Холотропное дыхание. Новый подход к самоисследованию и терапии Гроф Станислав

Учитывая мощное целительное действие, которое может оказывать Холотропное Дыхание на широкий диапазон эмоциональных, психосоматических, а иногда даже физических расстройств, естественно возникает вопрос о природе действующих при этом терапевтических механизмов. Традиционным психиатрам известна лишь небольшая часть из широкого спектра механизмов исцеления и преобразования личности, которые становятся доступными в холотропных состояниях; многие из них были открыты в последние несколько десятилетий в современных исследованиях сознания и различных направлениях переживательной терапии.

На поверхностном уровне холотропного опыта мы можем наблюдать традиционные терапевтические механизмы – выход на поверхность подавленных воспоминаний, явления переноса, важные интеллектуальные и эмоциональные прозрения и т. п., но в видоизмененной и значительно усиленной форме. Важные изменения могут происходить в результате динамических сдвигов в управляющих системах психики (СКО), описанных ранее в этой книге. Повторное переживание травмы биологического рождения и опыт психодуховной смерти и возрождения способны положительно влиять на широкий спектр эмоциональных и психосоматических расстройств. Кроме того, имеются важные терапевтические механизмы, связанные с различными трансперсональными феноменами, например, с воспоминаниями прошлой жизни, встречами с архетипическими фигурами и переживаниями космического единства. В наиболее общем смысле исцеление можно понимать как движение к целостности.

1. Усиление традиционных терапевтических механизмов

На самом поверхностном уровне сеансы Холотропного Дыхания задействуют все терапевтические механизмы, известные из вербальной психотерапии. Однако они значительно усиливаются и углубляются необычным состоянием сознания дышащих, которое радикально меняет отношение между бессознательной и сознательной динамикой психики. Оно снижает индивидуальные психологические защиты и уменьшает сопротивление пробуждению болезненных воспоминаний из прошлого.

В холотропных состояниях сознания могут становиться легко доступными и спонтанно всплывать в сознание воспоминания из детства и младенчества – в том числе те, что были подавлены. Это сопровождается интеллектуальными и эмоциональными прозрениями, которые приносят новое понимание биографических корней различных эмоциональных и психосоматических расстройств и проблем в межличностных отношениях. Однако, в отличие от вербальной терапии, эти воспоминания можно не только пробуждать, но переживать в полной возрастной регрессии, со всеми первоначальными эмоциями и физическими ощущениями, которые с ними связаны. Сюда входят изменения образа тела и восприятия мира в соответствии с индивидуальной стадией развития в то время, когда имели место травмы.

Удивительно, что травматические воспоминания, спонтанно всплывающие для проработки, не ограничиваются событиями, которые вызывали психологическую боль. В сеансах Холотропного Дыхания люди нередко пробуждают воспоминания о физических травмах – болезненных и в других отношениях неудобных заболеваниях, хирургических вмешательствах и ранах. Особенно часты воспоминания эпизодов, связанных с помехами дыханию, как, например, при утоплении, коклюше, дифтерии или удушении. По-видимому, от внимания традиционных психотерапевтов ускользнул тот факт, что физические травмы – это одновременно и психотравмы, значительно влияющие на психику жертвы, и их повторное переживание может оказывать глубокое целительное воздействие на различные эмоциональные и психосоматические расстройства.

Давайте более внимательно рассмотрим механизмы, ответственные за терапевтическое действие повторного переживания травматических эпизодов из нашей ранней жизни. Судя по всему, психогенные симптомы черпают свою динамическую силу из глубоких хранилищ трудных эмоций и сдерживаемых физических энергий, связанных с различными психотравмами. Это впервые описали Зигмунд Фрейд и Йозеф Брюер в своей книге «Исследования истерии» (Freud and Breuer 1936). Эти авторы предположили, что психоневрозы вызываются травматическими ситуациями в ранней жизни, в которых, в силу их природы или внешних обстоятельств, у жертвы не было возможности полной эмоциональной и физической реакции. Это приводило к тому, что они назвали «блокированным аффектом», который затем становился источником будущих психоневротических проблем.

Терапия заключалась во введении пациентов в холотропное состояние сознания – в случае Фрейда и Брюера, в гипнотический или аутогипнотический транс – в результате чего они могли регрессировать в детство, пробуждать подавленное воспоминание и высвобождать блокированный аффект и энергетический заряд в процессе, который Фрейд назвал абреакцией. Для более обобщенного и менее сфокусированного эмоционального освобождения, где было невозможно определить источник эмоций, использовался термин катарсис, который впервые ввел в обращение Аристотель в IV в. до н. э. Позднее Фрейд отказался от этой концепции этиологии психоневрозов и связывал их причины с инфантильными фантазиями клиентов, а не с действительными травмами. Он также заменил работу с гипнозом, возрастной регрессией и абреакцией методом свободных ассоциаций, а свой первоначальный акцент на том, чтобы делать бессознательное сознательным, анализом переноса.

Абреакция и катарсис заслуживают краткого упоминания в этом контексте потому, что их терапевтический потенциал следует заново оценить в свете наблюдений из холотропной терапии. Под влиянием Фрейда, традиционные психиатры и психотерапевты не считают абреакцию механизмом, способным вызывать долговременные терапевтические изменения – за одним исключением. Абреактивные техники, использующие гипноз или введение пентотала натрия, или амитала (наркоанализ), широко применялись при лечении эмоциональных расстройств, вызванных тяжелыми психотравмами, например, острых травматических неврозов, в особенности тех, что происходят под влиянием военных ситуаций.

Официальные учебники психиатрии обычно рекомендуют абреакцию как лучший метод лечения военных неврозов, но утверждают, что он не эффективен в терапии любых других эмоциональных расстройств. Удивительно, что они не предлагают никакого объяснения этого поразительного факта. Вторая половина XX в. стала свидетелем возникновения и роста популярности переживательных терапий, которые заменяли беседу (как основной подход) непосредственным выражением эмоций и работой с телом. Многие практики этих новых подходов приходили к выводы, что решение Фрейда заменить его абреактивный метод вербальной терапией было ошибкой, которая, как минимум, полстолетия вела психотерапию в неверном направлении (Ross 1989).

Как совершенно ясно продемонстрировал Вильгельм Райх, исключительно вербальная терапия неспособна справляться с биоэнергетическимаи блокировками, лежащими в основе эмоциональных и психосоматических расстройств. Чтобы лечение было успешным, терапевту нужно находить эффективные способы их устранения. Для этой цели, Рейх первым использовал методы, сочетающие дыхание и работу с телом. Причина, по которой абреакция не приносила удовлетворительных результатов, заключалась в том, что в большинстве случаев она оставалась поверхностной. Терапевты не были готовы иметь дело с крайними формами, которые может принимать абреакция, когда она касается воспоминаний о ситуациях угрозы жизни, вроде утопления, болезней, мешающих дыханию или биологического рождения, и не позволяли процессу идти достаточно далеко.

Повторное переживание подобных ситуаций может быть очень драматичным и связанным с различными пугающими проявлениями, вроде временной утраты контроля, чувства удушья, панического страха смерти, рвоты и потери сознания. Чтобы абреакция достигала хорошего завершения и была терапевтически успешной, терапевт должен быть подготовлен к работе с такими крайними ситуациями и поведениями и чувствовать себя спокойно. Это, по-видимому, объясняет, почему абреакция была эффективна при лечении посттравматических стрессовых расстройств (ПТСР), вызванных ситуациями угрозы жизни на войне, во время природных катастроф или тяжелых травм вследствие жестокого обращения. Зная, что их клиенты подвергались действию обстоятельств, далеко выходящих за пределы обычного, терапевты были готовы иметь дело с крайними формами эмоционального выражения. Без такого логического объяснения, терапевты, видящие проявления крайней интенсивности, склонны приходить к выводу, что пациент вступает на психологически опасную психотическую территорию, и прерывать процесс.

Холотропные терапевты находятся в той же ситуации, что и терапевты, лечащие травматические военные неврозы или другие виды ПТСР, но по иной причине. Их картография психики не ограничивается психологическими аспектами биографии после рождения и фрейдовским индивидуальным бессознательным. Она включает в себя память о физических травмах, перинатальных и пренатальных событиях, а также коллективную и кармическую память. Еще одним потенциальным источником крайних эмоций и физических проявлений может быть архетипическая сфера – ярким примером служит работа с демонической энергией. Таким образом, расширенная карта психики дает много логических причин для крайних форм абреакции и позволяет терапевту спокойно работать с ними.

В отношении повторного переживания травм детства часто возникают такие вопросы: что делает этот процесс терапевтическим и почему он не оказывает повторного травмирующего действия, вместо того, чтобы способствовать исцелению? Уникальная природа холотропного состояния позволяет дышащему одновременно играть две очень разные роли. Человек, переживающий полную возрастную регрессию к периоду детства, когда имело место травматическое событие, очень неподдельным и убедительным образом отождествляется с ребенком или младенцем, которым он тогда был. В то же самое время он сохраняет стойкость и рассудительность зрелого взрослого. Эта ситуация дает возможность полностью переживать первоначальное событие с первичными эмоциями и ощущениями ребенка и, в то же время, прорабатывать и оценивать его с позиции взрослого. Очевидно, что взрослый человек способен справляться с многими переживаниями, которые для ребенка были непонятными, сбивающими с толку и нестерпимыми. Вдобавок, терапевтический контекст и поддержка людей, которым дышащий доверяет, делают эту ситуацию в корне отличной от обстоятельств, в которых происходила первоначальная травма.

Это могло бы быть адекватным объяснением целительного воздействия, которое оказывает сознательное повторное переживание на некоторые менее крайние травмы. Однако, исцеление тяжелых травм – в особенности, тех, что угрожали выживанию и целостности тела человека – судя по всему, связано с еще одним терапевтическим механизмом. Весьма вероятно, что в такого рода ситуациях первоначальное травматическое событие записывалось в организме, но его воздействие не переживалось полностью в то время, когда оно имело место. Иногда сильный психологический шок может приводить к кратковременной потере сознания и обмороку. Не исключено, что переживание также может выключаться частично, а не полностью; тогда человек не теряет сознания, однако не чувствует полного воздействия травмы. В результате, травматическое событие не может быть полностью психологически «переварено» и интегрировано; оно диссоциируется и остается в бессознательном как чуждый элемент. Это не мешает ему оказывать возмущающее влияние на эмоциональное и психосоматическое состояние и поведение человека.

Когда такое травматическое воспоминание всплывает в сознание, люди не просто снова переживают первоначальное событие, но впервые переживают его полностью и сознательно.

Это дает им возможность достигать завершения и интеграции. Эта проблема подробно обсуждалась в интересной статье ирландского психиатра Айвора Брауни и его коллег, озаглавленной «Непережитый опыт: клиническая оценка теории подавления и травматического невроза» (McGee et al. 1984). Коль скоро травматическое воспоминание полностью сознательно переживается, прорабатывается и интегрируется, оно перестает оказывать отрицательное воздействие на повседневную жизнь человека.

Еще один механизм, который может значительно усиливаться в Холотропном Дыхании – это перенос. Однако вопреки традиционному психоанализу, он считается не полезным терапевтическим явлением, а нежелательным осложнением, мешающим глубокому самоисследованию. После того, как Фрейд отверг и оставил работу с регрессией и абреакцией и начал использовать метод свободной ассоциации, он перенес внимание на явление переноса. Он заметил, что в ходе психоанализа пациенты проецировали на него различные эмоциональные реакции и отношения, которые они в детстве испытывали к своим родителям. Со временем, у них развивалось то, что Фрейд назвал неврозом переноса, при котором на нем, как терапевте, сосредоточивалась вся их эмоциональная энергия. Он считал анализ переноса – процесс, проясняющий все эти искажения – главным терапевтическим механизмом.

В отличие от вербальных подходов, Холотропное Дыхание и глубокая переживательная терапия в целом, способна за очень короткое время приводить клиента к первоначальным травматическим ситуациям и, таким образом, к источнику эмоционального или психосоматического расстройства. Развитие переноса отвлекает внимание клиентов от серьезного поиска важных ответов глубоко внутри к горизонтальной псевдоситуации, искусственной мелодраме, которую они создают по отношению к фасилитатору (или «сиделке»). Задача фасилитаторов состоит в том, чтобы перенаправлять внимание дышащих на интроспективный процесс, который один обещает приносить ответы и исцеление. Когда в Холотропном Дыхании используется такая стратегия, становится очевидно, что перенос представляет собой проявление психологической защиты и сопротивления, а не полезный терапевтический механизм. Это попытка избежать необходимости взглянуть в лицо очень болезненной проблеме из прошлого, создавая менее угрожающую, более поддающуюся управлению псевдопроблему в настоящем.

Стремление превращать отношения с терапевтом в личные и интимные – обычный аспект динамики переноса – следует отличать от анаклитических потребностей, которые испытывают дышащие при возрастной регрессии к раннему младенчеству. Это глубокое стремление к эмоциональной и даже физической близости отражает историю серьезной оставленности и эмоциональной депривации в младенчестве и детстве. Оно является подлинным и обоснованным, а не результатом психологического сопротивления. Лучший способ исцеления этой «травмы по упущению» – использование поддерживающего физического контакта в то время, когда дышащий испытывает эти анаклитические потребности. Ответственное и разумное использование этого подхода довольно подробно обсуждалось ранее в данной книге.

Целительный потенциал Холотропного Дыхания не ограничивается усилением и углублением обычных терапевтических механизмов. Захватывающий аспект работы с холотропными состояниями состоит в том, что они предлагают много дополнительных высокоэффективных механизмов исцеления и личностного преобразования, которые еще не открыты и не признаны традиционными психиатрами. В следующем разделе мы будем описывать и обсуждать эти важные новые терапевтические перспективы.

2. Динамические сдвиги в управляющих системах психики

Многие радикальные изменения, происходящие в результате сеансов Холотропного Дыхания, можно объяснять с точки зрения динамического взаимодействия бессознательных констелляций – систем конденсированного опыта (СКО). Как мы описывали ранее, эти системы состоят из многочисленных слоев; более поверхностные слои содержат память об эмоционально важных событиях из различных периодов жизни после рождения, а более глубокие слои – запись различных стадий процесса биологического рождения и периодов пренатальной жизни. Глубочайшие корни СКО достигают различных трансперсональных матриц – родовой, кармической, расовой, филогенетической или архетипической.

В холотропном состоянии сознания содержание опыта определяет та система СКО, которая становится активированной. Многие случаи внезапного улучшения после сеанса Холотропного Дыхания можно объяснить как результат перехода от отрицательной СКО (состоящей из травматических воспоминаний) к положительной (содержащей воспоминания, связанные с положительными эмоциями). Такой динамический переход можно назвать положительной трансмодуляцией СКО. Это не обязательно означает, что весь бессознательный материал, лежащий в основе предъявляемых симптомов подвергся проработке. Это просто означает, что произошел внутренний переход от преобладания одной управляющей системы к другой.

Типичная положительная трансмодуляция имеет две фазы. Она начинается с усиления эмоционального заряда доминирующей отрицательной СКО; после периода той или иной продолжительности, эмоции достигают кульминационной точки, и в поле опыта доминируют положительные СКО. Однако, если легко доступна сильная положительная система, она может управлять сеансом с самого начала. В этом случае отрицательная система просто отходит на задний план. Переход от одной системы к другой не обязательно должен быть полезным; это может быть и переход от положительной системы к отрицательной (отрицательная трансмодуляция СКО). Когда это происходит, могут возникать и сохраняться после сеанса симптомы, которые ранее были латентными.

Особенно интересное динамическое изменение представляет собой замещающая трансмодуляция, связанная с переходом от одной отрицательной СКО к другой, также отрицательной. Это приводит к удивительному изменению эмоциональных и психосоматических симптомов. Иногда это преобразование бывает настолько драматичным, что с традиционной клинической точки зрения переводит дышащего в другую диагностическую категорию. Хотя результирующее состояние может выглядеть совершенно новым, тщательный анализ показывает, что все его элементы уже существовали в бессознательной психике до того, как произошел переход.

Динамические переходы или сдвиги могут происходить на разных уровнях СКО – биографическом, перинатальном и трансперсональном. Переходы, связанные с перинатальным уровнем и задействующие одну из БПМ, как правило, вызывают более радикальные и глубокие изменения, чем те, что происходят на уровне различных биографических слоев СКО. Возможные исключения в этом отношении составляют СКО, содержащие память о ситуациях, серьезно угрожавших выживанию или телесной целостности человека.

Система СКО, доминирующая в опыте в течение заключительного периода сеанса, определяет исход сеанса. Такая система продолжает формировать повседневный опыт дышащих в период после сеанса. Она окрашивает их восприятие самих себя и мира, их эмоциональное и психосоматическое состояние, их позиции и иерархию ценностей. Поэтому общая стратегия Холотропного Дыхания состоит в том, чтобы делать отрицательные системы осознаваемыми, снижать их эмоциональный заряд, прорабатывать и интегрировать их содержание, и облегчать переживательний доступ к положительным СКО. Важно, чтобы фасилитаторы оставались с дышащими столько времени, сколько нужно для завершения и интеграции материала, который делался доступным в день сеанса.

3. Терапевтический потенциал процесса смерти-возрождения

Терапевтические механизмы, действующие на биографическом уровне, не ставят перед академической психиатрией никакой теоретической проблемы, поскольку они связаны с памятью, для которой есть известный материальный субстрат – мозг младенца, ребенка или человека на более поздней стадии развития. То же справедливо и для терапевтических механизмов, связанных с перинатальным уровнем – вопреки официальной позиции традиционной психиатрии, которая не считает рождение психотравмой и отрицает возможность памяти о нем.[14] Однако, это поразительное заблуждение, которое можно легко исправить.

Для обоснования невозможности памяти о рождении обычно приводят следующий довод: кора головного мозга новорожденного еще недостаточно развита для того, чтобы переживать и регистрировать это событие. Говоря конкретнее, нейроны неокортекса еще не полностью покрыты защитными оболочками из жирового вещества, именуемого миелином.[15] Удивительно, что этот же довод не используется для отрицания существования и важности памяти о периоде вскармливания, непосредственно следующем за рождением. Представители традиционной медицины – психиатры, акушеры и педиатры – в целом понимают и признают психологическое значение переживаний в оральный период и даже «связывания» – обмена взглядами и физического контакта между матерью и ребенком сразу после родов (Klaus, Kennel and Klaus 1995; Kennel and Klaus 1998).

Довод с точки зрения миелинизации лишен всякого смысла и противоречит разнообразным научным данным. Хорошо известно, что память существует у организмов, вообще не имеющих никакой коры головного мозга, не говоря уже о миелинизованной. В 2001 г. американский нейрофизиолог австралийского происхождения Эрик Кандел получил Нобелевскую премию за свои исследования механизмов памяти у морского слизня аплизии – организма, несравненно более примитивного, чем новорожденный ребенок. Утверждение о том, что новорожденный не осознает свое рождение и неспособен запоминать это событие, резко противоречит и обширным эмбриональным исследованиям, свидетельствующим о крайней восприимчивости плода уже на пренатальной стадии (Tomatis 1991, WhitweП 1999).

Наша жизнь начинается со значительного травматического опыта – потенциально угрожающего жизни прохождения через родовой канал, которое может длиться несколько часов или даже дней. Память о рождении – это прекрасный пример «непережитого опыта», который все мы несем в своей психике. Переживательная работа, связанная с возрастной регрессией, показала, что он связан с острой тревогой и страхом смерти, чувствами неадекватности и безнадежности, смешанными с яростью и крайним физическим дискомфортом – удушьем, давлениями и болями в различных частях тела.

Память о пренатальных возмущениях и дискомфорте, пережитом во время рождения, образует главное хранилище трудных эмоций и ощущений всех видов и составляет потенциальный источник широкого спектра эмоциональных и психосоматических симптомов и синдромов. Поэтому неудивительно, что повторное переживание и интеграция памяти о рождении может значительно облегчать многие различные расстройства – от клаустрофобии, суицидальной депрессии, разрушительных и саморазрушительных тенденций до психогенной астмы, психосоматических болей и мигреней. Кроме того, оно может улучшать взаимопонимание человека со своей матерью и положительно влиять на другие виды межличностных отношений.

Следует особо упомянуть определенные физические изменения, обычно сопровождающие повторное переживание рождения, так как они оказывают глубокое благотворное действие на психологическое и физическое состояние дышащих. Первое из них – это устранение любой респираторной блокировки, вызванной рождением, что ведет к значительному улучшению дыхания. Это поднимает настроение, «очищает двери восприятия», приносит чувство эмоционального и физического благополучия, повышает живость и рождает чувство «радости жизни». Изменение качества жизни после открытия дыхательных путей зачатую бывает удивительным.

Еще одно важное физическое изменение, связанное с повторным переживанием рождения – это устранение мышечного напряжения, исчезновение того, что Вильгельм Райх называл броней характера. Это напряжение порождалось в качестве реакции на часы болезненного и напряженного прохождения через родовой канал в обстоятельствах, не дававших возможности какого-либо эмоционального или физического выражения. После мощных и доведенных до полного разрешения перинатальных переживаний дышащие часто сообщают, что они более расслаблены, чем когда-либо в своей жизни. Это также может сопровождаться устранением различных психосоматических болей. С расслаблением и избавлением от боли приходит чувство большего физического комфорта, повышенной энергии и жизненности, ощущение омоложения и большая способность наслаждаться настоящим моментом.

4. Терапевтические механизмы на трансперсональном уровне

В то время, как терапевтические механизмы, связанные с постнатальной, перинатальной и пренатальной памятью имеют материальный субстрат, ситуация совершенно отлична в том, что касается терапевтических механизмов, действующих на трансперсональном уровне бессознательного. Само существование трансперсональной сферы представляет грозный вызов для материалистической науки. Единственные возможные материальные субстраты для небольшого числа трансперсональных переживаний (родовых, расовых, филогенетических) – это ядра яйцеклеток и сперматозоидов с их ДНК. Широкий спектр остающихся трансперсональных переживаний заставляет нас признавать существование памяти без материального субстрата – эта идея совершенно чужда общепринятой науке. Концепция свернутого порядка Дэвида Бома, идея морфогенетических полей Руперта Шелдрейка и гипотеза пси-поля или поля акаши

Эрвина Ласло представляют собой многообещающие шаги в разработке теории, которая бы объясняла и включала в себя эти интереснейшие феномены.

Несмотря на серьезную теоретическую проблему, можно почти не сомневаться в том, что трансперсональные переживания представляют собой подлинные феномены, и что многие из них обладают замечательным терапевтическим потенциалом. Так, иногда дышащие могут прослеживать определенные аспекты своих проблем к конкретным эпизодам в жизни своих предков и разрешать их посредством повторного переживания и интеграции этих родовых воспоминаний. В некоторых случаях то, что первоначально казалось внутрипсихическими конфликтами дышащих, оказывается интериоризованными конфликтами между родословными их родителей (когда, например, один из родителей католик, а другой иудей, один белый американец, а другой афроамериканец, один немец, а другой еврей, и так далее).

Особенно сильные терапевтические изменения бывают связаны с тем, что дышащие переживают как память о прошлой жизни. Это высоко эмоционально заряженные последовательности переживаний, которые кажутся происходящими в другие исторические периоды и в других странах. Они, как правило, бывают связаны с сильным чувством дежа вю – ощущением, что переживаемое ими происходит с ними не в первый раз, что они уже видели или переживали это раньше. Переживания прошлой жизни часто кажутся объясняющими иначе неясные аспекты текущей жизни дышащих – эмоциональные и психосоматические симптомы, проблемы в межличностных отношениях, страстные увлечения, предпочтения, предубеждения и идиосинкразии.

Полное сознательное переживание этих эпизодов, выражение связанных с ними эмоций и физических энергий и достижение чувства прощения может оказывать удивительное терапевтическое действие. Оно может приносить избавление от широкого спектра симптомов и расстройств, которые до этого сопротивлялись всем попыткам лечения. Люди, переживающие подобный опыт, обычно обнаруживают, что ситуации, которые имели место в другие исторические периоды и в различных частях света, как будто оставили глубокие отпечатки на некой неизвестной среде и сыграли действенную роль в генезисе их затруднений в этой жизни.

Дополнительный источник важных терапевтических возможностей представляет собой архетипическая область коллективного бессознательного. Так, переживания различных архетипических мотивов и встреч с мифологическими фигурами из пантеонов разных культур нередко могут оказывать неожиданное благотворное влияние на эмоциональное и психосоматическое состояние дышащих. Однако для обеспечения положительного исхода, важно избегать опасности раздувания эго, связанной с нуминозностью таких переживаний, и достигать хорошей интеграции. Особый интерес представляют ситуации, где архетипическая энергия, лежащая в основе различных расстройств, имеет форму темной, демонической сущности. Выход этой персонифицированной энергии в сознание и ее полное переживание зачастую напоминает экзорцизм (изгнание бесов) и может оказывать глубокое лечебное воздействие.

Трансперсональная сфера предлагает и множество других целительных механизмов, которые порой могут быть загадочными, ошеломляющими и сбивающими с толку. Например, они могут быть связаны с переживательним отождествлением с различными животными и даже растениями, с глоссолалией или говорением на иностранных языках, а также с вокализацией и движением, чем-то похожими на формы искусства других культур, вроде японского кабуки, балийского обезьяньего пения (кетджак), горловой музыки эскимосов, хокетинга пигмеев, яванского танца и т. п. Например, на одном из наших сеансов Холотропного Дыхания в Эсалене мы видели, как болезненная хроническая напряженность трапецевидной мышцы прошла после того, как дышащая пережила убедительное отождествление с крабом. Ей казалось, что ее болезненно напряженная трапецевидная мышца стала панцирем, и она с большой целеустремленностью и силой двигалась боком по полу. Поскольку мы вдвоем занимались телесной работой с ее «панцирем», она несколько раз протащила нас через комнату, пока из мышцы не высвободилась вся блокированная энергия. В другой раз мы видели, как депрессия, продолжавшаяся несколько лет, исчезла после того, как дышащая многократно повторяла молитву на сефардийском языке, которого она не знала.

Самое мощное исцеление и преобразование, по-видимому, связано с мистическими переживаниями единения с другими людьми, с природой, с космосом и с Богом. Важно подчеркнуть, что для того, чтобы эти переживания были целительными их необходимо доводить до полного завершения и успешной интеграции в повседневную жизнь. По иронии судьбы, современные психиатры считают их проявлениями серьезных душевных болезней – психозов – и стараются подавлять их всеми возможными средствами. В современной психиатрии нет категории «духовного опыта» или «мистического переживания». Если мистические переживания объявляются патологией и прерываются подавляющим медикаментозным лечением, они могут вести к долгосрочным проблемам в жизни человека.

5. Исцеление как движение к целостности

Как мы увидели, терапевтические механизмы, действующие в Холотропном Дыхании, охватывают очень широкий диапазон. Когда психика активируется и симптомы преобразуются в поток опыта, значимые терапевтические изменения происходят, когда человек снова переживает эмоционально важные воспоминания из детства и младенчества, из биологического рождения и внутриутробной жизни. Терапевтические механизмы на трансперсональном уровне связаны с чрезвычайно разнообразными видами переживаний – с родовой, расовой, коллективной, кармической и филогенетической памятью, с отождествлением с животными, встречами с мифологическими существами, посещениями архетипических сфер, и единением с другими людьми, с природой, вселенной и Богом.

Это ставит интересный вопрос: можно ли свести к общему знаменателю целительные механизмы, связанные со столь широким уровнем переживаний, происходящих с разных уровней психики? Ясно, что механизм действия, ответственный за столь разнообразные феномены, должен быть чрезвычайно общим и универсальным. Для нахождения подобного общего целительного механизма требуются радикально новое понимание сознания, психики и человеческой природы, а также фундаментальный пересмотр основных метафизических допущений, лежащих в основе сегодняшнего научного мировоззрения.

Современные исследования сознания раскрыли удивительно парадоксальную природу человеческих существ. В контексте механистической науки кажется уместным и логичным рассматривать человеческие существа как ньютоновские объекты – материальные тела, состоящие из органов, тканей и клеток. Точнее говоря, людей можно считать высокоразвитыми животными и сложными биологическими мыслящими машинами. Однако, открытия исследований сознания подтверждают заявления восточных духовных философий и различных мистических традиций, что человеческие существа также могут функционировать как бесконечные поля сознания, превосходящие ограничения пространства, времени и линейной причинности. У этого парадоксального определения есть отдаленная параллель на субатомном уровне в лице знаменитого корпускулярно-волнового дуализма, связанного с описанием природы материи и света, которое известно как принцип дополнительности Бора.

Эти два взаимодополнительных аспекта человеческой природы связаны с двумя разными модусами сознания, которые можно назвать хилотропным и холотропным. Первый из них, хилотропное сознание, буквально означает «сознание, ориентированное на материю» (от греческих слов hyle = материя и trepein = ориентированный на что-либо или движущийся по направлению к чему-либо). Это состояние сознания, которое большинство из нас переживают в повседневной жизни и которое западная психиатрия считает единственным состоянием, правильно отражающим объективную реальность.

В хилотропном модусе сознания мы воспринимаем себя в качестве плотных тел, действующих в мире отдельных объектов, которые обладают четко определенными ньютоновскими свойствами: пространство трехмерно, время линейно и все как будто управляется цепями причины и следствия. Переживания в этом модусе систематически поддерживают несколько основных допущений, как-то: материя является плотной; наши чувства имеют ограниченный диапазон; два объекта не могут занимать одно и то же место; прошлые события безвозвратно утеряны; будущие события непосредственно не переживаются; мы не можем одновременно находиться более, чем в одном месте и более, чем одном историческом периоде; объекты имеют неизменные размеры, которые можно располагать на непрерывной метрической шкале; целое больше части; и так далее.

Как мы упоминали ранее, холотропное сознание буквально означает сознание, движущееся в направлении целостности. По контрасту с узким и ограниченным хилотропным модусом, холотропное сознание имеет доступ ко всему материальному миру без посредства органов чувств, а также к обычно скрытым размерностям реальности, которых не способны достигать наши физические чувства. Переживания в этом модусе сознания предлагают много интересных альтернатив ньютоновскому миру материи с его многочисленными ограничениями.

Они систематически поддерживают набор допущений, которые диаметрально противоположны тем, что характеризуют хилотропный модус: вселенная, по существу, представляет собой виртуальную реальность; плотность и непрерывность материи – это иллюзия, порождаемая особым сочетанием переживаний; линейное время и трехмерное пространство носят не абсолютный, а в конечном счете произвольный характер; одно и то же пространство могут одновременно занимать много объектов; прошлое и будущее всегда доступны и могут переживаться в настоящем; мы можем переживать себя в нескольких местах одновременно; мы можем одновременно быть более, чем в одной временной системе отсчета; бытие части не является несовместимым с бытием целым; нечто может в одно и то же время существовать и не существовать; форма и пустота взаимозаменимы и т. д.

Например, мы можем участвовать в сеансе Холотропного Дыхания в Институте Эсален и – физически находясь в Биг Сур, Калифорния – иметь убедительное переживание одновременного нахождения в доме, где мы провели наше младенчество и детство, в родовом канале в процессе борьбы за то, чтобы родиться, в чреве матери в период нашей пренатальной жизни, или в Париже во время Французской революции. Мы можем переживать себя эмбрионом и одновременно одиночной клеткой, океаном или всей вселенной. В холотропном модусе сознания бытие клеткой, эмбрионом, океаном и всей вселенной – это легко взаимозаменяемые переживания, которые могут совпадать или гладко переходить друг в друга.

Судя по всему, в человеческой психике эти два модуса находятся в динамическом взаимодействии: будучи в хилотропном модусе, мы испытываем глубокую потребность в холотропных переживаниях, в превосхождении (Weil 1972), а переживания из холотропных сфер демонстрируют сильную тенденцию всплывать в сознание. Средний индивид, считающийся «здоровым» по существующим психиатрическим стандартам, имеет достаточно развитую систему психологических защит, чтобы не давать холотропным переживаниям всплывать в сознание. Сильные защиты имеют как положительные, так и отрицательные стороны, поскольку проявление холотропного материала, как правило, представляет собой стремление организма исцелять себя и упрощать свое функционирование. В то время как сильная система защиты помогает нам функционировать без помех в повседневной реальности, она также не дает различным травматическим воспоминаниям выходить на поверхность для проработки.

Есть люди, чья защитная система настолько проницаема, что позволяет холотропным переживаниям постоянно всплывать в их поле сознания, нарушая их повседневную жизнь. Наиболее ярким примером может служить продолжительный духовный кризис К. Г. Юнга, во время которого его затоплял материал из коллективного бессознательного (Jung 1961, 2009). В то время как эти люди отчаянно нуждаются в обретении твердой почвы под ногами, есть и другие, которые так глубоко укоренились в материальной реальности, что им чрезвычайно трудно входить в холотропное состояние сознания, несмотря на многократное участие в различных духовных ритритах и практических семинарах с использованием мощных переживательных техник.

Психогенные эмоциональные и психосоматические симптомы можно рассматривать как соединения или гибриды между хилотропным и холотропным модусами, соперничающими за поле опыта. Они появляются, когда какие-то внешние или внутренние влияния ослабляют защитную систему или увеличивают энергетический заряд (катексис) бессознательного материала. В этой неудачной ситуации «ни то, ни се» защитная система недостаточно сильна, чтобы удерживать материал в бессознательном, но достаточно сильна, чтобы препятствовать его полному проявлению, сознательной проработке и интеграции.

Такое понимание динамики, лежащей в основе симптомов, предполагает новую терапевтическую стратегию. Мы обрисовываем клиентам расширенную картографию психики, описывая территорию, которую они, возможно, будут пересекать в ходе работы, создаем поддерживающую окружающую обстановку и учим их входить в холотропное состояние сознания. Как только это происходит, бессознательный материал, готовый для проработки, автоматически всплывает в сознание. В результате полного переживания и выражения эмоций и физических энергий, связанных с симптомами, последние преобразуются в поток переживательных последовательностей (биографических, перинатальных и трансперсональных) и перестают оказывать возмущающее влияние на сознательную жизнь человека.

Важная особенность холотропной стратегии терапии и самоисследования состоит в том, что она рано или поздно превращается в философский и духовный поиск. Как только наши переживания достигают перинатального уровня, они становятся мистическими и дают нам неопровержимые доказательства того, что духовность – это подлинное, жизненно важное и правомерное измерение человеческой психики и универсальной схемы вещей. На трансперсональном уровне мы можем переживать себя в качестве других людей, животных, растений и даже различных архетипических существ. Нам становится ясно, что мы – не эго/тела и не имеем неизменной идентичности. Мы открываем для себя, что наша подлинная идентичность носит космический характер и простирается от нашего обыденного «я» до самого космического творческого начала.

В отличие от терапии, сосредоточивающейся на фармакологическом подавлении симптомов, эта раскрывающая стратегия ведет к открытию себя, самореализации и духовному прозрению. Вероятно не случайно слово «исцеление» (healing) родственно старо-английскому и англо-саксонскому haelan, означающему «делать цельным, здоровым и благополучным». Исцелять – значит делать цельным, возвращать нечто фрагментированное и испорченное к состоянию целостности.

Учитывая мощное воздействие, оказываемое Холотропным Дыханием на психику, интересно рассмотреть физиологические и биохимические механизмы, которые могут участвовать в этом процессе. Еще одна важная тема, относящаяся к физиологии Холотропного Дыхания – это понятия «синдрома гипервентиляции» и «карпопедальных спазмов», описываемые в медицинских руководствах в качестве обязательной реакции на ускоренное дыхание. Этот миф респираторной физиологии опровергнут многократными наблюдениями сеансов Холотропного Дыхания и других методов, использующих ускоренное дыхание. Кроме того, самоисследование с использованием холотропных состояний принесло некоторые новые догадки о природе и психодинамике психосоматических расстройств, составляющих предмет многих конфликтующих теорий в академической науке.

1. Биохимические и физиологические изменения

Многие люди полагают, что при ускоренном дыхании мы просто увеличиваем снабжение тела и мозга кислородом; они считают это механизмом, ответственным за переживания в сеансах Холотропного Дыхания. Но на самом деле – вследствие хитроумных гомеостатических механизмов, действующих в человеческом теле – ситуация гораздо сложнее. Верно, что более быстрое дыхание доставляет в легкие больше воздуха и, следовательно, кислорода, но оно также удаляет двуокись углерода, или углекислый газ (CO₂). Поскольку CO₂ имеет кислую реакцию, снижение его содержания в крови повышает ее щелочность, точнее кислотно-основной показатель, именуемый pH. Пигмент крови гемоглобин переносит больше кислорода в кислой среде и меньше в щелочной. Это компенсаторный гомеостатический механизм, гарантирующий эффективное кислородное снабжение во время физического напряжения, которое обычно связано с повышенным образованием кислых продуктов обмена веществ. Таким образом, алкалоз при быстром дыхании ведет к уменьшению снабжения тканей кислородом. Это, в свою очередь, включает гомеостатический механизм, действующий в противоположном направлении: чтобы компенсировать это изменение, почки выделяют мочу, имеющую более щелочную реакцию.

Ситуация еще более осложняется тем, что некоторые области тела, включая мозг, могут реагировать на ускоренное дыхание сужением сосудов, что, естественно, уменьшает их снабжение кислородом. Наблюдения в ходе сеансов Холотропного Дыхания показали, что это – не обязательная, запрограммированная реакция органов на ускоренное дыхание. То, где происходит сужение сосудов и насколько сильным оно будет, отражает участие этих органов в травматических ситуациях в прошлом человека. Как правило, оно исчезает, когда человек заново переживает и прорабатывает память об этих событиях. Кроме того, физиологические изменения зависят от типа используемого дыхания. Глубокое дыхание ведет к более полному газообмену в легких, в то время как поверхностное дыхание оставляет значительную часть газов в «мертвом пространстве», так что легочных капилляров достигает меньше кислорода, и при выдохе выделяется меньше углекислого газа.

Как мы видим, физиологические механизмы, активируемые ускоренным дыханием, весьма сложны и потому трудно оценивать общую биохимическую ситуацию в каждом индивидуальном случае без специальных лабораторных исследований. Однако, если учитывать все упомянутые выше физиологические механизмы, можно предположить, что ситуация людей во время сеансов Холотропного Дыхания, вероятно, похожа на ситуацию нахождения высоко в горах, где меньше кислорода и уровень углекислого газа снижается за счет более быстрого дыхания. Новая кора, будучи с эволюционной точки зрения самой молодой частью мозга, в целом более чувствительна к различным влияниям (вроде алкоголя и кислородного голодания), нежели более старые части мозга. Эта ситуация, по-видимому, может вызывать торможение функций новой коры и усиливать активность в архаических отделах мозга, делая бессознательные процессы более доступными.

Многие отдельные люди, равно как и целые культуры, живущие в условиях высокогорья, известны своей высокой духовностью. Примерами могут служить йоги в Гималаях, тибетские буддисты и перуанские инки. Поэтому заманчиво приписывать их высокую духовность тому, что в атмосфере с более низким содержанием кислорода они имеют более легкий доступ к холотропным переживаниям. Однако, мы снова должны учитывать сложные гомеостатические механизмы, действующие в человеческом теле. В то время, как кратковременное пребывание на большой высоте, возможно, сравнимо с Холотропным Дыханием, длительное нахождение в таких условиях активирует физиологические механизмы адаптации, например, повышенную выработку красных клеток крови. Поэтому не исключено, что острую ситуацию при Холотропном Дыхании нельзя прямо сравнивать с длительным пребыванием в высокогорье.[16]

Так или иначе, от описания физиологических изменений в мозге очень далеко до объяснения чрезвычайно богатого спектра феноменов, вызываемых Холотропным Дыханием, например, аутентичного переживательного отождествления с животными, архетипическими видениями или воспоминаниями из прошлой жизни. Эта ситуация сходна с проблемой объяснения психологического действия ЛСД и других психоделиков. Тот факт, что оба этих подхода могут вызывать трансперсональные переживания, в которых имеется доступ к точной новой информации о вселенной, минуя органы чувств, показывает, что матрицы для этих переживаний не содержатся в мозге.

Олдос Хаксли, после переживания психоделических состояний с мескалином и ЛСД-25 пришел к выводу, что наш мозг, вероятно, не может быть источником этих переживаний. Он высказал предположение, что мозг, скорее, действует как понижающий вентиль, который защищает нас от гораздо большего объема космической информации. Такие концепции, как «память без материального субстрата» (von Foerster 1965), «морфогенетические поля» (Sheldrake 1981) «поле Акаши или пси-поле» (Laszlo 1993, 2004) оказывают идее Хаксли важную поддержку, делая ее все более убедительной.

2. Холотропное Дыхание и «синдром гипервентиляции»

Как мы показали ранее, терапевтические подходы и духовные практики, использующие различные дыхательные техники для вызывания холотропных состояний сознания, представляют собой эффективные методы лечения психосоматических расстройств. Однако они также приносят важные новые прозрения, касающиеся реакции человеческого тела на ускоренный ритм дыхания. В ходе их применения накоплены впечатляющие переживательные доказательства, исправляющие глубокое заблуждение в отношении ускоренного дыхания, которое содержится в традиционных медицинских руководствах по респираторной физиологии.

Точнее говоря, они рассеяли устойчивый миф, передававшийся из поколения в поколения среди клиницистов, который утверждает, что обязательной физиологической реакцией на быстрое дыхание является «синдром гипервентиляции». Его описывают как стереотипный паттерн физиологических реакций, включающий в себя тетанию кистей и ступней («карпопедальный спазм»), холодность конечностей и потоотделение. Это сопровождается определенными нейромышечными изменениями, поддающимися объективному определению. Сюда относятся рефлекс Хвостека (гипервозбудимость лицевых мышц) и рефлекс Труссо (спазм мышц предплечья и кисти после пережимания жгутом плечевой артерии). К типичным эмоциональным реакциям относят тревогу и возбуждение.

Взаимосвязь между гипервентиляцией и различными патологическими состояниями

Роберт Фрид – один из самых увлеченных исследователей взаимосвязи между дыханием и различными патологическими состояниями – написал книгу под названием «Синдром гипервентиляции» (Fried 1982). По его мнению, врачам следует уделять больше внимания дыханию. При стрессе и страдании у людей учащается дыхание; гипервентиляцию можно обнаружить у 50–70 % людей, жалующихся на здоровье, а развитию гипертонии в 90 % случаев предшествуют нарушения ритма дыхания. Неправильное дыхание можно считать общим этиологическим компонентом многих проблем. В научных кругах хорошо известно, что гипервентиляция тесно связана с тревогой, однако нет согласия в отношении того, гипервентиляция ли вызывает тревогу, или наоборот; это явно «проблема курицы или яйца».

Люди, склонные к тревоге, учащенно дышат, когда подвергаются стрессу; у страдающих приступами паники часто бывает респираторный алкалоз. Согласно Г. Дж. Голдбергу, «гипервентиляция представляет собой аспект реакции тревоги и вызывает психосоматические симптомы» (Goldberg 1958). Гипервентиляция играет важную роль во всех тревожных расстройствах и, возможно, в эмоциональных расстройствах в целом. В первой половине XX в. спонтанная гипервентиляция часто наблюдалась у истерических пациентов, что дало повод называть истерию и невроз тревожности «респираторными неврозами» (Christie 1935). Спонтанные эпизоды гипервентиляции случаются примерно у 10–15 % населения и гораздо чаще у психиатрических пациентов, в особенности, страдающих истерией. Обычный подход к эпизодам спонтанной гипервентиляции состоит во внутривенном введении хлорида кальция для повышения уровня ионов кальция в крови, применении транквилизаторов и надевании на голову бумажного мешка для удержания углекислого газа в организме и снижения алкалоза.

Приведенные выше наблюдения опровергают первоначальную идею, высказанную У. Кенноном в книге «Мудрость тела». Кеннон полагал, что дыхание, будучи столь фундаментально важным для жизни, так сильно защищено гомеостатическими механизмами, что может само заботиться о себе (Cannon 1932). С тех пор стало ясно, что несмотря на свой кажущийся автоматизм, дыхание все же подвержено влиянию многих патофизиологических и психопатологических процессов, которые могут его нарушать. В свою очередь, нарушения паттернов дыхания способны вызывать физиологические и психологические проблемы.

Медицинская литература, посвященная синдрому гипервентиляции, недостаточно ясна и полна путаницы и противоречий. Фрид, проводивший систематическое исследование эффектов быстрого дыхания, указывал, что стереотипная реакция, описываемая в руководствах по физиологии дыхания, резко противоречит клиническим сообщениям о необычайно широком спектре феноменов, которыми может сопровождаться гипервентиляция. Они сильно варьируют от человека к человеку и от эпизода к эпизоду (Fried 1982). Диапазон возможных реакций на ускоренное дыхание настолько велик, что пациентов, склонных к гипервентиляции называли «клиентами с синдромом жировой складки» (Lum 1987) из-за их частых бесплодных визитов к врачам. Традиционно, гипервентиляцию считают симптомом какого-либо другого заболевания, а не фактором, ответственным за порождение симптомов. Клиницисты обычно не верят, что нечто столь простое, как гипервентиляция, способно вызывать такие сильные и разнообразные изменения, и склонны искать другие причины.

Согласно данным исследования 150 случаев гипервентиляции, она была способна столь убедительно имитировать у этих, в остальном здоровых, людей широкий спектр патологических состояний, что они получали целый перечень неправильных диагнозов, в том числе, заболеваний сердечно-сосудистой системы, дыхательной системы, желудочно-кишечного тракта, опорно-двигательной системы, нервной системы, иммунной системы и кожи (Huey and Secherest 1981). Некоторым из этих людей ставили и психиатрические диагнозы. Это приближает медицинское понимание к наблюдениям из практики Холотропного Дыхания, но все еще далеко от признания того, что «синдром гипервентиляции» – это не патологическая реакция, требующая систематического подавления, а благоприятная терапевтическая возможность.

Гипервентиляция у психиатрических пациентов и наблюдения из практики Холотропного Дыхания

Как мы упоминали ранее, спонтанные эпизоды гипервентиляции часто случаются у невротиков, в особенности у истерических пациентов. Фрейд в нескольких историях болезни описывал крайние чувства удушья и выраженное затруднение дыхания при приступах паники. По этой причине он некоторое время придерживался мысли, что травма рождения, будучи связана с удушьем, может быть источником и прототипом всех будущих тревог (Freud 1953). Клейн и др. назвали чувства удушья, сопровождающие приступы паники, «ложной тревогой удушья» (Klein et al. 1978). Эту панику невозможно снять вдыханием смеси кислорода с 5 % углекислого газа, которое должно предотвращать любой респираторный алкалоз.

Отмечалось, что у психиатрических пациентов быстрое дыхание вызывает более сильные, яркие и разнообразные симптомы. Пациенты с расстройствами центральной нервной системы демонстрируют большее разнообразие симптомов, а у людей, страдающих от боли, понижен порог для гипервентиляции. У психиатрических пациентов гипервентиляция, как правило, вызывает то, что описывали как «поразительный спектр сенсорных, эмоциональных и психосоматических симптомов». Согласно Фриду, в этот длинный перечень входят головокружение, дурнота, смутное опасение, депрессия, тревога, паника, фобия, боль в груди, мышечные спазмы, различные физические ощущения, головные боли, дрожь, судороги, помутнение зрения, тошнота, рвота, «ком в горле» и многое другое (Fried 1982). Эти симптомы необъяснимы с традиционной медицинской точки зрения и могут создавать видимость различных органических заболеваний. Фрид также обнаружил, что средняя частота дыхания в контрольной группе была ниже (12 вздохов в минуту), чем у психиатрических пациентов (17 вздохов/мин) и пациентов с эпилепсией (17 вздохов/мин).

Гипервентиляция, как правило, отягощает многие симптомы и расстройства, например, болезнь Рейно, мигрень, стенокардию, и синдром панической тревоги. Поэтому Фрид предлагал в качестве «терапевтического подхода» к этим расстройствам упражнения для обучения клиентов замедленному дыханию. Это в точности противоположно практике Холотропного Дыхания, основанной на том наблюдении, что продолжение гипервентиляции может разрешать эмоциональные и психосоматические проблемы путем их временного обострения, экстериоризации, и выведения в сознание для проработки.

Практики Холотропного Дыхания дают уникальную возможность изучать психологические и соматические эффекты быстрого дыхания, поскольку позволяют наблюдать их в чистом виде в момент возникновения. В ходе практических семинаров и тренингов по Холотропному Дыханию лишь небольшая часть участников переживают реакцию, которые руководства по физиологии дыхания описывают как типичную и в некотором смысле обязательную (карпопедальные спазмы, холодность ступней и т. п.). Наблюдения из этой работы показывают, что ускоренное дыхание порождает богатый спектр эмоциональных и психосоматических симптомов, таким образом поддерживая критику Фридом упрощенного понимания синдрома гипервентиляции.

Для Фрида, который рассматривает этот «поразительный спектр симптомов», вызываемых ускоренным дыханием, с точки зрения традиционной медицины, «остается загадкой, как столь простая физиологическая функция, как дыхание, может порождать столь широкий спектр симптомов». Практика Холотропного Дыхания дает глубокое понимание динамики «синдрома гипервентиляции» и предлагает простое решение этой «загадки». Она показывает, что богатство реакции на ускоренное дыхание не поддается пониманию с точки зрения простой физиологии, поскольку представляет собой сложный психосоматический феномен, который отражает всю психобиологическую и даже духовную историю индивида.

Симптомы, вызываемые быстрым дыханием, могут появляться во всех областях тела и во всех возможных сочетаниях. Систематическое изучение этих реакций показывает, что они представляют собой усиление уже существующих психосоматических симптомов или экстериоризацию различных латентных симптомов. Продолжение ускоренного дыхания дает возможность прослеживать эти симптомы к их источникам в бессознательном – к памяти о травматических биографических событиях, о биологическом рождении, о травмах во время внутриутробного развития и даже к различным трансперсональным темам (например, филогенетической памяти, опыту прошлой жизни и архетипическим мотивам).

Это справедливо даже в отношении некоторых крайних физических явлений, которые иногда можно наблюдать при Холотропном Дыхании, например, судорог, удушья, приступов астмы или различных дерматических кожных реакций. Эти явления представляют собой экстериоризацию исторически обусловленных импринтов, связанных с конкретными событиями, вроде эпизодов утопания, серьезных аварий, хирургических операций, дифтерии или коклюша в детском возрасте, биологического рождения, пренатальных кризисов или переживаний из прошлой жизни. Сколь бы угрожающими они ни казались, они не опасны, если мы работаем с физически здоровыми людьми, способными выносить эмоциональный и физический стресс, связанный с подобными переживаниями. Естественно, необходимо с уважением относиться к противопоказаниям для глубокой переживательной работы и не допускать к ней людей с серьезными проблемами, в особенности, с заболеваниями сердечно-сосудистой системы.

Удивительное, но последовательное наблюдение из практики Холотропного Дыхания состоит в том, что симптомы, вызываемые гипервентиляцией, сначала усиливаются, однако продолжающееся ускоренное дыхание вызывает их разрешение и устойчивое исчезновение. Этот факт прямо противоречит предположению, что психосоматические симптомы – это обязательная физиолого-биохимическая реакция на гипервентиляцию. Устойчивое исчезновение этих симптомов после полного выхода на поверхность бессознательного материала, с которым они связаны, показывает, что они имеют психодинамическую природу, а не являются простыми физиологическими проявлениями. В нашей работе мы видим многих людей, у которых на протяжении нескольких часов интенсивного дыхания не возникает никаких напряжений. Такого рода реакция усиливается с числом холотропных сеансов и, в конце концов, становится правилом, а не исключением.

Даже сужение сосудов, возникающее в различных частях тела в результате ускоренного дыхания, нельзя считать неизменным и обязательным следствием гипервентиляции. Наблюдения из практики Холотропного Дыхания показывают, что сужение сосудов обычно вызывается биоэнергетической блокировкой в определенной области. Происхождение этой блокировки может быть связано с психологической или физической травмой в жизни после рождения, с травмой рождения, с кризисами в ходе внутриутробного развития или с различными трудными трансперсональными переживаниями. Ускоренное дыхание выводит бессознательный материал на поверхность и устраняет эту блокировку после ее временного усиления. Это обычно сопровождается нормализацией кровообращения в затронутой области.

Крайний пример представляет собой болезнь Рейно – серьезное нарушение периферического кровообращения в руках, связанное с ощущением холода и даже с трофическими изменениями кожи (повреждением кожи из-за недостатка кислорода и питания). Нам представилась возможность работать с несколькими людьми, страдавшими болезнью Рейно, которые смогли исцелить это расстройство, занимаясь Холотропным Дыханием. Во время первых холотропных сеансов у них всех наблюдалась сильная и болезненная тетания в кистях и предплечьях. При продолжении гипервентиляции эти спазмы внезапно проходили и заменялись мощным потоком теплой энергии через кисти и ощущением полей силы, окутывающих кисти как гигантские перчатки. После этих переживаний периферическое кровообращение устойчиво оставалось нормальным.

Как мы уже упоминали, тот же механизм может играть решающую роль при многих хронических инфекциях, вроде синуситов, фарингитов, тонзиллитов, бронхитов или циститов, которые традиционно считаются чисто медицинскими проблемами. Если нам удается устранить биоэнергетическую блокировку, восстанавливается нормальное кровообращение, и эти «хронические инфекции», как правило, проходят. Возможно также, что этот же механизм играет важную роль в возникновении язв желудка и двенадцатиперстной кишки, а также язвенного колита. При недостаточном кровообращении жизнеспособность слизистых оболочек желудка и кишечника может снижаться до такой степени, что они не способны защищаться от бактерий, участвующих в развитии этого заболевания (Helicobacterpylory), а также действия соляной кислоты и пищеварительных ферментов.

Данные наблюдения показывают, что болезни во многих случаях бывают связаны с блокированной эмоциональной или физической энергией и с проистекающей из этого фрагментацией, в то время как здоровое функционирование связано со свободным течением энергии и целостностью. Это имеет непосредственное отношение к одному аспекту термина холотропный, который буквально означает «движущийся к целостности» или «ориентированный на целостность». Такие выводы согласуются с основными принципами китайской медицины и гомеопатии. Они также родственны современной концепции «энергетической медицины». Представители этой ориентации утверждают, что медицина стала бы намного более эффективной, если бы дополнила или даже заменила свою стратегию патологии органов подходом, основанным на понимании и использовании биоэнергетической динамики тела.

«Синдром гипервентиляции»: факт или выдумка?

Короче говоря, переживания и наблюдения из практики Холотропного Дыхания показывают, что традиционное понятие «синдрома гипервентиляции» устарело и должно быть пересмотрено. Мышечные напряжения, развивающиеся в результате быстрого дыхания, не обязательно затрагивают кисти и ступни, а могут иметь место в любой области тела. Их источником служит сдерживаемая эмоциональная и физическая энергия, порождаемая травматическими событиями в истории дышащего. Длительное ускоренное дыхание, как правило, ведет к усилению, кульминации и снятию таких напряжений. Кроме того, они могут легко устраняться эмоциональной и физической абреакцией. Повторные сеансы обычно приводят к устойчивому исчезновению этих напряжений. Некоторые люди могут ускоренно дышать в течение нескольких часов без каких-либо признаков напряжения; в действительности, они становятся все более расслабленными и счастливыми.[17]

По всей видимости, ускоренное дыхание создает в теле биохимическую ситуацию, облегчающую выход на поверхность старых эмоциональных и физических напряжений, связанных с неразрешенными психологическими и физическими травмами. Тот факт, что при быстром дыхании выходят на поверхность и проявляются симптомы – это вовсе не патологическое явление, как его традиционно понимают; в действительности, эта ситуация дает уникальную возможность для исцеления. При таких обстоятельствах на поверхность выходит бессознательный материал с сильным эмоциональным зарядом, который более всего готов для проработки. Такое понимание симптомов гипервентиляции объясняет чрезвычайную меж– и внутрииндивидуальную вариабельность реакций на гипервентиляцию. Это представляется аналогичным ситуации, касающейся необычайного богатства и разнообразия опытного содержания психоделических сеансов.

В свете наблюдений из практики Холотропного Дыхания, спонтанные эпизоды гипервентиляции, случающиеся у психиатрических пациентов и нормальных людей представляют собой попытки организма исцеляться, и их следует поддерживать, а не подавлять. При правильном понимании и умелом руководстве, проявление симптомов при гипервентиляции может вести к исцелению эмоциональных и психосоматических проблем, положительному личностному преобразованию и эволюции сознания. Напротив, существующую практику подавления симптомов можно рассматривать как нежелательное вмешательство в важный спонтанный целительный процесс, затрагивающий психику и тело.

3. Психодинамика психосоматических расстройств

Наблюдения из практики Холотропного Дыхания также проливают интересный свет на генезис психосоматических симптомов – эта тема вызвала много споров в медицинских и психиатрических академических кругах. Хорошо известно, что многие эмоциональные расстройства, как-то: психоневрозы, депрессии и психозы, имеют отчетливые физические проявления; в их число входят головные боли, затруднения дыхания, тошнота, потеря аппетита, запор или понос, учащенное сердцебиение, чрезмерное потоотделение, дрожь, судорожные подергивания, вазомоторные нарушения, поражения кожи, аменорея, менструальные спазмы, боль при сексуальном сношении (диспареуния), аноргазмия и нарушение эрекции. Кроме того, сексуальные проявления могут быть связаны с самостоятельными проблемами, которые носят первичный и долговременный характер, а не просто временно сопутствуют невротическим реакциям.

При некоторых психоневрозах физические симптомы бывают очень специфическими и характерными и представляют собой преобладающую особенность расстройства. Это, безусловно, верно для истерии обращения – психоневроза, который может иметь широкий спектр физических проявлений, к числу которых относятся исторический паралич, потеря болевой чувствительности, потеря голоса (афония), неспособность стоять на ногах (астазия), временная слепота, рвота, истерические приступы с сильным прогибанием спины (arc de cerle) и мышечными судорогами, ложная беременность (pseudokyesis) и даже стигматы. Сюда же входит и группа расстройств, которые классические психоаналитики называют прегенитальными неврозами: она включает в себя различные подергивания, заикание и психогенную астму. Они характеризуются структурой личности, типичной для неврозов навязчивых состояний, но роль основного защитного механизма, вовлеченного в формирование симптомов, как и в случае истерии, играет превращение психологических конфликтов в физические проявления.

Кроме того, существует группа расстройств с ярко выраженными физическими проявлениями, в которых психологический компонент оказывается столь очевидным и важным, что даже медицинская модель относит их к психосоматическим заболеваниям. Термин «психосоматический», отражающий признание важности психологических факторов в генезе этих состояний, с годами приобрел значительную популярность. Он используется для весьма разнообразных расстройств психогенного происхождения, включая мигрени, психогенную астму, язву желудка, колит, определенные виды гипертонии, псориаз, различные экземы и, возможно, некоторые виды артрита.

В 1935 г. психоаналитик Франц Александер, считающийся основателем психосоматической медицины, предложил теоретическую модель, объясняющую механизм психосоматических расстройств, которая до сих пор лежит в основе значительной части клинической работы и исследований в этой области (Alexander 1950). Его важнейшим вкладом было признание того, что психосоматические симптомы происходят от психологических факторов, сопутствующих психологическим конфликтам и травмам. Эмоциональное возбуждение при сильном страхе, горе или гневе дает начало интенсивным физиологическим реакциям, способным вызывать психосоматические симптомы и болезнь. Однако, согласно Александеру, это происходит только у индивидов, имеющих органическую предрасположенность, но не у здоровых людей. Эта предрасположенность представляет собой ключевой, но изменчивый фактор в генезе психосоматических заболеваний. В отношении природы этой предрасположенности среди психоаналитиков существуют значительные разногласия.

Александер проводил различие между реакциями обращения и психосоматическими расстройствами, которые ранее считались аналогичными невротическим реакциям. Хотя источник эмоций, лежащих в основе этих расстройств можно прослеживать к психологической травме, невротическим конфликтам и патологическим межличностным отношениям, симптомы не имеют символического значения и не служат механизмом защиты от тревоги, что характерно для психоневротических симптомов. В действительности, это неспособность психологических защитных механизмов защищать индивида от чрезмерного эмоционального возбуждения.

В 1952 г. Американская Психиатрическая Ассоциация признала в своей стандартной номенклатуре неоднозначность использования слова «психосоматический» и ввела обозначение «психофизиологическое автономное внутреннее расстройство». Симптомы этих расстройств приписывают хроническому усилению нормального физиологического выражения эмоций. Такие долговременные физиологические внутренние состояния могут со временем вести к структурным изменениям в различных органах. Область психосоматической медицины характеризуется фундаментальным отсутствием согласия в отношении природы предрасположенности к психосоматическим расстройствам и специфической уязвимости, которая определяет выбор органа. Существующие модели делятся на три категории: «модели специфичности», «модели неспецифичности» и «модели специфичности индивидуальной реакции»

а. «Модели специфичности» психосоматических расстройств

Теоретические модели, которые относятся к этой категории, утверждают, что различные психосоматические симптомы и заболевания можно прослеживать к конкретным психотравматическим событиям и эмоциональным состояниям. В своих интерпретациях, Франц Александер и другие психоаналитики использовали общие аналитические понятия, вроде бессознательной динамики, фиксации на различных стадиях развития либидо и эго, регрессии, психологических защитных механизмов, проблем в объектных отношениях и т. д. Согласно этой точке зрения, различные травматические события вызывают тревогу и психологическую регрессию к более сильно эмоционально заряженным областям. Например, пациенты с язвами желудка и двенадцатиперстной кишки демонстрируют фиксацию на оральном периоде развития либидо и имеют серьезные неразрешенные бессознательные конфликты, касающиеся зависимости. Тогда регрессия ведет к избыточному выделению пищеварительных соков.

В эту категорию также входят различные попытки определять «личностные профили» людей, подверженных тем или иным психосоматическим расстройствам. Направление исследований, связанных с поиском личностных характеристик таких людей, основала Фландерс Данбер (Dunbar 1954). Например, в этих исследованиях выделялись типы личности А и Б. К типу А относятся напористые управленцы и амбициозные трудоголики, озабоченные расписанием и скоростью своей работы, склонные к соперничеству, недружелюбные, агрессивные и не способные расслабляться. Люди с типом личности Б, напротив, терпеливы, расслаблены и покладисты; обычно они в большей степени наделены творческими способностями и богатым воображением и имеют философский склад ума (Friedman and Rosenman 1974). Было показано, что люди с типом личности А имеют более высокий риск сердечных заболеваний.

Стюарт Вольф и Гарольд Вольф разработали методы изучения психофизиологических корреляций, например, между эмоциональной сдержанностью и запором и между эмоциональной раскованностью и поносом (Wolff and Wolff 1947). Сходные представления, ставшие весьма популярными в психотерапевтических кругах, подразумевали, что психологические проблемы и конфликты могут выражаться на символическом языке тела: боль в шейных и плечевых мышцах у людей, которые несут слишком большую ответственность, проблемы с желудком у людей, не способных что-либо «проглотить» или «переварить», затруднения дыхания, вызываемые матерью, которая «душит» свое потомство, тягостные чувства в груди, происходящие от «тяжелого горя», и т. д.

Против «теорий специфичности» выдвигались возражения. У пациентов с различными психосоматическими расстройствами может быть широкий диапазон психодинамических проблем и психиатрических диагнозов – от «нормы» до «психоза». Невозможно предсказывать психологические проблемы пациентов, исходя из природы их психосоматических симптомов, и наоборот. Одни и те же «специфические этиологические параметры» постулировались для широкого круга психосоматических расстройств, например, патологические потребности в зависимости и утрата значимых отношений – для язвенного колита, илеита, ревматоидного артрита, психогенной астмы и некоторых заболеваний кожи. Вдобавок, некоторые психосоматические расстройства, например, гиперсекрецию желудочного сока, вызываемую неспецифическим стрессом, можно моделировать у животных. Естественно, что здесь нельзя говорить о роли бессознательных фантазий, символических процессов, межличностных конфликтов и т. п.

б. «Модели неспецифичности» психосоматических расстройств

Модели, относящиеся к этой категории отвергают понятие специфических психопатологических факторов в генезисе психосоматических расстройств. Они доказывают, что любой стимул, способный вызывать психологический дистресс, может порождать расплывчатое эмоциональное состояние хронической тревоги и вести к развитию психосоматического расстройства. Природу расстройства невозможно предсказывать на основе его психологического инициатора. Как утверждает Г.Ф. Мал, сопутствующие физиологические события могут быть одними и теми же, независимо от стрессора, будь то бомбежка во время войны, важный экзамен или межличностный конфликт с сексуальным партнером (Mahl 1949).

Ганс Селье показал, что существуют универсальные проявления хронического стресса, как-то: активация желудочнокишечного тракта и сердечно-сосудистой системы, а также повышение секреции стероидных гормонов надпочечников (Selye 1950). Однако, начало психосоматических расстройств часто бывает связано с психодинамически определяемым отказом психологических защит, которые обычно защищают человека от интенсивного эмоционального возбуждения. Восприимчивость органа может быть обусловлена сочетанием органических факторов и раннего опыта. Эта модель, несмотря на свой слишком общий характер, согласуется с клиническими и исследовательскими данными.

в. «Модели специфичности индивидуальной реакции»

Модели этой категории предполагают, что тип развивающегося у человека психосоматического расстройства зависит, в первую очередь, от его специфического паттерна реагирования, а не от природы стимула. Разные люди демонстрируют чрезвычайно характерные и устойчивые паттерны эмоционального возбуждения, которое может вызываться широким спектром стимулов и вести к специфическим психосоматическим расстройствам. Есть люди «реагирующие желудком», «реагирующие сердцем», «реагирующие повышением давления» и т. д. По контрасту с размытыми и незрелыми реакциями маленьких детей, эмоциональные реакции взрослых людей с психосоматическими расстройствами, как правило, демонстрируют специфические области активации. Характерный паттерн реагирования развивается в раннем детстве и чрезвычайно устойчив во времени. Эта теория очень популярна в академических кругах.

Текущая ситуация в области

Считается общепринятым, что ни одна отдельно взятая модель не объясняет все психосоматические расстройства, и мнение исследователей склоняется к наличию многих причин. Психологические факторы играют важную роль, но не являются исключительной и определяющей причиной. Вдобавок, мы должны принимать во внимание телосложение, наследственность, патологию органа, качество питания, окружающую среду, а также социальные и культурные факторы. Психологические и соматические явления, которые ранее рассматривались как отдельные и независимые процессы, теперь считаются представляющими разные аспекты единого феномена аффекта, вовлеченного в двустороннее взаимодействие. Вдобавок, структуры мозга, управляющие эмоциями и внутренними функциями, идентичны или близко родственны друг другу. Страх, гнев, сексуальность и функционирование внутренностей и желез управляются лимбической системой и гипоталамическими структурами; кроме того, они связаны со структурами коры и подкорки. Точная природа этих взаимосвязей пока еще не установлена.

Находки из практики Холотропного Дыхания и других методов переживательной терапии

Объяснения, которые предлагают большинство школ глубинной психологии, в целом неубедительны. Они приписывают причинную роль памяти о событиях, пережитых в детстве, или травматическому опыту в последующей жизни. Они интерпретируют психогенную астму как потребность в матери или результат ограничивающего «удушающего влияния» матери и считают истерический паралич отражением конфликта, связанного с каким-то запретным действием. Сходным образом, заикание считается результатом подавления словесной агрессии и борьбы с побуждением говорить непристойности, чувство обремененности может вести к сильным болям в плечах, трудность «переварить» что-либо может вызывать желудочные расстройства, а серьезные заболевания кожи могут служить защитой от сексуального искушения.

Более убедительные догадки, касающиеся природы и психогенеза психосоматических расстройств принесли работы блестящего и вызывавшего много споров пионера психоанализа Вильгельма Райха. Он показывал, что травматических психологических событий, обсуждавшихся в психоанализе, недостаточно для объяснения развития эмоциональных и, особенно, психосоматических расстройств. По его мнению, главным фактором, лежащим в основе таких симптомов, следует считать биоэнергетическую блокировку в мышцах и внутренностях («броню характера») (Reich 1949).

Райх приписывал эту блокировку подавлению либидо, обусловленному тем, что репрессивное моралистическое общество не допускает полного удовлетворения наших сексуальных потребностей. Тогда блокированная сексуальная энергия находит неправильное выражение в виде неврозов, психосоматических расстройств и извращений. В большом масштабе это ведет к разрушительным общественно-политическим движениям. Райх сознавал, что психотерапия, ограничивающаяся словесным взаимодействием, сама по себе не способна изменять энергетическую ситуацию в организме. Он ввел в терапию революционные подходы – дыхательные техники и работу с телом, направленную на высвобождение сдерживаемых энергий. Однако он считал, что для полного эмоционального и сексуального освобождения необходима революция в человеческом обществе. Райх стал коммунистом, а после публикации своей книги «Массовая психология фашизма» был исключен и из Психоаналитической Ассоциации, и из Коммунистической партии.

Работа с холотропными состояниями, например Холотропное Дыхание, Первичная терапия, Ребёфинг или психоделическая терапия обнаруживает огромные количества блокированной и подавленной эмоциональной и физической энергии (биоэнергии), лежащей в основе психосоматических расстройств (а также эмоциональных расстройств в целом). Таким образом, это наблюдение подтверждает теорию Райха, но только в самом общем смысле, а не в частностях. В то время как Райх считал сдерживаемую энергию подавленным либидо, новые наблюдения показывают, что большая часть этой энергии имеет перинатальное происхождение. Это результат избыточных нейронных импульсов, генерировавшихся во время прохождения через родовой канал и сохраняющихся в организме. Вдобавок, значительная часть этой энергии, по-видимому, имеет трансперсональное происхождение и может быть прослежена к архетипическим и историческим областям коллективного бессознательного и к родовой, кармической и филогенетической памяти.

Важным вкладом переживательной психотерапии в понимание психосоматических проявлений следует считать открытие решающей роли, которую играют в их генезе не ассимилированные и не интегрированные физические травмы. Психодинамические школы склонны считать психосоматические симптомы результатами соматизации психологических конфликтов и травм, и не замечают той важной роли, которую играют в их генезе психотравмы физического происхождения. Переживательная работа с использованием холотропных состояний сознания не оставляет сомнений в том, что самыми значимыми источниками психосоматических симптомов служат события, связанные с физическими оскорблениями или повреждениями.

Например, холотропная работа с психогенной астмой неизбежно приведет к неассимилированной памяти о ситуациях, связанных с опытом удушья – о том, как человек едва не утонул, как его кто-то душил, как ему в дыхательное горло попал посторонний объект или кровь во время удаления гланд, о перенесенном в детстве коклюше или воспалении легких, о рождении или о повешении или удушении в прошлой жизни. Сходным образом, материал, лежащий в основе психосоматических болей состоит из памяти о болезненных несчастных случаях, операциях или заболеваниях, о боли, переживавшейся во время процесса рождения или о физическом страдании, связанном с травмой или смертью в прошлой жизни.

Мощное психотравматическое действие физических повреждений признано в системе Рона Хаббарда, именуемой Дианетика, которая представляет собой идеологическую основу Церкви Сайентологии (Hubbard 1950). В то время как в традиционных словесных формах психотерапии оценка эмоциональной значимости травм отражает теоретические представления соответствующих школ, в дианетике она измеряется объективно в ходе процесса под названием «аудитинг». Психологическое исследование и терапия направляются показаниями прибора, измеряющего электрическое сопротивление кожи клиента, во многом так же, как это делается при использовании «детектора лжи».

Теоретическая система сайентологии включает в себя не только физические травмы в жизни после рождения, но и телесные травмы во время рождения, в период внутриутробного развития и в прошлых жизнях. Хаббард называл импринты физических травматических событий энграммами и считал их первичными источниками эмоциональных проблем. По его терминологии, обычные психологические травмы именуются производными (secondaries); в каком-то смысле, они заимствуют свою психологическую силу из своих ассоциаций с энграммами. К сожалению, экскурсы Хаббарда в буйные галактические фантазии, злоупотребление сайентологическим знанием в погоне за властью, деньгами и влиянием и безответственные практики его организации дискредитировали его важные теоретические достижения.

Теперь мы можем резюмировать данные исследований сознания, касающиеся психосоматических расстройств, и использовать эти находки для прояснения некоторых несоответствий и разногласий в отношении их природы и происхождения. Согласно нашему опыту, психодинамическая структура, лежащая в основе этих расстройств, имеет форму систем СКО (систем конденсированного опыта) – многоуровневых констелляций воспоминаний и другого бессознательного материала. Наиболее поверхностные слои СКО связаны с эпизодами из биографии после рождения – в данном случае, с воспоминаниями о физических и психологических травмах. Более глубокий слой этих систем образован памятью, относящейся к биологическому рождению – событию, которое по самой своей природе носит и физический, и психологический характер. Таким образом, признание патогенного воздействия рождения помогает разрешению конфликта между психологическими и биологическими теориями в психиатрии. Глубочайшие слои СКО представляют собой матрицы трансперсональной природы – переживания прошлой жизни, архетипические мотивы или филогенетические элементы.

Психологические травмирования в период после рождения определенным образом связаны со стадиями развития либидо и эго, с теми или иными частями тела и с проблемами в межличностных отношениях. Кроме того, они связаны с различными психологическими защитными механизмами и символическими проработками. Хотя физические травмирования после и, особенно, во время рождения поражают конкретные органы, они также представляют собой крайнюю форму примитивного и недифференцированного стресса. Это безусловно кажется актуальным применительно к разногласиям, касающимся специфических и неспецифических инициаторов психосоматических расстройств, а также к различию между психосоматическими расстройствами и невротическими реакциями обращения, которое подчеркивал Франц Александер.

Это могло бы объяснять, почему и специфический, и неспецифический стресс может вызвать психосоматические симптомы, а также тот факт, что различные виды неспецифических стрессоров могут вызывать у данного индивида одни и те же симптомы. Рождение – серьезная психофизиологическая травма, предполагающая первую крупную потерю объекта любви – разделение с матерью, за которым следует ситуация крайней зависимости. Поэтому его вовлеченность в генезис психосоматических расстройств могла бы объяснять тот факт, что утрата важных отношений и крайние потребности в зависимости представляют собой факторы, играющие значительную роль в различных видах психосоматических расстройств.

Наблюдения из практики Холотропного Дыхания, выявляющие глубинные корни психосоматических расстройств и первостепенную роль, которую играют в их генезисе физические травмы, ясно показывают, что психотерапия, ограничивающаяся словесными средствами, имеет очень мало шансов на достижение положительных результатов. Одни слова не слишком эффективны при работе с людьми, страдающими психогенной астмой, болезненными мышечными спазмами или мигренями. Эти симптомы требуют глубокой переживательной работы, включающей в себя повторное переживание лежащих в их основе переживаний и абреакцию связанных с ними эмоциональных и физических энергий. Поскольку глубинные корни психосоматических заболеваний уходят в перинатальные и трансперсональные области психики, для эффективного лечения этих расстройств нужна концептуальная схема, которая предлагает убедительное и непатологическое объяснение интенсивных переживаний, исходящих с этих уровней бессознательного. Этой цели служит расширенная картография психики, включающая в себя перинатальный и трансперсональный уровни.

Без понимания того, что эти переживания имеют естественные источники, и терапевты и клиенты будут бояться и не решаться вступать на эту переживательную территорию и позволять материалу с глубоких уровней бессознательного всплывать в сознание. Мы уже упоминали, что абреакция в сеансах, использующих гипноз и наркоанализ, оказалась полезной при лечении военных неврозов, но не психоневрозов. Терапевты, знавшие, что их клиенты сталкивались с крайними ситуациями, были способны и готовы терпеть крайне интенсивные эмоциональные и физические реакции этих клиентов, не боясь, что они вступают на психотическую территорию.

Впервые мы начали использовать Холотропное Дыхание в его теперешнем виде в Институте Эсален в 1976 г. Более десяти лет мы были единственными людьми, предлагавшими этот новый метод самоисследования на наших практических семинарах в Эсалене и в разных частях света – Северной Америке, Мексике, Южной Америке, Австралии, Индии, Японии, а также в разных странах Европы. Иногда мы получали помощь от людей, которые серьезно заинтересовались нашей работой и хотели у нас учиться. Некоторые из них постоянно жили в Эсалене, а другие были участниками наших месячных практических семинаров в Эсалене и имели значительный опыт работы с дыханием.

1. Подготовка фасилитаторов Холотропного Дыхания

К 1987 г. число этих людей и их интерес возросли до такой степени, что они обратились к нам с просьбой организовать программу подготовки для фасилитаторов. Отвечая на их просьбу, мы решили провести одноразовый курс подготовки фасилитаторов для семидесяти наиболее активных участников наших практических семинаров, которые с годами проделали с нами значительное количество работы. За этим последовали трехгодичные программы подготовки, в которых участники два раза в год собирались на двухнедельные курсы. Две группы из этой программы собирались на западном побережье Северной Америки, а третьей была германоязычная группа с участниками из Швейцарии, Германии и Австрии, собиравшаяся в Европе.

На следующем этапе мы разработали программу подготовки, которая состояла из семи шестидневных семинаров, или «модулей». Четыре из этих модулей считались обязательными (Целительный потенциал необычных состояний сознания, Архитектура эмоциональных и психосоматических расстройств, Духовный кризис и Практика Холотропного Дыхания). Остальные три модуля были факультативными; здесь участники могли выбирать интересующий их предмет из большого набора тем, посвященных исследованию связей между Холотропным Дыханием и различными другими областями – буддизмом Випассаны, шаманизмом, алкоголизмом и другими формами зависимости, экстатическим песнопением, фантастическим искусством, космологией и онтологией, смертью и умиранием и т. п. После прохождения этих семи модулей, учащиеся завершали свою подготовку, принимая участие в двухнедельной программе сертификации.

Эта форма подготовки с кое-какими незначительными видоизменениями используется до настоящего времени. С 1999 г. Трансперсональным Тренингом Грофа (ТТГ) руководят Кэри и Тэв Спаркс: Кэри выступает в роли главного координатора, а Тэв – старшего преподавателя. Мы продолжаем принимать участие в ТТГ в качестве приглашенных лекторов в некоторых из модулей и в больших публичных вводных семинарах. Значительная часть подготовки теперь проводится старшими членами персонала и проходит в разных странах мира. Обучающие могут выбирать в каких странах они хотят проходить отдельные модули и как распределять их во времени. Мы рекомендуем обучающимся тратить на прохождение модулей не менее двух лет, поскольку подготовка включает в себя значительное количество интенсивной работы, и для адекватной проработки и интеграции опыта требуется достаточно времени. Основную информацию, касающуюся подготовки можно найти в Интернете (holotropic.com или stanislavgrof.com, на русском языке на stangrof.ru и atpp.ru). На сегодняшний день более тысячи человек из разных частей мира уже завершили подготовку и еще несколько сот человек проходят ее в настоящее время.

Наша программа подготовки фасилитаторов радикально изменила перспективы Холотропного Дыхания. Она дала нам возможность проводить практические семинары в гораздо большем масштабе. В наших первых семинарах мы обнаружили, что интенсивность переживаний участников имеет тенденцию возрастать с размером группы. Мы также усвоили, что число участников в группах проработки следует ограничивать примерно до четырнадцати – восемнадцати человек, чтобы обмен опытом завершался за один сеанс. Когда мы работали одни и иногда с помощью учеников, то могли проводить семинары, в которых участвовали до 36 человек – воскресные двухдневные практические семинары, в которых у каждого участника был один сеанс работы с дыханием, или пятидневные семинары, в которых у каждого было два сеанса.

Коль скоро количество участников превосходило этот предел, мы были неспособны лично проводить обмен опытом с каждым отдельным человеком в группе. Хотя сеансы дыхания можно было проводить одновременно со всеми членами группы (поочередно выступавшими в ролях дышащих и «сиделок»), для сеансов проработки группу приходилось делить на меньшие части. Помимо этого, единственными ограничениями для количества участников были размеры помещения для работы с дыханием, наличие дополнительных помещений для групп проработки, и число опытных фасилитаторов, способных поддерживать дышащих и вести сеансы обмена опытом. При использовании такой системы, в нескольких из наших больших групп было более трехсот участников.

2. Холотропное дыхание и научное сообщество

Растущая популярность Холотропного Дыхания в полупрофессиональных кругах и среди неспециалистов до сих пор не сопровождается столь же сильным интересом со стороны научного сообщества и клиницистов, работающих в традиционных лечебных учреждениях. Насколько нам известно, лишь в Австрии, Бразилии и России Холотропное Дыхание признано в качестве официальной терапевтической модальности. Причины этого легко понять; и практика, и теория этой новой формы самоисследования и терапии представляют собой значительный отход от принятых в настоящее время терапевтических практик и концептуальных систем. Работа с Холотропным Дыханием и вообще с холотропными состояниями сознания требует радикальных изменений некоторых основных предпосылок и метафизических допущений, на которые не готовы пойти специалисты, приверженные традиционной точке зрения на мир и человеческую психику.

Большинству традиционных клиницистов нелегко согласиться с тем, что интенсивные эмоциональные состояния и сопутствующие им физические проявления, которые они привыкли диагностировать и лечить как психопатологию, представляют собой процесс самоисцеления, требующий поддержки, а не подавления или прерывания. Многим традиционным терапевтам оказывается трудно переходить от разговорной терапии к переживательним подходам, в особенности, более эффективным, которые вызывают холотропные состояния сознания. Дополнительной проблемой становится использование работы с телом и поддерживающего физического контакта, которые относятся к числу крайне полезных и важных составляющих Холотропного Дыхания.

Вероятно, самое важное испытание, перед которым ставит психотерапевтов практика Холотропного Дыхания – это новое определение природы терапевтического вмешательства и роли терапевта. Оно связано с радикальным отходом от концепции терапевта как активного агента («деятеля»), который старается достигать интеллектуального понимания проблем клиента и выводить из него подходящий тип вмешательства – интерпретацию, анализ переноса, использование молчания и т. д. В Холотропном Дыхании роль руководящего начала играет внутренний целительный разум дышащего, а функция фасилитатора состоит в поддержке спонтанно развертывающегося процесса. Способность доверять самоисцеляющему потенциалу психики и воздерживаться от любых суждений относится к числу самых важных необходимых условий для успешной и плодотворной работы с холотропными состояниями сознания.

Столь же трудную проблему, как и те изменения, которые Холотропное Дыхание вносит в терапевтическую практику, представляет для традиционных специалистов некоторые из его основных теоретических и метафизических предпосылок. Первая из них – это радикально иное понимание природы сознания и человеческой психики. С холотропной точки зрения, сознание и психика рассматриваются как важнейшие атрибуты вселенной (“anima mundi”), а не как продукты нейрофизиологических процессов в человеческом мозге и, следовательно, эпифеномены иначе неодушевленной и инертной материи. Данные из различных направлений современных исследований сознания убедительно свидетельствуют о том, что сознание может действовать независимо от человеческого мозга; они ведут к выводу, что мозг опосредует сознание, но не порождает его (Goswami 1995, Ring and Valarino 1998, Ring and Cooper 1999, Cбredenas, Lynn and Krippner 2000, Grof 2000 и 2006).

Второй крупный теоретический пересмотр, необходимый для плодотворной работы с холотропными состояниями – это добавление двух больших областей к модели психики, используемой сейчас традиционными психиатрами, психологами и психотерапевтами. В настоящее время эта модель ограничивается биографией после рождения и описанным Фрейдом индивидуальным бессознательным. Эти две новые области – перинатальная и трансперсональная – настолько расширяют образ человеческой психики, что он обретает глубокое сходство с представлениями, существующими в великих духовных философиях Востока и в различных коренных культурах. Это уничижительное осознание для членов западного научного сообщества, которых учат, что их собственные мировоззрение и понимание человеческой психики далеко превосходят те, что существовали и существуют в доиндустриальных обществах.

Кроме того, данные исследований холотропных состояний радикально меняют наше понимание происхождения и природы эмоциональных и психосоматических расстройств, которые не носят органического характера. Они показывают, что эти состояния зарождаются не в младенчестве и детстве, а имеют дополнительные корни, которые уходят в гораздо более глубокие слои психики – к перинатальным, пренатальным, родовым, расовым, коллективным, филогенетическим, кармическим и архетипическим матрицам опыта. Развитие симптомов можно понимать как старание и попытку психики клиента освободиться от травматических импринтов этих различных уровней психики.