Самоубийство исключается. Смерть в аренду (сборник) Хейр Сирил
— Да.
— Вы не возражали бы, если бы я взглянул на него? Кто знает, может быть, он, глядишь, и подаст мне какую-нибудь идею.
Стефан достал отчет, и Маллет просмотрел его. Его изучение было отнюдь не таким мимолетным, как мистера Дедмэна, однако не менее быстрым. Когда он возвращал отчет Стефану, его лицо вдруг сморщилось словно от боли.
— Что-нибудь серьезное? — поинтересовался Стефан.
— Ничего, — слабым голосом ответил инспектор. — Боюсь, опять приступ... диспепсии. — (Стефану показалось или инспектор действительно покраснел, сделав это признание?) — Наверное, съел что-нибудь испорченное.
— Вы действительно выглядите не очень хорошо, — сказал Стефан. — Вам не кажется, что нужно зайти к доктору?
— Вероятно, — согласился Маллет. — Но беспокоиться, право, не о чем, хотя я... я не очень привык к таким вещам. Вы не знаете, нет ли здесь поблизости хорошего медика?
— Наш личный доктор живет всего в нескольких шагах отсюда. Первоклассный специалист, поверьте. — И Стефан записал инспектору его имя и адрес.
— Благодарю вас, я загляну к нему по дороге. До свидания. — Он пожал юноше руку и добавил: — Совсем забыл... мистеру Джонсону тоже должны прислать вызов. Вы не дадите мне и его адрес?
Стефан записал.
— Вы наверняка скоро увидитесь с ним, — сказал Маллет, — пожалуйста, объясните ему, чего ожидать.
— Разумеется. Собственно, он должен прийти к нам на чай.
— Ну и прекрасно. Еще раз до свидания, мистер Диккинсон.
Вскоре после пяти у подъезда затормозил маленький автомобиль Мартина. Стефан с матерью заканчивали чаепитие в гостиной.
— Боюсь, Анна не сможет с тобой поехать, — сказала миссис Диккинсон. — Похоже, у нее легкое нервное расстройство, и я подержу ее в постели.
— Очень сожалею, — сказал Мартин. — Сказалось, наверное, сильное перенапряжение и все такое. Может, вы скажете ей, что я заходил, — то есть если вы считаете, что ей это интересно. Нет, спасибо, я уже пил чай. Если вы не возражаете, я поеду.
Стефан вышел с ним в холл и рассказал о предстоящем вызове в Мидчестер. Единственным комментарием Мартина было: «Паршивая история».
— Похоже, Анна ужасно возбуждена всем этим, — добавил он.
— Да, — сказал Стефан. — А ты знаешь, почему именно?
— Нет, я думал, ты в курсе.
— Вообще-то мне казалось, ты знаешь ее лучше, чем я.
— Ну, она чувствительная девушка и все такое, — неопределенно высказался Мартин.
— Ты не можешь догадаться о чем-то конкретном, например, почему она так взбудоражена из-за этого шоу?
— Н-нет, не знаю. И все равно не могу перестать считать, что будет лучше, если ты все бросишь.
— Я не могу, — с решительным видом заявил Стефан. — И даже если бы мог, теперь — не брошу.
— Как это?
— А так — теперь у меня совершенно иной угол зрения на всю историю, и это меняет все дело.
— Что ж, желаю удачи, — кивнул Мартин, открывая дверь.
— Слушай, Мартин, я хотел бы, чтобы ты мне помог, — неожиданно сказал Стефан, выходя за ним на тротуар.
— Я? Но ты же знаешь, что я на стороне Анны.
— Да, знаю. Но тебе не кажется, что самый быстрый способ успокоить ее заключается в том, чтобы закончить дело так, как мы того хотели?
— Гм, да, наверное, в некотором роде...
— Все равно, мне не справиться как следует с этой работой без тебя. Во всяком случае, мне нужна твоя машина. Можешь просто поехать шофером, если это успокоит твою совесть. Заезжай завтра утром. Это будет последний раз, Мартин, обещаю тебе.
— Ладно. Заехать часов в десять?
— Десять в самый раз. Пока!
— Пока!
Стефан повернулся, намереваясь войти в дом, а Мартин уселся на место водителя. Напротив на тротуаре стоял неряшливо одетый мужчина. Мартин мельком подумал, что, подъезжая к дому, не видел этого продавца, который торгует с подноса шнурками для ботинок и запонками для воротничков. Можно было извинить близорукого Мартина и за то, что он не заметил прицепленный к пиджаку акулы уличного бизнеса предмет, который был очень сложных очертаний и явно не предназначался для продажи.
— И лицо и профиль, — прошептал себе под нос потрепанный субъект, когда снова остался один на улице. — Вполне достаточно, надо полагать.
И он вернулся к мотоциклу, который оставил у полицейского поста. Ему пришла в голову мысль, что одним нажатием пальца в мгновение ока он совершил нечто вечное и неповторимое. Это было как выдергивание подставки из-под ног человека, стоящего под виселицей.
Для полисмена он был человеком со слишком опасным воображением.
Глава 20
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПЕНДЛБЕРИ
Пятница, 1 сентября
— Как сегодня Анни? — были первые слова Мартина, когда на следующий день он приехал на Плейн-стрит.
— Ей лучше, — коротко ответил Стефан. — Она завтракала в постели и еще не спускалась. Мы едем или нет?
— Знаешь, Стив, сдается мне, ты не очень хочешь, чтобы я повидался с Анной, — заметил Мартин, с сомнением вглядываясь в него через толстые стекла очков.
— Мой дорогой Мартин, ты что, хочешь повторить вчерашнюю сцену? Учти, лично я этого не жажду.
Если Мартину и не понравилось, что его будущий зять называет его «мой дорогой Мартин», то он не показал этого. Он просто несколько раз растерянно моргнул и спросил:
— Ты же не думаешь, что ей понравится моя поездка с тобой на это шоу?
— По-моему, сестрица поднимет настоящую бурю.
— В таком случае, — стесненно сказал Мартин, — извини, я думаю, будет лучше, если я не поеду.
— Нет, поедешь, — ответил Стефан таким властным тоном, что Мартин, к своему удивлению, покорно подчинился ему.
— Куда мы направляемся? — спросил он, когда они уселись в машину.
— О, просто поезжай через Хэмел, Хэмпстед. По дороге объясню.
Мартин кивнул и молча рулил, пока они не проехали около тридцати миль. Время от времени Стефан давал ему короткие указания, не вдаваясь в подробности.
— Послушай, — не выдержал наконец Мартин, — я бы хотел, чтобы ты сказал, куда мы едем.
— А тебе не кажется знакомой эта дорога, Мартин?
— Вообще-то я ориентируюсь на основных магистралях Лондона. Не знаю, почему именно эта должна быть мне более знакомой. Впрочем, если не ошибаюсь, последний раз мы по ней ехали в день похорон твоего отца.
— Вот именно, когда возвращались из Пендлбери. Что ж, раз мы выехали на эту дорогу, можем заглянуть и туда.
— Ты имеешь в виду церковный двор?
— Нет, я говорю про гостиницу... Мартин, пожалуйста, не виляй так!.. Конечно, если ты не боишься там показаться.
— А почему я должен бояться?
— Верно, почему? В конце концов, когда вы расследуете убийство, естественно отправиться на место, где оно произошло, не так ли? У тебя что, температура?
— Нет, а почему ты спрашиваешь?
— Мне показалось, что ты вспотел, только и всего. Вот что мне кажется странным: все это время мы разъезжали по всей стране в поисках разгадки, но никто из нас даже не подумал заглянуть в саму гостиницу.
— А зачем это нам? Мы же заплатили Элдерсону, чтобы он сделал это за нас.
— Верно. Мне еще тогда показалось весьма удивительным, что ты так не хотел там появляться, когда мы впервые обсуждали это дело.
— Вообще-то и ты сам не больно стремился туда.
— У меня была для этого веская причина... Мартин! Смотрел бы ты, куда мы едем! На этот раз мы чуть не вляпались в кювет! А насколько я помню, твой отказ ехать туда мотивировался тем, что ты опасался быть узнанным обслугой гостиницы — ведь ты присутствовал на похоронах, верно?
— Да, именно так. По-моему, это тоже довольно серьезная причина.
— Конечно, ведь на похоронах ты был всего-навсего одним из целой толпы родственников. Я бы не посчитал это слишком большим риском. Но так или иначе, сейчас эта причина уже не играет большой роли, ты не находишь?
— Да, раз ты так считаешь.
— Скажу тебе еще одно, Мартин, — это недавно пришло мне в голову. Когда вы с Анной отправлялись в Линкольншир, ты настаивал, как я помню, на том, чтобы именно она расспрашивала миссис Говард-Бленкинсоп, а ты просто доставил бы ее на место.
— Не понимаю, к чему ты клонишь. Тебе отлично известно, что я виделся с миссис Говард-Бленкинсоп и даже пил у нее шерри.
— Мартин, пожалуйста, не оборачивайся ко мне, когда разговариваешь. Это очень опасно, Мартин. Я прекрасно все слышу, даже когда ты смотришь на дорогу. Да, Мартин, ты разговаривал с миссис Говард-Бленкинсоп, но уже после того, как узнал, что это не она останавливалась в гостинице. С твоей стороны, Мартин, было очень проницательно так быстро это понять.
— Не называй меня по имени после каждого слова. Это действует мне на нервы.
— А я и не знал, что они у тебя есть, Мартин. Извини, но твое имя обладает для меня каким-то необъяснимым очарованием. Кстати, как ты думаешь, что означает буква «М»?
— Буква «М»?
— Да, буква «М» в имени «М. Джонс». Как было зарегистрировано в гостинице.
— Откуда я могу это знать?
— Просто мне показалось, что уж это тебе ведомо. Понимаешь, мне только что пришло в голову (забавно, как много вещей неожиданно приходит в голову!), что, если ты отправляешься в тайную любовную поездку — кажется, так принято выражаться? — обязательно возникает проблема с чемоданом, которую нужно решать.
— О чем ты, ради бога...
— Ну давай, Мартин, давай, ты же не такой тупой, каким представляешься. Я лично всегда считал тебя довольно умным и сообразительным. В Мидчестере ты это продемонстрировал в полной мере. Например, предложил рассмотреть Парсонса во время собрания, прежде чем ты решил, что будет безопасно с ним встретиться...
— Безопасно?
— Но я забыл... Мы говорили о проблеме с чемоданом, разве не так? Я имел в виду, что, например, если твой чемодан помечен инициалами «М.Дж.», ты не можешь зарегистрироваться в гостинице как Томас Смит. Это может вызвать подозрение у человека, который поведет тебя в твой номер. Поэтому ты решаешь, что «Дж.» может обозначать «Джонс» на эту ночь, а «М»... ну, допустим, «Майкл», «Мэтью» или «Морис»... Ты действительно хочешь остановиться в «Пендлбери», Мартин?
— Черт побери! А почему бы и нет?
— Ну как хочешь. Я подумал, ты боишься, как бы тебя не узнали — с учетом того, что тебя видели на похоронах. К слову, об узнавании: это ведь немного неловко, если тебя узнают, когда ты, наоборот, отправлялся куда-то тайком, верно, Мартин?
Мартин ничего не ответил, только еще сильнее нажал на педаль акселератора. Теперь машина неслась на самой большой скорости, и из-за рева ветра Стефану пришлось повысить голос.
— Конечно, это зависит от того, кто тебя узнал, — рассудительным тоном лектора продолжал он. — Для человека, который собирается жениться, хуже всего, если его засечет будущий тесть. Особенно если этот будущий тесть не очень-то жалует предполагаемого зятя.
Стефан приблизил губы вплотную к уху Мартина, чтобы не было потеряно ни слова из того, что он говорил. Неожиданно его голос полностью утратил иронические нотки, которые присутствовали до этого.
— Ты хотел жениться на Анне и понимал, что твои шансы заполучить ее рухнут, если он увидит тебя там, — зловеще заявил он. — Тебе нужны были деньги, и ты думал, что у него их навалом. Ты знал, что, пока он жив, обстановка в нашей семье складывается из рук вон плохо. Поэтому ты воспользовался предоставившимся тебе шансом, проклятый убийца! И не думай, что ты расправишься со мной так же, как с ним. Я готов к этому — у меня в кармане лежит пистолет, и если ты не выполнишь в точности то, что я тебе прикажу... Мартин!!! — Он издал отчаянный крик, когда случайно взглянул вперед на дорогу. — Осторожнее, ради бога!
Но Мартину было не до осторожности. С пылающим лицом, задыхающийся, с глазами, гротескно увеличенными толстыми линзами, он обернулся к своему обвинителю. Оказавшись у крутого поворота налево, машина резко вильнула на правую, встречную полосу. Тяжелый грузовик, несшийся вниз с крутого склона холма Пендлбери, не смог избежать столкновения. Он врезался в бок маленькой машинки и превратил ее в сплющенную массу металла и битого стекла.
Машина Маллета выехала от Нового Скотленд-Ярда приблизительно в то же время, когда Мартин отправился из Хэмпстеда. Ему понадобилось пересечь весь центральный Лондон, чтобы выбраться на более или менее свободную дорогу, и вследствие этого, несмотря на огромную скорость, он прибыл к месту аварии на двадцать минут позже. Полицейский допрашивал о подробностях аварии смертельно бледного водителя грузовика, а сбоку у дороги стояла машина «Скорой помощи». Когда Маллет вышел из машины, санитары укладывали на носилки обмякшие тела двух молодых людей. Один из них еле слышно стонал и ворочал из стороны в сторону забинтованной головой. Второй был зловеще бездвижен и тих. Инспектор поглядел на них. Его лицо выражало не удивление или сочувствие, а лишь некоторую растерянность. Он перекинулся с водителем «скорой помощи» несколькими словами и вернулся к своей машине.
— В «Пендлбери-Олд-Холл», — сказал он водителю.
— Видимо, нам здесь делать нечего, сэр?
— Абсолютно. Ужасное несчастье, но... возможно, это упростит все дело в целом.
В гостинице он спросил управляющего. Сначала тот не горел желанием помочь, но под мягким давлением Маллета оказался вполне сговорчивым. Он с интересом посмотрел на фотографию, которую показал ему инспектор, и с сомнением потер подбородок.
— Может быть, но я не уверен, — покачал он головой. — То есть под присягой я не подтвердил бы. Разве что кто-нибудь из персонала сможет подтвердить. Мне спросить мисс Картер?
— Вы узнали бы его, если бы увидели снова?
— О да! В этом я уверен. Знаете, одно дело фотография, а другое — живой человек.
— Тогда, если вы не возражаете проехать со мной в машине, мисс Картер нам не понадобится. Хотя насчет живого лица я не уверен, — сардонически добавил он.
Его предчувствие оправдалось. В больнице их проводили не в палату, а в морг. Их сопровождал служитель этого мрачного заведения, на удивление веселый, не похожий на человека, ежедневно имеющего дело со смертью и с обезображенными человеческими телами.
Он насвистывал какую-то легкомысленную мелодию, когда они шли по пустынному коридору, и прервал свой свист, чтобы заметить:
— Любопытная вещь эти автомобильные аварии! Например, этот парень с многочисленными повреждениями по всему телу. Можно сказать, разбился в лепешку. А второй, который сидел рядом, отделался парой ссадин на голове и сотрясением мозга. Черт-те что! Ну, вот мы и пришли! К счастью, лицо у него осталось нетронутым. Это единственное, что почти не пострадало.
Он отвернул простыню, покрывавшую мертвое тело. Управляющий гостиницей наклонился пониже. Маллет стоял сзади, стараясь ни словом, ни вздохом не повлиять на него. Они молча покинули морг, и в коридоре Маллет спросил:
— Ну?
— Это он, точно теперь могу ручаться.
Хотя инспектор и сам был в этом уверен, у него вырвался вздох облегчения.
— Благодарю вас за помощь, — сказал он. — А теперь я довезу вас обратно в гостиницу.
— Мое имя будет оглашено в связи с этим делом? — спросил управляющий, когда провожал его к выходу. — Понимаете, это нанесет вред нашему бизнесу.
— По этому вопросу вас больше никто не побеспокоит, — заверил его инспектор.
— Очень рад это слышать. Но может, вы останетесь на ленч, инспектор, в качестве моего гостя?
— Нет, благодарю вас, — признательно улыбнулся Маллет.
Глава 21
МАЛЛЕТ ПОДВОДИТ ИТОГИ
Понедельник, 4 сентября
Маллет собирался приступить к отчету о деле Диккинсона, когда в доме зазвонил телефон.
— Вас хочет видеть мистер Дедмэн, — сообщили ему. — Он говорит, это очень срочно.
Инспектор вздохнул. Раскрытая папка с надписью «Диккинсон», распухшая от бумаг, зловеще усмехалась ему. Он стремился как можно скорее избавиться от всего этого, и малейшая помеха раздражала его.
— Попросите его прийти завтра, — распорядился он. — Я сейчас очень занят.
Наступила пауза, затем голос в трубке произнес:
— Этот джентльмен настаивает, утверждая, что должен увидеть вас немедленно, сэр. Завтра будет уже поздно, говорит он. Он очень нервничает. — Затем чуть потише: — Кажется, сэр, он действительно очень встревожен.
— Ладно, — уступил Маллет. — Пусть поднимается.
Несколькими секундами позже мистер Дедмэн не вошел, а скорее ворвался в комнату. Он не стал тратить время на приветствия, а сразу приступил к делу.
— Инспектор, я очень занятой человек, — сказал он, — и не сомневаюсь, что и вы тоже. Я не пришел бы к вам, если бы от этого не зависели интересы моего клиента. Моя фирма является поверенным в делах по распоряжению имуществом покойного мистера Леонарда Диккинсона. Покойный застраховал свою жизнь на сумму...
— Но, мистер Дедмэн, мне все об этом известно, — пробормотал Маллет.
— В самом деле? Тем лучше! Тогда мне не нужно вдаваться в объяснения. Дело в том, что сегодня последний день, когда я могу обеспечить поступление платежей от страховой компании на основании случая самоубийства. Я понимаю, что вы расследовали это дело. Мне нужно услышать от вас только одно, четко и окончательно — была ли его смерть результатом убийства или самоубийства?
— Ну, — спокойно ответил Маллет, — здесь сомнения нет — убийство.
— Отлично! Я вам очень обязан. Мы дадим вам знать, если возникнет проблема судебного спора. — И мистер Дедмэн торопливо отодвинул свой стул и сделал движение в сторону двери.
— Невероятно! — воскликнул пораженный инспектор. Неужели вы действительно больше ничего не хотите узнать? Разве вам не интересно, кто же убил вашего клиента?
— Разумеется, интересно, но это может подождать. Я же юрист, а не полицейский. Кроме того, внизу мне сказали, что вы страшно заняты.
— Можете мне поверить, они сказали вам правду. И тем не менее могу посоветовать вам, в ваших же интересах, ознакомиться со всеми известными мне фактами, прежде чем идти в страховую компанию. В деле имеется небольшой юридический казус, который вы захотите сначала обдумать.
— Юридический? — переспросил мистер Дедмэн, снова опускаясь на стул.
— Вот именно. Вы не скажете мне, как покойный мистер Леонард Диккинсон распорядился своим состоянием?
— Первая половина завещана вдове до конца ее жизни, после чего будет разделена поровну между двумя детьми, вторая половина делится только между детьми.
— И какую часть наследства составляют деньги, которые должны поступить от страховой компании?
— Разумеется, очень значительную.
— Есть ли такой закон, мистер Дедмэн, что убийца не может наследовать по завещанию своей жертвы?
Мистер Дедмэн уставился на инспектора с открытым от изумления ртом. Его порывистые, деловитые манеры внезапно оставили его.
— Инспектор, — наконец проговорил он, — кто убил моего клиента?
— Его сын, Стефан.
— Боже милостивый! — простонал мистер Дедмэн и вытер платком выступивший на лбу пот. — Боже милостивый! Но... но... это вы серьезно, инспектор?
— Абсолютно серьезно.
— Не верю своим ушам, это ведь полная бессмыслица! Стефан! Тогда почему именно он столь категорично утверждал, что...
— Что его отец был убит? В этом-то и вся заковырка. В моей практике это единственный случай, когда убийца оказался вынужденным доказывать, что здесь имело место преступление, дабы достигнуть цели, ради которой он совершил убийство.
Мистер Дедмэн взглянул на свои часы, убрал их в карман, затем скрестил ноги и уселся попрочнее на стуле.
— Прошу вас, расскажите мне все, — сказал он непривычным для себя смиренным тоном.
Маллет был только рад уступить. Если у него и была какая-либо слабость, то она заключалась в том, что он обожал аудиторию. Обстоятельства данного дела вынудили его действовать в одиночку, и он был доволен возможностью изложить все внимательному слушателю. Подготовка письменного отчета всегда представлялась ему скучным и утомительным занятием, но ему страшно нравилось давать по делу устные объяснения.
— Стефан Диккинсон, — начал он, — являлся закоренелым игроком на бирже. И как следствие — глубоко, безнадежно увяз в долгах. По натуре он чрезвычайно беспринципный человек, как и многие игроки, за исключением того, что касалось женщин. Мне не удалось установить ни единого случая, когда бы он проявлял к ним хоть малейший интерес. В этом смысле его определенно можно считать пуританином и к тому же в высшей степени самонадеянным и законченным эгоистом. Впрочем, я еще не встречал убийцу, который не являлся бы эгоистом. В особенности он не любил и презирал своего отца, а поскольку я сам был знаком со стариком, могу поверить, что жить с таким отчаянным занудой было действительно тяжело.
Дедмэн энергичным кивком выразил свое согласие.
— Приблизительно в середине лета, — продолжал инспектор, — Стефану, чье финансовое положение стало по-настоящему тяжелым, видимо, в первый раз пришла в голову идея убить отца. Безусловно, он знал о страховом полисе, который появился после смерти мистера Артура Диккинсона. Он также знал о привычке своего отца принимать мединал по совету своего врача.
— Как вы установили время? — спросил мистер Дедмэн.
— Это мне удалось только сейчас, когда я выяснил у их семейного доктора, с которым виделся на днях, что якобы отец прислал доктору письмо с предложением, что в качестве эксперимента он попробует принимать лекарство в порошке. Доктор выписал соответствующий рецепт и вскоре после этого получил еще одно письмо, в котором говорилось, что порошки пациенту не понравились и что он предпочитает и дальше принимать лекарство в виде таблеток. Оба письма, как вы можете догадаться, были подложными, и сын перехватил рецепт, таким образом обеспечив себе возможность осуществить свой план.
Сделав это, он стал выжидать, когда его отец отправится в свое ежегодное путешествие, чтобы привести свой план в исполнение. По каким-то причинам он не захотел совершить попытку убийства в своем доме. Возможно, у него были на это какие-либо сентиментальные мотивы, не знаю. Так или иначе, он решил действовать в «Пендлбери-Олд-Холле», где, как он точно знал, его отец, человек привычек, обязательно закончит свой отпуск. Однако перед ним стояла одна сложная проблема, а именно: он не мог знать, когда именно его отец туда прибудет. В то же время он должен был обеспечить себе самое надежное алиби.
Стефан решил эту проблему следующим образом. Он организовал поездку в Швейцарию вместе с сестрой, а затем в самый последний момент придумал какой-то благовидный предлог, чтобы в назначенное время не поехать. (Нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы выяснить в гостинице, каким образом ему удалось тотчас отказаться от зарезервированного номера.) Затем он направился в «Пендлбери», намереваясь пробыть там до того момента, как появится его отец. Он взял имя Стюарта Дэвитта — вполне естественно, чтобы его багаж, помеченный инициалами «С.Д.», не мог его выдать.
— Говоря об инициалах, — сказал мистер Дедмэн, — вы заметили...
— Мы к этому скоро подойдем, — прервал его Маллет и продолжал: — Он указал адрес одного дома на Гаук-стрит, который, как я установил, фактически является домом со сдающимися внаем комнатами, и до недавнего времени по данному адресу проживал клерк, служащий одной из брокерских контор, через которую Стефан осуществлял свои спекуляции. Кстати, он был очень близко знаком с этим молодым человеком, который был уволен хозяевами за игру на акциях в свою пользу. В гостинице он выбрал номер рядом с тем, где, как ему было известно, должен был остановиться его отец. (Думаю, что ему до тошноты были знакомы мельчайшие подробности жизни старика в его обожаемой «Пендлбери».) Он изобрел предлог, который помогал ему держаться в стороне от остальных обитателей гостиницы, и ждал своего часа.
— В должное время мистер Диккинсон прибыл в гостиницу. Как всегда, он заказал принести в номер чай и, как всегда, когда его принесли, попросил горничную оставить его в коридоре, пока он сам не заберет его. Сыну оставалось только незаметно выскользнуть из соседней комнаты, всыпать в чайник порошок мединала (мне сказали, что он моментально растворяется и почти безвкусен) и снова спрятаться у себя. Отец вышел, забрал поднос, добавил свою обычную дозу к уже отравленному чаю и лег спать, чтобы уже никогда не проснуться. Ранним утром следующего дня, подготовив все за ночь, Стефан Диккинсон покинул гостиницу, успел на экспресс, идущий в Лондон, там пересел на восьмичасовой рейс самолета до Цюриха и встретился с сестрой в Клостере в тот же день, наверняка сказав ей, что приехал обычным путем на теплоходе и поезде. Он немедленно отправился с ней в дальнюю экспедицию в горы, где они ночевали в хижинах, пока он не понял, что уже не успевает вовремя оказаться на дознании или на похоронах, где его могли бы узнать. (Кстати, власти Швейцарии оказали нам большую помощь в розыске гида, который сопровождал их в горах.)
До сих пор он мог считать, что все шло в соответствии с его планом. Его отец будет найден мертвым от передозировки своего обычного лекарства, коронер определит, что его смерть наступила в результате несчастного случая, и никаких вопросов не возникнет. И несомненно, так бы все и произошло, если бы не три случайности — во-первых, найденная у постели умершего поразительная цитата, во-вторых, никто не мог предвидеть, что именно в этот вечер у покойного кончились таблетки в одном пузырьке и он открыл другой, чтобы составить назначенную ему дозу, и, наконец, та странная манера, в которой старый джентльмен разговаривал со мной накануне своей смерти. И сын по своей воле упустил возможность во время следствия устранить эти недоразумения! Может, он сразу понял, каким роковым для его надежд поживиться в результате своего преступления оказался вывод следствия, что здесь имело место самоубийство, не знаю. Во всяком случае, он достаточно скоро это выяснил. Это поставило его в крайне досадное положение. — Маллет засмеялся. — Вот уж действительно положение! Решившись на отчаянный риск убийства, ему пришлось пойти на еще более ужасный риск, стремясь доказать, что было совершено именно убийство — не важно кем.
И вот Стефан Диккинсон, игрок по натуре, решился на самую отчаянную игру в своей жизни. И прежде чем предпринять какие-либо меры, он пришел ко мне — не к кому-нибудь, а ко мне! Наверное, он рассчитывал, что я смогу дать ему какие-либо полезные сведения, чтобы опровергнуть факт самоубийства отца, но готов предположить, что истинной целью его появления было стремление выяснить, удастся ли ему расспросить меня и уйти, не вызвав у меня никаких подозрений. Если бы это у него получилось, он решил бы, что может без опасений провести расследование, которое он задумал. И ему удалось! Тем более, что меня нисколько не заинтересовало это дело! И так было до недавнего времени, пока самоубийство того человека в Мидчестере снова не заставило меня вспомнить об этой истории, и я впервые серьезно задумался, не был ли мистер Диккинсон убит, и если да, то кем.
Конечно, если посмотришь на это дело, — признался инспектор, пожав плечами, — оно кажется на удивление простым. Прежде всего возникает вопрос мотива. Но самое главное — и это принципиальный вопрос, как вы наверняка, мистер Дедмэн, понимаете, — то глубочайшее знание, которым должен был обладать убийца о привычках своей жертвы. Подумайте сами: прежде всего он должен был быть уверен, что тот остановится именно в этой гостинице и проведет ночь именно в этом номере. Он должен был знать, что старик привык именно к этому лекарству и что он принимает его определенным образом. Он даже должен был знать, что он требует, чтобы чайник оставляли для него снаружи, в коридоре. Так кому же могли быть известны все мельчайшие подробности образа жизни и поведения покойного, как не члену его семьи?
— Что-то в этом роде и мне приходило в голову, — заметил Дедмэн. — Вот почему мне так понравилась версия, что убийца допустил ошибку и что покойный принял яд, предназначенный кому-то другому.
— Да, — подхватил Маллет, — если бы шантажист Вэннинг, чье подлинное имя Паркис — кстати, омерзительно подлый субъект! — если бы он ночевал в комнате, которая ему первоначально и предназначалась, он мог быть убит вместо мистера Диккинсона!
Ну, думаю, остальная часть истории вам известна. После разговора со мной молодой Диккинсон следующие две недели провел колеся по всей стране, пытаясь переложить ответственность за свое преступление на плечи невинного человека, при содействии и с помощью своей сестры и ее жениха, которые, естественно, ничего не подозревали. Они расследовали прошлое каждого постояльца гостиницы, за исключением, конечно, мифического мистера Дэвитта.
— Он оставил случай с Дэвиттом для себя, — вставил мистер Дедмэн. — И привел полностью вымышленное интервью с его воображаемой хозяйкой.
— Именно так, как я и ожидал. Идея найти козла отпущения за собственное преступление была, разумеется, совершенно безнадежной, но дважды она чуть не удалась! В первый раз это было в случае с Парсонсом.
— Я объяснил ему, что, если бы это дело было проведено соответствующим образом, дело Парсонса могло быть удачным решением вопроса со страховой компанией, — с досадой сказал мистер Дедмэн. — Мне было действительно жалко видеть, как он и молодой Джонсон испортили это дело! Прошу прощения, инспектор, я забылся. Прошу вас, продолжайте.
— Во второй раз, — сказал Маллет, и кончики его усов дрогнули, когда он попытался скрыть улыбку, — результат был более серьезным, чем в случае с Парсонсом. Думаю, он был готов признать себя побежденным, когда вы указали ему, что ему не удастся доказать вину Парсонса; но известие, что его недавняя спекуляция катастрофически подвела его, подтолкнуло его на очередное отчаянное усилие. И боюсь, за это несу ответственность я сам. В качестве последнего средства защиты он попытался свалить вину на Мартина Джонсона. Видите ли, Джонсону действительно было что скрывать. Он не был убийцей, но так случилось, что он находился в гостинице в ночь убийства, и там его чуть не узнал мистер Диккинсон. Получилось так, что как раз в этот момент мистер Диккинсон беседовал со мной, и, помню, я обратил внимание, что сразу после того, как ему показалось, что он обознался, он перевел разговор на свою дочь, о которой до этого не упоминал. Я понял значение этого только после того, как узнал, что Джонсон является женихом его дочери.
— Я это знал! — воскликнул мистер Дедмэн. — «Джонс»!
— Именно так. Снова возникает вопрос багажа, помеченного определенными инициалами.
— Не только этот момент. Я понял это, как только увидел лицо мисс Диккинсон у меня в кабинете, когда упомянули имя Джонса.
— Она поняла, что он был там с другой девушкой?
— Несомненно. И я очень боюсь, что она поняла гораздо больше этого!
— Жаль это слышать. Что касается Стефана Диккинсона, кажется, он не догадывался об этом до тех пор, пока я не подкинул ему эту мысль. Я сделал это, чтобы проверить его реакцию, но признаюсь, и не предполагал, что он проявит такую отчаянную жестокость.
— Это вопрос, который меня ставит в тупик, — сказал мистер Дедмэн. — Как молодой Диккинсон надеялся доказать вину Джонсона, когда тот будет все решительно отрицать, и с какой целью он попросил его отвезти себя в «Пендлбери».
— Об этом мы можем только догадываться, — отвечал инспектор. — Но у меня нет ни малейших сомнений насчет верного ответа. Он собирался убить Джонсона.
— Невероятно! — вскричал мистер Дедмэн.
— А почему нет? Одно убийство часто влечет за собой другое, и при нем был обнаружен пистолет, когда их подобрали. Думаю, он планировал убить Джонсона и представить это как самоубийство, вызванное угрызениями совести и осознанной виной. А просьба отвезти его в «Пендлбери» преследовала цель придать достоверность этой версии. Потом он мог бы сказать, что обвинил Джонсона в преступлении и что тот признался. Это было бы очень трудно опровергнуть. Возможно, он на самом деле успел обвинить его в убийстве, что могло стать причиной сбоя в управлении Джонсоном автомобилем. Джонсон все вам расскажет, когда ему станет лучше. Кстати, как он себя чувствует?
— Уже почти поправился, но ничего не помнит о том, что произошло за полчаса до аварии. В целом, по-моему, он вполне здоров.
— Дай бог! Кажется, он легко отделался. В жизни не видел такой сплющенной машины! Но конечно, вся тяжесть столкновения пришлась на место пассажира.
— А как вам удалось так быстро оказаться на месте происшествия, инспектор?
— Я сам собирался отправиться в «Пендлбери» посмотреть, не смогут ли там опознать Стефана Диккинсона по фотографии, которую я снял с него накануне. Но случилось так, что я смог провести опознание по нему самому, что гораздо более доказательно.
Мужчины погрузились на некоторое время в раздумье, после чего поверенный поднялся на ноги.
— Благодарю вас, — сказал он. — Я подготовлю заявление на имя страховой компании на полную сумму полиса. Что касается доли Стефана Диккинсона, не думаю, что здесь возникнут сложности. Она, естественно, будет присоединена к остальному состоянию и разделена между матерью и дочерью. Единственное, что меня сейчас больше всего беспокоит, это устроить все так, чтобы миссис Диккинсон ничего не узнала. До свидания.
Инспектор вернулся к написанию отчета. В течение часа в комнате царила полная тишина, нарушаемая только мягким поскрипыванием пера. Наконец даже оно смолкло. Отчет был закончен. Папка «Диккинсон» в последний раз возвратилась на свое место в ящик письменного стола инспектора Маллета.
По настоянию матери Стефан был похоронен в церкви Пендлбери рядом с отцом. На похороны снова съехалась вся многочисленная родня. Всеми было замечено, что дядя Джордж находился в гораздо более хорошем настроении, чем обычно. Причина этого, как сказала тетушка Люси, заключалась в том, что с момента урегулирования дела со страховой компанией уже не было оснований опасаться, что его призовут делать взнос, чтобы поддержать семью брата.
Читать бесплатно другие книги:
