Гробница судьбы Харпер Том
– Давным-давно, когда Артур был королем, один рыцарь отправился на охоту. Он выследил белого оленя, начал преследовать его и очутился в глубине леса. Неожиданно в вечернем воздухе раздался крик, от которого его конь в страхе встал на дыбы. Он пришпорил коня, помчался среди деревьев и в скором времени выехал на поляну. На ней росло дерево, к его стволу была привязана девушка, самая красивая из тех, кого он когда-либо встречал. На ней были простые белые одежды. Ее густые волосы были настолько белоснежными, что даже Светловолосая Изольда выглядела бы рядом с ней замарашкой.
– Кто такая Светловолосая Изольда? – спрашиваю я.
– Я расскажу тебе эту историю, когда ты повзрослеешь, – ответила мать и продолжила: – Рыцарь вытащил меч, чтобы разрезать путы и освободить девушку. Но как только он спешился, земля задрожала под ударами приближавшихся копыт. Девушка застонала.
– Тебе лучше бежать, – сказала она ему. – Это скачет сэр Малиант, нечестивый рыцарь. Он держит меня в плену. Если он увидит тебя здесь, то непременно убьет.
– Клянусь честью, я никогда не бежал ни от одного человека, – ответил рыцарь и, оседлав лошадь, помчался навстречу врагу.
Их копья согнулись, словно луки, и сломались. Они вытащили мечи и обрушили их друг на друга с такой яростью, что трескалось дерево, ломалось железо, и оба коня пали замертво. Единоборство продолжалось до тех пор, пока все доспехи противника рыцаря не оказались разбитыми. Наконец он сшиб с врага шлем и поверг его на землю. Тот запросил пощады, но девушка потребовала его голову, и рыцарь подчинился. После мощного удара голова нечестивца упала наземь. Не обращая внимания на свои раны, рыцарь приблизился к девушке и перерезал сковывавшие ее путы.
– Благодарю тебя, рыцарь, – произнесла она. – Ты уберег меня от печальной судьбы. Какую награду ты хочешь получить?
– Что-нибудь на память и, может быть, поцелуй.
Красавица рассмеялась.
– Я дам тебе кое-что лучше этого, – и, подав ему руку, подвела героя к другой стороне дерева. – Это то, что нечестивый рыцарь хотел получить от меня.
Рыцарь ничего не заметил. Тогда девушка показала ему дупло, отодвинув в сторону кусок коры, и внутри он увидел лестницу из корней дерева, уходившую спиралью в глубь земли.
– Это мое королевство, – пояснила девушка. – Давай спустимся вниз, и ты получишь свою награду.
Но рыцарь заколебался, ибо он понял, что спасенная им незнакомка была волшебницей, и ему пришло на ум, что он не знает, какие несчастья его поджидают в ее владениях.
– Не бойся, рыцарь. Ты сможешь вернуться оттуда, когда пожелаешь. Но ты должен пообещать, что перед тем, как покинуть меня, оставишь там все найденное тобой. В моем замке хранятся огромные богатства, и многие люди пытались украсть их.
Рыцарь поклялся и последовал за колдуньей вниз по лестнице. Он не был разочарован, ибо королевство оказалось именно таким, каким описывала его девушка. Она владела величественным замком с большим залом и галереями, и каждая его комната была заполнена сокровищами. Слуги перевязали его раны и поднесли ему золотой кубок с вином и оленью ногу, приправленную жгучим перцем. И рыцарь подумал, что никогда прежде не бывал в столь чудесном месте. Он оставался там год и один день. Вечерами он пировал и предавался наслаждениям с хозяйкой, а днем охотился и никогда не возвращался с пустыми руками, поскольку в замке имелись собаки, никогда не терявшие след, а его стрелы всегда точно поражали цель. Однако со временем ему наскучил вечный праздник, и он решил вернуться в свой собственный мир. Перед возвращением он захватил с собой прекрасный кубок из чистого золота, инкрустированный драгоценными камнями. И хотя эта чаша выглядела скромно по сравнению с остальными сокровищами замка, рыцарь, тем не менее, считал ее самой красивой вещью, какую он когда-либо видел.
– У нее столько богатств, она наверняка не заметит отсутствия этого кубка, – сказал он себе. – А при дворе Артура мне не поверят, если я не принесу доказательство моего пребывания здесь.
Рыцарь спрятал кубок под одеждой и поднялся по лестнице к дуплу дерева. Спустя год он наконец увидел солнечный свет и вдохнул воздух своего мира. Но в этот самый момент земля затряслась, дупло захлопнулось, лестница из корней превратилась в труху, и он полетел вниз. Подойдя к замку, он увидел, что башни рухнули, а комнаты с сокровищами опустели.
Колдунья встретила его в большом зале. Ее глаза напоминали кусочки льда, а кожа была белой, как кость.
– Ты нарушил клятву, – произнесла она, – и уже никогда не покинешь мое королевство.
Ведьма заключила его в темницу. Отныне любая пища приобретала у него во рту вкус пепла, и ни один напиток не мог утолить его жажду.
– Продолжай, – прошу я. – Что произошло дальше? Как рыцарь от нее сбежал?
Мать откладывает арфу в сторону и складывает руки на коленях.
– Никак. Он нарушил слово и не смог вернуться в этот мир.
Я не сумел рассказать эту историю так же хорошо, как это делала моя мать. Наверное, потому что она мне не нравится. На мой взгляд, всегда можно вернуться назад.
Глава 7
Первая неделя работы в банке показалась Элли самой длинной в ее жизни. В пятницу вечером она заказала пиццу и съела ее в кровати, постаравшись не испачкать томатным соусом шедевр столярного искусства XVIII века. Она проспала двенадцать часов, но тем не менее, проснувшись, все еще ощущала усталость. Лежа в кровати с компьютером и телефоном, она доделывала то, что не успела закончить в течение недели, и наблюдала за облаками, висевшими над Лондоном. Дуг уехал на конференцию в Нотингем, и если раньше это огорчило бы ее, то сейчас стало облегчением.
В четыре часа дня Элли поняла, что умирает от голода. С большой неохотой поднявшись с кровати, она влезла в рубашку и джинсы. После пяти дней, проведенных в юбке и тесном пиджаке, ей хотелось расслабиться в удобной, свободной одежде. Спустившись на лифте с тридцать восьмого этажа, она с удивлением вдохнула ароматы города. Улицы Лондона были пусты. Офисные здания казались вымершими. Ей потребовалось полчаса, чтобы найти открытый продовольственный магазин, где она купила коробку кукурузных хлопьев, пакет молока, чипсы и шоколадку. Элли хотела было прогуляться до Темзы и собора святого Павла, но не слишком-то знакомый город вызывал у нее страх. Протиснувшись сквозь толпу меломанов, собравшихся возле концертного зала Барбикан, где скоро должно было начаться вечернее представление, она вернулась домой. К воскресному вечеру число необработанных сообщений в ее электронной почте сократилось до полудюжины. Она написала один отчет о приватизации государственной доли в банке и второй – о бельгийском конгломерате, собиравшемся приобрести компанию по производству цемента. Она узнала множество новых терминов, таких как левередж, синергия и оптимизация капитала. У девушки было ощущение, будто она студентка, сдающая экзамен по иностранному языку, который едва понимала. И на следующее утро все должно было начаться сначала.
В понедельник на столе Элли лежали только две папки. Она не имела понятия, кто положил их туда: Бланшар? секретарь? – и откуда этому человеку было известно, какие именно документы ей потребуются для работы в этот день. Не снимая пальто, она пробежала глазами заглавные страницы папок. До нее быстро дошло, как важно иметь хотя бы смутное представление о предстоящей работе.
Элли явилась на работу рано, преодолев путь до банка под осенним дождем. Вечером должен был приехать Дуг, и ей хотелось вернуться домой не слишком поздно. По дороге она зашла в супермаркет и купила в мясном отделе два бифштекса из вырезки, а потом потратила полчаса на поиск в интернете рецепта их приготовления. Они обошлись ей в тридцать фунтов – недельный бюджет расходов на питание в Оксфорде.
Здание банка было почти пустым, но когда она вошла в кабинет Бланшара, чтобы отдать ему отчеты, его куртка уже висела на спинке кресла. В воздухе ощущался его запах вперемешку с дымом от сигары. На столе лежала папка в красной кожаной обложке с тисненной золотом надписью. Ее шнурки были покрыты чем-то, напоминавшим засохшую кровь. Сургуч?
Надпись на папке гласила: Лазарь.
– Что вы делаете? – Голос Бланшара за ее спиной прозвучал неожиданно и резко. Элли повернулась к нему, стараясь не выглядеть виноватой. Его мощная, выдающаяся вперед нижняя челюсть слегка обвисла, губы растянулись в хищной улыбке. – С вас капает прямо на ковер.
Бланшар стоял вплотную к ней, почти касаясь ее тела. Банкир поднял руку и заправил ее мокрый локон волос за ухо.
– Вы сейчас похожи на мокрую мышь.
– У меня не было с собой зонта. – Из окна тридцать восьмого этажа дождь не казался слишком сильным, но Элли промокла насквозь почти сразу, как только вышла из дома. – Я долго не могла найти автобусную остановку.
– А вы когда-нибудь слышали о таком виде транспорта, как такси? – В голосе ее руководителя прозвучало изумление.
Элли сжалась. Ей не пришло в голову воспользоваться такси.
Она старалась спрятать глаза, и ее взгляд случайно уперся в пятно на манжете белоснежной рубашки Бланшара. Она тут же повернула голову, но от орлиного взора банкира ничто не могло ускользнуть.
– Что такое?
– Ничего, – Элли смутилась, – у вас на манжете рубашки пятно крови. – Бланшар молчал. – Я подумала, знаете ли вы об этом.
– Я порезался во время бритья, – он не взглянул на пятно, – послушайте, Элли, в нашей профессии внешний вид имеет большое значение. Встречают по одежке. Я понимаю, вам потребуется время, чтобы познакомиться со всеми премудростями этой работы. Но, пожалуйста, старайтесь не подводить нашу компанию, – на его лице заиграла холодная улыбка. – Думаю, мы платим вам достаточно для того, чтобы вы могли позволить себе приобрести зонт. И, может быть, даже ездить на такси.
Несмотря на то, что мокрая одежда прилипла к ее коже, Элли почувствовала, как ее захлестнула горячая волна стыда.
– Я не думала, что мне придется сегодня встречаться с клиентами.
– Никогда не знаешь, что с тобой может случиться в течение дня, – Бланшар окинул ее взглядом, словно раздевая глазами, – здесь недалеко от Кинг-Уильям-стрит есть магазин мужской одежды, но у них найдется кое-что и для вас. Отправляйтесь туда и купите по кредитной карте все, что вам нужно. Я пока посмотрю ваши отчеты. Если потратите меньше тысячи фунтов, очень меня разочаруете.
Элли молча кивнула.
– И постарайтесь уложиться в час. У нас назначена встреча. Все материалы на вашем столе.
Элли читала документы из папок, стоя перед зеркалом, пока пожилой продавец производил необходимые замеры. В соседнем магазине продавались товары из кожи. Там она приобрела пару туфель и сумку. Пусть теперь Бланшар говорит все, что ему угодно.
Завод автоматических систем Розенберга занимал ветхое здание бывшей фабрики, расположенное к востоку от Вулвича, недалеко от Темзы. После похода по магазинам Элли выглядела на тысячу фунтов. Ее раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, ей было дурно, и все из-за того, что она потратила за один раз столько денег, с другой стороны – у нее кружилась голова при мысли, что она может позволить себе подобное сумасбродство. Ее обновки были безупречны. Каждый раз, когда шелковая подкладка юбки касалась ноги или гладкий шов куртки обтягивал плечи, ее переполняла уверенность в себе.
Ознакомившись с документами из папок, она выяснила, что компания была основана в 30-е годы XX века эмигрировавшим из России евреем и производила системы управления и контроля для машиностроительной промышленности. Элли не знала, что это означает, но была точно уверена, что это не имеет никакого значения. Одни производят вареные бобы, другие – космические спутники, это всего лишь детали, объяснял ей Бланшар. У них есть капитал, у них есть долги, у них есть держатели акций и обязательства. А главное – они имеют цену.
В данном случае держателем акций был старик, сын основателя компании, и такой же по-русски упрямый. После трех часов, проведенных в зале для переговоров за чаем из пластиковых чашек, они нисколько не продвинулись в деле выяснения его цены. В Бланшаре, казалось, проснулся охотничий дух. Ему очень хотелось заключить эту сделку. Он уговаривал и льстил, настаивал и угрожал. Время от времени банкир вскакивал с кресла и принимался мерить комнату широкими шагами или наклонялся вперед и слушал с полузакрытыми глазами, как старик стучал кулаком по столу и в сотый раз приводил свои аргументы. Рядом с неуступчивым и непоколебимым стариком молча сидел его сын – угрюмый, темноглазый мужчина лет сорока с небольшим.
– Наследование имущества из поколения в поколение – основа семьи, – в очередной раз повторил старший Розенберг. – Главная обязанность отца состоит в том, чтобы соблюдать этот принцип. Мы довели численность персонала до оптимального уровня, приобрели новое оборудование, упорядочили систему снабжения, сделали все, что нам советовали сделать консультанты. Наша компания старая, но во всех отношениях современная. Такой она была всегда, и такой ее унаследует мой сын.
Когда они вышли на улицу, Бланшар был явно в дурном расположении духа.
– Черт бы подрал этот принцип наследования имущества из поколения в поколение, – бросил он в ярости. – Вы видели его сына? Будь у него возможность, он продал бы компанию в пять секунд. Но он трус и никогда не осмелится сказать об этом отцу.
Элли быстро перелистала документы.
– Старику, должно быть, под восемьдесят. Сколько он еще сможет протянуть?
– Прожить? Очень долго.
– Я не имела в виду…
– Если сделка не будет заключена в течение следующих двух недель, все потеряет смысл, мы потеряем клиента и соответственно лишимся гонорара. Пропадут втуне наши усилия и десятки часов, потраченных нами на подготовку этой сделки. И все из-за упрямого старика и запуганного ребенка.
– Старик тоже запуган, – вырвалось у Элли неожиданно для нее самой, хотя она именно так и считала.
Она выросла в окружении страха. Страха потерять работу, жилье, достоинство. Ей были хорошо известны его признаки: фальшивая гордость, наигранная бравада и бегающий из угла в угол взгляд.
– Чего же он боится? – спросил Бланшар. – Своего сына?
– Своей уязвимости. – Взгляд Элли был устремлен в спинку водительского сиденья. Она лихорадочно соображала. – Не сына, его он контролирует. Но у него явно какие-то проблемы в бизнесе. Каждый раз, когда мы заговаривали на эту тему, он тут же уходил от ее обсуждения.
– Выясните, что это за проблема. – В голосе Бланшара послышалось оживление, и он явно вдохновился идеей новой сотрудницы. – Разузнайте все об этой компании, все, что мы упустили. Это нужно сделать к среде.
Вернувшись в свой кабинет, Элли отключила мобильный телефон и приступила к изучению документации по заводу Розенберга: счета, клиенты, продукция. Она достала тетрадь с записями, сделанными ею во время обучения на курсах, и отыскала там описание характерных признаков низкой производительности подразделений, утечки наличности в зарубежных филиалах, неэффективных инвестиций. У Розенберга не было ничего подобного. Он управлял компанией по старинке, как его отец.
Мы довели численность персонала до оптимального уровня, приобрели новое оборудование, упорядочили систему снабжения, сделали все, что нам советовали сделать консультанты. В голосе старика слышались горечь, обида гордого человека, которому говорят, как следует управлять принадлежавшей ему компанией. И все же здесь было что-то еще.
За окном опускались сумерки. Начали гаснуть огни в больших башнях здания банка. В глазах Элли плыли цифры.
И тут она нашла, что искала. Одна строчка в счете, не более того. Ничего определенного – просто предположение, конец нити, которую она могла бы распутать.
Осторожный стук в дверь прервал ход ее мыслей. Она в раздражении подняла голову, но это был всего лишь ночной сторож.
– Я пробовал звонить, но ваш телефон отключен, – произнес он извиняющимся тоном, – вас внизу ждет какой-то мужчина, говорит, вы должны были встретиться с ним час назад.
Дуг. Элли неслышно выругалась. Она совсем забыла.
– Скажите ему, я сейчас спущусь.
Девушка собрала папки и положила их в сумку. Придется поработать еще после ужина, хотя Дуг наверняка будет недоволен. Проходя мимо кабинета Бланшара, она увидела, что у него все еще горит свет. Однако когда она попробовала открыть дверь в его кабинет, та оказалась заперта.
Дуг ждал ее в вестибюле. Одного взгляда на его лицо было достаточно для того, чтобы понять, что он вне себя от ярости.
– Пожалуйста, извини, – Элли обняла его и поцеловала в губы, – очень важная и срочная работа.
– Никаких проблем. – Дуг старался быть снисходительным, но не мог скрыть своего крайнего неудовольствия. Он осмотрел ее с ног до головы, думая, что бы ему такое сказать. – Замечательно выглядишь.
– Я купила новую одежду. – Элли уже начала ощущать ее как свою собственную, хотя ни за что не сказала бы ему, сколько ей пришлось за нее заплатить. – Пойдем.
Она взяла его за руку и прижалась к нему. Они почти не разговаривали. Дуг все еще злился. Элли все еще мысленно рылась в документах Розенберга.
Они уже вышли из лабиринта маленьких улочек, когда Элли вспомнила, что оставила бифштексы в холодильнике на шестом этаже.
– Мне нужно вернуться. Я забыла наш ужин в офисе.
– Купим что-нибудь по пути.
– Нет.
Потратить тысячу на одежду и беспокоиться по поводу бифштексов стоимостью тридцать фунтов.
– Это нечто особенное. Подожди, я быстро.
Ее каблуки застучали по асфальту. У здания банка она увидела белый мини-фургон. Два человека в черных джинсах и черных пальто вытащили через заднюю дверцу большой ящик размером с гроб и занесли в здание. На мгновение ей показалось, что она стала свидетельницей ограбления банка. Но потом до нее дошло, что инвестиционные фирмы не грабят. К тому же ночной сторож, целый и невредимый, спокойно сидел за своим столом.
– Что это привезли? – спросила Элли, ожидая прибытия лифта.
Не отрывая глаз от своего кроссворда, сторож лаконично ответил:
– Посылку для мистера Бланшара.
Однако стрелка на старомодном табло свидетельствовала о том, что лифт находится на седьмом этаже.
Глава 8
Мой дом – это замок. Не такой, как в Пемброке или Карнарвоне, с их каменными стенами и высокими башнями. Наш замок возведен главным образом из грязи: земляной вал, увенчанный частоколом, окружающим группу строений из глины и дерева. И амбар, и главное здание покрыты соломой, и их трудно отличить друг от друга. Зимой, когда льют дожди, двор превращается в болото. Отец называет это крепостным рвом, а мать рассказывает нам историю о рыцаре, выросшем в озере.
Этой весной отец нанял фламандского инженера для строительства сторожевой башни. Тот заострил колья частокола и заделал в нем бреши, пробитые скотом зимой. В округе снова неспокойно: в Бранденноге был убит человек. Никто не верит, что этому когда-нибудь придет конец. Валлийцы щепетильны в вопросах чести и любят воевать. Ральф говорит, что нам в замке ничто не угрожает, но отец, судя по всему, так не считает. Он говорит, что когда ты находишься за стенами замка, враги знают, где тебя искать.
Я думаю: если наши овцы способны проломить частокол, что же говорить о валлийцах?
В Уэльсе дождливая погода обычное дело, но я заметил, что дождь всегда идет в последний день весны. Отец и Ральф ушли прошлым вечером и пока не вернулись. Брата Освальда вызвали в монастырь, и я отвел своего коня в лес. Думаю, я мог бы проехаться по полям, где работают крепостные, но особой спешки нет. Деревья цветут, на кустах пробиваются листья, ласковые лучи солнца освещают утопающие в буйной зелени луга. Я спешиваюсь, иду босиком по траве, нежно щекочущей ноги, и отпускаю повод коня, давая ему возможность свободно пастись.
Я захватил с собой дротик и развлекаюсь тем, что метаю его в деревья. Брат дразнит меня, говоря, что дротик – это валлийское, а следовательно, неблагородное оружие. Ральф говорит, что сражаться копьем можно, только держа его в руке и нанося им удары. Но Уллуч, пастух отца, научил меня обращаться с дротиком, и я могу сбить птицу с ветки одним броском.
Сегодня я не целюсь в птиц. Их песни освещают лес. Мое сердце выпрыгивает из груди от счастья. Я не хочу портить его кровопролитием. Каждый бросок уводит меня все дальше от дома, но это ничего. Я всегда смогу найти дорогу назад, и мой послушный конь не забредет слишком далеко.
Среди деревьев слышатся странные звуки, напоминающие барабанную дробь. Я крадусь на эти звуки, припадая к земле и сжимая в руке дротик. Все отчетливее становится звон металла – колокольчиков или цимбал. Из историй матери мне известно, что эльфы любят музыку, и мне кажется, что еще мгновение, и я их встречу.
Я осторожно выглядываю из-за гнилого пня и вижу их: пять вооруженных рыцарей едут верхом через лес. Это не эльфы, хотя под лучами солнца они похожи на ангелов. Они едут без всякой дороги. Ветви дубов и грабов шлепают по их доспехам, копья задевают щиты, кольца кольчуг звенят при соприкосновении друг с другом. Какое великолепное зрелище! Я страстно хочу стать рыцарем.
Мне хочется поприветствовать их, но что-то останавливает меня. Почему они едут вдали от дороги? Почему они снаряжены так, будто собираются вступить в битву? Я вжался в сырую землю. В плаще из оленьей шкуры и с дротиком в руке я похож на маленького валлийца, а в последнее время много говорят о том, что на рыцарей устраиваются засады. Я не хочу, чтобы они по ошибке приняли меня за врага.
Рыцари проезжают мимо. За ними среди деревьев пробирается группа воинов. В своих коричневых кожаных кольчугах и серо-зеленых туниках они почти невидимы. Они не разговаривают и не смеются, как это обычно делают идущие по дороге люди. Некоторые из них вооружены луками, другие топорами, третьи копьями. Тетивы луков натянуты, лезвия топоров не зачехлены, копья в боевом положении. И я понимаю, что они намереваются в скором времени вступить в сражение. Отряд движется вдоль реки.
Мне хорошо известно, куда держит свой путь река. Она течет в сторону отцовского замка.
Я крадусь, перехожу на бег, затем скачу верхом, прекрасно понимая, что не успею опередить врагов. Мне виден дым, поднимающийся от соломенных крыш, – отец всегда говорил, что они не годятся для замка. Сторожевая башня не спасла нас. И тогда я забираюсь на вершину холма и смотрю в сторону моего дома. Луга и море мерцают сквозь завесу дыма. Битва проиграна. Рыцари застали нас врасплох. Ворота открыты, и защитники замка даже не успели схватить оружие. Некоторые из них сражаются вилами и деревянными топорами, другие уже лежат замертво. Один отбивается серпом от конного рыцаря. С ужасом я узнаю в нем отца.
Моя старая кобыла – не боевой конь. Я сбежал по склону холма, поскальзываясь и спотыкаясь на кочках. Никто из врагов не видит меня, а если кто и заметил, то скорее всего думает, что я один из них. Я перехожу мост через реку и беспрепятственно оказываюсь за воротами. Дым ест мне глаза. Битва, по всей видимости, близится к концу – пешие воины уже приступили к грабежу, но в дальнем углу, под сваями недостроенной сторожевой башни, защитники замка продолжают оказывать сопротивление. Два конных рыцаря напирают с двух сторон на человека, отбивающегося от них кривым ножом.
Это Ральф.
Я бегу в их сторону. Ральф не видит меня. Он бросается на одного из рыцарей и делает выпад. Тот парирует удар щитом и выбивает нож из руки моего брата. Второй пронзает его копьем, и он падает в грязь.
Я кричу. Рыцарь оборачивается, и в этот момент я бросаю в него дротик.
Хотя я меток, но мне, десятилетнему мальчику, еще недостает силы. Дротик вонзается в щит рыцаря, подобно стреле. Тот смеется, вытаскивает его и швыряет в грязь. Он направляет коня в мою сторону и, очевидно, решает – пронзить меня копьем или просто втоптать в грязь. Я хватаю тлеющую головешку, которая еще совсем недавно была балкой, и изо всех сил машу ею перед собой.
Второй рыцарь подъезжает к своему предводителю и трогает его за руку.
– Посмотри на его голову, – он заметил мою тонзуру. – Грех убивать монаха.
– И безумие оставлять в живых сына, – это слова предводителя, огромного человека, ростом выше главного здания замка. Хотя, может быть, это плод воображения десятилетнего мальчика. У него на шлеме забрало, и поэтому мне не видно его лицо. Я смотрю на него не мигая, поскольку знаю, что если не отводить взгляда от человека, который тебя убивает, то потом я смогу явиться к нему как призрак.
Только позже я понял, что он говорил по-французски. В этот же момент я ничего не замечаю. Предводитель все еще размышляет, убить меня или нет. Его конь роет землю копытом. Боевые кони не приучены стоять на месте во время битвы.
Откуда-то доносятся звуки рожка. Я не знаю, кто трубит, но эта музыка явно адресована предводителю. Он отвязывает от седла свой рожок и трубит в ответ. Шум битвы постепенно стихает.
Предводитель неожиданно пришпоривает коня. Животное прыгает вперед и несется на меня. Я знаю, что должен отскочить в сторону, но не могу двинуться с места. Вероятно, мне хочется умереть. Земля сотрясается подо мной, словно готова разверзнуться и поглотить меня. Я закрываю глаза и жду смерти.
Но тут все успокаивается, и конь оказывается позади меня. Я даже не пошевелился. До меня дошло, что я все еще держу тлеющую головешку. Наверное, в последний момент конь отвернул в сторону от огня. Я уже никогда не узнаю, пощадил меня рыцарь или мне просто повезло. Если я когда-нибудь встречу его, непременно убью.
Второй рыцарь проезжает мимо. Он толкает меня тупым концом копья в ребра, и я падаю на землю. К тому моменту, когда я поднимаюсь на ноги, битва подходит к концу.
Я бреду к воротам и вижу врагов, гонящих через мост наш скот и лошадей и волокущих наши вещи, какие только можно унести. Один тащит под мышкой утку, другой держит перед собой стопку серебряных тарелок, которую венчает кубок.
За ними бежит моя мать с криком, разрывающим мою душу. Уже на мосту она догоняет рыцарей. Один из них поворачивается, делает неуловимое движение, и мать падает на землю. Впечатление такое, будто с ней случился обморок, но она больше никогда не поднимется на ноги. Мой отец мертв, сначала пронзенный копьем, а затем обезглавленный. Мой брат Ральф погиб рядом с ним. Бродя среди пепелища, я вижу, как к моим родным подлетают вороны и грачи, чтобы выклевать глаза. Я в ярости бросаюсь на птиц, но они не особенно боятся меня. Отбежав на несколько шагов и спрятавшись за сломанный плуг, они машут крыльями и ждут своего часа. Не осталось ни одного дома, где можно было бы спрятать тело Ральфа, и я рою могилу для него прямо рядом с его телом.
Валлийцы любят враждовать и готовы мстить за оскорбление, нанесенное их роду сто лет назад. Они кровожадны и безжалостны. Вероятно, живя среди них, я перенял свойственную им свирепость. Я поклялся отомстить.
Отныне я старший сын в семье, и поэтому имею право и даже обязан стать рыцарем.
Глава 9
В то утро над Лондоном висел туман. Уличные фонари все еще горели, создавая иллюзию зари и отбрасывая свет на мощеные аллеи и кирпичные стены складских зданий. Если бы не огоньки систем сигнализации на фронтонах, можно было бы подумать, что это городской пейзаж столетней давности.
Элли стояла среди груд коробок, доходивших ей до пояса, и жалела, что у нее нет перчаток. Вчерашний дождь превратил картон в бесформенную массу, которая при прикосновении расползалась. Пахло сыростью и мочой, под ногами хлюпала грязь. Вверху на стене висела потрескавшаяся табличка с надписью «Завод автоматических систем Розенберга».
Аккуратно, словно имея дело со средневековыми пергаментами, а не с мусором на заднем дворе заводского здания, Элли отделяла коробки друг от друга, отыскивая написанные на них имена, и заносила их в блокнот. Некоторые имели телефонные номера и адреса сайтов в интернете, и она записывала также и их дрожащими липкими пальцами.
Закончив, она обошла здание завода и направилась к кафе, расположенному через улицу, напротив проходной. Когда официантка-китаянка принесла ей яичницу, уже занималось утро. В кафе заходили рабочие, чтобы позавтракать или выпить чашку чая, и девушка внимательно прислушивалась к их разговорам. Если кто-то из них и видел ее днем ранее, они едва ли узнали бы в ней молодую женщину, приехавшую в «Бентли» и одетую в костюм стоимостью в тысячу фунтов. Этим утром она стянула волосы в тугой конский хвост и надела спортивный костюм, к которому не прикасалась с тех пор, как уехала из Ньюпорта. На ее лице не было ни следа косметики. Интересно, подумала Элли, не выглядела бы она именно так, если бы не уехала из дома, не поступила в Оксфорд, не написала эссе для конкурса на премию Спенсера и не привлекла внимание Вивиана Бланшара.
Она просидела в кафе большую часть утра, делая вид, будто читает «Сан», и наблюдая за подъезжавшими и отъезжавшими фурами. В одиннадцать часов она выпила свою последнюю чашку кофе и пошла на автобусную остановку, чтобы отправиться на запад. Дома она приняла душ и выскребла грязь из-под ногтей. В своих вчерашних обновках она выглядела восхитительно, но не дурной ли это тон – носить одно и то же два дня подряд? Бланшар наверняка обратит на это внимание.
– Я все думал, соизволите ли вы явиться сегодня, – сказал он ей, когда Элли наконец добралась до работы. Часы показывали уже половину первого, и в его голосе явственно прозвучало раздражение. Девушка не обратила на это никакого внимания.
– Я кое-что выяснила, – объявила она. – Вчера Розенберг сказал, что они «упорядочили систему снабжения», помните? Они зашли слишком далеко. Среди компонентов производимой ими продукции имеется логическая плата, и ею их снабжает только один поставщик. Они целиком и полностью зависят от него.
Бланшар откинулся на спинку кресла и затянулся сигарой. Элли уже знала эту его манеру: раздразнить показным безразличием, а затем внезапно проявить интерес.
– Как вам это удалось?
– Счета. В прошлом году они потратили на закупки этих компонентов на четверть меньше, чем в позапрошлом, но объем продаж их продукции остался на прежнем уровне. Я съездила на завод и произвела там азведку. В мире существуют только две компании, которые производят эти логические платы, и коробки только одной из них поступают на этот завод.
Бланшар рассматривал висевшую на стене картину с беспомощной девушкой, привязанной к дереву.
– Они могут застраховаться на тот случай, если система снабжения даст сбой.
– Сумма их страховых взносов не изменилась, – Элли едва сдерживала волнение. – Старик ничего им не сказал. Он ездит без страховки и молится, чтобы не попасть в аварию. Я сделала несколько телефонных звонков.
Представляясь покупателем из конкурирующей фирмы и трясясь от страха быть разоблаченной, но упоминать об этом было ни к чему.
– Ему потребовалось бы полгода для того, чтобы договориться с новым поставщиком, а компания не располагает наличностью, которая позволила бы ей оставаться на плаву в течение этого времени.
Элли замолчала и почувствовала, что ее бьет дрожь. Только сейчас она начала понимать, какая сила движет Бланшаром.
– И вы предлагаете?..
– Купить также и поставщика. Он принадлежит частной акционерной компании, несущей большие убытки. Они будут счастливы заключить с вами сделку. Затем слить две компании в одну, и тогда это новое предприятие станет вполне жизнеспособно.
Бланшар сцепил пальцы рук и пристально посмотрел на Элли, словно его новая сотрудница была произведением искусства, которое ему предстояло оценить. Его сигара догорала в пепельнице.
– Элли, это хорошо. В самом деле, очень хорошо. Наш клиент будет доволен, когда я расскажу ему.
Когда я расскажу ему. Элли постаралась не выдать своего разочарования. Тем не менее это не ускользнуло от внимания Бланшара.
– Я не собираюсь красть вашу славу, Элли. Отнюдь. Однако я должен незамедлительно послать вас с поручением в Люксембург. Один из наших клиентов хочет приобрести долю в одной тамошней компании. Это сложная операция, поскольку имеются и другие претенденты. В данный момент мы проводим проверку чистоты этой сделки. Я хочу, чтобы вы изучили их документацию и посмотрели, нельзя ли раскопать что-нибудь такое, что повлияло бы на ее стоимость – что-нибудь, что они скрывают от нас.
В Люксембург? Что скажет Дуг?
– Когда нужно ехать?
Бланшар взглянул на часы.
– Через десять минут вас заберет автомобиль и отвезет в аэропорт. Для вас забронирован номер в «Софитель». Боюсь, это не лучший отель в Люксембурге, но там остановились другие претенденты. Возможно, вам удастся познакомиться с ними. К сожалению, у вас нет времени для сборов. Купите все, что вам нужно, в аэропорту или уже на месте. Нашего люксембургского менеджера зовут Кристин Лафарж. Она окажет вам помощь.
Элли встала и направилась к двери, но на полпути остановилась.
– Почему сделка с Розенбергом должна быть осуществлена в столь короткие сроки? Я не могу этого понять.
Бланшар улыбнулся.
– Я рад, что у нас еще остались кое-какие секреты от вас, Элли. Через месяц правительство объявит об изучении возможности строительства терминала распределения грузов в Вулвиче. Это крупная инфраструктурная инвестиция. Стоимость завода Розенберга удвоится. Еще через полгода правительство примет решение о строительстве, и она удвоится еще раз.
Банкир говорил об этих грядущих событиях с такой уверенностью, будто обладал способностью заглядывать в будущее. Элли вспомнила министерский «Ягуар», который она видела у здания банка в день собеседования.
Бивший из нее фонтан адреналина иссякал, и в ее душе поселилось чувство вины. Она думала об упрямстве старика и грузе поколений, лежавшем на его плечах.
– Полагаю, это принесет пользу бизнесу, – сказала она с надеждой.
Бланшар загасил сигару в пепельнице.
– Очень большую пользу.
Спустя три часа Элли приземлилась в аэропорту Люксембурга. Ей с трудом верилось, что этот день начался для нее среди полусгнивших картонных коробок. Она прошла пограничный контроль, и ей не нужно было дожидаться выдачи багажа. Девушка прошла в зал прилетов и сразу нашла человека, державшего табличку с ее именем. Ему пришлось бежать, чтобы поспевать за ней.
– Сюда, пожалуйста.
Он подвел ее к длинному черному «Мерседесу», вальяжно припаркованному поперек двух двойных желтых полос. Задняя дверь автомобиля открылась, и навстречу Элли вышла женщина – стройная, элегантная и безупречная. На ней был серый костюм «Шанель», в ушах поблескивали бриллианты. Она обняла Элли за плечи и расцеловала в обе щеки.
– Меня зовут Кристин Лафарж. Добро пожаловать в Люксембург. Вивиан рассказал мне о вас буквально все. Он говорил в самых хвалебных тонах. Полет был не слишком утомительным? Воздушные путешествия сегодня – такая тоска.
За всю свою жизнь Элли второй раз летела на самолете – и первый раз с бесплатным питанием и напитками, не говоря уже о комфорте. Она ответила, что все было прекрасно. «Мерседес» тронулся, и Элли принялась с любопытством рассматривать пригороды Люксембурга.
– Очень жаль, что все произошло так неожиданно. Наши проверки продвигаются очень медленно, и один мой сотрудник уже нашел работу в другом месте. Вивиан обрисовал вам ситуацию?
– Я ознакомилась с документами в самолете. Холдинг «Талуэт», горнодобывающий и химический концерн. Люксембургское правительство имело в нем долю, от которой пыталось избавиться. В окончательном списке остались два претендента, и в настоящее время они судорожно ищут «грязное белье», прежде чем окончательно определиться с ценой. У них осталось две недели.
Они ехали по окраине города, мимо стандартных коробок многоквартирных домов с неоновыми вывесками. Элли ожидала увидеть нечто более интересное.
– В документах мало что говорилось о нашем претенденте, – нерешительно произнесла она.
– Компания «Сен-Лазар». Это наш крупнейший клиент и к тому же держатель акций банка «Монсальват». Поэтому мы так заинтересованы в успехе.
Наконец они въехали в центр города. Дорога перетекла в широкий бульвар, обрамленный красивыми зданиями в стиле неоклассицизма, затем побежала вдоль края глубокого и обширного оврага, поросшего деревьями. Перед глазами Элли предстали дома, цеплявшиеся за крутые склоны. Над ними высились офисные здания из стекла и бетона, стоявшие напротив каменных бастионов. Заходящее солнце освещало валы, подчеркивая их средневековый колорит.
Элли покинула автомобиль напротив отеля «Софитель». Из дверей тут же вышел портье, чтобы взять ее багаж, но у нее ничего не было, кроме черной сумки, купленной в аэропорту вместе с туалетными принадлежностями и комплектом нижнего белья.
– Вивиан сообщил мне, что у вас не было времени собрать багаж, – Кристин прищелкнула языком, – это моя вина. Завтра я покажу вам магазины, где можно купить одежду, – она окинула Элли по-матерински оценивающим взглядом. – Я думаю, вы сможете подобрать себе что-нибудь подходящее. Но сейчас вы наверняка устали после перелета. В вашем телефоне есть мой номер, так что звоните, если вам что-то понадобится. Надеюсь, отель оправдает ваши ожидания.
Если бы у нее не было опыта проживания в Барбикане, Элли сочла бы свой номер самым роскошным жилищем, какое она когда-либо видела. Одна кровать была больше всей ее спальни в Оксфорде. Полотенца в отделанной мрамором ванной были чуть ли не размером с простыню. Элли заказала по телефону джин с тоником, закрыв глаза на его цену, и вышла на балкон. Окна ее номера выходили на овраг, на его противоположной стороне прилепился старый город. Она могла любоваться шпилями и башнями герцогского дворца на фоне зеленого парка. Вид открывался поистине сказочный.
Эта красота вызвала у нее ощущение одиночества. Элли подумала о Дуге. Она пыталась дозвониться ему перед отъездом, но его телефон был выключен – по всей видимости, он был в библиотеке. Ведь ему даже невдомек, что она находится в Люксембурге! Элли взяла телефон и задумалась. Неограниченное количество звонков, говорил Дестриер. Интересно, распространяется ли это на звонки из-за границы.
Так или иначе, телефон Дуга оставался выключенным. Библиотека работала до восьми – по люксембургскому времени до девяти, и Дуг вполне мог оставаться там до закрытия. Когда-то это их объединяло.
Элли разделась и залезла в ванну. Джин согрел ее, и она почувствовала легкую дремоту. Она позвонит Дугу через час или два, а пока понежится в ванне.
Шестью этажами ниже и на расстоянии километра по Бульвар де ла Петруссе ехал «Мерседес». Сзади, утопая в мягком кожаном сиденье, находилась Кристин Лафарж и разговаривала по телефону.
– Она прилетела. Очень милая девочка, Вивиан. Я поняла, почему она вам так нравится. Но вы уверены, что она для этого подойдет?
Она выслушала рассказ Бланшара о сделке с заводом автоматических систем Розенберга и улыбнулась.
– Похоже, у вашей кошечки имеются коготки. Вам доставили мою посылку?
– Дестриер отправил ее на седьмой этаж.
– Надеюсь, он получил, что хотел.
– Он очень педантичен. Но будьте осторожны, Кристин. Будут и другие. Присматривайте за Элли.
Глава 10
Я лежу на матрасе и слушаю ночь. У меня болит все тело: кисти рук – от упражнений с мечом, грудь и плечи – от физической нагрузки, руки – от чистки доспехов других людей, заключающейся в извлечении щеткой мусора из мелких отверстий между кольцами. От меня пахнет потом, маслом, кровью и соломой.
Минуло три года с тех пор, как я пересек море, выворачивая наизнанку желудок, когда нас трепал шторм. Я поступил на службу в качестве оруженосца при дворе Ги де Отфорта. Он кузен моего дяди. Дядя послал меня сюда, чтобы я научился навыкам рыцаря. Нас здесь с полдюжины, одни из Англии, другие из Нормандии. На мой взгляд, Ги хороший человек, но ему до нас мало дела. Нас собрали вместе, словно помет щенков, чтобы мы рычали и кусали друг друга, пока каждый не найдет свое место.
Мне здесь плохо. Когда я приехал, другие ребята сразу принялись дразнить меня за мой акцент и тонзуру. Они называли меня «монахом» и «валлийцем», крали мою еду и бросали мою одежду в отхожее место. Первые несколько месяцев я часто плакал, но потом научился скрывать свои чувства. Теперь, даже если я наг, у меня есть доспехи.
История норманнов была известна мне еще до моего приезда сюда: как они, подобно чуме, покоряли все, что попадалось им на пути. Сначала свое собственное герцогство, затем Сицилию, Англию, Антиохию. Теперь я понимаю, почему. Нормандия – отнюдь не тихое, безопасное место: все их королевство представляет собой сплошной передний край боевых действий – с бретонцами на западе, с анжуйцами и пуатевинцами на юге, с французами на востоке и с фламандцами на севере. Владения Отфорта находятся на севере, в особенно неспокойной области, на границе с Фландрией. Это край суровых людей. Ги де Отфорт – коренастый мужчина с грудью колесом, кремень, выступающий над поверхностью известняковой нормандской земли. Он легко вспыхивает, если его задеть.
Мажордома при дворе Ги зовут Горнемант. Его герб представляет собой щит, разделенный на четыре части, все разных цветов. Он похож на облачение шута, и мы так и зовем его владельца. По иронии судьбы, это мрачный, жестокий человек, который никогда не улыбается. У него седая борода цвета стали и жесткий взгляд. Вместе с герцогом Робертом и Армией Бога он участвовал в крестовом походе и был свидетелем падения Иерусалима. Мы часто просим его рассказать нам об этом, но он никогда не соглашается. Его лицо суровеет, и он начинает моргать, как будто песчинка палестинской пустыни все еще находится в его глазу.
Горнемант отвечает за наше обучение. Изо дня в день он показывает нам, когда следует натягивать поводья и когда нужно пришпоривать коня; как держать щит, чтобы он покоился на конской шее, и как метать копье, чтобы оно не отскакивало от противника. Он наблюдает за нашими тренировками по фехтованию на деревянных мечах и показывает нам, как мы должны обращаться с настоящим оружием: этот удар едва оцарапает руку противника, этот проткнет его насквозь или снесет ему голову. Изредка он позволяет нам скакать галопом по фруктовому саду и поражать копьями подвешенные к яблоням пузыри или взбираться по ветвям на деревья и прыгать на пробегающего внизу коня. Это мои любимые дни. В остальное время мы тренируемся друг на друге. Перед занятиями мы надеваем стеганую одежду, служащую нам доспехами.
Если бы все ограничивалось обучением владению оружием, моя жизнь была бы вполне сносной. Но на меня возложены и другие обязанности. Я должен одевать и раздевать моего господина Ги, подавать ему блюда за столом, резать для него мясо, наполнять кубок. К тому же мне приходится соперничать за выполнение этих обязанностей – все оруженосцы стремятся добиться этой привилегии, дабы привлечь к себе внимание господина. День начинается ранним утром, когда он просыпается, и заканчивается поздним вечером, когда Ги отходит ко сну. После этого еще нужно заниматься собственными делами – зашивать прорехи в стеганых доспехах, предварительно набивая их как можно большим количеством тряпок, в надежде на то, что завтра будет не так больно; стирать одежду, чистить решетку. Другие оруженосцы имеют собственных слуг, но дядя говорит, что у него нет денег на слуг для меня. В конце концов, ему приходится перестраивать замок моего отца. Думаю, он собирается построить его из камня.
Лежа в постели, я рассказываю самому себе истории, чтобы заснуть. У меня всегда один и тот же противник – черный рыцарь ростом с дом. Я встречаю его на поляне, в лесной чаще, на болотистой пустоши. Я ломаю его копье, пробиваю его щит и доспехи и, в конце концов, одним ударом отрубаю ему голову и водружаю ее на шест.
Я всегда побеждаю его. Но он возвращается в моих снах и берет надо мной верх.
Ги имеет сына по имени Джоселин. Он на два года старше меня. Если бы не он, мне было бы не так плохо. Ги холоден и тверд, как закаленная сталь, но его сын все еще пребывает в плавильном тигле, горячем, как окружающее его пламя. Его настроение меняется с дуновением ветра, точно так же, как железо вспыхивает и тускнеет под мехами. Прикосновение к нему таит в себе опасность.
Вне всякого сомнения, Джоселин является вожаком нашей собачьей стаи. Подобно всем вожакам, он утверждает свою власть за счет слабейшего – меня. Он подбивает других ребят издеваться надо мной. Однажды он спрятал в моей постели крысу. В другой раз, когда я уже в течение двух часов рисовал вепря на одном из щитов Ги, он, проходя мимо, опрокинул на него банку с краской, уничтожив тем самым все мои труды. Если я добиваюсь каких-либо успехов, несколько слов, небрежно брошенных им, способны убедить меня в их незначительности. Когда же я совершаю промах, а это со мной случается часто, он долго напоминает мне о нем.
Я ненавижу всех других ребят, но больше всего Джоселина.
Единственное мое утешение в редкие свободные минуты – книги. Это еще один повод для насмешек надо мной. Капеллан Ги должен обучать нас основам чтения и письма, но большинство ребят игнорируют его уроки или угрожают ему своими деревянными мечами. У меня нет нужды в этих науках – я уже образованнее, чем требуется для того, чтобы стать рыцарем. Тем не менее я посещаю его занятия. Он дает мне книги. Не молитвенники и требники, а сборники историй. Однажды, когда я спас его от жестокой шутки, которую собирался сыграть над ним Джоселин, он в благодарность вручил мне чрезвычайно редкую книгу. Ее страницы истерты прикосновениями множества рук, переплет истрепался, но записанные в ней слова проливаются бальзамом на мою душу. Ее автора зовут Овидий, а содержащиеся в ней истории представляют собой причудливое переплетение мифов и фантазий. Удивительно, что я никогда не слышал их и что они до сих пор не стали всеобщим достоянием. Думаю, даже моя мать не знала их.
Однажды вечером я лежу на своем матрасе и читаю, и в этот момент входит Джоселин. История настолько захватывает меня, что я не замечаю его прихода, пока книга неожиданно не вылетает у меня из рук, и при этом отрывается уголок страницы. Возмущенный, я вскакиваю, но мой враг уже выбегает из двери. Если я не догоню его, он наверняка бросит книгу в выгребную яму или ров. Я бегу за ним, потрясая своим деревянным мечом, по коридору, вниз по винтовой лестнице и через двор. Стадо гусей тревожно гогочет, когда я врываюсь через дверь в зал – и врезаюсь в чью-то спину.
Для Джоселина этот человек слишком велик. Это может быть слуга, расстилающий на полу свежий тростник, но слуги не носят шерстяные пальто, отороченные мехом. Мужчина оборачивается в гневе. Он привычен к столкновениям на поле битвы, но не в собственном замке.
Запинаясь, я прошу прощения:
– Джоселин украл мою книгу.
Ги переводит взгляд на своего сына:
– Это так?
Джоселин, стоящий у очага, переминается с ноги на ногу. Его лицо заливает краска. Он смущен тем, что отец не принял сразу же его сторону, – и рассержен.
Он говорит с вызовом:
Читать бесплатно другие книги:
