Тактика победы Кутузов Михаил
Главнокомандующий заверил князя Мурузи, что перевод настолько точен и буквален, что он сможет немедленно устно перевести Галиб-эфенди содержание депеши на турецкий язык. Одновременно с этим граф Кутузов указал кегая-бею, что ввиду характера содержания депеши и ее исключительной важности он не может оставить ему французский перевод депеши и что поэтому он просит вернуть ему французский текст депеши после того как она будет прочитана вслух и переведена устно, причем, если кегая-бей сочтет нужным, это чтение вслух и устный перевод могут быть повторены несколько раз.
Драгоман Порты князь Мурузи прочел депешу вслух с начала и до конца, затем устно фраза за фразой перевел ее на турецкий язык. Переводчик Антон Фонтон следил за переводом и наблюдал за тем, чтобы перевод был точным и, по возможности, более близким к тексту оригинала.
Кегая-бей слушал с величайшим вниманием и по окончании перевода сказал главнокомандующему, что он очень хотел бы иметь копию этого документа для вручения ее султану, так как, докладывая вопрос такой большой важности, крайне необходимо передать точные выражения Его Императорского Величества; однако после того, что только что сказал ему по этому поводу главнокомандующий, он не будет настаивать на своей просьбе.
После этого турецкий полномочный представитель попросил у главнокомандующего разрешения задать несколько вопросов. В первую очередь, он хотел бы знать, вел ли император переговоры с французским правительством по вопросу о разделе.
Граф Кутузов ответил, что прибывший курьер привез только одну эту депешу, которая in extenso[76] была ему сообщена. Главнокомандующий добавил, что он не в состоянии ответить на вопрос Галиб-эфенди, но, судя по содержанию данной депеши, нет никаких признаков, что такие переговоры имели место.
Затем кегая-бей спросил, имеет ли Его Императорское Величество в виду оборонительный союз, когда он говорит о «самой тесной дружбе, о близком единении (union intime) двух наших держав». «Я прошу разъяснения по этому поводу, – добавил кегая-бей, – только для того, чтобы сослаться на него при докладе султану».
Главнокомандующий ответил так же, как и на первый вопрос, то есть повторил, что он никакой иной депеши не получал, которая дала бы ему возможность истолковать это выражение, и добавил, что, по его мнению, выражение «самая тесная дружба, близкое единение (union intime)» указывает на тот безусловный интерес, который отныне проявляет Его Императорское Величество к положению султана и благосостоянию его империй. Впрочем, заметил граф Кутузов, секретарь шведского короля господин Гиммель, будучи проездом у него, сказал, что он имеет указания предложить оборонительный союз между Россией, Швецией и Турцией.
Галиб-эфенди ответил, что и ему господин Гиммель сказал то же самое. Затем Галиб-эфенди попросил главнокомандующего написать императорскому двору просьбу разъяснить выражение «самая тесная дружба, близкое единение» (union intime), то есть означает ли это союз (alliance).
После этого Галиб-эфенди спросил, каковы, на самом деле, взаимоотношения между Россией и Францией и действительно ли война так неизбежна, как об этом носятся слухи в обществе.
Главнокомандующий ответил, что обе стороны, на самом деле, производят большие передвижения своих армий, но что до военных действий еще далеко; что Наполеон сильно стеснен плохим состоянием его дел в Испании, в силу этого у него нет возможности высвободить из Испании столько войск, сколько ему нужно для войны с Россией.
Поэтому он все время ищет путей сговора с Россией. Безусловно, только из-за того, что он хочет избежать разрыва с Россией, он предлагает раздел Турецкой империи. «Его Императорское Величество, – продолжал граф Кутузов, – без сомнения, убежден в неискренности чувств Наполеона, какие тот ему высказывает. Поэтому совершенно ясно, что Наполеон предлагает России раздел турецкого наследства только потому, что в данный момент он один не в состоянии присвоить себе всю Турцию.
Уничтожение мощи Турции в Европе никогда не было в интересах России, так как при дележе самые лучшие провинции попали бы в руки Франции. Его Императорское Величество может пойти навстречу предложениям Наполеона только в самом крайнем случае, когда он убедится, что Порта отвергает все средства сближения. Россия имеет 240 тысяч солдат у своей границы; французы не в состоянии вести войну с такими силами.
Повторяю, только это заставляет Наполеона идти на сговор. Его Императорское Величество могло бы своей многочисленной армией раздавить те 50 или 60 тысяч поляков, которые стоят в Варшавском герцогстве, где нет других французских войск, но он никогда не примет на себя обвинения в агрессии».
Кегая-бей, признав правильность замечаний главнокомандующего, высказал, с своей стороны, некоторые соображения о необузданном честолюбии Наполеона и сокрушался по поводу всемирной монархии, которую, как видно, Наполеон собирается создать. «В то время как он намеревается разделить нашу страну, – сказал кегая-бей, – в глаза нам он говорит совершенно другое».
Галиб-эфенди захотел уточнить, что означает следующая фраза: «Если Его Величество [русский император] встретит со стороны Его Величества [султана] то же искреннее желание сближения с Россией, то он всячески облегчит осуществление этого важного дела». И спросил, в чем будет заключаться это облегчение.
Главнокомандующий ответил, что, по его мнению, нет нужды объяснять эту фразу, так как она достаточно ясна сама по себе. Он, в частности, понимает под словом «облегчение» намерение устранить обычные формальности, которые могли бы замедлить ход переговоров. Кроме того, дальнейшие действия его императорского величества в значительной степени будут зависеть от того, насколько искренно султан, в ответ на это новое доказательство прямодушия его императорского величества, проявит склонность к сближению с Россией.
Затем граф Кутузов указал Галиб-эфенди, чтобы тот хранил этот вопрос втайне, и попросил, чтобы он также строго хранился втайне в турецком лагере и особенно в Константинополе.
