Вестфолд Куно Ольга
– Очень хорошо, – дознаватель сделал пометку на лежавшем перед ним листе бумаги.
Я растерянно уставилась на Адриана, шокированная таким ответом. Его лицо оставалось бесстрастным.
– Инга Стабборн из Кронвуда, – продолжал дознаватель. – Вы обвиняетесь в убийстве четверых военных, состоявших на службе у шерифа Вестфолдского. Поскольку шериф является представителем самого короля на вверенных ему землях, это преступление приравнивается к государственной измене. Признаете ли вы свою вину?
– Вовсе нет! – выпалила я. – Даже и не подумаю!
– Хорошо, – спокойно кивнул дознаватель и собирался снова черкнуть что-то на бумаге, но Адриан склонился над ним, опираясь кулаками о край стола.
– Она признает себя виновной, – жестко сказал он.
– Ничего подобного! – громко возмутилась я.
Адриан меня полностью проигнорировал.
– Девушка перепутала, – четко сказал он. – Повторяю: она признает себя виновной.
Дознаватель вздохнул.
– Ну хорошо, господин Уоллес, – склонил голову он. – Только из уважения к вам.
С этими словами он сделал в документе очередную пометку. Затем отложил бумагу и поднялся на ноги.
– Адриан Уоллес и Инга Стабборн, – громко, почти торжественно объявил он. – Вы признаны виновными в оглашенных ранее преступлениях. Вы оба приговариваетесь к смертной казни через повешение. Казнь будет публичной и состоится на главной городской площади через три дня, в ближайший понедельник, в два часа пополудни. До тех пор вы будете пребывать под стражей в одиночных камерах. Это все.
– Ты сошел с ума! – набросилась я на Адриана, как только нас вывели обратно в коридор. – Какого черта ты признал вину, да еще и за меня?!
– Знаешь, что делают с теми, кто не признает свою вину? – негромко спросил он. – Отводят на этаж ниже, туда, где рано или поздно сознаются все и во всем.
Я судорожно сглотнула. Да, кажется, Уилл что-то об этом говорил когда-то давно.
Нас повели дальше по длинному коридору, пока наконец по левую руку не началась череда камер. Камеры пустовали: не то уровень преступности в графстве волшебным образом понизился, не то всех, кого переловили к этому моменту, уже успели казнить. Нам приказали остановиться, стражник загремел ключами, отворяя одну из служивших дверьми решеток. Адриана затолкали внутрь. Меня оттащили в сторону, и кончики моих пальцев выскользнули из его руки. Еще один шаг, и я уже потеряла его из виду, и меня втолкнули в соседнюю камеру. Снова звон ключей и скрип истомившегося от напряженной работы замка. Удаляющийся свет факела и шум шагов, затихающий в конце коридора.
Я села на подстилку из подгнившей соломы, худо-бедно покрывавший каменный пол, и прислонилась спиной к холодной стене, разделявшей наши камеры. Повернула голову и прижалась к стене щекой. Камень приятно холодил разгоряченную кожу. Ну что, конец? Больше не будет ничего, кроме этой камеры, да еще виселицы в последние минуты жизни?
– Инга?
Видеть Адриана я не могла, но звук прекрасно проходил через решетчатые двери.
– Да?
– Не молчи.
– Ты хочешь, чтобы я заболтала тебя не хуже Оливии? – хмыкнула я. – Чтобы к концу трехдневного срока смерть показалась тебе избавлением?
– Знаешь, если все это время я буду слышать твой голос… Это не самый худший способ провести последние три дня жизни.
К горлу подступил огромный шарообразный ком. Я подумала, что он ни разу не признавался мне в любви. И что после того, что он сказал сейчас, это было бы даже глупо.
– О чем ты думаешь? – спросил Адриан.
– О том, что эти сволочи могли хотя бы посадить нас в одну камеру, – отозвалась я, передвигаясь поближе к решетке.
– Да, я тоже об этом подумал, – улыбнулся он.
– Адриан… – Надо было набраться мужества, чтобы произнести эти слова. – Прости меня.
– За что?
– За то, что ты сейчас здесь. Ты же сам знаешь… Если бы не я, ты вообще не оказался бы впутан в эту историю.
– Ты забываешь, что два амулета не имеют ценности в отсутствие третьего, – возразил он. – Меня бы все равно рано или поздно вычислили.
– В таких вопросах рано или поздно – это большая разница, – буркнула я.
– Ладно, я дам тебе один совет. В последние дни жизни очень хочется кого-нибудь поучить. Так вот, не бери на себя чужие грехи. Этого никто не оценит ни на этом свете, ни на том. К тому же я действительно убил троих людей шерифа. Заметь: никто меня к этому не принуждал. Это было вполне осознанное решение.
– Ты не мог знать, что они люди шерифа, – зачем-то поправила я.
– Кого это здесь интересует?
Что правда, то правда. Такие мелочи здесь никого не интересовали. Здесь не имело значения, виновен или нет, умышленно действовал или по воле случая, признался добровольно или под пытками. Не играла роли ни причина поступков, ни степень их реальности. Важно было лишь одно: каковы интересы Роджера де Оксенфорда. В данном случае его интересы были абсолютно прозрачны. Он хотел заполучить амулеты, и для этого двое сидящих в темнице узников должны были превратиться в безжизненные тела, раскачивающиеся на веревках по прихоти ветра. Меня передернуло.
– Никогда не любила ходить на казни, – призналась я. – Ты не знаешь, при повешении агония длится долго?
– Нет. Обычно у человека сразу ломается шейный позвонок. Так что смерть практически мгновенна.
– Теперь мне стало намного легче.
– Рад, что хоть чем-то могу помочь.
– Мы умрем? – тихо спросила я.
Молчание.
– Не знаю, – ответил наконец Адриан. – За три дня всякое может случиться.
– Что, например? – устало вздохнула я. – Де Оксенфорда внезапно хватит удар?
– А что, тебе разве не нравится такой вариант? – усмехнулся он.
– Ты сам недавно говорил, что не веришь в сказки.
– Не верил. Пока не встретил тебя.
Я со всей силы зажмурила глаза и сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони.
– Если ты еще раз скажешь что-нибудь в этом роде, я потеряю самообладание. А мне надо продержаться эти три дня, иначе в понедельник Кларисса получит слишком большое удовольствие.
– Извини. Не буду. Есть такая песня, – сменил тему он, – там говорится: «Прости, мой край! Весь мир, прощай!»[1] Так вот, мы с тобой еще живы.
Я кивнула. Он не мог этого видеть, но говорить мешал снова подступивший к горлу ком.
Ночь прошла тяжело. Я засыпала и просыпалась бессчетное число раз, и сон приносил не отдых, а лишь дополнительное утомление. Порой я просыпалась с чувством тревоги, порой на грани сна и яви сознание охватывал безотчетный панический страх, который я не в силах была предотвратить, ведь сон не подвержен человеческому контролю. Иногда я быстро проваливалась в забытье, столь же поверхностное и непродолжительное, а иногда лежала и думала, то и дело переворачиваясь с боку на бок, садясь и снова укладываясь, пытаясь найти сносное положение для изнывавшего на каменном полу тела.
Все было до бесконечности глупо, несправедливо и нелепо. Уж лучше бы меня арестовали и осудили за сговор с лесными разбойниками. Во всяком случае, в этом было бы хоть какое-то зерно истины. Осознанно выступая против закона, как минимум знаешь, на что идешь.
Мне много раз доводилось смотреть в глаза смерти. В том числе и совсем недавно, в этом самом городе. Но никогда – так, как сейчас. Шансы победить бывали порой ничтожными, даже нулевыми, но я могла сжать зубы и бороться, бороться изо всех сил, до самого конца. И от этого было нестрашно. Мне никогда не приходилось сидеть сложа руки и ждать, когда меня поведут на заклание, как бессловесную скотину.
О том, что наступило утро, я узнала лишь по принесенному нам завтраку. У солнечного света не было возможности проникнуть в этот подвал. Мы находились слишком глубоко под землей.
В этом необычном во всех отношениях месте время тянулось чрезвычайно медленно. Должно быть, такой подарок природа специально делает людям, часы жизни которых сочтены. Поэтому трудно сказать, сколько прошло времени после завтрака – может быть, час, а может быть, три, – когда из коридора послышались быстро приближающиеся шаги. Шли не с той стороны, откуда привели сюда нас, а с противоположной.
Первым шагал стражник, за ним, основательно приподняв подол и брезгливо морщась, следовала Лаура де Оксенфорд, еще один стражник замыкал шествие. Я скривилась. Уж если нарушаете покой приговоренных, могли хотя бы показать что-нибудь более приятное. Лаура остановилась напротив камеры, бросила пренебрежительный взгляд в мою сторону и проследовала дальше. Шум шагов почти сразу же прекратился. Значит, нетрудно было заключить – она пришла к Адриану.
– Оставьте нас, – холодно велела она стражникам.
– Но, госпожа, так не положено… – забормотал было один, тот, что помоложе.
– Я сказала, убирайся вон! – повторила Лаура тоном, не терпящим возражений.
Стражники поспешили ретироваться и остановились лишь в самом конце коридора.
Я приготовилась внимательно слушать. Подслушивать, конечно, нехорошо, но, право слово, неужели столь маленький грех не простится человеку, которого послезавтра казнят за государственную измену?
По шороху соломы я поняла, что в соседней камере Адриан поднялся на ноги.
Сперва не было ничего, кроме напряженного молчания, почти такого же громкого, как звенящая в ушах тишина.
– Ну здравствуй, – сказала наконец Лаура.
– Здравствуй, – не нарушил законов вежливости Адриан.
– М-да, зрелище не из лучших, – заметила она. – Как ты умудрился наделать столько глупостей за такой короткий срок?
– Я что-то ни одной не припомню, – усмехнулся Адриан. – Не хочешь уточнить?
– Если бы глупостей не было, ты не оказался бы здесь.
– Правда? А я-то думал, что оказался здесь по прихоти твоего папочки.
– Можно сказать и так, – не стала спорить Лаура. – Я пришла сюда не затем, чтобы обсуждать, почему ты здесь оказался.
– Зачем же тогда? – поинтересовался он.
– А ты сам не догадываешься?
– А должен?
– Ты всегда казался мне человеком сообразительным… Молчишь?
– Боюсь тебя разочаровать. Но если ты хочешь что-то сказать, я весь внимание.
– Да. Нет смысла играть в прятки. У меня есть для тебя одно предложение. Как ты знаешь, отцу нужен твой амулет.
– Знаю.
– Забрать его у тебя он не может, поэтому для того, чтобы получить амулет, ему придется сначала тебя казнить. Но существует еще один способ.
– Вот как?
Впервые за время этого разговора голос Адриана утратил бесцветность.
– Амулет можно добровольно передать одному из ближайших родственников, – уточнила Лаура.
– Мне это известно. И что же с того?
– Ты и вправду меня разочаровываешь, – вздохнула она. – Похоже, на тебя плохо влияет этот воздух. Если ты на мне женишься, станешь одним из ближайших родственников моему отцу. И сможешь отдать ему амулет, не расставаясь при этом с жизнью. Кровное родство для этого не обязательно. Собственно, в этом и заключается мое предложение.
Я затаила дыхание. Вот так поворот. Избалованная дочка шерифа сама пришла в тюрьму, чтобы сделать предложение осужденному на смерть? Что это: любовь или прихоть? Правда, предложение это было больше похоже на сделку, а уж если говорить совсем точно, она попросту его покупала – руку в обмен на жизнь… Я даже не знала, как к этому отнестись. Не понимала, чего мне хотелось больше – перегрызть ей глотку или броситься на шею от радости, что хотя бы таким способом она спасет от смерти любимого мною человека?
– Значит, если я соглашусь, – проговорил Адриан после недолгой паузы, – то получаю жизнь и свободу?
– Конечно, – согласилась Лаура. – Ну… на известных условиях. Разумеется, первое время за тобой будут присматривать… Как следует присматривать, – жестко закончила она. – Чтобы удостовериться, что игра будет честной.
– Ты действительно считаешь это честной игрой? – Это был риторический вопрос, и Адриан не ждал ответа. – Хорошо, а что будет с ней?
– С кем? – спросила Лаура в притворном недоумении.
– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.
– Ах эта… Извини. Она обвиняется в государственной измене. При таких преступлениях амнистия не предусмотрена. Она умрет в любом случае.
Я зажала рот рукой, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Мне слишком многого стоило не вмешиваться в этот разговор до сих пор. Необходимо было продержаться до конца.
– Сосредоточься, Адриан, – посоветовала Лаура. – На твоем месте я бы сейчас думала о собственной судьбе.
– Ты бы – конечно, – задумчиво подтвердил Адриан.
– Тебя должны повесить послезавтра на главной городской площади, – напомнила Лаура, чеканя каждое слово.
– Спасибо за напоминание, – кивнул Адриан. – А то я уже начал об этом забывать. У меня есть время подумать?
– Думай, – щедро согласилась Лаура. – Я подожду. Только учти: у тебя ровно два варианта. Либо ты уходишь отсюда вместе со мной – и мы сегодня же вечером венчаемся в храме, либо я ухожу одна – и в этом случае послезавтра ничто тебя не спасет.
– Только идиот не согласился бы, – беззвучно прошептала я одними губами.
– Хорошо, я согласен.
Голос Адриана громом прогремел в ушах. Черт, и ведь всего секунду назад я думала, что именно так он и должен поступить. Почему же теперь я почти физически ощутила, как волна разочарования рассекает мое тело пополам?
– Отлично. – Кажется, она и не думала сомневаться в его ответе. – Эй, ты, там! – подозвала Лаура. Один из стражников поспешно приблизился к ней. – Открывай.
– Госпожа, вы уверены? – нерешительно пролепетал он.
– Еще раз осмелишься со мной спорить и сам окажешься в камере, – предупредила Лаура.
Стражник торопливо зазвенел ключами. Прекрасно понимал, что шерифская дочка не любит шутить. Лаура между тем сделала пару шагов в мою сторону и посмотрела мне в глаза с ярко выраженным презрением.
– А ты неплохо держишься, – снисходительно заметила она, – для приговоренной к смерти.
– Ты тоже неплохо держишься, – не осталась в долгу я, – для женщины, которую мужчины готовы взять в жены только под страхом смерти.
Молодой стражник хихикнул в кулак, но тут же придал лицу прежнее равнодушное выражение. Лаура подошла вплотную к разделявшей нас решетке. Ее лицо перекосила такая ненависть, что я невольно порадовалась наличию между нами преграды, пусть даже такой.
– Ты забываешь, ничтожество, кто хозяин в этом замке, – прошипела она. – Тебя в любом случае скоро повесят, но если я захочу, то оставшиеся два дня ты проведешь в пыточной, умоляя о том, чтобы казнь хоть немного ускорили.
– Так мы идем отсюда или нет? – нетерпеливо вмешался Адриан.
– Да. – Лаура обернулась к нему, стараясь вернуть себе прежнее самообладание. – Нечего здесь задерживаться.
Она быстро зашагала прочь, звонко цокая каблучками, Адриан проследовал за ней. Я бесшумно приблизилась к решетке, до последней секунды провожая его взглядом. Я хорошо понимала, что, вероятнее всего, больше никогда его не увижу. Разве что если Лаура вздумает потащить своего новоиспеченного мужа посмотреть на казнь.
– Ты что, Джош, с ума сошел?! – Стражник постарше набросился на молодого, стоило шагам Лауры и Адриана затихнуть вдалеке. – Нашел над кем смеяться! Этой-то и вправду все равно, ее скоро повесят, тут уж и пошутить не грех. А ты-то, дурья твоя башка, что, туда же захотел, с ней за компанию?
Ну вот, моя компания уже перестала котироваться, машинально подумала я, снова усаживаясь на солому. Общество Лауры теперь явно ценится выше. Чтобы отвлечься, я с силой ударила кулаком по стене. Отвлеклась. Чуть было не взвыла, сдавливая второй рукой взорвавшуюся болью кисть. Метод хороший, но помогает лишь на короткое время. Я вздохнула, откидывая голову назад. Когда меня предала Кларисса, это не было так больно. Собственно, это вообще не было больно, я всего лишь злилась на собственную недальновидность. А то, что произошло сейчас, даже нельзя было назвать предательством. Я же сама, САМА считала, что ему следовало поступить именно так. Разве было бы лучше, если бы послезавтра он умер рядом со мной, перестав дышать в то мгновение, когда захрустят шейные позвонки? От этого не было бы лучше ни ему, ни мне. Ровным счетом никому. Так почему же тогда я все острее с каждой минутой чувствовала, что меня предали?
Минуты тягуче текли, склеиваясь в часы, и я сама не заметила, как задремала. Поняла это лишь тогда, когда проснулась в холодном поту. Мне показалось, что прямо надо мной склонилась женщина, голова которой покрыта платком, и ее большие грустные глаза заглядывают прямо в душу. Я вздрогнула и затрясла головой, отгоняя видение. Разумеется, в камере, кроме меня, никого не было. Но смерть подошла очень близко, и от этого мне стало не по себе.
Очень эгоистично, даже недопустимо с моей стороны было так думать, но… когда за стеной сидел Адриан, мне было не так страшно.
Глава 14
Ближе к вечеру к двери в камеру подошли два стражника, уже знакомый мне Джош и еще один, которого я видела впервые.
– Поднимайся, нечего рассиживаться, – обратился ко мне тот, второй. – И приведи себя в порядок, насколько это возможно.
– Это еще с какой такой радости? – нахмурилась я, даже не думая шевелиться.
– Ты будешь присутствовать на свадьбе госпожи Лауры де Оксенфорд, – пояснил он.
– Вот еще глупости. Мне что, делать больше нечего?
Вообще-то делать и вправду было особенно нечего, но отправляться на свадьбу тем не менее не хотелось.
– Тебя никто не спрашивает, – огрызнулся стражник. – Было приказано доставить тебя на церемонию венчания. Сама не пойдешь – за волосы притащим.
Очень захотелось, за неимением кинжала, проехаться по его физиономии ногтями. Но смысла это не имело. Если понадобится, действительно притащат.
– В чем дело, Лаура не только жениха затаскивает на свадьбу под страхом смерти, но еще и гостей? – осведомилась я, неохотно поднимаясь и отряхивая юбку от соломы. – Впрочем, в чем-то она права. Ей действительно нужно собрать на венчание как можно больше свидетелей. Иначе люди потом не поверят, что кто-то взял ее в жены.
– Нам это слушать-то можно? – спросил у второго стражника Джош.
– А я почем знаю? – недовольно пожал плечами тот. – У нас что, есть выбор?
– Вот это правильно, – похвалила я. – К моему присутствию следует относиться как к явлению природы. Ладно, ведите, что с вами поделаешь. Может, на свадьбе хоть покормят по-человечески.
– На трапезу тебя никто не приглашал, – отозвался стражник, злой, должно быть, потому, что самого его тоже не пригласили. – Только на церемонию венчания. Потом сразу обратно.
– Ну вот, опять на мне сэкономили, – посетовала я. – А может, один из вас все-таки сгоняет к Лауре и уточнит, не хочет ли она передумать? Я ведь на церемонии просто так сидеть не стану, я комментировать буду.
Стражник смерил меня злым взглядом, но ничего не ответил.
– Так, Джош, я иду вперед, ты ее отпирай и догоняй, – сказал он. – Наверху еще двое ребят на подхвате.
– Хорошо, Стив, все сделаю, – заверил Джош.
– Вы меня что, вчетвером туда поведете? – восхитилась я. – И как, те двое – такие же молодые и красивые? Слушайте, мальчики, а вы не боитесь? Не знаете, что ли, в чем меня обвиняют? Я как раз четверых таких, как вы, два дня назад зарезала в лесу, как ягнят.
Стив закатил глаза и заторопился к выходу, сильно сожалея о том, что ведет меня не на казнь, а всего-навсего в храм. Джош зазвенел связкой ключей, отпирая замок.
– Говоришь ты, конечно, красиво, – беззлобно заметил он, – но погоду-то делает все равно Лаура.
– Да разве же я спорю? – отозвалась я, выходя в коридор. – Как тебя по фамилии-то кличут?
– Ну Джош Грин.
– Ладно, Джош Грин, – сказала я, беря его под руку. – Будешь сегодня моим кавалером. Ну пойдем посмотрим, что ли, на этот спектакль, раз уж актриса так просила.
Спектакль был разыгран идеально. Торжественно украшенный храм быстро наполнялся нарядно одетой публикой. Когда мы пришли, сидячих мест уже не оставалось, скамьи были забиты зрителями, как знатными, так и попроще. Те, кто попроще, сидели в последних рядах. Я приготовилась долго и нудно стоять, но мои сопровождающие неожиданно согнали нескольких человек с насиженных мест. Видимо, сочли, что за мной будет легче уследить, если я буду сидеть на скамье. Я вежливо извинилась перед пострадавшими и предложила им в качестве компенсации занять мое собственное место в отдельной камере на одном из подвальных этажей. Пострадавшие получить компенсацию не пожелали, их вообще как ветром сдуло, не исключено, что не только со скамьи, но и вовсе из храма. На опустевший отрезок скамьи первым пролез Джош, за ним я, а затем еще один стражник, из тех, что присоединились к нашей компании наверху. Стив, по-видимому, чересчур тесно со мной общаться не захотел, остался стоять в проходе. А зря, я ведь и мухи не обижу. Если меня не разозлить. Беда только в том, что к этому моменту я была зла не на шутку.
Невеста появилась в храме под руку с Роджером де Оксенфордом. Следом чинно шествовала Кларисса, разодетая соответственно случаю и обменивающаяся улыбками и светскими приветствиями с многочисленными знакомыми. Мимо нас она прошла, не меняя темпа, бросив в мою сторону короткий презрительный взгляд. Появление на бракосочетании недавней гостьи замка в роли узницы, окруженной бдительными стражами, вообще привлекало к себе внимание. В храме присутствовали почти все, с кем я успела познакомиться за время своего пребывания в городе. Том Хаксли, леди Маргарет, Рон Нортфолк, Джордж Грэнхэм, Антоний Шелдон, люди, которых я регулярно видела на ярмарках, слуги высшего и низшего звена, работавшие в замке, – здесь были решительно все. Мне приходилось постоянно ловить на себе чьи-нибудь взгляды – иногда презрительные, иногда сочувствующие, порой безразличные, а чаще всего просто любопытные – и слышать обрывки перешептываний. Я сидела, идеально ровно выпрямив спину, высоко держа голову, чувствуя себя натянутой тетивой, которую отчего-то забыли снабдить смертоносной стрелой, и только лежащие на коленях руки были незаметно для окружающих сжаты в кулаки. За волосы или не за волосы, но меня притащили на эту экзекуцию, а значит, придется выдержать ее до конца.
Кларисса перегнулась через головы сидящих, переговариваясь с Хаксли, который расположился в одном из правых рядов немного впереди. Вскоре оба они обернулись в мою сторону. Я смотрела прямо перед собой, но улавливала их движения краем глаза.
– Да, Томас, я вам очень сочувствую, – долетели до моих ушей слова Клариссы. – Мне, конечно, следовало вовремя вас предупредить, но кто же мог знать? Она вела себя так хитро.
Я повернула голову влево, так, чтобы не видеть их даже боковым зрением. Но не прошло и нескольких секунд, как и с этой стороны на меня стали показывать пальцем. А вскоре из заполнившегося людьми прохода послышалась очередная серия перешептываний:
– А кто это такая, под стражей-то?
– Это Инга Стабборн, чужеземка.
– И за что ее арестовали?
– Да кто ее знает, шпионка, наверное.
– А-а-а. А сюда-то зачем привели?
– Из соображений гуманности, наверное. Не все же в темнице сидеть.
Ага, гуманность – наиболее характерная черта семейства де Оксенфорд. Я поскрипела зубами, но смолчала.
– Да нет, не поэтому. Она, говорят, жениха совратить пыталась. Вот ее сюда и привели, чтобы видела, что ничего из ее чар не вышло.
Совратить? Это Адриана-то? При всем моем желании сделать это было бы довольно сложно.
– Госпожа Лаура из-за нее все глаза себе выплакала.
– Да ладно, ври больше! Лаура себе на уме, это все знают. Вон, погляди, какая самодовольная!
– Тише ты, еще услышит кто! Точно говорю: все глаза выплакала. Пока эту разлучницу под стражу не посадили, тут-то все ее чары и рассеялись.
– Слушайте, уважаемая, – я все-таки не выдержала и перегнулась через стражника, отделявшего меня от прохода, – вы бы хоть немножко язык придержали, а то я возьму и прямо здесь, в храме, совращу вашего мужа. У меня с этим быстро: один взгляд – и все. Хотите продемонстрирую?
Сплетница не только заткнулась, но и поспешила протиснуться сквозь толпу от меня подальше, проталкивая вперед всех своих домочадцев.
Какое-то время я сидела, прикидывая, кто сейчас раздражает меня сильнее – Кларисса или Лаура. По всему выходило, что Лаура, хотя на рациональном уровне это казалось не вполне оправданным. А впрочем, кто его знает? Клубок змей – он клубок змей и есть. Придя к такому жизнеутверждающему выводу, я переключилась на платье Лауры. Платье, надо признать, было шикарным. Белоснежное, пышное, расшитое жемчугом, с кружевами и бесчисленным количеством всевозможных завязочек и пуговок. Полупрозрачная фата красиво спадала на плечи, одеяние прекрасно подчеркивало достоинства фигуры невесты.
– Когда ей успели сшить это платье? – поинтересовалась я вслух. Я обращалась к Джошу, которого избрала сегодня на роль собеседника, но говорила достаточно громко, чтобы быть услышанной гостями, сидящими на соседних рядах. – Ведь свадьбу назначили только сегодня утром. Она что, подготовила платье лет десять назад, в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь все-таки согласится?
Пара человек изобразили на лицах искреннее возмущение, но большинство окружающих прятали в кулаках усмешку.
– И сколько же там застежек! – продолжала комментировать я. – Это платье явно предназначено для того, чтобы во время брачной ночи дело так и не дошло до главного. Жених просто свалится от усталости к тому моменту, когда сумеет наконец раздеть невесту!
– Может, он позовет на помощь кого-нибудь из друзей, – предположили сзади.
Послышались смешки, мгновенно стихшие после того, как стражники обернулись, мрачно вглядываясь в лица зрителей.
– Да кто же добровольно согласится? – отозвалась я.
Меня стражники не пугали, поскольку терять все равно уже было нечего. К тому же я якобы обращалась исключительно к Джошу, а тот как раз реагировал на мою болтовню вполне позитивно. В открытую, конечно, не соглашался и в разговор не вступал, но глаза посмеивались.
– Как кто? Вон Нортфолк согласится! – подсказали сзади.
Я перевела взгляд на Рональда. Он совершенно не находил себе места, то садился, то вскакивал и начинал метаться из стороны в сторону. По-моему, его глаза покраснели, хотя с моего места трудно было сказать наверняка. Время от времени он приближался к Лауре, пытаясь добиться ее внимания, но тщетно, ведь ему приходилось делить ее с многочисленными гостями, каждый из которых считал своим долгом поздравить невесту и что-нибудь ей пожелать. Сказать по правде, наблюдать за ним мне было противно. Принимать отказ тоже надо уметь. В конце-то концов он мужчина, а ведет себя как истеричная женщина.
Потом в храм вошел Адриан, и мне стало не до смеха. Он был очень бледен, но в остальном выглядел хорошо. Его тоже успели обеспечить свадебным костюмом, который шел ему не хуже, чем свадебное платье – Лауре. Правда, снимался этот костюм наверняка побыстрее. Единственная странность – традиционного меча на поясе у жениха не было.
Адриан появился в храме в сопровождении доброго десятка одинаково одетых «друзей». Эти как раз были прекрасно вооружены, более того, их руки практически не покидали рукояти мечей. Я с силой вцепилась в спинку стоящей впереди скамьи. Да, что ни говори, Лаура серьезно отнеслась к своему бракосочетанию.
На лице Адриана застыло бесстрастное выражение, он держался гордо, я бы даже сказала, высокомерно. Ни с кем из гостей особенно не общался, максимум – короткий официальный кивок. Самообладание изменило ему лишь один раз, когда его взгляд встретился с моим. Мое присутствие на церемонии явно оказалось для него сюрпризом, и, похоже, не самым приятным. Он сразу же подошел к Лауре, довольно бесцеремонно схватил ее за локоть и стал что-то сердито говорить. «Друзья жениха» оказались тут как тут, несколько мечей были извлечены из ножен до середины. Спины участников этой сцены и любопытных заслонили от меня дальнейшее, но инцидент вскоре был исчерпан. Заиграла торжественная музыка, и жених с невестой под руку приблизились к алтарю.
Когда я впервые увидела Адриана, они ведь тоже были вместе. Прохаживались по залу, и он точно так же держал ее под руку. Красивая пара – так я тогда подумала. Они и вправду были красивой парой.
Священнослужитель принялся рассуждать о важности семьи и брака. В сегодняшнем контексте его слова звучали на удивление нелепо. Я почувствовала, как участилось дыхание, а сердцебиение стало отзываться звоном в ушах, не давая как следует следить за ходом церемонии.
Этого не может быть, повторяла я себе. Этого просто не может быть. Это какой-то чудовищный розыгрыш. Только теперь я поняла, что все это время ожидала какой-нибудь помехи, была подсознательно уверена, что свадьба в конечном счете не состоится. Но вот она, церемония бракосочетания, в самом разгаре, и нет никаких причин рассчитывать, что что-то пойдет не как положено. В побелевший палец, по-прежнему сжимающий спинку скамьи, вонзилась заноза, но я лишь отмахнулась от нее, как он назойливой мухи.
Конечно, сейчас она вынуждает Адриана жениться. Он не горит желанием вступать в брак, это очевидно. Но кто из мужчин когда-нибудь горел таким желанием? В конце концов она хороша собой, богата, а что до характера… у кого из нас идеальный характер? Отправятся сегодня вечером в опочивальню, совместными усилиями справятся с путаными застежками платья, а там, как говорится, стерпится-слюбится.
– Лаура де Оксенфорд из Вестфолда, согласна ли ты стать женой присутствующего здесь Адриана? – торжественно произнес священнослужитель.
– Согласна, – не менее торжественно ответила она.
Ну еще бы.
– Адриан Уоллес из Майборна, согласен ли ты взять в жены присутствующую здесь Лауру?
Молчание. Под сводчатым потолком храма пробежал настороженный шепот.
– Адриан Уоллес, ты меня слышишь? – с ощутимым неудовольствием переспросил священник.
– Нет, святой отец, задумался, – ответил он. – Вы не могли бы повторить вопрос?
Несколько человек неуверенно захихикали, я засмеялась в голос. Лицо Лауры перекосилось от бешенства, пожалуй, стоило прийти сюда ради того, чтобы это увидеть.
– Адриан Уоллес, согласен ли ты взять в жены присутствующую здесь Лауру? – с некоторой долей нетерпения повторил священнослужитель.
Снова пауза. И затем…
– Согласен.
– В знак верности и любви обменяйтесь кольцами. Властью, данной мне Церковью, объявляю вас мужем и женой, – с облегчением объявил священник.
Мои пальцы наконец выпустили замученную спинку скамьи. Что-то внутри оборвалось и полетело в пропасть. Вот и все. Свершилось. То ли это не меняло ровным счетом ничего, то ли, наоборот, решительно все, пока я не могла понять.
Друзья и родственники ринулись поздравлять молодоженов. Остальные стали постепенно двигаться к выходу. Стражники поднялись на ноги, я тоже поспешила встать.
– Ну что, представление окончено? – спросила я настолько громко, что многие оглянулись. – Можно уходить?
Никто не ответил, но мы выбрались из своего ряда и направились на выход вместе со всеми. Пока мы толкались в хлынувшей к двери толпе, мне в руку ткнулся скомканный клочок бумаги. Я поспешила спрятать его под одеждой. Принялась оглядываться кругом, но кто передал мне этот клочок, понять не смогла. Знала одно: ни Уилла, ни кого-либо другого из знакомых мне разбойников я в храме не видела.
– Ну вот и хорошо, – объявила я немного позднее, когда Джош снова отпирал дверь камеры. – Здесь значительно уютнее. И не так плохо пахнет.
Решетка отворилась, и я вошла внутрь. В последнее время я стала чересчур послушной.
– Если уж совсем откровенно, – тихонько сказал Джош, запирая дверь, – то, по-моему, жениху церемония понравилась не больше, чем тебе.
– Для законности брака это не имеет никакого значения, – откликнулась я, отворачиваясь.
Я сидела, скрестив ноги, повернувшись спиной к двери, уставившись невидящим взглядом в стену. Лаура Уоллес. Лаура Уоллес. Это сочетание то и дело всплывало в мозгу, сопровождаемое звоном в ушах. Интересно, праздничный ужин уже закончился? Молодоженов торжественно препроводили в опочивальню?
В сущности, разве все это имело теперь хоть какое-то значение? Осталось меньше двух дней, и значения больше не будет иметь абсолютно ничего. Надо только переждать… И постараться избавиться от груза злости, которая плескалась сейчас внутри, заполняя все мое существо. Говорят, перед смертью надо всех простить, чтобы облегчить свою душу. А ярость и желчь – это ниточки, которые ведут напрямую в жаркие огни преисподней. Ну что ж. Я прощу стражников, которые потащили меня на эту свадьбу. Я прощу Тома Хаксли и всех остальных, кто так легко от меня отвернулся. Прощу Клариссу за ее предательство. Прощу Адриана за то, что он бросил меня здесь одну и даже ни разу не поддержал меня взглядом за весь этот вечер. Прощу Роджера де Оксенфорда за все те годы, которые мне так и не суждено прожить. Но я никогда не прощу Лауру за то унижение, через которое она заставила меня сегодня пройти. И если для того, чтобы она попала в ад, понадобится мое слово, я дам его, не задумываясь. Ни про кого другого. Про нее – да. Даже если после этого мне придется спуститься следом за ней.
Эти и подобные мысли поглотили меня настолько, что поначалу я совсем забыла про то, что произошло на выходе из храма. Теперь же осторожно извлекла полученный тогда клочок бумаги. Оглянувшись и убедившись в том, что поблизости никого нет, развернула его и поднесла к самым глазам. Читать в темноте было нелегко. Но записка состояла всего из нескольких слов.
«Держись. Встретимся послезавтра на площади. Уилл».
Читать бесплатно другие книги:
