Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары Петр I

Молодые годы: Начало славных дел (1689–1697)

1682 г., апреля 27 [1]

В 12 часу дня, в четверток [четверг], изволением всесильного Бога, Великий Государь Царь и Великий Князь Феодор Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец, оставя земное царство, отошел в вечное блаженство Небесного Царствия. И того ж числа, по преставлении Государевому, касимовские и сибирские царевичи, и бояре, и окольничие, и думные и ближние люди, и генералы и стольники, и полковники и стряпчие, и дворяне и дети боярские, и гости и дворовые люди, в Его Государевых хоромах, прося у него, Государя, прощения и целовали Его Государеву руку.

А потом их же, царевичей, и бояр и окольничих и думных, и ближних и вышеписанных всех чинов людей, в тех хоромах жаловали к руке благоверных Государей Царевичей, благоверного Государя Царевича и Великого Князя Иоанна Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России, и благоверного Государя Царевича и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России, а в то время в тех Государевых хоромах были великий господин Святейший Иоаким, Патриарх Московский и всея России, а с ним преосвященные митрополиты и архиепископы; а потом Святейший Патриарх и власти и бояре пошли в Переднюю палату, и говорили об избрании на царский престол благородных Государей Царевичей, кому из них быть на Московском и Киевском и Владимирском и на всех великих государствах Российского царствия Великим Государем Царем и Великим Князем всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцем, и, говоря, положили, что тому избранию быти общим согласием всех чинов Московского государства людей.

И Святейший Патриарх со архиереи, бояре, и окольничие, и думные и ближние люди вышли на крыльцо, что перед Переднею; а стольники, и стряпчие, и дворяне, и дьяки, и жильцы, и городовые дворяне и дети боярские, и гости, и гостиныя и черных сотен и иных чинов люди для того призваны и поставлены вверху на дворе, что перед церковью Нерукотворенного Спаса образа, и на площади, что за преградою. И Святейший Патриарх вышеписанных чинов людям говорил:

«Ведомо вам всем, что благословенное от Бога Российское царствие, пребывая в непорочной христианской вере, по благости Спасителя нашего, Господа Бога Иисуса Христа, было в державе, блаженной памяти благочестивого Великого Государя Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича, всея России Самодержца; а по нем, Великом Государе, царский престол наследствовал сын Его Государев, блаженной ж памяти, благочестивый Великий Государь Царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец; а по преставлении Его Государеве от сего света в вечное блаженство, восприемник был Его Царского престола, сын Его Государев, благочестивый Великий Государь Царь и Великий Князь Феодор Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец.

А ныне, изволением и судьбами Божиими, он, Великий Государь, оставя земное царствие, преселися в вечное блаженство Небесного Царствия; а по Нем, Великом Государе, осталися братья Его Государевы, блаженной памяти благочестивого Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, сыновья, благочестивого ж Великого Государя Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича, всея России Самодержца, внучата – благоверные Государи Царевичи: благоверный Государь Царевич и Великий Князь Иоанн Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России, благоверный Государь Царевич и Великий Князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России, и из них, Государей, Царского скипетра и престола, блаженной памяти брата их, Великого Государя Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, кому преемником быть?

И чтоб вы о том, единодушным согласием единосердечною мыслию, намерение свое мне, Святейшему Патриарху, и архиереям объявили».

И стольники, и стряпчие, и дворяне, и дьяки, и жильцы, и городовые дворяне и дети боярские, и гости и гостиные и черных сотен и иных чинов люди, все единогласно Святейшему Патриарху отвечали, чтоб быть на всех великих государствах Российского царствия Великим Государем Царем и Великим Князем, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцем, благоверному Государю Царевичу и Великому Князю Петру Алексеевичу.

Потом Святейший Патриарх говорил боярам и окольничим и думным и ближним людям, чтоб они ему, Святейшему Патриарху, и архиереям также единодушно намерение свое объявили, кому на престоле Российского царствия Великим Государем Царем быти.

И бояре и окольничие и думные и ближние люди также единогласно все вещали: да будет, по избранию всего Московского государства всех чинов людей, Великим Государем Царем и Великим Князем, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцем, благоверный Государь Царевич и Великий Князь Петр Алексеевич.

И по том избрании Святейший Патриарх со архиереи и бояре и окольничие и думные и ближние люди пошли к благоверному Государю Царевичу и Великому Князю Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя России; а в то время он, благоверный Государь Царевич изволил быть в хоромах брата своего Государева, блаженной памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца; и пришед Святейший Патриарх со архиереи, Его, благоверного Государя Царевича и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России, на Царский престол благословили.

И милостию и изволением всесильного, в Троице славимого Бога и предстательством [заступничеством] христианской помощницы, Матери Его, Пресвятой Богородицы, и московских чудотворцев и всех святых молитвами, а благословением великого господина Святейшего Иоакима, Патриарха Московского и всея России, и преосвященных митрополитов и архиепископов и всего освященного собора, благоверный Государь Царевич и Великий Князь Петр Алексеевич на престоле брата своего Государева, блаженной памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, и на московском, и Киевском, и Владимирском, и на всех великих и преславных государствах Российского царствия учинился Великим Государем Царем и Великим Князем всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцем.

И Ему, Великому Государю, Его Царскому Величеству подданные Его Государевы, касимовские и сибирские царевичи, и бояре, и окольничие, и думные и ближние люди и стольники, и генералы, и полковники, и стряпчие и дворяне московские, и дьяки и жильцы, и начальные люди, и городовые дворяне и дети боярские и приказные, и всяких чинов ратные люди, и гости, и гостиные сотни и стрельцы, и пушкари, и черных сотени сотские, и торговые и тяглые и всяких чинов Московского государства люди, все в Духе Святом, при Отце Его Государеве и богомольце, при великом господине Святейшем Иоакиме, Патриархе Московском и всея России, и при властях, пред Святым Его Евангелием веру учинили на том, что им Ему, Великому Государю, Его Царскому Величеству и наследникам Его Государским и матери Его Государеве, благоверной Великой Государыне Царице и Великой Княгине Наталии Кирилловне, и брату Его Государеву, благоверному Государю Царевичу и Великому Князю Иоанну Алексеевичу всея Великия и Малыя и Белыя России, и теткам Его Государевым, благоверным Государыням Царевнам, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Анне Михайловне, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Татиане Михайловне, и сестрам Его Государевым, благоверным Государыням Царевнам: благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Евдокии Алексеевне, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Марфе Алексеевне, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Софии Алексеевне, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Екатерине Алексеевне, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Марии Алексеевне, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Феодосии Алексеевне, благоверной Государыне Царевне и Великой Княжне Наталии Алексеевне, служити и прямити [быть верным] и во всем всякого добра хотети безо всякой хитрости, и быть им в Его Государском повелении и во всяком послушании так же, как были при Отце Его Государеве, блаженной памяти, при Великом Государе Царе и Великом Князе Алексее Михайловиче, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержце, и при брате Его Государеве, блаженной ж памяти, при Великом Государе Царе и Великом Князе Феодоре Алексеевиче, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержце.

1682 г., ноября 28

Великие Государи, слушав выписки, указали, и бояре приговорили: которые воры будут в приводе и в расспросе и с пыток учнут [начнут] виниться [признаваться] в одном разбое, а на том разбое убийства и пожегу [поджога] не учинили: и таким ворам за один разбой учинить наказание: бить кнутом и отрезав левое ухо, да отсечь у левой руки два пальца меньшие, и сослать в Сибирь на вечное житье с женами и с детьми, которые живут с ними вместе, а не в разделе; а которые воры в приводе будут, а в расспросе и с пыток учнут виниться в одной татьбе [воровстве, грабеже], а на той татьбе убийства и пожегу не учинили, и таким ворам за одну татьбу указ учинить тот же, что и разбойникам за один разбой.

А буде которые тати по приводу в расспросе до пытки учнут виниться в одной татьбе: и тех татей после расспросу держать в тюрьме две недели; и буде в тех дву неделях в иных воровствах [преступлениях] будут на них челобитчики с явными уликами, и тех татей по тем уликам пытать и в иных воровствах; и буде с пыток в иных воровствах говорить на себя не учнут, и им за одну татьбу чинить указ тот же, что писано выше сего, и за две татьбы велено указ чинить по Уложенью, а за три татьбы казнить смертию.

1683 г., марта 30

Великие Государи указали: которым тюремным сидельцам довелось учинить казнь, сечь у рук пальцы: и тем тюремным сидельцам пальцев сечь не указали; а указали, учиня наказанье, резать уши и ссылать в ссылку, куды кто доведется.

1684 г., декабря 7

Великие Государи и Великая Государыня Царевна указали: Ивана, меньшого Васильева сына Дашкова, что он, будучи вверху у Их Государских хором, говорил невежливые слова, послать в тюрьму; и для того велено его, Ивана, сыскать в Разряде тотчас; и того ж числа посыланы к нему на двор разрядные подьячие и дети боярские, и его, Ивана, в дому люди его не сказали, и с двора его были взяты в Разряд люди его, и те люди сказали, что он, Иван, с Москвы съехал в Киржатский монастырь к брату своему, к строителю Ионе Дашкову; и декабря в 8 числе посылан по него, Ивана, в монастырь нарочно разрядной подьячий Тимофей Красной, велено его, Ивана, взять и привесть к Москве, и он, Иван, уехал к Москве до того подьячего; а после того в Разряде он, Иван, явился и держан в приказе. И декабря ж, в 11 день, Ивану-меньшому Дашкову Великих Государей указ сказан таков: Иван Дашков, Великие Государи Цари и Великие Князья Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы, велели тебе сказать: будучи ты в Верху у Их Государевых хором, говорил невежливые слова, чего и в простых домах таких речей говорить непристойно.

И Великие Государи, за те твои невежливые слова указали в Разряде бить батоги нещадно и написать с городом по Алексину. И Великие Государи Цари и Великие Князья Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы, пожаловали, на милость положили, батоги бить тебя не велели, а велели тебе быть по-прежнему с городом по Алексину.

1684 г., декабря 19

Великие Государи Цари и Великие Князья Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы, и Сестра Их, Великая Государыня, благородная Царевна и Великая Княжна София Алексеевна, указали:

1. Боярам и окольничим и думным людям и комнатным стольникам в город ездить и к Ним, Великим Государям, на верх всходить Постельным крыльцом и дворцовою лестницею; а которые бояре и окольничие и думные и ближние люди учнут приезжать к Куретным воротам, и тем всходить в Верх каменною лестницею, что от Хлебного дворца к сушилам, и ходить в Верх мимо Оружейного приказа и церкви Рождества Пресвятой Богородицы; да на Верх же ходить каменною Рождественскою лестницею, что против Кормового дворца.

2. На светлишную лестницу, что у Куретных ворот, по которой всходят к хоромам благоверных Государынь Царевен, и от тех хором двором, что против тех же и новых каменных хором Их Великих Государей к Мастерской палате и мимо Мастерской же палаты Великой Государыни, благоверной Царицы и Великой Княгини Наталии Кирилловны, боярам же и окольничим и думным и ближним людям отнюдь не ходить, и никого за собою ни для чего не имать никоторыми делами [никого с собой ни для чего не брать, ни по какому делу].

3. От Приказа Большого Дворца и от Оружейной палаты за преграды, которые устроены по обе стороны [церкви] Рождества Пресвятой Богородицы, боярам же и окольничим и думным и ближним людям никого за собою потому ж не имать, и никого площадных и приказных людей за те преграды не пущать, и для того в тех местах поставить караул из Стрелецкого приказа и караульщикам приказать о том накрепко.

4. От соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы Ризположенскою лестницею, мимо церкви Великомученицы Екатерины к Государской Мастерской палате на двор, что против той Мастерской палаты, никому не ходить и двери замкнуть; также и в Ризположенскую церковь и в трапезу, опричь [кроме] той церкви церковников, с площади никого не пущать и о том караульщикам, которые стоят у Ризположенской лестницы, приказать накрепко.

5. Переходы, что на Троицкое подворье, запереть и никого в те двери и на переходы, без Их Государского шествия и без именного Их Великих Государей указа не пропущать, и о том Царицына чина детям боярским, и истопникам, и сторожам, которые стоят в том месте и у светлишной лестницы, приказать с великим подкреплением.

6. Верховых соборов и церквей: Воскресения Христова, Нерукотворенного образа, Успения Пресвятой Богородицы, Риз Положения, Честного Креста Господня, Иоанна Предтечи, Петра и Павла, Великомученицы Екатерины, протопопам и попам и крестовым и певчим дьякам и церковникам ходить к тем церквам, на которые лестницы кому податно [удобно], во время церковной службы и после того времени, как их спросят и пойдут они по присылке [т. е. когда за ними пришлют], а не собою [т. е. не по собственному желанию], а собою безвременно и им не ходить.

7. Собора Рождества Пресвятой Богородицы священникам к хоромам для крестовой службы ходить, как их когда спросят, и пропущать их за преграду, что по другую сторону той церкви, без задержанья; а которые тоже церкви попы и причетники, к той церкви ходят на Красное крыльцо, и тех церквей и от тех церквей за преграду ж, что построена у той церкви от Приказа Большого Дворца, пропущать без задержанья; а соборных же церквей Благовещения Пресвятой Богородицы, Сретения Господня и иных церквей попам и причетникам, без спроса и без присылки, в Верх и за преграду не ходить.

8. Дворовых людей на светлишную и на каменную лестницы за все преграды в то время как к Великим Государям и к Великим Государыням, благоверным Царицам и благородным Государыням Царевнам позовут с столовым и с вечерним кушаньем, и, покамест они, дворовые люди за кушаньем будут, пропущать; а после столового и вечернего кушанья, и дворовых людей на ту светлишную лестницу и за преграды без дела не пропускать.

А буде кто дворовые люди пойдут в Верх поутру к хоромам для доклада о кушанье, или кого из них спросят, и пойдут они в те места по присылке для какого Их Государского дела: и тех дворовых людей в те места и в те времена пропущать, спрашивая их подлинно, чтоб в те места иных чинов люди, называясь дворовыми людьми, не проходили.

9. На Их Великих Государынь двор, что перед церковью Нерукотворенного образа Спасова, и от той церкви за каменную преграду, перед Их Великих Государей и благоверных Государынь Царевен, деревянные хоромы и к Мастерским палатам, стольников и стряпчих и дворян, и дьяков и подьячих, и никаких чинов людей в те места, опричь Мастерских палат приказных и мастеровых людей, никого отнюдь не пущать; да и Мастерских палат приказным и мастеровым людям ходить в Верх для дел и со всякими хоромными взносы[3], как кого спросят, а собою без дела не ходить.

10. Из которых приказов, по Их Великих Государей указу, велено будет что взнесть к Ним, Великим Государям, в хоромы денег и товаров: и те деньги и товары из тех приказов носить до Мастерских палат тех приказов дьякам и подьячим, а у Мастерских сеней принимать у них и к хоромам взносить Мастерских палат подьячим и мастеровым людям; а дьякам и подьячим, которые деньги и товары из приказов принесут, отпущать тотчас, и против сеней Мастерских палат и в сенях никому не стоять и за преграду в Верх им не ходить.

11. Которых ближних людей и верховых боярынь свойственники и держальники [доверенные помощники] и люди их придут к ним для каких дел: и, придя, им дожидаться у преград или у светлишной и у каменных лестниц на нижних рундуках [ларях], а к кому они пришли, и им велеть про себя сказывать детям боярским, и истопникам и сторожам, которые на тех лестницах стоят; а на верхнем рундуке тех лестниц и за преграды им отнюдь не ходить, и детям боярским, и истопникам и сторожам никого из них не пропущать, а им, ближним людям, к ним выходить и с ними видеться на Рождественской лестнице или у Рождественных же преград, а за преграды их к себе не брать; а боярыням выходить и с ними видеться светлишной лестницы на среднем рундуке у перегороды, а по той лестнице, что к хоромам благоверных Государынь Царевен, сойдя с той лестницы, на низу; а, повидавшись, отпущать их тотчас, и держать их в тех местах и стоять им на тех лестницах не велеть, а отсылать, кто откуда пришел.

12. Всех приказов подьячим с делами стоять и начальных людей дожидаться на Постельном крыльце и в сенях перед Грановитою палатою, а за каменную преграду и в Верх им отнюдь не ходить.

1686 г., марта 4

Лекаря Мишку Тулейщикова за то, что он лекарю Андрею Харитонову, вместо раковых глаз, отвесил, во пьянстве золотник сулемы, а он, Андрей, ту сулему давал в рейнском[4] подьячему Юрью Прокофьеву, и тот подьячий при нем умре [умер]: велено сослать с женою и с детьми в Курск, а по лекаре Андрее Харитонове собрать поручная запись, что ему таких вредительных и смерть наводящих статей никому не давать, и сказан Великого Государя указ всем лекарям: буде [если] из них кто нарочно или не нарочно кого уморят, а про то сыщется, и им быть казненным смертью.

1687 г., ноября 4

Великие Государи указали, и бояре приговорили: Сережке Мореву, женке Катеринке, солдату Ивашке Дмитриеву за их воровство учинить жестокое наказанье: бить кнутом, за то, взяла она, Катерина, у Ивашковой жены Венцылеева, у вдовы Дуньки, дочь ее, девку Маврутку, по знакомству, к себе в гости, и, умысля, воровски с приставом Сережкою Моревым, повезли ту девку Маврутку от нее, Катеринки, с двора, на его, Сережкиной, лошади, будто к матери ее, Мавруткиной, ко вдове Дуньке, и, не возя к матери ее, привезли на двор к Степану Коробьину, а Ивашка Дмитриев ехал с ними ж в одних санях, и втаща, он, Сережка, ее, Маврутку, к нему, Степану, на двор, отдал ему, Степану, в хоромы для блудного дела, и он, Степан Коробьин, над нею, Мавруткою, у себя в хоромах учинил блудное насилование, и учиня, он, Степан, над нею, Мавруткою, блудное насилование, с двора от себя отпустил, и они, Сережка Морев с товарищи, ее, Маврутку, взяв от него, Степана, привезли тою ж ночью к Епишке Сабельнику на двор, а привезши, хотели у него, Епишки, взять ее, Маврутку, к себе ж, не ведомо для какого воровского вымыслу, и ко двору его, Епишкину, для взятья ее приступали, и он, Епишка, взять им, Сережке с товарищи, ее, Маврутки, от себя не дал: потому Великие Государи и указали ему, Сережке, с товарищи за то их воровство учинить наказанье: бить кнутом, а учиня наказанье Сережку Морева, с женою и с детьми, сослать в сибирские городы на вечное житье, а солдата Ивашку и женку Катеринку дать на чистые поруки, что им впредь так не воровать, а в ссылку се Катеринку и солдата Ивашку Дмитриева не посылать, для того что муж ее, Катеринкин, солдат Кузька Федоров сын, прозвище Горбунов, ныне на службе Великих Государей в малороссийских городах; а по указу Великих Государей: которые люди за воровство доведутся ссылки мужеска полу, и тех воров посылают с женами их, а за женино воровство мужей в ссылку не ссылают; а одну ее, Катеринку, от мужа послать не довелось же, а солдата Ивашку Дмитриева не ссылать в ссылку, для того: в умыслу и в ведомости про тот Сережкин умысл, как он умышлял девку Маврутку привезть к Степану Коробьину, не был, только ехал с ним, Сережкою, и девкою Мавруткою к Степану Коробьину на одних санях; а Степану Коробьину за блудное насилование учинить наказанье ж:, бить кнутом, да на нем же, Степане, доправить [взыскать] денег пять сот рублев, а доправя, отдать девке Маврутке за бесчестье ее и на приданое, и послать его, Степана, под начал в Соловецкий монастырь до указу, а что он, Степан, в расспросе своем и с нею, Мавруткою, в очной ставке говорил: учинил-де он, Степан, с нею, Мавруткою, блудное дело по воле ее, а не насилованием, и слался [ссылался] в ее и матери ее прежнем плутовстве в повальный обыск [т. е. предлагал опросить всех соседей], и по той его ссылке повальным обыском сыскивать не для чего; вина его, Степана, в том деле по розыску и по его, Степанову, расспросу явна и без повального обыску, потому, сказал он, Степан, в расспросе своем и сам, что он Сережке Мореву, наперед того к нему девкина привозу, говорил, чтоб он к нему привез женку или девку для блудного дела, да и Сережка Морев про то в расспросе сказал же, что он, Степан, о приводе женки или девки ему, Сережке, говорил, и по тому его, Степанова, на то беззаконное блудное дело означился умысл; да те ж вышепомянутые люди, которые к нему, Степану, ту девку провозили ж, в расспросе ж, и иные с пытки говорили, что он, Степан, ее, Маврутку, в комнате у себя насиловал, а она, Маврутка, в том у него, Степана, упрашивала, чтоб над нею того насилования не чинил; а по градским законам за такие беззаконные дела не только наказанья, и казнь велено чинить, а девке велено давать из пожитков того, кто ее изнасилует, потому и довелось ему, Степану, за то его насилование учинить наказанье, а за бесчестье девки и на приданое взять на нем те деньги, пятьсот рублев, чтоб иным впредь было неповадно так делать.

1687 г., ноября 6

Великие Государи и Великая Государыня Царевна Степана Коробьина пожаловали, под начал в Соловецкий монастырь ссылать не указали; а деньги пятьсот рублев указали Они, Великие Государи, взять на нем, Степане, по прежнему Своему Великих Государев указу и Боярскому приговору, и отдать девке Маврутке.

1688 г., октября 3

Стольники и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы, и всяких чинов московские жители! Великие Государи и Великая Государыня Царевна велели вам сказать: в прошлом во 190[5] году, октября 23 числа, по указу брата Великих Государей, блаженной памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, велено вам, у кого на дворах ваших есть палатное строение, крыть тесом, а сверх тесу усыпать землею и укладывать дерном; а кому из вас того своего палатного строенья так покрыть за чем не в мочь, и вам бы то свое палатное строенье крыть дранью на подставках, чтобы было легче тесу, чтоб в пожарное время можно было для отымки [снятия] кровли сломать скорее, чтоб от того пожары не множились, а впредь на палатах своих деревянного хоромного строенья отнюдь никоторыми дела никому делать не велено; и ныне из вас у многих на палатах деревянное всякое хоромное строенье, также и чердаки построены во многих местах высокие, и от того в нынешнее пожарное время погорели многие дворы и слободы, для того что отнять было никоторыми делы не можно.

И Великие Государи и Великая Государыня Царевна указали вам: на палатном строеньи, что есть деревянное – всякое хоромное строенье и чердаки высокие сломать вам ныне вскоре неотложно, и покрыть то палатное строенье тесом или дранью, как о том писано выше сего подлинно, для того чтоб в пожарное время можно было для отымки кровли разломать скорее, чтоб от того пожары не множились; да вам же впредь на дворах своих хоромного строенья о трех жильях не строить, а делать хоромы о двух жильях, а чердаки делать на одних сенях, а не на всех хоромах; а кто из вас по сему Их Великих Государей указу того не учинит или впредь так станет делать, и у тех то чрезуказное [нарушающее указ] строенье велят сломать стрельцам и отдать челобитчикам бесповоротно, и те убытки и разоренье будут вам самим от себя и от своего непослушанья.

1688 г., октября 3

Объезжим дворянам в памятях [обращениях, распоряжениях] написать, чтоб они в своих объездах по большим улицам и по переулкам осмотрели, нет ли где какого помету и мертвечины и собак и кошек и иного чего; и где по их наезду то объявится, и то все велеть тем людям, против чьих дворов такой помет есть, свозить за город, и метать за Земляным городом ниже Спасского монастыря нового; а учинить им то все с сего числа впредь в неделю, и для того будут посланы из Разряду нарочно дозорщики; а буде они того всего в своих объездах по всем улицам и по переулкам не учинят и не очистят, и им за то быть в наказанье, и тот всякий помет велят им свозить на их лошадях.

[1689 г.]

Вселюбезнейшей и паче живота телесного дражайшей моей матушке, государыне Царице и Великой Княгине Наталии Кирилловне, сынишка твой, в работе прибывающий, Петрушка, благословения прошу, а о твоем здравии слышать желаю. А у нас, молитвами твоими, здоровы все; а озеро все вскрылось, сего 20-го числа, и суда все, кроме большого корабля, в отделке, только за канатами станет, и о том милости прошу, чтоб те канаты, по семисот сажен, из Пушкарского приказу не мешкая присланы были; а за ними дело станет, и житье наше продолжится. По сем паки [снова] благословения прошу.

Из Переяславля, апреля 20 дня.

[1693 г.]

Государыне моей матушке, Царице Наталье Кирилловне. Изволила ты писать ко мне с Васильем Соймоновым, что я тебя, Государыню, опечалил тем, что о приезде своем не отписал, и о том и ныне подлинно отписать не могу, для того что дожидаюсь кораблей, а когда оне будут, о том никто не ведает, а ожидают вскоре, потому что больше трех недель отпущены из Амстердама, а как они будут, и я, купив, что надобно, поеду тот час дня и ночи. Да о единой милости прошу, чего для изволишь печалиться обо мне. Изволила ты писать, что предала меня в паству Матери Божией, а такого пастыря имеючи, почто печаловаться, ибо молитвами и предстательством не только меня одного, но и мир сохраняет Господь. За сем благословения прошу

Недостойный Петрушка, от Города, августа в 14 дня.

[1693 г., август]

Радость моя! По письму твоему ей-ей зело [очень] опечалился, потому тебе печаль, а мне какая радость. Пожалуйста, сделай меня, бедного, без печали тем: сама не печалься, а я, истинно, не задержусь. А словесно о нашем пребывании известит Федор Чемоданов. А у нас по се время все здоровы молитвами твоими.

[1693 г.]

Вседражайшей моей матушке Царице Наталье Кирилловне. Изволила ты, радость моя, писать, чтоб я писал почаще, и я и так на всякую почту приписываю сам, только виноват, что не все сам, что, радость моя, скорым путем не надселся [надорвал душу], и ты, пожалуйста, своею печалью не надсади меня, а я, слава Богу, кроме сего надсажать себя иным не стану и поеду по миру не замешкая, а андурские[6] корабли еще не прибывали. По сем, радость моя, здравствуй, а я молитвами твоими жив

Petro, от Города, сентября в 8 дня.

1689 г., января 21

Божиею милостию, от Пресветлейших и Державнейших Великих Государей Царей и Великих Князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцев, от Нашего Царского Величества в познание Нашей Царского Величества благоволительно и изобильно простирающей милости, которые ниже написанные чины по сей нашей настоящей грамоте употреблять имут, благонадежное упование объявляем.

Понеже в сем настоящем 7197 году к Нам, Великим Государям, к Нашему Царскому Величеству, присылал Пресветлейший Князь и Государь Фридерикус Третий, Маркграф Бранденбургский и иных, Его Курфирстское Пресветлейшество[8], Чрезвычайного Посланника и Тайного своего секретаря и советника Ягана Райгера Чаплича, который, будучи в ответе Нашего Царского Величества ближним боярам с товарищи, именем Его Курфирстского Пресветлейшества, объявлял и на письме предложил, что Королевское Величество Французский учал в государстве своем ближних и иных людей неволить в вере Евангелической, и многих мучением из государства своего разогнал, и, принуждая в неволю различными мучениями к католической вере, многих смерти предал, и разлуча мужей с женами и с детьми, держит в крепях [в тюрьме, в заключении, в неволе], и которые, получа себе в чем свободу, бегут в разные окрестные государства, и к Его Курфирстскому Пресветлейшеству в державу прибежало тех изогнанных многое число, и впредь чает [ожидает] таких из Французского государства утеклецов [беглецов] многих же людей, и что, за умножением для прокормления и избавы [избавления] от такого гонения, желают иные быть в подданстве у Нас, Великих Государей, у Нашего Царского Величества в Великороссийском царствии, о которых Его Курфирстское Пресветлейшество просит прилежно, дабы Мы, Великие Государи, Наше Царское Величество, благоизволили над ними милостиво призреть, и под державу Нашу Государскую в Великороссийское царствие для подданства принять и на рубежах пропускать.

Которое вышереченное Его Курфирстского Пресветлейшества через того звычайного [обыкновенного][9] посланника извещение и прилежное прошение Мы, Великие Государи, Наше Царское Величество, по доношению Нам оных Наших Царского Величества ближних бояр, изволили выслушать и выразуметь приятно, и соизволяем по тому Его Курфирстского Пресветлейшества прошению: которые выгнанцы Евангельской веры пожелают быть в подданстве у Нас, Великих Государей, у Нашего Царского Величества, и те б, надеясь на Нашу Великих Государей, Нашего Царского Величества, премногую милость, ехали к рубежам в Наше Царского Величества Великороссийское царствие с не сумненною надеждою и безо всякого опасения, которым от рубежей пропуск в Государства Наши будет невозбранный, и в Нашу Царского Величества службу приняты и пожалованы они будут Нашим Царского Величества милостивым призрением, по доказуемой их службе и по породе и чести и сану их.

А если из таковых приезжающих кто, послужа Нам, Великим Государям, Нашему Царскому Величеству, похочет возвратиться во отечество свое: и тогда тем хотящим то возбранено не будет, и отпуск им учинится свободный. Для чего и сию Нашу Царского Величества милостивую грамоту, за Нашею Государственною печатью, из Нашей Царского Величества Посольской канцелярии издать повелели.

1689 г., январь

В нынешнем во 197[11] году января в 27 день, изволили Мы, Великий Государь Царь и Великий Князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец, сочетатися законным браком, а поняти [взять] дщерь Феодора Аврамовича Лопухина, девицу Евдокию Феодоровну. И как к тебе сия Наша Великих Государей грамота придет, и ты б про ту Нашу Государскую радость ведал, и велел города Туринска собрать стольников и стряпчих, и дворян и жильцов, и всяких чинов служилых и жилецких людей, и ту Нашу Государскую радость им объявил.

1689 г., февраля 19

Великие Государи указали, и бояре приговорили: женку Палашку и девку Федоску за умышленное смертное убийство мужа ее, Палашкина, Тишки, казнить смертью, отсечь им головы, а в землю их, Палашку и Федоску, и впредь иных таких жен за мужнее убийство в землю не закапывать, а казнить их смертью, сечь головы; и послать о том во все города к воеводам и к губным старостам[12] Их Великих Государей грамоты.

1689 г., сентября 7

Великие Государи Цари и Великие Князья Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы, указали в Своих Великих Государей грамотах и в приказах во всяких делах и в челобитных писать Свое Великих Государей именование и титлу по сему, как писано в сем указе выше сего, и о том из Разряду во все приказы послать памяти.

1689 г., октября 29

В прошлом во 193[13] году приехал к Москве, воровски пролгався [солгавши] во Пскове и имя себе переменя, сказався, будто едет для повидания со сродичи из Голландской земли, вор и богоотступник, иноземец Квиринко Кульман, и, на Москве будучи, чинил многие ереси и свою братью иноземцев прельщал, и выняты у него многие еретические и богомерзкие и хульные [возводящие хулу] книги и письма, по которым богомерзким и еретическим книгам прельщал многих людей-иноземцев, и учил той ереси, а в расспросе и с пытки в тех во всех еретических делах винился, и, по Нашему Великих Государей указу, за то воровство он, Квиринко, с книгами и с письмами богомерзкими сожжен.

И ныне указали Мы, Великие Государи, чтоб такие ж воры не приезжали и не пролыгались [не уличались в подлоге или обмане], приезжих иноземцев, которые впредь учнут из-за рубежа из которых Государств приезжать к рубежу и к Великому Новгороду, и учнут сказываться, что едут в службу, или для повидания с сродичи, или для иных каких дел к Москве, расспрашивать на рубеже и в Великом Новгороде, и до Нашего, Великих Государей, указа задерживать, а к Москве не отпускать.

И как к вам сия Наша, Великих Государей, грамота придет, а из-за рубежа из которых Государств к Великому Новгороду иноземцы из начальственных людей, или из мастеровых и иных чинов кто приедет и учнет сказываться, что он едет к Москве в службу, или для какого дела, или для повидания с сродичи, или для мастерства, чтоб ему жить на Москве: и вы б тех приезжих иноземцев велели расспрашивать о всем подлинно накрепко: которого Государства породою, и какого чина, и для чего и к кому едет, и кто его на Москве знает, и напредь [прежде] сего на Москве, также и в иных Государствах, где он бывал ли, и есть ли у него, отколе он едёт, тех Государств Государей и начальных людей какие свидетельства и пасы [паспорта] и проезжие листы, и буде кто объявит и себя какие свидетельства, и вы б у них те свидетельства велели имать [брать] и переводить; а расспрося тех приезжих иноземцев, велели останавливать на рубеже и в Великом Новгороде до Нашего, Великих Государей, указа, и о том их приезде писали и расспросные речи присылали к Нам, Великим Государям, а отписки и те их расспросные речи велели подавать в Нашем Государственном Посольском приказе Думному Нашему Дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву с товарищи; а к Москве тех иноземцев пропускать, без Нашего Великих Государей указа, отнюдь не велели.

1691 г., января 3

Великие Государи указали, и бояре приговорили: впредь декабря с 24 числа с навечерия господского праздника Рождества Христова января по 8 число в приказах судьям не сидеть, и в истцовых во всяких делах приставных памятей [обращений, распоряжений] и исковых и ставочных срочных челобитен в тех числах не принимать и не подписывать и судов не давать.

А которые ставочные срочные челобитные прииманы и записаны до сего Их Великих Государей указа, и по тем челобитным дела не вершены [не совершены]: и тех теми срочными челобитными не винить, для того что те их дела теми срочными челобитными не вершены. А которые дела такими ж срочными челобитными вершены до сего Их Великих Государей указа: и тем делам быть так, как они вершены, для того что те челобитные прииманы и дела по них вершены до сего указа.

1693 г., апреля 3

Вдова Катерина Ивановская, жена Изъединова, с сыном своим Андреем подали в Разряде челобитную, а в ней пишут: Великим Государям Царям и Великим Князьям, Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцам, бьет челом раба Ваша, Иванова женишка Изъединова, вдова Катька с сынишком своим Андрюшкою. Слышно нам, Государи, учинилось, другой мой сын Максимко, а мой, Андрюшкин, брат, живучи от нас в разделе, и которая, Государи, по разделу досталась ему родовая наша вотчина в Тверском уезде сельцо Городище с деревнями, и он, сын мой Максимко, а мой, холопа Вашего Андрюшки, брат, не хотя Вам, Великим Государям, служить и жениться, дался в пьянство и в пьянственном своем безумии, не хотя меня, рабу Вашу, при старости моей поить и кормить, а мне, холопу Вашему Андрюшке, и родственникам, не проча на те вотчины, дает купчие и закладные безденежно и всякий деревенский завод и людей всех избывает и отдает безденежно ж, таясь от меня, рабы Вашей, и от меня, холопа Вашего, и от сродников; а какие, Государи, крепости кому или купчие на те вотчины и в деньгах заемные кабалы давал, и про то про все мне, рабе Вашей, и мне, холопу Вашему, подлинно не ведомо, потому что от нас бегает, а живет знатно у тех людей, кто его из тех вотчин поит. Милосердые Великие Государи Цари и Великие Князья Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы, пожалуйте меня, рабу Свою, и меня, холопа Своего, велите, Государи, о том челобитье наше записав в Разряде, а из Разряда в Поместный приказ послать память [напоминание]: буде его, сына моего, Максимовы, а моего, Андрюшкина, брата, за пьянственным его безумием, на родовые наши вотчинки и на людей его и на крестьян объявятся у кого за рукою его какие крепости, а в заемных будто деньгах заемные кабалы или записи, ничему тому не велите, Государи, верить и в Поместном приказе записывать, а где сын мой, Максимко, а мой, Андрюшкин, брат, ныне живет, и про то мы не ведаем; и буде [если], Государи, его, сына моего Максимки, а моего, Андрюшкина, брата впредь в лицах не будет, а объявится в бою или во пьянстве своем, поневоле на каковом воровстве, и за то б мне, рабе Вашей, и мне, холопу Вашему, от Вас, Великих Государей, в опале не быть. Великие Государи, смилуйтеся!

И на той их челобитной помета думного дьяка Михайла Прокофьева такова: Великие Государи пожаловали, велели о том челобитье записать в Разряде; а которые крепости даны будут во пьянстве, и тем не верить, и послать о том в приказы памяти, а Максима Изъединова сыскать в Разряд, и указ учинить по Уложенью боярину Тихону Никитичу Стрешневу с товарищи.

1695 г., мая 7

Великие Государи указали послать с Москвы за море в немецкие государства и отдать торговому иноземцу Матвею Поппу свинцовой и серебряной руды, что прислано из Стрелецкого приказа 10 фунтов, и из той руды ему, Матвею, велеть учинить подлинный опыт; а что [здесь: сколько] из той руды свинцу и серебра выйдет, и по опыту над той рудой [определить], большим заводом заводить прибыльно ль будет, и не пойдут ли к плавлению большому статьи многие и составы, и по скольку тех составов на 100 пуд пойдет, и что по заморской цене и можно ль смотря на ту руду, применяяся к таким заводам и рудам, сказать, что та руда взята сверху, а вглубь лучше ль пойдет и серебром выходнее ль, и о том о всем тем рудоплавным мастерам велеть написать на письме подлинно; и буде по тому их опыту и досмотру они учнут признавать, что в той руде впредь будет прибыль и заводы завести прибыльные можно, и ему, Матвею, велеть, знающих и нужных рудоплавных мастеров разведав, сыскивать и приговаривать, будут ли кто из них к тому делу Великим Государям служить охотники, и по чему [почём, по сколько] они Великих Государей жалованья учнут на месяц просить и на сколько лет наймутся; и о том о всем, взяв у тех мастеров на письме, велеть серебро, что выйдет, и свинец, и те досмотры на письме прислать к Москве в Сибирский приказ.

От Великого посольства до Великой победы: Россия на пороге Европы (1697–1708)

[1697 г., в начале марта]

1. К службе морской сыскать капитанов добрых (числом 3 или 4), которые б сами в матросах бывали, а службою дошли чина, а не по иным причинам.

2. Когда вышеписанные сысканы, тогда к той же службе сыскать поручиков и подпоручиков, числом 25 или 30, добрых же, и чтоб так же, которые бывали в низких чинах.

3. Когда и те готовы, тогда взять ведомость кораблям, сколько числом, и из вышеписанных выбрать на всякий корабль по человеку, и приказать им набирать добрых боцманов, канстапелев, стюрманов, матросов по указному числу; а жалованья им давать зачнут будущего 1698 году июня с первых чисел.

4. О числе людей на корабли помыслить с искусными [знатоками] морского пути.

5. На десять казенных судов полотен и блоков, или только покоутого и азеина[15] дерев купить, числом на 15 фрегатов например, потому что те суды еще не деланы, только чаю [надеюсь], что фрегатный припас тем судам будет впору.

6. Для строения двора Адмиралтейского сыскать человека доброго, также и мастеровых людей: ропшлагерев, мачт-макаров, рим-макаров, резного дела, зеил-макаров, блок-макаров, пумп-макаров, маляров, с снастями довольными [умеющими управляться], кузнецов, которые делают на кораблях всякое дело, пилы большия и малыя; которые делают плотнишную снасть; которые делают авгагас, и буравы, думахкраты [домкраты].

7. В Любек послать для подряду [заказ на] литья: 30 пушек, 24 мортир, 12 гаубиц. А каковы те вышеписанные весом и мерою, тому изготовятся впредь чертежи.

8. Сыскать пушечных мастеров к Москве числом 3 или 4-х, также и станочных плотников и кузнецов.

9. На картузы купить бумаги 7000 стоп, рогов 3000 на порох к пушкам, также свинцу на пульки и на закрышки, меди битой листовой на насыпки.

10. Кожи подошвенной английской на помпы; якорей величиною таковы, каковы живут на фрегатах, на которых пушек по 30 и 35 и 40.

11. Гарусу[16] на знамена, на вымпелы, на флюгели, белого, синего, красного, аршин 1000 или 900, всякого цвета поровну, а буде недорог – и больше.

12. На каждое судно надобно по лекарю с сундуком [с инструментом], и тех нанять с того ж числа, как и прочих морских служителей. Усов китовых на флюгели 15, корки на затычки пушек 100 фунтов, а буде дешева – 200 или 300; краски желтой, также и иных, числом на 15 фрегатов; пил, которыми вдоль трут, 100, а которыми поперек – 30, по образцам.

[1697 г., марта 17]

Униженно ответа прошу о нижеписанных статей.

1. На мельнице когда бревна все распилованы будут, вновь еще бревен купить ли, и много ли сосновых и дубовых, а доски, что из тех бревен больше не купить, иноземца-терщика держать ли, или отпустить? А ему, иноземцу, по 150 рублев на год идет, а дела никакого ему не будет, если бревен вновь не купить.

«Доски тереть, а иноземца, буде новая мельница поспеет, велеть там быть, чтоб не гулял; а если и без него умеют – отпустить».

2. Сюда вновь пришли иноземцы, парусного полотна ткачи, два человека, и хотят найматся [наняться]. О том как Ваше благоволение будет: наймать ли их, или нет?

«Ткачей нанять, а деньги – пополам с компанией, которые не послали для полотнами за моря».

3. Иноземец-кузнец, который немецкие топоры, и тесла, и долота делал, ему год доходит в апреле месяце; о том Ваше благоволение будет: в предбудущий [следующий] год наймать ли его, или домой за море его отпустить?

А о своих нуждах я не смею докучать.

«Кузнеца держать, для того чтоб он на всех немецких плотников делал на Воронеже снасти; а платить ему также – с компанией. Да ему ж выучить к нашему возврату одного или двух человек, и то спросим с вас.

Piter».Из Новгорода, марта 17.

[1697 г., октября 2]

Статьи

1. Ехать из Гааги, разведав подлинно, на которые земли и места ближе и податнее, до Славенской или до Словацкой и до Шклявонской[17] земли. А на которые места поедет, и через чьи земли и государства и вольные городы, и что от которого города до которых мест верст и миль, и какова дорога, и в подводах и в кормах довольство есть ли, – о том о всем разведав и рассмотря подлинно, записать точно.

2. Приехав в ту Шклявонскую землю, проведать: под которым она государем, и много ль в ней городов и знатных мест, и многолюдна ль она, и какие в ней люди: служилые ль, или купецкие, или пахотные, и которых чинов больше, и есть ли в ней капитаны, поручики, подпоручики, шкиперы, боцманы, штурманы и матросы, которые б служили или и ныне служат на воинских кораблях и каторгах [галерах], или на купецких кораблях.

3. Да и о том ему проведать: каковы там людей к морскому пути и бою, будут ли против венетов, и на чем заобычнее, на каких судах больше употребления к бою имеют: на кораблях ли, или на каторгах, и в которых местах они той войны употребляют и в чьих флотах? И о том, для подлинного уверения, разговоряся со знатными начальственными людьми, взять у них на письме [в письменном виде]. При том проведать подлинно ж: кто того морского дела и употребления есть в той же земли, или того ж языку, из знатных начальственных людей, вице-адмиралы и иных вышних и нижних чинов, и имена их двух или трех, или и больше, записать.

4. Да и о том проведать: тот вышепомянутой славенский народ славенский ли язык употребляет, и можно ль с ними русскому человеку о всем говорить и разуметь? И из них, какого ни есть чина, человека того славенского народа и языка привесть с собою в Амстердам, для познания языка их, уговоряся «с ним» по чему давать на месяц.

5. Да и о том проведать: того вышепомянутого народа много ли на мори служит, или больше на земле?

6. Да ему же, будучи в Славенской земле, о всем вышеписанном разведав и учиня, проведать: Венеция далеко ль от той Славенской земли, и путь к ней на которые места, и через чьи земли и городы, и сколько миль будет или дней ходу?

7. А буде словаки язык свой употребляют не против русского языка [не так, как русский], и узнать, что они говорят, русскому человеку будет не можно, и таких вышеписанных начальственных людей нет, то ему ехать в Венецию. А приехав в Венецию, проведать: есть ли в Венеции вышеписанные начальственные люди: капитаны, поручики, подпоручики, шкиперы, штурманы, боцманы, которые б умели славенского языка и морского искусства, и много ли там того языка и иных языков таких людей, и буде их наймать в государеву службу, и такие люди в Московское государство в службу поедут ли, и по чему [по сколько] похотят? о том с ними поговорить, например.

Также и о том проведать: того славенского языка и иных языков вышние начальственные люди есть ли, и кто именно, и какие чины, и в которых флотах служат, и какое о себе имя и похвалу в воинских морских делах имеют? И то все проведав подлинно, записать о всем именно, и с тою запискою ехать в Амстердам, не мешкая нигде.

1697 г., марта 4

Окольничий Алешка Соковнин, думной дворянин Ивашко Циклер, стольник Федька Пушкин, стрельцы Васька Филиппов, Федька Рожин, донской казак Петрушка Лукьяно, по розыску казнены смертию; а воровство их, измена и крестопреступство явилось в нынешнем же 205 (1697) году, февраля 29 дня.

Стремянного полку пятисотный Ларион Елизаров в Преображенском Великому Государю извещал словесно: Ивашко, де Циклер умышляет Его Великого Государя убить и, призывая к себе в дом стрельцов, о том убийстве им говорил, а слышал-де он про то, того ж полку от пятидесятника Григорья Силина; а Григорий Силин сказал: Великого Государя на пожаре или инде [еще] где, им стрельцам, он, Ивашко, убить велел.

А он, Ивашко, против того извету в расспросе и с пыток повинился и сказал про то именно, что Его Великого Государя на пожаре или на Москве стрельцам ножами изрезать велел. Он же, Ивашко, сказал: был-де он в дому у Алешки Соковнина для лошадиной покупки, и он, Алешка, его, Ивашку, спрашивал: каково у стрельцов? и он, Ивашко, ему сказал, что у них стрельцов не слыхать ничего; а к тем его Ивашковым словам он, Алешка, говорил, где они, блядины дети, передевались, знать – де спят, ведь – де они пропали ж, можно– де его убить, что ездит Государь один, и на пожаре бывает малолюдством, и около Посольского двора ездит одиночеством; а после де того в два его ж, Ивашковы, к нему, Алешке, приезда он же, Алешка, говорил ему, Ивашку, про Государево убийство и про тех стрельцов, ведь-де они даром погибают, и впредь им погибнуть же.

А он Ивашко ему Алешке говорил: если то учинится, кому быть на царстве? и он-де, Алешка, ему, Ивашке, сказал: царство-де без того не будет, чаю-де, они возьмут по-прежнему царевну, а царевна возьмет царевича, а как она войдет, и она возьмет князя Василья Голицына, а князь Василий по-прежнему станет орать, и он-де, Ивашко, ему, Алешке, говорил: в них-де, стрельцах, он того не чает, что возьмут Царевну; и Алешка ему молвил: если то учинится над Государем, мы-де и тебя, Ивашка, на Царство выберем: и по тем его, Алешковым, словам он, Ивашка, тем стрельцам о возмущении того дела к убийству Его Великого Государя и говорил.

Да он же, Ивашко: научал-де он Государя убить за то, что его, Ивашка, Он, Государь, называл бунтовщиком и собеседником Ивана Милославского, и его ж, Ивашка, Он, Государь, никогда в дому не посетил; он же, Ивашка, говорил: когда он будет на Дону у городового дела Таганрогу, и он, оставя ту службу, с донскими казаками хотел идти к Москве для московского разорения и чинить то ж, что и Стенька Разин.

Алешка Соковнин у пытки говорил: после-де Ивашкова приезда Циклера, приезжал к нему зять его, Федька Пушкин, и говорил про Великого Государя: погубил-де Он, Государь, нас всех, можно-де Его, Государя, за то убить, да и для того, что и на отца Его Государев гнев.

А Федька сказал такие-де слова: что Государь погубил их всех, и за то Его, Государя, и за гнев Его Государев к отцу Его, что за море их посылает, чтоб Его, Государя, убить, он, Федька, говорил; да он же, Федька, сказал: накануне-де Рождества Христова, нынешнего 205 [1697] года, был-де он, Федька, у него ж, Алешки, в дому, и он, Алешка, ему говорил, хочет-де Государь на Святках отца его, Федькина, ругать и убить до смерти, а дом ваш разорить; и он, Федька, говорил: если так над отцом его учинится, и он, Федька, Его, Великого Государя, съехався [встретившись], убьет.

Да он же, Федька, в дому своем стрельцу Ваське Филиппову говорил про убийство ж Великого Государя, как бы ему, Федьке, где-нибудь с Ним, Государем, съехаться, и он бы с ним не разъехался, хотя бы он, Федька, ожил или пропал. А они, Васька и Федька, слыша от них, воров и изменников Ивашки Циклера и Федьки Пушкина, такие их воровские умышленные слова, про то Государево убийство Ему, Великому Государю, не известили; а после тех их воровских слов и сами они, Васька и Федька, да донской казак Петрушка, меж себя говорили о бунте и к московскому разоренью; а как бы к тому их воровству и иной кто пристал, ин [так] было б такой бунт и Московскому государству разорение чинить, казакам было Москву разорять с конца, а им, стрельцам, – с другого конца. И в том своем воровстве они, Алешка и Федька Рожин и казак Петрушка, в расспросах и с пыток и с огня во всем винились.

[1698 г., апреля 16]

Божиею милостию, пресветлейшего и державнейшего Великого Государя, царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, и многих государств и земель, восточных и западных и северных, отчича [сына и наследника], и дедича [законного наследника дедовского владения], и наследника, и государя и обладателя Его Царского Величества, мы, великие и полномочные нижеподписанные послы, попечение имея, дабы через умножение торговли и купечества между Его Царского Величества и Его Королевского Величества Великобританского подданных великий прибыток и польза обоим государствам прирастала от привозу и расходу многого числа товаров, особливо же травы никоцыаны[18], и того ради мы с высокопочтенным господином Перегрином, лорд-маркизом фон Кармартеном и с его полномочными договорились и позволили единый и весь привоз или вывоз, всех иных людей от того отлучая, травы никоцыаны к Москве и во все иные Его Царского Величества государства, и земли и области с совершенною вольностию, дабы оную им по собственному произволению продавать и полученные за то деньги на такие товары и купечества безо всякого изъятия употреблять, которые им потребнейшии быти помнятся[19], не платя с них больше накладной пошлины, нежели так, как прежде сего с иноземцев в платеже обыкновенно было, и в то пребывающее время с такою вольностию, яко же последует.

Первое обязан будет вышепомянутый маркиз фон Кармартен или его к тому учрежденные, в Его Царского Величества государства, кроме токмо единого морского страха, именно меж нынешнего и 1 числа сентября 1699 года полное число 3 тысячи беременных бочек[20] той травы никоцыаны привозить. Надлежит же беременным бочкам кругом по 500 фунтов наголо английского весу в себе имети, и всего числом тысяча тысяч и пятьсот тысяч фунтов никоцыаны.

А с 1 числа сентября 1699 до 1 числа сентября 1700 году 5000 бочек беременных, весом против вышеписанных, с таким договором, что буде вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен или его учрежденные помянутого товару не возмогут продать, и тогда б в их воле было сей договор оставить, сие им удерживая, что когда несколько того их никоцыану не продано будет, и тот бы позволено им было по своему произволению избыть и наличные из того полученные деньги на такие товары употребить, на какие он или они наилучше и потребнее себе изобретут.

А буде же он, господин маркиз фон Кармартен, или его учрежденные, могут помянутый товар продать, и склонны будут, чтоб сему договору, по минувшем времени 1 числа сентября 1700 году, еще пять лет долее продолженну быти: и тогда сему договору и на те пять лет служить. И помянутому господину маркизу фон Кармартену или его учрежденным в третий год велеть вывезть 6000 бочек никоцыаны прежде помянутого ж весу; и тако последовательно по все годы то число умножать, дабы возвышало тысячею бочками прошедших лет на каждое лето, как они расход и издержку того обретут.

Буде же, прежде или после исхождения тех двух первых лет, кто иной захочет предлагать или обязываться, по исхождении тех первых двух лет, вящее [большее] число погодно производить, нежели прежде помянутые 6000 бочек и наличных денег 20 000 фунтов стерлингов наперед дать, и тогда вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен или его учрежденные, силу и преимущество да имеют себя обязывати то большее число привозить велеть, или инако сей договор оставить.

И буде господин маркиз фон Кармартен или его учрежденные намеряют такое большое число привозить велеть, и через то сей договор в силе своей пребывати имеет; однако ж тогда помянутому маркизу или его учрежденным и не обязанным быть больше денег наперед давать, кроме сих двадцати тысячей фунтов, которые ныне по договору даны будут.

А платить вышепомянутому господину маркизу фон Кармартену или его учрежденным Его Царского Величества пошлины с того числа привозного никоцыану по 4 копейки со всякого фунта такими деньгами, какие за тот продажной никоцыан в заплату [в оплату] получены будут, или ефимками или золотыми, считая полного весу по 50 копеек ефимок, а по 100 копеек золотой.

Против того ж будет помянутый маркиз фон Кармартен и его полномочные, или приказчики, совершенную вольность имети и употребляти тот никоцыан Его Царского Величества в государства и земли рассылать и продавать без дачи иной пошлины, прав и налог Его Царскому Величеству и никому иному, ни под каким предлогом. И понеже [поскольку] сей торговле и доходам Его Царского Величества зело помешательно будет, когда в государствах и землях Его Царского Величества никоцыану садить и растить и иным каким ни есть людям привозить позволено будет, и того ради изволит Его Царское Величество в своих государствах никоцыан садить не токмо едино по самой высшей мере заказать, и все, что растущее может обретено быть, в пребывающее время сего договору разорить повелеть, кроме токмо единые провинции Казанской, в которой никоцыан свободно расти да имеет.

Однако ж, дабы оный тамо издержан, а вон в государства Его Царского Величества вываживан не был, то указом накрепко заказать, как Его Царского Величества подданным, так и всем иным, никакого никоцыану отнюдь, ни явственно, ни тайно, не привозить под наказанием отнятия того никоцыану, из которого одна половина Его Царскому Величеству, другая же половина господину маркизу фон Кармартену или его учрежденным, принадлежати имеет, и, сверх, того им с таким иным наказанием, какое Его Царское Величество за благо быти признает.

Мы, великие и полномочные послы, именем Его Царского Величества и Его наследников и последователей, обещаем сим, что Его Царское Величество все наперед сего данные указы, договоры и позволения, принадлежащие о вывозе никоцыану, паки назад поворотит и ни во что учинит, и вышепомянутому маркизу фон Кармартену и его учрежденным, или их приказчикам, через своих Царского Величества начальных людей и солдат в сыскании некоторого преступления купно с наказанием, которое сему договору противно быти может, и в бранье против содержания сего письма привезенного никоцыану вспоможение чинити повелит.

И буде вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен и его учрежденные или приказчики их, какое ни есть подозрение о таком привезенном никоцыане имети будут, и тогда Его Царское Величество изволит повелеть на своих харчах довольное число гвардии своей им дать некоторые домы, в том подозренные, осматривать, и все то чинить, чего нужда требовати будет, також запретить, чтоб никакого никоцыану из Нарвы или из каких иных мест, противно сему договору, не было привезено.

И дабы сия торговля доброе поведение иметь могла, того ради Его Царское Величество вольность и позволение даст всем своим подданным, какого ни есть чина, никоцыан курить и употреблять, несмотря на все прежние противные указы и правы.

Також вышепомянутому господину маркизу фон Кармартену и его факторам и служителем совершенную свободу и защищение подаст в государствах и землях своих его царское величество жить, и с подданными Его Царского Величества и с иными людьми свободно торговать, и вольность в вере своей иметь без всякого помешательства, також Его Царского Величества подданных или иноземцев во всяких случаях на услугу к сему употреблять.

А буде вышепомянутые приказчики или служители их какое прегрешение противо земских прав, хотя главное или иное какое учинят, и за то вышепомянутого господина маркиза фон Кармартена или его учрежденных товары или пожитки никакому отнятию, задержанию или наказанию подлежати отнюдь не будут, но тот преступник или злодей особою своею в том отвечати имеет.

Ради уставления ж лучшего и удобнейшего платежу, обещаем мы, великие и полномочные послы, именем Его Царского Величества и его наследников, что пошлина с привезенного никоцыану через Нарву в государства Его Царского Величества в городе Москве вышеименованными деньгами однажды в год, а именно в месяце марте, исправно заплачена да будет; пошлины же с никоцыану, к городу Архангельскому привезенного, такими ж деньгами однажды в год, в сентябре месяце часть, а остаточные на Москве в марте месяце, заплачено быть надлежит.

Далее мы, великие и полномочные послы, именем Его Царского Величества и его наследников и последователей обещаем сим, что вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен или его полномочные, а кроме их никто, вольность да имеют никоцыанские немецкие трубки безо всякой пошлины и убытков Его Царского Величества в государства и земли привозить, також никоцыанские коробочки и иные мелочи, к никоцыанскому курению принадлежащие, однако ж дабы число их не велико было, но столько, дабы пошлины с них больше 200 рублев по счету не довелось в год заплатить.

В рассуждение того всего вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен должен да будет погодно по 1000 фунтов доброго никоцыану в казну Его Царского Величества приносить.

При вручении же сего договору, в пристойном изображении учиненного, имеет вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен или его полномочные, нам великим и полномочным послам, заплатить числом двенадцать тысяч фунтов стерлингов, которые им из пошлины первопривезенного никоцыану паки вычтены будут.

И понеже, многие трудности сверх того приключатися могут, о которых ныне невозможно воспомянуть, и для объявления о тех и ради содержания данной им вольности изволит Его Царское Величество свободный приступ вышепомянутому господину маркизу фон Кармартену или его учрежденным и приказчикам позволить к своей Царского Величества особе или к высоким своим служителем, дабы во всяких случаях все дела милостиво приняты и выразумлены быть могли, и удовольствованы б были вышепомянутые торги.

Писан лета 7206-го, апреля 16-го дня.

[1698 г., мая 9]

Min Her Kenich.

Письмо ваше государское, апреля 8 д. писанное, я принял мая в 8 и, уразумев, за милость вашу благодарствую и впредь прошу, дабы не был оставлен. Покупки все и наемных людей отпустили к Городу[21], и сами поедем на сей неделе в четверг в Вену.

Пожалуй, сделай то, о чем тебе станет говорить Тихон Никитич [Стрешнев], для Бога.

Piter.Из Амстердама, мая в 9 д. 1698.

[Приписка.] В том же письме объявлено бунт от стрельцов, и что вашим правительством [под вашим руководством] и солдатами усмирен. Зело [очень] радуемся; только зело мне печально и досадно на тебя, для чего ты сего дела в розыск не вступил. Бог тебя судит! Не так было говорено на загородном дворе в сенях. Для чего и Автамона [Головина] взял, что не для этого? А буде думаете, что мы пропали (для того что почты задержались), и для того, боясь, и в дела не вступаешь: воистину, скорее бы почты весть была; только, слава Богу, ни един ч[еловек] не умер: все живы. Я не знаю, откуда на вас такой страх бабий! Мало ль бывает, что почты пропадают; а се в ту пору была половодь. Неколи [не будет времени] ничего делать с такою трусостью! Пожалуй, не осердись: воистину от болезни сердца писал.

Письмо Петра Первого является ответом на следующее письмо князя Ф. Ю. Ромодановского:

«Господине мой. Здравия тебе желаю в путном твоем шествии на множество лет. Про меня поволишь [изволишь] напамятовать, и я на Москве, милостию великого Бога, апреля 8-го числа в добром здравии. Челом бью, господине, на твоем жалованье, что жалуешь, пишешь ко мне о своем здравии. Пожалуй, господине, и впредь не остави нас в забвении, пиши ко мне о своем здравии и о тамошнем своем пребывании, а мне бы, слыша о твоем здравии, всегда радостно радоватися. Известно тебе, господину, буде: которые стрелецкие 5 полков были на Луках Великих с князем Михайлом Ромодановским, и из тех полков побежали в разных числах и явились многие на Москве в Стрелецком приказе в разных же числах 40 [возможно, 140 или даже 240: в автографе, вследствие ветхости бумаги, число читается предположительно] человек и били челом винами своими о побеге своем, и побежали-де они оттого, что хлеб дорог.

И князь Иван Борисович в Стрелецком приказе сказал стрельцам указ, чтоб они по прежнему государеву указу в те полки шли. И они сказали князю Ивану Борисовичу, что идти готовы и выдал бы стрельцам на те месяцы, на которые не дано стрельцам хлеба, деньгами. И им на те месяцы и выдали деньгами. И после того показали стрельцы упрямство и дурость перед князь Иваном Борисовичем, и с Москвы идти не хотели [неразборчиво], а такую дурость и невежества перед ним изъявили, и о том подлинно хотел писать к милости Вашей сам князь Иван Борисович. Прислал ко мне князь Иван Борисович с ведомостью апреля против четвертого числа часа в отдачу [неразборчиво] хотят стрельцы идти в город и бить в колокола у церквей.

И я по тем вестям велел тотчас полки собрать Преображенский и Семеновский и Лефортов, и, собрав, для опасения послал полуполковника князя Никиту Репнина в Кремль, а с ним послано солдат с семьсот человек с ружьем во всякой готовности. А Чамарса с тремя ротами Семеновскими велел обнять [занять] у всего Белого города ворота все. И после того от стрельцов ничего слуху никакого не бывало. А как они невежеством говорили [т. е. – так как они грубые, возмутительные речи вели], и назавтра князь Иван Борисович собрал бояр, и боярам стрелецкий приход к Москве и их невежества боярам доносил. И бояре усоветовали в сидении и послали по меня, и говорили мне, чтоб послать мне для высылки стрельцов на службу полковника с солдаты.

И я, с совету их, послал Ивана Чамарса с солдаты; а с ним послал солдат с шестьсот человек и велел сказать стрельцам государев указ, чтоб они шли на службу у Тр[ои]цы по прежнему государеву указу, где кто в которых полках был. И стрельцы сказали ему, Чамарсу, что мы идти на службу готовы; и пошли назавтра которые были на Луках Великих – те на Луки, а иные в Торопец, а пятого сборного полку – во Брянск. А для розыску и наказанья взяты в Стрелецкий приказ из тех стрельцов три человека, да четвертый стрелецкий сын. А у высылки были тут же с Чамарсом Стремянного полку Михайла Феоктистов с товарищи с полтораста человек. А как стрельцы пошли на службу, и без них, милостию Божию, все смирно. К. Ф. Р.».

[1698 г., июня 26]

Июня в 26 день цесарское величество присылал графа Кинского, канцлера Чешского, и ему Един Первой говорил, что он его цесарскому величеству благодарствует, что изволил ведомо учинить о желании мира с Турской [Турецкой] стороны, также и о письмах, которые с Турской стороны принесены и которые в соответствование им посланы: только де Его Царскому Величеству то удивительно, что основание мира положено по воли его цесарского величества, а надобно б было то учинить с общего совету всех союзных.

И Кинский говорил: хотя-де цесарское величество и принял то, только-де о том миру ничего подлинного еще нет, а можно-де говорить о всем, кто чего желает на турской комиссии.

И ему говорено: цесарское-де величество уже тем довольствуется, а Его Царскому Величеству тем довольствоваться за свои труды и убытки нечем, и хотя-де и на комиссии Его Царского Величества послы будут, то одним трудно при том будет стоять.

И Кинский говорил: в союзном-де постановлении написано, что всякому при своем удовольствовании от неприятеля стоять и говорить должно, а цесарское величество к тому миру склонение показует, для того что многолетнею войною чинились убытки великие и крови христианской пролитие многое, и потому-де, видя склонность турскую к миру, должно у них выслушать и пристойное рассуждение учинить.

И ему говорено: когда цесарское величество намерен с турками мириться и того миру через посредников искал, то было надобно о том заранее сказать, и, то б ведая, Его Царское Величество в такие убытки не вошел; и чтоб его цесарское величество хотя и мириться изволит, то Его Царскому Величеству, не усмиря татар и не имев в их земле крепости, не возможно к миру приступить, и с стороны Его Царского Величества тем довольство восприять.

А то его цесарскому величеству известно, что Его Царское Величество с неприятели имел мир, а по его желанию и прошению разорвал, и то учинено для его цесарского величества: и для того должно в нынешнем Турском мире позадержаться, чтоб могли все довольство восприять.

И Кинский говорил: его-де цесарское величество сколь скоро от турок получил ведомость, то Его Царскому Величеству известил и письма отослал, а что-де его цесарское величество то дело начал, и то учинил не противно союзному обязательству, да и для того, что и иные соединенные на то позволили, и потому-де нельзя было туркам отказать; а с стороны-де убытков, и то правда; только-де его цесарскому величеству в сей войне не без великих же убытков учинилось; и, хотя-де, то дело и началося, только еще не скоро к совершенству приидет и можно от неприятелей еще себе чаемого [желаемого] получить; однако ж, де он все то его цесарскому величеству донесет.

И ему говорено: соединенные де хотя и желают чего, а именно англичане и голландцы, и то чинят, усматривая своих прибылей, потому что они – люди больше торговые и всегда ко французу склонные, и надобно их слушать, в чем возможно, а не во всех делах; а с Его Царского Величества стороны никогда обману не бывает, и на чем постановят, и при том крепко стоят.

И Кинский говорил: что-де цесарское величество имеет пред Богом ответ дать, естьли [если], видя честный и постоянный мир, к тому не приступит, а попустит литься христианской крови напрасно.

И ему говорено: что и Его Царское Величество от честного мира не отступает, а желает, чтоб тот мир учинен был впредь к состоянию крепок; а то всяк, имеющий разум, видит, что султан Турский, видя свою беду, уступает все, а цесарь для Гишпанского королевства и Французской войны к тому миру спешит и их, союзников, неудовольствованных оставляет; и, естьли впредь во время Французской войны султан взочнет войну на цесарское величество, тогда, видя сие, не надежно помогать; а должно было, укрепяся в своих границах, к миру приступать, так и союзных неудовольствованных не отступать.

И Кинский говорил: надобно-де рассуждать, для чего того мира цесарское величество желает, потому что сами утрудились и вошли в великие долги, а поляки и венеты не надежны, и поляки уж воевать давно перестали, а венеты хотят покинуть.

И ему говорено: что Его Царскому Величеству тот неприятель не страшен, и воевать ему Его Царского Величества государств за отдаленностью нельзя, а Его Царского Величества войскам, по способностью рек, того неприятеля воевать всегда способно; а то-де цесарское величество, пожелав Гишпанского королевства, не утвердяся, мир чинити хочет: пристойно рассудить, как в прошлом году венгры забунтовали, и, если впредь такой же прилучай [случай] будет, а войск там не будет, а будет против француза, тогда какая надежда будет?

И Кинский говорил: должно-де говорить о предбудущем, как бы иметь радение о удовольствовании от неприятеля всех союзных, а о мимошедшем, что было, того поминать не для чего.

И ему говорено: надобно все, что належит к целости, вовремя говорить, а что назначено с Турской и с цесарской стороны к довольству, и тем Его Царскому Величеству довольствоваться нечем.

И Кинский говорил: еще-де и о том подлинно не ведомо, что султан примет ли Его Царского Величества сторону на том к миру.

И ему говорено, чтоб он его цесарскому величеству донес и ответ принес, а Его Царское Величество какого с своей стороны удовольствования желает, тому изготовят статьи.

И Кинский говорил, что то все до его цесарского величества донесет.

[1698 г., в октябре]

Сестрам, кроме Светлой недели и праздника Богородицына, который в июле празднуется[22], не ездить в монастырь в иные дни, кроме болезни[23]. С здоровьем посылать Степана Нарбекова, или сына его, или Матюшкиных; а иных, и баб, и девок не посылать; а о проезде брать письмо у князя Федора Юрьевича[24]. А в праздники бывая, не оставаться; а если кто останется, до другого праздника не выезжать и не пускать. А певчих в монастырь не пускать: а поют и старицы хорошо, лишь бы вера была; а не так, что в церкви поют: «Спаси от бед», а в паперти деньги на убийство дают.

А царевне Татьяне Михайловне побить челом, чтоб в монастырь не изволила ходить, кроме Светлого Воскресения да на праздник июля 28 д., или занеможет [Софья Алексеевна].

1699 г., апреля 9

На Москве по большим улицам и по переулкам, чтоб помету никакого и мертвечины нигде ни против чьего двора не было, а было б везде чисто: и о том указал Великий Государь сказать на Москве всяких чинов людям. А буде на Москве всяких чинов люди кто станут по большим улицам и по переулкам всякий помет и мертвечину бросать: и такие люди взяты будут в Земский приказ, и тем людям за то учинено будет наказанье: бить кнутом, да на них же взята будет пеня.

1699 г., июля 24

Ведомо Великому Государю учинилось: в июле месяце в разных числах воровские люди, ходя на Москве по улицам ночами с ружьями с мушкетами и с пистолями, всяких чинов людей на дворы на хоромное строение на кровли, для своего воровства и грабежу, чтоб зажечь, стреляют пыжами, а иные такие ж воры, ночами ж и в день, воровски в тряпицах порох, посконь[25], хлопья, трут, серу, бересту, лучину, для такого ж своего воровства, мечут на кровли ж и меж хоромов в тесные места, для зажигательства ж, и буде впредь с сего числа на Москве учинится пожар, и на тот пожар бегать солдатам и посадским людям по прежнему Великого Государя указу, кому куда указано.

А буде на тот пожар придут всяких нижних чинов и боярские и гулящие люди без топоров, и без ведер, и без кошелей, и без лопат, и, прибежав, того пожару станут смотреть, а не отымать, и их от того пожару отсылать прочь, чтоб отымать [здесь: оттаскивать от огня то, что еще не горит] не мешали; а буде они, прибежав на тот пожар, учнут всходить на дворы и в хоромы, и в палаты, и по избам, и в погребы для своего воровства и грабежа, и тех людей имати и приводить в Стрелецкий приказ и чинить им жестокое наказание: бить кнутом, водя по пожару безо всякой пощады, и ссылать их в ссылку на вечное житье с женами и с детьми.

А буде на том пожаре из новоприводных солдат и из посадских людей, которым велено на пожары ходить, такое ж воровство и грабеж станут чинить: и им за то их воровство учинено будет такое ж жестокое наказание, и сосланы будут в ссылку ж, и о том из Стрелецкого приказу прокликать бирючам[26] по городам по Китаю и по Белому по воротам и с сего Великого Государя указу к полковникам, которые солдат ведают, и в слободы к старостам и к сотским для ведома послать письма; а в слободах полковникам и старостам и сотским воров зажигальщиков велеть смотреть накрепко, и, буде кого усмотрят с таким воровством, велеть имать и приводить в Стрелецкий приказ, и по розыску тем зажигальщикам за их воровство быть в смертной казни.

1699 г., декабря 19

В Разряде и во всех приказах, в пометах, записках, в грамотах и во всяких Наших Великого Государя указах о всяких делах и в приказных и на площадях во всяких крепостях и в городах воеводам в списках и в пометах и в сметных и пометных списках и во всяких приказных и мирских делах лета писать и числить годы января с 1 числа 7208 [от сотворения мира] года и считать сего от Рождества Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа 1700 году, а год спустя января с 1 числа с предбудущего 7209 году писать от Рождества Христова января с 1 числа 1701 году и в предбудущих чинить по тому ж, а с того нового года января месяца и иные месяцы и числа писать сряду до января непременно и в прочие лета, счисляя лета от Рождества Христова потому ж.

А то указали Мы, Великий Государь, учинить, для того что во многих христианских окрестных народах, которые православную Христианскую Восточную веру держат с нами согласно, лета пишут числом от Рождества Христова. А буде кто похочет писать и от сотворения мира: и им писать оба те лета от сотворения мира и от Рождества Христова сряду свободно.

Великий Государь указал сказать: известно Ему Великому Государю не только, что во многих европейских христианских странах, но и в народах славянских, которые с Восточною Православною нашею Церковью во всем согласны, как: волохи[27], молдавы, сербы, далматы[28], болгары и самые Его Великого Государя подданные черкасы[29] и все греки, от которых вера наша православная принята, все те народы согласно лета свои счисляют от Рождества Христова восемь дней спустя, то есть января с 1 числа, а не от создания мира, за многую рознь и считание в тех летах, и ныне от Рождества Христова доходит [заканчивается] 1699 год, а будущего января с 1 числа настанет новый 1700 год купно [одновременно] и новый столетний век: и для того доброго и полезного дела, указал Великий Государь впредь лета счислять в Приказах и во всяких делах и крепостях писать с нынешнего января с 1 числа от Рождества Христова 1700 года.

А в знак того доброго начинания и нового столетнего века, в царствующем граде Москве, после должного благодарения к Богу и молебного пения в церкви и кому случится и в дому своем по большим и проезжим знатным улицам знатным людям и у домов нарочитых духовного и мирского чина перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых против образцов [по образцам], каковы сделаны на Гостином дворе и у нижней аптеки, или кому как удобнее и пристойнее, смотря по месту и воротам, учинить возможно; а людям скудным [бедным] каждому хотя по деревцу или ветке на ворота, или над храминою своею поставить; и то б то поспело, ныне будущего января к 1 числу сего года, а стоять тому украшению января по 7-й день того ж 1700 года.

Да января ж в 1 день, в знак веселия, друг друга поздравляя Новым годом и столетним веком, учинить сие: когда на большой Красной площади огненные потехи зажгут и стрельба будет, потом по знатным дворам боярам и окольничим и думным и ближним и знатным людям палатного, воинского и купецкого чина знаменитым людям, каждому на своем дворе из небольших пушечек, буде у кого есть, и из несколько мушкетов или иного мелкого ружья учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракетов, сколько у кого случится, и по улицам большим, где пространство есть, января с 1 по 7 число по ночам огни зажигать из дров или хворосту или соломы, а где мелкие дворы, собравшись по пять или шесть дворов, такой огонь класть или, кто похочет, на столбиках поставить по одной или по 2 или по 3 смоляные и худые [прохудившиеся, дырявые, негодные] бочки, и, наполня соломою или хворостом, зажигать, а перед Бурмистрскою ратушею[30] стрельбе и таким огням и украшению по их рассмотрению быть же.

[1700 г., февраля 10]

Божией споспешествующею милостию, Мы, Пресветлейший и Державнейший Великий Государь Царь и Великий Князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец, Наше Царское Величество, пожаловали высокомочных господ Штатов Голландских[32], генералов славных, одновладетельных, соединенных Нидерландов, подданного их, города Амстердама жителя, Ивана Андреева сына Тесинга, повелели ему, по челобитью его, дать сию Нашу Великого Государя, Нашего Царского Величества, жалованную грамоту, для того, в прошлом 1698 году, в прибытии в вышепомянутый град Амстердам к высокомочным господам Штатов Наших Великого Государя, Нашего Царского Величества, великих и полномочных послов, генерала и адмирала и наместника Новгородского Франца Яковлевича Лефорта, генерала и воинского комисария и наместника Сибирского Федора Алексеевича Головина, думного дьяка и наместника Болховского Прокофья Богдановича Возницына, бил челом Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, он, Иван Тесинг, чтоб Мы, Великий Государь, Наше Царское Величество, за учиненныя его к тому Великому посольству нашему верные службы, пожаловали его, поволили ему в том городе Амстердаме печатать земные и морские картины, и чертежи, и листы, и персоны и математические, и архитектурские и городостроительные и всякие ратные и художественные книги на славянском и на латинском языках вместе, тако и славянским и голландским языкам по особну [по отдельности], от чего б Нашего Царского Величества подданные много службы и прибытка могли получити и обучатися во всяких художествах и видениях, и, напечатав те вышепомянутые чертежи и книги, привозить ему, Ивану, и приказчикам его, или кого он, Иван, из Голландские земли с теми чертежами и книгами пошлет к Нашей Царского Величества пристани, к городу Архангельскому, и в иные места, куда похочет, и торговать во всем нашем Российском царствии повольною торговлею, с платежом указных пошлин, на уреченное время, с настоящего году впредь пятнадцать лет; а иному никому таких чертежей и книг из Европейских государств в Наше Российское царствие привозить не позволить, и тот привоз возбранить под отнятием и лишением имения их и указною пенею.

И Мы, Великий Государь, Наше Царское Величество, его, Ивана Тесинга, пожаловали, повелели ему в том городе Амстердаме печатать европейские, азиатские и америцкие земные и морские картины и чертежи, и всякие печатные листы и персоны, и о земных и морских ратных людях, математические, архитектурские и городостроительные и иные художественные книги на славянском и на голландском языки вместе, также славянским и голландским языком порознь по особну, с подлинным размером и с прямым извествованием, кроме церковных славянских греческого языка книг, потому что книги церковные славянские греческие, со исправлением всего православного устава Восточныя Церкви, печатаются в нашем царствующем граде Москве, и что, по Нашему же Великого Государя, Нашего Царского Величества, указу, до вышепомянутого его, Иванова, челобитья, повелено и дана Нашего Царского Величества Государя жалованная грамота Нашего Царского Величества московского государства жителю, голштинцу Елизарью Избранту, о печатании в голландской земли и о вывозе в Наше Царского Величества Московское царствие таблиц с написанием в чертежах и в книгах Сибирскому Нашему царствию и Китайскому владению городам, и землям и рекам, под Нашим Великого Государя, Нашего Царского Величества, именованием, на славянском и на голландском языках.

А напечатав, ему, Ивану Тесингу, в Амстердаме те чертежи, и персоны, и книги, в больших и малых изображениях, за подписью и за клеймом своим, чтоб могли быть от иных отделены и знатны, привозить ему, Ивану, и приказчикам его, кого он пошлет, из голландской земли, в Наши Царского Величества государства и земли к Архангельскому городу, и во все Наши великороссийские города, куда похочет; с нынешнего настоящего от Рождества Спасителя нашего 1700 году, считая впредь пятнадцать лет, и делать то дело из своих пожитков; а Нашей Великого Государя пошлины с продажи тех печатных листов и с книг в Нашу Великого Государя, Нашего Царского Величества, казну имать у города Архангельского с тамошней оценки с продажной цены по осьми денег с рубля.

А в иных городах, кроме того, с тех чертежей и с книг никаких пошлин не имать, и отпускать от города Архангельского к Москве и в иные великороссийские города, куда похочет, а на Москве с теми чертежами и листами являться им в Нашем Государственном Посольском приказе, и продавать, где похотят, повольною торговлею. И, видя ему, Ивану Тесингу, к себе Нашу Царского Величества премногую милость и жалованье, в печатании тех чертежей и книг показать Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, службу свою и прилежное радение, чтоб те чертежи и книги напечатаны были к славе Нашему Великого Государя, Нашего Царского Величества, превысокому имени и всему Российскому нашему царствию меж европейскими монархи к цветущей наивящей похвале, и ко общей народной пользе и прибытку, и ко обучению всяких художеств и видению, а пониженья б Нашего Царского Величества превысокой чести и государств наших славы в тех чертежах и книгах не было; а иному никому окрестных государств иноземцев таких вышепомянутых европейских и азиатских и америцких земных, морских чертежей и художественных книг печатать и из европейских государств в наше Российское царствие привозить и продавать не поволили, под Нашим Царского Величества жестоким указом и пенею.

А буде кто из которой земли без Нашего Царского Величества указу и без позволения его, Ивана Тесинга, и без клейма его и подписи, такие чертежи и книги из которого-нибудь окрестного государства в Наше Царского Величества Российское царствие на продажу к Архангельскому городу или куда в иные места привезут, и у тех людей те все чертежи и книги имать на нас, Великого Государя, безденежно и бесповоротно; да сверх того на тех же людей за тот провоз имать в Нашу Великого Государя, Нашего Царского Величества, казну пени, за всякой привоз, по тысячи ефимков, и из той пени имать в Нашу Великого Государя казну две доли, а третью долю отдать ему, Ивану Тесингу.

[1700 г., июля 3]

Во имя Господа Бога всемогущего, в Троице Святой славимого. Понеже меж пресветлейшим и державнейшим Великим Государем, Божиею милостию Царем и Великим Князем Петром Алексеевичем, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцем, Московским (полный титул), Его священным Царским Величеством, и меж величеством преизрядных султанов, превеликим и почтеннейших королей лепотнейшим[33] Меккским и Мединским, и защитителем святого Иерусалима, королем и императором пространнейших провинций, поселенных в странах Европских и Азийских, и на Белом и на Черном море, светлейшим и державнейшим и величайшим императором султаном, сыном султановым, и королем, и сыном королей, султаном Мустафою-ханом, сыном султана Магмет-хана, его султановым величеством, от нескольких лет начинающийся разврат [раздор] и вражда была причиною озлобления подданных и покоренных обеих Сторон; а паки [кроме того], обоюду приложив склонение [по обоюдному согласию], воля учинилась, дабы покой возобновился и права дружбы и употребление древнего соседства постановлены были, которые причиною суть согласия вещей гражданских и сотворяют обилие и пользу народов.

Как от пресветлейшего державнейшего Великого Государя нашего, Его Царского Величества, по Карловицкому[34] инструменту, мы, Его Царского Величества присланные и назначенные с чином полномочного посольства чрезвычайные посланники, ближний думный советник и наместник Каргопольский Емельян Игнатьевич Украинцев и дьяк Иван Чередеев, к Блистательной Порте в Константинополь прибыли, и, подав Его Царского Величества султанову величеству полномочную грамоту, имели его ж величества с назначенными к договариванию и постановлению мирного дела, с славным меж великими и почтенными и преимуществами и лепотствованиями [церемониями], с почтенным великим канцлером Магмет-ефендием [эфенди][35] и с ближним секретарем государства Оттоманского избранным среди вельмож христианских господином Александром от шляхетского рода Шкарлатова на нескольких съездах общие разговоры, поспешествующу Богу Вышнему, между обоими государствами мир в образ перемирья, от дня подписания инструментов безо всякой перерывки до сроку тридцати лет, на сих четырнадцати статьях счинилося [остановились]:

Да отложится и отставится всякое неприятельство и недружба, которая, попущающу Богу[36] Вышнему, зачалась было, или вина войны и боев и рати и сражения, со обеих Сторон бывшие, или иною какою ни есть мерою, и потом благословением окончательного покоя, меж постановленным сроком, окончательно непамятствованию [неупоминанию] и забвению да предастся и никакими мерами меч на отмщение да не поднимется, но употребление покоя и тишины, и право безопасства и полезности, и статьи постановлений и связания соединения и любления и дружбы и благоволения совершенною мерою и без нарушения и преступления со обеих Сторон да имеются; равно же меж царствами и подданными и жителями их дружба да соблюдется, и взаимно себе благ всяких да желают, и пользы да хотят, и взаимно с истинностью да пересылаются; а проходящу вышереченному лет времени[37] или в средине его – продолжение перемирью, если обеим Сторонам полюбится, паки [а также] взаимным и свободным согласием договорено да будет; а постановлению сему, которое тою мерою обоюду по взаимному согласию и взаимной угодности постановлено есть, на протяжении вышереченного [вышеуказанного] срока, так во времена их же, как меж дедичи[38] и наследники их по всем уговорам и затворам паки утвержденну и содержанну и исполненну с почитанием безо всякого нарушения быть заравно, и меж подданными обоих государств да соблюдется.

У Днепра-реки поселенные Тавань и Казы-Кермень и Устреть-Кермень и Сагин-Кермень городки да разорятся с тем уговором, дабы впредь никогда на тех местах городкам и никакому поселению не быть; а реченные [названные]места с своими землями, как до сей войны были, паки во владения Оттоманского государства от Его священного Царского Величества да возвратятся, и во владении Оттоманского государства да пребудут.

А преждереченных тех городков разорение, по подтверждении сего мира через Великое посольство, да последует тотчас, и в 30 дней без откладки во исполнение да приказано будет и да совершится.

А воевода и ратные люди высокопомянутого Царского Величества, которые в вышереченных городках ныне суть, со всеми пушками и воинским приуготовлением и с пожитками и с хлебными запасами, безбедно и безопасно выходя, в свои страны да переберутся; а при выходе и возвращении никакое неприятельство и своевольство и никакой урон и убыток вышереченным да не наносится от народа татарского, или от покоренных Оттоманскому государству, или от ратей или подданных, или иных, кто бы ни есть они были; а меж тем временем ратные люди и московские и казацкие, или в вышепомянутых городках сущие, или исходящие или возвращающиеся с лучшим обучением да удержатся, и никоими мерами да не простираются, или чего ни есть да не замеривают.

Дабы путешествующих и торговых людей проходу и переезду и к пригону перевозных судов водяных место было на одной коей ни есть стороне из двух берегов Днепровых, на середке меж Очаковом и разоренными казы-керменскими городками, и от Оттоманской империи село да построится, и село приличною ямою и окружением да обведено будет; однако никакая крепость да не сотворится, ниже во образ городка и твердыни да приведется, и ни пушки, ни воинские приуготовления, к воинским ограждениям надлежащие, и ни воинский полк в нем да не поставятся, и морские воинские корабли и каторги к тому селу приведены да не будут.

Азов-город и ныне к нему принадлежащие все старые и новые городки и меж теми городками лежащие или земля или вода, понеже во владении Царского Величества суть, паки тем же образом всемерно Его ж Царского Величества в державе да пребудут.

А понеже обоей Стороны намерение есть, да[39] обоего государства подданные, безопасный и крепкий постановив покой, почивания и тишины употребляют[40], ни будущего неприятельства и ссор никакой случай своевольникам ни зловольным [здесь, по-видимому: злонамеренным] да подастся, но от всякого всесовершенно своевольства да удержаны будут, взаимным согласием договореннось.

Да от Перекопского замка у начала заливы Перекопской двенадцати часов расстоянием простирающейся земли, от края даже до нового города Азовского, который у реки Миюса реченной[41] стоит, среди лежащей земли пустые и порожние и всяких жильцов лишены да пребудут; также по сторонам реки Днепра от Сечи, города Запорожского, который в рубежах Московского государства на вышереченной реки берегу стоит, даже до Очакова, среди лежащей же земли, кроме нового села, на обоей стороне Днепра, равным образом пустые и безо всякого жилища порожние да пребудут, а близ городов со обоих сторон место довольное на винограды и огороды да оставится.

Нижеразоренные городки паки да построятся, но порозжие [но порознь стоящие] да пребывают, и на местах, которым порозжим пребыть взаимным согласием показалось, буде какой городок подобный найдется, тот также со обеих сторон да разорится, ни таковы места да состроиваются, ни да укрепляются, но, как суть порозжи, да оставлены будут.

В реке Днепре и в иных речках, в ту ж реку текущих, и на иных местах, также и водах, се есть, которые меж Азовским Миюсским городком и землею реченной проливы Перекопской, которые сиречь общим согласием пусты быть должны суть, и на местах, к Черному морю ближних, только бы мирно и без ружья пришествия и отшествия были, на потребные жития употребления, как пристойно доброму соседству и доброй пересылке, вольно буди со обеих сторон дрова сечь, пчельники держать, сено косить, соль вывозить, рыбную ловлю чинить, и в лесах ловли звериные творить, и на вышереченные употребления приходящие и отходящие никак да не припинаются [не препятствуются], ни тридесятую или пошлины, или что таковое платить да не принуждаются.

А понеже, для тесноты Крымского острова и помянутой заливы Перекопской, скоты и иные животные исстари вне Перекопской заливы выгнанные пастбищ употреблять обвыкли суть, на таком пастбище урон и убыток какой да не наносится, но пастбища употребление обычным правом спокойно и безмятежно да сотворится.

Понеже также Азовскому городу и с другой стороны приличным образом земли владение надобно есть, дается от Кубанской стороны уезд, считая расстояние его от Азова к Кубани даже до кончания десяти часов ездою конною, обыкновенным считать обычаем во всех народах так, дабы комиссары никоими мерами ссориться не могли; но, по силе сего постановления, обоея страны земли добро да отделят, и положением явных знаков да разделят, и никому никогда не дан бы был разности случай, от содержимых меж определенного расстояния земель десяти часов, да и с равным числом людьми со обеих Сторон назначенные разумные и благоволительные [благосклонные, доброжелательные] комиссары, постановя меж собою время, сие дело как скорее да учинят.

А достальные [остальные] земли, как по сию пору от государства Оттоманского владены были[42], паки [также] тем же образом в государстве и во владении его же да пребудут. Ногайцам и черкасам и иным, покоренным турскому государству, и их же животным, на тех же местах проходящим, от москвитян, и от казаков и от иных подданных Царского Величества никакой убыток да не наносится.

Татаров, заровно [а равно] и ногайцы, и черкасы, и крымские и иные, на землях, Азову назначенных, проходящим подданным Его ж Царского Величества и их животным никакого убытка да не наносят, но соседство да хранят; а если которые противно что дерзнут, прежестоко да накажутся. Также в тех странах обоюду вновь что или крепость, или городок, или село строено да не будет, но, как ныне стоят, да оставятся, и никакое впредь покою противное деяние и расположение обоюду да не является.

Священному Царскому Величеству покоренные и подданные или москвичи, или казаки и иные порубежьям мусульманским, таманским, и крымским и достальным, и подданным их же никаких набегов и неприятельств да не творят, и неспокойные и своевольные казаки с чайками и с суды водяными да не выходят на Черное море, и никому убытку и урону да не наносят, но жестоко содержаны да будут от своевольств и напусков; и, статьям мирным противные и доброму соседству противящиеся, смятения и расположения если когда объявятся, явно с жестокостию да накажутся.

Равно и от государства Оттоманского прежестокими указами указано и приказано да будет на рубежах сущим губернаторам, и Крымским ханам, и калгам[43], и нурадынам[44] и иным султанам, и вообще татар– ским народам и ордам, дабы силою послушания и подданствования к вышереченному Оттоманскому государству повиновались и покорялись сим статьям мирным, с совершенным и непорушимым хранением; и впредь ни с малою или с великою воинскою силою на страны, и на городы, и на села владения Его Царского Величества Московского и на подданных его великороссийских и малороссийских стран, ни на казацкие городы и поселения, по рекам по Днепру и по Дону и инде [в других местах] поселенные, ни на Азов, ни на села и городки, в Азовском уезде будучие [имеющиеся], ни на жителей их же, ни общественно на рубежи Его ж Величества да не ходят, и неприятельств и напусков [нападений] да не творят, и в полон да не берут, и скота да не отгоняют, ни тайно, ни явно убытка и урону да не наносят, ни иным каким ни есть образом да не докучают: но совершенною крепостью[45] и радением [содействием, заботой, усердием] соседства согласие обеи Стороны да блюдут.

А если какою ни есть мерою или убыток наносить, или каким ни есть счинением досадою подданных Его Царского величества озлоблять, или находить [совершать набеги], или неприятельски поступать обрящутся[46], когда ведомость не возьмется, такие все, которые смятения подобные творят противно покою, защищаемы да не будут: но, по правам правды и по законам Божественным, по тягости вин своих, без пощады да накажутся; и что со обеих Сторон пограблено что-либо ни было, сыскав, своим господам возвращено да будет.

А буде которые нимало непослушны в таких сысках и во испытаниях нерадетельны покажутся, и на таких по пристойности око иметь, и, поистине на образец и в наказание прочих, прежестоко да накажутся те все, которые разорители и мутители [подстрекатели, возмутители спокойствия] будут делами и расположеньями, противящимися постановленным сим Договором и статьям мирным и противными указам выданным; и во время сего перемирия сражение и неприятельство весьма да истребится, и противное миру все от обеих Сторон с прямостью и совершенностью жестокими указами заказано и запрещено да будет.

А докончальный [окончательный, «вечный»] сей священный святой мир со обоих сторон обыклым правом, как наискорее, на порубежи да разглашен будет, и хранение его даже до конца перемирия указами да подкрепится, и отовсюду под прежестокими казнями никто весьма что неприятельское да не дерзает творить.

А понеже государство Московское самовластное и свободное государство есть, дача [дань], которая по се время погодно давана была Крымским ханам и Крымским татарам, или прошлая или ныне, впредь да не будет должна от Его священного Царского Величества Московского даватись, ни от наследников его; но и Крымские ханы, и Крымцы и иные татарские народы впредь ни дачи прошением, ни иною какою причиною или прикрытием противное что миру да сотворят, но покой да соблюдут.

Полоненики [пленные], прежде докончания [до заключения] сего мира с обеих Сторон в полон побранные, которые в заключении еще пребывающие суть, по случаю сего благословенного покоя, честною разменою по частям да освободятся; и если больше или чина лучшего [здесь: высшего] в другой стороне найдутся, и о их потом отпуске на свободу ходатайствовать буди вольно, и, пристойное обоих государей славе, по сходству сего мира, приличие да соблюдется; а иных, которые во владении особых суть, или у Татар у самих обретаются, вольно буди и их освобождение, сколько быть можно, мерным и честным окупом по частям промыслить.

А буде меж Сторонами согласиться не возможно будет, или свидетельствами или клятвами свидетельствованная цена да заплатится, или наипаче от тех, которые во время войны взяты суть, вольно буди со владельцем полонениковым выкупом или разменою без принуждения уговор чинить, и начальники мест все смирить да потщатся и всякий спор в таких освобождениях приличною честностью и преусердствованием меж странами да розоймут [найдут выход].

А которые полоненики, по скончании мира или во время сего перемирия, из государств Царского Величества похищены и отведены будут, и в странах крымских, или буджацких[47], или кубанских, или в иных странах меж оттоманами, и татарами, и черкасами найдутся, без цены освобождены и возвращены да будут.

А которые для освобождения московских полонеников приходящие и отходящие и обходящие в вышереченных странах люди Его ж Величества с проезжими грамотами, только б дела свои мирно творящи, свободу полонеников промышляли, никоими мерами озлоблены да не будут; паче же противно законом Божиим их озлобляющие и убытки наводящие да наказаны будут. Но понеже полоненики, учинився мусульманами[48], освободиться никак не могут, презельно[49] стережено будет, чтоб таких никого не прельщали.

Торговли дела от плодов мира суть и плодоносие и обилие царств рождают: однако понеже мы, Его Царского Величества посланники чрезвычайные, на то дело не имеем полной мочи, и повольности дел торговых уговор и постановление да оставится торжественному послу, который обыкновенным правом для утверждения и укрепления мира от Его Величества к Блистательной Порте назначен и отпущен будет.

А буде во время сего мира или перемирия меж Крымцами и казаками и общественно меж обоими государствами, по начавшейся некоей трудности, возбудится спор и ссора, меж порубежными губернаторы и пашами и ханами и султанами и иными начальными удобно рассмотрена да будет, а зачавшимся труднейшим делам, имев пересылку с государством Оттоманским, мерою пристойною к дружбе и к миру да успокоятся, и для подобных порубежных ссор ни война, ни бой да не вчиняется, но совершенно и с превеликим радением тщатись, дабы покой со обеих Сторон крепко блюден был.

Московского народа мирянам и инокам иметь вольное употребление ходить во святой град Иерусалим и посещать места, достойные посещения, а от таких посещений ради проходящих ни во Иерусалиме и нигде дань, или гарач[50], или пешкеш[51] да не испросится [не будут потребованы], ни за надобную проезжую грамоту деньги да не вымогаются. Сверх того живущим в странах государства Оттоманского Московским и Российским духовным ни едина, по Божественному закону, досада и озлобление да не чинится.

Для творения и подвижения надобных дел, буде когда надобно будет резиденту Царского Величества у Блистательной Порты пожить, он и толмачи его свободами и привилегиями да почтутся, какими и иных друзей Блистательной Порты принципов[52] резиденты почитаны быть обыкли, и во время мира людям его, с письмами туда и сюда переезжающим, проезжая да дастся и честное всякое вспоможение да творится.

А после подания силу имеющего инструмента, объявляющего постановление мирное и статьи соединения и согласия, ко утверждению постановлений мирных, и к совершению прав истинности, и окончанию употребляемых к дружбе и соединению и к доброму постановлению иных вещей по похвальному древнему обычаю; понеже Его Царского Величества великий посол с царскою также и с подтвержденною грамотами к Блистательной Порте, в расстоянии шести месяцев от дня отъезда, на вышереченных посланников от Блистательной Порты дойти имеет, когда к мусульманским рубежам придет, принят обыкновенными честьми и, придав изобильное угождение, землею к Блистательной Порте провожен да будет, а отсюда, дав в руки его на утверждение договоров султанскую утверждающую грамоту, паки с честью да отпустится.

И так в государских грамотах, как и во всех письмах, яко прилично есть чести обоей страны, во описании титл никакое оскудение да не будет припущено.

Потом четырнадцать сего постановления мирные и особно [отдельно] все в них содержимые статьи и уговоры и затворы приняты и хранены да будут держаны. Понеже превысокий Оттоманской империи великий визирь, общественного своего наместнического блюстительства силою, турским языком с подлинным и дельным на латинском языке переводом сходным, яко сильный и законный, его подписанием и его печатью утвержденный и запечатанный инструмент в руки наши дал: взаимно и мы, его священного Царского Величества полномочные чрезвычайные посланники, силою повольности и преимущества, в руки нам данного, славенским языком, с подлинным же и дельным и сходным на латинском языке переводом, писанный и своими подписаньями [подписями] утвержденный и печатями огражденный, яко сильный и законный, сей инструмент в руки его визирского высочества дали.

Писан в Константинополе, лета от создания мира 7208-го, а от воплощения Сына Божия 1700 году, месяца июля в 3 день.

Пресветлейшего и державнейшего Великого Государя, его священного Царского Величества Российского и прочая посланник чрезвычайный, ближней советник и наместник Каргопольский Емельян Игнатьевич Украинцев.

Пресветлейшего и державнейшего Великого Государя, его священного Царского Величества Российского и прочая дьяк Иван Чередеев.

1700 г., января 4

Боярам и окольничим и думным и ближним людям, и стольникам и стряпчим, и дворянам московским и дьякам и жильцам, и всех чинов служилым и приказным и торговым людям, и людям боярским, на Москве и в городах, носить платья, венгерские кафтаны: верхние – длиною по подвязку, а исподние – короче верхних, тем же подобием; и то платье кто успеет сделать, носить с Богоявлениева дня[53] нынешнего 1700 года; а кто к тому дню сделать не успеет, и тем делать и носить, кончае [самое позднее] с нынешней Сырной недели.

1700 г., августа 19

Великий Государь указал: Свейского [Шведского] короля, за многие его к Нему Великому Государю неправды, и что во время Его Государева шествия через Ригу от рижских жителей чинились Ему Великому Государю многие противности и неприятства, идтить на его Свейского короля городы Своим Великого Государя ратным людям войною; а на той Своей Великого Государя службе быть в полку фельдмаршала и адмирала Федора Алексеевича Головина стольникам и стряпчим и дворянам московским, жильцам да стольникам же Великих Государынь Цариц всех, по спискам, да тех же чинов детям их и свойственникам, которые в службу поспели, опричь тех московских чинов людей, которые написаны в ученье ратного строю, и стать им всем на той службе в Новгороде на указные сроки; которые сами живут на Москве и от Великого Новгорода в трехстах верстах и меньше: тем – сентября 1, а которые от Новгорода далее трехсот верст, тем сентября ж 15 числа нынешнего 1700 года.

Да с ним же, фельдмаршалом и адмиралом Федором Алексеевичем, на той службе быть генералам: Автоному Михайловичу Головину, Адаму Адамовичу Вейде, князю Никите Ивановичу Репнину с пехотными полками. А которые московских чинов люди на той службе, за своими нуждами, быть не похотят: и с тех взять в Свою Великого Государя казну деньги, за которыми, по переписным книгам 186[55] года, крестьянских и бобыльских и задворных и деловых людей по пятьдесят дворов и больше, с тех по два рубли с полтиною с двора, а за которыми меньше пятидесяти дворов и за которыми крестьян нет, с тех по сту по двадцати по пяти рублев с человека; а которые явятся больны, и буде выздоровеют: и тем стать на той службе в Новгороде, после сроку в месяц; а буде те больные в месяц не выздоровеют: и с тех взять, с крестьянских и с бобыльских их дворов, по рублю с двора, а которые на ту службу огурством [своеволием, строптивостью] своим не поедут: и тем будет казнь.

И для той нынешней службы им, московских чинов людям, во всяких истцовых делах, опричь татиных [воровских] и разбойных и убийственных дел, отсрочить до Своего Великого Государя указу. И сей Свой Великого Государя указ в Разряде записать в книгу, а московских чинов людям о том на Постельном крыльце сказать; а в городы о высылке послать Свои Великого Государя грамоты, а в приказы – об отсрочке в делах памяти.

Задворные люди представляли собой в Московском государстве, наряду с деловыми людьми, класс пашенных холопов, пополнявшийся в XVII в. большею частью из дворовых людей. Деловые люди жили на господском дворе, обрабатывали дворовую пашню, которую землевладелец пахал на себя; задворные люди жили особыми хозяйствами и на отдельных участках земли, которые они получали от землевладельцев за оброк или за барщину. В течение всего XVII в. указанные два вида пашенных холопов мало-помалу смешивались между собою. В составе сельского населения, благодаря стремлению землевладельцев переводить своих дворовых людей на пашню, образовался многочисленный класс земледельцев-холопов, устроенный одинаково с земледельцами-крестьянами, но не тянувший тягла и не подлежавший поэтому мирским разрубам и разметам. В перепись 1678–1679 гг. задворные и деловые люди впервые были переписаны наравне с крестьянскими тяглецами, а затем московское правительство начинает привлекать их к отбыванию государственных повинностей: сперва податной (1695), а потом и рекрутской (1705). Подушная подать сгладила все различия (порою малоуловимые на практике) между крестьянами, людьми дворовыми, деловыми и задворными, образовав один класс крепостного крестьянства и завершив процесс постепенного перехода прямой подати с сохи и живущей четверти на двор и с двора на душу.

Оправдательное донесение Карлу XII Рижского губернатора Дальберга (по поводу посещения Риги Петром Великим в 1697 г.)