Холотропное дыхание. Новый подход к самоисследованию и терапии Гроф Станислав

1. Использование Холотропного Дыхания в индивидуальных и групповых сеансах

Холотропное Дыхание можно проводить в форме индивидуальных сеансов или в малых или больших группах. Многие сертифицированные специалисты по Холотропному Дыханию предлагают в своей частной практике индивидуальные сеансы, как для людей, которые заинтересованы в работе с дыханием в целях личного роста, так и для пациентов с незначительными эмоциональными и психосоматическими проблемами, которые в ином случае могли бы выполнять свою внутреннюю работу в обстановке группы. Это не лучшее использование потенциала Холотропного Дыхания, поскольку проведение сеансов в групповой обстановке имеет явные преимущества. Наиболее очевидные из них связаны с практическими, экономическими и финансовыми соображениями. В то время как в индивидуальном сеансе необходимо постоянное присутствие одного или двух человек, по крайней мере один из которых – опытный терапевт, в групповых сеансах требуется один полностью подготовленный фасилитатор на восемь – десять участников.

В группах Холотропного Дыхания участники выполняют большую часть своей внутренней работы, не нуждаясь ни в какой внешней помощи, а с многими из ситуаций, требующих поддержки, могут справляться «сиделки», в том числе, не имеющие никакого предшествующего опыта Холотропного Дыхания. При определенной помощи со стороны опытных фасилитаторов, сиделки способны создавать для дышащих безопасную эмоциональную и физическую обстановку и не давать им мешать друг другу. При необходимости, они также напоминают им о поддержании более быстрого темпа дыхания, чем обычно, провожают их в туалет, предоставляют заботливый физический контакт, приносят им воду для питья, дают салфетки, накрывают их одеялом и обеспечивают какой-либо другой основной уход.

В то время, как в группах не составляет большой проблемы, если у некоторых участников переживания длятся дольше, чем обычно, это может создавать большие неудобства для терапевтов, имеющих строгое расписание. Невозможно предсказать продолжительность индивидуального сеанса; длительность сеансов варьирует, и фасилитаторам обязательно оставаться с дышащими, пока процесс не завершится. Поэтому индивидуальные сеансы работы с дыханием обычно назначают на конец рабочего дня, что естественно ограничивает число сеансов, которые специалист может предлагать в то или иное время.

Кроме того, у групповых сеансов Холотропного Дыхания имеются психологические преимущества, делающие работу более глубокой и эффективной, чем позволяют индивидуальные сеансы. Совместное переживание холотропного состояния сознания с несколькими другими людьми в большой комнате, воздействие мощной музыки в сочетании со звуками, издаваемыми другими участниками, порождает очень интенсивное поле опыта. Возникающая в результате этого атмосфера облегчает дышащим освобождение от их обычных психологических защит, и им бывает легче позволять своему бессознательному материалу выходить на поверхность и получать эмоциональное и физическое выражение. Еще одно значительное преимущество работы в группе – это возможность делиться с другими смущающим или частным опытом. В холотропных состояниях сознания люди часто сталкиваются с щепетильным материалом, который они считают этически или эстетически неприятным, как, например, буйные, сексуальные или богохульные образы, воспоминания инцеста или антиобщественные тенденции. Дышащим может быть трудно доверять подобные переживания другому человеку, и они обычно ожидают отрицательной реакции – морального осуждения, отвращения или неприятия.

Когда такие раскрытия случаются в частных сеансах и терапевты не реагируют на них критикой или осуждением, клиенты могут связывать терпимость терапевтов с их особой подготовкой, не дающей им реагировать так, как они действительно чувствуют, или с их многолетним клиническим опытом работы с ненормальными людьми, который сделал их невосприимчивыми к извращенным аспектам человеческой природы. В таких обстоятельствах явно некритичное и приемлющее поведение терапевтов легко может восприниматься как искусственная профессиональная позиция и потому может не приносить корректирующего опыта, который бы оно давало, если бы исходило от обычного члена человеческого общества.

По этой причине, огромное облегчение может приносить участие в группе обмена опытом, представляющей собой типичную выборку общего населения. Слушая рассказы других, мы обнаруживаем, что они тоже переживают эмоции, фантазии и тенденции, которые мы сами считаем заслуживающими осуждения, и совершают поступки, по нашему собственному мнению, делающие нас в высшей степени аморальными и низкими. Это приводит к крайне освобождающему осознанию того, что все это – неотъемлемые аспекты человеческой природы, что все мы «в одной лодке».

На самом деле, реакция группы на искреннее раскрытие материала из глубокого бессознательного чаще всего бывает прямо противоположной той, что человек ожидает. Как правило, другие предлагают понимание, сочувствие и теплую эмоциональную поддержку. Откровенное признание члена группы нередко побуждает их быть более доверчивыми и открытыми в том, что касается темных аспектов их собственной внутренней жизни. Групповая работа, использующая холотропные состояния сознания обычно ведет к установлению содержательных связей между членами группы и быстро порождает чувство общности. Антрополог Виктор Тернер посвятил свою профессиональную карьеру изучению ритуалов перехода туземных культур. По его мнению, совместное переживание необычных состояний сознания в ритуальном контексте ведет к развитию чувства общины (“communitas”) (Turner 1969a).

При правильных обстоятельствах Холотропное Дыхание можно использовать с психиатрическими пациентами, испытывающими серьезные эмоциональные и психосоматические проблемы. Однако большинству из них было бы трудно или невозможно участвовать в группах, для чего требуется способность поочередно выступать в ролях дышащих и сиделок и творчески участвовать в проработке опыта других. Такие пациенты нуждаются в пристальном внимании опытного терапевта или, в идеале, команды из мужчины и женщины на всем протяжении сеанса, а также особой обстановки, где возможен круглосуточный присмотр.

В последующих разделах мы будем сосредоточиваться на шагах и условиях, необходимых для безопасной и эффективной практики Холотропного Дыхания в контексте малых и больших вводных групп. Мы описываем, как создавать физическую обстановку и систему межличностной поддержки для этой работы, и как теоретически и практически готовить участников к сеансам. Специальный раздел этой главы посвящен физическим и эмоциональным противопоказаниям и описывает основные критерии отбора участников. Затем мы обсуждаем, как начинать и проводить сеанс Холотропного Дыхания, описываем спектр холотропных переживаний и объясняем роли фасилитаторов и сиделок. В последнем разделе этой главы обсуждается работа с мандалами и даются основные принципы проведения сеансов проработки.

2. Обстановка и система межличностной поддержки

Нахождение подходящего места для практических семинаров и тренингов по Холотропному Дыханию может требовать большого напряжения сил. Чтобы быть действенной и пробуждающей воспоминания, музыка, используемая в сеансах работы с дыханием, должна быть достаточно громкой, особенно в первой части и в кульминационный период сеансов. Вдобавок, многие фасилитаторы включают в свой репертуар шаманскую, этническую, ритуальную и духовную музыку – мелодии народов Африки, Индии, Тибета, Бали и австралийских аборигенов – которые для незнакомых с ними людей могут звучать странно, жутко или пугающе.

Например, во время нашего трехгодичного тренинга в Европе мы получали жалобы от группы швейцарских фермеров, которые были убеждены, что наша работа – «от дьявола». Позднее мы выяснили, что они слышали через открытые окна нашей комнаты для дыхания такую музыку, как кетджак (обезьянья песнь с острова Бали) и многоголосые песнопения тибетских монахов Гиото. Конференцию Международной Трансперсональной Ассоциации в Праге пикетировали христиане-фундаменталисты из-за того, что в ее программу входил шаманский Танец Оленя индейцев Уичоли из Центральной Мексики. В других случаях, сходные реакции вызывали записи суфийских зикров, песнопений туарегов, марокканской трансовой музыки, горлового пения эскимосов или барабанов из Бурунди.

Практикующие Холотропное Дыхание нуждаются в свободе выражения всего, что возникает в ходе их сеансов. Мы регулярно слышали громкие вопли и плач, а также детский лепет, невнятное бормотание, глоссолалию и иностранные языки, широкий спектр животных звуков, ругань и песнопения. Это может создавать очень необычную звуковую атмосферу, где гармоничная музыка накладывается на широкий спектр какофонии. Временами нелегко определить, что приходит из динамиков, а что возникает в комнате. Для непосвященных слушателей это может быть дополнительным источником буйных фантазий и сильных отрицательных реакций.

Как ни парадоксально, большинство людей, которые участвуют в сеансах Холотропного Дыхания в качестве дышащих, могут легко приспосабливаться к широкому спектру звуков, составляющих часть сеанса, но склонны резко реагировать на вторжения из внешнего мира. За прошедшие годы мы сталкивались с многими случаями таких вмешательств: это могли быть конкурирующая музыка, доносившаяся с другого мероприятия, служащие отеля, врывавшиеся в комнату и требовавшие, чтобы мы выключили музыку потому, что она оказалась громче, чем они ожидали, звуки сирен из близлежащей пожарной станции и другие факторы. Однажды в здание, где мы работали, ударила молния и пожарный инспектор настаивал, чтобы мы эвакуировали комнату, полную уязвимых людей, находящихся посреди своих переживаний, или «в процессе», как мы это называем. Даже обычные разговоры могут быть помехой, особенно в завершающий период сеанса, когда музыка играет тихо и преобладает медитативное настроение.

Присматривая подходящее место для проведения Холотропного Дыхания, мы стараемся найти центр уединения или отель с большой комнатой, достаточно удаленной и изолированной от другой деятельности. Очень важно, чтобы мы могли включать музыку на полную громкость и создавать значительное количество шума, но в то же время быть защищенными от любых внешних вмешательств. Размер необходимого помещения зависит от числа участников; приблизительная цифра составляет около двух квадратных метров на одного участника.

В идеале, должно быть возможно занавешивать окна и значительно уменьшать количество света в помещении; это особенно важно, если у участников нет повязок на глаза. Света должно быть достаточно для того, чтобы фасилитаторы и сиделки видели, что делают дышащие. Однако, яркий свет обычно мешает переживаниям дышащих, если только он не исходит изнутри. Интенсивные холотропные переживания, в особенности, экстатические, могут порождать видения сияющего света, не зависящего от освещения комнаты, и даже в полной темноте.

Добавочное важнейшее требование к хорошей обстановке во время сеансов Холотропного Дыхания – это близость туалетов. Если туалеты находятся слишком далеко или к ним нужно добираться по лестнице или на лифте, то дышащие имеют тенденцию выходить из холотропного состояния. В наилучших обстоятельствах – при удобном расположении туалетов и опытных партнерах – дышащим не приходится открывать глаза по пути в туалет; они продолжают ускоренно дышать и остаются в процессе. Дышащие могут идти за сиделками, положив руки им на плечи, или сиделки могут направлять дышащих, идя рядом с ними.

Для удобства и безопасности, дышащие во время своих переживаний лежат на мягкой поверхности. Если в комнате толстый ковер, в особенности, с эластичной подкладкой, вполне могут подойти спальные мешки, которые участники приносят из дома. Если пол жесткий, то мы предоставляем маты или матрасы достаточных размеров, которые дают дышащим достаточную свободу движений. Маты дополняются другими мягкими и теплыми вещами – подушками, одеялами и т. п. Если их не может предоставить место проведения семинара, то мы просим участников приносить их с собой или используем какие-то другие ресурсы.

В идеале, сеансы Холотропного Дыхания проводятся в резиденциях. Это создает безопасную, привычную среду, в особенности для участников, чьи сеансы дыхания происходят во второй половине дня. Этим людям нужно достаточно времени для интеграции опыта в такой степени, чтобы быть способными безопасно действовать вне семинара. Поездка до места их жительства может требовать большого напряжения, в особенности, если им приходится вести машину, преодолевать городские заторы или бороться с плохой погодой. Вдобавок, дома многие из них могут столкнуться со сложной межличностной ситуацией, к которой они окажутся не готовы после глубокого эмоционального переживания.

Иногда нам удается находить прекрасные резиденции, где мы бываем совершенно одни или в достаточно уединенной области, так что участникам не приходится смешиваться с людьми, которые не знакомы с тем, что мы делаем. Более часто наша группа делит резиденцию с другими группами или отдельными постояльцами. Эта ситуация может создавать два вида проблем. Внешний вид и поведение людей в холотропных состояниях сознания часто бывают необычными и могут озадачивать или даже расстраивать посторонних наблюдателей. И наоборот, участники нашей группы, ставшие более восприимчивыми под влиянием своих глубоких переживаний, нуждаются в спокойной и созерцательной обстановке после сеанса. Им может оказаться трудно иметь дело с оживленной и шумной обстановкой отеля.

