Соблазнительное предложение Хеймор Дженнифер
– Спустишься вниз и пойдешь к задней двери. Возле конюшни ждет экипаж. Не вздумай шуметь.
– Куда ты меня повезешь?
– В одно надежное место.
Эмме не понравилось, как он произнес слово «надежное». Словно оно надежное для него, но не для нее. И внезапно все встало на свои места. Он не будет убивать ее здесь, это может вызвать слишком много подозрений. Он увезет ее туда, где «надежно», и там с ней разделается. В таком месте, в котором ее убийство свяжут с ним не сразу.
Неужели он сможет это сделать? Убить женщину, которую когда-то любил или притворялся, что любил?
– Так ты еще и убийца, Генри? – вырвалось у Эммы раньше, чем она успела придержать язык.
– Нет, – буркнул он, избегая ее взгляда. – Давай шагай. – И показал на лестницу.
Эмма начала спускаться, он шел вплотную за ней. Она ощущала пистолет, направленный ей в спину, с такой силой, словно тот упирался в нее. Они вышли из дома через отпертую заднюю дверь.
На улице было холодно, воздух чистый. Ярко светила луна, над головой подмигивали миллионы звезд.
Он толкнул ее к ожидавшему экипажу.
Успокаивающая тяжесть собственного пистолета ударила Эмму по ноге, но она с нарастающей тошнотой внезапно поняла, что не имеет ни малейшего представления, как с ним обращаться. Она никогда не стреляла.
Все, что она может сделать, это вытащить его, когда Генри – Мортон – не будет этого ожидать. Хочется надеяться, что тогда у него не останется выбора, как только отпустить ее. Хочется надеяться, что ей не придется стрелять в него. Точнее, пытаться выстрелить.
В животе все скрутилось тугим узлом. Теперь Эмма радовалась, что за обедом ничего не ела, иначе ее вырвало бы.
Генри открыл дверцу экипажа. Эмма шагнула внутрь, повернулась, чтобы сесть, и заметила разбитое окно столовой. Так Генри проник в дом. Она не слышала звона бьющегося стекла, и слуги, конечно, тоже, но наверняка существует способ заглушить звуки. А на полу в столовой лежит ковер, так что осколки падали на него бесшумно.
Генри уселся рядом, закрыл дверцу, и экипаж, дернувшись, тронулся с места. Эмма отодвинулась от него, насколько могла, и прижалась к противоположной стенке.
Он положил пистолет на колени, и тот зловещим дулом смотрел на Эмму.
– Я мог бы убить тебя прямо сейчас, – пробормотал он. – Это так просто и все бы исправило. Ты вообще понимаешь, что твое исчезновение решит все мои проблемы? – Он вздохнул, словно считал Эмму слишком жестокой, ведь это она поставила его в такое невыгодное положение.
– Это не решит твоих проблем, – уверенно отозвалась она. – Люк тебя отыщет.
– Лорд Лукас Хокинз? – презрительно фыркнул он. – Насколько мне известно, он сидит в тюрьме за кражу. И доказательства против него настолько надежные, что его наверняка повесят.
Значит, он не слышал, что Люка уже освободили.
Генри выгнул бровь.
– Смерть на виселице – самая заслуженная кончина для этого человека, ты не согласна? Взять чужую жену в свой дом, как простую шлюху!
В желудке у Эммы все снова скрутилось в узел.
– От тебя я такого тоже не ожидал.
– Я была вдовой, – процедила она, не намереваясь более говорить на эту тему. Кроме того, она вообще была не обязана оправдываться перед этим человеком. И Эмма спокойно спросила: – Значит, это и есть твоя цель? Чтобы лорда Лукаса повесили за преступление, которого он не совершал, затем убить меня, чтобы никто из нас не указал на тебя? Но ты же не убийца, ты сам сказал.
– Тем не менее я не могу позволить тебе давать против меня показания. Разве ты не понимаешь? Тут или ты, или я.
– А что, если я ничего про тебя не скажу? – все так же спокойно спросила Эмма. О, как она ненавидела этого человека! Ненавидела то, как он рассуждает о ее жизни и смерти, словно это обычная деловая операция. – Мне всего лишь нужно вернуть отцовские деньги.
Он мрачно хохотнул.
– А Люк, то есть лорд Лукас, всего лишь хочет узнать, где его мать. Отдай нам наши деньги, сообщи его светлости то, что он хочет знать, и мы оставим тебя в покое.
– Но ты моя жена, Эмма! Или ты забыла? – вкрадчиво спросил он.
– Так ведь ты мертв, Генри. Или ты забыл?
Он моргнул, глядя на нее. Она очень изменилась. Обстоятельства вынудили ее превратиться в куда более сильную личность, чем раньше. Теперь она человек действия, женщина, которая борется за выживание своей семьи.
Эмме хотелось надеяться, что скоро Генри узнает, насколько сильной личностью она стала. Когда она убежит от него. Когда заставит вернуть отцовские деньги и вдовствующую герцогиню Трент. Когда увидит, как его привлекают к ответственности за все мерзкие деяния.
– Как ты вообще оказалась с Хокинзом? – спросил он. – Неужели рассчитывала завоевать брата герцога, чтобы спасти состояние папаши?
– Ничего подобного. – Эмма схватилась за ручку дверцы, чтобы удержать равновесие, когда карета подпрыгнула на глубокой рытвине. – Он приехал в Бристоль в поисках Роджера Мортона. Я тоже искала Мортона, так что…
– Ты искала Мортона?
– Ты исчез не так бесследно, как думал. Оставил массу свидетельств о Мортоне. И больше года я считала, что он тебя убил.
Он поднял брови.
– Мы с лордом Лукасом проследили твой путь до Лондона.
– Где каким-то образом сумели отыскать мою контору.
– Значит, все-таки ты и есть Роджер Мортон, – пробормотала Эмма. – И кто вымышленный? Ты Генри или ты Роджер? Или обе эти личности фальшивые?
Он скорчил гримасу, а потом пожал плечами, словно решил, что правда уже ничего не изменит. Этим он укрепил предположение Эммы, что в самом деле намерен ее убить.
– Мое настоящее имя – Роджер Мортон.
Эмма медленно выдохнула. Она так и знала – все указывало на это. Но все равно ее больно ранила мысль о том, что даже имя оказалось частью притворного ухаживания. Он обманывал ее с той минуты, как они познакомились.
– Ты все еще моя жена, – напомнил он.
– Прошу, не надо лицемерить.
Он сощурил темные глаза.
– Значит, ты впустила его в свою постель, так?
– Это тебя вообще не касается.
– Суд не согласится с таким доводом.
– Да что ты? Неужели собираешься выдвинуть обвинение против Люка? После того, как подделал имя, изобразил собственную смерть и оставил меня с семьей без единого пенни? – Эмма презрительно хмыкнула. – Думаешь, суд признает наш брак законным?
– Генри Кертис существует на самом деле, Эмма. Я снова могу им стать. Запросто.
– Так, значит, ты этого хочешь? – уточнила она, отчетливо слыша горечь в собственном голосе. – Вернуться со мной в Бристоль и начать все сначала?
У него сделалась кислая физиономия.
– Конечно, нет. Это унылое существование не для меня.
– Где наши деньги, Генри? О, простите меня, мистер Мортон?
Лицо мгновенно сделалось бесстрастным.
– Ваши деньги? Не понимаю, о чем ты.
– Деньги, которые ты украл у моего отца.
– Я ничего не крал.
– Значит, ты признаешься, что сфальсифицировал личность и свою смерть, но по-прежнему настаиваешь, что не похищал денег моего отца? Но если ты делал все это не ради денег, то ради чего? Ко мне это, безусловно, не имело никакого отношения. Ты не только лжец, но и вор.
Он изучал ее лицо, сощурив глаза до щелок, и этим напомнил ей змею, решающую, нападать или нет на существо, осмелившееся потревожить логово.
Эмма покосилась на оружие, все еще направленное на нее, и сделала медленный вдох, пытаясь успокоиться. Она по-прежнему не сомневалась, что он хочет ее убить, просто выжидает подходящего момента и места, чтобы не навлечь на себя подозрений и, как всегда, остаться ни при чем. Он хитрый, коварный лжец, и хотя его все еще легко принять за человека, которого, как ей когда-то казалось, она любила, нельзя забывать о его подлости. Ни на секунду. Это может стоить ей жизни.
