Двенадцать детей Парижа Уиллокс Тим
Нужно найти Карлу и Паскаль и до полуночи быть у ворот Сен-Дени. Если он опоздает, то столкнется с встречным потоком транспорта, возможно непреодолимым. Они должны первыми пройти в ворота. Скот задержит милицию, но Гарнье отстанет не больше чем на полчаса, и его не будет задерживать повозка. Может, пойти и уничтожить всадников прямо сейчас? Нет, тогда погоня начнется немедленно. Милиция заполонит все улицы. В отличие от него самого, у повозки в уличном бою шансов нет никаких. Гарнье будет преследовать их и за пределами города – в этом мальтийский рыцарь не сомневался.
Он стряхнул кровь Марселя Ле Телье с меча и вложил клинок в ножны.
Нужно сделать так, чтобы Доминик тоже бросился за ним в погоню. Со смертью этих двоих – и остальных, кого он сумеет отправить на тот свет, – среди выживших не останется достаточно опытных и храбрых, чтобы продолжить погоню. Если кому-то из них захочется выместить свою злобу, в Париже осталось достаточно гугенотов.
Тангейзер задумался, какие у него имелись ресурсы для боя на открытой дороге.
Все его ресурсы – это он сам.
При свете полной луны? Найти подходящее место, ударить с фланга. Рассеять врагов, как куропаток. Он даже сможет раньше их вернуться к городу и устроить засаду для остатков отряда.
Госпитальер поднял голову Ле Телье за бороду и вытащил кинжал.
– Орланду, – позвал он.
Юноша отвернулся от окна. Лицо его стало еще бледнее.
– В вестибюле ты найдешь две кирасы. Возьми их и жди. Шлемы тоже. Захвати с собой и булаву. Писака, а ты давай свой ремень, – обратился он к Пикару.
Затем рыцарь положил голову Марселя на стол и сделал два параллельных надреза на макушке. Просунув лезвие кинжала в один разрез – так, чтобы кончик вышел в другой, – он отделил полоску кожи от кости черепа и повернул кинжал, так что полоска растянулась, образовав нечто вроде ручки. Кристьен протянул ему ремень. Матиас продел ремень через разрез, застегнул пряжку и поднял голову Ле Телье. Кожа на покрытом морщинами лбу натянулась.
– Он словно помолодел на десять лет, правда? – усмехнулся иоаннит.
Пикар поперхнулся. Тангейзер взял арбалет и вывел его через прихожую на лестничную площадку. Там он остановился.
– Гарнье проводил Карлу до своего дома? – уточнил рыцарь у Кристьена.
– Совершенно верно, сударь. Лично.
– Ты ему сказал. На улице внизу, перед его уходом.
– Что сказал, сударь?
– Что я убил тех негодяев в доме печатника. Вот почему он вернулся так быстро.
– Нет, сударь. Я сказал ему только, что нам известно, кто убил его людей, но не называл вашего имени.
Пинком ноги Тангейзер отправил его вниз по главной лестнице и спустился сам, таща за собой матрас.
Петлю застегнутого ремня он повесил на рожок большой люстры в вестибюле и повернул голову лицом к двери. С шеи Марселя еще капала кровь. Лицо Ле Телье было подтянуто вверх, глаза закатились, так что виднелись только белки, а губы вокруг кляпа растянулись в безумную улыбку. Свет и тени от горящих свечей делали его похожим на комедийную маску, вылепленную маньяком.
Голова будет первым, что увидит вошедший в дом человек.
Госпитальер отошел от люстры и снял с перил лук и колчан Алтана.
Орланду, державший доспехи в одной руке, внимательно смотрел на него.
– От этой картины Доминик закричит и бросится бежать, да? – спросил его Матиас. – Или наполнится яростью?
– Сначала одно, потом другое, – ответил юноша.
– Надеюсь, он узнает отца. – Тангейзер вскинул бочонок на плечо и оглянулся на Пикара. – А ты, прихлебатель, понесешь еду и матрас.
– Ты хочешь, чтобы Доминик бросился за тобой в погоню? – спросил Орланду.
– Мертвые не сводят счеты.
Как только Тангейзер спустился по ступенькам крыльца, из темного закоулка – как по мановению волшебной палочки – появился Грегуар с лошадью и повозкой и двинулся ему навстречу. Мальчик улыбался, и Матиас улыбнулся ему в ответ. Клементина фыркала. Между ее передними копытами трусил Люцифер.
Иоаннит пожалел, что не попросил лакея привести другую лошадь. Хотя кто лучше Клементины сможет провезти повозку с дьяволами через ад?
– Хорошая? – спросил Грегуар, не угадав его мыслей и кивая на повозку.
– Высокие борта, крепкие доски. Никогда не видел лучшей, – заверил его рыцарь.
Он бросил на дно бочку и матрас. В воротах скотного двора показался Гриманд – он ковылял, опираясь на спонтон. За другую руку его держал мальчик, которого Тангейзер раньше не видел. Мальчик был с ног до головы мокрым. За ними шла Эстель. Ампаро в своей колыбельке из шкуры у нее под платьем прижималась к стальному прикладу заряженного арбалета, который Ля Росса держала обеими руками.
Матиас увидел, что его пасынок поднял арбалет.
– Это мой экипаж, Орланду, – остановил он молодого человека. – Грегуар, которому мы все обязаны жизнью, и ты не в последнюю очередь. Гриманд, наш дракон. Эстель и ее сестра Ампаро.
– Ампаро? – переспросил Людовичи. Это имя потрясло его до глубины души.
– Они и твои сестры, – добавил госпитальер.
– Мои сестры?
– Карла родила Ампаро сегодня днем.
Тангейзеру не хотелось отрывать взгляда от крошечного личика, освещенного светом луны, но нужно было спешить. Он снял стрелы с двух арбалетов, своего и Эстель.
– Зарядишь, когда потребуется. Если начнется стрельба, держи эту кирасу над Ампаро, – велел он девочке.
Он уложил оружие и еду в повозку, посадил туда Ля Россу и повернулся к незнакомому мальчику:
– Ты кто, парень?
– Гуго, – ответил худой мокрый юноша.
– Где эта зеленая жаба, Малыш Крис? – спросил вдруг Гриманд.
– Я сказал ему, что не убью его, – ответил Матиас.
– Звучит лучше, чем я надеялся, – хмыкнул слепой гигант.
Кристьен в это время заковылял было прочь, но Гуго схватил его за плечи.
– Отдайте его мне, – попросил король воров.
– Позже, – отказался рыцарь. – Он отведет нас к Карле.
– Я могу отвести вас к Карле, – предложил Гуго.
– Гуго проследил за ней, – сказала Эстель. – Он переплыл реку, пока солдаты везли Карлу по мосту. А потом приплыл назад, и его поймал Роде, но я застрелила Роде.
– Ты стреляешь лучше меня, девочка, – похвалил ее госпитальер.
Затем он снял золотую цепь и повесил ее на шею Гуго:
– Только не плавай в ней. Можешь ее продать прямо так, но…
– Знаю. Я ее расплавлю. – Мальчик спрятал золотые раковины под мокрую рубашку.
Странный парень, но в решительности ему не откажешь. Тангейзер взял из повозки веревку, обвязал ее вокруг груди Кристьена и продел ему под мышки.
– Гуго, нам на какой мост? – спросил он
– Все мосты перегорожены цепями, кроме Мельничного, – рассказал его новый знакомый. – Он не для людей. Там крытый проезд к мельницам для телег с зерном. Ночью его хорошо охраняют.
– Мы можем подождать вас здесь, – сказал Грегуар. – Они нас не найдут.
Матиас завязал на веревке узел и вручил оба конца Гуго.
– Как всегда, Грегуар, ты видишь самый лучший план, – улыбнулся он своему слуге.
На мгновение – мгновение, которого он не мог себе позволить, – рыцарь почувствовал себя раздавленным. Этот груз показался ему невыносимым. Кровь. Зверство. Безумие. Любовь. Он любит этих людей. Этих детей. Детей, искавших у него безопасности, которую он не может им дать, и мудрости, которой у него нет. Он просто мужчина, который ищет свою жену. И всё. Независимо от того, найдет он ее или погибнет во время этих поисков. Хотя нет, это уже не совсем так. Убить, чтобы пересечь реку, затем убить, чтобы вернуться назад, затем ворота и открытая дорога… Тангейзер посмотрел на детей. Кроме них, на улице никого не было. Все было не так просто, как казалось. Просто не бывает никогда.
– Возвращайтесь к своей прежней жизни, – сказал он. – Там у вас будет больше шансов, чем со мной.
– Нет, – ответила Эстель. – Наша жизнь с вами.
Матиас посмотрел на нее.
– Не бойтесь, – добавила девочка.
Проще не скажешь. И она была права. Он боялся – не только их гибели, но и вины, которую будет чувствовать, если переживет их.
Эстель повернулась к Грегуару:
– Карле нужна повозка, и она захочет взять свою дочку, а я не брошу свою сестру, и Тангейзер тоже, а дракон не бросит меня, потому что я – его глаза.
– Понял, – сказал Грегуар. – Ждать здесь мы не можем.
Матиас сглотнул ком в горле.
– Гуго, если не хочешь с нами, никто не усомнится в твоей храбрости, – попытался он отговорить от этой авантюры хотя бы одного ребенка.
– Нет, я с вами, – умоляюще посмотрел на него мальчик. – Ради Карлы и ее виолы. Кто знает, может, мы умрем? Но если гугеноты могут умереть ради ерунды, в которую они верят, почему я не могу умереть ради своей? И у меня не ерунда. Я ее слышал. Это лучше жизни. И это даже не слова.
Госпитальеру хотелось поговорить с Гуго, но медлить было нельзя.
Гриманд, которого все оставили, подошел и наклонился над Малышом Кристьеном. Тот в ужасе смотрел на чудовищное лицо короля воров. Теперь даже ему стало ясно, что его жизни и его мечтам пришел конец.
– Я знаю тебя. Слепой, с ноздрями, забитыми коровьим дерьмом, я все равно чую, кто ты. Ты прореха на ткани вселенной, – объявил Гриманд. Потом он умолк и после паузы добавил: – Ты Фокусник.
– Он отдал меня мужчине, – сказала Эстель. – Богатому мужчине, в богатом доме, на богатой кровати.
– А я видел, как он приказал солдатам выжечь глаза Гриманду, – прибавил Гуго.
– Он уморил обезьян, – напомнил Грегуар.
Иоаннит подумал, что, возможно, сам он – тоже прореха на ткани вселенной, потому что Гриманд повернул голову и посмотрел на него так уверенно, словно у него были глаза.
– Отдай его мне, – повторил он свою просьбу. – Отдай его нам.
– Нащупай веревку у него на груди, – ответил ему рыцарь.
Гриманд протянул руку и хмыкнул.
– Существует крошечный шанс, что нам еще пригодится его язык – рассказать то, чего мы еще не знаем, – пояснил Матиас. – Но Кристьен не поедет с нами. Он поползет.
– Поползет? – удивился Младенец.
– Я привяжу его под повозкой, к крестовине. Представь себе это.
Тангейзер посмотрел на лицо Кристьена.
– Пусть ползет, – согласилась Эстель.
Слепой великан тоже задумался, подстегиваемый болью и опиумом, а потом начал смеяться.
Госпитальер взял Пикара за горло и заглянул ему в глаза – бездонные колодцы ужаса.
– Ты обещал Карле безопасное убежище, – произнес он. – Она тебе поверила. Теперь тебе придется поверить мне. И Парижу.
Кристьен открыл рот, но рыцарь швырнул его под повозку. Потом он задержал дыхание, присел на корточки, пропустил концы веревки вокруг передней оси и завязал узлом. Люцифер понюхал лежащего на земле драматурга и помочился ему на голову.
Тангейзер взял у пасынка лук и колчан.
– Орланду, Гуго, садитесь, – скомандовал он. – А ты, мой Инфант…
– Я здесь, – отозвался Гриманд.
Иоаннит взял его за плечо, отвел слепого гиганта к задней части повозки, взял у него спонтон и положил его ладонь на борт:
– Садись здесь, сзади, мой Инфант. У тебя за спиной наши дети.
– Знаю. Там, где они стоят, ткань вселенной светится.
– Если кто-то попытается проникнуть сюда, не назвав себя, он твой.
– Он мой.
– Ты сказал, карты в игре.
– Да. Они в игре. Их вытянула Карла.
– Что за карты?
– Пусть Карла сама тебе скажет. Но у меня есть кое-что получше. Знаешь, что она мне сказала?
Огромная рука, какой Тангейзеру еще не приходилось видеть, до боли сжала его плечо.
– «Если ставка на Матиаса, дайте мне кости, и я брошу их», – процитировал Гриманд.
– Спасибо, мой Инфант.
