Невеста желает знать Маклейн Сара
Но жеребцу приходилось подождать своей очереди. Поскольку на торсе женщины, на затемненном островке между грудью и бедром, сидела маленькая уродливая фигура: полуживотное, получеловек. Существо смотрело прямо с картины. Словно подстрекая заглянуть ему в глаза. Выражение лица гоблина казалось терпеливым и властным, словно он готовился ждать вечность, пока дама проснется. И намеревался сражаться до последней капли крови, чтобы ее удержать.
Это была самая привлекательная картина, которую Пиппа когда-либо видела. Скандальная и грешная.
Она подошла ближе.
– Эта картина… необыкновенна.
– Вам нравится? – удивился Кросс.
– Не думаю, чтобы она кому-то нравилась. Думаю, что она захватывает.
Ей хотелось протянуть руку и разбудить женщину. Предупредить ее о том, что, без сомнения, являлось началом ужасной смерти.
– Где вы ее нашли?
– Ею заплатили долг, – пояснил Кросс. Оглянувшись, Пиппа увидела, что он стоял совсем рядом, положив руку на столешницу и наблюдая, как она приближается к картине.
– Она очень велика.
Кросс наклонил голову:
– Мне картина понравилась настолько, что я простил весь долг.
Пиппа не удивилась тому, что его влечет к картине. К пороку в каждом мазке. К мраку истории, которую она рассказывала.
Пиппа снова стала рассматривать странное создание, сидевшее на спящей женщине.
– Что это? – спросила Пиппа, протягивая руку к человечку и боясь его коснуться.
– Это инкуб. Считалось, что демоны ночи приходят во мраке и вызывают кошмары у спящих. Демоны мужского пола, как этот, являются прекрасным женщинам.
Было что-то в его манере говорить, намек на…. воспоминание? Пиппа глянула на него.
– Почему она у вас висит?
Кросс больше не наблюдал за ней. Вместо этого он смотрел на стол. Взял оставленные ею кости, сжал в кулаке.
– Я не слишком много сплю, – сказал он, словно это был уместный ответ.
«Но почему?»
Пиппе хотелось спросить, но она мгновенно поняла, что Кросс не ответит.
– Не удивляюсь, учитывая, что вы почти весь день проводите в тени этой картины.
– К ней постепенно привыкаешь.
– Вот в этом я сомневаюсь, – заметила она. – Как часто вы пользуетесь тайным ходом?
– Мне он не особенно нужен.
– Может, мне пригодится? – улыбнулась Пиппа.
– Вы неверно им пользуетесь. Я услышал вас в ту минуту, когда вы подошли ближе.
– Неправда!
– Правда. Вы, возможно, удивитесь, узнав, что вы не слишком хорошо умеете подкрадываться, леди Филиппа.
– У меня не было причин предаваться подобным занятиям, мистер Кросс.
– До сегодняшнего дня, – усмехнулся он.
– Но само место просто требовало этого, не так ли?
– Согласен.
Он бросил кости на стол, и Пиппа сразу вспомнила о цели своего появления здесь.
– Итак. Если память мне не изменяет, вы должны мне ответы на три вопроса. Вернее, на четыре, если считать и тот, на который вы не ответили.
Молчание стало таким напряженным, что Пиппа не могла не поднять на Кросса глаза. Он ждал ее.
– Все кости были фальшивыми. Я ничего вам не должен.
– Наоборот, должны, и много. Я доверяла вам, считая, что вы не лжете.
– Это ваша ошибка, не моя.
– И вы не стыдитесь того, что обманывали?
– Я стыжусь, что меня поймали.
– Вы меня недооценили, – процедила Филиппа.
– Похоже, что так. Но больше я этой ошибки не совершу. Просто возможности не будет.
– Вы отказываетесь от данного слова?
– Отказываюсь, – согласился Кросс. – Я хочу, чтобы вас здесь не было. Никогда. Тут вам не место.
Пиппа покачала головой:
– Вы сказали, что не передумаете.
– Я лгал.
Она была так шокирована, что сказала первое пришедшее в голову:
– Нет!
В глазах Кросса вспыхнуло удивление:
– Нет?
Пиппа покачала головой, шагнула к нему и остановилась примерно в футе:
– Нет.
Кросс снова поднял кости, и она услышала стук слоновой кости о слоновую кость, когда он встряхнул их на ладони.
– На каких основаниях вы отказываетесь?
– На тех, что вы должны мне.
– Собираетесь поставить меня перед судьей и присяжными? – насмешливо осведомился он.
– Мне это ни к чему, – ответила Пиппа и выбросила свой главный, самый сильный козырь. – Достаточно поставить вас перед моим зятем.
Глаза Кросса слегка расширились, как раз настолько, чтобы она заметила, прежде чем он перекрыл расстояние между ними и сказал:
– Прекрасная мысль. Давайте расскажем Борну все. Как считаете, он заставит меня выполнять наше соглашение?
Но ее не запугаешь!
– Нет, думаю, он убьет вас за то, что вообще согласились на все это. Особенно когда обнаружит, что при этом присутствовала леди ночи.
Что-то вспыхнуло в серьезных серых глазах. Раздражение… и восхищение? Как бы там ни было, выражение промелькнуло и исчезло, погасло, как фонарь в одном из его странных темных коридоров.
– Хорошо сыграно, леди Филиппа, – мягко сказал Кросс, и его слова скользнули по коже…
Он стоял так близко.
– С чего желаете начать?
Пиппа хотела начать с того места, где они кончили. Кросс не мог сбежать сейчас, когда они стояли напротив друг друга, в игорном заведении, в нескольких шагах от греха и невероятного скандала, если ее здесь обнаружат.
А между ними всего несколько дюймов.
Возбуждение пульсировало в ней. Обещая больше, чем Пиппа ожидала, когда оставила дом сегодня вечером.
– Я бы хотела начать с поцелуев.
Глава 11
Может, она и хотела начать с поцелуев, зато Кросс хотел закончить, бросив на стол Пиппу. Голую. Открытую его рукам, и губам, и телу, как сельское лето.
И в этом была проблема.
Он не мог дать ей то, что она хотела. Поэтому отступил, благодарный за свои длинные ноги и твердые края стола за ним, дававшие опору.
– Не думаю, что Борн одобрит, если я начну наставлять вас в…
Последнее слово так трудно выговорить. Но у леди этой проблемы не было.
– В поцелуях.
Кажется, Кросс должен быть счастлив, что она не спросила о другой вещи, на которую ссылалась без труда.
– Да.
Пиппа наклонила голову, и Кросс невольно засмотрелся на контуры ее длинной шеи. На мягкую белую кожу.
– Не думаю, что Борн будет возражать. Мало того, думаю, он будет счастлив, оттого что я спросила именно вас.
Кросс рассмеялся, если можно назвать смехом громкое «ха».
– Мне кажется, вы жестоко ошибаетесь.
Борн убил бы его голыми руками за то, что коснулся ее. Не то чтобы оно того не стоило.
«Оно того стоило».
Он точно это знал.
Пиппа покачала головой.
– Нет, думаю, я права, – сказала она скорее себе, чем ему, после чего долго обдумывала вопрос.
Кросс никогда не видел женщины, которая так тщательно все обдумывает. Он мог часами наблюдать за размышляющей Пиппой. Днями.
Абсурдная мысль поразила его.
Наблюдать, как она думает? Да что это с ним такое стряслось?
У него не было времени найти ответ, потому что в ее взгляде, частично скрытом стеклами очков, что-то изменилось, когда она снова сосредоточилась на нем.
– Не думаю, что дело вообще в Борне.
Не в Борне. Но это ей знать необязательно.
– Борн – одна из многих причин, по которой я ничего вам не скажу,
Пиппа глянула на свои сцепленные руки и когда заговорила, ее тон ему не понравился.
– Понимаю.
Она покачала головой, и Кросс невольно залюбовался ее светло-желтыми волосами, цвета кукурузных рылец, сиявших в свете свечей.
Ему не стоило спрашивать. Это не имело значения.
– Что именно понимаете?
Пиппа говорила с собой. Тихо, не поднимая глаз.
– Мне никогда не приходило в голову, хотя должно было. Желание – часть всего этого.
Желание… о да. Огромная часть.
Пиппа глянула на него, и он увидел: отчасти неуверенность, отчасти смирение, отчасти… черт бы ее побрал – печаль. И все, что в нем было, все, чем он был, вопило, требуя приблизиться ней.
Господи боже!
Кросс попытался отойти, но тяжелый стол, в котором он находил опору всего несколько секунд назад, теперь не давал двигаться дальше.
Большие голубые глаза повлажнели.
– Скажите, мистер Кросс, по-вашему, я могу убедить его коснуться меня?
Он не мог вымолвить ни слова. Не из-за интонации. Из-за почти незаметного ударения на слове «его», означавшего кого-то другого. Означавшего Каслтона.
Означавшего, что она надеялась, что Кросс коснется ее.
«Она была олицетворением соблазна. Она была пыткой».
Все, что требовалось сделать, – протянуть руку. И Пиппа будет принадлежать ему. Никто не узнает. Всего один раз. Один глоток – и он отошлет ее к мужу. К свадьбе.
К ее жизни.
Нет!
Филиппа неприкосновенна. Неприкосновенна, как все те женщины, которых он знал последние шесть лет. Даже более неприкосновенна.
Бесконечно более неприкосновенна.
Он шевелил губами, пытаясь найти слова, ненавидя тот факт, что она лишила его дара речи. Если бы партнеры могли видеть его сейчас. Умного, проницательного Кросса, которого уложила на лопатки эта странная, очкастая, прекрасная женщина.
Слова все не шли с языка, так что оставалось сказать одно:
– Пиппа…
Горячий румянец залил ее щеки. Коварный, великолепный румянец. Тот, который более молодой и беспечный Кросс посчитал бы приглашением. Такого рода, которое вполне можно принять.
Но Пиппа глянула на свои руки, раскинула их, не зная, как эти кривоватые кончики пальцев соблазняли его.
– Простите. Это было абсолютно… это было… то есть…
Она вздохнула. Плечи опустились под почти невыносимым грузом. Наконец Пиппа подняла глаза и просто сказала:
– Мне не следовало этого говорить.
«Не спрашивай. Ты не хочешь этого знать».
Только он хотел. Отчаянно.
– Что вы под этим подразумеваете?
– Я бы предпочла не говорить.
Кросс усмехнулся.
Даже сейчас, когда она, вне всякого сомнения, хотела это сделать, все равно не соглашалась лгать.
– И все же я хотел бы знать.
Пиппа по-прежнему обращалась к своим рукам.
– Просто… с тех пор как мы встретились, я была довольно… увлечена…
«Тобой».
«Скажи это», – мысленно попросил Кросс, не вполне уверенный, что станет делать, если она действительно скажет, но готовый к испытанию.
Пиппа перевела дыхание:
– Вашими костями.
Скажет ли она когда-нибудь то, что от нее ожидают?
– Моими костями?
Она кивнула:
– Да. Но мышцами и сухожилиями тоже. Предплечьями, бедрами. И еще раньше, когда наблюдала, как вы пьете виски, – вашими руками.
Кроссу много раз в жизни делали нескромные предложения. С тех пор он блестяще научился отказывать женщинам. Но еще никто не восхищался его костями.
Это была самая странная и чувственная исповедь, которую он когда-либо слышал. И понятия не имел, как отвечать.
Но ему и не пришлось отвечать, потому что Пиппа продолжала.
– Я не могу перестать о них думать, – вздохнула она. В голосе слышалось столько отчаяния и униженности, что Кросс вздрогнул.
– Не могу перестать думать о том, как бы их коснуться. О том, как они… касаются меня.
Помоги ему, господи. Он думает о том же.
Ему не стоило спрашивать. Не стоило.
Но если бы сам король ворвался в комнату, все равно не смог бы его остановить.
– Касаются вас… где?
Ее голова вскинулась так быстро, что наверняка макушка ударилась бы в его подбородок, стой она чуть ближе. Если бы она стояла так близко, как ему хотелось. Он шокировал ее.
– Простите?
– Это простой вопрос, Пиппа, – ответил Кросс, крепче опираясь на стол, пораженный собственной способностью казаться спокойным, хотя сердце лихорадочно билось, а пальцы так и зудели от желания дотронуться до нее.
– Где, по-вашему, вам приятен контакт с моими костями?
Пиппа приоткрыла рот от удивления, а Кросс скрестил руки на груди. Ее взгляд следовал за его движением. Руки сжимали бицепсы, силясь сдержаться и не обнимать ее, до тех пор пока они оба не задохнутся.
– Ваши руки, – прошептала она.
– Что с моими руками?
– Я все гадаю, какое ощущение они вызовут на…
Пиппа сглотнула, и это привлекло его внимание к ее горлу, где, вне всякого сомнения, бешено бился пульс. Поэтому Кросс не расслышал, как она договорила, что, возможно, было лучше для обоих.
– На моей коже.
«Кожа». Это слово от него не ускользнуло. Кросс живо представил бледную прелестную плоть, жаркие изгибы и мягкие бугорки… и все это принадлежит ему. Она будет бархатом и шелком, и чего бы он ни касался, она станет отвечать. Кросс представил звуки, которые Пиппа будет издавать, как будет стонать, когда он проведет ладонью по ее торсу, как будет смеяться, когда он обязательно найдет чувствительное местечко для щекотки.
Пиппа завороженно смотрела на его левую руку, и Кросс точно знал, что, если потянется к ней, она позволит ему делать все, что он пожелает.
Все.
Но он не шевельнулся:
– Где именно, Пиппа?
Ей, разумеется, не следовало говорить ему. И бежать из этой комнаты со всех ног. Вне всякого сомнения, в главном зале казино безопаснее, чем здесь, с ним. Но она не собиралась с ним откровенничать.
– Мои руки, – начала она, широко их раскинув. – М-мои щеки… моя шея…
Сама не понимая этого, она обводила пальцами названные части тела, и с каждым словом желание Кросса росло. Ее пальцы скользили по стройной колонне шеи, по нежной коже груди, к краю выреза, где остановились, замерев на зеленой ткани.
Кроссу хотелось одним рывком разорвать платье, чтобы облегчить скольжение этих чудесных кривоватых пальцев. Он хотел видеть, как она коснется каждого дюйма своего тела, воображая, что это его пальцы.
Черт бы все это побрал!
Он хотел касаться ее.
Но нет.
– Что еще? – спросил он, шевельнув рукой и выведя ее из транса.
Пиппа встретила его взгляд. Глаза широко раскрыты, щеки порозовели.
– Я… – Она осеклась. Набрала в грудь воздуха: – Я бы хотела тоже вас коснуться.
Его самообладание держалось на ниточке. Тонкой. Последней. Он слишком близок к ней. Ему стоило бы отойти. На безопасное расстояние. Но вместо этого он спросил:
– Где?
Кросс знал, что слишком многого просит от нее, от этой невинной девушки, которая изучала тело человека, ничего о нем не зная. Но не мог удержаться. Он не мог получить ее. Но получит хотя бы это.
Даже если будет гореть за это в аду.
«Ад покажется блаженным местом по сравнению с той пыткой, что он терпит сейчас. Здесь».
– Где бы вы хотели коснуться меня? Пиппа? – снова спросил он после долгого молчания.
Пиппа покачала головой, и на секунду ему показалось, что она сейчас сдастся. Вернется домой.
Жаркое, смешанное с досадой разочарование охватило его.
И тут она сказала. Просто и отчетливо.
– Везде.
Кросс мигом обессилел, задохнулся и окончательно потерял самоконтроль. Не зная, что делать. Отчаянно желая ее.
Отчаянно пытаясь показать ей, что такое наслаждение. Хоть каким-то способом. Любым.
– Подойди сюда.
Он сам расслышал хриплые нотки в своем голосе, настойчивость и был потрясен, когда Пиппа поспешила подчиниться и остановилась почти в нескольких дюймах перед ним.
Ее платье было многослойным, а талия перетянута широким зеленым поясом.
– Расстегни его, – велел Кросс.
Боже, помоги ему! Она так и сделала, словно это было самой обычной в мире вещью.
Края платья разошлись, открыв более тонкую зеленую ткань.
– Сними его.
Она стянула верхнее платье, которое легло озерцом у ее ног, и задышала чаще.
Как и он.
– Снимай все.
Пиппа повернулась к нему спиной. Значит, говорит «нет». Проявляет силу там, где он проявил слабость.
Читать бесплатно другие книги:
