Гробница судьбы Харпер Том
Элли в недоумении уставилась на него, не понимая, каким образом он сумел прочитать ее мысли.
– Но вам следует научиться общаться с людьми. Наша работа – это не сдача экзаменов и изучение правил. Разумеется, от вас потребуется и это, но одного этого недостаточно. Вам придется иметь дело с этими людьми. Не потому, что они вам нравятся, а потому, что однажды они окажутся по другую сторону стола во время переговоров. И тогда вам будут известны их слабости.
В его тоне слышались холодность и безжалостность охотника. Элли вспомнила слова Дуга: «Эти люди – хищники. При первых признаках слабости они разорвут тебя на части». В ответ Элли обвинила его в мелодраматизме.
– Ну, вот мы и на месте.
Бланшар открыл дверь и пропустил ее в маленький кабинет квадратной формы. Элли, изучавшей историю Средневековья, он напомнил монашескую келью. Пол был выложен темными деревянными досками, стены слепили яркой белизной. Посредине стояли старый, потрескавшийся стол и обитое кожей кресло. За креслом располагался шкаф с картотекой. На столе не было ни компьютера, ни телефонного аппарата – только стопка папок с бумагами.
– Я попросил секретаря принести документы по некоторым из крупных проектов, осуществлением которых мы в настоящее время занимаемся. Вы должны ознакомиться с ними, прежде чем начнете общаться с клиентами.
– Когда это произойдет?
Бланшар пожал плечами.
– Может быть, завтра. Наша работа непредсказуема. Я уже говорил: это не то, чему можно научиться по книгам. В течение шести месяцев вы будете исполнять обязанности моего личного помощника. В силу специфики моих функций вы будете работать не с конкретным клиентом, а по мере необходимости с различными проектами. Некоторые задачи покажутся вам рутинными или бессмысленными, другие будут иметь чрезвычайно большое значение. В случае их успешного выполнения вы приобретете редчайшие знания.
Он явно собирался сказать что-то еще, но в этот момент, приоткрыв дверь, в комнату заглянула женщина средних лет.
– Звонит миссис Лафарж.
Бланшар кивнул.
– Прошу прощения, Элли. Через несколько минут придет Дестриер и вручит вам ваши пропуска, ключи и аппаратуру. Он отвечает за безопасность нашей фирмы. Этот человек настоящий параноик, но за это мы ему и платим. Отнеситесь к нему с юмором.
Задержавшись в дверях, он обернулся и обдал Элли взглядом, от которого девушка остолбенела.
– Помните, Элли, мы выбрали вас. Теперь вы одна из нас.
После ухода Бланшара Элли села за стол и воззрилась на стопку папок. Самые современные методы, самое прогрессивное мышление. Так сказал Бланшар во время собеседования. Но даже старинные библиотеки Оксфорда выглядят современнее, чем этот кабинет.
Она решила посмотреть содержимое шкафа с картотекой, но он оказался закрытым. В ее столе имелся выдвижной ящик. Элли открыла его, ожидая найти там гусиное перо и чернильницу. Вместо этого она увидела две прямоугольные коробки из глянцевого пластика, похожего на полированный базальт. Одна была размером с колоду карт, вторая походила на книгу в твердом переплете. В пыльном ящике они выглядели как артефакты инопланетной цивилизации.
На них не было никакой маркировки. Элли взяла меньшую из коробок, чтобы рассмотреть ее. После того, как она провела ладонью по поверхности, та неожиданно засветилась, и на ней появилась красная надпись: «введите пароль».
– Когда вы дотрагиваетесь до находящихся здесь предметов, следует соблюдать осторожность.
Элли уронила коробку. С глухим стуком она упала на стол, светясь, словно раскаленный уголь. В дверном проеме стоял человек – высокий, широкоплечий, с лицом, которое, по всей видимости, когда-то было симпатичным, но сейчас несло на себе следы бурной жизни. Когда он двигался, ткань его серого костюма переливалась. Из-под ворота рубашки виднелся завиток татуировки, а в левом ухе сверкала золотая пуссета.
Мужчина подошел к столу и взял выпавшую из рук Элли пластиковую коробку.
– Дестриер, – представился он. – Никогда не видели раньше мобильный телефон?
– У моего кнопки.
– Выбросьте его, – у него был мягкий голос с едва уловимым акцентом. – Это ваш новый лучший друг. Ваш пароль содержится в текстовом сообщении в телефоне. Запомните его и никогда не записывайте. Если забудете или сочтете, что он стал чьим-то достоянием, приходите ко мне.
Дестриер набрал номер на клавиатуре, появившейся под полосой. На панели высветились символы.
– Зеленая кнопка – звонок, красная – отбой. Он может делать и другие вещи. Мы покажем вам позже. Компания оплачивает мобильную связь без каких-либо ограничений, поэтому можете звонить по личным делам, сколько вам заблагорассудится. Это для нас дешевле, нежели выяснять, кто что кому сказал. То же самое относится и к компьютеру.
Дестриер достал из ящика вторую коробку и опять ввел номер. Элли услышала щелчок. Крышка компьютера поднялась на невидимых шарнирах, обнажив клавиатуру и экран.
– Это лэптоп, – произнесла она и тут же сникла под взглядом Дестриера.
– Вот ваши карты, – он достал из кармана пиджака картонный бумажник и положил его на стол. – Кредитная карта компании. Верхнего предела нет, но мы отслеживаем ваши расходы. Неограниченные траты в личных целях по этой карте не допускаются. А это пропуск для входа в здание. Прикладывайте его к считывающему устройству, куда бы вы ни шли. Если вам не полагается находиться в том или ином помещении, вы не сможете туда попасть. В частности, не пытайтесь проникнуть на седьмой этаж. Это запрещено.
Он взгромоздился на стол и склонился над ней. Элли, сидевшая в кресле, отодвинулась назад.
– Мы относимся к безопасности очень серьезно. Вся ваша компьютерная деятельность, электронная почта, телефонные звонки, приходы и уходы будут контролироваться.
– Разумеется, – Элли согласно кивнула, подумав при этом, за кого они ее все-таки принимают.
– Все наши компьютеры снабжены программами, которые не позволят вам причинить ущерб нашей безопасности. Даже случайно. – Дестриер положил перед ней лист бумаги. – Подпишите в подтверждение того, что вы ознакомлены с данными положениями, осознаете их смысл и согласны с ними.
Элли достаточно долго смотрела на лист, дабы продемонстрировать, что она воспринимает все это всерьез, после чего поставила подпись.
К 16:15 Лемми выяснил то, что хотел знать его клиент. Он потел так, что его рубашка промокла насквозь. Его волосы были всклокочены, и в минуту раздумий он машинально дергал за них. Но эти испытания стоили заработанных им в тот день денежных средств.
Лемми посидел еще полчаса для пущей видимости, затем собрал свой портфель и закрыл за собой дверь. Он отыскал свой автомобиль на подземной автостоянке на Пляс де Мартир, и у него сразу поднялось настроение. Серебристый «Ауди», его маленькая слабость. Не самая классная модель, ничего такого, что могло бы вызывать зависть или подозрение коллег, но вполне приличный вариант. Лемми воспринимал его как первый взнос в грядущее благосостояние, перспективу светлого будущего.
Он завел двигатель и включил кондиционер, чтобы остудить липкое от пота лицо. В бардачке у него имелась фляжка с шотландским виски пятнадцатилетней выдержки, и Лемми отпил несколько глотков – еще одна слабость. Откинув голову на кожаный подголовник, он закрыл глаза и включил стереосистему. Хватит. Нужно сделать перерыв на несколько месяцев. В конце концов, сколько бы ни платил ему этот клиент, никакие деньги не способны компенсировать такой стресс. Тем более что острой необходимости в деньгах он в данный момент не испытывал.
Расслабляющий эффект виски почти полностью улетучился, когда он услышал легкий стук в окно. Его глаза открылись, и при виде Кристин Лафарж вызванный неожиданностью страх уступил место смятению.
Найдя на ощупь нужную кнопку, он опустил стекло и сунул фляжку в бардачок. В салон ворвалась струя аромата дорогой парфюмерии.
– Я что-нибудь забыл?
Возьми себя в руки.
Женщина улыбнулась, обнажив ровные зубы.
– Я просто хочу извиниться за то, что утром была несколько резкой с вами, – сотрудница банка приблизила голову к окну. – Меня удивил ваш визит. На нас сейчас оказывается такое давление.
– Это настоящее проклятье современного мира, – посочувствовал ей Лемми.
– Я понимаю, вы выполняете свою работу, – пальцы ее руки, покоившейся на кромке опущенного стекла, свисали вниз и касались кончиками его рукава.
До Лемми начало доходить, что он может получить незапланированный бонус за свою работу.
– Может быть, я угощу вас чем-нибудь?
Кристин рассмеялась.
– Было бы неплохо.
Она открыла дверцу и, сев на пассажирское сиденье, расправила юбку – так, чтобы были видны ее ноги. В салоне отчетливо пахло виски.
Пристегнув ремень безопасности, Кристин откинулась на спинку сиденья. Она поймала взгляд Лемми, украдкой брошенный на ее глубокое декольте, и улыбнулась.
Все складывалось как нельзя лучше.
Телефон Элли зазвонил в пять часов. На пластиковой панели без кнопок она не сразу нашла место, куда следует нажать, чтобы ответить.
– Автомобиль мистера Бланшара ожидает вас, – услышала она в трубке голос секретаря.
Элли закрыла папку и взяла свою сумку. Когда она заглянула в кабинет Бланшара, тот разговаривал по телефону. Продолжая внимательно слушать собеседника, он улыбнулся ей в знак прощания.
Темно-синий автомобиль был огромным. Он занимал почти все пространство узкой аллеи. Водитель открыл ей дверцу, и она утонула в мягком сиденье из белой кожи. Элли чувствовала себя неловко – как ребенок, попавший в магазин, полный дорогих и хрупких вещей. В центре рулевого колеса был изображен крылатый герб с буквой «В», и ей пришло в голову, что она может быть аббревиатурой «Bentley».
– Поступили к нам на работу, мадам? – спросил водитель.
Элли сжалась. Никто прежде не называл ее «мадам». Она кивнула.
– Наверное, всех доставляют домой в первый день работы.
Она заметила улыбку в зеркале заднего вида.
– Немногих, мадам.
– Элли.
С привычной легкостью он повернул в конце аллеи, хотя девушке показалось, что автомобиль должен был врезаться в стену. Когда они выехали на проезжую часть и влились в транспортный поток, она выглянула из окна и увидела толпы офисных служащих, сновавших в обе стороны по Кинг-Уильям-стрит. Большинство из них не замечали «Бентли» или, в лучшем случае, едва удостаивали его взглядом. Только один мальчик лет десяти, одетый во фланелевые шорты и мешковатую красную рубаху, остановился среди толпы словно завороженный и с наивным восхищением взирал на мощный автомобиль. Элли помахала ему рукой. Ей казалось невероятным, что в Сити могут существовать дети. Мальчик на ее приветствие не ответил.
– Он не мог вас видеть, – пояснил водитель, – стекла тонированы.
Элли откинулась назад, чувствуя себя сконфуженной.
Автомобиль остановился у подножия башни – одной из трех, торчащих из бетонной крепости Барбикана, северного бастиона города. Элли выбралась из салона, прежде чем водитель успел открыть ее дверцу, и подумала, не было ли это невежливо с ее стороны.
– Похоже, кто-то встречает вас, – сообщил он.
Сначала Элли никого не заметила, ища глазами фигуру в костюме, поскольку решила, что это, должно быть, кто-нибудь из банка. Она узнала его, только когда юноша двинулся в ее сторону. Вельветовая куртка, наполовину заправленная льняная рубашка с расшитым воротником, курчавые темные волосы и вечерняя тень на лице.
– Дуг?
Ее голос прозвучал жестче, чем она ожидала. Дуг олицетворял собой Оксфорд, ее прошлое, ее сомнения. Она не хотела его видеть здесь. По крайней мере, сегодня.
Улыбка медленно сползла с его лица.
– Я звонил в банк. Твой босс дал адрес. Я… я хотел извиниться, – он бросил взгляд на «Бентли» и попытался изобразить безразличие. – Хороший автомобиль. Это часть твоего социального пакета?
– Пока нет, – Элли приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Извинение принято.
За спиной Дуга она увидела водителя, ждущего, чтобы отдать ей связку ключей.
– Тридцать восьмой этаж. Вы найдете там все, что вам нужно.
Элли казалось, что лифт слишком медленно ползет вверх. Они с Дугом стояли в противоположных углах кабины. Вчерашняя ссора еще не была забыта.
– Ты уверен, что приехал извиниться? – спросила Элли. – Не спасать и не увозить меня силой обратно в Оксфорд?
Дуг поднял руки, выражая тем самым миролюбие.
– Я просто хотел удостовериться, что у тебя все в порядке.
Они вышли из кабины лифта. С минуту Элли перебирала связку в поисках ключа от входной двери.
Когда дверь открылась, они замерли на пороге. Внутреннее убранство квартиры в этой брутальной башне, вознесшейся над Лондоном на стометровую высоту, напоминало интерьер французского замка: симфония темного дерева и тяжелых тканей, позолоченных орнаментов с завитками и лакированных поверхностей. Стены, словно в музее, были увешаны картинами в затейливо украшенных рамах – кроме одной стены, полностью стеклянной. Сгущались сумерки. Простиравшийся внизу город, насколько хватало глаз, уже светился мириадами огоньков. Элли не знала Лондон настолько хорошо, чтобы определить все его основные ориентиры, но она смогла различить здание Парламента и собор святого Павла.
– Взгляни-ка сюда, – Дуг рассматривал позолоченную тумбочку из черного дерева. – Думаю, это Людовик XIV. Семнадцатый век. А это кресло как будто привезли из Версаля.
Элли в изумлении бродила по квартире, не осмеливаясь ни до чего дотрагиваться. В спальне она обнаружила огромную кровать высотой почти по пояс, с каркасом из орешника, который вполне мог бы служить в качестве лодки. Свисавший над ней балдахин напоминал шатер. Окна выходили на восток, и из них были видны башни Кэнэри Уорф и лента Темзы, тянувшаяся за темный горизонт.
Девушка вздрогнула, почувствовав на плече чью-то руку. Но это был всего лишь Дуг. Толстый ковер заглушил звук его шагов. Он наклонился и провел носом по ее шее. Затем снял с нее куртку, расстегнул пуговицы тонкой блузки и повел ее к кровати.
– Может быть, ты и была права, – прошептал он. – Может быть, все и не так плохо.
Глава 4
Граф все еще стоит на коленях перед алтарем, но его голова лежит в паре ярдов от тела. Вокруг растекаются струйки крови. Тело отчаянно нуждается в недостающей плоти. Стражи графа замерли у дверей часовни, они, судя по всему, потрясены увиденной картиной. Часовня превратилась в настоящую бойню.
Я вспоминаю мальчика, стоящего на коленях перед другим алтарем, в другом месте, очень далеком отсюда. В другом мире.
Как я дошел до такого?
Я опускаюсь на колени перед епископом. Кожа головы зудит в том месте, где мне этим утром выбрили тонзуру, тело чешется от прикосновения грубой шерстяной рясы, которую меня заставили надеть. В колени вонзаются холодные, острые камни пола.
За происходящим наблюдает целая толпа. В первом ряду располагаются брат Ральф, отец, его мажордом и вавассоры[3] и аббат монастыря Сент-Дэвида, надеющийся, что я однажды отдам его монастырю часть своего наследства. За ними стоят мать и сестры, где-то вдалеке – слуги, крепостные, их жены и дети. Пятьдесят или шестьдесят душ, зависимых от моего отца. Он разрешает их споры, защищает их дома и собирает с них налоги. Не все из них благодарны ему за это. Я чувствую их злобные взгляды, словно ножи, вонзающиеся мне в спину. Я – их враг.
Я знаю, хотя и не понимаю, почему это так. Они – валлийцы, бритты, а я – норманн. Но я родился здесь, как и мой отец. Моя нога никогда не ступала на землю Нормандии. Разумеется, я слышал предания о том, как герцог Вильгельм потребовал корону Англии у узурпатора Харольда; о том, как мой прапрадед Энгерранд сражался с ним при Гастингсе и убил семнадцать англичан; о том, как мой дед Ральф последовал за графом Клэром в Уэльс и был вознагражден землями, которыми ныне владеет мой отец. Мне нравятся эти истории о рыцарях и битвах. Я постоянно докучаю просьбами брату Освальду, монаху, занимающемуся моим образованием, пересказать их. Он предпочитает предания о святых и Иисусе.
В том возрасте мне не приходило в голову, что у этих преданий существует обратная сторона. Что каждый раз, когда мои предки обнажали мечи и доставали копья, они обрушивались на предков тех, кто сейчас стоит в церкви в задних рядах и буравит меня недобрым взглядом.
Толстая золотая цепь с синим камнем на шее епископа нависает надо мной, когда он возлагает ладонь мне на лоб. Я смотрю на камень и стараюсь не плакать. Мне не хочется быть священником. Мне хочется быть рыцарем, как Ральф. Я уже умею сражаться деревянным мечом и скакать на коне по лугу вдоль реки. Но у рыцарей большие расходы: нужно покупать коней, сбрую, оружие, доспехи, содержать все это в хорошем состоянии, а также оплачивать и кормить грумов и оруженосцев. У священников расходов гораздо меньше. Отец говорит, что рыцарь извлекает прибыль только во время войны, а священник – круглый год.
Епископ наклоняется вперед. От него пахнет луком.
– Готов ли ты принести эти священные клятвы? Готов ли отвергнуть мирские соблазны и обратиться к Христу?
Огромным усилием воли мне удается подавить желание оглянуться назад. Я знаю, что Ральф смотрит сейчас на меня, и надеюсь, что он гордится мной.
– Воздерживаться от пролития крови.
Я сжимаю в кулак ладонь правой руки, обагренную кровью. На заре я проверял силки, которые мы с Ральфом расставили в лесу. В один из них попался дикий голубь. Я свернул ему шею.
– Хранить целомудрие.
Я с готовностью клянусь, хотя и не знаю, что это означает. Мне восемь лет.
– Питер Камросский, Церковь объявляет тебя принадлежащим ей.
В эту ночь я лежу на матрасе между собакой и моим братом и произношу шепотом клятвы. Они кажутся исполненными большого смысла. Впервые со мной обращались как со взрослым. Мне не нравится жизненный путь, избранный для меня, но я обещаю Богу соблюдать данные Ему клятвы.
Я и представить себе не могу, что со временем нарушу каждую из них.
Глава 5
Элли взлетела наверх по ступенькам лестницы. Двери с матовыми стеклами раздвинулись перед ней, и ей пришло в голову, что в Средние века их приняли бы за волшебные. На этот раз она не заблудилась, но все равно явилась на работу позже, нежели планировала. Вырваться из объятий огромной кровати в ее новом жилище оказалось делом очень непростым, тем более что Дуг использовал всевозможные ухищрения, чтобы удержать ее там подольше.
Девушка поприветствовала секретаря кивком головы, подошла к лифту и замерла в недоумении, не найдя кнопки.
– Воспользуйтесь своим пропуском.
Из-за ее спины протянулась рука с блестящей золотой запонкой в манжете рукава рубашки и вставила карту в отверстие, находившееся рядом с лифтом. Элли полуобернулась.
– Вы новая сотрудница?
– Элли.
– Деламер.
Она уже обратила внимание на то, что в «Монсальвате» никто не называет друг друга по имени независимо от возраста. Деламер был слишком молод для такой манеры общения. У него были темные глаза, кожа землистого цвета, а губы постоянно растягивались в виноватой улыбке, будто он чего-то стеснялся. Его темные волосы были подернуты сединой на висках, хотя он выглядел ненамного старше Элли.
– Вы работаете в отделе мистера Бланшара? – спросила она.
Деламер рассмеялся.
– Все здесь работают на Бланшара. Я состою в юридической службе. Скука страшная.
Они вместе вошли в кабину лифта. Деламер нажал кнопку третьего этажа, а затем, не спрашивая, кнопку шестого этажа для Элли. Она посмотрела на табло и вспомнила слова Дестриера. Не пытайтесь попасть на седьмой этаж. Это запрещено.
– А кто работает на седьмом этаже? – спросила девушка как можно более небрежным тоном.
Деламер, казалось, слегка вздрогнул и принялся теребить свой галстук.
– «Монсальват» – необычное место. Половину времени вы понятия не имеете, кто чем занимается, даже человек, работающий рядом с вами. Нас это сводит с ума, но Бланшар настаивает. Говорит, так надо для безопасности.
Колокольчик лифта возвестил о прибытии к месту назначения. Деламер вновь вставил карту в отверстие, чтобы открыть двери кабины.
– Судя по всему, безопасности здесь придается большое значение, – заметила Элли. – Кого они боятся, грабителей?
– Бланшар любит говорить, что банк может потерять нечто большее, нежели деньги. Старое здание, подобное этому, хранит множество тайн.
Двери начали закрываться. Деламер просунул между ними руку, затем взглянул на нее с улыбкой, в которой сквозила странная печаль.
– Пожалуй, вы не похожи на тех девушек, которых они обычно отбирают.
Эти слова неприятно поразили Элли. Она почувствовала, что вот-вот расплачется, и едва сдержала слезы. Это определенно положило бы конец ее карьере. Деламер, казалось, понял, что сказал лишнее.
– Я уверен, у вас все будет хорошо, – поспешил успокоить он ее. – Только будьте осмотрительны.
По всей видимости, он хотел что-то добавить, но сделать это ему не дали закрывшиеся двери. На сей раз он не стал препятствовать их плавному движению.
Когда Элли поднялась на шестой этаж, она уже пришла в себя в достаточной степени, чтобы не разрыдаться при виде первого же коллеги. Идиотка, сказала она себе. Разумеется, ты не похожа на них.
Ей все же еще требовалось немного времени, чтобы окончательно успокоиться и предстать перед Бланшаром в лучшем виде. Она пересекла пустой коридор и оперлась о подоконник. Здание банка имело замкнутый центральный двор, подобно школе или тюрьме. Элли стояла у внутреннего окна, выходившего в этот двор. На противоположной крыше голубь чистил клювом перья.
Это натолкнуло ее на мысль. Прижав нос к стеклу, она посмотрела вниз и пересчитала этажи здания. Первый, второй, третий, четвертый, пятый, шестой – но дальше была лишь плоская крыша.
Седьмой этаж отсутствовал.
Девушка тряхнула головой, словно для того, чтобы избавиться от наваждения. Старое здание, подобное этому, хранит множество тайн. Элли достала из сумки платок и вытерла глаза, дабы ни одна предательская слеза не могла ее выдать. Теперь она была готова к встрече с банкиром.
Бланшара не было на месте. Он оставил на ее столе записку с извинениями на листе кремового цвета, со штампом герба банка вверху. Его почерк был весьма причудлив – не очень разборчивый викторианский курсив. Бумага впитала его запах: взяв лист, Элли ощутила цветочный аромат с легкой горчинкой. За ночь стопка папок на ее столе выросла на несколько сантиметров.
Она ввела свой пароль в компьютер и открыла его. В закрытом положении разделительная полоса между крышкой и корпусом была неразличима. На угольно-черной поверхности не было никакой маркировки – только отпечатки ее пальцев. Элли запустила программу электронной почты, как показал ей Дестриер.
93 новых сообщения.
Но ведь я только приступила к работе. За исключением Бланшара, имена отправителей были ей незнакомы.
Неожиданно без стука открылась дверь. В кабинет вошел человек в синем костюме и розовой рубашке и водрузил на стол Элли еще три папки. У него были мешки под глазами и одутловатое лицо со следами злоупотребления алкоголем. Его волосы, разделенные на прямой пробор, густо смазанные гелем, были зачесаны назад и торчали кустиками в разные стороны.
– Локтвайте, – пролаял он. – К ланчу мне нужны по две копии каждого документа.
Без лишних слов он повернулся на каблуках и вышел.
Элли посмотрела на гору папок на столе, затем перевела взгляд обратно на экран компьютера.
99 новых сообщений.
Элли снова почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Успокойся, сказала она себе. Однако ее пульс лишь участился. Думай.
Ксерокс находился в специальном помещении дальше по коридору. Он был выключен. Элли потеряла несколько драгоценных минут, пытаясь открыть его, пока не заметила отверстие считывающего устройства. После того, как она вставила туда карту, на панели загорелись красные огоньки, а затем из-под крышки начал пробиваться зеленый свет, по мере того как аппарат с урчанием возвращался к жизни, словно дракон, пробуждающийся в пещере.
Кто бы ни собирал документы в эти папки, он явно не предполагал, что их будут копировать. Большинство листов были соединены скрепками, многие имели нестандартные размеры. Среди них попадались небольшие записки и тонкие листки копировальной бумаги, способные вылететь из аппарата при малейшем дуновении. Элли попыталась пристроить компьютер с краю, чтобы начать просматривать сообщения по электронной почте, не прерывая копирование документов, но у нее ничего не получилось. Аппарат пожирал и выплевывал листы быстрее, чем она успевала вкладывать и убирать их. Через двадцать минут закончилась первая папка, а она в третий раз перечитывала один и тот же абзац одного и того же сообщения.
– Что вы здесь делаете?
В дверях стоял Бланшар с сигарой во рту. Небольшая кучка пепла у его ног свидетельствовала о том, что он некоторое время наблюдал за ней. Он был явно рассержен.
– Кто поручил вам заниматься этим?
– Кажется, его зовут Локтвайте.
– Захервелл. Локтвайте – это клиент. Здесь же написано.
Бланшар указал на наклейку на папке. Схватив ее, он стремительно вышел из комнаты. В тот момент, когда Элли, подхватив компьютер, выскочила вслед за ним, он находился уже в своем кабинете, посередине коридора. Из его раскрытых дверей до ее слуха доносилась гневная лекция о надлежащем использовании ресурсов. Спустя минуту Бланшар вновь появился в коридоре.
– Идемте со мной.
Через открытую дверь она увидела человека, чье имя было не Локтвайте, стоявшего у стола. За время, что они не виделись, его лицо приобрело еще более красный цвет. Когда она проходила мимо, он пронзил ее убийственным взглядом.
Бланшар направился к лифту.
– За последнее время в нашей профессии изменилось многое, но некоторые пережитки прошлого сохраняются у нас до сих пор. Ретрограды будут постоянно осложнять вам жизнь. По их мнению, женщина может быть только секретаршей. Таков образ их мышления, и с этим ничего не поделаешь. Поэтому вы должны оказывать им сопротивление. Приучите их к мысли, что они не имеют права вам приказывать. Язык силы – единственное, что они понимают.
Они спустились в вестибюль.
У входа в здание стоял автомобиль Бланшара.
– Мы опаздываем на встречу, – и тут банкир увидел смущенное выражение на лице Элли и сокрушенно щелкнул языком. – Вы не прочитали сообщения в вашей электронной почте?
Некогда этот город получил название Гибралтара северной Европы. Замок, воздвигнутый графом Зигфридом в Темные Века на скалах, высящихся над двумя глубокими оврагами, за восемь веков своего существования сделался благодаря человеческой изобретательности совершенно неприступным. Теперь большинство стен сохранились лишь в воспоминаниях, а то, что осталось, постепенно растаскивали туристы. Лучшими оборонительными сооружениями города являлись невидимые бастионы, защищавшие его банки, – сложные законы и абсолютная конфиденциальность. Они и обеспечивали безопасность хранящимся там богатствам.
Но оборонительные рвы остались. Там разбили парк, в то время как транспортное сообщение осуществлялось над ними – по старинному виадуку и мосту Адольфа. Именно по этому мосту дождливым сентябрьским вечером прогуливались и о чем-то спорили два человека. Один – высокий мужчина в черном пальто и в такой же темной фетровой шляпе, какие даже в Люксембурге уже лет сорок назад вышли из моды. Она отбрасывала на его лицо густую тень. Второй, ниже ростом и коренастее, был одет в бесформенный синий макинтош, совершенно не подходивший к его фигуре. У него не было ни головного убора, ни зонта. Его мокрые волосы прилипли к голове и свисали вниз, а капли дождя катились по щекам, словно пот.
– Почему вы перенесли встречу? – спросил высокий.
Лемми Маартенс смахнул со лба капли воды. Его трясло.
– Мне показалось, что за мной следят.
Его высокий собеседник огляделся по сторонам. Они шли в одном направлении с движением, и передние фары проезжавших автомобилей освещали лишь их спины. В ста метрах позади них брел человек в белой полиэтиленовой накидке, какие обычно покупают застигнутые непогодой туристы, изучавший промокшую карту. Он напоминал привидение. В двадцати метрах впереди сидел на куске картона бездомный, завернувшийся в одеяло. Если не считать их, мост был безлюден.
Лемми кивнул головой в сторону человека с картой.
– Вы не думаете, что он наблюдает за нами?
– Не беспокойтесь, – человек в черном ускорил шаг.
Лемми еще раз оглянулся, словно ждал чьего-то появления.
– Что вам удалось найти?
В тоне вопроса прозвучали нотки волнения, граничившего с отчаянием. Маартенс, прекрасный знаток человеческих слабостей, отчетливо увидел открывшуюся ему возможность.
– Сначала деньги.
Его собеседник не стал спорить. Он достал из внутреннего кармана пальто конверт и протянул его налоговому агенту. «Боже, коричневый конверт, – подумал Лемми, – эти люди совершенно лишены воображения». Он потер его между большим и указательным пальцами, оценивая толщину стопки лежащих внутри купюр.
Обычно Лемми предпочитал электронные переводы. С помощью интернета он мог легко манипулировать деньгами, заставляя их появляться и исчезать в течение нескольких секунд. С наличностью было больше возни. Однако такая сумма стоила усилий. Когда расстояние между ними и бездомным сократилось до двух метров, Лемми остановился и вскрыл конверт. Если он и испытывал стыд, пересчитывая столь крупную сумму в присутствии человека, чье единственное богатство заключалось в чашке из пенополистирола у его ног, то не показывал этого.
– Там все, как договаривались, – сказал его спутник. – Пойдемте.
Лемми обернулся. Как и прежде, в сотне метров позади них человек в белом дождевике силился рассмотреть карту при свете уличного фонаря.
– Вам-то не пришлось рисковать карьерой, приходя туда, – проворчал Лемми.
Рядом с ними у обочины остановился черный мини-фургон с номером транспортной компании на боку.
– Вы, кажется, промокли, – крикнул им водитель через открытое окно со стороны пассажирского сиденья. – Вас не подбросить куда-нибудь?
– У нас все в порядке, – ответил клиент Лемми.
Но оказалось, что это не совсем так. Неожиданно задняя дверца мини-фургона открылась, и из него выпрыгнули трое мужчин в трикотажных рубашках и черных джинсах, в то время как четвертый с пистолетом в руке остался внутри. Человек в черном среагировал мгновенно. Он не стал оказывать сопротивление, а тут же бросился к парапету моста, намереваясь перепрыгнуть через него. Однако все было продумано. В то же самое мгновение на него прыгнул бездомный и обхватил за ноги. Собеседник Лемми изо всех сил пытался вырваться, цепляясь за парапет руками и дергая ногами, но все было тщетно. Люди из мини-фургона оторвали его от парапета. Один из них достал шприц и сделал ему укол в шею. Его тело сразу обмякло и замерло на асфальте. Двое загрузили свою жертву в мини-фургон. Сквозь открытую дверцу Лемми заметил пару стройных женских ног в ярко-красных туфлях, обладательница которых сидела на заднем сиденье.
Третий поднял лежавшую на асфальте фетровую шляпу и швырнул ее внутрь автомобиля. Затем он впервые взглянул на Маартенса.
– Чистая работа, – произнес он.
Лемми смотрел на него с ужасом. Лицо человека было обезображено шрамами, по шее вилась уходящая под воротник татуировка. В ухе торчал золотой гвоздик.
– Разумеется, вы ничего не видели.
Лемми кивнул. Он сообразил, что до сих пор держит конверт открытым.
– Я могу оставить это себе?
Человек пожал плечами.
– Конечно.
Внезапно сильные руки обхватили Лемми сзади, прижав его руки к туловищу. Не успел он набрать в легкие воздух, чтобы крикнуть, как его подтащили к парапету, подняли вверх и перебросили через него. Пролетев пятьдесят метров, он упал в бетонный канал – все, что осталось от реки Петруссе. Люди, включая бездомного, сели в мини-фургон и уехали. Турист в белом дождевике исчез.
Тело Лемми обнаружил спустя полчаса французский бизнесмен, совершавший пробежку по парку. У полиции не заняло много времени установление его основных данных – имя, адрес, род занятий. При нем был найден конверт с купюрами по пятьсот евро, который он продолжал сжимать в руке. В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что он ездил на немецком седане и что в его распоряжении находились документы, касающиеся ряда счетов в банках Каймановых островов, Лихтенштейна и Швейцарии. Факт визита Лемми в банк «Монсальват» днем ранее был отмечен, но признан не имеющим отношения к его гибели.
Проезжавший мимо водитель сообщил, что видел остановившийся на мосту мини-фургон и потасовку, в которой участвовали несколько человек. Однако транспортная компания, якобы владеющая этим автомобилем, привела доказательства того, что ни одна из ее машин не находилась в указанное время в этом месте и что описанные свидетелем люди не принадлежали к числу ее служащих.
Спустя два дня в газетах появилась небольшая заметка о том, что Лемми Маартенс, уважаемый сотрудник министерства финансов, покончил с собой, прыгнув с моста Адольфа. Он не оставил никакой записки. Полицейские выдвинули предположение, будто он находился под воздействием сильного стресса, вызванного финансовым кризисом и недавней волной банкротств банков. Возможно, он возлагал на себя ответственность за это. Согласно единодушному мнению его коллег, он был предан своему делу.
Глава 6
Можно завоевать Уэльс, но нельзя победить валлийцев. Как говорил мой отец, все дело в земле: конные рыцари не могут преследовать мятежников в горах, лесах и болотах. Моя мать тоже считает, что все дело в земле – но имеет в виду другое.
Моя мать – бретонка, а значит, кузина бриттов, которые вспахивают поля и валят лес для моего отца. Она говорит, что Бретань похожа на Уэльс, что это такое же дикое царство на краю света. В этих местах границы между мирами становятся призрачными и проницаемыми. В Англии и Нормандии скалы – это скалы, а деревья – это деревья, либо это железо и дрова. В Уэльсе каждая скала и каждое дерево может скрывать в себе дверь в волшебную страну. Однажды, играя на берегу моря, рядом с устьем реки, я увидел мерцающую стену воздуха, словно смотрел сквозь огонь. В другой раз я приложил ухо к расщелине между скал и услышал смех, доносившийся из глубины.
В прошлом августе в поле сгорели три стога сена, принадлежавшие моему отцу. В октябре кто-то проник в конюшню и повредил подколенное сухожилие его боевому коню. Отцу пришлось перерезать коню горло. Когда он выходил из конюшни с руками по локоть в крови, я в первый и последний раз заметил в его глазах слезы. Он обвиняет разбойников, но слуги за его спиной шепчутся, будто это проделки эльфов.
Моя мать знает много историй про эльфов. Иногда, когда отец выпивает чуть больше обычного, она достает свою маленькую арфу и поет баллады, в то время как я сижу у огня, а собаки вылизывают жир в очаге. Иногда мы вместе с ней сидим на травянистом берегу реки под ивой. Больше всего мне нравятся те, что начинаются словами: «Давным-давно, когда Артур был королем…»
Я спрашиваю мать, когда Артур был королем. Она хмурится и повторяет, что это было давным-давно. Я спрашиваю брата Освальда, который обучает меня истории. Это было до герцога Вильгельма? До Александра? До царя Соломона? Я думал, брат Освальд поколотит меня и расскажет очередную историю об Иисусе и святом Давиде, но он, пожевав свое тростниковое перо, объясняет мне, что Артур был потомком Энея и Брута и жил около шестисот лет назад, во времена святого Давида, когда римляне уже ушли, а о норманнах тут еще никто не слышал. Он сообщил, что Артур убил великана на горе святого Михаила и обрел такую силу, что даже разрушил Рим. Некоторые люди, шепчет он мне на ухо, говорят, будто он не умер, а просто спит в пещере и вернется в Британию, когда та будет больше всего в нем нуждаться.
При этих словах взгляд брата Освальда светлеет. Затем он что-то вспоминает и отсылает меня к моим занятиям.
Я сижу на солнце и слушаю мать.