– Я бы посоветовал тебе прекратить обвинять меня, Эмма. Не думаю, что ты можешь разговаривать со мной с позиции силы. – Он многозначительно посмотрел на пистолет.
Эмма все так же медленно выдохнула. Вряд ли он хладнокровно убьет ее в карете посреди Лондона. Даже глухой ночью тут могут оказаться свидетели, а ему этого не нужно. Хотя он уже принимал поспешные, необдуманные решения и не всегда вел себя осторожно. Например, изобразил собственную смерть, но при этом оставил доказательства существования Роджера Мортона. Он подлец, но не способен сохранять холодный рассудок. Если Эмма сумеет его разозлить, он наверняка сделает что-нибудь необдуманное. Себе во вред и ей тоже.
Эмма прикусила губу.
– Скажи мне одну вещь, – мягко попросила она. – Что это за история с герцогиней Трент?
Мортон скривил губы и откинулся на сиденье, но чертов пистолет все еще оставался направленным в ее грудь.
– Эта женщина – настоящая мегера. Ты знала?
Эмма покачала головой.
– А в чем, собственно, дело? Неужели говорят, что я ее похитил, а потом расправился с ней?
– Толком никто ничего не знает, – пробормотала Эмма.
– Ничего подобного не было. – Он коротко, насмешливо рассмеялся. – Мне пришлось терпеть ее целый месяц из-за того человека, которому я задолжал. Он простил мне долг в обмен на некоторые услуги.
– Пари, надо полагать? Вроде того, что ты заключил, утверждая, что через три месяца я буду беременна?
Он вскинул бровь.
– Да, что-то в этом роде. Неужели Ван Хорн потребовал выигрыш?
Эмма сидела неподвижно, только стиснула кулаки, чтобы не наброситься на него.
– Да.
Он нахмурился.
– И сколько? Сотню гиней?
– Пять сотен, – выдавила она.
– Ага. – Мортон небрежно отмахнулся. – Ну да, это пари было похожим. Когда он предложил простить мне долг, если я приведу к нему герцогиню, мне показалось, что это самый простой способ расплатиться. Тогда я подумал, что это будет неплохое развлечение. Мне требовалось как-то отвлечься.
– А что это за человек?
– Старый цыган. – Мортон покачал головой. – С манерами английского джентльмена, но при этом один из самых больших подлецов своей расы.
– И ты похитил герцогиню?
Он неодобрительно поцокал языком.
– «Похитил» – это слишком сильное слово, Эмма. Не было ничего похожего. Она пошла со мной достаточно добровольно – после того, как перестала швыряться в меня вещами.
Эмма нахмурилась.
– Но зачем ему это было нужно?
– Вообще это не мое дело, но из того, что я понял, эти двое были когда-то любовниками. И он хотел ее вернуть.
– Что?
– Неужели это так удивительно?
Эмма уставилась себе на колени, вспоминая все, что Люк рассказывал ей о вдовствующей герцогине Трент. У нее было много любовников, и как минимум двое детей родились вне брака. Не будет такой уж натяжкой предположить, что одним из этих любовников был цыган.
– Но почему он сам за ней не пришел?
– О, ты говоришь в точности, как герцогиня. «В таком случае, почему его тут нет? – вопила она. – Скажи ему, что я никуда не пойду, пока он не явится сам!» Но он не мог прийти, поэтому и дал мне такое поручение. В конце концов я убедил ее пойти со мной.
– И ты отвез ее в Уэльс?
– Да, в Кардифф. – Темные глаза уставились на нее. – Так близко к моей Эмме. Знаешь, я ведь интересовался, как у тебя дела.
От бешенства в лицо бросился жар. Если он интересовался, как у нее дела, значит, знал, как она боролась за выживание. И не сделал ничего, чтобы помочь, ничего, чтобы хоть как-то облегчить последствия своего гнусного поступка.
– Ты не имел на это права, – огрызнулась она.
– Вот об этом можно поспорить, – хладнокровно парировал он.
– Ты не смеешь предъявлять на меня какие-то права, потому что считался – и считаешься – умершим!
Он просто пожал плечами, видимо, считая бессмысленным спорить. Очевидно, решил, что хотя формально они все еще считаются женатыми, брак закончится, когда он ее убьет.
Эмма сменила тему, все равно это ни к чему не приведет. Но ради Люка необходимо выяснить, что случилось с его матерью.
– Значит, ты увез ее в Кардифф. И что произошло дальше?
– Мы ждали, когда появится этот цыган. И надо сказать, он не торопился. Думаю, он решил как можно дольше терзать меня капризами этой леди. И освободил только тогда, когда я был готов ее удушить.
– А как его зовут?
Он метнул на нее взгляд, затем пожал плечами, решив, что это уже несущественно.
– Его английское имя – Стивен Лоуэлл. Не знаю, как его называют соплеменники на своем варварском языке.
Эмма постаралась хорошенько запомнить имя.
– Значит, в конце концов он пришел за герцогиней. И как она себя повела?
– Не знаю, – сухо ответил Мортон. – Я не присутствовал при их воссоединении. Лоуэлл явился ко мне и заявил, что больше во мне не нуждается, так что я сразу же уехал из Кардиффа. Был сыт им по горло.
– Но ты знаешь, куда он собирался ее отвезти?
– Разумеется, нет. Полагаю, будет таскать по всей стране. Разве не этим занимаются цыгане? Ведут кочевую жизнь, незаконно поселяясь на землях, принадлежащих другим людям.
– Ты сказал, у него манеры джентльмена. Вот я и подумала, что у него где-нибудь есть настоящий дом.
Мортон хмыкнул.
– Сомневаюсь. – Он махнул рукой. – Да какая разница? Мне нет дела ни до этой мегеры герцогини, ни до Лоуэлла. Зато теперь у меня на один долг меньше.
А как насчет того, что он задолжал Эмме и ее отцу? Едкие слова вертелись у нее на кончике языка, но она промолчала. Мортон признался во всем, кроме самого гнусного преступления, и не похоже, что собирается признаваться в нем.
По правде говоря, из всех преступлений Роджера Мортона именно кража может привести его на виселицу. Может, поэтому он и не спешит признаваться даже женщине, которую намерен убить.
Эмма кивнула и поерзала на сиденье, чтобы ощутить успокаивающую тяжесть своего пистолета. Но когда им воспользоваться? Наверняка будет глупо вытаскивать его прямо сейчас, когда его собственный пистолет по-прежнему лежит у него на коленях, нацеленный на нее.
Эмма стиснула зубы. Страх и тревога мешали сосредоточиться. В голову лезли мысли о Люке. Если он вернется домой на рассвете, пьяным, зайдет ли он проведать ее? Она оставила дверь в комнату открытой, так что если он поднимется наверх, сразу увидит, что она исчезла. Но что он подумает, когда обнаружит ее смятую, но пустую постель?
А если он все еще злится на нее, то пойдет ли вообще наверх? Да даже если заметит ее исчезновение, что сможет сделать? Эмма не знала, куда едет Мортон, и Люк этого тоже знать не может.
Она закрыла глаза. То, что ее оторвали от Люка, ощущалось как глубокая рана в груди, которая становилась все глубже по мере удаления от него. Нет, нельзя рассчитывать, что он придет за ней.
Без тени сомнения она знала, что если он заметит ее исчезновение, то непременно поспешит на выручку. Несмотря на все, что Люк делал, несмотря на все выпавшие на их долю испытания, он тревожится за нее. В этом она уверена.
Он может на нее злиться, но все равно придет и спасет – если сумеет. Эти простые мысли успокоили Эмму, утешили, хотя она и знала, что Люк скорее всего так и не придет.
Глава 19
Люк не нашел Мортона в Лондоне. Он отправился в его контору, проник внутрь через окно и перерыл все бумаги, какие только сумел отыскать. Нашел еще адреса и имена, и один особенно подозрительный документ с подробностями о купленной Мортоном собственности в приходе Чизик, в нескольких милях от Лондона.
Покинув склад, Люк направил коня в Сохо, к сестре Мортона. Хотя дело шло к ночи, она приняла его в жалкой гостиной и даже угостила чем-то, весьма похожим на остатки от семейного чаепития.
– Простите, что беспокою вас так поздно, – сказал он миссис О’Бейли, – но мне необходимо срочно задать вам несколько вопросов о вашем брате.
– Конечно, милорд. А что вы хотите узнать?
Люк посмотрел на нее в некотором замешательстве, уж очень легко она согласилась. Впрочем, не следует забывать почему – все же он брат герцога Трента. Сегодня вечером у него не было сил злиться на это.
Он спросил, не знает ли она хоть что-нибудь о деятельности Мортона в Бристоле.
– Нет, сэр, – ответила она. – Я даже не знала, что он ездил в Бристоль.
– А вы когда-нибудь слышали о некоем Генри Кертисе? Он имел там дела с вашим братом.
– Нет, сэр.
– Как, по-вашему, сделки вашего брата были удачными?
Она немного подумала.
– Ну, думаю, да, но мы редко говорим об этом.
– Ваш брат всегда живет в этой квартире в Лондоне?
– Да, милорд. За исключением тех случаев, когда уезжает по делам.
– А что за дела вынуждают его покидать город? – спросил Люк.
– Точно не знаю, но думаю, это как-то связано с его коммерческими сделками.
Это была такая простая и искренняя женщина, что Люк не смог сказать ей правду. Он не хотел оказаться тем, кто разрушит ее веру в брата, как в человека работящего и порядочного. Не хотел рассказывать, что этот ублюдок – преступник, которого Люк намерен отправить на виселицу.
Он поблагодарил миссис О’Бейли и ушел. Бросил взгляд в сторону Кавендиш-сквер, где сейчас была Эмма, но домой решил не возвращаться. Он не придет домой, пока не сможет предъявить ей какие-нибудь результаты, нечто основательное, что они смогут использовать против Мортона.
Она его предала. Ей не хватило веры в него, и она раскрыла его самый большой секрет. Ему бы следовало пребывать в ярости. Но она попросила прощения – и извинялась искренне, настолько хорошо он Эмму знал. И несмотря ни на что, несмотря на горечь и гнев, что кипели у него в душе, он ее уже простил. Ему казалось, что она каким-то непонятным образом сумела растворить его ярость.
Он ее любит. Разве можно долго злиться на женщину, которую любишь?
Да, она предала его, и хотя его по-прежнему жгло изнутри, он понимал – к этому ее подтолкнули тревога и забота о нем.
Вместо того чтобы вернуться на Кавендиш-сквер, к Эмме, Люк повернул к дому Сэма. С Трентом ему пока видеться не хотелось, а вот с Сэмом следовало поговорить.
Привязав коня, Люк постучался в дверь Сэма. Ему открыл слуга и проводил в кабинет брата. Как всегда, Сэм работал – что-то писал, наверное, очередной отчет о задании, выполненном для Короны. Когда Люк вошел, он поднял глаза. Брови взлетели вверх, но из-за стола Сэм не встал.
Люк тоже не стал ради этикета говорить банальности. Он прямиком подошел к стулу, стоявшему около письменного стола, и с усталым вздохом опустился на него.
Не было никакого смысла ходить вокруг да около.
– Она тебе рассказала.
Разумеется, Сэм моментально понял, о чем речь.
– Да.
– А ты рассказал Тренту.
Сэм кивнул, положил перо на место и подпер пальцами подбородок.
– Зачем? – спросил Люк.
– Решил, что он должен знать.
– Я не согласен.
Уголок рта Сэма дернулся вверх.
– Это было очевидно – если учесть, что ты не снисходил до того, чтобы поделиться своими проблемами с ним, или с кем-нибудь из нас, последние двадцать лет.
Люк крепче сжал пальцами колено.
– Это мое дело, и справляться с ним я должен сам.
Сэм нахмурился:
– Ты был ребенком.
– Ты тоже, – огрызнулся Люк.
– Но старше тебя. Я мог бы тебя защитить.
Люк возвел глаза к потолку.
Сэм сжал губы.
– Ответственность семьи в том, чтобы уберечь ребенка. В отношении тебя нам этого не удалось сделать.
Люк заерзал на стуле, с каждой секундой чувствуя себя все более неуютно. Уставился себе на колени. Горло сжалось от какой-то непонятной эмоции. Он с трудом втянул в себя воздух.
– Я пришел… – Голос дрогнул. Люк откашлялся и начал снова: – Я пришел сказать тебе, что не потерплю, если об этом начнутся разговоры. Это случилось в прошлом. И давно закончилось.
– Но не для тебя. Миссис Кертис сказала, тебе снятся кошмары.
Люк даже зажмурился, услышав про еще одно предательство.
– Хватит об этом, Сэм.
– Хорошо, – как-то очень легко согласился Сэм. Люк открыл глаза и увидел внимательный взгляд брата. – Небольшой совет: хватит истолковывать все, что делает для тебя Трент, в худшем свете.
– О чем это ты? – недовольно спросил Люк.
– Все, что он для тебя делает, исходит только от заботы о тебе. Но ты этого не замечаешь. Даже когда он сумел избавить тебя от петли, ты наверняка нашел, в чем его обвинить. Однако правда в том, что сегодня он рано ушел с заседания парламента и из шкуры вон выпрыгнул только ради того, чтобы снять с тебя все выдвинутые обвинения. А причина в том, что ты его брат. Он тебя любит.
Слово «любит» вонзилось в Люка как смертельная стрела, нашедшая цель. Это слово не часто употреблялось в семействе Хокинзов.
Он уставился на брата, который выдержал его взгляд с непроницаемым лицом.
– Прости Трента, – негромко произнес Сэм. – Он не всегда выражает любовь наиболее извинительным образом, и у него есть привычка подталкивать тебя к крайностям. Но намерения у него хорошие. Известие о том, что отец жестоко с тобой обращался, едва не сокрушило его.
– Я не хочу его сокрушать, – с трудом выдавил из себя Люк.
– А чего же ты хочешь?
– Я вообще не хотел, чтобы он знал.
– Слишком поздно. – В голосе Сэма прозвучали непривычно ласковые нотки. – Он уже знает. И Эзме тоже, а в скором времени наверняка узнают и Тео с Марком. Тебе придется научиться жить с этим.
Люк досадливо запустил руку в волосы.
– Почему это тебя так раздражает, Люк? Ты думаешь, из-за этого ты выглядишь слабым? Думаешь, мы перестанем считать тебя мужчиной?
Люку показалось, что его грудь стиснул гигантский кулак. Он долго молча смотрел на брата.
– Может быть.
– Это глупо, – отрезал Сэм. – Ты был всего лишь ребенком.
– Вот именно. Все это случилось давным-давно, поэтому сейчас нечего мне об этом твердить.
– Над тобой издевался собственный отец.
– Он мне не отец, – поспешно сказал Люк.
– В таком случае, человек, которого ты считал отцом. А подобные шрамы заживают не скоро. – В карих глазах Сэма вспыхнуло негодование. Он знал, что такое боль. Пусть не в таком смысле, но он сражался на войне и был ранен в бою. Пережил смерть двух жен и младенца-сына.
– Как ты живешь с этим, Сэм? – пробормотал Люк.
– День за днем, – все так же негромко ответил Сэм. – И никогда не задумываюсь наперед. Думаю только о сегодняшнем дне, тогда это можно пережить.
Странно, но Люк впервые в жизни почувствовал, что стал лучше понимать своего несгибаемого брата, который пережил худшее, чем он. Сэму пришлось страдать, но его близкие страдали еще сильнее. Люк даже подумать не мог, что бы он почувствовал, если бы Эмма умерла! Он знал одно – он сошел бы с ума раз и навсегда.
– Иногда, – тихо произнес Люк, – мне кажется, что я схожу с ума. Кажется, что отец ввергает меня прямо в безумие.
– Знаю, – сказал Сэм. – И я уверен, он в самом деле пытается сделать это – в твоем сознании. Пытается отправить тебя прямиком в сумасшедший дом. Но ты сражался с ним уже так долго, и я не сомневаюсь, будешь продолжать эту войну. Возможно, сейчас даже с большими силами, потому что у тебя есть миссис Кертис.
Люк аж подпрыгнул.
– А что миссис Кертис?