– Мы все уже бросили кости. Теперь твой черед.
Рыцарь занял место у головы Клементины и посмотрел на Грегуара:
– Мельничный мост.
Мальчик натянул поводья, и боевая повозка скрипнула, Малыш Кристьен взвыл, и они покатили навстречу всем мыслимым опасностям и реке Сене.
– Горы трупов! – взревел Гриманд. – Дайте мне ослиную челюсть!
Часть пятая
Беспощадная смерть
Глава 30
Если это рай
Мельничный мост находился в ста шагах от камер пыток и тюрем Большого Шатле. Тангейзер не заметил никакой активности у ворот крепости. Власти дистанцировались от массовой резни. Разумное решение. Если они не берут на себя ответственность, их не в чем обвинить – независимо от политического результата. Милиция захватила все мосты. Если городские власти увидят, что один мост не охраняется, то не станут вмешиваться. Возможно, они даже получили такой приказ. Некомпетентность соперников, наверное, даже доставит им удовольствие.
Мост был закрыт верхними этажами мельниц, построенных вдоль всей его длины. У входа Матиас увидел костер и очертания трех фигур. В свете висевшего на стене фонаря больше никого видно не было. Но Гуго говорил о пятерых. Ночная стража в городе – это их товарищи, осмелившиеся выйти за порог. Скучная обязанность, которая поручается скучным людям или, по крайней мере, тем, кто не имеет склонности к насилию. Дисциплина для них – редкое качество, которое с трудом приобретается, но легко теряется. Но при всем при этом граф де Ла Пенотье не мог дать охране шанс укрыться в Шатле. И убежать в туннель тоже.
Повозку госпитальер оставил на боковой улочке. Возвращаясь, он оглянулся на запад, на реку. Вдалеке, на уровне башни Лувра, виднелись две лодки.
Сена унесет их дальше от Парижа и быстрее, чем дорога на север. И Карле будет удобнее. По реке они могут доплыть до самого Ла-Манша. А еще лучше – за Эльбефом нанять гребцов, которые довезут их по реке Эр до Шартра. Пусть Карла восстановит силы. День или два верхом до Флеша, а дальше – могучая Луара, Сен-Назер, корабль до Бордо, а потом домой. Превосходно. Тангейзер окунулся в мечты.
Гарнье, Доминик и все остальные узнают, куда и как он ушел, в лучшем случае утром. А днем страсти остынут, и понимание политической обстановки – а также цены, которую, возможно, придется заплатить и которая написана кровью на стенах особняка Ле Телье, – заставит их вообще отказаться от преследования. За пределами Парижа у них уже не будет той власти и тех возможностей. Им придется обращаться за помощью, а значит, отвечать на неудобные или даже смертельно опасные вопросы. Сегодня город у них в руках, и Матиас будет просто еще одним трупом. Но просить короля преследовать рыцаря ордена святого Иоанна, не имея доказательств его вины, да еще в ситуации, когда страна балансирует на грани религиозной войны, – это глупость, непростительная даже для Доминика. Разумнее всего будет – хоть Тангейзер на это и не рассчитывал – просто забыть о нем.
Сам иоаннит о них не забудет. Но он может вернуться позже.
Рыцарь вспомнил о баржах, пришвартованных за домом Ирен. Можно будет спрятать Карлу и детей на борту. Они с Гримандом изобразят капитана и его слепого слугу. Лица Инфанта Кокейна будет достаточно, чтобы отпугнуть любопытных. Если же нет, то госпитальеру приходилось участвовать в морских сражениях, а у тех, кто мог оказаться на баржах, вряд ли есть такой опыт.
– Гуго, вон те лодки, они сопровождают баржи? – спросил Матиас.
– Нет, – ответил за мальчика Гриманд. – Это заграждение.
– Заграждение… – Картина, которую представлял себе Тангейзер, рассеялась, как дым.
– Лодки связаны цепями и перегораживают реку от Нельской башни до Лувра. Они сделали это еще до полудня. – Король воров усмехнулся. – Нам остаются ворота, крыши или комната, пропахшая мочой.
Тангейзер зарядил арбалет, из которого он застрелил Баро.
– Гуго, стой на этом углу и жди моего сигнала. Грегуар, поведешь повозку так, словно у тебя дело на мельницах. Остальные ложитесь, – распорядился он.
Он вытащил меч и пошел к мосту.
Госпитальер больше не был похож на разыскиваемого человека, о котором могли слышать ополченцы. Такого рыцаря они никогда не видели. Пусть думают, что он один из них, обезумевших от крови. Луна светила ему в спину, к тому же фонарь притупил их зрение, а день безраздельного господства – мозги. Шум водяных колес заглушал его шаги. Можно избавиться от них прежде, чем они что-то заподозрят, но ему нужны все пятеро. Матиас почувствовал запах жареного мяса. Махнув в знак приветствия мечом, он подошел к фонарю:
– Какие новости, друзья? Какие новости?
Теперь он видел четверых. Их первой реакцией стал страх. Двое схватились за алебарды.
– Вы не видели сбежавших еретиков? – поинтересовался иоаннит.
Копья часовых опустились. Теперь волк оказался среди овец. Тангейзер определил, в каком порядке он их убьет. Появился пятый стражник – его голова показалась из-за плеча четвертого, и рыцарь изменил порядок. Он улыбнулся, и пятый незнакомец ответил на его улыбку.
А в следующий миг госпитальер бросился вперед, приблизившись на расстояние, где копья противников были бесполезны. Вложив в удар вес всего тела, он проткнул насквозь живот четвертого стражника, так что острие меча вошло дюймов на шесть в пятого. Наставив на остальных арбалет, он ударом ноги столкнул двух смертельно раненных мужчин с клинка. Один из часовых бросился бежать. Тангейзер выстрелил ему в спину с близкого расстояния, спустив тетиву правым предплечьем. Лезвие алебарды метнулось к его коленям, но он отбил удар прикладом арбалета и проткнул мечом горло второго стражника, обратным движением перерезав артерии и вены на его шее справа. Остался первый – тот, который пытался ударить его алебардой. Матиас выронил арбалет, схватил древко копья, дернул противника на себя и, проткнув его живот, повернул меч. Потом он отпустил древко, чтобы усилить обратное движение левой рукой, и распорол живот до самой лобковой кости. Стражник упал.
Рыцарь махнул Гуго.
Пятый стражник все еще полз по земле, а тот, в кого попала стрела, стоял на коленях, харкая кровью. Тангейзер перерезал им горло, после чего, стряхнув и вытерев меч, вложил его в ножны. Потом он натянул тетиву арбалета, вставил стрелу и прислонил оружие к стене.
Мертвых иоаннит оттащил в проход, по двое за раз. Их тела скользили по смеси из грязи, воды и муки, покрывавшей мост. Фонари висели через равные промежутки, но конца моста Матиас не видел. Сверху послышался шум водяных колес. Он был уже у первой мельницы. В просвете между зданиями виднелась река. Ворот с цепью позволял опускать или поднимать колесо в зависимости от уровня реки. Лестницы вели к шестерням, которые передавали движение реки на жернова. Шестерни не были зацеплены – в противном случае шум был бы гораздо сильнее. Внизу госпитальер увидел вращающиеся лопатки водяных колес. Он сбросил трупы в воду. Некоторое время тела швыряло и подбрасывало среди пены, словно окровавленные тряпичные куклы, а затем они исчезли.
Сбросив последнего стражника, Тангейзер остановился и прислонился к вороту. Струйки пота стекали по его лицу и по корке крови, запекшейся на волосах груди и живота, словно какая-то кожная болезнь. Как ни горько было это признавать, но силы его заканчивались. Ступни, колени, спина – все болело. Пальцы не гнулись. Иоаннит подумал о Карле. Ей, наверное, еще хуже. Он размял шею.
Повернувшись, Матиас увидел мельника в обсыпанном мукой фартуке. Испуганный мужчина стоял на пороге распахнутых двойных дверей. Тангейзер посмотрел на него, и двери закрылись.
Повозка загрохотала по мосту.
Рыцарь остановил ее так, чтобы его и спутников не было видно с улицы. Он погрузил в повозку пики, древками вперед, и фонарь, висевший над караульным помещением. Другого конца моста Гуго не видел. Тангейзер предполагал, что его должны охранять не меньше четырех ополченцев. До сих пор он не заметил ни у одного из них лука, арбалета или огнестрельного оружия. Благодаря фонарям они увидят его раньше, чем он их. И у них будет больше времени, чтобы задаться вопросом, кто он и что ему нужно, и испугаться. Повозка не вызовет такого переполоха, как вооруженный мужчина, но госпитальеру не хотелось подвергать детей опасности без крайней необходимости.
– Гриманд, я возьму пистолет. Грегуар, это мясо уже никому не понадобится. Клади его в мешок. Хлеб и вино тоже. Жди сигнала. Двигайся быстро, но помни о грязи, – сказал он своим спутникам.
Затем Тангейзер проверил пороховые полки и зарядил оба ствола пистолета. Водяные колеса заглушат звуки выстрелов. Левой рукой он сунул оружие за пояс сзади, взял у Грегуара бурдюк, влил себе в горло полпинты вина и отдал обратно.
– Гуго, ты идешь со мной, – решил он, после чего, взяв арбалет и вытащив меч, пошел через мост.
В следующем просвете между зданиями Матиас окинул взглядом реку и увидел часть заграждения. Грузовые плашкоуты и рыбацкие лодки. На пристанях по обоим берегам продолжалась резня. Банды насильников и убийц. Жаль, что не они охраняют мост. И насчет заграждения тоже жаль. Какой бы бурной ни казалась река, это самая безопасная дорога в Париже. Освещенные желтыми фонарями участки чередовались с темными. Мост дрожал под ногами Тангейзера.
– Сколько здесь колес, Гуго? – спросил рыцарь.
– Двенадцать, – отозвался мальчик. – Два пролета оставлены пустыми, для лодок.
– Стой здесь. Отсюда тебе видна повозка. Жди моего сигнала.
Оставив Гуго, госпитальер стал размышлять об охране на той стороне моста. Один стражник будет с ним говорить. По меньшей мере двое опустят копья. Если так поведут себя больше двух человек, это будет значить, что они испугались. Возможно, испугается и меньше народу – это зависит от количества выпитого ими вина. Если их двое, то первого Матиас снимет стрелой, а копье второго отобьет. Кроме того, если понадобится, с такого расстояния еще двух достанет пистолетная пуля. Затем он прикончит мечом второго копейщика, а дальше будет действовать по обстановке.
Вот и последний темный участок. Впереди над выходом висел зажженный фонарь, а у самой земли горел установленный в ведре факел. Показалась фигура охранника, вооруженного короткой пикой.
– Какие новости? – крикнул Тангейзер, разыгрывая точно такую же сцену, как с предыдущей группой стражников. – Какие новости?
– Новости могут быть только от вас. – Голос, который иоаннит едва различил сквозь шум, прозвучал очень молодо. – Они ушли несколько часов назад – по крайней мере, мне так кажется. Ничего не просили передать?
Рыцарь увидел охранника: восторженный юноша, не старше Орланду, и точно так же, как Орланду, уверенный в том, что его дело правое. На лбу у него была белая лента, удерживавшая непослушные волосы и обозначавшая его принадлежность к католической партии. Сзади него никого не было. Значит, три охранника с каждой стороны. Отсюда двое ушли, чтобы поесть и выпить с остальными. При виде госпитальера парень скорее обрадовался, чем испугался.
– Эти мерзавцы оставили тебя одного. Кто у вас главный? – спросил Матиас.
– Уден.
– Уден? Кажется, я его знаю. С этой стороны все тихо?
– Если не считать мельника, то вы первый, кого я увидел за всю ночь.
Парень улыбнулся. Меч Тангейзера пронзил ему сердце.
Потом рыцарь окинул взглядом узкую улицу. Пуста в обоих направлениях, если не считать нагруженной трупами телеги без лошади. Склады на берегу реки. Консьержери, башня с часами. Отсюда видна часовая стрелка. Половина одиннадцатого. Время. Время. Иоаннит опустил курки пистолета и оттащил тело юноши вместе с пикой к ближайшему водяному колесу. Бросил пику, сдернул со лба мертвеца белую ленту и столкнул тело в Сену.
Потом он бегом вернулся назад и махнул Гуго.
Белую ленту Тангейзер повязал себе на лоб, чтобы пот не заливал глаза. Подождав остальных, он взял из ведра факел и вставил его в железное кольцо, прикрученное к повозке специально для этой цели. Госпитальер не предполагал, что будет скучать по Виллю, но теперь радовался, оказавшись по эту сторону моста, на острове. Левый берег представлял собой стену тюрьмы. Если повезет, то ко времени возвращения Матиаса вместе с Карлой охрану Мельничного моста еще не успеют усилить.
С Карлой и с Паскаль.
Чтобы забрать девочку, потребуется время, которого у него нет. Время и расстояние – вот что нужно экономить Карле, Ампаро и остальным. Склады у реки не были освещены. Там найдется укромное место. Можно отвезти повозку назад, спрятать, а затем отправиться за Паскаль. Карла будет с дочерью. А сражаться лучше без повозки.
– Разве так нас не увидят солдаты? – Эстель указала рыцарю на факел.
– Верно. Только они все равно нас увидят, а освещенная повозка вызовет меньше подозрений, – объяснил тот. – Гуго, куда нам теперь?
– Налево. – Мальчик указал на башенку. – Мимо Дворца правосудия.
Дворец правосудия. Здесь ему встретились Гузман и Рец. Иоаннит посмотрел на Грегуара:
– Неужели это было только вчера, тот каприз судьбы?
Его юный слуга похлопал по своим красным штанам. Губы у него раздвинулись, обнажив десны до самых ноздрей. Матиас улыбнулся в ответ: улыбка Грегуара больше не вызывала у него отвращения. Тогда рыцарь считал этот каприз судьбы милостью. Но каприз обошелся ему в восемь часов в тюремной камере – за это время можно было найти Карлу. Каприз обездвижил его – позволил выковаться цепям, которыми Тангейзер сам себя связал – чувством вины за те зверства, которые происходят вокруг. А сам по себе этот каприз был не более чем безумно сложным и запутанным переплетением капризов других людей, от помощников конюха до королей. Нет смысла спорить с судьбой, особенно когда нуждаешься в ее благосклонности. Карты уже в игре.
Еще один круг замкнулся.
Но не тот, о котором думал Матиас.
Тот приведет его домой, вместе с Карлой.
Вместе с детьми.
Госпитальеру захотелось увидеть лицо дочери. Он разрядил арбалет, положил его в повозку и посмотрел на Эстель. Ампаро спала в своей колыбельке из шкуры. Он любит ее. Странное чувство, такое же реальное, как дерево под его рукой. Тангейзер отвернулся, а затем снова заглянул в повозку:
– Где Орланду?
– Спрыгнул. Вон там. – Ля Росса указала на темный участок дальше фонаря. – Он сказал: «Матиас поймет».
Рыцарь сунул руку в повозку, вытащил кошелек Ле Телье, набитый золотыми экю, и побежал назад по мосту. Чередование желтого и черного. Вращающиеся водяные колеса. Снова свет. Тангейзер остановился. Если пасынок ушел, значит, ушел. Если нет, то ждет и наблюдает.
– Орланду! Я понимаю. Идем со мной.
Из темноты появилась фигура молодого человека.
– Я выживу в Париже! – Он с трудом перекрикивал рев воды.
– Знаю!
Тангейзер научил юношу охотиться, но по просьбе Карлы не обучал его фехтованию. Владеющие мечом склонны задираться и устраивать глупые дуэли. Однако ножи убили больше людей, чем чума, и защититься от них невозможно. В большинстве ситуаций – за исключением поля битвы – это оружие лучше всех остальных, и искусству владеть им иоаннит обучал молодого Людовичи на протяжении пяти лет.
– Идем со мной, – сказал он пасынку.
– Я не могу смотреть ей в глаза. Пока. И тебе тоже. Скажи ей… – Голос парня дрогнул. – Я обещаю, что вернусь домой. Скоро. Скажи ей, что я люблю Ампаро. До свидания, брат.
Матиас сглотнул. Спорить не было смысла. Орланду прав. Мужчина должен идти своим путем. В любом случае, возможно, к утру он один останется жив.
Рыцарь протянул ему кошелек:
– Здесь золотые экю. Хватит на целый год, если будешь держаться подальше от борделей.
– Мне не нужно, – возразил юноша. – А тебе пригодится.
Тангейзер бросил кошелек, так что тот заскользил по грязи и остановился у ног Орланду.
Людовичи нагнулся, поднял кошелек и тем же путем отправил его назад:
– Мне не нужна помощь. Я хочу отдать кое-какие долги.
Госпитальер взял кошелек с золотом:
– Я горжусь тобой.
Орланду покачал головой:
– Мне очень жаль, Матиас. Очень жаль.
– Мы с тобой встретились в еще более мрачные времена, брат.
Читать бесплатно другие книги:
