Дневники исследователя Африки Ливингстон Давид
12 марта. На некоторое время нас задержал дождь, но вскоре мы пришли в обнесенную частоколом деревню Чибуэ. Как и все другие здешние деревни, деревня вождя Чибуэ стоит на реке. На берегу густая рощица деревьев – какой-то вид мангровых. Эти деревья достигают больших размеров, древесина мягкая, листья сочные, корни переплетаются в грязи, и нужно следить, чтобы не ступить на такое место, где их нет, не то погружаешься в грязь по бедро. В деревнях жители считают, что мы находимся на их земле, и толпятся у нас, причиняя нам неудобства. Но вне деревни, где обычно мы строим свои шалаши, они иначе смотрят на нас, мы на равной ноге, и они себе ничего лишнего не позволяют.
Племя балунгу делает отметины на висках в виде трех-четырех маленьких шишечек; мочки ушей растянуты вставленными в них кусками дерева, украшенными бусами. Поперек лба идет полоса бус, поддерживающих поднятые кверху волосы.
Деревня Чибуэ стоит у истоков реки Локвены, текущей на север-северо-восток. К северо-востоку от нас тянется длинная гряда невысоких гор, это Мамбве или часть их. Оттуда, но чуть южнее, начинается Чамбези. Локвена, вокруг истока которой мы обошли, и все другие речки к северу и западу от нее текут в Лофу, или Луву, и далее в озеро Льемба. Реки, стекающие с гор по правую сторону от нас, текут на восток, впадают в Лоанзу, а она – в озеро.
15 марта. Идем в деревню озерного вождя Касонсо, владеющего также окружающей большой страной.
Пересекли Лочендже, ширина ее пять ярдов, глубина по колено; дальше вышли к Чаньюмбе. Сейчас течение всех этих речек очень быстрое, они полноводны, вода в них чистая. Все жители носят с собой топоры, как будто воюют все время с лесом. Из-за затянувшейся лихорадки я мало расположен наслаждаться прекрасным пейзажем. Мы, очевидно, на хребте водораздела, но у населения нет ясного представления о том, куда текут реки.
19 марта. Из деревни, около которой мы расположились, пришла партия молодых людей, чтобы заставить нас уплатить что-нибудь за то, что мы не пошли в их деревню: «Нужно приветствовать сына большого вождя…» – и т. д. Они были вооружены луками и стрелами и были готовы к бою. Я объяснил, что мы остановились близко от них, ибо они сказали, что мы не сможем сегодня достигнуть владений Касонсо. Вождь их не дал нам ничего. Немного поговорив с нами и пригрозив, что завтра примут меры, они, слава Богу, ушли, не пытаясь ничего предпринять. Продвигаясь дальше лесом на северо-запад вдоль зеленых, поросших деревьями склонов, тянувшихся по правую руку, пришли в одну из деревень Касонсо, расположенную в очаровательной долине. Здесь реки углубили большие зеленые долины; многие из речек, как, например, Каканза, впадают в Луву.
20 марта. Характер местности тот же, невозможно сосчитать все речки, текущие на северо-запад. Деревня вождя Касонсо расположена в месте слияния двух речек. Вождь долго жал нам руки; кажется, у него открытый характер. Прошел дождь и заставил муравьев-эцитонов начать переселение. Часа через два, после того как мы улеглись, нахлынули муравьи. Их называют каланду, или нкаланда.
Совершенно невозможно описать их нападение. Я проснулся, весь покрытый ими, в волосах было полно муравьев. Один за другим они вгрызались в тело, и, чем больше их отгонять, тем злее их укусы, муравьи наглеют. Я вышел из хижины, но и там они кишели повсюду, взбирались мне на ноги, бешено кусались. Они оставляют человека в покое, только когда устанут.
У здешних горных племен балунгу есть хорошая черта: когда они видят, что кому-нибудь принесли еду, они удаляются. Ни у бабиса, ни у макоа этой деликатности нет. Бабемба так же вежливы, как балунгу.
Спустились уже довольно далеко в широкую долину озера Танганьики; здесь теплее, чем в горах. Ткани тут ценятся больше, поскольку тканей из коры не хватает. Жители пользуются шкурами коз и диких животных, юбки женщин очень короткие.
22 марта. Пересекли Лоэлу, ширина ее тридцать футов, глубина один фут. Появились мухи цеце, которых мы совсем не видели после ухода от Читапангвы. Касонсо устроил нам грандиозный прием, на котором присутствовали люди с озера Танганьика. Видел здесь касаву, но ее не очень много.
28 марта. Непрерывные дожди. Заболел Чума. Здесь растут кусты хлопка очень большого размера, того же рода, что и в Южной Америке. После ночевок в ряде деревень и переходов через множество речек пришли в деревню вождя Момбо, около горного хребта над озером Танганьика.
31 марта и 1 апреля 1867 г. Слишком болен, чтобы идти прямо к озеру. Я хотел идти 1-го, но сын Касонсо, приставленный к нам, воспротивился этому. Мы поднялись по невысокому горному хребту в самой низкой его части; после того как мы перевалили через вершину, между деревьями вдалеке показалась синяя вода озера. Я несколько отстал, но вскоре услышал, как мои люди стреляют из мушкетов, достигнув края хребта, откуда открылся ничем не заслоняемый вид на юго-восточный[24] конец озера Льемба, иначе называемого еще Танганьикой.
Чтобы достигнть уровня озера, нам пришлось спуститься не менее чем на 2000 футов. Ширина его, по-видимому, примерно двадцать миль. Мы могли видеть озеро приблизительно на тридцать миль к северу. В видимую его часть вливаются четыре значительные реки. Почти отвесная стенка горного хребта высотой около 2000 футов с отдельными разрывами в ней тянется вокруг озера, которое мирно покоится в огромном чашеобразном углублении на груди поросших деревьями скал.
Ни разу в жизни не видел ничего столь тихого и мирного, как лежащее передо мной утреннее озеро. Около полудня начинает дуть слабый ветерок, заставляющий волны озера принять синеватый оттенок. На восточном конце из воды выступают несколько скалистых островов; на них живут рыбаки, вылавливающие много отличной крупной рыбы, которой они насчитывают примерно двадцать четыре вида. К северу озеро, видимо, сужается; впрочем, у местных жителей совершенно ничтожные сведения по географии страны, и они ничего не могут сказать нам об озере. Жители относятся к нам подозрительно, и мы не можем от них почти ничего получить. Чрезвычайно слаб, не могу идти, не пошатываясь, в голове все время звенит.
Координаты точки, к которой мы вышли 2 апреля 1867 г.: 8°4654 ю. ш., 31°57 в. д. Но я пока обработал только один комплект наблюдений (голова не в порядке). Высота над уровнем моря более 2800 футов по термометру (точка кипения) и по барометру. Жители не дают мне промерить глубину озера.
И после двухнедельного пребывания на озере оно кажется в высшей степени очаровательным. Замечательно тихое озеро, хотя, говорят, временами в штормы оно бывает бурным. Оно лежит в глубокой чаше с почти отвесными стенками, которые густо поросли деревьями. Там, где видна порода (глинистый сланец), стенки кажутся ярко-красными. Деревья сейчас все зеленые. Кое-где по скалам стекают красивые водопады, в более ровных местах бродят пасущиеся буйволы, слоны и антилопы, по ночам рычат львы. Пологий участок внизу занимает не более двух миль от отвесных стенок до берега озера. Деревня Памбете, около которой мы впервые вышли к озеру, окружена масличными пальмами, не низкорослыми пальмами озера Ньясы, а настоящими масличными деревьями, кисть спелых плодов которых должны нести два человека. Утром и вечером можно видеть громадных крокодилов, тихонько пробирающихся к местам своей охоты; по ночам и ранним утром слышен храп бегемотов.
Через несколько дней после нашего прибытия сюда у меня было бредовое состояние: такова сила болезни, когда нет лекарств. Я очнулся на земле, лежа на спине перед хижиной, и не мог забраться в нее. Я попытался подняться, ухватившись за столбы у входа, но, уже почти выпрямившись, отпустил их и грохнулся навзничь, сильно ударившись головой об ящик. Люди мои, видя, в каком я жалком состоянии, повесили одеяло на входе в хижину, чтобы посторонние не видели моей беспомощности. Прошло несколько часов, пока я стал понимать, где нахожусь я.
Здешние жители балунгу, как их называют, боятся нас: им непонятны наши цели, и они держатся на расстоянии. Обещают много и не делают ничего. Не будь я так отчаянно слаб, мы бы пошли дальше, но я выжидаю, пока не наберу сил.
Население сильно поредело из-за набегов мазиту, которые увели очень большое число женщин, юношей, девушек и детей. Балунгу обучают своих молодых людей военному строю, им нравится видеть их вооруженными, на манер мазиту, но было бы полезнее готовить молодежь к земледельческим работам. Все балунгу чрезмерно вежливы. Хлопание в ладоши при встречах бесконечно, а цепь приветствий, которыми оно сопровождается, удовлетворила бы самого жеманного француза. Когда мы идем вместе с ними, они всегда убирают с дороги сучья и камни. Однако мы не можем уговорить их дать нам носильщиков для исследования озера или продать коз, которых, впрочем, у них очень мало, и то лишь на одном острове.
Вода течет из озера в северо-западном направлении, вернее, на север-северо-запад. Можно видеть, как в этом направлении плывут водоросли. Вблизи восточного конца озера в него впадают реки Лонзуа, Кови, Капата, Луазе и Каламбве, а с юго-запада – Лува (Луфуба, Лофа), и у озера должен быть выход для такого количества притекающей воды. Все эти реки берут начало в стране мамбве или около нее, на 10° ю. ш., где начинается также и Чамбези. Говорят, что ширина озера Льемба (Танганьика) остается примерно такой же при продвижении к северо-западу; впрочем, это мы и сами увидим.
Слоны бродят около нашего лагеря. Один слон ломал деревья совсем рядом. Я выстрелил ему в ухо, но неудачно: слишком слаб, чтобы твердо держать ружье.
30 апреля. Начали обратный путь от озера Льемба. Ночевали в деревне на озере, а на следующий день пошли в Памбете. Видел, что здешние жители толкут табачные листья в ступе после частичной ферментации их на солнце. Полученную массу раскладывают для сушки на солнце и уж затем употребляют.
Жители считают, что масличная пальма не растет восточнее Памбете, потому что на востоке почва камениста. По-видимому, это верное объяснение, так как эта пальма любит жирную черноземную почву лугов.
1 мая 1867 г. Собирались идти на северо-запад, чтобы проверить, сужается ли озеро в том направлении. Но когда мы уже выходили, пришел вождь с женой; они торжественно клялись, что, идя на северо-запад, мы попадем прямо в руки мазиту. Мы отложили отъезд. Я согласился остаться, хотя и не был вполне убежден в истинности их уверений; однако впоследствии мы получили верные доказательства того, что они говорили правду, и мы спаслись, таким образом, от грабителей. Разбойники-мазиту теперь изменили свою тактику: они требуют выдать им столько-то людей и тканей, а затем уходят. Мазиту дали знать, что следующим местом сбора дани будет деревня вождя Момбо, и, придя туда, забрали двенадцать человек и много одежды, затем ушли на юг в горы, где они живут. Наш вождь и его люди тщательно следили за их передвижениями. Жители надеются спрятаться от мазиту в чаще леса на западной стороне деревни.
Узнав, что мазиту ушли, мы выступили. Ночевали на полдороге к вершинам хребта. Вчера ночью у меня был опять припадок с потерей сознания: мускулы спины теряют всякую силу, в ушах стоит непрерывный звон, пропадает способность решить простейшую задачу. Переправились через Аизе (на этой реке водопад); ширина ее пятнадцать ярдов, глубина по колено. Таких речек здесь бесчисленное множество.
Деревня вождя Момбо. Приходишь в отчаяние от того, как трудно получить точные сведения об озере и реках, так как народ не привык точно мыслить. Момбо заявил, что, когда мы были внизу, у озера, к нему приходили два араба и расспрашивали о нас, но он отрицал, что мы здесь, думая этим избавить нас от неприятностей и беспокойства.
Хлопок, который выращивают в этих местах, принадлежит к виду пернамбуко, кусты его достигают вышины в семь-восемь футов. Когда-то, до набегов мазиту, здесь производили в большом количестве полосатую черно-белую ткань, и сейчас еще можно встретить шали из нее. Странно, что этот вид хлопка встречается только в центре страны.
Двигаясь дальше на запад, на горное плато, мы попали на ровную местность, поросшую тонкоствольным лесом; с восточной стороны, с юга на север, тянутся длинные гряды низких гор. Это страна моами, в ней много слонов, но убивают их мало. Они причиняют большой вред посевам, поедая без всякой помехи сорго.
11 мая. Сегодня после короткого перехода достигли деревни на реке Моами и, чтобы не проводить воскресенье в лесу, остались здесь. В деревню приходили слоны. Чтобы помешать им разорить хранилища зерна, жители вымазали стенки слоновьим пометом. Подобный же прием использовали жители Колобенга: они мазали коровьим навозом вымя коровы, и теленок, испытывая отвращение, переставал сосать мать; когда корову начинала мучить молочная лихорадка, она соглашалась, чтобы пастух облегчил ее страдания, и давала доить себя.
12 и 13 мая. Нам сообщили, что вождь Нсама сражается с арабами. Мы обеспокоились и хотели продвинуться на север вдоль озера Льемба. Вышли в путь по направлению к деревне вождя Мокамбалы, тоящей на краю обрыва над озером. В реке, протекающей около деревни, растет много пальм шуаре (рафия). В начале спуска стала видна Лофа (Луфуба), текущая с запада и впадающая в Льембу. От устья реки берег озера, согласно поступившим ко мне сведениям, уходит на север или северо-запад. Пришли в деревню, находящуюся приблизительно в 2 к западу от места впадения реки. Вождь оказался любезным и щедрым. Около деревни большой луг шириной приблизительно в четыре мили; здесь бродят буйволы, но они совсем дикие и прячутся в гигантской траве. Кругом роскошно растут сорго и земляной орех. Лофа около деревни имеет ширину четверть мили, но выше по течению ширина ее триста ярдов. Ночью долина реки всегда закрыта облаками, я не мог поэтому сделать наблюдения до раннего утра, когда стало холодно и облака рассеялись.
Остались в деревне, так как двое из нашей группы хромают и все устали после спуска с высоты более 2000 футов. Вождь послал за рыбой для нас. Он настойчиво убеждал нас не идти вдоль Льембы, так как сын Нсамы (Капома) убивает всех идущих этим путем. Капома мстит за зло, причиненное арабами людям его отца, и может принять нас за арабов. Вечером появился араб-суахили и частично подтвердил сказанное вождем деревни Карамбо. Я решил вернуться назад на юг, в деревню Читимбы, где собралась главная часть арабов, и получить от них более достоверные сведения.
Последнее, что мы узнали о Льембе: далеко на северо-западе оно перегорожено скалами, и в том месте, где озеро переливается через них, образуется большой водопад. Говорят, что озеро там уменьшается в ширине.
18 мая. Вернулись в деревню Мокамболы и уходим к Читимбе. Барака остался в деревне, и Джемс убежал к нему, бросив свой тюк с тремя хронометрами на дороге. Я послал за ними, и вечером Джемс явился. Он ни на что не жаловался и ничего не мог сказать в свое оправдание. Они оба думают, что им удастся легко вернуться на родину, выпрашивая себе пропитание, хотя они не смогли указать мне, в каком она направлении.
19 мая. Там, где мы в свое время надолго задержались, было очень холодно, 55 °F (13 °С). Помолившись, продолжали путь на юг и юго-запад, в деревню вождя Чисаки.
20 мая. Невдалеке по тому же направлению находится деревня Читимбы. Здесь мы застали большую партию арабов, в основном состоявшую из черных суахили. Они занимали значительную часть обнесенной частоколом деревни. Когда я пришел, арабы вежливо проводили меня к навесу, под которым они обычно собираются. Я объяснил им, откуда я прибыл, и показал письмо султана. Хамис преподнес мне козу, двух кур и муку. Добраться до сути истории с Нсамой было трудно, но по их рассказу выходило, что вождь послал им приглашение, а когда они прибыли, созвал народ, собравшийся толпами, посмотреть на чужестранцев. Я подозреваю, что арабы испугались толпы и начали стрелять.
С обеих сторон было несколько убитых, а Нсама бежал, оставив в руках арабов укрепленную деревню со всем, что в ней было. Другие говорят, что спор возник из-за слона, и люди Нсамы напали первыми. Во всяком случае сейчас все перепуталось. Те, кто остался в деревне Нсамы, добывают себе пищу в окрестных деревнях и сжигают их, а Читимба прислал человека за партией, расположившейся здесь. Часа через два после нашего прибытия пришел отряд от Касонсо, намереваясь идти дальше во владения Нсамы и, если удастся, изловить его, так как он «нарушил международный закон, напав на людей, пришедших в его страну с товарами для продажи». Арабы решили присоединиться к этому отряду и нанести неприятелю урон, какой только смогут. Это будет попросту разбойничий набег, каждый будет хватать что сумеет (животных или людей) и ретируется, когда грабить будет уже небезопасно.
Все эти события создали барьер между мной и озером Мверу на западе. Собираюсь теперь направиться сначала на юг, затем на запад, совершив, таким образом, далекий обход неспокойного района.
Главного из арабов зовут Хамис Водим Таг, другого – Сеид бин Али бин Мансури; оба они связаны с одним из влиятельнейших торговых домов в Занзибаре. Хамис был особенно внимателен ко мне, делая подарки в виде пищи, бус, тканей и сообщая мне различные сведения. Имя араба, которому будут отправлены для меня товары, Тани бин Суэлим.
24 мая. Ждем в деревне Читимбы развертывания событий, которые могли бы прояснить вопрос о нашем маршруте на запад. Сегодня ушли люди Касонсо и несколько арабов: они, может быть, доставят нам сведения о том, в каких местах появляется Нсама, и тогда мы двинемся на юг, а затем на запад. Написал сэру Томасу Маклину, указав местоположение озера Льемба, и д-ру Сьюарду, на случай если другие письма не дойдут. Начинается жаркий период. Это соответствует июлю в более южных районах.
Среди бела дня у самой деревни леопард убил трех коз.
28 мая. Пришло известие, что Нсама просит у арабов прощения и обещает уплатить за все, что они потеряли. Он не знал, что его люди крали имущество арабов. Через день-два узнаем, удастся ли уладить дело. Одни верят в заявления Нсамы, другие говорят: «Нсама произносит мирные речи, просто чтобы выиграть время для постройки нового укрепления». Пока что люди Касонсо разорят все владения Нсамы здесь, на востоке.
Хамис очень хочет, чтобы я остался еще на несколько дней, пока не вернется сын Касонсы Кампамба с надежными сведениями; затем он позаботится о нашем благополучном переходе из деревни Касонсо в деревню вождя Чивере. Все уверены, что вождь Чивере – человек прямой.
1 июня 1867 г. Еще одна партия грабителей отправилась сегодня утром разорять владения Нсамы, к западу от впадения Лофы в озеро, в наказание за нарушение международного закона. Люди, которым поручено это дело, идут неохотно, но когда они отведают прелесть грабежа, оно им понравится.
В районе деревни вождя Моамбы водораздел имеет наклон к северу; стекающие реки очень извилисты, и у населения очень путаные представления о том, куда они текут. Например, все мужчины в деревне Моамбы утверждали, что Лохона впадает в Лохолу, а последняя в реку, вливающуюся в озеро Льемба, но одна молодая жена Моамбы, по-видимому, очень развитая и сообразительная, настаивала на том, что и Лохона, и Лохола впадают в Чамбези. Я так и записал. Верхние течения речек, питающих Чамбези и озеро Льемба, заходят друг за друга, и, чтобы распутать их направления, требуется более подробное исследование, чем то, которое я в состоянии произвести.
К северу от Моамбы на реке Меренге начинается уклон к Льембе. Река Лофа берет начало во владениях Чибуэ; вдоль Лофа и ее притоков тянутся длинные гряды высотой в пятьсот – шестьсот футов, покрытые зелеными деревьями. Долины между этими грядами гор направляют речки в сторону озера Льемба или же четырех текущих в него рек. Местность постепенно понижается, становится теплее, появляются москиты и мухи цеце, и наконец мы приходим к замечательной чашеобразной впадине, в которой покоится Льемба. Несколько потоков спадают с почти отвесных скал, образуя красивые каскады. Гряды идут одна за другой, насколько хватает глаз, на север и на восток от Льембы и, вероятно, продолжаются дальше. Водораздел тянется на запад, за владения Касембе, а Луапула, или Чамбези, берет начало на тех же широтах, что Лофа и Лонзуа.
Арабы сообщили мне, что между здешними местами и морем, до которого отсюда около двухсот миль, лежит страна васанго (усанго), светлокожего народа вроде португальцев, весьма дружелюбно относящегося к чужестранцам. У васанго очень много скота. Вождя их зовут Мерере.
Арабы считают, что до страны васанго двадцать пять дней пути, а расстояние оттуда до моря (до порта Багамойо) можно пройти за месяц и двадцать пять дней, т. е. оно составляет примерно четыреста сорок миль. Учере находится очень далеко к северу, но один человек рассказывал мне, что он ходил в этом направлении на соляные промыслы из деревни Касонсо, и дорога заняла восемь дней. Мерере часто ходит в экспедицию грабить скот, его подстрекает к этому мать.
Здесь, во внутренней части континента, редко встречается то, что мы понимаем под названием «первобытный лес», хотя нельзя иначе описывать эту страну как край, покрыты бесконечными лесами. Насекомые убивают или превращают некоторые деревья в карликовые, человек калечит другие деревья, добывая кору для тканей, очень много деревьев ломают слоны, и гигантские экземпляры видишь только изредка, их можно найти лишь в закрытых долинах среди гор, но в целом деревья в лесах тощие и число видов невелико. Птиц разных видов, поющих среди ветвей, как мне кажется, больше, чем в районе Замбези, но я не стреляю их. Множество новых звуков, которые я слышу, изумляют меня.
Страну, в которой мы сейчас находимся, арабы и местное население называют Улунгу, а ту, что лежит дальше на северо-запад, – Марунгу. Хамис находится в очень дружественных отношениях с мазиту (ватута) на востоке, они не занимаются грабежом. Недавно их вождь прислал в Касонсо своего человека. Получив подарок, он удалился очень довольный.
Хамис, очевидно, очень хочет обеспечить мою безопасность. С северо-востока пришли люди, чтобы расспросить о происходящих здесь событиях; эти люди рекомендуют мне пойти с ними, а затем подняться по восточному берегу озера Льемба до Уджиджи. Но это разрушает мой план открыть озеро Мверу и затем идти по водоразделу, чтобы установить, является он водоразделом для Конго или для Нила. Хамис был недоволен, что я предпочел идти на юг, а затем на запад, так как выходило, что я отвергаю его совет. Он сказал, что если я подожду, пока придут его люди, то мы сможем говорить обо всем этом более уверенно.
Я расспрашивал, есть ли в этой стране большие горы; мне сказали, что у нижнего конца озера Льемба находится самая большая из здешних гор – Мауфипа, или Фипа, с которой видно озеро Танганьика. Там, вероятно, берут начало реки Нкаламбмве и Луазе.
В языческом городке нет ничего интересного. Все заняты приготовлением пищи или одежды, плетут циновки или корзины. Женщины очищают или размалывают зерно: сперва его сушат на солнце, затем засыпают в ступку и с помощью плоской корзины счищают с него шелуху и пыль, потом размалывают между двумя камнями. После этого нужно наносить дрова и воду, чтобы приготовить из зерна еду.
Люди, ушедшие сражаться, напали на большую деревню и убили несколько человек, но при стрельбе в кустарниках они застрелили одного из своих и еще одного ранили.
Спрашивал араба, плававшего по Танганьике, в какую сторону текут воды озера, он ответил: «На юг».
Трясогузки устраивают себе гнезда на крышах хижин. Они очень заняты своей работой, и люди и другие животные усердно заняты тем же.
Не знаю, как поступить: часть арабов, видимо, решила идти на запад, как только удастся поладить с Нсамой, но другие ему не доверяют. Один араб хочет послать своих людей собрать слоновую кость, но сам пойдет назад, в страну васанго. Нсаму ждут сегодня или завтра. Мы бы сберегли много времени и сил, если бы пошли прямо на запад, а не по обходной дороге. Вчера со стороны Льембы прибыло несколько арабов. Один из них плавал по Танганьике и говорит, что ветры на озере очень мешают плаванию, но ни у одного из прибывших нет ясного представления об озере. Южную часть озера они называли морем и считали, что это не Танганьика, а отдельное озеро.
Внимательные наблюдения над улунгу позволяют считать их чрезвычайно вежливыми. Родственники приветствуют друг друга, стоя на коленях и обнимая друг друга грудь к груди. Затем хлопают в ладоши, держа руки у самой земли. Некоторые, наиболее униженно приветствующие вождя, целуют перед ним землю, но большинство только становится на колени, приблизив предплечья к земле и опустив голову, и говорит: «О, аджадло чьюза, мари а бвино». Усанга говорят: «Адже сенга». Хлопанье в ладоши в знак приветствия старших и даже равных себе в некоторых деревнях раздается постоянно. Стариков обычно приветствуют. Как возникло такое почтительное отношение к другим, непостижимо. Не похоже на то, чтобы оно было вызвано взаимным страхом.
Даже вожди не внушают народу страха, и жестокое старинное пошлое изречение, что дикарями правят, внушая им страх, по-видимому, здесь неизвестно. Однако, несомненно, народом здесь правят, и в общем очень хорошо. Люди не очень охотно шли наказывать Нсаму за нарушение закона, но по решению вождей все же пошли и вернулись кто с деревянным табуретом, кто с циновкой, с тыквенным сосудом, наполненным земляными орехами, или с сушеным мясом, мотыгой, луком – жалкая, очень жалкая плата за двухнедельный тяжелый труд преследования беглецов и поджигания их деревень.
16 июня. Сегодня получены известия, что на юго-западе, в Лунде, партия арабов потеряла сорок человек, умерших от оспы (ндуэ), и что тамошний народ, прослышав о событиях, связанных с Нсамой, бежит от арабов и не хочет продавать ни слоновую кость, ни пищу. Похоже, что возникло новое препятствие на нашем пути.
17–19 июня. Хамис отправился встречать группу с юго-запада, вероятно, чтобы избежать заноса сюда оспы. Группа остановилась в двух часах ходьбы от нас. Хамис сообщает, что хотя эти люди потеряли много народа от оспы, но они принесли хорошие известия о том, что дальше к западу есть еще арабы: один из них, Сеид бин Умали, или Салем, живет в деревне около Касембе на расстоянии десяти дней отсюда, а другой, Джума Марикано, или Катата Катанга, – в деревне, что дальше к северу; ближе к Танганьике, в Фуэто, живет Сеид бин Хабиб. Эта партия составляет все силы Хамиса, и он заявил, что теперь пойдет к Нсаме и договорится с ним, так как, по мнению Хамиса, тот боится прийти сюда и он, Хамис, должен сделать первый шаг к установлению дружественных отношений.
Обдумывая все это, я вижу, что как ни томительно ожидание, но лучше ждать, чем идти на юг, а затем на запад, так как, отправившись этим путем, я не увижу озера Мверу, которое, как говорят, находится в трех днях пути от нынешнего убежища Нсамы. Его люди ходят туда за солью, и я не мог бы подойти туда с юга, так, чтобы они не узнали об этом, а они могли бы принять меня за араба. Хамис заметил, что у арабов есть обычай: раньше чем вступить на путь, сделать его гладким. Они посылают вперед людей с подарками и таким образом выясняют, как настроены тамошние жители. Хамис советует проявить терпение и надеется заключить мир с Нсамой.
Чтобы показать, что его надежды обоснованны, Хамис рассказал, как Нсама, когда начались беспорядки, прислал людей с двумя бивнями в деревню, из которой только что его изгнали, предлагая таким образом уладить случившееся, но арабы, подозревая обман, стали стрелять по принесшим слоновую кость и убили их; после этого с той же целью Нсамой были присланы десять коз и один бивень, но и эту попытку арабы встретили враждебно. Хамис думает, что, будь он сам на месте, всю историю можно было бы урегулировать в дружественном духе.
Все здесь жалуются на холод. Местность возвышенная, и мы живем на речке Чилоа за рощицей, которая по утрам не пропускает к нам солнце. Холод заставляет людей раскладывать в хижинах большие костры, и жилища часто сгорают. Температура падает до 46 °F (8 °С). иногда даже до 33 °F (0,5 °С).
24 июня. Арабы усиленно читают Коран и молятся о вразумлении. Завтра они созывают собрание, чтобы обсудить, какие шаги следует предпринять в деле с Нсамой. Вождь, видимо, высокого мнения о Хамисе и говорил о нем: «Пусть он придет, и все будет в порядке». Хамис предполагает пойти с немногими спутниками. Эти занзибарцы совсем не похожи на работорговцев из страны вайяу.
25 июня. Приглашенные арабы не собрались, но должны прийти завтра.
Молодые трясогузки почти совсем оперились и улетели, в гнезде остался лишь один птенец. Старики пытались выманить и его: они подлетали к самому гнезду и затем, вспархивая прочь, сейчас же оборачивались посмотреть, следует ли птенец за ними. Он задержался в гнезде на несколько дней.
На собрании было решено, что Хамис с небольшим числом спутников пойдет к Нсаме в первый день после новолуния (это они считают очень важным условием). Так как текущий месяц был несчастливым, они хотят произвести эту попытку в следующем.
28 июня. Сегодня арабы праздновали свадьбу. Расстреляли сотню холостых патронов, и по деревне прошла процессия мужчин, разодетых в самые лучшие одежды. Они пели во весь голос, но в песне их было мало музыки. Женщины осыпали головы молодых зерном в знак того, что желают им изобилия.
Говорят, что Нсама ожидает арабов в своем новом укреплении. Невозможно установить, кто виноват во всем этом деле, так как я слышу рассказы только одной стороны; однако то обстоятельство, что вожди в этом районе страны с такой готовностью выступили, чтобы наказать Нсаму за нарушение международного закона, а он не выразил протеста, заставляет меня подозревать, что виновная сторона – Нсама. Если бы он не был виноват, то, конечно, прислал бы людей к балунгу спросить, почему они беспричинно напали на его народ.
Васанго очень напоминают зулусов. Они ходят голыми и держат огромное количество скота, который живет в хижинах вместе с хозяевами. Мерере очень щедро раздает свой скот, дает каждому по быку. Риса нет, только кукуруза и маэре. Хамис оставил людей разводить рис. Когда арабы только появились, у Мерере было очень много слоновой кости, но сейчас ее нет совсем.
1 июля 1867 г. Сегодня новолуние. Арабы придают большое значение времени молитвы или волшебных заклинаний. Сегодня вечером, ровно в 10 часов, они устроили колдование.
Хольфани нарисовал несколько кабалистических фигур: они считают, что по ним можно установить местопребывание Нсамы. Вероятно, эти приемы – остатки тайной магии, существовавшей у арабов до появления Магомета. Арабы-суахили, кажется, спустились на юг вдоль берега еще до рождения пророка.
3 июля. Ждут прихода людей Касонсо. Все взятые в плен подлежат возвращению, кроме того, Нсаме дадут тканей. Пока что все, видимо, идет как надо. Сегодня появится молодой месяц. Арабы считают месяц от одного первого появления серпа до следующего.
4 июля. Из местности близ озера Льемба пришел, чтобы присоединиться к мирным посланцам, Катаванья. Он со своими людьми появился на Льембе после нас. Катаванья разослал кругом своих людей искать слоновую кость. Арабы ничем, кроме нее, не интересуются и не понимают, почему я не поступаю так же.
6 июля. Днем в 3 ч. 30 мин. произошло землетрясение, сопровождавшееся глухим гулом. Я почувствовал себя, как будто я на воде, в лодке, но ощущение это длилось всего несколько секунд. Мои люди прибежали, чтобы спросить, что это такое. Нигде в другом месте мы не были бы в такой полной безопасности. Хижины не падают, и поблизости нет высоких скал. Барометр – 25 дюймов (635 мм рт. ст.). Температура 68 °F (20 °С). Тяжелые кучевые облака. Дождь не пошел.
7 июля. Хамис выступил сегодня утром со свитой приблизительно в триста человек, разодетых в лучшие одеяния; он заявил, что единственная его цель – мир. Касонсо, Момбо и Читимба посылают своих людей и отправляются сами, чтобы употребить все свое влияние для заключения мира. Саид остается здесь. Перед отправлением Хамиса Саид бросил немного ладана на раскаленные угли, и все руководители отряда произнесли короткую молитву. Видимо, они серьезны и искренни, когда исполняют колдовские обряды, руководствуясь тем, что знают и во что верят. Я хотел отправиться с ними, но Хамис был против, так как он не вполне уверен, что Нсама будет держаться со мной дружелюбно, а Хамис не хотел, чтобы со мной что-нибудь приключилось.
8 июля. Касонсо нашел предлог не идти. Говорили, будто бы два человека, арабы, пришли к Чибуэ, и их там убили. Касонсо должен-де отправиться туда и разобраться в этом деле. Люди, отправляющиеся к Чибуэ, берут с собой продовольствие, очевидно, не намереваясь на этот раз жить грабежом.
Оставаясь в деревне, я имею возможность убедиться, что и мужчины, и женщины заняты почти непрерывно. Мужчины плетут циновки, или ткут, или прядут. Никто, наблюдая их прилежные занятия, не мог бы сказать, что это ленивый народ. Единственное время, когда они не работают, – это утро, около семи часов; все тогда выходят и сидят перед домом, чтобы поймать первые лучи солнца, поднимающегося над нашей рощицей, но даже это время часто используется для нанизывания бус.
До меня дошли слухи, что люди Нсамы переправились через Луву около Карамби, чтобы ограбить жителей в отместку за свои страдания; тамошние жители боятся ходить ловить рыбу, чтобы их не поймали вдалеке от укрепленных деревень.
Люди племени балунгу в большинстве случаев высокого роста, стройные. Они применяют луки свыше шести футов длиной, но со слабой погибью. Лицевой угол у них большей частью не хуже, чем у европейцев, и, несомненно, выступающая пятка («шпора») так же редка здесь, как и у белых. Обычно один или два передних зуба на нижней челюсти женщин выбивают, это встречается и у мужчин.
14 июля. Саид вдобавок к прочим подаркам дал мне еще бусы. Все арабы были ко мне очень внимательны, я приписываю это в значительной степени письму Сеида Маджида. Сегодня Хамис переправился через Луву в том месте, где есть брод. Народ на другом берегу отказался послать людей с поручением к Нсаме. Хамису пришлось отправиться в деревню и принудить их слушаться, разрушив при этом частокол. Жители второй деревни поступили так же, хотя им было сказано, что арабы ищут только мира с Нсамой. Эту укрепленную деревню постигла та же судьба, и тогда жители отправились к Нсаме, который не выказал какой-либо неохоты завязать снова сношения. Он дал арабам много пищи, так как страна там очень плодородна. Нсама явился сам и скрепил мир тем, что выпил крови вместе с несколькими подчиненными Хамиса. Говорят, что Нсама – чудовищно расплывшийся старик: он не в состоянии сам передвигаться, и его носят. За ним непрерывно ухаживают женщины, заливающие его пивом. Он поднес Хамису десять бивней и обещал дать еще двадцать и, кроме того, заставить своих людей вернуть награбленное у арабов добро. Нсама обещал прислать своих людей сюда, чтобы пригласить нас после новолуния к себе.
Ждать так долго безмерно утомительно, но я надеюсь, что в награду за это терпение увижу озеро Мверу, которое не мог бы посетить, если бы Хамису не удалось заключить мир.
17 июля. Вчера вечером вблизи деревни сердито рычал лев; вероятно, он шел по следам буйволов, приходящих иногда сюда по вечерам пить воду. Буйволы очень пугливы, как и прочая дичь, они боятся стрел.
Левое веко и место вокруг него поражено у меня странным заболеванием: сперва я ощущал легкий зуд, после этого веко сильно опухло. Должно быть, это какой-то лишай. Под действием солнечных лучей опухоль излечивается, и это заставляет меня совершать долгие прогулки на солнце. Находимся приблизительно на 30°19 в. д., 8°5755 ю. ш.
24 июля. В четыре часа утра начался пожар. Ветра не было… разобрали соломенные крыши в переднем ряду на нашей стороне деревни. С зернохранилищ легко сняли крыши, так как они не скреплены со стенами. Арабы пытались очистить место на своей стороне, но не смогли и перенесли всю слоновую кость и товары за частокол. Занятая арабами сторона деревни тоже вся сгорела, в огне погибли три козы.
Читимба покинул нас, как он говорит, опасаясь за свою жизнь. Вероятно, он намерен использовать свое бегство как оправдание перед Нсамой, когда мы уйдем. «И я тоже был вынужден бежать из моей деревни, чтобы спасти свою жизнь! Что мне было делать?» Подозреваю, что таковы будут его оправдания.
Из двух разрушенных деревень привели много рабов. Я стал расспрашивать об их дальнейшей судьбе, и мне сказали, что их вернут Нсаме, когда он выдаст обещанную слоновую кость.
Когда Нсаме сказали, что через его земли хочет пройти на озеро Мверу англичанин, он ответил: «Приведите его сюда, я пошлю людей проводить его туда».
Хамис строит тембе, т. е. дом с плоской крышей и стенами, сплошь обмазанными глиной, чтобы защитить свою слоновую кость от пожара на то время, пока его здесь не будет. Мы полагаем, что Нсама пришлет за нами через несколько дней, после 2 августа, когда появится молодой месяц. Хамис даст своих людей, если посланные Нсамы скоро не придут.
28 июля. Где бы я ни встречал рабство – оно великое зло. Среди пленных – бедная старая женщина с ребенком, мальчиком лет трех, по-видимому, любимцем матери. оги у него растерты. Мальчика продавали за четыре ярда коленкора, а мать – за два. Он все понимал и горько плакал, цепляясь за мать. Она, конечно, ничем не могла помочь ему. Их разъединили позже, в Карунгу.
29 июля. Шли два с половиной часа на запад до деревни Понда, где живет араб, которого негры зовут Типо-Типо. Его имя Хамид бин Мохамед бин Джума Бораджиб. Он преподнес нам козу, кусок белого коленкора и четыре большие связки бус, кроме того, мешок сорго (Holcus sorghum) и извинился, что дарит так мало. Он много потерял из-за Нсамы. Во время последних событий он получил две раны от стрел. В то время у арабов было только двадцать ружей, но часть людей находилась внутри частокола; и хотя люди Нсамы были многочисленны, их нападение отбили, и они бежали, унося с собой расплывшуюся тушу Нсамы.
До Мверу три дня пути, и так как люди Нсамы ходят туда собирать соль на берегах, то я не мог бы подойти к нему с юга незамеченным.
Фамилий здесь, видимо, нет. Человек берет себе имя матери, и если отец умер, то может взять отцовское имя. Брак между двоюродными и троюродными родственниками запрещается. Двоюродных и троюродных братьев или сестер называют просто братьями и сестрами.
Женщина, ставившая ребенку «банки» на виски по случаю воспаления глаз, выплеснула кровь через крышу хижины – это против дурного глаза.
(В качестве банок используется козий рог с маленькой дырочкой на остром конце. Основание рога приставляют к той части, от которой нужно отсосать кровь. Ставящий «банку», держа во рту кусочек разжеванного каучука, отсасывает воздух и в нужный момент запечатывает дырочку в роге каучуком, прижимая его языком. Когда рог («банку») снимают, на коже делают несколько надрезов ножичком, а затем снова ставят эту «банку». Приспособление, хотя и примитивное, действует очень хорошо и повсюду применяется с успехом.)
Глава 9
1 августа 1867 г. Хамис посылает людей торговать во владения Чивере. Саранчу здесь называют зикве, на суахили саранча – зиге и нанси.
На один из шестов, образующих ворота в частоколе, надет камень с отверстием. Камень продолговатый, семи или восьми дюймов длиной, шириной в четыре, с одной стороны скошен. Диаметр отверстия в середине около полутора дюймов, в нем заметны следы сверления. Камень этот из розоватого твердого порфира и напоминает груз, надеваемый на палку для копания земли, который я видел в 1841 г. в руках бушменки; такой же камень я видел еще у ворот близ деревни вождя Касонсо. Жители не знают, для чего этот камень нужен, здесь он служит амулетом, охраняющим деревню от зла.
2 августа. Хронометр сегодня остановился без всякой видимой причины, если не считать землетрясения. Постоянный звон в голове со времени болезни на озере Льемба, вероятно, следствие малярии.
3 августа. Со дня на день ждем известий от Нсамы, так как молодой месяц появился 1 августа, а Нсама должен был прислать за нами, когда покажется луна.
5 августа. Вчера явились посланные с сообщением, что Хамис должен немного подождать, так как Нсама еще не собрал всю слоновую кость и разворованные товары. Посланные пробыли здесь весь вчерашний день. Их начальник Катала говорит, что Лунда находится в восьми днях пути от Нсамы или озера Мверу и что по дороге мы должны пересечь большую реку Мовуэ, впадающую в Луапулу. С юго-востока в Мверу впадает еще река Мокобва. Страна Нсамы и ее народ называются Итава.
На расстоянии одного дня пути от деревни Нсамы есть горячий источник, называемый Пака-пежья. Вокруг него временами происходят землетрясения. Возможно, что то, которое мы ощущали здесь, связано с тем же центром.
6 августа. Погода становится мягче. Когда подул ветер с юга, наступило похолодание. От арабов у нас подробные сведения о васанго: их помещения для скота строятся с плоской крышей и громадных размеров, есть, говорят, одно в четверть мили длиной. Вождь Мерере живет внутри одного из помещений. Молока, масла, сыра у них громадное количество. Племя очень большое.
7 августа. Несколько моих людей ходили в Карамби. Вождь задержал их, сказав: «Я не позволю вам, англичанам, уйти и оставить меня в дурных отношениях с этими арабами».
Одному из здешних жителей поручили раба, а раб сбежал. Арабы отправились в Карамби и потребовали от тамошнего вождя уплаты. Вождь предложил одежду, но они отказались и заявили, что хотят получить человека. Тогда он предложил человека, у которого было двое детей, и арабы потребовали всех троих. Они запугивают жителей, как им вздумается, угрожая огнестрельным оружием. Мои люди поговорили с арабами, и они удалились. Вождь просил меня прийти еще раз к нему хотя бы на один день, но это невозможно, так как мы предполагаем выступить немедленно. Я сообщил обо всем этом Хамису; он ответил, что у них есть данные об одном человеке, который, видимо, сманивает их рабов. Соседство с рабством к добру не приводит!
У Хамиса дружественные отношения с одним из племен мазиту, утверждающих, что они перестали убивать людей. Они награбили в свое время много скота, но сейчас его у них очень мало. Несколько человек из этого племени отправились с Хамисом, чтобы показать дорогу в деревню Касонсо.
Рабов продают здесь так же открыто, как в Занзибаре на невольничьем рынке. Продавец ходит по рынку, выкрикивая цену, какую он хочет получить за раба, шагающего позади. Если продают женщину, то ее отводят в хижину, чтобы осмотреть голой.
Некоторые арабы считают, что метеориты – это камни, бросаемые в сатану за его злые дела. Они полагают, что первые арабы, пришедшие в эту страну, втащили на Килиманджаро пушки, и там будто бы они и лежат. Они утверждают, что фон дер Деккен только частично обошел основание горы, а на саму гору подняться не смог: все его ослы и часть людей умерли от холода.
Сведения, какие можно собрать у арабов относительно страны к северо-западу отсюда, очень неопределенны. Арабы преувеличивают трудности пути, рассказывая о каннибальских племенах, в стране которых покупают всех умирающих и никого никогда не хоронят. Однако это утверждение не вяжется со сведениями, которые они тоже приводят как достоверные, будто у каннибалов очень много овец и коз. Руа находится приблизительно в десяти днях пути на запад от Танганьики, а в пяти днях пути за Руа есть озеро или река шириной в десять миль. Говорят, что она называется Логорава. Вся вода стекает к северу. Впрочем, полагаться на эти утверждения нельзя. Вождя страны Руа зовут Кьомбо.
Один араб утверждает, что воды Танганьики текут на север и за Угандой образуют большое водное пространство, но на слова этих арабов полагаться нельзя. Они ни на что не обращают внимания, кроме слоновой кости и пищи.
25 августа. Нсама потребовал, чтобы арабы вернули ему взятого ими в плен сына. Тот араб, который захватил сына Нсамы, возражал против его освобождения, но Хамису удалось получить этого пленного и еще девять других, и сегодня их отсылают. Мы ждем только людей, разбросанных по стране. Хамис поднес нам пироги, муку, курицу, козью ногу и кусок мяса антилопы канна; здесь ее называют так же, как и в Колобенге, пофу [25]. У здешнего фигового дерева большие шишки на коре, как у некоторых видов акации. Другое дерево похоже на увеличенное малоло района Замбези. Одно желтое дерево при сжигании пахнет ладаном.
Внутри хижины устраивает свои гнезда крупный паук. Гнездо состоит из чисто-белого листка вроде бумаги, шириной в полтора дюйма, приклеенного плоско к стене. Под ним паук откладывает сорок – пятьдесят яиц, а вокруг наращивает более тонкую, чем листок, полоску в четверть дюйма шириной, по-видимому, для того, чтобы прочно закрепить листок. Изготовляя свою «бумагу», самка паука непрерывно передвигается по ее поверхности, причем путь ее можно изобразить волнистыми линиями. Затем она сидит на «бумаге», расставив свои восемь ног, в течение трех недель, непрерывно хватая и поедая всех насекомых, например тараканов, приближающихся к гнезду. Через три недели она покидает гнездо, чтобы охотиться, но на ночь всегда возвращается. Негры этих пауков не трогают.
Маленький муравей справляется с мухой, хватая ее за крыло или за ножку и держа до тех пор, пока она не истощит свои силы.
Видел новый для меня вид франколина с широким желтым наростом на верхней части клюва и на лбу, хохолок у него фиолетовый, крылья такие, как у остальных видов, но красные перья имеют розоватый оттенок. Желтое пятно нароста видно на большом расстоянии.
У носильщиков ваньямвези, постоянно работающих на переноске тяжелых грузов, на плечах образуются большие мозоли. Я видел мозоли толщиной в полтора дюйма на верхней части плечей. Мне показали старика, пронесшего однажды пять фрасила слоновой кости от своих родных мест до берега моря.
30 августа. Сегодня вышли в поход из деревни Читимбы после задержки в три месяца и десять дней. После полутора часов ходьбы пришли в Понду, где узнали, что Типо-Типо, т. е. Хамид бин Мохамед, ушел оттуда; мы последовали за ним. Прошли мимо реки, текущей на юго-запад к слиянию с Лофой. Типо-Типо преподнес мне хорошую жирную козу.
31 августа. Идем по красивой волнистой местности, значительная часть которой покрыта лесом; в нем много опушек, а вдоль рек растут большие деревья. Шли по северному склону водораздела, с него открывался вид на далеко лежащие земли. Пересекли две симпатичные речки. Топкие места пропитаны водой, и она течет из них ручьями.
1 сентября 1867 г. Из-за того что прямо на нашем пути оказался засушливый участок, пришлось идти дальше во второй половине дня. Ночевали без воды, хотя, отклонившись на несколько миль к северу, мы пересекли бы много речек, но наша дорога самая лучшая в любое время года. Барака ушел назад в деревню Типо-Типо. У Бараки только один недостаток – он не любит работать. Он упорно старался уговорить других бежать вместе с ним, загубил ящик с лекарствами, шесть скатертей и все наши инструменты.
2 сентября. Когда мы достигли брода через реку Лофу, оказалось, что мы находимся ниже деревни Читимбы не менее чем на тысячу футов. Последние шесть часов похода мы шли без воды, но вблизи деревни вождя Чунгу, около брода, мы вышли к хорошим речкам шириной футов в десять.
Отсюда мы могли видеть тянущиеся на запад и на север длинные гряды денудаций в стране Нсамы, до недавнего времени густонаселенной. Нсама из семьи бабемба. Касонсо, Читимба, Киве и Уронгве равны по положению, и все из одной семьи урунгаи. Чунгу приятный человек и щедрый в меру своих возможностей. Во всей этой стране очень много крупной дичи.
Ширина Лофы в месте брода 296 футов, вода быстро течет по плитам твердого песчаника. Глубина реки то по бедро, то по пояс. В других местах река несколько уже, но пересечь ее можно только на лодке.
4 и 5 сентября. Шли семь часов на запад от Лофы до деревни Хара, это одна из тех деревень, которые Хамис сжег за то, что жители не соглашались передать его предложение мира Нсаме. Эта страна называется Итава, а Хара – название одного из ее районов. Мы остановились в Харе, чтобы выяснить, хочет ли Нсама, чтобы мы приблизились к нему. Он очень боится арабов, и недаром: ведь до последнего времени он считался непобедимым. Он потерпел поражение, имея против себя двадцать мушкетов. В стране полно продовольствия, несмотря на то, что почти все население разбежалось. Земляные орехи начали снова прорастать, так как не хватает людей для уборки, а триста человек, питающихся бесплатно, не могут заметно уменьшить запасы пищи.
9 сентября. После трехчасового перехода на запад от Хары пришли к новой укрепленной деревне Нсамы, построенной рядом со старой, сожженной Типо-Типо[26], как Нсама назвал Хамида бин Мохамеда. Я послал человека к Нсаме и получил от него приглашение прийти, но без ружей. Нас сопровождала большая толпа его людей, и, перед тем как мы приблизились к внутреннему частоколу, они ощупали мою одежду, чтобы убедиться, что на мне не спрятано огнестрельное оружие. Войдя к Нсаме, я увидел очень старого человека с красивой головой и хорошим лицом; у него было большое брюхо, доказывавшее, что он любит помбе. Я дал ему отрез ткани и попросил проводников на Мверу. Он охотно согласился исполнить мою просьбу и спросил разрешения пощупать мою одежду и волосы. Я посоветовал ему попытаться жить в мире со всеми. Люди его шумели и не слушались ни его, ни старейшин, так что, наконец обругав их, он сказал мне, что пришлет за мной ночью и тогда мы побеседуем, но, видимо, потом он забыл об этом начисто. Нсама прислал мне козу, муки и помбе. На следующий день мы вернулись в Хару.
Народ Нсамы в большинстве своем отличается мелкими чертами лица. Многие по-настоящему красивы, они совсем не похожи на жителей Западного берега, но опиливают свои зубы, и это делает их рот безобразным. От европейцев они разнятся только цветом. У многих мужчин голова очень хорошей формы, у женщин тоже. Прически их устроены так, что выгодно выделяют лоб. Волосы от лба до макушки сбривают, причем бритая полоса сужается кверху. Волосы на задней части головы зачесаны в пучки-шарики примерно в десять рядов.
10 сентября. Из Уджиджи к Нсаме прибыли люди покупать слоновую кость за бусы. Увидев, что арабы опередили их, они решили возвратиться к своей шхуне, или, вернее, каноэ, с командой из пятидесяти гребцов. Они сообщили, что мое имущество цело, в Уджиджи находится также мясо буйволов, павших в дороге, его провялили на солнце. Отправил в Уджиджи ящик с бусами, книгами и одеждой.
14 сентября. Остался в Харе, так как заболел. Хамис не доверяет Нсаме, который обещал ему в жены свою дочь, чтобы скрепить мир, но не дал ее. Нсама также сказал Хамису, чтобы он оставался в Харе, и обещал прислать на продажу слоновую кость, но кости не доставил. Народ не приходит сюда продавать провизию, как в других местах. Хамис возвращается в деревню Читимбы, чтобы там оберегать своих людей и имущество, и пошлет вперед Саида Хамида со слугами в Лопере, Кобуире и на Мверу покупать слоновую кость. Хамис советовал мне отправиться с ними, так как он не доверяет Нсаме. Хамид тоже думает, что это наилучший план. Поход будет замедленным, так как арабы намерены скупать по пути слоновую кость, но безопаснее пересечь всю страну Нсамы с ними, чем рисковать оказаться в его власти.
Все население страны поражено победой над Нсамой, и их точка зрения на сравнительную ценность луков со стрелами и ружей претерпела большие изменения. Нсама был Наполеоном здешних мест. Никто не мог устоять перед ним, вот почему поражение непобедимого Нсамы вызвало панику. Арабы говорят, что потеряли за все время около пятидесяти человек; Нсама потерял, должно быть, не меньше. Народ, по-видимому, здесь развитый, понятливый и, несомненно, будет действовать, исходя из столь дорого купленного опыта.
Сегодня днем вдруг явилась дочь Нсамы, чтобы стать женой Хамиса и скрепить мир. Она приехала «верхом» на плечах несшего ее мужчины, славная, скромная, хорошенькая молодая женщина. Волосы ее были натерты нкола, красной краской, изготовленной из красильного дерева и широко применяемой для украшения. Ее сопровождал примерно десяток молодых и старых служанок, каждая несла корзиночку с провизией – касавой, земляными орехами и т. п. Арабы были все разодеты в самое лучшее, а рабы в фантастических нарядах размахивали саблями, палили из ружей и орали. Когда дочь Нсамы донесли до хижины Хамиса, она слезла и вошла внутрь со своими девушками. У нее и всех ее служанок мелкие изящные черты лица. Я сидел у Хамиса, но когда они вошли, встал и вышел. Когда я проходил мимо Хамиса, он сказал самому себе: «Хамис Водим Таг! Смотри, до чего ты дошел!»
15 сентября. Прибыл проводник от Нсамы, чтобы вести нас в земли за пределами территории вождя. Хамис сегодня утром отправился к тестю с молодой женой, но вскоре встретил двух посланных, которые попросили его пока не приходить.
Мы послали за всеми людьми, собиравшимися независимо от Нсамы идти на запад или северо-запад.
16–18 сентября. Хамид ходил к Нсаме, чтобы попытаться достать проводников, но Нсама не позволил ему войти за частокол, если только он не явится ко входу без ружья и сабли. Хамид не соглашался идти на этих условиях, но Нсама пообещал дать проводников, и проводники действительно прибыли после визита Хамида к Нсаме. Хамис заплатил за проводников, но никому из нас об этом не сказал: очевидно, ему стыдно за своего тестя.
Арабы, потерявшие надежду достать слоновую кость, вкладывают оставшиеся у них бусы и ткани в рабов.
20 сентября. Я решил сегодня отправиться к Нсаме, а оттуда на озеро Мвера, но Хамис прислал сказать мне, что прибыли его люди и мы все отправимся с ним вместе 22-го.
Жена Хамиса, видя подготовку к отправлению, решила, что готовится нападение на ее отца, и ночью сбежала со своими служанками и присланными Хамису проводниками. Хамис снова отправился к Нсаме и получил новых проводников, чтобы мы могли выступить немедленно.
22 сентября. Шли на север несколько часов, затем спустились в ту же долину, в которой я посетил Нсаму. Эта долина находится на склоне водораздела и тянется с востока на запад. С южной стороны она окаймлена поросшим деревьями гребнем, сложенным темно-красным песчаником. Другие подобные гребни придают склону водораздела вид лестницы с гигантскими ступенями. Первые равнины между ступенями местами болотисты, тропинки покрыты отпечатками человеческих ног; когда отпечатки затвердевают на солнце, то ходить по их неровной поверхности становится трудно. Снова появились москиты.
23 сентября. На следующую ночь после нашего ухода из Хары там начался пожар. Ветер был сильный, огонь преодолел сопротивление людей и сразу уничтожил всю временную часть деревни, состоящую из сухих соломенных хижин. Хамис потерял все свои бусы, ружья, порох и ткани, за исключением одного тюка.
24 сентября. Меня разбудили в 3 часа утра, чтобы сказать, что на предстоящем переходе нет воды, и если мы выйдем сейчас, то нас будет мучить полуденный зной: нам следует теперь выступить в 2 часа пополудни. Вчера заболела жена Хамида, и пришлось прервать поход во второй половине дня. Мы поднялись на гребень, спустились с него и через час после этого оказались у подошвы скалистой стены высотой более тысячи футов, покрытой деревьями. Скалы тянулись по левую руку от нас, Некоторое время мы шли вдоль них, потом, идя на север, стали подниматься, пока скалы не скрылись. Спали, не возобновив запаса воды.
25 сентября. Пустились в путь в 5.30 утра и шли тем же густым лесом, через который проходили вчера. Пришли к частоколу деревни, ворота были заперты: все люди скрылись из страха перед арабами. Затем с гребня, на котором стояла деревня, мы спустились на огромную равнину; вдалеке, милях в десяти от нас, текла большая река.
26 сентября. После двух с половиной часов ходьбы вышли к большой реке, которую видели вчера. Ширина ее больше мили, в ней растет много папируса и других водяных растений. Переходить ее вброд очень трудно, так как от твердых корней папируса босым ногам больно, мы часто проваливались в ямы по пояс. Посередине нашего пути наткнулись на рыхлую массу, плававшую по воде; иногда можно было идти по ней, хотя она прогибалась и поднималась горбами под тяжестью идущего, но иногда человек проваливался насквозь, и выбираться наверх было очень трудно. Вода под плавучей массой была очень холодна. Переход через реку занял полтора часа. Называется она Чисера и течет, извиваясь, на запад, чтобы влиться в Карунгвеси (Колонгоси, Калунгвишу) и далее в Мверу. Множество животных – слонов, зебр и буйволов – пасется на длинных склонах ее берегов. Цепь гор, которую мы пересекли, переходя через отдельные гребни, теперь видна позади, к югу от нас.
27 сентября. Народу здесь много, и он приветлив. Убили слона и задержались, чтобы взять бивни убитого животного. Застрелили также несколько буйволов и зебр. Густая облачность мешала произвести наблюдения, и хотя наши координаты определить не удалось, но мы знаем, что Чисера начинается в Лопере. Дальше к западу река свободна от папируса, и для переправы через нее нужны лодки.
30 сентября. Пересекли Камосенгу или какую-то другую речку и пришли в деревню вождя Карунгу. Река Камосенга отделяет страну Лопере от Итавы. Лопере расположена к северо-западу от Итавы.
1 октября 1867 г. Карунгу очень испугался нас. Сначала он никого не впустил за ограждающий деревню частокол, но потом стал держаться более приветливо. У него было мало слоновой кости на продажу. Арабы посылали людей вперед, чтобы попытаться вступить в дружественные отношения с другими вождями. Один из вождей, у которого кость была, Мтете, или Мтема, обошелся с арабскими посланными грубо. Послали людей к Нсаме с просьбой попробовать уговорить Мтему и Чиконго держаться по отношению к нам дружелюбно и продавать слоновую кость и провизию, но Нсама ответил, что эти вожди ему не подвластны, и если они считают себя достаточно сильными, чтобы бороться против ружей, то ему нечего им сказать. Другие вожди угрожали всеобщим бегством. Их уверяли, что мы намерены только пройти через эти земли, и если нам дадут проводников, которые покажут, как идти, то мы вообще будем избегать деревень и пойдем в те страны, где можно купить слоновую кость. Однако паника оказалась слишком сильной, никто не хотел идти навстречу нашим желаниям, а когда мы наконец двинулись вперед, вождь на реке Чома привел в исполнение свою угрозу и оставил нам три пустые деревни. Хотя зернохранилища были набиты зерном, продавцов не было, и помешать рабам разворовывать его было невозможно.
3–4 октября. Чиконго, выслушав послание Типо-Типо о покупке слоновой кости, сказал: «Когда это Типо-Типо оставил в моей стране слоновую кость?» Все же он прислал один бивень и заявил: «Вот все, что у меня есть. Пусть он сюда не приходит». Враждебное поведение вождей вызывается главным образом страхом. «Если Нсама не смог устоять перед малонгвана (торговцами), то как можем мы встретиться с ними?» Я хотел продолжать путь к озеру Мверу, но все говорят, что наши десять ружей заставят все деревни разбегаться: они все поражены ужасом. 5-го прошел первый дождь сезона дождей.
10 октября. Долго беседовал с Саидом. Он думает, что солнце всходит и заходит, потому что так сказано в Коране, и для него это очевидно. Саид утверждает, что Христос предсказал приход Магомета и что на кресте страдал не Иисус, но кто-то, заменявший его, так как невероятно, что истинного пророка предали такой позорной казни. Он не понимает, как мы можем радоваться тому, что Спаситель принял смерть за наши грехи.
12 октября. Люди Типо-Типо убили слона. Небо все время покрыто облаками. Воздух часто совершенно неподвижен.
16 октября. У многих женщин в этой области и в Лопере опухоль щитовидной железы, так называемый зоб. Встречаются и мужчины с зобом, у них, кроме того, наблюдается большая опухоль мошонки (водянка яичка).
В деревне вождя Читимбы вчера после долгой болезни умер араб. Вечером его хоронили. Ни одной женщине не позволили приблизиться. Над покойником долго молча молились, затем над могилой натянули кусок материи, а люди, стоявшие в могиле, положили останки под колья, расположенные наклонно друг к другу и опирающиеся на края дна могилы; такие колья мешают земле попадать на тело, когда могилу засыпают.
Друзья покойника устроили поминки и порции яств разослали всем, кто присутствовал на похоронах. Я тоже получил большую долю.
18 октября. По последним сведениям, Нсама не вмешается в историю с Чиконго. Две жены бьют в барабаны, и он танцует перед ними, он явно впал в детство. Говорят, что к западу от нас много арабов.
20 октября. Очень болен. Всегда, когда нет работы, я скверно себя чувствую: ноют кости, сильная головная боль. Затем потерял управление спинными мускулами, как на озере Льемба. Нет аппетита и сильная жажда. Лекарства на лихорадку не действуют.
21 октября. Саид послал людей построить новую хижину в более подходящем для моего здоровья месте.
26 октября. В течение пяти часов шли на юго-запад по волнистой, лесистой, густонаселенной стране, изобилующей крупной дичью. Здесь есть несколько видов деревьев, издающих при горении очень тонкий аромат; другие деревья пахнут, когда их срубают. В изобилии растет молочай. Спали мы у водопада, недавние дожди наполнили его грязной водой. Каждый день после полудня гремит гром, и где-то с такой же регулярностью идет дождь. Эти дожди не охлаждают земли и не заставляют закрыться трещины, образовавшиеся в сухой период.
27 октября. Вышли рано под мелким моросящим дождем, продолжавшимся два часа, и пришли на равнину шириной около трех миль, полную крупной дичи. Равнины эти временами превращаются в болота; они окружены гребнями, поднимающимися над равниной на двести – триста футов и покрытыми деревьями.
Гребни обычно сложены твердым песчаником, испещренным следами белых кораллов и вкраплениями коричневого гематита. Очень жарко, мы сильно устаем. Арабы в походе не придерживаются никакой системы. Первый день переход длился пять часов, сегодня – три с половиной. Если бы было наоборот – короткие переходы в первые дни и более продолжительные потом, – то мускулы приспособились бы к нагрузке. На юг от нас, в направлении долины Нсамы, тянется длинная цепь высот.
28 октября. После пятичасового перехода достигли реки Чома и деревень вождя Чифуны, но, как уже отмечалось, вождь и жители деревень бежали, и никакими уговорами не удалось убедить их вернуться и продать нам продовольствие. Нескольким жителям, рискнувшим подойти к нам, мы показали предметы, которые согласны дать за муку; они сказали: «Да, мы позовем женщин, и они продадут вам муку». Но никто не пришел.
Весь день отдыхали на берегах Чомы, грязной реки, текущей с севера и дальше на юго-запад, к впадению в Чисеру. Река прорыла глубокое русло в грязи берегов; ширина ее равна двадцати ярдам, в отдельных местах глубина ее по пояс, в других через нее нет брода. В реке много рыбы, множество бегемотов и крокодилов. Купил по очень высокой цене немного земляных орехов; жители явно не понимают, что было бы лучше уступить большее количество по более низкой цене, чем убегать и оставлять все на съедение рабам.
30 октября. Нашли в специально построенных хижинах две безобразные скульптуры, очень плохо представляющие местных негров. Эти изображения используются для обрядов, для вызывания дождя и исцеления больных. Это самое близкое к идолопоклонничеству явление, какое я наблюдал в стране.
31 октября. Пересекли длинную цепь гор и через пять с половиной часов вышли к нескольким деревням, жители которых охотно продавали нам пищу и вообще держались приветливо. Нам встретилось стадо буйволов, но Саид выхватил мое ружье у несшего его слуги, и, когда животные проходили совсем близко от меня, я был беспомощен. Мне очень не понравилось отсутствие здравого смысла, проявленное моим обычно вежливым другом-арабом.
Запомнить. Мохамад бин Салех говорит, что Чома впадает в Танганьику (??). Она течет в Калангоси.
1 ноября 1867 г. Проходили между горными цепями, значительно более высокими, чем те, что мы видели в Итаве. Горы густо поросли деревьями, некоторые из деревьев покрыты совсем распустившейся листвой, на других раскрываются молодые красные листья. Высота гор над равниной составляет 700–800 футов. В этой местности нет быстрых ручьев. Мы перешли три лениво текущих ручейка глубиной по колено. Множество буйволов.
Медоед засыпает навоз буйволов землей, чтобы удобней было поймать навозных жуков, зарывающихся в него.
Навесы для ночевок строим на склоне горы. Шли курсом на запад шесть часов с четвертью.
2 ноября. Идем в том же направлении по открытой долине, усеянной многочисленными маленькими молочаями, которые раздавливаешь на каждом шагу. Пересекли небольшую, но быструю речку Липанде, текущую на юго-запад в Мверу, затем час спустя опять перешли через нее; здесь она была уже в двадцать ярдов шириной и глубиной по колено. Спустившись с поросшей деревьями горы, разделяющей Липанде и Луао, перешли через последнюю, чтобы заночевать на ее западном берегу. Горы теперь сложены гранитом, и хребет слева от нас высотой от 700 до 1500 футов тянется отсюда вплоть до Мверу.
Долины, по которым мы путешествуем, очень красивы. Преобладающая окраска зеленая, рощицы деревьев имеют чрезвычайно разнообразную форму и часто напоминают мне пейзаж английского парка. Длинная цепь рабов и носильщиков, собранных арабами-нанимателями, оживляет этот пейзаж. Они идут тремя колоннами, общее число их равно 450. У каждой партии свой проводник с флагом, и, когда его водружают на остановке, вся группа стоит неподвижно, пока идет подъем флага; при этом бьют в барабан и трубят в рог антилопы куду. Впереди одной из партий идут человек десять ведущих, одетых в фантастические головные уборы из перьев и бус и одежду из красной ткани и кожи, разрезанной на полоски и скрученной. Ведущие становятся на свои места в рядах, бьют барабаны, хрипло звучит рожок, и все пытаются восстановить равнение в рядах. Эти звуки как будто будят некий дух солидарности в тех, кто некогда был рабом. Мои слуги, едва заслышав привычные с детства звуки, вскакивают, не давая мне времени одеться; целый день они идут наравне с передовыми, хотя им было сказано, что от них совсем не требуется, чтобы они мчались вперед подобно рабам.
Африканцы не выносят насмешки. Поэтому, если в походе случается какое-нибудь происшествие (например, ветка сбросит груз с плеча носильщика), все, кто видит это, поднимают крик, насмехаясь над неудачником. Если кто-нибудь случайно прольет что-нибудь или устанет и присядет, его действия приветствуют тем же криком; это побуждает всех стараться изо всех сил. Они торопятся, когда несут свои тюки, спешат с постройкой шалашей, а хозяева только замыкают шествие и помогают больным. Пройденное за день расстояние бывает на пределе того, что могут выдержать хозяева-арабы или мы. Если бы в походе делались частые остановки – например, на полчаса или на четверть часа через каждые час или два, – люди не особенно бы чувствовали тяготы похода, но идти пять часов подряд – это больше, чем человек в состоянии вынести в жарком климате.
Рабыни держались стойко: почти все они несли на головах грузы. Единственным исключением была старшая леди каждой партии, она же жена араба-начальника. Голова леди покрыта тонкой белой шалью, украшенной золотом и серебром. Эти леди выступали гордо и не сдавали даже на самых длинных переходах. Медные браслеты на ногах выше щиколоток, весящие много фунтов, казалось, только помогали ритму их шагов. Как только они приходят на место ночевки, они принимаются за приготовление пищи и в этом искусстве проявляют большое умение, изготовляя для своего господина вкусные блюда из диких фруктов и других, казалось бы, мало подходящих материалов.
3 ноября. По мере нашего продвижения гряды гор отступают. Почва здесь очень богатая. В двух деревнях жители не хотели нас впустить; мы пошли дальше и разбили лагерь около третьей, Кабваквы, где живет сын Мохамада бин Салеха с несколькими ваньямвези. Здешнего вождя зовут Муабо, мы его не видели, жители принесли на продажу много пищи. Отец юноши сейчас в деревне вождя Касембе. Местные жители весьма склонны ко лжи: о каком месте ни спросишь, говорят, оно близко, слоновой кости очень много, провизия всякого рода имеется в изобилии и стоит дешево.
Наши начальники поверили в слова юноши и отказались от дальнейшего похода. До Руа, говорил юноша, месяц ходьбы, слоновой кости там мало. Но до Руа оказалось всего три дня ходьбы (через три дня мы ее увидели). «Во владениях Касембе и здесь в Буире (Кабуире) слоновой кости нет». Юноша был прав относительно Касембе. От Хамиса пришли письма с неприятными новостями. Умер Читимба, а также Мамбве. Люди Читимбы дерутся из-за того, кому быть вождем. У них там сейчас сильный голод, так как арабы скупили всю провизию. Морири, вождь, у которого Нсама отнял владения, хотел, чтобы Хамис помог ему вернуть его земли, но Хамис заявил, что он заключил мир и не хочет вмешиваться в междоусобицы.
Эти неблагоприятные новости из места, где был устроен основной склад приобретенного ими товара, заставили Саида и Типо-Типо принять решение пробыть в Буире только десять – двадцать дней, разослать людей закупить слоновую кость, сколько удастся найти, а затем возвратиться.
Так как Саид и Типо-Типо посылали своих людей за слоновой костью к Касембе, я решил сначала отправиться туда, вместо того чтобы идти на Уджиджи.
Здесь среди мужчин и женщин много зобатых. Не вижу причин для этого. Высота над уровнем моря только 3350 футов.
7 ноября. Выступили в сторону Мверу. Некоторую часть пути нас сопровождали арабы. Все они чрезвычайно добры к нам. Мы приближаемся к горному хребту Какома слева от нас. Ночуем в одной из деревень вождя Капута, курс наш – почти прямо на юг.
8 ноября. Долина, образуемая хребтом Какома с одной стороны и другим, более далеким, хребтом справа, густо усеяна деревнями. Обычное расстояние между деревнями – сто-двести ярдов; все они, подобно деревням в Лунде, стоят в тени деревьев одного из видов Ficus indica. Одна из деревень принадлежит вождю Пута. Этот Пута – он главный вождь – прислал сказать нам, что если мы заночуем и дадим ему кусок ткани, то он даст людей, чтобы проводить нас завтра и переправить через реку. Я согласился бы остаться в деревне, но его люди не пожелали сдать нам хижину, поэтому мы отправились дальше и вышли к озеру.
Озеро Мверу, по-видимому, порядочных размеров. С запада и востока его окаймляют горные хребты. Берега озера покрыты крупным песком и, постепенно понижаясь, уходят под воду. За береговой полосой начинается густой пояс тропической растительности, в котором рыбаки строят свои хижины. На запад от озера лежит страна Руа, она представляется взору в виде высокого хребта черных гор. Другой хребет, менее высокий, но более изломанный, тянется вдоль восточного берега; через эти горы лежит путь к Касембе. Ночевали в рыбачьей хижине на северном берегу. Нам принесли на продажу большую рыбу монде; у нее покрытая слизью кожа без чешуи, большая голова с щупальцами, как у Siluridae, и большие глаза, поверхность десен во рту похожа на щетку, будто пасть кита в миниатюре. Говорят, что монде питается мелкой рыбой. На спине вздымается костистый плавник (я думаю, его назначение – защита) длиной в два с половиной дюйма и толщиной в гусиное перо. Рыбы эти очень живучи.
Северный берег озера расстилается красивой дугой, напоминающей несогнутый лук; вдоль западного берега течет поток воды, образующий затем реку Луалаба; до впадения в Мверу эта река называется Луапула, а Луапула в свою очередь (если верны наиболее толковые сообщения) до своего впадения в озеро Бемба, или Бангвеоло, именуется Чамбези.
Шли вдоль северного берега, пока не достигли хребта, окаймляющего озеро, затем поднялись в горы и повернули на юг. Народ держится очень подозрительно, при нашем приближении запирают ворота. Мы теперь одни, нас всего девять человек, но у местных жителей, должно быть, есть основания бояться. Один начальник деревни сначала отказался впустить нас, а потом послал за нами, сказав, что человек, отказавший нам, не вождь, а вождь прибыл только что издалека. Так как лучше держаться дружественно, мы вернулись назад, и нас хорошо приняли. Когда мы уходили, нам дали провизии. Здесь множество мух, очень надоедливых. Видимо, их привлекает большое количество вылавливаемой рыбы. Население здесь из племени бабемба, но за рекой Калонгоси все балунда.
Жители ведут торговлю солью, добываемой из соляных источников и соленой грязи, с Лундой и другими областями. Ежедневно встречаем партии торговцев солью; они очень сердечно отвечают на наши приветствия, натирая себе руки землей. Наш путь лежит между двумя горными хребтами, один из которых примыкает к восточному берегу озера, а другой, приблизительно в трех милях от него, идет параллельно первому. Горы густо покрыты деревьями и сложены гранитом. В пространстве между этими двумя горными хребтами много деревень, но все они ненадежны (слабо укреплены).
12 ноября. Вышли к реке Колонгоси (Калунгвишу), или, как произносят португальцы и арабы, Карунгвеси. Ширина реки около шестидесяти ярдов; течет она по каменистому руслу. Река довольно глубокая, с быстрым течением; даже сейчас, хотя период дождей еще не начался, переправа требует лодок. Говорят, она берет начало в Кумби, или Афаре, стране к юго-востоку от места нашей переправы. Когда рыба поднимается вверх по течению на нерест, ее ловят в больших количествах с помощью заграждений, сетей, крючков. В порожистых местах в реку опускают большие прочные корзины, наполненные камнями. Когда вода в реке поднимается, эти корзины служат местами стоянок для рыбаков с удочками или сетями. Перешли через Колонгоси и находимся теперь в стране Лунда (Лонда).
13 ноября. По нашим наблюдениям, Колонгоси течет на север до большой луговой равнины у берегов Мверу; здесь река поворачивает на запад и впадает в озеро. Рыбаки назвали нам тридцать девять видов рыб, обитающих в озере. По словам рыбаков, рыба беспрерывно идет вверх по течению, хотя временами ее бывает то больше, то меньше.
14 ноября. Усомнился, по правильному ли пути мы идем, и послал спросить в деревне. Вождь явился разгневанный: «Какое право вы имеете идти этой дорогой, когда обычный путь находится левее?» Он произнес несколько фраз в пышном стиле Лунда, но дорогу показать нам не пожелал. Мы ушли от него и, пройдя через лес с высокими деревьями, после четырех с половиной часов ходьбы на юг воспользовались хижинами на реке Кифурва, построенными дровосеками, рубившими дерево, чтобы добыть кору для тканей.
15 ноября. Сильные дожди, но мы продолжаем идти, дошли до деревни Кифурва, окруженной полями касавы; на следующий день перешли через реку Муатозе, шириной в двадцать пять ярдов, глубиной по колено. Течение реки быстрое, в сторону Мверу. Река Кабуква, шириной в семь ярдов, глубиной тоже по колено, вливается в Муатозе.
Пересекли ручей Чиронго, шириной в один ярд и глубиной тоже в ярд. Идем все время через хороший высокий лес, в основном из камедных деревьев и деревьев, дающих кору для ткани. Камедь вытекает обильно после или во время дождей из дыр диаметром в четверть дюйма, которые пробуривает насекомое. Смола падает на землю и с течением времени погружается в почву, образуя запасы для будущих поколений. Здесь очень часто встречаются жители с мелкими округлыми чертами лица, как у населения страны Нсамы; мы наблюдаем этот тип среди торговцев солью и в деревнях. Эти места – родина негров с теми чертами лица, какие можно видеть на рисунках древних египтян, как это первым отметил Уинвуд Рид. Ночуем на берегу реки Мандапала, шириной в двенадцать ярдов, глубиной по колено.
18 ноября. Отдыхаем на Кабуси, медленной узкой речке. Она впадает в Чунгу в четверти мили отсюда. Чунгу широка, но забита деревьями и водяными растениями: Sapota, Eschinomenae, папирусы и т. д. В свободной части ширина течения восемнадцать ярдов, глубина по пояс. Чтобы добраться до свободной воды, пришлось идти около ста ярдов по воде, доходившей то до середины бедра, то до пояса. Чунгу сливается с Мандапалой, и объединенное течение впадает в Мверу. Здесь, на Чунгу, умер д-р Ласерда. Сведения, которые я получаю у жителей, путаные. Вот что я собрал по частицам от многих. С вождем страны Касембе были в то время люди из Уджиджи.
Португальцы начали сражаться с людьми из Уджиджи, но Касембе сказал им и португальцам: «Вы все мои гости, к чему вам сражаться и убивать друг друга?» Затем он дал Ласерде десять рабов и людей, которые жили бы с ним, работали на постройке хижин, носили дрова и воду и т. д. Подобные же подарки Касембе сделал и людям из Уджиджи, и они успокоились. Ласерда умер, пробыв на Чунгу всего лишь десять дней. Место, где он скончался, находится на 9°32 ю. ш., а не на 8°43 ю. ш., как показано на карте Эрроусмита. Раздоры возникли из-за того, что кто-то из людей Ласерды убил одного из уджиджи на берегу реки. Конечно, это должно было стать препятствием для перевижения португальцев.
К западу от Чунгу повсюду встречается масличная пальма, но к востоку от реки этого дерева нет. Население употребляет в пищу пальмовое масло, оно очень вкусное и нежное. Это замечательный факт – ведь здесь мы находимся на высоте в 3350 футов над уровнем моря.
Среди негров к западу от страны Нсамы очень часто слышишь восклицание «Аллах!» По совету проводника, взятого нами в Кифурве, я послал Касембе восемь ярдов коленкора, извещая вождя о нашем предстоящем приходе. В данном случае подобное извещение было совершенно излишним, так как, говорят, Касембе получает сведения через бегунов-скороходов о каждом этапе нашего продвижения после перехода через Колонгоси.
Мы остаемся на Чунгу, пока Касембе не пришлет одного из своих советников, чтобы проводить нас до города. Небо беспрерывно покрыто облаками, и мы не можем поэтому отметить пройденный путь, а густой лес мешает увидеть озеро Мверу. Все время идут дожди и гремит гром, впрочем, там, где мы проходили, дождь выпадал редко.
При переходе через Чунгу видел белоголовую ласточку (Psalidoprocne albiceps), реявшую у поверхности реки. Почва здесь очень богатая. Земляные орехи во владениях Касембе крупнее всех, какие я видел, касава тоже. Купил немного больше пинты пальмового масла за два фута коленкора.
К нам пришел с визитом красивый молодой человек, сын вождя, предшественника нынешнего. Этот молодой человек сейчас в тени, не то он проводил бы нас в деревню: здесь сын не наследует вождю.
21 ноября. Река Лунда протекает в пяти милях от Чунгу. Там, где мы перешли через нее, ширина ее шесть ярдов, но дальше вниз по течению она шире. На дне бьют родники. Перейдя реку, мы вышли на широкую равнину, поросшую кустарником; деревья на ней все срублены на постройки деревни. Когда умирает вождь Касембе, наследующий ему неизменно переносит свой двор, пембве, на новое место. Когда умер Ласерда, Касембе переселился на участок вблизи северной оконечности озера Мофве. Всего было до сих пор семь Касембе. Слово касембе значит «генерал».
От реки Лунды до города Касембе расстилается равнина, довольно густо усеянная красными муравейниками, вышиной от пятнадцати до двадцати футов. От города до Лунды Касембе проложил широкую дорогу длиной приблизительно в полторы мили и достаточной ширины для проезда повозки. Резиденция вождя окружена стеной из тростника высотой в восемь-девять футов. Въезд украшен примерно шестьюдесятью человеческими черепами. Посреди дороги перед воротами стоит навес с пушкой, убранной в яркие ткани. Группа шумных парней остановила нашу партию и потребовала дань в честь пушки. Я прорвался сквозь эту группу, остальные последовали за мной, не дав им ничего. Город стоит на восточном берегу маленького озера Мофве, в одной миле от его северного конца. Здесь нас встретил Мохамад бин Салех; люди его стреляли из ружей, приветствуя нас. Он отвел нам временно хижину, пока мы не сможем построить собственную. Мохамад – видный черный араб с приятной улыбкой и совершенно белой бородой; в этих местах он уже свыше десяти лет и пережил четырех Касембе. Влияние его здесь и на Танганьике значительно.
Арабский торговец Мохамад Богариб, прибывший сюда за семь дней до нас с огромным числом рабов, устроил в нашу честь ужин из вермишели, растительного масла и меда, было подано также приготовленное из муки касавы нечто вроде сладкого блюда (я не пробовал меда или сахара, с тех пор как мы покинули озеро Ньяса, в сентябре 1866 г.). Был также кофе.
Здесь не приживаются ни козы, ни овцы, ни крупный рогатый скот, жители довольствуются домашней птицей и рыбой. Широко развита культура маниока (касавы); в городе вокруг каждой хижины возделанный участок, на котором растут касава, Holcus sorghum, кукуруза, бобы, орехи.
Мохамад сообщил также сведения о реке Луапуле и озере Бемба, но добавил, что Чамбези в том месте, где мы перешли ее, и есть Луапула, по-иному именуемая до впадения в озеро Бемба (или Бангвеоло). По выходе из озера река поворачивает назад и течет на север, называясь уже Луапула, и, не приближаясь к озеру Мофве, направляется в Мверу; выйдя из Мверу, у его северо-западного конца она становилась Луалабой, течет в сторону Руа, образует там озеро, а затем впадает в другое озеро за Танганьикой.
Маленькое озеро Мофве в период дождей переполняется и разливается далеко за пределы своих берегов, удлиняясь к западу. Ежегодно здесь убивают много слонов, бродящих по болотистой равнине, когда она покрыта коркой. Если бы Мофве соединялось с озером Мверу, то воды разлива стекали бы в Мверу.
В деревне Касембе встречается много людей с отрезанными ушами и отрубленными кистями рук, нынешний вождь виновен в многочисленных случаях этого варварства.
Около нас крутится карлик по имени Зофу, у него сломан позвоночник. Разговаривает он с начальническим видом и появляется при всех общественных событиях. Народ, видимо, терпит его присутствие. Он чужак, из северного племени. Карлик очень живо работает на своем участке. Рост его три фута девять дюймов.
Глава 10
24 ноября 1867 г. Нас позвали на торжественный прием, чтобы представить вождю Касембе.