Независимо от того, дает ли нам место проведения семинара полное уединение, или нам приходится делить его с другими гостями, перед началом семинара мы сталкиваемся с задачей объяснения руководству и персоналу, чем мы занимаемся и чего им нужно ожидать: мы будем проигрывать громкую музыку и дышащие будут издавать непривычные звуки. Кроме того, руководству требуется гарантия того, что необычные состояния сознания, с которыми мы работаем, вызываются естественными средствами и без применения каких бы то ни было психоактивных веществ. Дополнительный вопрос, нуждающийся в объяснении и уточнении, связан с использованием близкого физического контакта.

Многих проблем, связанных с использованием Холотропного Дыхания в отелях и конференционных центрах, можно избежать, если члены персонала имеют возможность лично участвовать в сеансе и переживать процесс. В местах, которые мы многократно использовали для наших практических семинаров или тренингов, мы всегда приглашали людей из руководства присоединяться к группе на сеансах работы с дыханием. Необходимость подробно знакомить всех нужных людей с нашей работой основывается на нашем прошлом опыте. Примеры проблем, которые могут возникать при взаимодействии с внешним миром, можно найти в Главе 6 данной книги, озаглавленной «Испытания и невзгоды практиков Холотропного Дыхания».

Некоторые из наилучших мест, в которых мы работали в прошлом, обладают характеристиками, делающими их идеальными для напряженной внутренней работы. Они располагались в красивой природной местности – вблизи океана, озера или реки, в горах, лугах или лесах. Особого упоминания в этом отношении заслуживают Институт Эсален, Биг Сур, Калифорния, с его знаменитыми горячими источниками и близостью к Тихому океану и горам Санта Лючия, а также Холлихок Фарм, расположенный на эффектном побережье бухты Ванкувер на острове Кортес в Британской Колумбии.

После мощных сеансов работы с дыханием, сенсорные каналы участников широко открыты; по выражению Уильяма Блейка, «их двери восприятия очищены». Их опыт цветов, звуков, запахов и вкусов значительно усиливается и обогащается, и они чувствуют близость к природе. Неторопливое плавание в океане, реке или озере может вызывать эхо воспоминаний о начале нашего существования в амниотической жидкости матки или даже о начале жизни в первобытном океане. Это может в огромной степени помогать успешной интеграции опыта. В более скромных обстоятельствах сходное действие могут оказывать горячий душ или теплая ванна.

Близость к природе и повышенная острота чувств отражаются и на отношении к пище. После сеансов Холотропного Дыхания людей привлекает здоровая, хорошо приготовленная естественная пища с интересным вкусом, цветом и текстурой. У них вызывает отвращение небрежно сервированная, искусственная «быстрая пища» или тяжелые и жирные блюда, против которых они могли не возражать в своей обычной жизни. Мы учитываем это при проведении переговоров с руководством заведения, где проходит наш семинар.

3. Теоретическая подготовка участников

Хорошая теоретическая подготовка – необходимое предварительное условие для эффективной работы с Холотропным Дыханием. Для этого есть важная причина: использование данного подхода для самоисследования и терапии связано с работой с холотропными состояниями сознания. Со времени промышленной и научной революции, западная цивилизация принимала и прославляла разум и отвергала холотропные переживания и все связанное с ними как иррациональное. Материалистическая наука относит точку зрения на жизнь и мир, открывающуюся в духовной практике и ритуальных действиях, к области сказок и психопатологии. В результате, люди в индустриальных обществах не знакомы с холотропными состояниями и имеют по отношению к ним многие неправильные представления, которые необходимо рассеивать и исправлять.

Обычно мы начинаем подготовку, задавая участникам такой вопрос: «Сколько человек из вас переживали в своей повседневной жизни необычные состояния сознания – например, интенсивные переживания во время духовной практики, в психоделическом экспериментировании, в шаманских ритуалах, в сеансах переживательной терапии, в ситуациях близости смерти или во время спонтанных психодуховных кризисов?» Затем мы обращаем их внимание на тот факт, что традиционные психиатры называют необычные состояния сознания любого типа «измененными состояниями» и рассматривают их как проявления психического заболевания. Это подразумевает, что передаваемая ими информация неверна и представляет собой искажение или нарушение правильного переживания человеком себя и мира.

Мы объясняем, что это могло бы быть верно по отношению к некоторым патологическим состояниям, вроде бреда, связанного с энцефалитом, менингитом, тифозной горячкой и другими инфекционными заболеваниями, с уремией, а также с сосудистыми и дегенеративными расстройствами мозга. Однако состояние, вызываемое Холотропным Дыханием, относится к большой и важной подгруппе необычных состояний сознания, именуемых «холотропными состояниями», для которых подобная классификация неверна и вводит в заблуждения. Здесь сознание качественно изменяется, но не нарушается и не подвергается опасности; в правильных обстоятельствах переживания таких состояний обладают целительным, преобразующим и эволюционным потенциалом и могут передавать новую и полезную информацию.

Сюда относятся переживания, с которыми сталкиваются шаманы в своих кризисах инициации, и которые они затем используют в работе со своими клиентами, трансовые состояния, вызываемые представителями коренных культур в ритуалах перехода, а также переживательние приключения посвященных в древних мистериях смерти и возрождения. Дополнительными примерами могут служить переживания, вызываемые различными «технологиями священного» – процедурами для вызывания холотропных состояний, разработанными различными религиозными школами, в том числе разными ветвями йоги, Теравады, Махаяны, дзен, тибетского буддизма, даосизма, суфизма и мистического христианства. Западная цивилизация столкнулась с холотропными состояниями в широких масштабах во время психоделической революции 1960-х годов. К несчастью, безответственный и хаотичный характер этого движения затенял огромную положительную ценность таких состояний.

При правильном понимании и должной поддержке, холотропные состояния не носят патологического и аномального характера; они обладают целительным, преобразующим и даже эволюционным потенциалом. Кроме того, они имеют неоценимое эвристическое значение; работа с ними дает новые и революционные прозрения, касающиеся природы сознания, человеческой психики в здоровье и болезни, а также некоторых глубочайших философских и метафизических вопросов ^1^ 1998, 2000). Современные исследования сознания, проводившиеся во второй половине XX в., показали ошибки, допущенные в отношении холотропных состояний в ходе промышленной и научной революции.

В своем восторге от силы разума и его огромного потенциала, юная материалистическая наука отвергала все, что не было рациональным, как неудобные пережитки детства человечества и Темных Веков. В своем ребяческом высокомерии, она не сознавала, что не все нерациональное иррационально. Сфера холотропных состояний и мистических переживаний не является иррациональной и анормальной, она надрациональна и во многом сверхнормальна; она включает в себя и превосходит рациональное. В последние несколько десятилетий трансперсонально ориентированные исследователи из разных дисциплин осознали решающее значение младенца, который был выплеснут из ванночки вместе с водой в эпоху Просвещения и Научной Революции.

После разъяснения неправильных представлений, существующих в нашей культуре в отношении необычных состояний сознания, мы делимся с участниками кое-чем из того, что мы довольно подробно обсуждали ранее в этой книге. Мы объясняем значение названия холотропное («идущее по направлению к целостости»), которое мы дали нашей форме работы с дыханием, описываем основные характеристики холотропных переживаний и кратко обрисовываем радикальные перемены в нашем понимании сознания и человеческой психики, которые необходимы для эффективной и успешной работы с Холотропным Дыханием и другими подходами, использующими холотропные состояния.

Мы кратко описываем расширенную картографию психики, включая перинатальную и трансперсональную области, и разъясняем многоуровневую природу эмоциональных и психосоматических симптомов, а также целительные механизмы, действующие на разных уровнях психики. Мы также уделяем некоторое время обсуждению духовности как важного и правомерного измерения психики и универсальной схемы вещей. Сюда входит проведение ясного различия между подлинной духовностью, основанной на личном опыте, которая носит универсальный и всеобъемлющий характер, не зависящий от вероисповедания, и организованными религиями, нередко страдающими от сектантского шовинизма, экстремизма и фундаментализма.

Вероятно, самая важная задача подготовки состоит в обсуждении внутреннего целительного разума и доверия к процессу – того, что отличает работу с холотропными состояниями от словесных форм терапии, которые используют методы, основанные на тех или иных психологических теориях. С этим основным принципом тесно связан акцент на отказе от любого программирования сеанса – что бы мы хотели переживать, над какими проблемами нам следует работать и каких областей следует избегать. Мы подчеркиваем, что важно оставаться в моменте настоящего, сосредоточиваться на эмоциях и физических ощущениях, и воздерживаться от интеллектуального анализа. Полезно напоминать участникам, что в переживательной работе с использованием холотропных состояний «ум – это самый большой враг». Если мы отдаемся процессу, холотропное состояние будет автоматически выводить на поверхность бессознательные содержания, связанные с сильным эмоциональным зарядом, которые готовы для проработки и будут определять порядок своего проявления.

4. Отбор участников с точки зрения физических и эмоциональных противопоказаний

Необходимую часть подготовки к сеансам работы с дыханием составляет обсуждение физических и эмоциональных противопоказаний для работы с холотропными состояниями. В идеале, отбор участников с точки зрения противопоказаний следует проводить заочно до того, как они прибудут на семинар. Мы обнаружили, что очень трудно отправлять людей домой, если непосредственно перед сеансом у них обнаруживаются какие-то серьезные проблемы со здоровьем. К тому времени они приняли решение и взяли на себя обязательство приехать на семинар, потратив на это время и деньги. Мы, скорее всего, услышим множество объяснений и оправданий по поводу того, почему им можно остаться, и заявлений типа: «Не беспокойтесь, я беру на себя полную ответственность за все, что случится» и «Я дам расписку». Разумеется, это не освобождает организаторов и фасилитаторов от моральной или юридической ответственности.

После затруднений, с которыми мы столкнулись при проведении отбора на месте, мы решили посылать всем подающим заявку на участие в семинаре медицинский опросник и просить их заполнить его и вернуть нам до того, как они начнут готовиться к приезду. Опросник содержит вопросы, касающиеся состояний и ситуаций, которые нам необходимо обсудить до того, как заявитель будет допущен к участию в семинаре. Мы сообщаем заявителям, что они не могут участвовать в семинаре, пока у нас не будет ясности в отношении всех сомнительных позиций в их медицинском опроснике.

В первую очередь, нас заботят серьезные сердечнососудистые расстройства – гипертония, аневризмы, перенесенные инфаркты, кровоизлияния в мозг, миокардит, фибрилляция предсердий или другие сходные проблемы. Причина состоит в том, что сеанс работы с дыханием может выводить на поверхность травматические воспоминания, связанные с мощными эмоциями, которые были бы опасны для людей с такими состояниями. Эти воспоминания, как правило, подавляются и подвергаются амнезии, так что их проявление невозможно предсказать заранее. Кроме того, некоторые из этих воспоминаний связаны со значительными физическими напряжениями и воздействиями. Повторное переживание собственного рождения обычно связано с физическим стрессом и сильными эмоциями, и может представлять риск для людей с серьезными кардиологическими проблемами.

Когда проблема заключается в высоком кровяном давлении, мы требуем использования медикаментозных методов его контроля. Еще один фактор, на основании которого мы можем принимать решение о допуске такого человека к участию, это наивысший уровень, достигнутый давлением до начала приема соответствующих препаратов. Если мы не способны оценить ситуацию самостоятельно, то можем обращаться к лечащим врачам заявителей с просьбой дать оценку физического состояния этих людей. Поскольку маловероятно, чтобы эти врачи были знакомы с Холотропным Дыханием, мы можем получать необходимую информацию косвенным образом, спрашивая, можно ли их пациентам заниматься какими-то видами спорта, связанными с деятельностью, которая подвергала бы их стрессу, сравнимому с тем, что вызывает Холотропное Дыхание – например, поднятием тяжестей или работой на силовых тренажерах.

Ситуация с сердечно-сосудистыми расстройствами носит парадоксальный характер. С одной стороны, важную роль в генезе сердечно-сосудистых расстройств играют психологические факторы, вроде травматических воспоминаний из младенчества, детства и последующей жизни, хронического стресса и межличностных конфликтов. Холотропное Дыхание можно было бы эффективно использовать в профилактике и даже лечении этих заболеваний, пока они еще находятся на ранних стадиях развития. Однако когда болезнь прогрессирует, изменения, ранее имевшие функциональную (энергетическую) природу, становятся органическими (структурными) и составляют противопоказание для глубокой эмоциональной работы.

Еще одно важное соображение касается беременности. Она не является абсолютным противопоказанием; решение о том, может ли беременная женщина участвовать в сеансе, и каким образом, принимается индивидуально. Один важный фактор – это стадия беременности. Женщины, переживающие в холотропном состоянии собственное рождение, как правило, также переживают себя рожающими – одновременно или попеременно. Это не просто психологическое состояние – оно сопровождается очень отчетливыми физиологическими проявлениями. Нередко оно включает в себя сильные сокращения матки, способные вызвать преждевременные роды на продвинутых стадиях беременности. Иногда нам доводилось видеть, как у не-беременных женщин, находившихся в середине своего естественного месячного цикла, после мощного переживания рождения начиналась преждевременная менструация. Это ясно отражает степень возможного физиологического вовлечения матки в процесс.

Поскольку объединенное переживание собственного рождения и родов представляет собой единственную ситуацию в сеансах Холотропного Дыхания, которая может угрожать беременности, беременные женщины могут безопасно испытывать широкий спектр других переживаний. По этой причине мы нередко допускаем к семинару беременных женщин после предварительной договоренности. Они должны обещать, что не будут продолжать ускоренное дыхание, если оно начинает вести их к переживанию рождения/родов. Хотя на протяжении многих лет мы заключали такое соглашение с большим числом беременных женщин (по большей части, на ранних стадиях беременности), мы никогда не видели никаких признаков того, чтобы дыхание представляло опасность для плода и для продолжения беременности. Естественно, работа с беременными женщинами должна быть продуманной и осторожной; сиделкам и фасилитаторам необходимо осознавать их уязвимое состояние и защищать их от внешних воздействий, которые могли бы механически угрожать их беременности. Это соображение в равной мере относится и к повседневной жизни этих женщин и не специфично для сеансов Холотропного Дыхания.

Еще одно состояние, требующее внимания – это история судорожных расстройств, в особенности, эпилепсии с большими припадками (grand mal). Известно, что гипервентиляция имеет тенденцию усиливать эпилептические волны мозга (спайки, острые волны и спайковые и волновые разряды). Этот феномен практически используется неврологами в качестве диагностического теста на эпилепсию. Поэтому нас оправданно беспокоило, что у участников с историей эпилепсии ускоренное дыхание может вызвать большой эпилептический припадок. Однако, мы никогда не отказывали людям с такой историей в участии в семинаре. Мы готовили фасилитаторов и сиделок к тому, что могло бы случиться, и давали им инструкции в отношении того, какие действия им необходимо предпринимать. Эпилептические припадки очень драматичны и могут быть чрезвычайно пугающими для неспециалистов. Однако наши тревоги не оправдались: в более чем 35 000 сеансов, проведенных нами за многие годы, мы наблюдали только один большой эпилептический припадок. Он случился у человека, уже имевшего историю таких припадков. После припадка он был в замешательстве и заснул. Проспав около двух часов, он полностью пришел в норму и, в действительности, чувствовал себя лучше, чем до сеанса.

К противопоказаниям, связанным с физическими травмами или хирургическими операциями, легко подходить с позиции здравого смысла. Людям, которые недавно перенесли физические травмы или операции, следует либо вообще не участвовать в работе с дыханием, либо избегать части сеанса, связанной с работой с телом. Физическая работа с людьми, которые близки к полному выздоровлению, должна быть очень осторожной, с учетом серьезности и времени травмы или операции. Это относится к переломам костей, грыжам межпозвоночных дисков, вывихам плечевых или коленных суставов, не полностью зажившим хирургическим ранам и сходным недугам. У людей с изнуряющими заболеваниями может не быть достаточно энергии и выносливости для того, чтобы продолжать дыхание в течение длительного времени. Людям, имевшим в прошлом отслоение сетчатки или страдающими разновидностью глаукомы, связанной с повышенным внутриглазным давлением, не следует заниматься формой работы с телом, которая может повышать глазное давление. Само по себе, ускоренное дыхание не оказывает вредного воздействия на это состояние.

Если желающий участвовать в семинаре страдает заразным заболеванием, следует здраво подходить к вопросу о том, безопасно ли для других позволять ему или ей участвовать в группе. Если это заболевание дыхательных путей, связанное с кашлем и чиханием, мы применяем те же критерии, что и в повседневных ситуациях – такому человеку не следует быть в общественной ситуации, связанной с близким личным контактом, и нужно оставаться дома. К людям, имеющим положительную пробу на ВИЧ или больным СПИДом применяются другие критерии. Здесь исследования показали, что опасность заражения минимальна, за исключением прямого контакта с телесными жидкостями, в особенности, с кровью. За прошедшие годы мы наблюдали лишь несколько ситуаций, когда работа с дыханием вызывала носовое кровотечение. Хотя эти случаи были редки, учитывая опасную природу заболевания, мы решили иметь на семинарах резиновые перчатки на тот случай, если фасилитаторам или сиделкам придется иметь дело с кровью.

СПИД – это заболевание, которое вызывает у многих людей сильных страх. Каким бы иррациональным он ни был, к нему следует относиться с уважением. Если в группе есть люди, больные СПИДом (о чем мы, надо надеяться, узнали бы из их медицинских опросников), мы уверены, что их сиделки должны знать об этом факте. Тогда они могут решать, готовы ли они к роли сиделок в этих обстоятельствах. Холотропное Дыхание может быть связано со значительной степенью близкого контакта, и важно, чтобы он предлагался недвусмысленно, заставляя дышащего чувствовать, что его принимают. Для человека, регрессирующего к раннему детству, это могло бы означать разницу между глубоким корректирующим переживанием и болезненным подкреплением чувства отторжения. Исходя из своего опыта мы знаем, что в группе всегда находятся люди, готовые сидеть с больными СПИДом. В случае, если в группе имеются два человека с ВИЧ или СПИДом, они также могут решить сидеть друг с другом.

Психогенная астма, как правило, положительно реагирует на Холотропное Дыхание в сочетании с работой с телом. Мы наблюдали у участников наших тренингов и практических семинаров много случаев значительного облегчения или даже длительного исчезновения астматических приступов. Общая стратегия работы с астмой состоит в высвобождении сдерживаемых эмоций и физических блоков, ответственных за разбухание, воспаление и сужение бронхов, и их разрядке посредством звуков, сотрясений тела, гримас, рвоты и любых других каналов, которые становятся доступными. Однако у людей, страдавших хронической астмой в течение многих лет, нередко развиваются серьезные сердечно-сосудистые нарушения. Коль скоро это случается, становится рискованно подвергать их той степени эмоционального и физического стресса, которая необходима для очистки дыхательных путей. Решение о том, можно ли принимать людей, страдающих астмой, в группу работы с дыханием, требует тщательной оценки их физического состояния. Работая с людьми, больными астмой, мы всегда просим их приносить на сеанс свои ингаляторы. Если на каком-то этапе их дыхание становится слишком затрудненным, они могут использовать эти средства для достижения симптоматического облегчения.

Кроме того, у Холотропного Дыхания имеются очень важные эмоциональные противопоказания, которые необходимо принимать во внимание. В то время как физические противопоказания не зависят от обстоятельств и относятся к самому методу, когда и где бы он ни использовался, то, что мы считаем эмоциональными противопоказаниями, зависит от ситуации и обстановки. При проведении краткосрочного практического семинара мы используем гораздо более строгие критерии отбора, чем при работе в резиденции, где есть возможности размещения участников на ночь и подготовленный персонал, имеющий опыт работы с холотропными состояниями. При несоблюдении этих условий, было бы неразумно проводить сеансы работы с дыханием с людьми, имеющими историю серьезных эмоциональных проблем, которые в прошлом требовали психиатрической госпитализации.

Как мы говорили ранее, в любой работе с холотропными состояниями процесс исцеления обычно связан с временной активацией симптомов. У людей с более или менее хорошей эмоциональной и социальной приспособляемостью этот процесс ведет к успешному разрешению всплывающего на поверхность бессознательного материала в течение нескольких часов. У некоторых людей в прошлом были эпизоды долговременных эмоциональных расстройств, с которыми они были неспособны справляться, и им требовалась госпитализация. У них Холотропное Дыхание может выводить на поверхность большое количество глубокого бессознательного материала, для проработки которого может потребоваться несколько дней. Это может привести к серьезным техническим проблемам, если семинар происходит в помещении, арендованном на определенный срок (например, с вечера пятницы до полудня воскресенья).

С точки зрения традиционной психиатрии, если работа с дыханием высвобождает большое количество бессознательного материала, который невозможно довести до успешного разрешения в контексте практического семинара, значит она вызвала «психотический срыв». Это создавало бы Холотропному Дыханию репутацию опасной и рискованной процедуры. В рамках философской системы холотропной терапии, эта ситуация связана с материально-техническими проблемами, обусловленными обстоятельствами, но сама по себе представляет существенную терапевтическую возможность. Она означает, что очень важный травматический материал из глубокого бессознательного стал доступным для сознательной проработки. При правильном понимании, руководстве и проведении, это может быть крайне благотворным и вести к радикальному исцелению и положительному преобразованию личности. То же справедливо, если раскрытие бессознательного было спонтанным, было вызвано психоделическим сеансом, началось во время строгой медитативной практики или происходило в контексте какого-то другого мощного переживательного метода психотерапии.

Различие в интерпретации одной и той же ситуации отражает конфликт парадигм, который мы сейчас переживаем в психиатрии и психологии в отношении понимания природы и функции симптомов. Как мы говорили ранее, ортодоксальные клиницисты склонны рассматривать их как проблемы и использовать их интенсивность в качестве меры серьезности заболевания. В результате этого, они сосредоточивают большую часть усилий на подавлении симптомов, и считают их облегчение клиническим улучшением. Для фасилитаторов Холотропного Дыхания симптомы представляют собой выражение целительного побуждения организма и отражают его попытку освободиться от своего травматического прошлого. Тогда их интенсивность показывает глубину, масштаб и скорость процесса исцеления.

Однако, чтобы этот процесс был терапевтическим и преобразующим, его нужно признавать таковым и обеспечивать особые условия для его успешного завершения. Для этого может потребоваться учреждение с возможностью круглосуточного пребывания и персоналом, подготовленным к работе с холотропными состояниями. Недостаток такого рода центров составляет главную проблему в работе с более длительными холотропными состояниями, будь они спонтанными («духовными кризисами») или вызываемыми психоделиками, сеансами переживательной психотерапии, духовной практикой или переживаниями близости смерти. Центры, существовавшие в прошлом – такие, как созданные Джоном Перри «Диабазис» в Сан-Франциско и «Хризалис» вблизи Сан-Диего, или «Маленькая ферма» (Pocket Ranch) Барбары Финдейзен в Гейзервилле, Калифорния – неизбежно сталкивались с финансовыми проблемами и были вынуждены закрываться.

Лечение в этих центрах было существенно дешевле, чем в стандартных психиатрических больницах с их астрономическими накладными расходами. Однако клиенты не могли оплачивать свое лечение за счет медицинского страхования, так как терапия, предлагавшаяся в этих альтернативных центрах, не признавалась в качестве законной медицинскими и юридическими властями. Хотя эту ситуацию отчасти облегчали нерегулярные субсидии и пожертвования этим центрам, клиентам приходилось покрывать существенную часть затрат из собственных средств, и эти альтернативные учреждения, как правило, не были способны выживать в течении продолжительного времени.

Таким образом, основная проблема работы с длительными реакциями на Холотропное Дыхание (или любую другую переживательную терапию) состоит в отсутствии центров с возможностью круглосуточного пребывания, где процесс могли бы доводить до успешного разрешения и завершения опытные, специально подготовленные фасилитаторы. При невыполнении этих условий, люди, нуждающиеся в круглосуточной заботе для завершения своего эмоционального процесса, могут быть вынуждены искать помощи в стандартных психиатрических учреждениях. В существующих обстоятельствах это, скорее всего, будет означать диагноз «острой психотической реакции» и лечение подавляющими психофармакологическими препаратами, которое будет препятствовать положительному разрешению и успешному завершению эпизода.

На самом деле, при наличии соответствующих учреждений и системы поддержки, Холотропное Дыхание можно было бы использовать в терапии широкого спектра эмоциональных и психосоматических расстройств, включая духовные кризисы. Однако до тех пор, пока не будет революционизирована теория и практика психиатрии и не станут легкодоступными центры, основанные на новой парадигме, история психиатрического лечения будет оставаться противопоказанием для участия в краткосрочных практических семинарах Холотропного Дыхания. Иногда мы делаем исключения из этого правила, если характер эпизодов, из за которых претенденты подвергались госпитализации, соответствует нашим критериям для духовного кризиса, а не более серьезным состояниям, вроде параноидальной шизофрении или тяжелого биполярного расстройства.

5. Практические указания для сеансов дыхания

За исключением проведения индивидуальных частных сеансов с фасилитатором или под руководством терапевта, Холотропное Дыхание предполагает работу в парах. В каждом сеансе половина участников дышат, а вторая половина выступает в роли «сиделок». Важную часть подготовки составляет выбор партнера. Хотя у нас нет никаких твердо установленных правил для этого процесса, тем не менее, мы даем некоторые советы. Мы предостерегаем участников – в особенности тех, у кого еще не было опыта работы с дыханием – что автоматический выбор в качестве партнера хорошо знакомого человека может оказаться не лучшим выбором. Работа с человеком, который эмоционально связан с вами, имеет как преимущества, так и недостатки. Если отношения с ним для вас много значат, вам может быть более трудно открываться ему и показывать определенные аспекты себя. Кроме того, в роли сиделки может быть трудно наблюдать, как близкий человек проходит через эмоционально тяжелые и болезненные переживания. Еще одна потенциальная проблема заключается в том, что сеанс может привести к действиям переноса/контрпереноса, которые способны переходить в повседневную жизнь и создавать проблемы.

Вот пример из одного из наших канадских семинаров. После того, как мы объяснили опасности выбора в качестве партнеров близких людей, одна пара, не имевшая предшествующего опыта Холотропного Дыхания, решила работать вдвоем вопреки предостережению. «У нас замечательные отношения, – заявляли они. – Никаких проблем не будет». В первом сеансе жена была дышащей, а муж – ее сиделкой. Примерно через час после начала сеанса муж начал переживать сильную реакцию на ситуацию в комнате – мощную музыку, эмоциональные вспышки своей жены и громкие выкрики других дышащих. Очень скоро он больше не мог выполнять функцию сиделки и «вошел в процесс». Он лег и вместо того, чтобы быть сиделкой, стал переживающим; нам пришлось заботиться и о нем, и о его жене. Это был семинар с проживанием, и наш номер был рядом с тем, что занимали они. В ту ночь нам обоим было трудно уснуть; пара ссорилась и мы могли слышать их громкую словесную перепалку. Среди всего прочего, мы слышали гневные упреки жены: «На тебя никогда нельзя положиться, и этот случай – еще одно доказательство!»

За прошедшие годы мы были свидетелями многих случаев, когда сочетания жен/мужей, друзей/подруг, родителей/детей, начальников/подчиненных и терапевтов/клиентов были удачными, если в них входили люди, имевшие опыт работы с дыханием. Однако по упомянутым выше причинам, эти виды пар, как правило, не рекомендуются для новичков. Если во время сеанса возникают проблемы между дышащими и сиделками, многое для их разрешения можно сделать в группе проработки, и участники могут усвоить из этой ситуации важные уроки. Но даже в этом случае лучше, когда это происходит с людьми, которые в своей жизни не зависят друг от друга, так что в их повседневную жизнь не переносятся никакие остаточные межличностные конфликты.

Обычно мы рекомендуем, чтобы участники не тратили много времени, стараясь найти «правильного партнера». Мы неоднократно видели необычайные синхроничности, когда люди, выбиравшие друг друга наугад или даже становившиеся партнерами вовсе не имея никакого выбора, обнаруживали, что совершенно подходят друг для друга, поскольку имели важные общие проблемы, были точными противоположностями друг друга или выясняли, что их проблемы носят взаимодополняющий характер. Это делало их партнерство крайне ценным обучающим и целительным опытом. Процесс выбора партнеров может сталкиваться с неожиданными затруднениями, когда мы работаем в странах с непривычными культурными нормами. В разделе «Культурно-обусловленные проблемы для фасилитаторов Холотропного Дыхания» в Главе 6 приводится несколько конкретных примеров из наших практических семинаров в Индии, Японии и Ирландии.

Когда в группе нечетное число участников, мы создаем ситуацию, в которой один человек выполняет функцию сиделки для двух дышащих или, что даже лучше, двое сиделок заботятся о трех дышащих. В последней ситуации сиделки размещаются между дышащими с дополнительным дышащим посередине; мало вероятно, что оба сидящих будут заняты в то время, когда дополнительному дышащему потребуется помощь. Если возможно, мы выбираем для этих особых ситуаций людей, ранее имевших опыт Холотропного Дыхания. Фасилитаторам необходимо обращать особое внимание на дышащих, которые не полностью обеспечены сиделками, и быть готовыми вмешаться, как только ситуация потребует помощи.

Коль скоро все участники нашли партнеров, мы даем им необходимые инструкции для сеанса. Мы довольно подробно описываем, что будет представлять собой сеанс, и что они будут делать в своих ролях дышащих и сиделок. Мы будем обсуждать соответствующие функции в разделе «Проведение сеансов Холотропного Дыхания». В больших группах мы добавляем еще один шаг – подразделяем участников на меньшие группы. Число участников в этих группах зависит от обстоятельств. Если и сеансы работы с дыханием, и обмен опытом для всей группы проводятся в один и тот же день, группы бывают меньше (примерно 12 участников). Если сеансы работы с дыханием и последующий обмен опытом проводятся с половиной группы в разные дни, как бывает в случае пятидневных практических семинаров и наших тренингов для фасилитаторов, число участников в малых группах может быть удвоено.

После того, как участники разделены на малые группы, мы представляем им сертифицированных фасилитаторов и стажеров, которые будут помогать им в работе с дыханием и вести их сеансы проработки. Затем малые группы проводят около часа со своими фасилитаторами, чтобы узнать друг друга и дать участникам возможность задавать любые вопросы, на которые им нужно получить ответы до того, как начнется сеанс.

6. Подготовка к сеансу и упражнение для расслабления

Прежде чем начнется сеанс, перед фасилитаторами стоит важная задача: убедиться, что матрасы равномерно распределены по комнате и пространство пола используется наилучшим образом. Без руководства, участники зачастую скучиваются в определенных местах комнаты, оставляя другие почти пустыми. Еще одна распространенная проблема состоит в том, что матрасы оказываются развернуты в разные стороны; это не лучшее использование пространства, особенно, если число участников велико, и размера комнаты едва хватает.

Лучшее решение проблемы пространства – располагать матрасы параллельно друг другу длинными рядами, оставляя между ними достаточные промежутки, чтобы участники, если им потребуется, могли выходить из комнаты и возвращаться обратно, и чтобы фасилитаторы были способны без помех выполнять свою работу. Когда людям, в особенности дышащим, находящимся в необычном состоянии сознания, приходится по пути в туалет переступать через тела, подушки и одеяла, они, как правило, нарушают процесс других. Участники наших тренингов шутливо называют подобную ситуацию «холотропной полосой препятствий».

До того, как дышащие выберут место, где они хотят работать, важно предупреждать их о том, что музыка в сеансах Холотропного Дыхания может достигать очень большой громкости, особенно во время кульминационного периода. Таким образом люди, чувствительные к звуку, могут выбирать места, находящиеся дальше от звуковых колонок. Иногда участники, крайне чувствительные к звуковой стимуляции, используют поролоновые ушные затычки или ватные шарики, чтобы защищать свои нежные уши. Если комната достаточно велика, проблему неравномерного распределения громкости звука можно смягчить, располагая колонки у стен, на расстоянии нескольких метров от ближайших дышащих. Кроме того, полезно устанавливать колонки на высоких подставках.

Последнее, что нужно сделать перед началом сеанса – это проверить, все ли дышащие и сиделки находятся в комнате. Если какие-то люди временно отсутствуют, мы ждем, пока все не вернутся. Когда кого-то из дышащих или сиделок, которые должны были присутствовать на сеансе, не оказывается на месте, нам приходится принимать меры для их замены. Как упоминалось ранее, человек, имеющий опыт Холотропного Дыхания, может сидеть для двух дышащих или два таких человека могут сидеть для трех дышащих. Эти сочетания требуют особого внимания фасилитаторов, поскольку могут вести к усилению темы оставленности у дышащих, остающихся без присмотра, или проблем управления дышащими, которые внезапно становятся активными.

Когда физическая обстановка должным образом подготовлена, и все участники находятся в комнате, можно начинать сеанс. Упражнение на расслабление, с которого начинается сеанс, в ранние годы нашей работы в Институте Эсален разработала Кристина на основе своей многолетней практики хатха-йоги и различных форм медитации. Основная функция этого вступления состоит в том, чтобы помогать участникам расслабляться, как можно больше открываться и настраиваться на состояние, которое в дзен-буддизме называется «умом новичка». Это означает – освобождаться от любых планов, которые у них могли быть для сеанса, отставлять в сторону все, что они слышали или читали о Холотропном Дыхании, и полностью сосредоточиваться на настоящем моменте. Качество внимания, идеальное для Холотропного Дыхания, аналогично отношению к внутренним переживаниям, практикуемому в буддисткой медитации Випассана: основной принцип заключается в том, чтобы уделять полное и непрерывное внимание, или «всю полноту ума» (сати), своему телу, чувствам, содержанию сознания и действиям, а затем освобождаться от этого опыта, чтобы всегда быть готовыми к следующему моменту.

После того, как дышащие принимают горизонтальное положение на своих матрасах, закрыв глаза или прикрыв их повязкой, а сиделки занимают свое место рядом с ними, мы начинаем медленно и мягким тоном давать группе словесные указания, оставляя между ними достаточные промежутки.

Вы лежите на спине… ступни удобно раздвинуты… руки вытянуты по бокам… ладонями вверх… Это очень открытая, очень восприимчивая поза… Теперь вы чувствуете соприкосновение своего тела с подстилкой… поправляете все, что нужно поправить, и погружаетесь в пол… и насколько возможно освобождаетесь от любых программ, которые у вас могли быть по дороге на этот сеанс, любых ожиданий, любых мыслей о достижении чего-то или избегании чего-то, что неприемлемо, слишком пугающе или слишком трудно… Вы открываете ум, допуская любое предстающее ему переживание, веря, что оно исходит от части вас, обладающей целительной силой… внутреннего целителя.

Мы будем постепенно двигаться по телу от пальцев ваших ног до макушки головы… расслабляясь… Итак, сейчас вы расслабляете пальцы своих ног. подошвы. и верхние стороны ступней… свои лодыжки… Вы расслабляете икры, задние стороны голеней… голени… расслабляясь… Вырасслабляете свои колени, задние стороны коленей… и теперь движетесь вверх к бедрам… Вы расслабляете свои бедра… и задние стороны бедер… Вы расслабляете ягодицы… напрягаете ягодицы, на мгновение удерживаете их в напряжении, а теперь отпускаете и глубже погружаетесь в матрас… Вы расслабляете область вокруг своих гениталий и свои бока… расслабляете бока… Теперь весь ваш таз расслаблен, насколько это сегодня возможно.

Переносите внимание на свой живот. Вы расслабляете брюшные мышцы, брюшко, которое вы, возможно, стараетесь держать втянутым в повседневной жизни… и представляете себе все внутренние органы в этой области… Вы расслабляетесь… Вы движетесь вверх по телу, расслабляя свой позвоночник. перемещаясь от основания позвоночника… к середине спины, медленно, медленно к основанию своей шеи. Вы расслабляете свою грудную клетку, лопатки… расслабляете… Вы расслабляете свои плечи… бицепсы… локти… расслабляете свои предплечья, запястья, кисти… расслабляете кисти и пальцы рук… до самых кончиков.

Перемещаясь к задней стороне своей шеи, вы расслабляете свою шею до основания черепа, раскрывая и расслабляя свое горло… свой рот. свой язык… Вы переносите внимание на свои челюсти – область, которая у очень многих из нас напряжена… вы освобождаетесь от напряжения в челюстях, позволяя своему рту слегка приоткрыться… вы расслабляете свой подбородок и свои щеки… Вы расслабляете свои глаза, свои веки, расслабляете свои брови и свой нос. Вы расслабляете свое лицо, свой лоб… возможно, вы делаете гримасу, напрягая лицевые мускулы, удерживая напряжение в течение секунды или двух и позволяя ему уйти… вы перестаете придавать лицу какое бы то ни было выражение, так что оно становится совершенно пустым… Вы расслабляете уши, затылок и всю кожу головы до самой макушки.

Теперь все ваше тело расслаблено… свободно… открыто. Если вы просматриваете свое тело от пальцев ног до макушки головы, ваше тело расслаблено настолько, насколько это возможно… и когда вы чувствуете, что расслабились, вы расслабляетесь еще глубже.

Теперь, когда ваше тело более расслаблено и открыто, переносите внимание на свое дыхание. ощущая нормальный, повседневный ритм дыхания… и продолжая осознавать свое дыхание, начинайте ускорять его ритм… так что ваше дыхание становится быстрее, чем обычно. .позволяйте дыханию доходить до самых кончиков пальцев рук, до самых пальцев ног, наполняя все тело… ваше дыхание значительно глубже и быстрее, чем обычно. Теперь еще больше повышайте ритм дыхания… так чтобы оно становилось быстрее чем обычно и глубже… и глубже и быстрее…

На этом этапе, если в вашей жизни есть источник вдохновения, вы можете попробовать связаться с ним, прося о руководстве…

Итак, теперь ваше дыхание значительно глубже и быстрее, чем обычно… Когда начинается музыка, позволяйте ей поддерживать ваше дыхание… находите свой собственный ритм… Открывайтесь дыханию, музыке и любому возникающему опыту…

Большинство практиков Холотропного Дыхания продолжают использовать вступление Кристины в первоначальном виде или с некоторыми вариациями и модификациями. Около тридцати лет тому назад мы начали традицию ритритов, сочетающих Холотропное Дыхание и медитацию Випассаны, в сотрудничестве с нашим близким другом, психологом и учителем буддизма Джеком Корнфилдом. Джек добавил к вступлению Кристины спаренное дыхание, используемое в некоторых буддистских практиках. Это упражнение помогает устанавливать глубокую связь между людьми, которые практикуют его друг с другом. После того, как дышащие заканчивают расслабление и начинают сосредоточиваться на своем дыхании, мы приглашаем сиделок присоединяться к ним:

… а теперь, сиделки: синхронизируйте свое дыхание с дыханием человека, с которым вы работаете, и отмечайте каждый выдох звуком «аааах»………достаточно громким, чтобы его слышали другие… аааах……… дышащие: настраивайтесь на звуки, которые издают ваши сиделки, соединяясь с ними через дыхание…… аааах… и если хотите, вы можете синхронизировать свое дыхание с другими парами в комнате, так чтобы вся группа дышала как единый организм……аааах (продолжайте спаренное дыхание в течение нескольких минут)………А теперь, продолжая дышать молча…..сиделки: поддерживайте это качество внимания в течение всего сеанса, чтобы вы присутствовали, действительно присутствовали для своего партнера………и дышащие: начинайте увеличивать темп своего дыхания

На этом этапе мы подводим итог вступлению как описано выше, прося дышащих ускорять дыхание и отдаваться музыке.

7. Проведение сеансов Холотропного Дыхания

Как только начинается сеанс, задача дышащих состоит в том, чтобы оставаться в лежачем положении с закрытыми глазами и поддерживать более быстрый ритм дыхания, используя темп, который им кажется удобным. Судя по всему, качество внимания и отношение к опыту более важно, чем скорость и интенсивность дыхания. На самом деле, подход к сеансу с сильным стремлением и решимостью, а также излишнее старание могут быть серьезным препятствием, поскольку конечная цель состоит в отказе от контроля и следовании процессу. А старание и пассивность противоречат друг другу.

Идеальное отношение дышащего к опыту – сосредоточивать все свое внимание на процессе, развертывающемся от момента к моменту, а не на конкретной цели или результате. В идеале, дышащие поддерживают ускоренный ритм дыхания независимо от формы, которую принимает опыт, будь то нарастание физических напряжений, выход на поверхность сильных эмоций, появление конкретных воспоминаний или усиливающееся расслабление. Дышащие стараются воздерживаться от интеллектуальных суждений и давать полное выражение спонтанно возникающим эмоциональным и физическим реакциям.

Пока дышащие выполняют свою внутреннюю работу самостоятельно, сиделки наблюдают за ними и время от времени посылают им заранее оговоренный сигнал, если кажется, что их дыхание замедлилось. Они могут подавать своим партнерам салфетку, если те плачут или у них течет из носа, приносить им стакан воды, если они чувствуют жажду, давать одеяло, если им холодно, или водить их в туалет. Фасилитаторы ходят по комнате, следя за ситуацией и высматривая случаи, где может потребоваться какая-либо специальная помощь. Их можно попросить посидеть с дышащим, пока выполняющий функцию сиделки ходит в туалет. Иногда они также могут предлагать эмоциональную поддержку сиделкам, которые реагируют на ситуацию сильными эмоциями.

Когда какие-либо дышащие становятся активными и могут вторгнуться в пространство других дышащих или вести себя так, что это может оказаться опасным для них самих или других, сиделки и фасилитаторы совместно принимают меры, чтобы сделать ситуацию безопасной для всех, кто в ней участвуют. Дополнительными причинами для вмешательства могут быть ситуации, когда некоторые из дышащих отказываются продолжать из-за того, что переживают слишком сильный страх или неприятные физические симптомы. Тогда фасилитаторы стараются подбадривать их или предлагать приносящую облегчение работу с телом, чтобы им было более удобно. Коль скоро эти сопротивляющиеся дышащие «входят в процесс», важно удерживать их в комнате и поддерживать их, пока они не достигнут успешного разрешения своего сеанса.

Большая часть работы подготовленных фасилитаторов выполняется в заключительный период сеанса с дышащими, чей опыт не достиг адекватного завершения, и они переживают какие-либо остаточные симптомы. Это время для освобождающей работы с телом и последующего успокаивающего массажа или заботливого физического контакта. Если переживание продолжается значительно дольше обычного, а комната необходима для следующего сеанса, мы используем проходную комнату, в которой может продолжаться работа с телом, и сидим с дышащим, который теперь остался без сиделки.

Многие дышащие прорабатывают всплывающий материал самостоятельно и не нуждаются в какой-либо помощи сиделок или фасилитаторов. Они способны приводить переживание к спонтанному разрешению и заканчивают в глубоко расслабленном медитативном состоянии. После возвращения к повседневной реальности и короткой спокойной беседы с одним из фасилитаторов, они переходят в специальную комнату для работы над своими мандалами. В зависимости от обстоятельств или собственных склонностей, сиделки решают оставаться с дышащими или оставляют их одних.

8. Спектр холотропных переживаний

Переживания в сеансах Холотропного Дыхания носят крайне индивидуальный характер и охватывают очень широкий диапазон. Они представляют собой не стереотипную реакцию на ускоренное дыхание («синдром гипервентиляции»), как говорится в учебниках по физиологии дыхания, а отражают психосоматическую историю дышащего. В группе людей, имеющих одну и ту же теоретическую подготовку, получивших одни и те же инструкции и слушающих одну и ту же музыку, у каждого человека будет собственный, высоко специфичный и лично значимый опыт. И если один и тот же человек проходит целую серию сеансов, содержание его переживаний меняется от сеанса к сеансу, и они образуют непрерывное путешествие самооткрытия и самоисцеления.

Иногда переживания не имеют никакого специфического содержания и ограничиваются физическими проявлениями и выражением эмоций. Например, весь сеанс может состоять из усиления напряжений и блоков, которые дышащий несет в своем теле («брони характера» Вильгельма Райха) и последующего глубокого расслабления. Если в то же самое время основная проблема дышащего связана с гневом, то преобладающим содержанием сеанса могут быть усиление гнева и последующий глубокий катарсис. Возможно, что источник этих физических чувств не будет непосредственно выявлен, и дышащему придется ждать значимых прозрений в этом отношении до одного из будущих сеансов.

Порой сеанс Холотропного Дыхания также не имеет конкретного содержания, но принимает форму, резко отличающуюся от того, что описано выше. Здесь ускоренное дыхание ведет к нарастающему расслаблению, исчезновению границ и переживаниям единства с другими людьми, с вселенной и с Богом. Дышащий постепенно входит в мистическое состояние, не будучи вынужден сталкиваться с эмоционально или физически трудным материалом. Это может быть связано с видениями белого или золотого света. Важно заранее сообщать дышащим о том, что это может случиться. Очень часто развивающееся переживание такого типа оставляют без внимания и считают сеанс неудачным, поскольку «ничего не происходило».

Если переживание имеет конкретное содержание, оно может исходить с разных уровней бессознательного, описанных в расширенной картографии психики, которую мы обсуждали ранее. Дышащие могут заново проживать различные высоко эмоциональные события из своего младенчества, детства или последующей жизни, связанные с психологической или физической травмой, либо напротив, моменты огромного счастья и удовлетворенности. Иногда регрессия не ведет прямо к этим воспоминаниям, а сперва вводит дышащих в промежуточную зону символических последовательностей или фантазий, представляющих собой вариации одной и той же темы.

К самым распространенным переживаниям в ходе сеансов Холотропного Дыхания относятся воспоминания различных стадий травмы рождения – базовые перинатальные матрицы, или БПМ. Они точно, нередко с фотографическими подробностями, изображают различные аспекты процесса рождения даже у людей, не имеющих никакого интеллектуального знания об обстоятельствах своего рождения (Grof 2006). Это может сопровождаться различными физическими проявлениями, показывающими, что память о рождении достигает клеточного уровня. Мы видели, как у людей, заново переживавших свое рождение, появлялись кровоподтеки в тех местах, где налагались акушерские щипцы, причем эти люди не знали, что это было частью их ранней истории; позднее точность этого факта подтверждалась родителями или записями о рождении. Мы также были свидетелями того, как у людей, которые рождались с пуповиной, обвившейся вокруг шеи, менялся цвет кожи и появлялись петехии (крохотные лиловато-красные пятна, вызванные прониканием в кожу небольших количеств капиллярной крови).

Возрастная регрессия нередко продолжается и приводит дышащих к воспоминаниям плода на разных стадиях внутриутробного существования. Это зачастую бывает связано с совершенно конкретными ситуациями, которые дышащие способны идентифицировать – с блаженными эпизодами безмятежной внутриутробной жизни или, напротив, с переживаниями различных токсичных влияний, возмущений, вызванных сотрясениями или громкими шумами, болезнями или стрессом матери и попытками механического или химического прерывания беременности. И что еще более поразительно, дышащие могут переживать на клеточном уровне сознания свое собственное зачатие.

Репертуар трансперсональных феноменов, случающихся на сеансах Холотропного Дыхания, отличается большим богатством и разнообразием. Сюда входят переживания отождествления с другими людьми, целыми группами людей и различными другими формами жизни. Превосхождение линейного времени ведет к переживаниям родовой, расовой, коллективной, филогенетической и кармической памяти. Заметное место в отчетах о сеансах Холотропного Дыхания занимают встречи и отождествления с архетипическими фигурами из разных культур мира, посещения мифологических сфер и состояния космического единства. Все эти переживания могут приносить дышащим ранее неизвестную важную новую информацию, которую позднее можно проверять, консультируясь с соответствующими источниками.

Внешние проявления и поведение во время холотропных сеансов тоже очень широко варьируют. Некоторые люди остаются абсолютно спокойными и мирными и кажутся спящими, хотя у них могут быть мощные внутренние переживания. Другие демонстрируют огромное психомоторное возбуждение – они ворочаются, ерзают, встают на колени, сильно трясутся или мощно поднимают и опускают таз. Мы часто видим формы поведения, характерные для разных видов животных, как-то: ползущие, плавающие, роющие, скребущие или летающие движения. Есть дышащие, которые на протяжении всего сеанса не издают ни единого звука, в то время как другие громко плачут, кричат, издают отчетливые животные звуки, глоссолалят[12] и говорят на иностранных языках, которых они не знают, или несут бессмысленную тарабарщину.

Какими бы странными ни казались звуки и внешнее поведение стороннему наблюдателю, они представляют собой содержательное выражение внутреннего опыта дышащего и, в конечном счете, оказывают целительное действие, так как помогают разрядке сдерживаемых эмоций и блокированных физических энергий. Причина, по которой людям в индустриальной цивилизации трудно понять, как холотропные переживания, описываемые в этом разделе, могут быть целительными, заключается в их вере в то, что терапия должна быть рациональной. Вопреки нашим культурным ожиданиям, методы, используемые шаманами и другими народными целителями – и, если на то пошло, психоделическая терапия и Холотропное Дыхание – могут достигать терапевтического успеха с помощью механизмов, которые превосходят и озадачивают рассудок.

Вот несколько примеров переживаний в ходе сеансов Холотропного Дыхания, которые сосредоточиваются на разных уровнях психики, начиная с двух отчетов, указывающих на события в биографии после рождения. Они показывают, что тяжелые физические травмы обладают и сильным психотравматическим действием и могут оказывать глубокое влияние на будущую жизнь человека. Первый из этих отчетов представляет собой описание раннего сеанса работы с дыханием Элизабет – 37-летней независимой писательницы и издателя, которая позднее участвовала в нашем тренинге и стала сертифицированным фасилитатором. В этом сеансе она заново переживала и прорабатывала забытый несчастный случай из своего детства.

В 37 лет я почувствовала себя готовой к Холотропному Дыханию. Рождение нашего первого ребенка за пять лет до этого спровоцировало неожиданный и продолжительный период послеродовой депрессии. Последовавшие за этим трудности родительства принесли другие нерешенные психологические проблемы, и я начала регулярный курс психотерапии. Но я по-прежнему чувствовала себя очень озадаченной, бессильной против ярости, которая прорывалась из глубины меня в ответ на какое-нибудь тривиальное событие, и боялась, что причиняю боль своему мужу и маленькому сыну.

Я записалась на недельный практический семинар и проехала 8 часов от своего дома в горах Вермонта до дюн Мыса Код. Песок несло через шоссе как снег. Повсюду был океан. Провинстаун в октябре казался призрачным городом, пустым и покинутым. Старый скрипучий отель выходил на залив в месте первой высадки колонистов. В пустоте этого места неясно ощущалось жутковатое присутствие ветра, моря и фольклора Мыса Код. Была неделя Хэлоуина. В тот вечер мы слушали лекцию психиатра Станислава Грофа; мы услышали о необычных состояниях сознания, процессе рождения и трансперсональной сфере. Мы увидели слайды с фантастическими и красивыми рисунками, сделанными людьми, которые пережили то, что нам предстояло делать на следующий день. Во время перерыва мы разбились на пары для участия в сеансах работы с дыханием.

На следующее утро я лежала на полу вместе с более, чем сотней других людей. Мой партнер сидел рядом со мной, в то время как я отправлялась в путешествие, которое должно было изменить мою жизнь. Дыша быстрее и глубже, слушая навевавшую воспоминания музыку, я отдавалась неожиданным ощущениям, которые начинали течь через меня. Мое тело сразу же начало жить собственной жизнью. Мои руки двигались большими стремительными кругами настолько мощно, что я чувствовала себя одержимой какой-то сверхчеловеческой силой. Этот танец продолжался некоторое время. Затем энергия стала сосредоточиваться в моем левом запястье, пока я не стала испытывать точно ту же боль, которую чувствовала в 11 лет, когда было сломано мое запястье. В этот момент я услышала свои слова: «Отец сломал мне запястье, когда мне было 11 лет». На меня снова нахлынули образы и ощущения этого давно забытого инцидента.

Я не просто вспоминала то событие, а чувствовала себя ребенком, снова оказавшись во дворе дома, где я выросла. Был теплый день ранней осени. Мы все были дома, даже мой отец, который, будучи врачом, большую часть времени отсутствовал. Значит дело, должно быть, происходило в выходной. Его машина, белый Сааб, стояла на подъездной дорожке к переднему входу нашего дома. Отец садился в машину. Он собирался спустить ее с холма и поставить в гараж. Я подбежала к нему. «Можно мне сесть на машину?» – спросила я. Он не задумываясь согласился, и я взгромоздилась на капот, предвкушая волнующую поездку таким необычным образом. Мы поехали по дорожке. Сперва поездка была возбуждающей как плавание под парусом, в которое мы иногда отправлялись вместе с побережья Майне. Мостовая двигалась прямо подо мной, прожилки камня проплывали мимо, подобно морю.

Но когда мы достигли подошвы холма и отец начал вести машину вперед, ощущения резко изменились. Мое тело потеряло равновесие. Я неистово искала, за что ухватиться на гладком металле, чувствуя, что падаю на мостовую. Даже пытаясь удержаться, я знала, что наверняка упаду, упаду на твердую мостовую перед этим движущимся автомобилем. И я столь же наверняка знала, что он меня раздавит, если я не сделаю чего-то, чтобы из под него выбраться.

Едва упав на мостовую, я покатилась к обочине. Я обнаружила, что сижу на мягкой зеленой траве, сама не зная, как я туда попала, дрожу и трясусь. Отец был рядом со мной, спрашивая, как я себя чувствую. Все мое внимание было сосредоточено на левом запястье. Я знала, что оно сломано – столь же несомненно, как знала, что упаду и что мне надо покатиться, чтобы убраться с пути машины. Я показала запястье отцу. Кисть свисала под странным углом, напоминая мне цветок со сломанным стеблем. «Мое запястье, – сказала я, – что-то не так с моим запястьем. Я думаю, оно сломано». Отец кратко осмотрел его. «Нет, – объявил он своим категоричным врачебным тоном. – Все в порядке. Ничего не случилось».

Я верила ему или, по крайней мере, старалась верить. Но разрыв между моим доверием к отцу и сигналами, которые я получала от своего тела, было невозможно преодолеть. Я удалилась в свою спальню, не зная, куда еще пойти, и лежала на постели в подвешенном состоянии между болезненной очевидностью сломанной кости и решительным отрицанием этого моим отцом. Моя левая рука, ставшая бесполезной, лежала на подушке рядом со мной. Я чувствовала странную отделенность от этой руки, за исключением того, что какое-нибудь небольшое движение причиняло мне острую боль. В комнате было очень темно. По краям задернутых штор пробивались полоски солнечного света..

Когда очевидность моего состояния возобладала, мать отвезла меня в больницу. Там был рентген, а потом гипс, который я носила 6 недель. Мои друзья писали на нем свои имена. Отец не говорил ничего. В последующие годы я мало думала об этом несчастном случае. Его затмили другие события, казавшиеся более важными. Но сеанс работы с дыханием привел меня прямо в то место во мне, которое нуждалось во внимании. Хотя физически я исцелилась за много лет до этого, что-то внутри по-прежнему было сломано.

Теперь движение моего тела – в особенности, рук – усилилось, и я чувствовала невероятную целительную силу, исходящую из моей правой руки и направляемую на мое левое запястье. Я снова услышала, как говорю, на этот раз, удивленным тоном: «Моя правая рука хочет исцелять мое сломанное запястье». Тут какая-то невидимая сила подняла меня на ноги и я чувствовала, что окружена заботливыми людьми в комнате, которые поощряли меня продолжать, пока этот невероятный танец не разрешился сам собой красивым и загадочным образом.

После сеанса я была переполнена благодарностью за то, что нашла в себе способность к самоисцелению. В последующие годы мне удалось обсудить это событие с моей семьей, в том числе с родителями и установить с ними более честные отношения. Вскоре я поняла, что темы этого инцидента распространялись на другие события моего детства, и в конце концов распознала семейные паттерны, соединяющие поколения. С помощью продолжающейся работы с дыханием и заботливого спутника жизни, я начала без страха встречать кое-какую боль в своей жизни и возвращать себе большие куски своего прошлого.

Второй отчет описывает один из сеансов Кати, 49-летней психиатрической медсестры, участвовавшей в нашем тренинге. Он касается, главным образом, травматического переживания в раннем детстве, хотя разрешение этой травмы имеет сильные трансперсональные черты. В этом сеансе исчезновение биоэнергетической брони, вызванной долгим нахождением в неподвижном положении в раннем детстве, переживалось как освобождение от черепашьего панциря и наслаждение свободой движений в красивой природной обстановке.

В начале сеанса интенсивное дыхание заставляло меня ощущать, что мое тело заперто и заморожено в лежачем положении. Я отчаянно пыталась перевернуться на живот, но была неспособны это сделать. Я казалась себе беспомощной черепахой, перевернутой на спину и не способной избежать своего опасного положения. Я начала плакать из-за неспособности изменить мое положение, поскольку мне казалось, что от этого зависит моя жизнь. Я заметила, что на животе у этой черепахи было изображение ребенка, нуждающегося в питании (рисунок Ш.1), и чувствовала, что существует какая-то связь между этим переживанием и моим собственным внутренним ребенком. Долгое время я продолжала безутешно плакать.

Затем что-то изменилось, и я почувствовала, что на панцире этой черепахи изображен красивый ландшафт (рисунок Ш.2). Затем мой опыт опять изменился, и я стала маленьким ребенком, который не может менять свое положение и нуждается в чьей-либо помощи, чтобы это делать. (Позднее я спросила свою мать, и она рассказала, что когда мне был один год, мой педиатр решил, что меня нужно поместить в корсет с раздвинутыми ногами из-за дефекта бедренных суставов. Мне пришлось оставаться в неподвижности в течение 40 дней).

Спустя некоторое время с огромным напряжением мне, наконец, удалось перевернуться на живот, и я увидела себя в красивой местности, бегающей по пляжу, плавающей и ныряющей в кристально чистой воде. Я осознала, что местность, в которой я оказалась, была той же, что изображена на панцире черепахи. Я чувствовала себя свободной и наслаждалась ароматом цветов, стремительными водопадами и воздухом, наполненным запахом сосен. Я чувствовала себя старой, как сама земля, и юной как Вечный Щенок (шутливая ссылка на юнгианский архетип Вечной Девы [Рие11а Е1^егп^а]). Я увидела маленький водоем и пошла попить; когда я это делала, мои тело и ум наполняло ощущение здоровья и огромного благополучия.

В ночь после сеанса мне приснилось, что я нахожусь в Риме перед церковью и встречаю буддистскую монахиню. Она поделилась со мной историей о своем путешествии посвящения, а я рассказала ей о своем, включавшем в себя паломничество с горы Эверест (которая в моем сне находилась на севере Европы) в пустыню Сахара с остановкой в Ассизи. Ландшафт, который я в своем сне описывала буддистской монахине, был тем же, что я ранее, на сеансе работы с дыханием, представляла себе изображенным на панцире черепахи (рисунок Ш.3).

Следующий отчет описывает сеанс Холотропного Дыхания Роя – 53-летнего психиатра и страстного альпиниста – который вернул его к его рождению и к травматическим переживаниям и эмоциональной депривации в ранний период жизни после рождения. Пережив воспоминания об этих событиях, он осознал, как глубоко они повлияли на его последующую жизнь.

Он также получил кое-какие удивительные прозрения в отношении связи между его любимым спортом и его биологическим рождением. Хотя основной фокус сеанса Роя был биографическим и перинатальным, большая часть его целительной силы исходила из трансперсонального измерения.

Во вторник 15 июля стоит прекрасная погода – теплое солнце, прохладные ветерки, глубокое, ясное голубое небо – напоминающая долину Йосемити летом. Я замечаю другие чувства, напоминающие те, что были перед большим Йосемитским восхождением: то же чувство опасения, та же неуверенная решимость перед лицом предчувствуемого испытания, даже тот же самый нервный диурез (необычно большой выход мочи). Приму ли я этот вызов или отступлю? Выйду ли я из испытания целым или травмированным? Я не знаю.

Я начинаю дышать глубоко, быстрее, еще глубже. Мои руки и ноги начинают дрожать. Музыка пульсирует и вдруг я ни с того ни с сего оказываюсь лезущим высоко на склоне горы Эль Кейпитен в Йосемити. Я с легкостью и грацией перемещаюсь по требующей напряжения сил вертикальной расселине. Солнце пригревает мне спину, дует легкий прохладный ветерок, и сверху открывается захватывающ ий вид на дно долины. Я полон жизни, наслаждаясь движением, солнцем, ощущением камня. Я лезу первым, так решительно, что мне нет нужды останавливаться, чтобы ставить страховку. Я чувствую глубокое желание быть свободным от веревки, отвязать ее и – летать.

Вместе с этим желанием приходит ощущение, что меня что-то сдерживает, стесняет – что? Мой внутренний голос – голос моего отца – пугает: свобода была бы слишком опасной. Я не могу разглядеть, кто мой партнер по восхождению, но чувствую, что меня сдерживает именно мой отец. Я чувствую себя увязшим в старых убеждениях, старом образе мыслей. Я нуждаюсь в его одобрении моей идентичности. Я продолжаю верить и действовать так, будто моя идентичность, моя ценность, моя важность приходят извне меня самого. Побуждение освободиться, парить становится сильнее. Я начинаю плакать и сердиться.

Как долго я собираюсь продолжать позволять, чтобы меня сдерживала папина (или моя собственная) неуверенность, его страхи, его понятия правильного и неправильного, его вина, его отсутствие увлеченности? Когда я вообще собираюсь быть способным освободиться, отвязать веревку и парить? Я становлюсь сердитым на все, что меня сдерживает – и у него, кажется, мужское лицо. Посреди своих слез и гнева, я начинаю развязывать веревку. Я чувствую сопротивление и сильное возражение – то ли моего напарника по восхождению, то ли моего внутреннего голоса. Я не знаю. Это сопротивление кажется коренящимся в страхах и моральных суждениях. Я не заканчиваю развязывать узел, образ меркнет, и я валюсь обратно на матрас.

Но мой гнев усиливается и мои слезы становятся еще горче. На самом деле, я не знаю, почему я так взбешен, но чувствую, что не получил руководства, в котором нуждался, меня не научили тому, что значит быть мужчиной средних лет или не показали, как стареть элегантно. Отец теперь развалина, старик, на которого больше нельзя сердиться, и по отношению к которому уместно сострадание, а не гнев. Таким образом, он лишил меня моего права на гнев. Я сердит на какое-то великое упущение, на какую-то великую потребность, которая осталась неудовлетворенной. Возможно, потребность в его понимании и одобрении. Возможно, желание иметь отца, который больше участвует в жизни, кто мог бы помочь мне стать цельным человеком. Поэтому мой гнев питает смутное чувство неудовлетворенной потребности.

По мере того, как нарастает сила музыки, я приближаюсь к еще одному великому упущению в своей жизни: тому, что я был отделен от матери в первые несколько дней жизни. Я родился с заворотом кишок – перекрученным тонким кишечником, не позволявшим проходить пище. На пятый день жизни я подвергся хирургической операции. Врачи не ожидали, что я выживу. Меня поместили в инкубатор и вернули матери лишь через две недели. Я снова становлюсь тем младенцем, и меня заливают волны горя, грусти, чувства полной изоляции. После трудного путешествия рождения, когда мне следовало бы получить утешение, я испытываю огромное страдание, меня разрезают, меня оставляют в полном одиночестве. Моя мать не может взять меня на руки. Все чего я хочу – это чтобы меня держали на руках. Я горько плачу, чувствуя всю тяжесть своего положения – меня оставили одного, без питания, меня не берут на руки. Я сержусь на Бога. Почему мне приходится так страдать? Почему Бог не мог устроить все лучше? Я горько рыдаю. Я сержусь на врачей, на медицинскую систему, которая держит меня в изоляции и одиночестве.

Теперь я способен отступить назад и увидеть самого себя, новорожденного, лежащего там. Я испытываю огромное сострадание к этому маленькому мальчику, к этой самости, страдающей в полном одиночестве. Разве я не могу подходить к этому мальчику с большим сочувствием, когда он становится старше? Я поднимаю его и прижимаю к себе, предлагая ему утешение. Затем я вхожу в сознание своей матери и меня охватывает ее чувство безысходного отчаяния, утраты, гнева на Бога… Как сильно она страдает! Какая она молодая и испуганная и по-своему столь же одинокая. Какую огромную потерю она переживает! У нее отняли ее перворожденного ребенка, и она не может взять его на руки. Я плакал еще горче, видя, что она безутешна, что она чувствует себя так же одиноко, как я. Я проливаю великие слезы сострадания к ней.

Я думаю, что именно в это время Эшли и Линда, фасилитаторы, легли по обе стороны от меня и поддерживали меня в то время, как я плакал. Я держу их за руки. По мере того, как я осознаю, что не совсем одинок, мой гнев начинает улетучиваться. Бабушка молилась за меня, и вместе с ней вся церковь. Отец старался как мог, равно как врачи и сестры. Позвали священника, чтобы он помазал меня елеем. Я осознаю, что в ситуации никто не виноват. Это осознание рассеивает гнев, но усиливает чувство человеческой трагедии. Как ужасно трагично! Страдал ли сам Бог? Был ли Бог тоже жертвой?

Спустя очень долгое время, мать может держать меня на руках. Я ощущаю прикосновение своей кожи к ее коже и, наконец, чувствую утешение, я полностью изнурен, но испытываю облегчение. Будучи, наконец, в безопасности, я переживаю проблески смутных воспоминаний о том, как я плаваю внутри матки. В какой-то момент я думаю или чувствую, что только Бог может удовлетворить мою жажду цельности, завершения. Только Бог может меня защитить, привести меня к моей высшей Самости. Мне кажется, что хотя я не мог этого видеть или чувствовать, Бог каким-то образом все время меня поддерживал. Как я жажду всегда пребывать в руках Бога, как в этот самый момент!

Тут весело прорывается живая африканская музыка с барабанным боем и хоровыми песнопениями. Я, новорожденный мальчик, переношусь в пыльную деревню в Мали. Меня, спеленатого, кладут на маленький столик посреди скопления людей. Жители деревни танцуют вокруг меня, поют и бьют в барабаны, празднуя мое рождение и приветствуя меня в своей деревне. Я счастлив. Я чувствую, что улыбаюсь; я замечаю, что моя голова двигается из стороны в сторону на подушке в такт музыке. Это напоминает мне об убунту (слово языка банту, описывающее уверенность в себе, которая происходит от знания своей принадлежности к большему целому) – я делаюсь человеком и целым, окунаясь в теплое радушие этого сообщества.

Музыка снова меняется, и я возвращаюсь к ощущению борьбы за свою свободу. Внезапно я переношусь к сцене официального обеда, где я поставил руководство перед неприятной истиной. Я стал громоотводом для их гнева за то, что говорил смело, когда так поступать было невежливо, что оскорблял их чувства этой темой и не отступал. Это событие глубоко потрясло меня и мне много недель казалось, что эмоциональная цена выступления в этой роли была слишком высокой. Это переживание пробудило во мне воспоминания о нахождении между отцом и мамой во время ссоры, когда мама боялась за свою физическую безопасность. Я снова пережил столкновение с рассерженным отцом, одобрения которого я очень хотел. Энергия в тот вечер была чрезвычайно интенсивной.

Возвращаясь к этой сцене, я сражаюсь за свою жизнь. Очень сильный человек, которого я знаю, атакует меня справа; я вступаю в бой, блокируя его удары и сопротивляясь с помощью карате. Этот человек символизирует мужскую власть, неодобрительного отца. Он хочет уничтожить меня, и я борюсь за свои свободу и выживание. Я хватаю его за горло и начинаю душить. Моя хватка становится все крепче и крепче. Его лицо начинает краснеть, потом синеть; его глаза вылезают из орбит. Я кричу на него: «Скажи мне то, что мне нужно знать! Открой мне тайну! Скажи мне, почему!». Он молчит и трясет головой, говоря «нет», в то время как я сжимаю его горло еще сильнее. Я душу его изо всех сил, требуя, кричу: «Мне нужно знать! Почему? Как мне жить? Какова цель?» Он не отвечает, или не может ответить.

Вдруг я понимаю, что не хочу его убивать. Я душу его не для того, чтобы убить, уничтожить, доказать свое превосходство или свергнуть его. Напротив, я нуждаюсь в его благословении – или ответе. Это напоминает мне историю о борьбе св. Якова с ангелом. Я кричу: «Почему все идет так плохо? Почему вы, старики, – и отец, и Бог – не могли устроить все лучше? Вы, неумелые старики – что вы на это ответите? Почему вы не даете мне отвязать веревку и стать действительно свободным? Я сжимаю его шею еще сильнее. «Почему мне пришлось быть таким одиноким после того, как я родился?»

По мере того, как борьба подходит к кульминации, я понимаю, что у них нет никаких ответов. Они не отвечают мне потому, что не могут. Они – просто слабые старые люди, не имеющие ответов, не имеющие никакой реальной силы, более заслуживающие сострадания и жалости, нежели страха и послушания. У них никогда не было ответов, и они не могут дать мне ответы сейчас. Я больше не могу полагаться на них в определении своей значимости, своей идентичности, своего спасения. Их одобрение не даст мне свободы. Я кричу еще громче. Наконец, выбившись из сил, я разжимаю руки и они, дрожа, падают, в то время как я валюсь на матрас. Кажется, я на несколько секунд погружаюсь в сон.

Музыка опять меняется, я снова становлюсь новорожденным младенцем, которого держат на руках (Линда и Эшли все еще находятся по обе стороны от меня), и также испытываю чувства возвращения в материнское чрево. Я переживаю единство с Богом – Богом женского рода. Моя мать говорит: «Теперь все в порядке, все будет хорошо». Я начинаю горько плакать. Действительно ли это возможно? Не слишком ли это хорошо, чтобы в это поверить? Могу ли я надеяться на эту веру? Я прошел через безнадежность и подавленность, сквозь тьму и трагедии – осмеливаюсь ли я верить, что все будет хорошо?»

Я вижу синий свет, неоднократно пересекающий мое поле зрения. На заднем плане я вижу грубый тканый узор с цветом и текстурой изнанки синих джинсов. Я чувствую себя успокоенным и счастливым. Сейчас меня держат, как новорожденного, и я понимаю, что 20 с чем-то лет моего брака, когда я никогда не чувствовал полной поддержки, повторяли первые 20 дней моей жизни. В то время, как сейчас меня поддерживают, я, подобно Иисусу в Гефсиманском саду, вижу испытания, ожидающие меня впереди.

Я не хочу умирать. Я не хочу, чтобы эта, теперь нашедшая утешение, старая самость умирала. Я не хочу проходить через страдание. Я вспоминаю слова Стэна о том, что необходимо смириться с уничтожением эго, чтобы окончательно перейти к новому рождению. Я говорю Богу: «Я буду продолжать пробиваться к свету– лезть вперед – бороться за свою жизнь, даже за жизнь этой старой самости. Но если тебе нужна моя жизнь, если ты хочешь смерти этой старой самости, ну что ж, я вверяю Тебе мой дух. Тем временем, не жди, что я сдамся. Я буду продолжать искать свет и пробиваться к свету».

Музыка смягчается и я слышу пение птиц и успокаивающий плеск водопада. Я выхожу на солнечный свет и чувствую благодарность. Если за то, чтобы быть живым, нужно сражаться и временами быть одиноким, я готов платить эту цену. Я по-прежнему не знаю «почему», у меня нет ответов, но счастье жизни, безусловная любовь, которую я испытываю от этих двух женщин – символизирующих мою мать и Бога женского рода – дают мне достаточную поддержку.

Я смутно ощущаю, что снова нахожусь в Йосемити. Я достиг вершины Эль Кейпитен. Я чувствую себя сильным. Открыв глаза, я вижу Стэна, который смотрит на меня со своим типичным сочувствием, интересом, заботой и любопытством. Стэн упоминает идею «ключевого бревна» – одного бревна в заторе – удаление которого позволяет всем другим бревнам освободиться и начать сплавляться по реке. Он полагает, что это переживание могло сыграть для меня роль «ключевого бревна».

Через два месяца после своего сеанса Холотропного Дыхания, который был его первым и – на данный момент – единственным, Рой прислал нам письмо, где описывал кое-какие изменения, которые он наблюдал в результате своего переживания. Вот отрывки из его письма:

В первые несколько дней после работы с дыханием я выявил два главных компонента моего сеанса: 1) опыт женского начала, который позволял мне утешать и лелеять и поддерживать маленького ребенка (меня самого), который чувствовал себя таким покинутым после рождения; и 2) мужской компонент, в котором была напряженная борьба за власть, истину и выживание с властными мужскими фигурами в моей жизни (включая моего отца и моего начальника). Первоначально я испытывал чувство завершения и исцеления с первым, но не со вторым из них.

Женский аспект сеанса углублял происходившие ранее разговоры с моей матерью о ее собственных чувствах оставленности и страха 54 года назад, когда меня у нее забрали и не позволяли ей брать меня на руки и утешать.

Я не вполне это понимаю, но работа с дыханием дала мне возможность высвободить отрицательную силу этого переживания в моем подсознании. Опять же, я не знаю что сказать, кроме того, что я чувствую – произошло исцеление. В том месте ребенок теперь получает поддержку.

Первоначально мне казалось, что мужской компонент сеанса был еще сырым и не проработанным, и хотя я получил кое-какие новые прозрения, исцеление было неполным. Теперь я различаю значительно более целительное внутреннее раскрытие. Это связано с моими отношениями с отцом, здоровье которого за последние месяцы пошатнулось, а также с моим пока еще новым и проявляющимся отношением к «эзотерическому».

Во первых, болезнь моего отца создала новую возможность для диалога о более глубоких основных вопросах человеческого существования. Во взрослом возрасте моя стратегия противодействия его довольно авторитарной форме религии и его не терпящим возражений заявлениям о жизни заключалась в том, чтобы все меньше и меньше говорить с ним о себе. Отчасти, это основывалось на страхе. Сеанс работы с дыханием помог мне осознать, что не говоря с ним о себе, я чего-то лишаю нас обоих. Я обязан чаще встречаться с отцом и говорить с ним о себе более откровенно и в духе любви.

Во вторых, что труднее объяснить, исцеление происходит в связи с моим отношением к эзотерическому.

Я относился к этой тенденции с некоторой опаской по нескольким причинам: 1) я всегда сторонился эзотерического как чего-то несовместимого с моим научным образованием; 2) я не знаком с эзотерическими учениями, и мое баптистское воспитание оставляло мало места даже для того, чтобы задумываться о них (кроме как о «дьявольских»); и 3) если бы существовала тайная программа, она могла бы вести к манипуляции. От вас я узнал, что все эзотерические учения (подобно учениям официальной религии) могут быть орудиями света или – если используются для манипулирования посредством злоупотребления властью и эго – орудиями тьмы. Я научился доверять своей интуиции в этой области и, поступая так, смог открыться новому исследованию.

Таким образом, работа с дыханием привела меня к эмоциональному, интеллектуальному и духовному раскрытию. Она принесла исцеление. Я уверен, что по мере того, как я продолжаю жить с этим опытом и размышлять о нем, он будет продолжать приносить еще большее исцеление. Даже когда я это пишу, у меня возникает чувство, что другие области моей жизни открываются прозрениям, полученным от Холотропного Дыхания. Вы верно заметили, что для меня этот опыт был «ключевым бревном».

А вот выдержка из отчета об одном из сеансов Джейнет – 45-летней женщины-психолога, проходившей у нас обучение практике Холотропного Дыхания. В ходе сеансов она заново переживала различные травматические эпизоды из своего тяжелого детства, включая мучительное физическое и сексуальное надругательство. Эти сеансы часто сосредоточивались на ее отце, который жестоко обращался с Джейнет, а также сыграл очень необычную роль в ее рождении в качестве повитухи ее матери при домашних родах. Во время этой процедуры он руководствовался телефонными инструкциями врача.

У Джейнет были одни из самых мощных и ярких переживаний из всех, что нам довелось видеть за все годы нашей практики Холотропного Дыхания. У нее был необычайно легкий доступ к трансперсональной сфере, и даже ее биографические и перинатальные сеансы зачастую были богато украшены архетипической символикой. Нередко в них фигурировали персонажи и темы из шаманской, тантрической и греко-римской мифологии – встречи с различными божествами, трудные испытания, расчленение и психодуховная смерть и возрождение. Во время обучения она глубоко увлеклась астрологией и была очарована корреляциями между содержанием ее сеансов и архетипами, связанными с ее планетарными транзитами.

Первым переживанием в этом сеансе было то, что я бегу по лугу, похожему на сельскую местность, где я в детстве проводила каждое лето, но теперь бегу как взрослый человек, чувствуя, будто бегу к кому-то. У меня смутное ощущение группы женщин, танцующих с Дионисом, это очень сексуальный танец, и он быстро становится неистовым. У меня возникает впечатление, что танец превращается в разрывание на части. Мое сознание расширяется вовне, как будто я могу видеть последовательность эпох – сперва ту, в которой женское начало разрывает мужское, а потом когда мужское начало разрывает женское, как будто один и тот же миф разыгрывается в реальности мифологической истории с ролями полов, меняющимися на противоположные.

Я вижу черного жеребца; он бежит, весь в мыле, и я бегу к нему и залезаю ему на спину, чувствуя, будто я оседлала первобытную мужскую энергию. Я ощущаю себя и слитой с жеребцом, и отдельной, как человек и женщина. Он бежит к пещере и сбрасывает меня. Я спускаюсь в пещеру и чувствую, что это граница подземного царства. В тот самый момент, как я это чувствую, мне кажется, что меня преследует массивная черная мужская фигура. Его внешность трудно описать, он человекоподобен, но не человек, и его окружает глубокая черная аура мистического. Его присутствие вызывает ощущение опасности для жизни. Осознавая это, я понимаю, что это – Гадес, древнегреческий бог смерти. Спасая свою жизнь, я бегу вниз в пещеру, пытаясь скрыться от него вглубь земли.

У меня странное чувство, что я одновременно убегаю от него, и бегу к матери-земле как Персефоне. Я не перестаю бежать. Всякий раз, когда мне кажется, что я спасаюсь, он внезапно и неожиданно появляется передо мной и садистски смеется над моими попытками ускользнуть от него. После многократного повторения этой последовательности действий – я убегаю, чтобы спастись от него и он вдруг снова появляется. Гадес зловеще говорит: «Ты не можешь убежать от Смерти». У меня ощущение, что в этот самый момент Гадес-Смерть меня ловит и насильно уводит в загробный мир…

Сцена меняется, и теперь я – ребенок, одновременно бегущий через оба дома, в которых я росла. Это знакомое ощущение, но сейчас оно переживается сильнее. Я продолжаю дышать и чувствую, что уменьшаюсь до размера середины детства – семи– или восьмилетнего возраста. Я падаю вперед и оказываюсь лежащей лицом вниз на полу. Я плачу и продолжаю ползти, стараясь ускользнуть от своего отца, который хватает меня за лодыжки и говорит «от него не убежишь». Я кричу. В доме больше никого нет. Это дом на Мэйн Стрит, первый дом моего детства… Я чувствую, что мое тело волокут по деревянному полу по направлению к большому, угрожающему, смутно вырисовывающемуся темному присутствию. У него эрекция и я начинаю чувствовать, что он меня насилует. Я переживаю это не как один эпизод, а как многочисленные эпизоды, спрессованные в одно переживание.

Я чувствую, что мое тело насилуют множеством способов, от содомии до вагинального изнасилования в связанном состоянии и орального вторжения. Я начинаю чувствовать сильную тошноту, и меня рвет на мой матрас. Я пытаюсь этого избежать, но начинаю чувствовать оцепенение; я прошу своего партнера-сиделку взять меня за лодыжки, чтобы посмотреть, не могу ли снова почувствовать ощущения. Вся сцена исчезает и мое тело теперь испытывает полную потерю чувствительности. Я возвращаюсь к дыханию, но ничего не чувствую. Я иду в туалет, возвращаюсь и прошу Тэва помочь мне. Я знаю, что не могу идти туда одна, и что я потеряла способность чувствовать.

Тэв ведет меня через процесс; я откидываюсь на матрас и у меня в груди и в горле возникает чувство боли. Потом оно превращается в черную тень и невидимо скрывается в моем сердце. Я снова теряю чувствительность. Тэв поощряет меня продолжать дышать. Теперь я вспоминаю сильную боль после одного из самых мучительных эпизодов сексуального надругательства и насилия моим отцом, когда я была старше, примерно 11-ти лет. Я чувствую острую боль в области гениталий от грубого изнасилования, а также сильную эмоциональную боль от одиночества. Кажется, что боль меня убивает, и я чувствую сильное желание умереть, чтобы спастись от сильной боли и от моего отца.

Я осознаю, что это ощущение желания умереть, чтобы избежать сильной боли, представляет собой знакомую СКО; она связана с моими саморазрушительными тенденциями, которые в прошлом привели к ряду попыток самоубийства. Тэв со мной, и я продолжаю вдыхать в боль. Когда она перемещается в мое горло, сцена меняется, и я снова становлюсь маленьким ребенком. Это первая сцена, где мой отец тащит меня за лодыжки, засовывает свой торчащий пенис мне в глотку, и я не могу дышать. Он умышленно держит его у меня в глотке и садистски смеется.

Я говорю Тэву, что задыхаюсь и не могу дышать; он продолжает поощрять меня оставаться с этим. Я подношу руку к своему горлу, и он предлагает мне вместо этого сжимать его руку. Когда я держу его руку и прижимаю ее к своему горлу, ощущение удушья и неспособности дышать усиливается. Оно нарастает почти до такой степени, где мне кажется, будто я умираю. Я не могу поддерживать свою способность переживать его, поскольку мой умственный фокус перемещается на способность переживать сильное желание отца, чтобы я умерла. Я продолжаю дышать в это чувство и переживаю его желание моей смерти как суицидальную СКО, которой оно стало позднее. Подавленная переживанием, я покидаю поле сознания своего тела и плачу на плече Тэва. Сперва я могу держаться за него, а потом совершенно слабею.

Он снова говорит, чтобы я оставалась с этим и продолжала дышать, что я прекрасно справляюсь. Я снова ложусь и чувствую глубокую ненависть отца ко мне. Я переживаю ее одновременно в конкретном эпизоде и на протяжении всей своей жизни. Он хотел, чтобы моя мать сделала аборт, и ненавидел меня все время, пока я его знала, вплоть до случившегося позднее покушения на мою жизнь, когда мне было 18 лет. Я чувствую себя маленьким ребенком, смотрящим на него и испытывающим это острое чувство неспособности понять, почему он меня ненавидит. И снова, ощущая это чувство, я одновременно осознаю СКО непонимания, почему у меня не может быть нежных отношений с мужчинами, в которых я влюбляюсь. Я понимаю, что это переживание – первоисточник моей проблемы с мужчинами, и плачу: «почему, почему, почему», и снова и снова повторяю: «Я не понимаю».

Я говорю Тэву, что не могу выдержать удушье. Он продолжает побуждать меня дышать и заверяет меня, что у меня все хорошо. Я делаю несколько вздохов и сажусь; моя голова начинает кружиться и я чувствую крайнюю дурноту и, в конце концов, полную дезориентацию. Я знаю, что Тэв там, но не могу определить, где пол. Я верчусь на матрасе, не зная, где низ, где верх. (Позднее, пересказывая эту историю своему партнеру-сиделке, я поняла, что, должно быть, потеряла сознание, когда отец почти задушил меня до смерти, и это ощущение головокружения и дезориентации, вероятно, было тем, как я себя чувствовала, когда мне снова удалось сделать первые вздохи).

Падая на матрас, я ощущала этот невероятный накат океанской волны; я полностью погрузилась в нептунианское опьяненное океанское состояние. Затем ощущение стало любовью как наркотиком, и я переживала одновременное занятие любовью со всеми своими партнерами в течение всей жизни – все годы секса и наркотиков. Я снова переживала продвижение от использования наркотиков и занятия сексом к крайнему опьянению и сексу. А потом оттуда к способности иметь секс без наркотиков после лечения от сексуального злоупотребления, и назад к использованию наркотиков и сексу. Наконец, я соединилась с самым недавним опытом, когда мы занимались любовью с Джоном и предпочли не принимать наркотиков. Когда мы не использовали наркотики, чувство любви и эротической энергии было более сильным, прекрасным и божественным.

Я сделала перерыв и поблагодарила Тэва, который все еще сидел со мной. Я знала, что после плавания в опьяненном нептунианском-венерианском состоянии через всю свою сексуальную историю интимных отношений, я покончила с тяжелой работой на этот день. Я выпила немного воды, снова легла и вернулась к своему дыханию. У меня было переживание танца с Плутоном на поле, окруженном деревьями, он был темной не-человекоподобной фигурой. Я осознавала, что он был дионисийцем и более великим, чем Дионис, но также одновременно богом. Наш танец становился интенсивно и мощно чувственным и эротическим. Положив меня на землю, он занялся со мной любовью; мы сливались с почвой, с землей. У меня было осознание земли как Диониса и Божественного Женского Начала в состоянии плодородного сексуального единения. Я больше не ощущала ни себя как человека, ни Плутона как бога – теперь мы были землей. Я могла ощущать солнечный свет, пронизывающий мою земную почву, и испытывать это глубокое чувство творческой силы.

Внезапно и неожиданно я почувствовала себя как земля, рождающая поле цветов, и услышала женский голос, говорящий, что это Персефона, словно весна. Серия рождений продолжалась. Из моего центра быстро вросла гигантская секвойя, потом появился олень, потом из земли хлынул горный ручей и потек по склону горы. Он тек в океан и я чувствовала себя матерью-океаном, пронизываемым солнечным светом и рождающим дельфинов. На этот раз, лежа на матрасе, я также одновременно чувствовала, как рождаются дельфины и как они носятся по всему моему телу. Я ощущала нептунианско-венерианский океан, рождающий дельфинов, и их присутствие на моем теле.