Соблазнительное предложение Хеймор Дженнифер
– Ты чего-то боялся, – шепотом сказала Эмма. – Это был он?
Люк закрыл глаза.
– Да.
– Я его ненавижу, – произнесла она с внезапной страстностью. – Я его так сильно ненавижу!
– Он умер, Эм.
– Да, но не в твоем сердце.
На это Люк ничего не сказал.
– Эти кошмары снятся тебе всю жизнь? – спросила Эмма мгновение спустя.
– Начали сниться, когда я был ребенком, после того, как он умер. А потом до недавнего времени ничего не снилось.
– Когда они снова начались?
Он знал точную дату, да и как ее не знать?
– Прошлым летом. В тот день, когда я узнал, что он мне не настоящий отец.
Каким-то образом это откровение освободило все болезненные воспоминания, позволило им хлынуть наружу.
Эмма крепче прижалась к нему.
– Сможешь заснуть?
– Не знаю, – честно ответил Люк. Обычно, проснувшись после кошмара, он даже и не пытался. Но всю прошлую неделю он засыпал, обнимая ее. Может быть, и сейчас получится.
– Попытайся, – пробормотала Эмма.
– Прости, – сказал он.
– Это не твоя вина.
Он изо всех сил старался ей поверить, но внутренний голос бунтовал, кричал, что только он виноват во всем. Что должен был бросить Эмму до того, как стало поздно ее спасать, потому что старый герцог прав – он, Люк, порочен до мозга костей.
Наконец Люк сумел избавиться от навязчивых мыслей. Она сказала, что это не его вина, а насколько он знал, Эмма никогда ему не лгала.
Это его успокоило, и он все-таки заснул.
Мортон вернулся в свои комнаты в Вапинге только через неделю. Посыльный мальчишка прибежал в дом Люка и сказал, что видел, как Мортон приехал сразу после полудня. «Он у себя в конторе, – сказал мальчишка, – работает».
Люк с Эммой переглянулись. Наконец-то Люк узнает, что случилось с его матерью, а Эмма выяснит, куда делись деньги ее отца.
Люк понимал, что все это может быть не просто. Он даже подумывал, не обратиться ли за помощью к Тренту или к брату Сэму, но после той сцены с Гриндлоу твердо решил, что справится самостоятельно. Когда Эмма поднялась наверх за плащом, Люк вернулся в кабинет и зарядил пистолет. Разумеется, он не собирался пускать его в ход. Убить Мортона – значит, похоронить все тайны. Но можно воспользоваться оружием как средством устрашения.
Поездка в кебе прошла напряженно, Люк с Эммой почти не разговаривали. В удачное время дорога туда занимала сорок минут, но на этот раз пришлось потратить больше часа.
Когда они подъезжали, Люк заметил, что на лбу Эммы выступили бисеринки пота, хотя день выдался морозный. Он нежно их смахнул и ободряюще ей улыбнулся.
Сегодня он должен добиться успеха. Ради Эммы. Если ему удастся вернуть состояние ее отца, может быть, он хоть частично загладит тот ад, через который ей из-за него пришлось пройти. Может быть, так он докажет ей – и себе самому, – что ее достоин.
Люк едва не расхохотался над самим собой. Нельзя даже подумать, что когда-нибудь он будет достоин Эммы.
Они поднялись наверх. Люк поддерживал Эмму, хотя она утверждала, что ее щиколотка совершенно здорова. Возле закрытой двери оба остановились. Люк набрал в грудь побольше воздуха, взглянул на Эмму.
– Готова?
– Лучше все равно не будет, – пробормотала она.
Люк постучал в дверь. В ответ тишина. Он постучал снова, на этот раз сильнее. Послышалось приглушенное:
– Минуточку.
Наконец дверь распахнулась.
Эмма громко ахнула, чем привлекла внимание появившегося на пороге человека. Роджер Мортон был темноволосым, темноглазым, среднего роста – в точности, как его описывали самые разные люди, – и одет в белую рубашку и простой черный жилет с черными, обтянутыми тканью пуговицами.
Мортон уставился на Эмму. Глаза его округлились, от лица отхлынула кровь.
– Эмма? – с трудом выдавил он и быстро заморгал. Глаза его метались туда-сюда, словно он искал выход.
Откуда Мортон знает Эмму? Люк посмотрел на нее – она стояла оцепенев, неподвижная и холодная, как ледяная статуя.
– Дьявол все побери, – пробормотал Мортон, ринулся вперед, оттолкнул Эмму и Люка и стремительно понесся по коридору.
Люк бросился вдогонку. Эмма бежала за ним по пятам и вопила во все горло:
– Стой! Вернись сейчас же!
И тут Люк услышал крик боли, оглянулся и увидел, что она упала. Увидел, что по ее лицу струятся слезы. Он кинулся назад, к ней.
– Нет, нет! – закричала она. – Догони его, Люк!
Люк мгновение колебался, но она продолжала кричать «Догони его!», и он послушался, круто повернулся и помчался вниз по лестнице, где несколько секунд назад исчез Мортон.
На первом этаже он заметил, как Мортон выбегает из склада, – его белая рубашка мелькала между темными пальто прохожих.
Люк ринулся за ним, выскочив на холодную улицу несколькими секундами позже, и резко остановился. Улица была забита людьми и экипажами. Люк медленно повернулся, посмотрел в одну сторону, в другую – и не увидел ни одного человека без пальто. Слишком много было вокруг народа. Мортон буквально растворился в толпе.
Люк сжал кулаки, выругался:
– Вот проклятье!
Какая-то пожилая женщина сердито на него посмотрела.
Тяжело ступая, он вернулся обратно и начал подниматься по лестнице. Кто же мог знать, что Мортон вот так побежит? Дьявольщина! На этом человеке вины больше, чем он предполагал. Но как он узнал Эмму, ведь они не знакомы. Может быть, Кертис показывал ее Мортону без ее ведома?
Люк поспешил к ней. Она стояла на одной ноге, держась за стенку. Значит, опять подвернула щиколотку. Да будь оно все проклято! Все пошло совсем не так, как задумывалось.
– Ты его не поймал? – Каждое слово давалось ей с трудом из-за боли.
– Нет.
Эмма побледнела, посмотрела в ту сторону, где скрылся Мортон.
– Да ничего страшного. Рано или поздно ему все равно придется сюда вернуться, и в следующий раз мы подготовимся лучше. Как щиколотка? – спросил Люк, подходя к ней.
Она уставилась на него, словно не понимая, что он говорит.
– Очень больно? – спросил Люк, внезапно перепугавшись.
– Люк…
– Обопрись на меня, – велел он, обнимая ее одной рукой, и почувствовал, как напряжено ее тело.
– Ты не понимаешь… – прошептала Эмма.
Все его чувства насторожились. Голос у нее был какой-то странный.
– В чем дело?
– Люк, – Эмма набрала в грудь побольше воздуха. – Это не Роджер Мортон. Это Генри Кертис. Мой муж.
Глава 15
Эмма позволила Люку отнести себя на руках. По дороге домой она сидела в кебе молча, ничего не чувствуя, неподвижная, словно оцепеневшая.
Когда они доехали до дома Люка, он вынес ее из экипажа и крепко прижал к себе. Болдуин, как всегда бесстрастный, открыл им дверь.
– Миссис Кертис снова вывихнула щиколотку, – сообщил Люк. – Сейчас же пригласи доктора.
Сущий пустяк, но Эмма не смогла заставить себя сказать даже это.
Генри! Генри жив… Хотя она считала, что он приложил руку к похищению отцовского состояния, целый год скорбела по нему. А он вовсе не умер. Она ненавидела Роджера Мортона за убийство мужа, а Генри все это время был живехонек.
А может быть, никакого Генри и не существовало. Или Роджера Мортона. Разве не могут они быть одним и тем же человеком?
В любом случае она не вдова. Ее муж не умер. Эмма вспомнила проповедь в церкви Святой Анны всего два воскресенья назад. Седьмая заповедь. Она жила с Люком в грехе, но оказалось, что все гораздо ужаснее. Она – прелюбодейка.
Люк отнес ее наверх и уложил на кровать. Снял сюртук, в карманах которого лежали бумаги, унесенные из конторы Мортона… дверь осталась открытой, так что Люк быстро обыскал контору перед уходом и нашел небольшую сумку, в которой лежали грязная мужская одежда и связка бумаг.
Бросив сюртук на спинку кресла, Люк вернулся к Эмме, развязал завязки плаща, осторожно вытащил его из-под спины и отложил в сторону.
Люк молчал, и это ее радовало. Сама она пока говорить не могла – ни с ним, ни с кем-либо другим.
Затем он расстегнул на ней ботинок, осторожно снял его, скатал и снял чулок. Эмма оцепенело смотрела на него.
Положив чулок, Люк спросил:
– Очень больно?
Она покачала головой.
– Это хорошо. – Он сел рядом с ней на край кровати, спросил мягко: – Значит, это был твой муж?
Эмма открыла рот, но не смогла выдавить ни слова. Просто кивнула.
Грудь Люка вздымалась и опускалась. Он долго молчал, вероятно, думал о том же самом, что и она, и наконец спросил:
– Ведь тело Кертиса так и не нашли?
Эмма опять кивнула. Эйвон тогда прочесали вниз по течению от того места, где в последний раз видели Генри, но без толку. Власти сказали – это дело обычное, к тому времени тело могло унести в Бристольский залив.
– Господи, Эм. – Голос низкий, тяжелый от чудовищности открытия. – Он изобразил собственную смерть, чтобы украсть деньги твоего отца.
И чтобы больше никогда не видеть ее. Не быть больше вынужденным играть в фальшивый брак, в который она с такой наивностью бросилась.
Внезапно Эмма ощутила всю тяжесть своего положения, и ей захотелось провалиться сквозь землю.
– Должно быть, он в самом деле меня презирал, – произнесла она хрипло. – И… и он все еще мой муж. «Пока смерть не разлучит нас…» Все было ложью. Он врал мне с самого начала. Даже его смерть оказалась враньем. Я оплакивала его. Что же за человек мог сотворить такое?
Она сильно заморгала, пытаясь сдержать слезы, готовые вырваться наружу.
Люк покачал головой, словно и сам не мог этого постичь.
– Только законченный мерзавец, – негромко сказал он.
Эмма не выдержала. Это случилось внезапно – зажатые мышцы словно расплавились, узел в груди распался, все сдерживаемые чувства выплеснулись наружу. Она наклонила голову – и слезы хлынули потоком.
Она оплакивала утраченную невинность. Потому что была наивной дурочкой. Потому что из-за нее Джейн лишилась второго сезона в Лондоне. Потому что отец и Джейн потратили последние сбережения, чтобы купить ей полутраурное платье, в котором, оказывается, не было никакого смысла. Она оплакивала все лишения, в которые вовлекла свою семью, когда встретила Генри Кертиса.
И еще она оплакивала Люка. Из-за того, что он потерял мать – единственного человека, который пытался его понять. Она плакала из-за демонов, с которыми он боролся каждый день. Плакала из-за того, что он перестал верить в себя.
Она так сильно его любит! Гораздо сильнее, чем любила человека, считавшегося ее мужем.
Люк прижал ее к себе и легонько покачивал, бормоча в волосы какие-то милые, успокаивающие слова.
Разве Генри был таким любящим? Таким добрым? Нет. Никогда. Осознав эту ужасную правду, Эмма зарыдала еще громче.
Эмма не знала, сколько времени это продолжалось, но в конце концов она выплакала все слезы, ничего не осталось. Поэтому она просто лежала, все такая же неподвижная и вялая, а Люк обнимал ее, вытирая слезы с ее лица.
– Уже поздно, – пробормотал он.
Эмма моргнула, окинула взглядом комнату и только сейчас сообразила, что уже наступили сумерки, в спальне стемнело. Она плакала несколько часов, и он ни на секунду не отошел от нее.
Внезапно ей стало стыдно. В щеки бросился жар, она с трудом села и поморщилась, потому что лодыжку прострелило болью.
– Прости, – пробормотала она.
– Ш-ш-ш, – отозвался Люк и заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. – Не за что просить прощения. Ты есть хочешь?
Эмма хотела ответить «Нет» – разве сможет она проглотить хоть кусочек? Ей казалось, что в желудке лежит тяжеленный кирпич. Но Люк наверняка проголодался, поэтому она слабо кивнула.
– Вот и хорошо. И врач здесь…
– О нет! – ахнула Эмма и невольно съежилась. Один бог знает, сколько времени доктору пришлось дожидаться, пока она перестанет разваливаться на кусочки. – И давно он здесь?
Люк пожал плечами.
– Какая разница?
Эмма пришла в смятение.
– Почему ты мне не сказал?
– Мы были заняты совсем другим, – мягко ответил он. – Увидимся с ним сейчас.
Он отнес ее в гостиную, где терпеливо ждал врач. Объявив, что щиколотка растянута, эскулап наложил тугую повязку и приказал следующие три дня держать ногу на одном уровне с телом. Ходить в эти дня запрещается, а потом необходимо как минимум месяц не расставаться с тростью. И все это время никаких лестниц ни вверх, ни вниз.
– Есть у вас кому ее носить? – спросил он Люка. – Потому что, если некому, советую вам на этот месяц устроить леди внизу.
– Я сам буду ее носить, – спокойно ответил Люк.
Когда врач ушел, в столовой подали обед. Эмма гоняла еду по тарелке, в состоянии проглотить лишь несколько крохотных кусочков. Люк заметил это – она видела, как он то и дело бросал на ее тарелку взгляды, – но не сказал ни слова, и она была ему за это благодарна.
После обеда перешли в гостиную. Люк, кажется, не собирался никуда уходить. Но время все ближе подходило ко сну, и Эмма занервничала.
Наконец она посмотрела на Люка, который читал книгу об огородничестве. Когда он взялся за нее вчера, Эмме показалось это настолько очаровательным, что она начала его поддразнивать. Люк лукаво посмотрел на нее. «Я очень увлекаюсь огородничеством», – заявил он, и она расхохоталась.
Сейчас Эмма с трудом сглотнула.
– Люк?
Он оторвался от книги.
– Мм?
– Ты понимаешь, я не могу… спать сегодня в твоей постели.
Он уставился на нее, закрыл книгу и медленно отложил ее в сторону.
– Ты собираешься вернуться к мужу? Хочешь возобновить с ним супружеские отношения?
От одной этой мысли ее чуть было не стошнило.
– Нет.
– Значит, можешь спать сегодня со мной.
– Нет. Не могу. Честное слово, не могу. – Она принесла обеты Генри Кертису. И даже теперь, понимая, что он из себя представляет, не могла заставить себя осознанно их нарушить. Ломая руки, она опустила взгляд. – Прости.
– Значит, вот так? – прошептал Люк.
– Что ты имеешь в виду?
– Между нами все закончилось, Эмма?
Она открыла рот, чтобы сказать «Да», но не смогла произнести этого слова. Лишь снова потупила взор.
– Не заставляй меня отвечать.
Люк хрипло выдохнул.
– Пожалуйста, дай мне время. Я только что обнаружила, что по-прежнему замужем. Что все это время я… – Голос ее сорвался.
– Я не хочу давать тебе время, – мрачно ответил Люк. – Я хочу отнести тебя в постель и заниматься с тобой любовью так сильно и долго, чтобы ты забыла все это и поняла – ты моя. И была моей с того самого первого вечера в Бристоле.
Эмма закрыла глаза. Она тоже этого хотела, но это невозможно.
– Упрямая женщина, – пробормотал Люк. – Ну хорошо, я дам тебе время, потому что знаю, сейчас ты в растерянности. Но я не из терпеливых. И если увижу, что ты страдаешь, мне будет очень трудно держаться в стороне.
Эмма неуверенно улыбнулась.
Она так сильно любит этого мужчину! Почему же поняла это только сейчас? Сейчас, когда даже не может сказать ему об этом.
Люк вздохнул:
– Я должен тебе кое-что сообщить. Я надеялся, что к завтрашнему дню все уже разрешится, но похоже, ничего не выйдет. А мне нужно на несколько дней уехать из Лондона.
Эмма в замешательстве взглянула на него.
– Уехать из Лондона?
– В пятницу я должен быть в Вустере.
Эмма напряглась.
– Зачем?
– По той же самой причине, по которой должен был быть в Вустере в прошлом месяце, когда мы туда приезжали.
Значит, речь идет о его таинственном деле в Вустере.
– И это так необходимо? Сейчас? Когда мы знаем, что Роджер… Генри где-то неподалеку?
Люк вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
– Я дал обещание, Эм. Тебе не понять.
– О, – горько отозвалась она. – Я понимаю, что такое обещание. Даже слишком хорошо.
– Верно. Но я имел в виду – ты не поймешь именно этого, если не увидишь своими глазами.
– И ты не хочешь рассказать мне почему? Собираешься и дальше дразнить меня этой тайной?
Он немного помолчал.
– Прости, я не хотел тебя дразнить. Надеялся, ты поедешь со мной, – негромко добавил он.
– В смысле – поеду с тобой в Вустер и буду там сидеть в гостинице, беспокоиться, прокручивать в голове всякие безумные мысли о том, чем ты сейчас занимаешься?
Люк моргнул.
– Вот так все происходило в прошлый раз?
Эмма кивнула.
– Ну нет. На этот раз я думал взять тебя с собой, чтобы ты сама все увидела.
Дорога заняла два долгих дня. Эмма все еще не могла ходить, поэтому Люк везде носил ее на руках.
Оба они чувствовали себя выбитыми из колеи. Невозможность прикоснуться к нему сводила Эмму с ума. А она к нему не прикасалась – ну, за исключением тех случаев, когда засыпала в карете, а просыпалась, лежа головой у него на коленях, а он при этом собственническим жестом обнимал ее. Эмма настояла на том, чтобы они занимали разные комнаты. Люк скрипел зубами, но согласился на ее просьбу.
Он все еще не рассказал ей, зачем они едут в Вустер. Вел себя на удивление скрытно и утверждал, что она должна все увидеть сама, что он не сможет правильно все объяснить.
Большую часть этой двухдневной дороги они провели, перебирая бумаги, которые Люк захватил в конторе Генри. Теперь, когда первоначальный шок прошел и Эмма немного успокоилась, она еще больше сосредоточилась на том, чтобы отыскать его и заставить ответить по справедливости.
Бумаги эти представляли собой письма и разные договоры. Были документы, относящиеся к сделкам с собственностью, к покупке новой кареты, счет о продаже и инструкции по доставке скаковой лошади, счет о покупке мебели для гостиной и дорогого персидского ковра. И нигде никаких упоминаний о Генри Кертисе. Все бумаги подписаны Роджером Мортоном.
Это привело Эмму к мысли, что Генри Кертис с самого начала был фальшивкой. Роджер Мортон и есть Генри Кертис.
О, как он ее одурачил!
– Но где же он хранит все те вещи, что куплены на деньги моего отца? – задумчиво произнесла Эмма, прочитав очередной счет.
– Мы должны найти его настоящую резиденцию, – отозвался Люк, – потому что уже очевидно, в Вапинге он ничего не хранит. – Помолчав немного, он спросил: – А где он жил, когда ухаживал за тобой?
– Недалеко от дома своего отца. Квартира его находилась… – Эмма старательно пыталась вспомнить. – Кажется, на Перси-стрит. – Она пожала плечами. – Но это давно в прошлом. Когда мы поженились, он от нее отказался, чтобы переехать в Бристоль.
– И все же нам стоит поспрашивать владельца дома и, возможно, соседей. Вдруг им что-то известно?
Письма в основном касались игорных долгов и деловых соглашений, и во всех содержались имена людей, знакомых Мортону. Может быть, у них имеется информация о его местонахождении?
