Исповедь души Джонс Лиза
– Как? Что это значит?
– Мой брат служит в военной жандармерии, – объясняет Рей. – Это французская полиция в сельских и приграничных районах.
– Небольшие провинциальные городки, туда часто бегут из большого города, поэтому их надо проверить, – добавляет Крис. – Кроме того Рей собирается нанять детектива для расследования здесь, в Париже.
– Хорошим подспорьем была бы фотография Эллы и любые сведения, которые есть у вас о ней, – говорит Рей. – И неплохо было бы захватить фото с собой в посольство на случай, если у них нет.
Я прихожу в смятение, ругая себя за то, что оказалась не готова к такому повороту событий.
– У меня нет при себе ее фотографии.
– Можно попробовать добыть ее водительские права через моего брата, – предлагает Рей. – Но фотография получше была бы предпочтительнее.
Крис выдвигает свое предложение:
– А в школе есть ее фотография?
– Да. – Я тут же воодушевляюсь. – Отличная идея. Если у меня не получится добыть фотографию из личного дела, кто-нибудь наверняка сможет дать мне ежегодный снимок.
Звенит дверной звонок.
– Это, должно быть, Шанталь. Я впущу ее, а потом позвоню в школу, пока там не закрылись.
Я срываюсь с места, но Крис хватает меня за руку.
– Пусть Рей откроет, – мягко говорит он.
Рей что-то говорит Крису по-французски и направляется к лестнице.
Наконец мы одни.
Ожог от недавней сердечной боли, которую он причинил, прорывается в моих словах:
– Эмбер всегда удается растравить мне душу только потому, что ты скрываешь от меня что-то важное.
Он испытующе смотрит на меня.
– Что она тебе сказала, Сара?
– Ничего, о чем бы я не знала. И дело не в том, что она сказала, Крис. Или, может, как раз в том. Она говорит, а ты нет.
– Что сказала тебе Эмбер, Сара? – На этот раз в его голосе звучит металл.
Поморщившись, я признаю свое поражение. Он упрямый альфа-самец, не принимающий слова «нет».
– Она сказала, что ты хорошо умеешь исключать людей из своей жизни и не намерена позволить тебе сделать это с ней. И она права: ты действительно хорошо это умеешь. Никто не знает этого лучше меня.
– Сара…
– Это в прошлом, я знаю. – Я дотрагиваюсь до его щеки. – Но, Крис, если я чего и боюсь, так это что ты будешь судить себя через мои глаза, как делал это после того, как я увидела тебя в клубе Марка, и судить неправильно. – Я делаю судорожный вдох. – Я не смогу пройти через это еще раз. Не смогу. Не в состоянии.
Он поднимает глаза к потолку и, кажется, в душе его идет какая-то борьба, прежде чем он устремляет на меня свой пылающий взгляд, совсем не тот, который мне хотелось бы видеть в холодный зимний вечер. Он опять рассержен.
– Поделом мне за то, что впустил ее этим утром. Следовало бы догадаться.
Я в отчаянии качаю головой:
– Если ты не хочешь, чтобы я с ней общалась, и знал, что она будет присутствовать в нашей жизни здесь, зачем мы приехали в Париж, Крис?
– Если бы нам не надо было приезжать сюда, мы бы не приехали. Это должно случиться именно здесь.
В его затравленном взгляде я вижу демонов прошлого и те глубокие раны, которые они оставили у него в душе.
– Крис… – начинаю я, но замолкаю, когда слышу внизу голоса Шанталь и Рея.
Крис реагирует на наше ограниченное время тем, что берет меня за голову и прижимается к моему лбу своим. Ладонь моя ложится на твердыню его груди, и я слышу ровное, успокаивающее биение сердца. Хотелось бы и мне вот так же успокоить его.
Пальцы нежно ласкают волосы у меня за ухом.
– Всему свое место и свое время. Ты поймешь, что я имею в виду. Скоро, обещаю. Я прошу тебя просто поверить мне.
Сердце мое сжимается от хрипловатости его голоса, от уязвимости, которую, я уверена, он никому, кроме меня, не показывает. Но он добровольно впускает меня за ту стену, которую я когда-то даже не надеялась пробить.
– Если ты обещаешь верить в нас, Крис. – Голос мой выдает такое же волнение, как и у него, и я ничуть не жалею. Хочу, чтобы он понял, как много значит для меня.
Он чуть отстраняется и смотрит на меня, и на какой-то миг глаза его делаются напряженными, испытующими. Потом они смягчаются, согревая меня изнутри и снаружи, в их глубине вновь зарождаются янтарные искры, словно лучики солнца в грозовой туче тревоги.
– Ты ведь знаешь, что я на это отвечу, правда?
Я расслабляюсь, губы мои изгибаются, пальцы гладят его гладко выбритую скулу.
– Что меня не было бы здесь, если бы ты не верил.
Его рука собственнически ложится мне на поясницу и привлекает ближе.
– Совершенно верно. – А потом его талантливый опытный язык скользит мне в рот, выпивая меня одним длинным соблазнительным движением, за ним еще одним и еще. Я издаю тихий стон, когда не менее талантливые пальцы пробираются к груди и дразнят сосок. Восхитительная рябь удовольствия бежит прямиком к средоточию моей женственности, и я обвиваю его руками за шею и прижимаюсь теснее к твердому поджарому телу.
Он углубляет поцелуй, поглаживая мой зад твердыми, властными прикосновениями, и я приветствую пробуждение эротических воспоминаний. Комната расплывается, и вот я снова на коленях на ковре, обнаженная, полностью раскрытая, как никогда и ни с кем. Жидкий жар растекается внизу живота там, где я хочу Криса. Где я хочу его прямо сейчас.
Смех Шанталь слышится уже громче и ближе, и я резко открываю глаза. Я совершенно забыла, что мы не одни. Пытаюсь оторваться, но Крис прижимает меня к себе, наклоняется, чтобы легонько куснуть мочку уха и прошептать:
– Таково доверие на вкус, детка. А вечером я покажу тебе, каково оно на ощупь. – Он отпускает меня, и я, ослабевшая от желания, едва держусь на ногах.
– Доброе утро, Сара! – мило и невинно чирикает Шанталь.
– Доброе утро, – сипло выдавливаю я и, попятившись, прислоняюсь к стойке для поддержки. Я не поворачиваюсь лицом к ней. А вдруг у меня по всему лицу размазана помада? Я быстро оглядываю лицо Криса, к своему облегчению, не нахожу на нем следов помады и поднимаю руку, чтобы вытереть рот.
Крис снова шагает вплотную ко мне, излучая телом жар, и большим пальцем вытирает мою нижнюю губу. От этого прикосновения я покрываюсь «гусиной кожей» и сильнее вжимаюсь в стойку.
– Она права, – говорит Крис. – Утро действительно доброе. – Но в том, как он это произносит, нет абсолютно ничего, напоминающего невинность Шанталь, как и в чувственном собственническом взгляде, которым он смотрит на меня. Но в глазах его мелькает что-то еще, проблеск чего-то, что я не могу определить. И затем, криво улыбнувшись мне своими чувственными губами, которые я жажду ощутить на себе прямо сейчас, поворачивается, чтобы поздороваться с Шанталь, а я вдруг обнаруживаю себя застигнутой врасплох тем, что пропустил мой затуманенный похотью мозг. То, что произошло между нами, не простое соблазнение; это были причина и следствие. Моя реакция на визит Эмбер подстегнула его потребность в контроле. И этот чувственный натиск, заставивший меня едва не обезуметь от желания и ждать немедленного удовлетворения, был его способом заполучить и контроль, и меня.
К тому времени, когда мы всей компанией направляемся к черному седану Рея, я решаю отодвинуть в сторону свою неуверенность и дать ему время. Что бы он ни имел в виду под «своим временем», возможно, оно никогда для него не наступит. Или для нас.
Шанталь садится в машину, и Крис заключает меня в объятия.
– Увидимся вечером. – Голос его – мягкий бархат, который я ощущаю, словно ласку на теле. – И не только увидимся.
Я обвожу его губы пальцами.
– Ловлю тебя на слове. – Потом с лукавой улыбкой игриво добавляю: – И не только на слове. – Я выскальзываю из его рук, ныряю в машину и слышу несущийся мне вслед его хриплый довольный смех.
Глава 14
В сопровождении Рея и Шанталь я вхожу в посольство, радуясь, что жива после сумасшедшей поездки по парижским улицам в час пик. Может, я и не в восторге от того, что Крис приставил ко мне телохранителя, но то, как Рею ловко удалось избежать ряда столкновений, бесспорно, заслуживает немалого уважения. В сущности, не будь я так влюблена в Криса, могла бы до безумия, по уши влюбиться в Рея, пусть даже только до тех пор, пока не схлынула бы волна адреналина после этого дорожного безумия.
В здании, которое, на мой взгляд, ничем не отличается от любого административного здания в Штатах, мы с Шанталь снимаем куртки и стираем с себя капли холодного дождя. Будучи по натуре мачо, Рей, разумеется, вообще без куртки.
Паспортный отдел оказывается большущей комнатой ожидания с большим количеством металлических стульев и рядом застекленных кабинок в передней части. Нас направляют в очередь. Длинную-предлинную очередь.
Я вздыхаю.
– Может, вы вдвоем пошли бы выпили кофе или съели чего-нибудь? Вам совсем не обязательно тоже париться в очереди.
Рей тут же отметает эту идею:
– Мне надо оставаться рядом с вами, если вдруг что-то понадобится.
Я плотно сжимаю губы, чтобы сдержать резкий ответ. Сам того не подозревая, он затронул нерв под названием «прямо как мой отец». Всю жизнь нас с мамой повсеместно сопровождала охрана. Ребенком я думала, что это просто потому, что папа очень любит нас. Став взрослой, поняла, что он всего-навсего защищал свою собственность.
Рей протягивает руку за моей курткой, возвращая меня в настоящее, в полную людей душную комнату.
– Давайте я подержу.
Моргнув, я отдаю ему куртку.
– Спасибо. – Рей для меня не проблема, проблема – отец. И Крис тоже не проблема. В отличие от действий моего отца, его желание защищать меня не имеет никакого отношения к утверждению силы и власти. Оно происходит из недавнего нападения Эвы и неоднократного, слишком близкого соприкосновения со смертью.
– Можно позаниматься французским, пока мы стоим тут, – предлагает Шанталь.
– Я сейчас слишком рассеяна, чтобы что-нибудь усвоить, – отвечаю я, плотнее закрывая свой мысленный ящик.
Она отмахивается от моей отговорки.
– Ерунда. Мы можем использовать это время с пользой. Когда ты начнешь говорить по-французски, то только поблагодаришь меня за настойчивость.
Рей забирает у Шанталь куртку, с удивлением и не без мужского одобрения поглядывая на ее решительное лицо.
Когда он становится с нами в очередь, я хмурюсь. Я могу смириться с тем, что он здесь, но не желаю, что он стоял над душой.
– Я думала, вы хотите дать отдых больной спине на одном из тех металлических стульев.
Его губы дергаются.
– Больной спине. Да. Не могу дождаться. – И, к моему удивлению, отходит в сторону.
Шанталь смотрит ему вслед и тоскливо вздыхает:
– Я бы не отказалась иметь такого телохранителя. Интересный мужчина.
Я закатываю глаза. Она бросала на него застенчивые восхищенные взгляды с тех пор, как вошла в дом.
– Иди поговори с ним. Познакомьтесь поближе.
Она поджимает губы.
– Ты просто пытаешься отвертеться от урока французского.
– Нет, просто не хочу выставить себя дурой на людях, коверкая слова. Подойдешь ко мне, когда приблизится моя очередь.
– Ну нет. – Она мотает головой, и можно подумать, что я предложила ей прыгнуть с крыши без парашюта, такая паника отразилась на ее хорошеньком лице. – Боюсь, мы просто будем сидеть в полном молчании, у меня потекут слюнки, и ему придется вытирать мне губы.
Я серьезно смотрю на нее.
– Ну, не так-то это и плохо, особенно если он будет делать это языком.
Она удивленно моргает, и мы обе смеемся. Мой телефон подает сигнал поступившего сообщения, и я достаю его, чтобы прочесть.
«Вы уже на месте?»
«Да, – отвечаю я. – Тут большая очередь. Можем застрять не на один час».
«Где Рей?»
«По большей части стоит над душой, как ты и распорядился».
«Для твоей же пользы».
«Гм».
«Что значит… гм?»
«Это значит, что… – я задумываюсь, как коротко выразить то, что чувствую, – …я люблю тебя, Крис».
«Я тоже люблю тебя. Собираюсь на встречу. Напиши перед тем как ехать домой, чтобы я встретил тебя на ковре».
«Я возьму розовую трость», – пишу я, и щеки мои жарко вспыхивают от собственной смелости.
«Она у меня в чемодане».
Я закусываю губу. Он это серьезно? Неужели и вправду провез ее через таможню?
Я прячу телефон назад в сумку и чувствую покалывание в… гм, пониже спины.
Смех Шанталь прорезается сквозь охватившие меня сладострастные ощущения, я оборачиваюсь и вижу, что она болтает с какой-то женщиной позади нас в очереди. Заметив, что я освободилась, прекращает болтать и вытаскивает из сумки маленькую перекидную таблицу. Не обращая ни малейшего внимания на мое смущение, начинает с прежним решительным выражением натаскивать меня. Я со стоном и смехом принимаю неизбежное и послушно повторяю фразу на ужасном французском.
Полчаса спустя наконец подходит моя очередь и я направляюсь к окошку… только чтобы получить целый ворох бланков для заполнения. Мы с Шанталь присоединяемся к Рею, и я принимаюсь за бумажную кипу.
Если я, когда нервничаю, несу всякий вздор, то Шанталь, наоборот, молчит как рыба. Молчание, как она и боялась, становится неловким, и я не могу сосредоточиться на своих бумагах.
Наконец, больше не в силах выносить молчание, я поднимаю глаза на Шанталь.
– Может, все-таки сходишь найдешь где-нибудь кофе? Я угощаю. А то после этого дождя я до сих пор не могу избавиться от озноба.
Она вскакивает, хватаясь за предлог сбежать.
– Конечно. Кофе был бы очень кстати. – Она бросает взгляд на Рея. – А вы хотите?
Его губы дергаются, и он отвечает ей по-французски. Я понятия не имею, что он сказал, но она заливается румянцем и выглядит такой невозможно юной в своем бледно-розовом облегающем платье, со светло-каштановыми волосами, мило подогнутыми на концах.
Я смотрю вслед Шанталь, и у меня возникает желание по-матерински защитить ее. Рей на добрый десяток лет старше ее и куда как искушеннее. Я склоняю голову набок и внимательно вглядываюсь в него.
– Что вы ей сказали?
– Если бы я хотел, чтобы вы знали, мадемуазель, то сказал бы по-английски. – Он произносит это совершенно невыразительным тоном, но у меня создается отчетливое впечатление, что он старается раздразнить меня.
Я подозрительно сощуриваюсь.
– Давно вы знаете Криса?
– Семь лет.
– Значит, он доверяет вам, хоть вы и самоуверенный нахал. – Мой тон в точности такой же невыразительный, как и у него.
Он с минуту изумленно смотрит на меня, потом запрокидывает голову и от души смеется.
– Да, пожалуй. И, думаю, то же самое можно сказать и о вас.
На этот раз смеюсь я и в отличие от Шанталь не испытываю никакой неловкости от последовавшего за этим молчания, пока я заполняла свои бланки. Мне инстинктивно нравится Рей, даже если он отказывается признаться, что сказал Шанталь.
Я заканчиваю разбираться с бланками и направляюсь к окошку, чтобы отдать их, надеясь, что теперь процесс пойдет быстрее.
Не тут-то было. Весь следующий час мы ждем, и Шанталь, к счастью, мало-помалу начинает раскрепощаться. Они с Реем заставляют меня повторять французские слова и фразы, смеясь над моим произношением, и я смеюсь вместе с ними. Постепенно и я расслабляюсь в этой атмосфере зарождающейся, я надеюсь, новой дружбы, а вместе с ней связи с этим городом и Крисом.
Когда наконец произносят мое имя, настроение мое и шаги уже гораздо легче. Какая-то толстушка за стойкой с сильным акцентом спрашивает мое имя. Она заносит его в компьютер, пару секунд смотрит на экран, а потом начинает говорить с таким акцентом и такой молниеносной скоростью, что я ничего не понимаю.
– Не могли бы вы повторить, пожалуйста?
– Отказано, – решительно заявляет она. – Вам отказано в паспорте. – Она вручает мне мои бланки и какую-то бумагу на французском.
У меня екает сердце.
– Отказано? Что это значит?
– Отказано, значит, отказано. Если хотите получить ответы, идите в специальную службу.
– А где эта специальная служба?
Она указывает влево от меня, и я вижу на двери табличку «Специальная служба». Ничего не видя вокруг себя, с громко стучащим в ушах сердцем, я несусь к двери и обнаруживаю маленький кабинет с четырьмя металлическими стульями, только один из которых занят.
Мужчина в парадной рубашке и солидном синем галстуке, с седыми прядями в аккуратно подстриженных каштановых волосах, устремляет на меня выжидающий взгляд.
– Английский? – с надеждой спрашиваю я.
– Да, мадам. – Он кладет ручку и ставит локоть на стол, заметно раздраженный тем, что ему помешали. – Чем могу помочь?
Я подхожу к его столу и подаю свои бумаги. Он бросает взгляд на них, потом на меня. В том, как он смотрит, появляется какая-то новая резкость, острая и почти… обвиняющая. Я говорю себе, что это паранойя, но адреналин бурлит в крови, и мне с трудом удается продолжать говорить нормальным голосом.
– В чем дело? – спрашиваю я, так и не дождавшись от него объяснений.
Он берет телефон, а другой рукой указывает мне на стул перед своим столом. Его безмолвный приказ вызывает очередной выброс адреналина, и, прежде чем сесть, я заставляю себя сделать медленный глубокий вдох, чтобы хоть немного успокоиться.
Только усаживаюсь, он кладет трубку.
– Пожалуйста, оставайтесь здесь, мадемуазель Макмиллан. Нам надо задать вам несколько вопросов.
Мое сердце пропускает удар.
– О чем?
Но я и так знаю. Это как-то связано с Ребеккой.
– Просто ждите здесь. – Отдав этот отрывистый приказ, он встает и выходит в заднюю дверь в нескольких шагах от его стола.
Я немедленно начинаю действовать, не зная, сколько у меня времени, чтобы заручиться помощью до его возвращения. Лихорадочно порывшись в сумке, вытаскиваю мобильный и набираю номер Криса.
Три звонка кажутся вечностью, прежде чем я слышу:
– Сара? – Голос его глубокий, теплый, успокаивающий и, ох, такой желанный.
– Ты нужен мне здесь, – выпаливаю я. – Ты нужен мне в посольстве.
Крис тут же начинает что-то кому-то говорить по-французски, и я слышу несколько разговаривающих с ним голосов, прежде чем он возвращается на линию.
– Я уже иду к машине.
Я с облегчением закрываю глаза. Он не спросил, зачем нужен мне. Он просто ушел со встречи, представления не имея, зачем и почему. Я виновато думаю, как позволила сегодня Эмбер выбить меня из колеи. И напоминаю себе все причины, по которым могу не беспокоиться о том, что Крис бросит меня. Все причины, по которым и могу, и должна рассчитывать на этого чудесного, изумительного мужчину.
– Поговори со мной, Сара. Что происходит?
– Мне не дают паспорт и сказали, что им надо задать мне несколько вопросов.
Он чертыхается себе под нос.
– Не отвечай ни на какие вопросы, пока я не приеду. Я звоню Стивену. Потом перезвоню тебе.
– Хорошо.
– Сара, все будет в порядке. Это какая-то административная ошибка, не более. Недоразумение, которое мы проясним.
Но я слышала его первую реакцию, слышала, как он ругнулся, и мы оба понимаем, что тут больше, чем простая административная ошибка.
– Просто приезжай скорее, пожалуйста. Ты нужен мне, Крис.
– Скоро буду. И я перезвоню тебе, после того как поговорю со Стивеном.
Отключившись, я сижу и нервно постукиваю ногой. Крис не стал бы звонить адвокату, если бы действительно считал, что это просто какое-то незначительное недоразумение. И что вообще это значит? Что не так с моим паспортом?
– Вот ты где! – восклицает Шанталь, и, обернувшись, я вижу ее и Рея, направляющихся ко мне. Я совсем забыла про них, и внутри у меня все съеживается от мысли, что они узнают о том, что меня обвиняют в убийстве. Что они обо мне подумают? Или, хуже того, о Крисе?
Я поднимаюсь и обхожу стул навстречу им, старательно разглаживая юбку на бедрах, чтобы скрыть дрожь в руках.
– Что происходит? – спрашивает Рей с недовольным видом. – И почему вы не сказали мне, что идете сюда?
– Они хотят задать мне несколько вопросов. Я приду, как только освобожусь.
– Вопросов? – озадаченно переспрашивает Рей. – О карманнике?
Я удивленно моргаю. Может, все действительно так просто? Может, я зря паникую? Ох, пожалуйста, пусть дело будет в карманнике.
– Возможно.
– А может, об Элле, – высказывает предположение Шанталь и поглядывает на Рея.
Задняя дверь открывается, и взгляд Рея скользит мимо меня. Обернувшись, я вижу входящих в комнату троих мужчин и не успеваю остановить Шанталь, которая бросается к ним.
Рей встает рядом со мной и шепчет:
– Что же все-таки происходит, Сара?
– Крис уже едет сюда. Пожалуйста, если хотите помочь, уведите отсюда Шанталь.
Он качает головой:
– Я не могу оставить вас.
– Сара, – говорит Шанталь. Я оборачиваюсь и вижу, что она стоит рядом, ужасно бледная.
– Что такое?
Она шепчет:
– В Штатах что, идет какое-то расследование?
– Э… – Не хочу, чтобы Шанталь знала об этом. – А что они сказали?
– Я не совсем поняла. Я спросила про Эллу, а они начали расспрашивать меня про какое-то расследование в Штатах.
Я хватаюсь рукой за горло.
– Они… говорили об Элле?
– Я… – Она запинается от волнения. – Я не знаю.
Я хватаю ее за руку, впиваясь пальцами в нежную кожу, и комната начинает кружиться вокруг меня. А вдруг Элла вернулась в Сан-Франциско после того, как мы проверяли ее паспорт, и Эва убила ее, чтобы навредить мне? Это кажется невероятным, но ведь убила же она Ребекку.
– Сара. – Голос Шанталь бьет по моим нервам. Она так напоминает милую доверчивую Эллу, и ни у одной из них нет ни малейшего шанса против Эвы.
Я умоляюще смотрю на Шанталь и выпаливаю:
– Мне надо знать, имеет ли это расследование отношение к Элле. Очень важно, имели ли они в виду Эллу. Спроси их скорее.
Глава 15
Неужели Элла мертва?
Я обнимаю себя, пытаясь сдержать дрожь нервного возбуждения, и, затаив дыхание, слушаю французскую речь. Кажется, я слушаю уже целую вечность, ничего не понимаю, кроме произносимого время от времени имени «Элла», но все еще не получила ответ на свой вопрос. Неужели Элла мертва? О Господи, неужели? Никто не говорит со мной. Никто не говорит по-английски. Я больше не могу этого вынести. Сердце уже готово выскочить из груди.
– Элла умерла? – не выдержав, чуть ли не кричу я. В комнате становится тихо-тихо, все взгляды устремляются на меня. Похоже, я и вправду закричала, но мне все равно. – Она мертва? – На этот раз шепчу я. На этот раз я завладела их вниманием.
Первый мужчина, с которым я говорила, наклоняется через стол и опирается кулаками о металлическую столешницу, чтобы глаза наши оказались на одном уровне.
– Мы не знаем, кто такая Элла, но намерены выяснить.
Обвинение в его голосе ядовитое донельзя, но я воспринимаю только самое существенное. Они понятия не имеют, кто такая Элла и где она. Значит, Элла жива. Люди в этом отделе не знают, кто она.
– У нас есть к вам вопросы, мадемуазель Макмиллан, – добавляет мужчина, и трое остальных угрожающе нависают над ним. Угрожающе для меня.
Не сдержавшись, я отвечаю:
– А я хочу знать, нет ли Эллы в списках пропавших. – Блейк уже давным-давно связывался с посольством по поводу нее. Давным-давно!
Он сверлит меня пронизывающим взглядом, потом сердито смотрит на Рея и Шанталь и говорит им что-то по-французски. Мне опять просто ужасно хочется закричать. Я, черт побери, устала от людей, которые говорят на французском, прекрасно зная, что я его не понимаю.
Рей явно недоволен тем, что сказал ему мужчина, и отвечает резкой пулеметной очередью из французских слов. Может, я и не знаю языка, но прекрасно слышу по интонации, что он разозлен.
Ладонь Шанталь ложится мне на плечо мягко и успокаивающе.
– Они говорят, чтобы мы подождали за дверью, Сара. Я не хочу оставлять тебя одну.
Читать бесплатно другие книги:
