители учат детей своих, передавая будущим поколениям все, что с...
Великомученик Пантелеимон почитается в Православной Це?ркви как грозный святой, покровитель воинов. ...
Казанская икона Божией Матери – одна из самых почитаемых на Руси икон Пресвятой Богородицы.Перед Каз...
Блаженная Ксения Петербургская, Христа ради юродивая, была причислена к лику святых в 1988 году на П...