К вечеру, прибыв в Вустер, они разработали план. За конторой Мортона все еще наблюдают. И на этот раз им нужно как следует подготовиться к его возвращению – если он вообще вернется. Люк решил обратиться за помощью к своему брату Сэму – на герцога он все еще сильно злился. Сэм, поведал Люк, служил когда-то в армии и умеет справляться с людьми, подобными Мортону.
Люк добавил мрачно, что в следующий раз не будет рисковать и не потащит ее за собой в Вапинг. В следующий раз ей придется остаться дома.
Эмма знала, что спорить бесполезно. Более того, ее терзало ощущение собственной бестолковости. Она взяла с собой в Вапинг пистолет, но, упав, долго не могла нашарить его в плаще, а когда все-таки нащупала, и муж, и Люк уже давно исчезли.
Дожидаясь возращения Мортона в Вапинг, Люк и Сэм еще раз просмотрят всю его корреспонденцию, чтобы потом разыскать упомянутых в ней людей и расспросить их.
Люк с Эммой остановились на ночлег в той же гостинице Вустера, что и в прошлый раз. Эмма поселилась в комнате, смежной с комнатой Люка, и когда уже готовилась ко сну, услышала скрип открывающейся двери.
Она вцепилась в стол, в надежде, что, может быть, он вовсе не спускается вниз, в таверну. Может, хочет зайти к ней, пожелать спокойной ночи или… Нет, Эмма не могла придумать другой причины, по которой ему потребовалось выйти из комнаты.
Но он к ней не зашел, а спустился вниз.
Эмма долго лежала в постели, не в силах уснуть, и не могла решить, должна ли она попытаться остановить его. Но как? У нее больше нет над ним власти, нет никакого права говорить ему, чего не следует делать. Она не может обнимать его, когда он дрожит после приснившегося кошмара. Не может даже прикоснуться к нему, потому что принадлежит другому.
Эмма в жизни не чувствовала себя настолько одинокой, настолько безнадежно несчастной.
На следующее утро они поехали обратно в сторону Лондона. Примерно через полчаса карета замедлила ход перед высокими коваными воротами. Тут они и остановились. Возле ворот уже стояло с полдюжины экипажей и несколько привязанных лошадей.
– Добро пожаловать в Бордсли-Грин, – пробормотал Люк.
Эмма рассматривала территорию за воротами, пока Люк разговаривал с форейторами. Там раскинулась обширная зеленая лужайка, по которой кое-где бродили небольшие группы людей. Лужайка тянулась вокруг огромного, мрачного дома с готическими балками и карнизами. Не будь день таким ярким, а лужайка такой зеленой, она бы назвала открывшуюся ей картину зловещей.
Люк подошел, чтобы помочь ей выбраться из кареты.
– Обопрись на меня, – сурово сказал он. – Я не хочу, чтобы ты снова подвернула лодыжку.
Эмма послушалась, одной рукой сжимая трость, а другой держась за Люка. Он, поддерживая, обнял ее за талию.
Эмма посмотрела на дом.
– Что это за место?
– Приют для слабоумных, – коротко ответил он. – Идем.
Люк кивнул привратнику, тот отпер ворота.
Они прошли внутрь и медленно зашагали по гравийной дорожке, ведущей к дому.
– Сегодня тут приемный день? – спросила она Люка.
– Да. Вторая пятница каждого месяца.
– И ты приезжаешь сюда каждый месяц?
– Да. Начиная с августа.
Они проходили мимо людей на лужайке, и теперь Эмма легко отличала обитателей приюта от посетителей. «Родственники и любимые ими люди», – подумала она. Обитатели не расхаживали в ночных рубашках, но все равно было понятно, что они другие. Они иначе говорили, иначе жестикулировали и даже ходили не так, как те, кто пришел с ними повидаться. Лица у них были не такие сдержанные и непроницаемые. Она увидела мужчину лет сорока, подпрыгивающего на цыпочках и сияющего как мальчишка в рождественское утро. Увидела молодую женщину, неистово размахивающую руками, а приехавшие к ней мужчина с женщиной разговаривали негромкими голосами, пытаясь ее успокоить.
Эмма глубоко вздохнула: