Соблазнительное предложение Хеймор Дженнифер

Глава 9

Люк, вздрогнув, проснулся среди ночи. Но на этот раз его разбудил не кошмар. Он не открывал глаз, вспоминая, как в его сне губы Эммы сомкнулись на его члене.

Опять твердом как камень.

Рядом зашевелилась Эмма. Она лежала к нему спиной, и ее восхитительные бедра прикасались к его ноющей плоти. Желание обрушилось на него с дикой свирепостью. Он хотел ее. Хотел оказаться в ней.

Люк погладил ее ягодицы. Она заерзала под его рукой. Господи, она так легко отзывается на его ласки! Даже во сне.

Это потрясало, ошеломляло.

Он осторожно просунул руку ей между ног, сначала нежно, потом надавил чуть сильнее, погладил ее медленно, неторопливо. После соития она все еще была влажная, и с каждым движением его рука становилась все мокрее. Дыхание изменилось, сделалось прерывистым, при каждом выдохе она негромко постанывала и подавалась телом к нему.

Все в этой женщине так прекрасно.

Люк приподнял ее ногу и направил член внутрь. Скользнул вглубь и услышал, как она застонала. Тут же прижался губами к ее затылку.

– Тебе больно?

– Люк, – простонала она. Он замер, не выходя из нее, но Эмма неистово задвигала бедрами, подражая его толчкам. – Еще.

– Ш-ш-ш, Эм. Спокойно. Я дам тебе то, что ты хочешь.

Она мгновенно затихла, и он начал вонзаться в нее, медленно, глубоко. Она пылала. Его естество словно плотно сжало крепким кулаком во влажной перчатке, и Люк стиснул зубы, выдыхая с присвистом.

Он обнял Эмму за талию, притянул ближе к себе. В этой позе ее тело идеально сливалось с его. Каждый раз, когда он глубоко в нее вонзался, живот его соприкасался с ее округлыми будрами.

Он зарылся носом в ее волосы, вдыхая восхитительный запах женского тела, с ноткой лаванды, зажмурился и прижался губами к ее затылку. Не существовало ничего лучше, чем входить в Эмму. Это чувство сродни совершенству, если совершенство вообще существует.

Она негромко постанывала и всхлипывала. Как ему нравятся звуки, которые она издает! Нравится, что она не молчит. Нравится, что она откликается не только голосом, но и движениями.

Такая – толчок – чертовски – толчок – отзывчивая.

Перчатка сжималась все плотнее. Еще плотнее. Она сдавит его до обморока. В раю.

– Эмма, – пробормотал он ей в волосы, с каждым толчком произнося одно хриплое слово. – Моя… сладкая… мой… ангел.

Она стонала все громче, все дольше. Люк положил руку ей на грудь, наслаждаясь ощущением мягкой тяжести.

Он вот-вот кончит. Спираль наслаждения закручивалась все туже. Казалось, оно уничтожит его. Он закрыл глаза, зарылся носом в ее волосы, отыскал языком затылок, – то лизал, то целовал его.

Теперь она тоже двигалась все энергичнее. Тело ее изгибалось, мышцы под рукой напряглись.

Черт побери, неужели она и сейчас достигнет пика? Снова? Он же ничего не сделал, чтобы подготовить ее!

И это случилось. Хрипло ахнув, Эмма изогнулась дугой, тело словно окаменело, и лишь там, внизу, она продолжала сжимать его жезл ритмичными пульсирующими движениями. Это сводило его с ума. Он тоже хотел получить высшее удовольствие. Ему это требовалось. Он хотел бы излиться глубоко в нее, но не будет – просто не может – так рисковать.

Люк стиснул зубы и заставил себя переждать, по-прежнему крепко обнимая ее, целуя ее шею и шепча поощрительные слова:

– Да, Эм, вот так. Давай, девочка. Черт, это так приятно. Да. Да-а-а…

Ее мышцы медленно расслабились, она обмякла. Замедлились и сокращения ее естества. Люк все это время держался, но сейчас он ускорил темп, вонзаясь в нее сильно и быстро. Она полностью открылась ему, принимая все, что он мог ей дать.

Ее ладонь легла ему на руку, пальцы сомкнулись, и этот простой жест оказался полным смысла. Жест единения, принятия. Для него он означал все на свете.

Люк вонзался в нее неистово. Наслаждение нарастало, усиливалось, и он едва успел вынырнуть, чтобы излиться, крепко прижимая к себе Эмму.

Когда все завершилось, он остался в той же позе. Ему нравилось, как ее бедра ласкали его член. Она такая мягкая, такая женственная, но при этом сильная и отважная.

Уплывая в сон, Люк успел подумать, что, может быть, любовь не такая уж недостижимая для него штука.

Утром они смогли отправиться в путь очень рано, но над Пентлэнд-Хиллс зловеще собирались грозные тучи. Люк подгонял лошадей – его мучили нехорошие предчувствия, и в самом деле, около полудня пошел дождь. Начался легкой изморосью, но через два часа уже лило как из ведра. Дорога превратилась в сплошную грязь, пришлось значительно замедлить ход, объезжая глубокие лужи и самые грязные участки.

Отправляясь утром в путь, Люк задумался, осматривая двуколку. Несчастный экипаж видывал лучшие дни. Им уже успели неплохо попользоваться, и еще когда Люк покупал его в Бристоле, он выглядел весьма потрепанным, а сейчас был вдобавок заляпан грязью, поцарапан, а подушка на сиденье порвалась как минимум в трех местах. Но это, конечно, всего лишь внешние дефекты. Перед тем как куда-то ехать, Люк каждый раз проверял оглобли, оси, опору и колеса, которые по-прежнему оставались целыми и крепкими. Несмотря на свой отнюдь не элегантный вид, экипаж оказался вполне надежным.

Люк взглянул на Эмму. Она была права – хоть они и подняли откидной верх сразу же, как закапал дождь, все равно промокли насквозь. Он надеялся, что ящик для багажа не протекает, иначе все их вещи тоже промокнут. Пряди мокрых бронзового оттенка волос уныло свисали из-под шляпных лент, Эмма то и дело вытирала потоки воды со щек. Почувствовав на себе взгляд, она повернулась к Люку.

Он ожидал, что из-за такого неприятного поворота событий она будет злиться и дуться, но Эмма неожиданно улыбнулась ему.

– Мокро! – сказала она, сильно повысив голос, чтобы Люк расслышал ее из-за стука дождя по откидному верху.

– Еще как, – согласился он и вздохнул. – Думаю, нам придется на день задержаться. Дорогу совсем развезло. – Меньше всего ему хотелось тащиться по грязи и глине.

– Да. Пожалуй, это хорошая мысль. Бедные лошадки.

Люк посмотрел на животных – утром они были в прекрасной форме, но сейчас выглядели совершенно несчастными и едва волокли ноги. Это в его планы не входило – они только что пересекли границу Англии, и он намеревался проехать еще миль тридцать.

– Ты знаешь поблизости гостиницу?

Эмма покачала головой.

– И не решаюсь вытащить путеводитель. Он размокнет, и мы уже никогда не найдем дорогу в Лондон.

Люк фыркнул. Разумеется, это ерунда. Почти все дороги ведут в Лондон, но даже если они умудрятся найти ту, которая туда не ведет, всегда есть городки, деревни, дома, фермы, а в них люди, у которых можно уточнить путь.

Впрочем, за время путешествия он уже понял, что Эмма не любит обращаться за помощью к посторонним, предпочитая все решать самостоятельно.

– Ну ладно, – кротко бросил он и снова дернул поводья.

Вскоре они въехали в оживленный небольшой городок Беррик-на-Твиде. Люк остановил лошадей возле первого же встречного, мужчины в залитом дождем плаще с капюшоном, и спросил, где можно остановиться. Тот объяснил, как добраться до «Королевского меча», всего в двух минутах езды.

Снова пустив лошадей, Люк искоса взглянул на Эмму.

– Ну вот, видишь, не так уж это и сложно, правда?

Она что-то недовольно буркнула, и Люк рассмеялся:

– Вы что, дуетесь, миссис Кертис?

Эмма весьма сухо посмотрела на него.

– Я не дуюсь, лорд Лукас. Но мы наверняка могли найти эту гостиницу самостоятельно. Посмотри, – она показала на каменное здание, – мы уже приехали.

Они и в самом деле приехали и сразу занялись делами, к которым успели привыкнуть за эти несколько дней: Эмма распоряжалась багажом, а Люк занимался устройством на конюшню лошадей. Они решили, что остановятся в Беррике-на-Твиде на одну ночь, и никак не предполагали, что дождь зарядит на пять дней.

Пять холодных, мокрых, долгих дней.

Пять дивных дней в маленькой гостинице провинциального городка, где Люку было совершенно нечем заняться, кроме как развлекать Эмму… в постели.

На третье утро она проснулась, накинула на голое тело ночную рубашку и подошла к окну, обхватив себя руками и слегка дрожа. Люк смотрел на нее, сосредоточившись на округлых бедрах, просвечивавших сквозь тонкую ткань.

Эмма приоткрыла занавеску, выглянула наружу и тяжело вздохнула.

– Льет как из ведра, а небо такого однообразного, угрюмого цвета.

– Серого? – услужливо подсказал он.

Эмма опять вздохнула.

– Да, серого. – И повернулась к Люку: – Что будем делать?

Он лукаво улыбнулся.

– У меня есть кое-какие мысли.

– Тебе не кажется, что все-таки нужно ехать?

Он посерьезнел.

– Нет. Слишком опасно. – Для лошадей, для экипажа и для здоровья Эммы. Как бы сильно он ни хотел отыскать Мортона и мать, заставлять Эмму снова промокнуть насквозь он не намеревался ни в коем случае. Не желал рисковать ее здоровьем.

Но когда благополучие Эммы Кертис стало его первоочередной заботой? Люк рассеянно размышлял об этом, когда она подошла и села на краешек кровати.

Он положил руку ей на бедро. Столько времени заставлял себя не прикасаться к ней, а сейчас ему все было мало.

– Ложись-ка обратно в постель, – пробормотал он.

Эмма прикусила нижнюю губу.

– У меня такое чувство, что нужно что-то делать. То, что поможет нам отыскать Мортона.

– Мы ничего не можем сделать. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.

Она наморщила лоб.

– Как, по-твоему, когда дождь прекратится?

Люк пожал плечами и потянул ее обратно в постель. Она не стала сопротивляться, удобно устроилась, и тут Люк сказал:

– Я полгода ждал возможности найти мать. Ты ждала целый год, чтобы найти Мортона. И как бы сильно мне ни хотелось его отыскать, я понимаю, что в общей грандиозной задумке несколько дождливых дней ничего не изменят.

Эмма вздохнула и повернулась к нему лицом.

– Ты прав.

Он провел по ее щеке пальцем, откинул назад упавший локон.

– Ты все еще жаждешь его убить?

– Мортона? – Она твердо сжала губы, а в глазах промелькнула тень. – Да. Наверное, сейчас даже больше, чем раньше.

– И ты имеешь в виду – буквально? – мягко спросил Люк. – Приставить пистолет к его виску и нажать на спусковой крючок? – Не давая ей ответить, он прижал палец к ее губам. – Убийство, Эмма. Ты действительно на него способна, или это говорит твой гнев?

Она выдохнула – палец обволокло теплом – и зажмурилась. Люк видел, что Эмма представляет себе, каково это – взять и убить человека? – потому что она содрогнулась.

– Он погубил мою семью.

– Да.

– Я хочу, чтобы он ответил за все, что наделал. Чтобы заплатил за это. – Она резко открыла глаза и посмотрела на Люка. Взгляд ее золотистых глаз в тусклом сером утреннем свете казался безжизненным. – Не знаю, смогу ли я убить его на самом деле.

Он погладил ее по животу.

– Я не хочу, чтобы ты рисковала собой. – И пояснил: – Он опасен. Он убийца и вор. Я не дам тебе безрассудно рисковать жизнью из-за этого человека.

– Я…

Люк крепче обнял ее за талию оберегающим жестом.

– Я не могу рисковать тобой, Эм.

И в эту минуту Люк точно знал, что если Мортон хоть как-то будет угрожать Эмме, он без колебаний убьет его.

Она вздохнула, и они долго лежали молча.

Когда рука Люка медленно поползла с ее талии вниз, Эмма пробормотала:

– Хочешь спать?

Вынырнув из дымки желания, возникшего, едва он к ней прикоснулся, Люк моргнул и расхохотался.

– Спать? Ты в самом деле думаешь, что у меня на уме сон?

Ее лицо расслабилось.

– Ну, я не знала точно…

– Не сомневайся, – заверил он, – если прошло несколько часов после того, как я в последний раз обладал тобой, то у меня на уме может быть только одно.

– Чепуха, – пробормотала она в ответ. – Просто для нас обоих это пока в новинку. Но всегда так не будет.

– Почему? – удивился он. Ему даже в голову не приходило, что когда-нибудь он может пресытиться этой женщиной.

– Так никогда не бывает.

– Да откуда ты можешь это знать?

Эмма скупо улыбнулась.

– Наверное, не могу. Но я думала, что так бывает всегда, особенно у мужчин вроде тебя.

– Вроде меня?

– Повес. Негодяев. Мошенников. – Слова, произносимые этим низким, хрипловатым голосом, словно поглаживали его по нервам. Вот чем-чем, а уж голосом ее он точно никогда не насытится.

– Значит, вот что ты обо мне думаешь? Что я повеса?

– Я это знаю. Знала с первой минуты, как ты посмотрел на меня поверх стакана с элем.

– Но с тех пор ты узнала меня лучше. Неужели твое мнение не изменилось?

– Мое мнение о тебе изменилось во многих отношениях, но только не в этом, нет. По сути, я думаю, что ты куда больший распутник, чем мне казалось поначалу.

– Если я не ошибаюсь, тебе это даже нравится.

Эмма негромко рассмеялась. Как всегда, его тело мгновенно на это откликнулось.

– Полагаю, да, мне это нравится, – ее глаза озорно сверкнули, – милорд.

– Почему? – спросил Люк.

Ее щеки едва заметно порозовели.

– Ты знаешь, почему.

– Возможно. Но хочу услышать от тебя.

Эмма облизала губы – жест был настолько эротичным, что у Люка перехватило дыхание.

– Ну что ж, – произнесла она нежным, хрипловатым голосом, некоторое время помолчала и продолжила: – Я всегда думала, что мошенники – это люди, которые берут от мира все, что хотят, не оглядываясь на тех, кого ранят.

– Это верно, – мягко согласился Люк. Уж кому, как не ему, это знать.

Эмма прижала палец к его губам.

– Но теперь я узнала, что распутники и мошенники бывают разные. Есть те, кто ведет себя именно так. Есть те, кто только притворяется, а в душе своей они настоящие джентльмены.

Люк недоверчиво вскинул брови.

– И ты думаешь, я один из таких?

– Вовсе нет. – Ее губы соблазнительно изогнулись. – Ты относишься к третьему типу.

– Да? И что это такое?

– Истинный мошенник и распутник. Мужчина, живущий по своим правилам и отказывающийся пасовать.

Она произнесла это с такой гордостью, словно восхищалась этим типом мужчины.

– Мужчина, следующий зову сердца и готовый пойти на риск. – Эмма погладила его по щеке.

Люк перехватил ее запястье и опустил руку вниз, не отпуская.

– И это я?

– Мм, да.

– Лежи на месте, – приказал он.

Выскользнул из кровати, нашел на спинке стула галстук, засунутый под бриджи, вытащил его и вернулся в постель.

Эмма смотрела на него. Сплошная невинная свежесть, да только слова опровергали этот обманчивый внешний вид:

– Что вы собираетесь делать с этим, милорд?

Люк ухмыльнулся.

– Хм-м. Мне кажется, ты стала чересчур дерзкой. А знаешь, что происходит, когда моя женщина становится чересчур дерзкой?

– Не-е-т… – протянула она, не отводя взгляда с галстука, свисающего из его руки.

Люк встал на кровать на колени, склонился к ее уху и прошептал:

– Я показываю ей, где ее место.

– Мое место? А где мое место, милорд?

– Подо мной, – прохрипел он, схватил ее за запястья и обернул их галстуком, но пока не связал. – Вам нравится, когда вас связывают, миссис Кертис? – спросил он, повторив вопрос, который задал ей в тот первый вечер в Бристоле.

Ее взгляд метнулся от петли на запястьях к его лицу.

– Я… не знаю, – прошептала она. – Меня никогда не связывали.

– Но ты этого хочешь, верно?

– Я… – Эмма сглотнула. Люк внимательно смотрел на нее, пытаясь понять, что кроется за выражением ее лица – неуверенность или предвкушение? Он не мог сказать точно, а должен был знать. – Не знаю, – договорила она.

Он наклонился, поцеловал ее и завязал галстук – не туго, но так, чтобы она ощущала, как ткань трется о запястья.

– Если испугаешься – скажи мне. Если станет больно – скажи мне. Если захочешь, чтобы я прекратил, – скажи мне.

– Сказать? – выдохнула она.

– Да.

– Но я хочу, чтобы ты зашел далеко, – застенчиво произнесла Эмма, поморгав.

Проведя с ней последние три дня, он поверил. Привкус страха все еще оставался на задворках его сознания – опасение сделать что-нибудь такое, что моментально все испортит. Но всякий раз, как они занимались любовью, энтузиазм и пылкий отклик Эммы уменьшал этот страх.

Люк нагнулся и лизнул мочку ее уха.

– Я возьму тебя жестко, Эм. Ты готова кричать?

Ощутил охватившую ее дрожь и пришел в восторг. Она не ответила. Впрочем, он этого и не ожидал.

Люк скользнул губами по ее уху, по подбородку и вниз по стройной шее. Она такая чертовски вкусная! И может заставить его забыть обо всем на свете.

Снова встав на колени, он туже затянул галстук на запястьях Эммы. От узла на прелестной нежной плоти наверняка останутся отметины. Он хочет смотреть на них потом. Пусть его метка будет видна на ее теле.

– Ну вот. – Он поднял взгляд на ее лицо, на закрытые глаза. – Не шевели руками, Эм. И не двигайся, пока я не велю.

Она прерывисто вздохнула и повиновалась.

– Отлично, – одобрительно пробормотал Люк. Послушная, пылкая, отзывчивая.

Естество уже нетерпеливо, требовательно пульсировало. Задрав на Эмме рубашку, Люк без подготовки сунул руку ей между ног. Она уже влажная!

Свободной рукой он схватил ее за связанные запястья и поднял их над головой. Задрал ночную рубашку еще выше, обнажив ее груди. Они манили его, такие полные, мягкие, с затвердевшими розовыми бугорками, умолявшими взять их в рот. Одной рукой поглаживая ее между ног, а другой удерживая запястья над головой, Люк наклонился и по очереди пососал сладкие, упругие соски. Полизал, прикусил, снова полизал. Такие мягкие, такие вкусные. Можно затеряться среди ее грудей.

И смутно услышал, как тяжело она дышит.

– Люк, – шептала Эмма. – Пожалуйста, Люк!

Он вонзился большим пальцем в ее узкий проход и начал двигать им туда и обратно. Эмма ахнула от наслаждения, подаваясь телом ему навстречу.

– Ш-ш-ш, – велел он. – Не шевелись. Просто ощущай, Эм. Это все, чего я от тебя хочу. Чувствуй.

Она всхлипнула и слегка расслабилась.

Люк лизнул ее грудь, потер пальцем тугой бугорок соска. Снова ввел в нее большой палец и вытащил его, еще раз, еще, наслаждаясь тем, как скользкие стенки жарко охватывают его.

Но собственное тело уже требовало своего, и с каждой секундой все настойчивее. Люк вытащил палец, напоследок слегка сжав ее секретное местечко.

– Повернись, – хрипло приказал он.

Она тут же послушалась, шлепнувшись на живот. Эта мгновенная покорность в постели всегда удивляла его. В одежде Эмма вела себя совсем по-другому, была волевой и уверенной. Но в одежде и он был другим. И эти превращения ему нравились, полностью отвечая его желаниям.