Клим Драконоборец и Зона Смерти Ахманов Михаил

Глава 7

Трое в лодке, не считая кота

Река Маганга величайшая в подлунном мире. Течет она от высоких гор до Восточного океана и по пути принимает воды многих рек и речек, а в дельте своей ветвится на двенадцать рукавов и делит землю на острова с холмами, болотами и лесами. Самый же крупный ее приток зовется Тангутской рекой, и, соединившись с нею, становится Маганга так широка, что не всякая птица долетит до ее середины. А ту, что долетит и сложит крылья от усталости, сожрут магангские крокодилы.

«Древнее Описание Земель и Стран, Сотворенное Эльфами в Дни Их Могущества и Славы». Переведено на хайборийский королевским магом Дитбольдом для всеобщей пользы и увеселения души

Еще засветло ведьмы оставили их у истока реки, порожденной шумным водопадом. Стремительные воды, низвергавшиеся с покрытых ледниками гор, прорезали русло, сначала глубокое и узкое, но на равнине река разливалась широко, в половину полета стрелы. Вода здесь кипела на порогах и перекатах, острые камни торчали под каждым буруном, и было ясно, что на плоту или лодке здесь не поплаваешь, ляжешь на дно с переломанными костями. Оглядев реку и речной берег, поросший высокими деревьями, Клим нахмурился, почесал в затылке и взглянул на кота.

– Это Маганга, баюн?

– Она самая, твое величество.

– Помнится, кто-то говорил: найдешь бревно, сядешь и доплывешь до самого Бомбая. Бревно, пожалуй, найдется, но доплыть можно лишь в объятия к русалкам. Если они тут обитают.

Кот, после плотной трапезы на ведьминых лугах, был настроен благодушно.

– Ммне изволь беспокоиться. Прройдемся по беррежку, и будут тебе тихие воды. Скорро, скорро! А что до брревна, так это я говоррил фигуррально. Тут места населенные, можно лодку позаимствовать. Или купить. Есть у тебя серребрро?

– Есть. – Клим побренчал монетами в кошеле. – Хватит на лодку, провиант и пиво.

– Вот и хоррошо. В этих водах на брревнах ммне плавают. Опасная затея!

Они зашагали по речному берегу, где нашлась торная тропа; впереди – хатуль мадан с задранным хвостом, за ним – король и шут. Бахлул ибн Хурдак устроился, как обычно, на королевском плече. Позади синели горы и грохотал водопад, а впереди расстилалась живописная местность с пальмовыми рощами и зарослями высоких тростников. Вечер еще не наступил, солнце изливало потоки света и тепла, но от реки тянуло прохладой.

– А скажи-ка, о хвостатое мудрейшество, кто в этих краях обитает? – полюбопытствовал Црым через десяток шагов. – Нет ли тут зловредных тварей вроде волков, шерданов или, скажем, ядовитых змей? И как обстоят дела с вампирами, оборотнями и людоедами?

– Скорро увидишь, о хррабррейший из гномов, – отозвался кот. – Ммне бойся, сударрь, ммне съедят. Рразве что слегка покусают.

И он замурлыкал приятным тенорком:

– Там живут несчастные люди-дикарри…

Река становилась спокойнее и шире. Полтора полета стрелы, определил Клим, всматриваясь в противоположный берег. Кроме пальмовых рощ на суше появились заросли олеандра, усыпанные белыми и розовыми соцветиями, магнолии и раскидистые смоковницы. Еще не тропики, но похоже… Тишина, безлюдье и никаких признаков цивилизации, только тропинка, что вьется вдоль реки. Кто-то ведь ходит по ней!

Клим вытер пот со лба и прищурился на солнце. До темноты оставалось часа два или три. Похоже, ночевать придется в поле…

Деревня открылась внезапно, на склоне невысокого холма. Пыльная улочка, три десятка хижин, огороды, загоны для коз и внизу, у реки, пристань с лодками. Хижины были крыты тростником, с навесами на столбах; их стены обвивала дикая лоза, закрывавшая даже проемы дверей и окон. На улице толпился народ – мужчины с копьями и дубинками, несколько женщин и прыгавшие на четвереньках ребятишки. Гвалт стоял как на базаре в торговый день.

При виде этой публики скоморох с шумом втянул воздух и замер на месте, а Клим изумленно пробормотал: «Вот и наши люди-дикари! Легки на помине!» Тела и лица, заросшие шерстью, уши, свисающие лопухами, широкие черные носы, мощные челюсти и никакой одежды, кроме коротких юбок и ремней… Псоглавцы! Такие же, как слуга старого Ашрама! Их голоса звучали резко, гортанно, отрывисто, напоминая не человеческую речь, а визг и рык голодных хищников.

– Ты понимаешь их, баюн? О чем они толкуют?

Хатуль мадан небрежно взмахнул хвостом.

– Ммне известны все нарречия и языки в подлунном мирре. Эти… мрр… существа собирраются на охоту. Споррят, сколько лодок взять, трри или четырре.

– Будут рыбачить?

– Я сказал – охотиться. В рреке водится ммне только ррыба.

С этими словами кот направился в селение. Шел он уверенно, пошевеливал усами, и хвост его реял, как флаг. Не зная, чего ожидать от мохнатых туземцев, Клим помедлил секунду и двинулся следом. Если кот не боится, и королю негоже выказывать слабость.

– Бандиты у нас были, еще медведи, русалки и ведьмы, – бурчал шут за его спиной. – Теперь вот эти, шерстистые и зубастые…

– Чем дальше в лес, тем больше пестрых попугаев, – отозвался Клим. Сунув руку за пазуху, он нашарил стеклянный флакончик и грустно вздохнул. Эликсир силы на месте, а вот запить его нечем. Ни пива, ни даже воды!

– Попугай, твое величество, птица безвредная, – продолжал бурчать скоморох. – Попугай не кусается и мяса не ест. А у этих вон какие клыки! Еще дубинки и копья!

– Истинно так, но есть и радостное известие, – произнес джинн, сидевший на королевском плече. – Мы, мои благородные спутники, у реки Маганги и видим здесь этих странных созданий. Значит, мы в Иундее! Возможно, в самой дальней ее провинции.

– Где нас и съедят, – мрачно заметил Црым.

Уличная пыль взметнулась под их ногами. Кто-то из мохнатых обернулся, замер с отвисшей челюстью и вдруг завопил, тыкая в сторону путников копьем. Секунда – и плотная толпа псоглавцев окружила их: раскрытые рты, выпученные глаза, острый запах пота и шерсти, а еще дюжина копий, что смотрели Климу в грудь. Копья были устрашающие, с лезвиями в половину руки, крючьями и короткими толстыми рукоятями, обмотанными ремнями. Проткнуть человека этакой железкой – из спины на ладонь выйдет, подумал Клим.

Псоглавцы оскалились, взревели, и тут он заметил, что кот исчез, будто растворившись в пыльном облачке. Скоморох ойкнул и выругался – его кольнули в бок копьем. Женщины размахивали увесистыми палками, а за спинами взрослых прыгали и визжали дети, подбирая с земли камни и комья грязи. Кажется, чужаков хотели встретить со всем гостеприимством.

– Прекратите, квазимоды! – рявкнул Клим, демонстрируя пустые руки. – Мы друзья и пришли к вам без злых умыслов. Предлагаю зарыть томагавк и раскурить трубку мира.

Если его услышали, то не поняли. Он получил по ребрам древком копья, мимо уха просвистел камень, и толпа повлекла его вдоль улицы. Теперь он мог разглядеть жилища по обеим ее сторонам – не убогие хижины, а прочные строения из бревен с широкими навесами, что защищали от палящего солнца. Навесы опирались на балки и столбики, покрытые искусной резьбой, и под ними размещалась всяческая утварь: котлы на сложенных из камня очагах, полки с глиняными мисками и горшками, ручные мельнички для зерна, корзины, набитые где рыбой, где овощами, циновки, бочки, перья и сухие травы, подвешенные к потолку. Несомненно, псоглавцы были не примитивным людоедским племенем, а народом, отнюдь не чуждым цивилизации. Вот только как бы с ними объясниться? Где этот проклятый кот?..

– Государь, куда они нас волокут? Как думаешь? – раздался за спиной хриплый голос Црыма.

– К столбу пыток, полагаю. Привяжут, будут колоть ножами и сдирать кожу. Или камнями забьют. Или копьями истыкают. Или…

Црым взвыл.

– Не шути так ужасно! Сделай что-нибудь! У тебя есть волшебный эликсир!

– Эликсир есть, а пива нет, – сказал Клим с сожалением.

– А что с твоей королевской магией? Она-то на месте?

– Это другое дело. Магия всегда при мне.

Растолкав охотников, Клим шагнул к ближайшему навесу. Там, на окровавленной циновке, валялся без сознания псоглавец с чудовищной раной на правом боку. Чьи-то страшные челюсти сокрушили ребра, вырвали клок плоти, содрав кожу и шкуру от подмышки до бедра. Люди с такими ранами не живут, подумал Клим, истекают кровью за считаные минуты. Но этот несчастный еще дышал, – вероятно, псоглавцы были покрепче людей.

Он наклонился над раненым, положил ладонь ему на лоб и опустил веки. Его ударили древком в поясницу, но он не почувствовал боли. Сейчас Клим не ощущал ничего, кроме теплых целительных токов, струившихся из его пальцев; кровь билась в их кончиках, порождая жизненную силу, что была дарована ему в этой реальности. Не открывая глаз, он видел, как срастаются кости, как покрывает их плоть, как сходятся края огромной раны и исчезают рубцы под слоем новосотворенной кожи. Толпа за его спиной замерла, и только вскрик одной из женщин нарушил тишину. Кем она приходилась умирающему? Матерью, сестрой, возлюбленной? Не важно, не важно… Это он узнает потом и примет ее благодарность, но не сейчас… Он снова заставил смерть отступить, и в том была его награда.

Веки Клима поднялись. Он встретил взгляд псоглавца, хлопнул его по плечу и встал, слегка покачнувшись. Кружилась голова, темные фигуры и заросшие шерстью лица прыгали перед глазами, а над ухом зудел голос Бахлула: «О великий, да воссияет мощь твоя и не померкнет слава!» Потом послышалось гневное мяуканье, и Клим увидел у своих ног кота. Еще пара пронзительных рулад, и толпа внезапно отшатнулась. Мохнатые встали на колени, взвыли и принялись биться лбами о землю. Должно быть, национальный обычай, решил Клим, вспомнив старца Ашрама.

– Я поведал этой шпане, что ты могучий маг, можешь исцелить или испепелить. И что последнее для тебя горраздо, горраздо прроще, – молвил кот.

– А теперь поведай, что они могут заслужить прощение. – Клим выпрямился, нахмурил брови и окинул псоглавцев суровым взглядом. – Скажи, что мне нужна лучшая лодка, оружие, корзины с провиантом и пиво, много пива!

Хатуль мадан дернул хвостом, взревел, и толпа загомонила. Женщины бросились к хижинам за припасами.

– Что они говорят? Надеюсь, пиво у них есть?

– Говоррят, что за жизнь без пива? Пива полные бочки! Лучшее пиво на беррегах Маганги, даже в Бомбае такого нет!

– Вот и отлично. Вира лахерис, перцы лохматые! – сказал Клим и твердым шагом направился к реке, где покачивались лодки.

На первый взгляд лодка походила на индейскую пирогу, обшитую корой. Но внутренний каркас и киль были из прочного дерева, нос украшала резная птичья голова с загнутым клювом, а на корме имелось некое подобие руля. Два коротких широких весла, ящик – видимо, для рыбы – и крепкая веревка дополняли это снаряжение. При всей простоте конструкции лодка была на диво остойчива, легка, надежна и быстра. Кроме путников в ней поместились два бочонка с пивом, корзины с припасами, три копья, острога и сети в ящике. Клим, по совету кота, вывел суденышко на стрежень, и быстрое течение несло его всю ночь без руля и ветрил.

Утром оказалось, что Маганга стала еще шире, а ее берега покрылись буйной зеленью и были населены все теми же псоглавцами. Но деревень рядом с водой Клим не увидел, хотя повыше, на холмах, плыли в небо дымы и временами слышался звон колоколов. Ближе к берегу деловито сновали лодки, туземцы били острогами рыбу и метали копья в каких-то зубастых тварей – их, за дальностью расстояния, разглядеть не удалось. Поселения, однако, были редкими, и Клим понял, что они находятся на самых окраинах царства пресвитера Иоанна.

Позавтракали вяленым мясом и соленой репой. Баюн глотал мясо неохотно, но все же не капризничал. Перекусив, забрался на ящик, прикрыл морду хвостом и вроде бы задремал. Црым, однако, в покое его не оставил.

– А скажи-ка, серый, скоро ли мы будем в Бомбае?

– Еще плыть и плыть, – буркнул кот.

– Раз так, может, потешишь какой-нибудь историей? Из собственного опыта? Наверное, у тебя в Бомбае куча подружек… Тебе какие нравятся – белые, рыжие или черненькие?

Хатуль мадан дернул хвостом.

– Без комментарриев. Ммняу… Ммне суй нос в мою личную жизнь.

– Что-то ты больно тоскливый с утра. И кушал без аппетита.

– Ррепу я ммне ем. А мясо… Знал бы ты, чье это мясо!

– Чье? Мы, гномы, не брезгливы. В Северных горах похлебку из гадюк варят, пальчики оближешь! Опять же червяки маринованные, закусь из сороконожек, крапивный салат. – Црым мечтательно вздохнул. – Тушеные лягушки тоже хороши, если откормить их мухами…

За бортом плеснуло, высунулась длинная зеленая морда, маленькие немигающие глазки уставились на путников. Затем тварь раскрыла пасть, будто предлагая пересчитать свои зубы.

– Крокодил! – воскликнул Клим и потянулся к копью.

– Он самый, твое величество, – отозвался кот, приоткрыв один глаз. – Важный прродукт питания мохнатых. То есть они его едят, а он, как изловчится, кушает их. По-научному, симбиоз.

Зубастая пасть захлопнулась, морда исчезла под водой, но Клим не выпустил из рук копье. Маячило перед ним видение – страшная рана псоглавца, которого он исцелил.

– Ну и жуть! – Скоморох уставился на круги, что расходились по воде. – Счастье, что в наших краях лишь сом да щука, а такого страха нет!

– А вот у Сулеймана ибн Дауда – мир с ними обоими! – были подобные звери, – сообщил Бахлул. – Помнится мне, держали их в пруду рядом с царскими покоями и кормили отборной козлятиной.

– Зачем?

– Не зачем, о мой многомудрый друг, а почему. Фараон, владыка Египта, послал в супруги Сулейману свою дочь, а с нею прибыли рабы и служанки, жрецы и евнухи, а также крокодилы. Священный зверь, очень почитаемый в Египте! Хотя прожорлив и нрава премерзкого.

– Нам фараонские дочки без надобности, наш король уже женатый, – с облегчением молвил Црым и сплюнул в реку. – Ты, серый, предупредил бы заранее… А то полезли бы в воду, тут бы нас и схавали!

– В воду ммне ррекомендую, – мурлыкнул кот и окончательно заснул.

Джинн пристроился у теплого кошачьего бока, выдернул волосок из бороды и начал пускать для развлечения искры из пальцев. Наигравшись, спросил:

– О солнцеликий, удалось ли тебе потолковать с оракулом, как советовал твой ничтожный слуга?

– Удалось. Хотя слова его ввели меня в смущение.

– Если лжа в тех пророчествах, отрежь его язык, когда вернемся.

– С языком вряд ли получится, – сказал Клим. – К тому же все, что он поведал, до сего дня исполнилось в точности.

– Хм… Что же тебя смущает, о шахиншах?

– Говорил он о предметах, необходимых в наших странствиях, о пиве и кувалде весом в два пуда. Пиво есть, – Клим хлопнул по бочонку, – а кувалды нет. И не возьму я в толк, к чему она нужна. Загадка!

Бахлул ибн Хурдак задумался. Думал долго и наконец произнес:

– У того, кто отправился в дальний путь, о господин моей души, бывает нужда в самых странных вещах и удивительных спутниках. Представь, кто бы взял с собой кота? Но кот здесь, и польза от этого несомненна. Если пожелаешь, я расскажу тебе о странствиях Синдбада, ибо, как и мы, шел он от одной опасности к другой, но выручали его смелость и удача, а иногда осколок зеркальца или медный грош, что завалялся в кошеле. Хочешь ли послушать эту повесть и скоротать дорогу?

– Я так со всей охотой, – сказал Црым, бросив на короля вопросительный взгляд. Тот усмехнулся.

– Рассказывай! И про зеркальце рассказывай, и про медный грош. Может, я пойму, зачем нужна кувалда.

Скоморох принялся корчить гримасы, потом приставил палец к виску, изображая задумчивость.

– Не гвозди забивать, это уж точно! Может, чтобы твое величество размялось после завтрака? Я замечал, что кузнецы едят много, но пищеварение у них отличное.

– Я уже размялся, когда тащил тебя на спине, – промолвил Клим. – На желудок не жалуюсь, а вот поясница ноет до сих пор. – Он кивнул маленькому джинну. – Мы слушаем, друг мой. Рассказывай.

Повесть о Синдбаде-мореходе не была для него нова – правда, кое-что в этом мире оказалось не таким, как в земной версии арабских сказок. Внимая тихому голосу джинна, всматриваясь в коварные речные воды, Клим размышлял над словами оракула. Путь туда будет не очень долгим… Так и случилось! Шестой день, а он уже плывет к Бомбаю, хоть и лишился волшебных сапог. Позади леса и горы, эльфы, ведьмы, медведи, разбойники… Что еще? Чудное лицо Дезидерады привиделось ему, он ощутил прикосновение нежных русалочьих пальцев, почувствовал, как бьется под ладонью сердце юной ведьмы. Это тоже в прошлом, тоже позади… А что впереди? Бомбай?

К чему он мне? – подумал Клим, вдруг сообразив, в чем причина его беспокойства. Не загадки оракула, а мысль сугубо прагматичная: что он должен делать? Он властвовал над пространством и временем, но сапоги пропали, и теперь он обычный странник. Прежде он мог добраться до столицы Иундеи и до Тангутской провинции, взглянуть на упавшую с неба звезду и страшных чудищ, вернуться в Хай Борию и поразмышлять над увиденным. Но цель изменилась, так как обратная дорога займет уже не дни, а месяцы – ибо сказал оракул, что будет он странствовать по горам, лесам и соленым водам. Путь сюда, потом обратно, потом снова сюда… За это время всю Иундею опустошат, и спасать будет некого!

Значит, не разведка, а боевая операция, мелькнула мысль. Если так, Бомбай отпадает – уважить пресвитера можно и на обратном пути. Сейчас его дорога лежит не в столицу, а в зону бедствия, к северным пределам Иундеи. Вот только как туда попасть? Придется кота потревожить…

Но хатуль мадан спал сладким сном, и, вспомнив о его склочном нраве, Клим решил дождаться вечера. Тем более что в одной из корзин, под слоем влажных листьев, нашлась свежая рыба.

Бахлул ибн Хурдак поерзал у кошачьего бока и печально вздохнул.

– Ты не слушаешь меня, о владыка вечности. А ведь история Синдбада очень поучительна, и я рассказываю ее не только многомудрому шуту.

– Прости, задумался, – сказал Клим. – Но эта повесть привела меня к важному решению. Мы не поплывем в Бомбай, там нечего делать, мы направимся в края, где упала звезда. Надо разобраться с чудовищами.

– Твоя отвага равна твоей мощи! – восхитился джинн. – Мы сожжем этих тварей, как сожгли дракона. Мы поразим их огнем и мечом! Мы развеем по ветру их прах и пепел!

– И спляшем на их костях, – с грустью добавил шут. – А я так мечтал о маленьких удовольствиях в Бомбае! Обесчестить пару девственниц, нырнуть в бутылку и как следуют закусить… Вместо этого – чудовища, огонь, прах и пепел. Признайся, твое величество, ты не мечтаешь о спокойной жизни? Скажем, на пенсии?

– Короли и лицедеи на пенсию не выходят, – отозвался Клим. – Это, друг мой, пожизненный крест. Неси его с достоинством.

Вечером они пристали к берегу. Уже начало темнеть, в небе вспыхнули звезды, а за ними выкатилась полная луна. Приняв с пивом каплю волшебного зелья, Клим затащил лодку на ближайший холм, подальше от крокодилов. Эти зубастые твари искали добычу в спокойных водах и редко забирались на середину реки, где приходилось бороться с быстрым течением. Можно было бы и ночью продолжить путь, но, поразмыслив, он отказался от этой затеи.

Уже более суток они неслись по воле бурного потока, плыли в неизвестность, не представляя, куда приведет их Маганга, к перекатам или водопаду, к джунглям или большому городу. Конечно, хатуль мадан кое-что знал о самой крупной реке Иундеи и мог бы этим поделиться – после сытного ужина, в благодушном настроении. Так что Клим велел шуту развести костер и почистить рыбу, а вяленое крокодилье мясо не доставать.

После ужина путники улеглись на прогретой солнцем земле, слушая, как журчит вода и звенят цикады. В лесной чаще посвистывали ночные птицы, и временами темный силуэт проносился в вышине на распахнутых крыльях – то ли орел-рыболов, то ли летучая мышь огромного размера, то ли жаждущий крови местный вампир. На всякий случай Клим держал под рукой копье и нож, поручив Бахлулу воздушную разведку. Шуту полагалось жечь костер, поглядывать по сторонам и в случае тревоги обороняться головней. Хатуль мадан, сытый и довольный, к службе приставлен не был – сидел поодаль от костра и вылизывал шерсть.

Что-то плеснуло в реке, и Клим насторожился. Потом прозвучала мелодичная трель, словно невидимый музыкант сыграл на флейте пару нот.

– Баюн, здесь есть русалки? Или сирены?

– Сиррены существа моррские, твое величество, и лучше их ммне видеть и ммне слышать, – ответил кот. – Ррусалки обычно безобидны, если сам ммне напрросишься. Но в Маганге ммнет ррусалок. Говоррят, были когда-то, но стали жерртвой кррокодилов. Как и водяные.

Трель повторилась снова, и сразу заиграл целый оркестр из флейт, рожков и арф.

– Чья это музыка, баюн?

– Ночных поющих ррыб. – Хатуль мадан улегся на бок и почесал лапой живот. – Поют прри полной луне в перриод рразмножения. Такие шалуны!

– А как же крокодилы?

– Кррокодилы их ммне тррогают. Ядовитые шипы в хвосте и плавниках. Один ударр, и кррокодил плывет кверрху бррюхом. Кррасота!

Кажется, он в хорошем настроении, подумал Клим и спросил:

– Для нас они не опасны?

– Как сказать! Купаться ммне советую. Но водятся они только в Маганге. В дрругих рреках их ммнет.

– Что за другие реки?

– Иррдан, Хабррон, Книл и Тангутка, – перечислил кот, повалился на спину и задрал лапы вверх. – Тангутка самая большая. Течет с северра, из крраев полунощных, диких и хладных, и впадает в Магангу. Завтрра к полудню до нее доберремся.

– Быстрое ли течение в этой реке? – спросил Клим. – Можно ли подняться в верховья, если идти на веслах?

– Ммнет нужды, твое величество. У слияния ррек стоит кррепость Хванчкала, а в ней – гаррнизон и наместник прресвитерра. Если хочешь двигаться на северр, можно взять онагрров.

– Отличная мысль. С детства мечтал прокатиться на онагре, – промолвил Клим. Склонив голову, он прислушался к пению рыб и добавил: – Отдыхайте, друзья мои. В эту ночь я буду сторожить, а отосплюсь завтра в лодке.

Шут быстро захрапел, и вскоре к храпу добавились сонное урчание кота и тонкий посвист, издаваемый джинном. Выждав с полчаса, Клим спустился к берегу. Здесь росли толстые раскидистые ивы с гладкой корой, и в лунном сиянии их ветви и листва казались изысканным темным узором.

Он подошел к самой воде. Музыка рыб чаровала, хотя Клим не мог понять, как они испускают эти мелодичные звуки. Рыбки были небольшие, с ладонь, но с длинными плавниками и хвостами, в которых торчали острые фиолетовые иглы. Шипы с ядом, подумал он, склонившись над водой и вспоминая совет оракула: встретится что-то ядовитое – не пренебрегай, отрава, она и в Африке отрава…

Рыбки пели и метали икру у травянистого берега. Икра, вероятно, была розоватой, но в свете луны вода, полная икринок, выглядела красной, точно кровь, и густой, как кетчуп. Рыбки кишели в ней в неисчислимом количестве.

– Будто кильки в томатном соусе, – произнес Клим вслух.

Не успел отзвучать его голос, как пение прекратилось. Рыбок у берега стало еще больше, но теперь они молчали, пошевеливали плавниками и хвостами и пялились на Клима. Казалось, река смотрит на него тысячей крошечных темных глаз.

– Простите, что помешал. Я понимаю, занятие деликатное…

Клим выпрямился, отступил на шаг, и это его спасло. Три-четыре хвоста резко изогнулись, в воздухе просвистели иглы и ударили в ствол дерева, под которым он стоял. Стараясь двигаться потише, он ринулся к холму. Свет луны внезапно потускнел, небо затянули тучи, тяжелая капля упала ему на лоб. Хлынул ливень, и тут же раздался возмущенный вопль кота.

На холме вымокший Црым возился у лодки, пытаясь ее перевернуть. Они справились с этим вдвоем, залезли под корпус из березовой коры, скорчились рядом с бочонками и корзинами. Кот, в поисках тепла, прижался к Климу, джинн Бахлул, бормоча проклятия, лег на пушистый кошачий хвост. В небесах сверкнула молния, громовой раскат потряс воздух. Рыбы в реке снова запели, но гром то и дело заглушал мелодию.

Дождь барабанил до утра, но с зарей тучи развеялись и выглянуло солнце. Кое-как просушив одежду и припасы, путники спустили лодку на воду и принялись грести, направляя суденышко к стремнине. На берегу, где они нашли пристанище, что-то показалось Климу странным, не таким, как вчерашним вечером и ночью. Он пригляделся. Ива, в которую попали иглы поющих рыб, сбросила листву, поникла и засохла.

Крепость стояла на мысу при слиянии двух широких рек, Маганги и Тангутки. Ее стены, сложенные из огромных серых глыб, возносились высоко, шпили башен задевали облака, а у их подножий текли бурные воды, с запада – Маганги, с юга и востока – Тангутской реки. Верх стен был прикрыт парапетом с треугольными зубцами, и за ним несли стражу смуглые воины в тюрбанах. У врат, открывавшихся к Маганге, находилась пристань, и там покачивались на волнах лодки, баркасы и большие баржи. Врата и пристань тоже охраняли воины с арбалетами и кривыми саблями на перевязях. По обе стороны от привратных башен тянулись добротные склады, тоже сложенные из камня, и от них шагали в крепость вереницы носильщиков и груженных тюками ослов. Разглядев все это, Клим одобрительно кивнул. Несомненно, здесь царил порядок, как положено на воинской базе, защищающей границы державы.

Лодка подошла ближе к берегу, и он увидел, что на равнине за крепостными стенами находится огромный лагерь, окруженный по всем правилам военного искусства валом, рвом и частоколом. Вероятно, в этот час шли учения; в тучах пыли перемещались солдаты, всадники в броне и пехотинцы с большими щитами, отряды стрелков, легкая кавалерия и крупные животные, похожие на слонов. Тысяч пятнадцать – двадцать, определил Клим, не меньше двух дивизий полного состава. Похоже, тут готовились к обороне или к решительному наступлению.

– Правь к пристани, что у ворот, – велел он Црыму, сидевшему у руля, и навалился на весла. Легкий челн скользнул по водам; лагерь скрылся за каменной громадой крепости, ее стены нависли над путниками, и где-то на башне прозвучал протяжный стон сигнального рожка. Через пару минут суденышко коснулось пирса, Клим отложил весла и бросил веревку подбежавшим воинам. Рты у них были раскрыты в изумлении, – похоже, здесь не видели ни гномов, ни хайборийцев, ни летающих джиннов.

Старший караула что-то произнес; язык был гортанный, резкий и совершенно непонятный Климу. Он собрался ответить, пусть на хайборийском, но кот его опередил, перепрыгнул на пристань и рявкнул на стражников. Сказанное им осталось для Клима тайной, однако смуглые воины побледнели, дружно рухнули на колени и стукнулись лбами о доски причала. Затем старший вскочил и бросился к воротам с громким воплем: «Хатуль мадан! Хатуль мадан!» Очевидно, кот считался в Иундее важной персоной.

– Жди здесь, – бросил кот Климу, прохаживаясь туда-сюда по пристани. – Ммне сходи с места, твое величество. Сейчас явится почетный карраул.

– С оркестром?

– Непрременно. Перрвый парраграф инстррукции о встррече гостей в корролевском статусе. За неисполнение бьют по пяткам. Двадцать ударров.

– Сурово тут у вас, – молвил Клим. Потом на всякий случай отряхнул куртку и приосанился.

– Дисциплина – залог прроцветания государрства, – откликнулся баюн. – Вот, к прримеру, в Хай Боррии дают ли взятки?

– Дают и берут, – подтвердил Клим. – Как же без взяток?

– А в дерржаве прресвитерра коррупции нет. Искорренили, ибо взяткодателю был положен кол, которрый из милосеррдия смазывали маслом. А беррущему взятку тоже кол, но шерроховатый, чтобы дольше мучился. Посему…

Но слова кота заглушила бравурная мелодия, которую наигрывали на горнах, барабанах и цимбалах. Длинная процессия вышла из крепостных ворот: музыканты и воины с саблями наголо, слуги и служанки с подносами, кувшинами и полотенцами, юные девушки, что пританцовывали на ходу и разбрасывали лепестки роз, лошади или крупные ослы, тащившие паланкин, и снова воины – щитоносцы с флажками на пиках. Впереди вышагивал высокий смуглый человек в доспехе из крокодильей кожи, украшенном серебряными бляшками. Над его шлемом застыла в прыжке золотая пантера с изумрудными глазами.

Приблизившись к Климу на пять шагов, военачальник сбросил шлем со знаком своего сана, упал на колени и, по местной традиции, приложился лбом к причалу. Затем приподнял голову и что-то спросил у кота. Тот ответил долгими руладами с протяжным завыванием. Должно быть, это сильно удивило знатного воина; он уставился на Клима с раскрытым ртом, глядел целую минуту и наконец выдавил на сносном хайборийском:

– О цезарь, разрешишь ли мне подняться?

– Разрешу. Встань и скажи мне свое имя и звание.

– Шалом Упанишад, наместник великого пресвитера, держатель крепости Хванчкала и старший в ее гарнизоне. А ты, о мой пресветлый господин, цезарь далекой страны Хай Бории, куда пресвитером отправлено посольство. Значит, Ашрам Абара добрался в твои пределы! Ты здесь, и это огромная честь для меня!

– Я тоже счастлив, – сказал Клим. – Я, наместник, устал от ведьм, кикимор, медведей и псоглавцев. Наконец-то мне встретился воин в генеральском чине, и это радует. Но вели своим музыкантам замолчать, чтобы я лучше расслышал твои речи.

Шалом Упанишад махнул рукой, и оглушительная музыка смолкла.

– Чего ты желаешь, о цезарь, и чего желают твои спутники? Умыться и отдохнуть с дороги? – Он щелкнул пальцами, и три черноглазые девицы поднесли Климу тазик, полотенце и кувшин. – Хочешь освежиться вином и фруктами? Или окажешь честь моему дому, сев за стол и вкусив от яств и питья?

– Соглашайся, государь, – шепнул в затылок Климу скоморох. – Чую, этот Шалпанишад парень хлебосольный, да и служаночки у него приятные. Ишь как глазками стреляют… Соглашайся!

Клим неторопливо сполоснул руки, омыл лицо и произнес:

– Ты хорошо говоришь на хайборийском, почтенный Шалом. Случайно ли это?

– Мой учитель – Ашрам Абара, носитель семисвечника, – ответил воин. – И власть над Хванчкалой дали мне еще и потому, что я знаю этот язык и могу говорить с тобой, о цезарь, без посредников. Ибо по пути в Тангутскую провинцию миновать эту крепость никак нельзя.

– Мудрое решение. Что ж, я окажу тебе честь, сяду за стол в твоем доме, а после мы поговорим. Надеюсь, ты расскажешь много полезного о злой звезде и чудовищах, коих она породила.

Шалом молча поклонился, надел свой шлем с пантерой и снова щелкнул пальцами. Тут же подогнали паланкин с четверкой длинноухих животных песочной масти, похожих на лошадей неведомой Климу породы. Но сесть в носилки он отказался и вступил в крепость Хванчкала на своих ногах, в сопровождении шута и иундейского генерала. Джинн Бахлул ибн Хурдак восседал на его плече, а кота-баюна везли в паланкине на подушках из козьего пуха. Вероятно, хатуль мадан был доволен, что странствие по водам завершилось. Он сладко потягивался и напевал:

– На побывку едет молодой морряк…

Глава 8

Генерал, лазутчик и маг

Невежды полагают, что есть только один мир, данный им в ощущениях и чувствах, мир, в котором они живут, стяжают богатства или гнут спину ради хлеба насущного, странствуют, воюют с соседями и предаются похоти. Опасное заблуждение! Миров или реальностей много, и связаны они меж собой странными узами и законами, которые установил Благой Господь. Главный же из этих законов таков: что убудет в одном мире и прибудет в другом, должно возместиться. Иногда мгновенно, иногда через какое-то время, но возмещение случается всегда. Если некто, скользнув через грань реальности, покинет Здесь и окажется Там, то перенос Оттуда в Сюда неизбежен. Подчиняются этому все существа, разумные и неразумные, а также иные твари и предметы, кроме бестелесных. Бестелесные же суть призраки, стихийные духи, видения и миражи.

Философский трактат неведомого мага древности, хранящийся в Королевской библиотеке Хай Бории. Приобретен в Веницее за большие деньги. Возможно, новодел, сотворенный мошенниками-веницейцами

Трапезная в жилище Шалома была невелика и обставлена по-спартански: стол, лавки, вместительный буфет с посудой и два кресла, для хозяина и для почетного гостя. Не эльфийские хоромы, думал Клим, озираясь. Зато на столе красовались жареный козленок, блюда с окороком и колбасами, свежие лепешки, пирог со свининой, кувшины с пивом и вином и плошка со сметаной для кота. Генерал выглядел крепким мужчиной, в самом расцвете лет, и питался, как подобает воину, мясом и хлебом, не забывая о горячительном.

Когда король и шут утолили голод и омыли руки в чашах с водой, поднесенных слугами, Шалом произнес:

– О цезарь, мой господин! Подплывая к берегу, ты, должно быть, видел лагерь на равнине и солдат, конных и пеших, что собраны в нем.

– Видел, – подтвердил Клим. – Думаю, это войско должно оборонять ваши земли от чудовищ либо двинуться на них в наступление. Или я ошибся?

– Только в одном: войско ждет своего предводителя. Тебя, о славный цезарь, и твоих рыцарей.

Клим промолчал. Подождав некоторое время, генерал кивнул слугам, и те наполнили кубки вином и зажгли ароматные смолы в курильнице. Трапезная наполнилась приятным запахом.

– Много месяцев прошло с тех пор, как Ашрам Абара отправился в твое королевство, и путь его наверняка был труден и опасен. Но вот ты здесь. Я только удивлен… – Шалом смолк и отхлебнул вина.

– Продолжай, – сказал Клим. – Что же тебя удивило?

– Стражи на крепостных стенах доносят, что ты плыл в лодке вниз по реке, из земель, населенных псоглавцами. Но ты ведь прибыл со своими кораблями и воинами в Бомбай, там, где река впадает в море. И чтобы добраться до Хванчкалы, ты должен был идти вверх по Маганге под парусом. Или ехать вдоль берега по Южному тракту. Вероятно, там сейчас скачут твои рыцари и…

Усмехнувшись, Клим щелкнул по бокалу. Долгий хрустальный звон повис в воздухе.

– Я понял. У нас недоразумение географического свойства. Признаюсь, генерал, что нет у меня кораблей и воинов, и прибыл я в Иундею только с подаренным мне котом и с двумя своими лейтенантами. – Он показал взглядом на Црыма и джинна Бахлула, доедавших козленка. – Мы прошли через дремучий лес на севере, перевалили через Поднебесные горы и взяли лодку у псоглавцев в верховьях реки. Так что с географией у нас все в порядке.

Шалом Упанишад был потрясен.

– Прошли лесом и перевалили горы… Благой Господь! – пробормотал он, опрокинул кубок в глотку и чуть не подавился вином. – Но, цезарь, это невозможно! Там нет дорог, и там обитают хищные твари! Под каждым кустом и в каждом ручье! Только эльфы в старину… – Он захлопнул рот, уставился на Клима и молчал добрую минуту. Затем произнес напряженным шепотом: – Смилуйся, цезарь… скажи, ты из эльфийского племени?

– Разве у меня острые уши и зеленые глаза? И какой эльф пустился бы в дорогу с гномом? – Клим хлопнул шута по спине. – Нет, Шалом, я человек, и я здесь, как ты правильно заметил.

– Но чудовища! Без твоих рыцарей… – начал генерал.

Црым оторвался от козленка:

– Не бери в голову, хозяин. Его величество один стоит целой армии… Двух армий! Ибо он не только воин, но и великий чародей.

– Воистину так, – добавил джинн, обгладывая косточку. – Мой господин повелевает пространством и временем, а когда не занят этими делами, способен уничтожить любых чудовищ и развеять их прах по ветру. Он абулфатх, тигр среди людей!

– Ммняу! – подтвердил кот и облизнулся. На его усах повисли капельки сметаны.

– Скромнее, парни, скромнее, нечего выделываться. Тем более в дальнем зарубежье, – произнес Клим и повернулся к генералу Шалому. – Хочешь, чтобы я возглавил твоих людей? Это возможно, но не сейчас, ибо планы у меня другие. Хочу я взглянуть на монстров, которых описал мне почтенный Абара, на зверей-восьминогов, на тех, что подобны жукам и летучим мышам, и вообще без обличья, вроде тумана. Хочу взглянуть и проверить, берут ли их меч, стрела и копье. Расскажи-ка мне о них, Шалом Упанишад, расскажи все, что знаешь.

Генерал, пребывая в некоторой прострации, потер лоб. Клим его понимал: слишком многое свалилось на Шалома Упанишада и слишком быстро. Не рыцарское войско пришло к нему, а, не считая короля, гном, джинн и кот-баюн.

– Сам я, о цезарь, тех тварей не видел, ибо до них и разоренного края десять дней пути. Но я засылаю в те места лазутчиков, отважных и искусных во всяких хитростях, и один из них нынче в лагере. Если желаешь, я призову этого храбреца, и мы его расспросим.

– Желаю. – Клим отодвинул кресло и поднялся. – А пока я хотел бы вымыться и отдохнуть в твоем гостеприимном доме. Прикажи слугам, пусть приготовят побольше воды и почистят мою одежду.

Шалом Упанишад приложил руку к сердцу.