Освобождение шпиона Корецкий Данил

Леший покраснел под маской.

— Это точно! — поддержал товарища Рудин. — Что я Машеньке скажу? Что держал клад в руках, а командир его отнял? Хороша забота!

— Черт с вами! — Леший снял регенератор. Он умел дышать разреженным воздухом. — Кто хочет, берет один слиток. Один! А наверху пишет рапорт об увольнении. И больше мы друг друга не знаем. Да и я тоже уволюсь. «Тоннель» — злосчастное подразделение. Сначала Неверов и его бандиты, теперь мой взвод…

Золото взяли все. Последним, крепко подумав, взял и Леший.

— Трудно сохранять благородство помыслов, когда думаешь о куске хлеба, — туманно сказал он. И добавил: — Действительно, кто о нас позаботится? Спасение утопающих — дело рук самих утопающих…

И рапорта на увольнение написали все, без исключения.

Второй состав спецвзвода «Тоннель» перестал существовать.

После того как из «Козера» ушли главные зачинатели и идеологи диггер-готства — в первую очередь Крюгер, Рыба, Айва и Вампирыч, — это явление московской культурной (а также подземной) жизни быстро сошло на нет. Первое время в кафе еще продолжали собираться стайки причудливо одетых молодых людей, любителей «иада», депрессивной поэзии, налобников со стразами и леденящих душу историй из глубин московского «минуса». Даже мини-фестиваль какой-то там провели — который закончился пьяной дракой между диггер-готами и тайно просочившимися представителями обычных готов, радеющих за чистоту готской расы. И едва не закончился пожаром — поскольку кто-то из гостей фестиваля облил «иадом» козлиную голову, украшавшую стену банкетного зала, и поджег. В результате голова и отдельные части интерьера были безнадежно испорчены, а пан Запальский, отвечавший за пожарную безопасность и порядок в кафе, был уволен — то ли за провоцирующую фамилию, то ли за отсутствие огнетушителя.

Кафе закрыли на ремонт. Спустя два месяца его двери вновь открылись, но оказалось, что это уже не «Козерог», а обычный «Учкудук», в зале вместо красно-черной гаммы переливался всеми цветами радуги безумный восточный хай-тек, а блондины-официанты переоделись в полосатые халаты и надели на головы тюбетейки. Ну и, конечно, «иаду» здесь больше не наливали. А без «иаду», как известно, диггер-готство невозможно по определению. Так что причудливо одетым молодым людям пришлось убраться отсюда и рассеяться по другим заведениям, где мрачный дух московского подземелья постепенно зачах, остыл и покрылся серым пеплом, как разлетевшиеся в стороны угольки костра. А бывший «Козер» превратился в обычное кафе первой наценочной категории, где проводятся свадьбы и банкеты, где пьют и гуляют, танцуют лезгинку и гопака (а чаще просто топчутся по полу), пристают к дамам, получают по морде, — короче, отдыхают, как могут, самые обычные люди, без всяких экзотических пристрастий.

Что касается Крюгера и компании, то о них ходят разные непроверенные слухи. Например, что Рыба и Айва после допросов у обычнейшего Иван Сергеича рассорились навек и даже не здороваются, когда видят друг друга в коридорах МАРХИ… А в остальном все у них нормально. Дело о «готах-детоубийцах» развалилось, к уголовной ответственности их никто не привлекал, даже из института не отчислили. Был вызов «на ковер» к ректору, какое-то грозное китайское предупреждение, после которого бывшие друзья в «закидки» больше ни ногой, старательно грызут гранит науки, а плащи «ван хельсинг» и ботинки-камелоты сменили на менее эпатажный и более удобный в повседневной жизни прикид.

Вампирычу, говорят, повезло меньше — за незаконное хранение оружия ему присудили год условно, из института отчислили, даже заставили выплатить какой-то штраф. Ну, штраф — это мелочи, а вот все остальное было для него потрясением. Все старания мудрейшего Марка Соломоновича и заходы со стороны его родителей пошли прахом — просто невероятно, офигес полный. Хотя позже Соломонович все-таки добился отмены приговора и Вампирыч в срочном порядке улетел в Лондон, где продолжил свое образование в University of Arts. Иногда он общается с Рыбой по «аське», мечтает однажды вернуться в белокаменную и устроить грандиозный пикник с пивом и водкой в том самом старинном подвале — ну, где Библию старую нашли, помнишь? А заодно пройтись по местам боевой славы, где они едва не подстрелили страшного Железного Амира…

Что касается самого Крюгера, то бывший гуру диггер-готства работает сейчас в какой-то страховой конторе оценщиком. Неплохо зарабатывает, катается на дорогой тачке, по вечерам сидит в клубе «Жара» на Бутырском валу. Ну, и все такое. Говорят, ему здорово вправил мозги командир подземного спецназа по кличке Леший. Теперь Крюгер даже в метро спускается неохотно. Больше никаких сведений о нем нет.

Кто еще?

Пуля. Вот с Пулей сложнее всего. Она перестала ходить на лекции — все решили сперва, что либо взяла академический отпуск, либо перевелась на заочку. Рыба звонил ей домой, трубку поднимала мать и спокойно так заявляла, что он не туда попал. Потом кто-то пустил слух, что Пуля вышла замуж за… Крюгера. Потом — за Лешего, того самого командира. Потом — что ее выкрали чеченцы и увезли к себе в Чечню, даже ссылались при этом на какое-то сообщение из криминальной хроники в «Московском комсомольце».

А спустя две недели Пуля как ни в чем не бывало явилась на занятия. Живая, здоровая, без обручального кольца на руке, без хиджаба, вполне веселая и даже счастливая. Просветленная даже какая-то. На все расспросы отвечала коротко:

— Разбиралась кое с чем.

Похоже, разобралась. Однако от Рыбиного приглашения на вечерний кофе она отказалась, сославшись на какие-то дела.

Вот, собственно, и все. Сессию Пуля сдала успешно, с учебой у нее полный порядок. С Рыбой и Айвой она поддерживает ровные, вполне даже дружеские отношения, в которых нет-нет да проскальзывает какая-то снисходительность, — будто взрослая опытная женщина общается с друзьями детства, которые в чем-то так и остались подростками. О себе ничего не рассказывает. Вечерами где-то пропадает. Ухажеров отбривает — но вежливо. Кто-то из однокурсниц якобы видел ее на московском концерте Роджера Уотерса в VIP-ложе, в компании некоего крутого мужика.

— Я просто обалдела! — уверяла подруг очевидица. — Вечернее платье от «Рим Акра» и брюликов на миллион! Такая вся из себя дама! А мужик — ну чисто киллер, морда железобетонная, кулачищи — во, держит ее за руку и спит, представляете?!

— А может, это не Пуля была? — выразил кто-то сомнение.

Очевидица, подумав, согласилась.

— Может. Уж больно все круто, по-взрослому, не ее уровень… Но похожа — офигеть! Один в один Пуля!

Сама же Пуля на все расспросы только пожимала плечами и рассеянно улыбалась, по-видимому, не совсем понимая, о чем идет речь.

Лидия Станиславовна открыла дверь и отошла в сторону, пристально разглядывая темно-синий, в полоску, костюм Лешего.

Леший вошел, вытерев ноги о половик. Деликатно кашлянул.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Добрый вечер, молодой человек.

Лидия Станиславовна величественно кивнула головой и затянулась сигаретой, заправленной в мундштук.

— Как там Полина? — спросил Леший.

— В жутком порядке.

— Она скоро? — Леший посмотрел на часы. — Уже почти восемь…

— Вопрос «скоро» на повестке дня не стоит, — объявила Лидия Станиславовна, выпуская дым в сторону. — Я сформулировала бы иначе: «быть» или «не быть».

Леший про себя выругался, но на лице изобразил вежливое недоумение:

— Разве что-то не так?

— Вчера вы, голуби мои, явились в половине второго ночи, — сказала Лидия Станиславовна. — А Полина, простите, порядочная девушка, к тому же студентка…

— Этого больше не повторится, — поспешил заверить ее Леший.

— Ну, конечно.

— Уверяю вас…

Лидия Станиславовна посмотрела на него долгим сканирующим взглядом, затем отвернулась и зычно крикнула куда-то в глубину квартиры:

— Поля! Твой пришел! Что с ним делать?

— Не трогай его, мам! Я сейчас!.. Минуту! — донеслось в ответ.

— Итак, — сказала Лидия Станиславовна, снова поворачиваясь к Лешему. — Не позже двенадцати — это раз. Никакого спиртного — два. И все такое, о чем женщине не подобает напоминать джентльмену — это три…

— Да Боже упаси! — искренне ужаснулся Леший.

Она глубоко затянулась, прищурив на Лешего глаза, выдохнула уголком рта.

— Повторяю, вы мне нравитесь, молодой человек. Несмотря даже на то, что вы майор ФСБ…

— В отставке, — напомнил Леший.

— Это плюс, — кивнула Лидия Станиславовна. — Но моя дочь должна в первую очередь получить образование. А также во вторую и в третью очередь тоже. Я так считаю. Любые попытки помешать ей в этом — намеренные или непреднамеренные типа «ах, так получилось» — я буду рассматривать как прямой вызов лично мне… Понимаете, о чем я?

— Вы мне тоже нравитесь, Лидия Станиславовна, — признался Леший. — Как будущая теща.

— Не подлизывайся, — махнула рукой Лидия Станиславовна. — А то, понимаешь… Очень не хотелось бы вступать в конфликт с органами правоохраны.

— Понимаю, — сказал Леший.

Она усмехнулась, вздохнула и посмотрела на Лешего совсем другим взглядом. Грустным. Теплым. Даже немножко, по-матерински, теплым.

— Черти вы, — сказала она. — Все равно ведь сделаете по-своему…

Из спальни показалась Полина при полном параде, на каблуках и с театральной сумочкой в руке.

— Ну, как? — спросила она.

— Жжошь, — обронила Лидия Станиславовна, смерив дочь взглядом.

— Пойдет, — сказал Леший.

— Всё. Тогда мы побежали, мам. — Пуля на ходу глянула на себя в зеркало, открыла входную дверь. — Не волнуйся, одну лабу я сегодня сдала, вторая почти готова. Пока!

— Пока, — сказала Лидия Станиславовна им вслед, глядя, как они спускаются по лестнице. Спохватилась: — Эй, куда хоть идете?

— На «Иоланту»! — крикнула Пуля.

— На «Иоланту»! — ахнула Лидия Станиславовна. — Он ведь опять уснет там у тебя! Это ведь даже не Роджер Уотерс! Это Чайковский!

— А кто такой Чайковский? — спросил Леший и рассмеялся. — Не волнуйтесь, Лидия Станиславовна, я литр кофе выпил!

Через минуту они выезжали со двора в «фольксвагене» Лешего. Пуля включила музыку, по привычке сползла на сиденье вниз, упершись коленом в перчаточный ящик, и смотрела на дорогу.

— У Евсеева с Мариной скоро будет ребенок, — объявил Леший. — Хлопец. Она на УЗИ вчера ходила. Даже фотка есть малого. Я ничего там не разобрал, правда.

— Вы помирились? — спросила Пуля.

— С Евсеевым? Давно, — сказал Леший. — Да и не ссорились как будто. Просто перестали вместе работать. Он нас, кстати, в гости звал. Обещал харчить настоящей французской кухней.

— А помнишь, как мы с тобой тогда тоже едва не расстались? — спросила Пуля.

— Помню, — сказал Леший коротко.

— Сейчас я даже не представляю, как могла тогда подумать про тебя такое…

— Все позади, — сказал Леший. — Я ведь про тебя тоже всякое думал.

Пуля встрепенулась.

— Например?

— Например, что ты дура.

Она подняла брови.

— Ну-у… Скажем, сам-то ты у нас большой интеллектуал… Как ты живешь без своего «минуса»?

Леший перестроился вправо и остановил машину в автобусном «кармане».

— Что такое? — спросила Пуля.

— У меня предложение, — сказал Леший. — Ни на какую «Иоланту» мы не пойдем.

— А я и не собиралась, — сказала Пуля. — Очень надо смотреть, как ты дрыхнешь… По барам и к тебе домой, как обычно.

— Нет. Помнишь, ты просила меня, чтобы я показал тебе тайный город?

Она посмотрела на него.

— Конечно.

— Все еще хочешь?

— Да. А что…

— Нет. Я серьезно.

— Конечно, хочу! — Пуля выпрямилась на сиденье. — Что за разговоры!

— Но это надолго, — сказал Леший. — И будет трудно. Твоя маман меня после этого точно на порог не пустит.

— Да ты не знаешь мою маман! — рассмеялась Пуля. — Она законченная авантюристка! Еще хуже, чем я! Она все понимает!.. К тому же, — добавила она, — души в тебе не чает. Любимый зять и — точка.

— Значит, идешь со мной?

Пуля приблизила к нему лицо, поцеловала в краешек губ.

— Да, дорогой.

— Тогда поехали. Надо еще взять кое-какой инструмент и переодеться… Ты не пожалеешь, вот честное слово!

Леший включил передачу, посмотрел влево, точно и уверенно вбросил машину в непрерывно двигающийся поток. Глаза его горели. Ярче, чем когда он заходил за Пулей.

Ростов-на-Дону, 2010–2011 г.