Кегая-бей ответил, что он пошлет это сообщение в виде зашифрованной депеши, которую адресуют на имя[77] эфенди в Шумле, и будет просить последнего лично расшифровать депешу и сообщить ее содержание только великому визирю. Одновременно с этим он попросит от имени главнокомандующего, чтобы в Константинополе узнали об этой депеше только султан-каймакан и реис-эфенди, ведающий иностранными делами.
Главнокомандующий попросил кегая-бея немедленно отправить курьера и приказать ему ехать с той скоростью, какая была обещана.
Затем граф Кутузов сказал Галиб-эфенди, что при настоящих условиях обеим сторонам следует изъясняться с максимальной откровенностью, в противном случае ответственность перед Богом и перед людьми за все беды, могущие последовать за этим, понесут уполномоченные представители сторон.
«К несчастью, у меня связаны руки, – добавил главнокомандующий, – но, как только я получу какие-либо указания, я постараюсь немедленно ознакомить Вас с ними».
Кегая-бей ответил, что он, безусловно, будет действовать в духе взаимности и, как только прибудет курьер, которого он ждет в ближайшие дни, он ознакомит главнокомандующего с указаниями, которые он получит, не ожидая пока граф Кутузов будет иметь дополнительные указания от своего императорского двора.
«Пока мы будем едины, – ответил главнокомандующий, – все злые замыслы Наполеона, безусловно, рухнут, и даже Австрия останется нейтральной».
На этом кончилась эта встреча, которая длилась два часа.
Записано мной – переводчиком Антоном Фонтоном
[Перевод с французского]
22 марта 1812 г. С.-Петербург
Секретно
Граф Михаил Ларионович!
Вы получили с сим курьером от канцлера разрешение на вопросы, возникшие по мирным переговорам.
Обстоятельства час от часу становятся важнее для обоих империй. Величайшую услугу Вы окажете России поспешным заключением мира с Портою. Убедительнейше Вас вызываю любовью к своему Отечеству обратить все внимание и усилия Ваши к достижению сей цели. Слава Вам будет вечная. Всякая потеря времени в настоящих обстоятельствах есть совершенное зло. Отстраните все побочные занятия, и с тем проницанием, коим Вы одарены, примитесь сами за сию столь важную работу.
Для единственного Вашего сведения сообщаю Вам, что если бы невозможно было склонить турецких полномочных подписать трактат по нашим требованиям, то, убедясь наперед верным образом, что податливость с Вашей стороны доставить заключение мира, можете Вы сделать необходимую уступку в статье о границе в Азии. В самой же крайности дозволяю Вам заключить мир, положа Прут, по впадение оного в Дунай, границею.
Но сие дозволение вверяю личной Вашей ответственности и требую необходимо, чтобы ни одно лицо, без изъятия, не было известно о сем до самого часа подписания. На сию столь важную уступку, однако же, не иначе позволяю Вам согласиться, как постановя союзный трактат с Портою.
Я надеюсь, что Вы вникните во всю важность сего предмета и не упустите из виду ничего нужного к достижению желаемой цели.
Пребываю Вам навсегда благосклонным
Александр
9 апреля 1812 г. С.-Петербург
Михаил Ларионович!
Заключение мира с Оттоманскою Портою прерывает действия Молдавской армии; нахожу приличным, чтобы Вы прибыли в Петербург, где ожидают Вас награждения за все знаменитые заслуги, кои Вы оказали Мне и Отечеству. Армию, Вам вверенную, сдайте адмиралу Чичагову. Пребываю Вам навсегда благосклонным
Александр
16 мая 1812 г. Бухарест
Секретно
Милостивый государь граф Николай Петрович!
Приведя к окончанию настоящую с Портою негоциацию заключением и подписанием сего числа мирного между обоими державами договора, честь имею препроводить при сем с сего трактата копию, покорнейше прося Вас, милостивый государь, поднести оную на Высочайшее Его Императорского Величества усмотрение.
В сем счастливом для Отечества нашего и общеполезном событии старался я, сколько то обстоятельства дозволяли, сблизиться с разумом Всемилостивейшего Его Императорского Величества рескрипта, через посредство Вашего сиятельства ко мне доставленного, и руководствоваться как в образе трактования, произведенного сходственно с Высочайшею волею во всевозможной тайне, так и в самом ограничении первоначальных требований наших. […]
Что же касается до союза, то об оном не упоминается в трактате, по неимению у полномочных турецких достаточной власти на помещение такой статьи. Настаивая в сем требовании, не только повредили бы мы скорейшему успеху начатого дела, но и вовсе бы ход оного и самое событие могли приостановить.
Между тем как теперь, когда положено твердое основание доброму согласию, можем мы посредством возобновляемых ныне дружеских сношений между нами и Портою Оттоманскою извлечь из мира сего всю ту пользу, какую Государь император предполагать для себя изволит, и склонить султана на вступление с нами в союз.
Примите, милостивый государь, искреннейшее мое поздравление по случаю сего важного предприятия, после стольких пожертвований, трудов и домогательств, с преодолением всех препятствий к желаемому концу приведенного, в то время когда обстоятельства Европы делают мир с Портою настолько для нас полезным.
С отличнейшим высокопочитанием и такою же преданностью имею честь быть Вашего сиятельства, милостивого государя, всепокорнейший слуга
гр[аф] Михайло Г[оленищев]-Кутузов
P. S. Нет сомнения, что мир, ныне заключенный с Портою, обратит на нее неудовольствие и ненависть Франции, а потому, также неоспоримо, решится султан на все наши предложения, почитая тогда союз с нами для собственной своей безопасности необходимым.
Имею честь быть
ut in litteris
гр[аф] Михайло Г[оленищев]-Кутузов
Отечественная война и Заграничный поход (1812–1813)
15 июля 1812 г. Москва
Михайло Ларионович! Настоящие обстоятельства делают нужным составление корпуса для защиты Петербурга. Я вверяю оный Вам. Воинские Ваши достоинства и долговременная опытность Ваша дают Мне полную надежду, что Вы совершенно оправдаете сей новый опыт Моей доверенности к Вам.
В состав сего корпуса войдут все войска, находящиеся в Петербурге и окрестностях, равномерно и новое вооружение, которое Я ожидаю от дворянства перербургского, одушевленного, конечно, тем же усердием, как и московское. Предписываю Вам сообразить все нужные меры по сим предметам с фельдмаршалом графом Салтыковым, ген[ералом] от инф[антерии] Вязмитиновым и ген[ерал]-лейт[енантом] кн[язем] Горчаковым.
Пребываю навсегда Вам доброжелательным
Александр
18 июля 1812 г. С.-Петербург
17-го числа сего месяца Санкт-Петербургское дворянское общество призвало меня в свое собрание, где объявило всеобщее желание, дабы я принял начальство всеобщего ополчения Санкт-Петербургской губернии, от дворянства составляемого.
Дабы отказом не замедлить ревностных действий дворянства, принял я сие предложение и вступил в действие по сей части, но с таким условием, что, будучи в действительной Вашего Императорского величества военной службе, ежели я вызван буду к другой комиссии или каким-либо образом сие мое упражнение Вашему Императорскому Величеству будет неугодно, тогда я должность сию оставить должен буду другому по избранию дворянства.
Всемилостивейший государь, Вашего Императорского Величества всеподданнейший
граф Михайло Г[оленищев]-Кутузов
19 июля 1812 г. С.-Петербург
При устроении вооружаемого в Санкт-Петербургской губернии ополчения предположено в каждой батальон или дружину дать по два знамени, под коими бы новопоступающие воины приводились к присяге. Знамя, как сим положено быть, белого цвета с красным крестом и с надписью: Сим знамением победиши.
По той поспешности, с какою ополчение сие формируется, оные знамена уже делаются, и дворянское сословие будет только иметь счастье ожидать Высочайшего соизволения Вашего Императорского Величества на освящение и раздачу оных в ополчение.
Генерал от инфантерии граф Г[оленищев]-Кутузов
23 июля 1812 г.
По получении состоявшегося в 6-й день сего месяца Высочайшего манифеста с. – петербургское дворянство и все прочие сословия изъявили готовность и верноподданническое усердие свое к составлению внутренних сил для защиты Отечества, и на сей конец положено со всяких 25 душ собрать по одному человеку в составление оных, что все вместе будет до 8000 человек.
Оная составляется из 8 пеших дружин. Каждая дружина состоять будет сколько можно из людей одного уезда и будет иметь свой номер или уезда своего название.
Каждая дружина [состоит] из 4 сотен. В каждой сотне будет 200 человек воинов.
Простые воины сохраняют свое крестьянское платье, но не длиннее, как на вершок за колено. Прочие принадлежности к одежде по их состоянию. Фуражка должна быть так сделана, чтобы оную мог каждый во время холода подвязывать сверх ушей под бородою.
Для вооружения предполагается ружье. Те, которые оное иметь будут со штыком, пик иметь не будут, а без штыка – будут иметь пику длиннее полуаршином ружья со штыком, которая будет носиться на ремне за плечами.
Каждый воин будет иметь ранец через плечо на ремне, в которой бы можно было ему уложить свое белье, запасные сапоги и на три дни сухарей.
Будет иметь суму на патроны, хотя бы и другого образца, нежели комиссариатские.
Для наполнения чинов офицерских, вышних и нижних, сделаны выборы от дворянства и сверх того из отставных и штатских разного чина спешат стать в сие образуемое войско.
Для скорейшего обучения и прочного основания в дружинах намерен я употребить здешний батальон внутренней стражи, разделя его по всем сотням, равномерно и офицеров оного разделить по дружинам. Сельская С.-Петербургского уезда и городская полиция от сего не потерпит, ибо как скоро одна дружина составится, то и употреблять ее на сей предмет можно будет изобильно.
Предполагается сформировать одну конную и одну пешую артиллерийские роты.
К сему возьмутся из имеющихся в арсенале 3-фунтовые 24 пушки и малые единороги.
Лошадей под оные стараться приобрести как можно пожертвованием, остальные же искупятся на счет суммы сего войска.
Для основания этих рот не требуется из артиллерии ничего более, как только 30 старых нижних чинов.
Прежде получения в недавнем времени от Вашего Императорского Величества повеления касательно конницы ничего по сему предмету сделано не было; ныне же всех представляемых воинов из городских, числом до 500 человек, намерен я, как людей более расторопных, употребить всех в казачью службу. Для образования их будут люди из запасных эскадронов, в С.-Петербурге оставшихся.
Обучение воинов должно быть самое простое и состоять только в следующем.
Первый приступ к обучению есть тот, чтобы вперить в воина знание своего места в шеренге и в ряду, т. е. чтобы каждый знал человека, который стоит в ряду впереди и позади, и тех, которые в шеренге стоят у него по правую и левую сторону.
Надлежит вразумить его, что ни в каком случае он не должен отрываться от сих людей; ежели бы даже действовал и в россыпи, то и тогда не должен терять их из виду. Сие есть главное начало, связывающее всякое регулярное войско и дающее ему преимущество над необразованными толпами.
Ружьем учить только заряду и способности действовать штыком.
Маршировать фронтом, взводами и по отделениям; не искать в сем марше никакой красоты и тем только ограничиться, чтобы со временем достигнуть того, чтобы ступали в одну ногу, дабы не иметь во фронте волнения, которое приготовляет расстройку.
Батальонам в больших линиях равняться между собою посредством средних рядов, по принятому в российской службе способу.
Для скорейшего составления образования военной силы избрано два комитета: Устроительный и Экономический.
Устроительный заниматься будет всем тем, что для составления ополчения нужным предстоит.
Он занимается приемом, распределением, формированием, вооружением воинов и попечением об обозах, в предметах же, расходов требующих, сносится с Экономическим комитетом.
Экономический комитет имеет в ведении двух казначеев, главного и частных провиантмейстеров, всякого рода вступающие суммы и расходы оным.
На нем лежит обязанность снабжения войск провиантом, жалованьем и прочим.
Генерал от инфантерии граф Г[оленищев]-Кутузов
29 июля 1812 г. С.-Петербург
Указ Нашему Сенату
Во изъявление особливого Нашего благоволения к усердной службе и ревностным трудам Нашего генерала от инфантерии графа Голенищева-Кутузова, способствовавшего к окончанию с Оттоманскою Портою войны и к заключению полезного мира, пределы Нашей империи распространившего, возводим Мы Его с потомством Его в княжеское Всероссийской империи достоинство, присвоив оному титул Светлости. Повелеваем Сенату заготовить на княжеское достоинство диплом и поднести к Нашему подписанию.
Александр
31 июля 1812 г. С.-Петербург
По назначении Вас командующим формируемого в С.-Петербурге корпуса нахожу нужным поручить главному начальству Вашему все войска, находящиеся в С.-Петербурге, Кронштадте и Финляндии, не исключая и морских, дабы Вы, имея оные в единственной своей команде, могли в случае надобности употреблять и соединять оные, имея в то же время наблюдение, дабы распоряжения Ваши, о морских войсках делаемые, были не иначе, как по сношению с морским министром, дабы предписания Ваши не были вопреки делаемых им распоряжений по флоту, вследствие данных Мною морскому министру предписаний.
На подлинном собственною Его Императорского Величества рукою написано
Александр
2 августа 1812 г. С.-Петербург
Государственному Совету
Генералу от инфантерии князю Голенищеву-Кутузову всемилостивейше повелеваем присутствовать в Государственном Совете.
На подлинном собственною Его Императорского Величества рукою подписано тако:
Александр
6 августа 1812 г.
Государь! Ваше доверие, занимаемое мною место и моя верность дают мне право говорить Вам правду, которая, может быть, встречает препятствие, чтобы доходить до Вас. Армия и Москва доведены до отчаяния слабостью и бездействием военного министра, которым управляет Вольцоген. В главной квартире спят до 10 часов утра: Багратион почтительно держит себя в стороне, с виду повинуется и, по-видимому, ждет какого-нибудь плохого дела, чтобы предъявить себя командующим обеими армиями.
Москва желает, чтобы командовал Кутузов и двинул Ваши войска: иначе, Государь, не будет единства в действиях, тогда как Наполеон сосредоточивает все в своей голове. Он сам должен быть в большом затруднении; но Барклай и Багратион могут ли проникнуть его намерения? […]
8 августа 1812 г. С.-Петербург
Михайло Ларионович!
Настоящее положение военных обстоятельств Наших действующих армий хотя и предшествуемо было начальными успехами, но последствия оных не открывают Мне той быстрой деятельности, с какою бы надлежало действовать на поражение неприятеля.
Соображая сии последствия и извлекая истинные тому причины, нахожу нужным назначение над всеми действующими армиями одного общего главнокомандующего, которого избрание, сверх воинских дарований, основывалось бы и на самом старшинстве.
Известные военные достоинства Ваши, любовь к Отечеству и неоднократные опыты отличных подвигов приобретают Вам истинное право на сию мою доверенность.
Избирая Вас для сего важного дела, Я прошу всемогущего Бога, да благословит деяния Ваши к славе российского оружия и да оправдаются тем счастливые надежды, которые Отечество на Вас возлагает.
Пребываю Вам всегда благосклонным
Александр
8 августа 1812 г.
[…] Я нашел, что настроение здесь хуже, чем в Москве и провинции; сильное озлобление против военного министра, который, нужно сознаться, сам тому способствует своим нерешительным образом действий и беспорядочностью, с которой ведет свое дело.
Ссора его с Багратионом до того усилилась и разрослась, что я был вынужден, изложив все обстоятельства небольшому нарочно собранному мной для этой цели комитету, – назначить главнокомандующего всеми армиями; взвесив все основательно, остановились на Кутузове, как на старейшем, и дали таким образом Беннигсену возможность служить под его начальством. Кутузов вообще в большом фаворе у здешнего общества и в Москве. […]
8 августа 1812 г. С.-Петербург
Князь Михайло Ларионович!
Встречаемых Вами едущих из армии курьеров позволяю Вам останавливать и все следуемые на имя Мое донесения, распечатав, прочитывать и потом уже за своею печатью отправлять оные ко Мне.
Пребываю Вам всегда благосклонный
Александр
13 августа 1812 г. Бронницы
Милостивый государь мой Михайло Богданович!
Влагаемые у сего Высочайшие рескрипты: один на имя Вашего высокопревосходительства, другой же, которой прошу тотчас доставить на имя Его сиятельства князя Багратиона, – укажут Вам, милостивый государь мой, Высочайшее назначение меня главнокомандующим всех армий. Поспешая туда прибыть, сие будет покорнейшею моею просьбою, выслать ко мне фельдъегеря в Торжок, через которого мог бы я получить сведение о том, где ныне армии находятся, и который указал бы мне тракт из Торжка к оным.
Я оставляю личному моему с Вашим высокопревосходительством свиданию случай удостоверить Вас, милостивый государь мой, в совершенном почтении и преданности, с коими имею честь быть, Вашего высокопревосходительства всепокорный слуга
князь Михаил Г[оленищев]-Кутузов
[P. S.] Высочайшее письмо к графу Нессельроду и письмо к г-ну Строганову покорно прошу доставить им.
Г[оленищев]-Кутузов
[16] августа 1812 г.
Третьего дня имел я честь донести Вашей светлости о положения вверенной мне армии. Ныне же почтеннейше доношу, что, находя позицию у Вязьмы очень невыгодною, решился я взять сего дня позицию у Царево-Займище на открытом месте, в коем хотя фланги ничем не прикрыты, но могут быть обеспечены легкими нашими войсками.
Получив известие, что генерал Милорадович с вверенными ему войсками приближается к Гжатску, вознамерился я здесь остановиться и принять сражение, которого я до сих пор избегал, опасаясь подвергнуть государство большой опасности в случае неудачи, ибо, кроме сих двух армий, никаких более войск не было, коими можно было располагать и сделать преграду неприятелю; посему я старался только частными сражениями приостановить быстрое его наступление, отчего силы его ежедневно более и более ослабевали и ныне соделались, может быть, немного больше наших.
Аванпосты 1-й армии были в прошлую ночь еще в двух верстах за Вязьмою. Неприятель идет за нами с 1, 3, 4 и 5-м своими корпусами, с корпусом короля неаполитанского, составленным по большей части конницею.
Войска, которые ведет генерал Милорадович, хотя и свежи, но состоят из одних рекрутов, следовательно, неопытны и малонадежны, почему полагаю лучшим их поместить в старые полки, а генералу Милорадовичу дать в команду 2-й корпус 1-й Западной армии.
Впрочем, я с прибытием Вашей светлости в армию буду ожидать подробнейших ваших наставлений.
16 августа 1812 г. Зубцов, 8 часов вечера
Милостивый государь мой Михайло Богданович!
Наставшее дождливое время препятствует прибыть мне завтра к обеду в армию; но едва только с малым рассветом сделается возможность продолжать мне дорогу, то я надеюсь с 17-го по 18-е число быть непременно в главной квартире. Сие, однако же, мое замедление ни в чем не препятствует Вашему высокопревосходительству производить в действие предпринятый Вами план до прибытия моего[78].
С совершенным почтением и преданностью имею честь быть Вашего высокопревосходительства всепокорный слуга
князь Михаил Г[оленищев]-Кутузов
17 августа 1812 г. Гжатск
Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!
[…]
Письмо Ваше прибыло со мною во Гжатск сейчас в одно время, и не видавшись еще с командовавшим доселе армиями господином военным министром и не будучи еще достаточно известен о всех средствах, в них имеющихся, не могу еще ничего сказать положительного о будущих предположениях насчет действий армий. Не решен еще вопрос, что важнее – потерять ли армию или потерять Москву. По моему мнению, с потерею Москвы соединена потеря России.
Теперь я обращаю все мое внимание на приращение армии, и первым усилением для оной будут прибывать войска генерала Милорадовича, около пятнадцати тысяч состоящие. За тем Ираклий Иванович Марков извещает меня, что уже одиннадцать полков военного Московского ополчения выступили к разным пунктам.
Для сего надежного еще оплота желательно бы было иметь ружья с принадлежностями, и я, усмотрев из ведомостей, Вашим сиятельством при отношении ко мне приложенных, что в Московском арсенале есть годных 11845 ружей и слишком 2000 мушкетов и карабинов, да требующих некоторой починки ружей, мушкетов и штуцеров слишком 18000, покорно просил бы Ваше сиятельство теми средствами, какие Вы заблагорассудите, приказать починкою исправить, а я как о сих, так и о первых узнаю от военного министра; буде не назначено им другое какое-либо употребление, может быть употреблю на ополчение и Ваше сиятельство не умедлю о том уведомить.
Вызов восьмидесяти тысяч сверх ополчения вооружающихся добровольно сынов отечества есть черта, доказывающая дух россиянина и доверенность жителей московских к их начальнику, их оживляющего. Ваше сиятельство без сомнения оный поддержите так, чтобы армия в достоверность успехов своих могла при случае ими воспользоваться, и тогда попрошу я Ваше сиятельство направить их к Можайску. Я оканчиваю сие сердечною признательностию за лестные отзывы, которыми наполнено письмо Ваше, пребывая навсегда с совершенным почтением Вашего сиятельства всепокорный слуга
Князь Михаил Г[оленищев]-Кутузов
18 августа 1812 г. Главная квартира село Царево-Займище
Высочайшим его императорского величества повелением вручено мне предводительство 1-й, 2-й, 3-й Западных и бывшей Молдавской армий. Прибыв ныне лично к первым двум, отныне впредь все донесения от них его императорскому величеству государю императору не иначе восходить будут, как через меня повергаемые.
Власть каждого из гг. главнокомандующих армиею остается при них на основании «Учреждения больших действующих армий».
Господин генерал от кавалерии барон Беннигсен состоять будет относительно ко мне на таком же основании, как и стоят начальники главных штабов относительно к каждому из гг. главнокомандующих армиями.
По случаю предназначенного мне укомплектования 1-й и 2-й армий войсками, приведенными г. генералом от инфантерии Милорадовичем, поручаются в начальство его 2-й и 4-й корпусы 1-й Западной армии.
19 августа [1812 г.] При Гжатской пристани
Я, слава Богу, здоров, мой друг, и питаю много надежды. Дух в армии чрезвычайный, хороших генералов весьма много. Право, недосуг, мой друг. Боже, благослови детей.
Верный друг Михайло Г[оленищев]-Кутузов
19 августа 1812 г. Деревня Старая
Всемилостивейший Государь!
Прибыв 18-го числа сего месяца к армиям, Высочайше Вашим Императорским Величеством мне вверенным, и приняв главное над оными начальство, счастье имею донести всеподданнейше о следующем.
По прибытии моем в город Гжатск нашел я войска отступающими от Вязьмы и многие полки от частых сражений весьма в числе людей истощившимися, ибо только вчерашний день один прошел без военных действий. Я принял намерение пополнить недостающее число сие приведенными вчера генералом от инфантерии Милорадовичем и впредь прибыть имеющими войсками, пехоты 14587, конницы 1002, таким образом, чтобы они были распределены по полкам.
Не могу я также скрыть от Вас, Всемилостивейший Государь, что число мародеров весьма умножилось, так что вчера полковник и адъютант Его Императорского Высочества Шульгин собрал их до 2000 человек; но против сего зла приняты уже строжайшие меры.
Для еще удобнейшего укомплектования велел я из Гжатска отступить на один марш и, смотря по обстоятельствам, и еще на другой, дабы присоединить к армии на вышеупомянутом основании отправляемых из Москвы в довольном количестве ратников; к тому же местоположение при Гжатске нашел я по обозрению моему для сражения весьма невыгодным.
Усилясь таким образом как через укомплектование потерпевших войск, так и через приобщение к армии некоторых полков, формированных князем Лобановым-Ростовским, и части Московской милиции, в состоянии буду для спасения Москвы отдаться на произвол сражения, которое, однако же, предпринято будет со всеми осторожностями, которых важность обстоятельств требовать может.
Имеющуюся ныне с армиею Смоленскую милицию и часть Московской, в готовность пришедшую, употребить я намерен таким образом, что приобщу их к регулярным войскам, не с тем, чтобы ими оные комплектовать, но чтобы их употреблять можно там было иногда к составлению с пиками третьей шеренги или употреблять их за батальонами малыми резервами для отвода раненых или для сохранения ружей после убитых, для делания редутов и других полевых работ, наипаче замещать нужные места при обозах, дабы уже там ни одного солдата держать нужды не было.
При сем должно взять ту осторожность, чтобы внушить им, что их состояние от того нимало не переменяется, что они остаются временными воинами и что все от Вашего Императорского Величества им обещанное сохранится свято; сие готов я утвердить им и присягою.
От милиции имел я уже вчерашнего дня ту пользу, что с помощью их поймано мародеров более 2000 человек. Сие продолжается и сегодня.
В Московский межевой департамент отправил я инженерного чиновника для получения оттуда тех топографических карт, которые признаны нужными.
О неприятеле никаких сведений у нас нет, кроме того, что легкими войсками открывать можно или ведать от пленных, которых давно уже не было.
Прилагаю при сем оригинальные рапорты о наличной армии прежде, нежели началось укомплектование оной и подношу также Вашему Императорскому Величеству письмо принца Невшательского к военному министру Барклаю-де-Толли.
Всемилостивейший Государь, Вашего Императорского Величества всеподданнейший
князь Михаил Г[оленищев]-Кутузов
17 [августа]. Лагерь обеих армий при Царево-Займище. В сей день прибыл генерал от инфантерии князь Голенищев-Кутузов и принял главное начальство над армиями. Хотя предположено было генералом Барклаем-де-Толли дать сражение неприятелю при Царевом-Займище, но князь Голенищев-Кутузов почел нужным наперед сблизиться к подкреплениям, которые вел генерал от инфантерии Милорадович к армии.
18-го. Был растах всем войскам.
19-го. Армия, пройдя город Гжатск, расположилась лагерем при деревне Ивашкове. При сем месте присоединился генерал Милорадович с новыми войсками, прибывшими из Калуги. […]
20-го. Лагерь при деревне Дурыкине. […]
20 августа 1812 г.
Милостивый государь мой Петр Иванович!
Завтрешнего числа с рассветом поход армиям. Порядок марша и место, до которого войска должны дойти и расположиться, сообщится полковником Толем. С вечера выступает артиллерия и дивизии кирасир. Обозам никаким отнюдь при армиях не быть.
С совершенным почтением имею честь быть Вашего сиятельства, милостивый государь мой, всепокорный слуга
князь Г[оленищев]-Кутузов
20 августа 1812 г. Деревня Михайловка
Милостивый государь мой Александр Петрович!
Прибыв к армиям, нашел я их отступление у Гжатска. Настоящий предмет движения оных состоит в том, чтобы силами, еще в ресурсе сзади находящимися, усилить их в такой степени, что желательно бы было, чтобы неприятельские немногим чем нас превосходили. Вчерашнего числа [силы] наших умножились до 15000 человек приведенными батальонами из рекрутских депо и последовательно усилятся войсками Московского ополчения.
Таким образом, ожидать буду я неприятеля на генеральное сражение у Можайска, возлагая с моей стороны все упование на помощь всевышнего и храбрость русских войск, нетерпеливо ожидающих сражение.
Ваше превосходительство согласиться со мной изволите, что в настоящие для России критические минуты, тогда как неприятель находится уже в сердце России, в предмет действий ваших не может более входить защищение и сохранение отдаленных наших польских провинций, но совокупные силы 3-й армии и Дунайской должны обратиться на отвлечение сил неприятельских, устремленных против 1-й и 2-й армий.
А посему Вам, милостивый государь мой, собрав к себе все силы генерал-лейтенанта Эртеля при Мозыре и генерал-лейтенанта Сакена при Житомире, идти с ними вместе с Вашею армиею действовать на правый фланг неприятеля. За сим господин адмирал Чичагов, перешедший уже со всею армиею сего месяца 17-го числа Днестр у Каменца, примет на себя все те обязанности, которые доселе в предмет ваших операций входили, и, занимая действиями своими пункты, ныне вами оставляемые, содержать беспрерывную коммуникацию с Вашим высокопревосходительством, операциями своими содействовать должен всеми силами общей цели, о чем я ему с сим и пишу.
С сим нарочным буду я ожидать уведомления Вашего, милостивый государь мой, о тех мерах, которые Вы посему предпринять изволите, равно о пунктах ваших операций и сведения о состоянии ваших сил.
С совершенным почтением честь имею быть Вашего высокопревосходительства милостивого государя моего всепокорный слуга
князь Г[оленищев]-Кутузов
[P. S.] Прилагаемое у сего отношение мое к адмиралу Чичагову прошу тотчас наставить фельдъегеря, вручитель сего доставит к Его высокопревосходительству.
20 августа 1812 г.
Милостивый государь граф Федор Васильевич!
Я приближаюсь к Можайску, чтобы усилиться и там дать сражение. Ваши мысли о сохранении Москвы здравы и необходимо представляются. Помогите, Бога ради, в продовольствии, я его нашел в тесном состоянии.
Всепокорный слуга
князь Михаил Г[оленищев]-Кутузов
[P. S.] В Москве моя дочь Толстая и восемь внучат, смею поручить их Вашему призрению.
Михаил Г[оленищев]-Кутузов
21 августа 1812 г. Колоцкий монастырь
Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!
Я уже имел честь уведомить Ваше сиятельство о недостатках в продовольствии, которые армии наши претерпевают. Теперь, намереваясь по избрании места близко Можайска дать генеральное сражение и решительное для спасения Москвы, побуждаюсь повторить Вам убедительнейшие мои о сем важнейшем предмете настояния.
Если Всевышний благословит успехи оружия нашего, то нужно будет преследовать неприятеля: а в таком случае должно будет обеспечить себя также и со стороны продовольствия, дабы преследования наши не могли остановлены быть недостатками. На сей конец отношусь я сего же дня к господам губернаторам калужскому и тульскому с тем, чтобы они все, учиненные Вашим сиятельством по сему распоряжения, выполняли в точности и без малейшего замедления. Все сие представляю я беспримерной деятельности Вашей.
Уведомясь, что жители Москвы весьма встревожены разными слухами о военных наших происшествиях, прилагаю здесь для успокоения их письмо на имя Вашего сиятельства, которое можете вы приказать напечатать, если почтете за нужное.
Коль скоро я приступлю к делу, то немедленно извещу Вас, милостивый государь мой, о всех моих предположениях, дабы Вы в движениях своих могли содействовать миру и спасению Отечества.
Имею честь быть с совершенным почтением и преданностью, милостивый государь мой, Вашего сиятельства всепокорный слуга
князь Михаил [Голенищев]-Кутузов
[P. S.] Я доныне отступаю назад, чтобы избрать выгодную позицию. Сегодняшнего числа хотя и довольно хороша, но слишком велика для нашей армии и могла бы ослабить один фланг. Как скоро я изберу самую лучшую, то при пособии войск, от Вашего сиятельства доставляемых, и при личном Вашем присутствии употреблю их, хотя еще и недовольно выученных, ко славе Отечества нашего.
22 августа [1812 г.] При селе Бородине
Я, слава Богу, здоров, мой друг, и с надеждою на Бога. Армия в полном духе. Солдаты из Смоленска вынесли чудотворный образ Смоленской Богоматери и сей образ везде сопутствует нам.
Всем нашим кланяйся. Детям благословение.
Верный друг Михайло Г[оленищев]-К[утузов]
23 августа 1812 г. При селе Бородине
Всемилостивейший государь!
Прибыв к армии, нашел я оную в полном отступлении, и после кровопролитных дел, в Смоленске бывших, полки весьма некомплектными. Дабы приблизиться к пособиям, принужден я был отступать далее, дабы встречающими меня войсками, которым я дал предварительно направление к Можайску, усилиться.
По сей день вступили уже в полки кавалерийские и пехотные до 17000 из войск, формированных генералом от инфантерии Милорадовичем. Правда, что приведены они уже ко мне были полками одетыми и вооруженными, но, состоя вообще все из рекрутов в большом недостатке штаб-, обер– и унтер-офицеров, было бы сие войско весьма ненадежно.
И для того предпочел я, отправя обратно штаб-, обер– и унтер-офицеров, барабанщиков и проч. назад в Калугу к новому формированию, всех рядовых обратить к укомплектованию старых полков, потерпевших в сражениях. Завтрашнего числа поутру получу тысяч до 15-ти из Можайска Московского ополчения.
Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда я имею большую надежду к победе.
Но ежели он, найдя мою позицию крепкою, маневрировать станет по другим дорогам, ведущим к Москве, тогда не ручаюся, что может быть должен идти и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся, и как бы то ни было, Москву защищать должно.
Касательно неприятеля, приметно уже несколько дней, что он стал чрезвычайно осторожен, и когда трогается вперед, то сие, так сказать, ощупью. Вчерашнего дня посланный от меня полковник князь Кудашев заставил с 200 казаков всю конницу Давустова корпуса и короля неаполитанского несколько часов сидеть на лошадях неподвижно. Вчера неприятель ни шагу вперед движения не сделал. Сегодня казачьи наши форпосты от меня в 30-ти верстах, и боковые дороги наблюдаются весьма рачительно.
Продовольствие, хотя мы ни одного дни без хлеба не были, но не в такой деятельности, как бы я желал, что меня беспокоит весьма.
Неизбежно, что от имеющих впредь быть сражений и самой осенней погоды последует убыль. Нужно содержать армию всегда в довольном комплекте, и для того должно Военное министерство, не теряя времени, обращать рекрутов из депотов второй линии как можно поспешнее к Москве. Между тем приказал я некоторым полкам, формированным князем Лобановым, подойти ко мне, и ежели их найду ненадежными действовать самим собою, то выну из них рядовых для укомплектования старых полков и обращу основание их к новому формированию.
Всемилостивейший Государь, Вашего Императорского Величества всеподданнейший
князь Михаил Г[оленищев]-Кутузов
P. S. Арьергардом командует ныне генерал-лейтенант Коновницын. Важных дел в сем корпусе еще не происходило, но неприятель удерживается в большом к нам почтении. Вчера пленных взято несколько офицеров и шестьдесят рядовых. По именам 5 корпусов, которым сии пленные принадлежат, несомненно, что неприятель концентрирован.
К нему прибывают последовательно пятые батальоны французских полков. Эти войска последние, которых ожидали, и сие называют французы Arrire Ban[82]. С того, что предписано мною генералу Тормасову, прилагаю при сем описок.
Князь Г[оленищев]-Кутузов
23 августа 1812 г.
Получив уведомление г-на военного министра, что Вашему превосходительству поручено заготовить зимние панталоны для полков, потерявших оные при нынешних движениях армий, я прошу немедленно Вас, милостивый государь мой, со всякою скоростью изготовить хотя до семидесяти тысяч, скроить их на большой рост и сшить, а которые не поспеют, прислать в армию скроенные с подкладкою вместе с иголками и нитками. Всякое замедление отнесется к ответственности Вашей.
С истинным почтением и преданностью честь имею быть Вашего превосходительства всепокорный слуга
князь Г[оленищев]-Кутузов
24 августа 1812 г.
Главный медицинский инспектор Виллие представил мне учреждение, сделанное на случай тот, когда больные и раненые случатся быть отправляемы в Москву. Оно состоит в том, что назначены на каждой почтовой станции два лекаря и два фельдшера с лекарствами и перевязками. Должность их в том состоит, дабы они оставались на тех местах до тех пор, пока обстоятельства сего требовать будут, и прибывающим транспортам с больными и ранеными подавать нужную помощь.
В городе Можайске есть первая станция, где больные и раненые должны собираться и откуда они будут отправляться по транспортам не менее 100 и не более 300 человек на следующую станцию, которая называется Шелковмою, расстоянием от города 22 версты; от сей станции пойдут 22 версты до села Кубинского, от коего 27 верст до деревни Перхушкина, наконец 28 верст до Москвы. К назначенным медицинским чиновникам придадутся и те, которые по сдаче транспортов возвращены быть должны от Московского военного губернатора.
Во ожидании в сих местах генерального сражения Вашему превосходительству предстоит учреждение продовольствия для тех транспортов раненых, которые отсюда будут отправляемы в Москву.
Вследствие чего на всякой предназначенной станции отрядить комиссариатских чиновников, снабдив их для продовольствия больных хлебом, мясом, вином, уксусом и всем прочим, следующим по положению, приказав с ними поступать таким образом, чтобы по приходе каждого транспорта от первой до последующей станции удовольствованы были они на оной от комиссариатских чиновников всем тем, что больному в его положении нужным от медицинских чиновников признается.
Сии последние также с своей стороны перевяжут и раздадут лекарства больным, после чего дело уже транспортного офицера будет довезти до последующей станции больных, где они уже примутся на том же самом основании вышеозначенными медицинскими и комиссариатскими чиновниками. Я прошу Ваше превосходительство немедленно сим заняться и о тех мерах, какие Вами по сему предмету приняты будут, меня уведомить.
С совершенным почтением честь имею быть.
25 августа 1812 г. Главная квартира при селе Бородине
Горячее дело, происходившее вчерашнего числа на левом фланге, кончилось к славе российского войска. Между прочим кирасиры преимущественно отличились, причем взяты пленные и пять пушек. Предписываю объявить сие немедленно войскам.
26 августа 1812 г. Место сражения при сельце Бородине
Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!
Сего дня было весьма жаркое и кровопролитное сражение. С помощью Божьей русское войско не уступило в нем ни шагу, хотя неприятель в весьма превосходных силах действовал против него. Завтра, надеюсь я, возлагая мое упование на Бога и на московскую святыню, с новыми силами с ним сразиться.
От Вашего сиятельства зависит доставить мне из войск, под начальством Вашим состоящих, столько, сколько можно будет.
С истинным и совершенным почтением пребываю Вашего сиятельства, милостивого государя моего, всепокорный слуга
князь Кутузов
27 августа 1812 г.
Позиция при Бородине
После донесения моего о том, что неприятель 24-го числа производил атаку важными силами на левый фланг нашей армии, 25-е число прошло в том, что он не занимался важными предприятиями, но вчерашнего числа, пользуясь туманом, в 4 часа с рассветом направил все свои силы на левый фланг нашей армии.
Сражение было общее и продолжалось до самой ночи. Потеря с обеих сторон велика: урон неприятельской, судя по упорным его атакам на нашу укрепленную позицию, должен весьма нашу превоосходить. Войска Вашего императорского величества сражались с неимоверною храбростию. Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами.
Ваше императорское величество изволите согласиться, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения наша и неприятельская армии не могли не расстроиться, и за потерею, сей день сделанною, позиция, прежде занимаемая, естественно, стала обширнее и войскам невместною, а потому, когда дело идет не только о славах выигранных баталий, но вся цель устремлена на истребление французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить на 6 верст, что будет за Можайском, и, собрав расстроенные баталиею войска, освежа мою артиллерию и укрепив себя ополчением Московским, в теплом уповании на помощь всевышнего и на оказанную неимоверную храбрость наших войск, увижу я, что могу предпринять противу неприятеля.
К сожалению, князь Петр Иванович Багратион ранен пулею в ногу лейтенанты Тучков, князь Горчаков, генерал-майоры Бахметевы, граф Воронцов, Кретов ранены. У неприятеля взяты пленные и пушки и один бригадный генерал.
Теперь ночь, и не могу еще разобраться, есть ли с нашей стороны таковая потеря.
Генерал от инфантерии князь Г[оленищев]-Кутузов
27 августа 1812 г. Лагерь при Можайске
Предлагается господам корпусным начальникам озаботиться тем, чтобы как можно скорее привели они в известность войски, им вверенные, и на первый случай, хотя бы примерно, доставить в дежурство мое перечневые ведомоси.
Господам артиллерии генерал-майорам Левенштерну и Костенецкому привести в пополнение артиллерию, им каждому вверенную, укомплектовать ее людьми, лошадьми и зарядами и сего числа представить мне данные о числе оной ведомостью.
27 августа 1812 г. Позиция при Бородине
Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!
Сражение, вчерашнего числа с утра начавшееся и продолжавшееся до самой ночи, было кровопролитнейшее. Урон с обеих сторон велик; потеря неприятеля, судя по упорным его атакам на укрепленную нашу позицию, должна нашу весьма превосходить. Войска сражались с неимоверною храбростью. Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли со всеми превосходными силами.
Ваше сиятельство согласитесь, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения наша и неприятельская армии не могли не расстроиться, и за потерею, сей день сделанною, позиция, прежде занимаемая, естественно, стала обширнее и войскам невместная.
Читать бесплатно другие книги:
