Врата изменников Перри Энн

– Среди ночи?

– Конечно, среди ночи… Послушайте, мистер, если вам надо перевезти через реку кой-чо, что не положено, то вы выбрали плохое место. А если еще вам нужно доставить что-то к Тауэру, то поднимитесь по реке повыше к спуску у Малого моста. Там потише будет. Бывает, что там окажется и случайная лодка, за которую платить не надо, если вы, конечно, вернете ее на место. Никаких забот. Чой-то не скумекаю, как это вы не приметили ее еще с Лондонского моста, если приехали оттуда. Всего четверть мили отсюда. Всегда видно, есть лодка у причала или нет.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Питт. – Спасибо за отличный совет. – Он полез в карман и выудил шиллинг. – Выпейте пивка, по пинте на каждого. Я очень обязан вам.

– Спасибо, мистер. – Человек с трубкой взял шиллинг, и тот мигом исчез в его кармане. А когда полицейский отошел, он, покачав головой, изрек: – Придурковат малость, сразу видно.

– Поехали к спуску у Малого моста, – велел Томас вознице.

– Слушаюсь.

Вернувшись на Тули-стрит, они спустились к реке теперь уже по Милл-лейн. Здесь не было дороги вдоль берега: улочка выходила прямо на набережную и спуск к воде. Чуть повыше стояла узкая погрузочная платформа, и больше ничего не было – лишь берег да река. Суперинтендант вышел из кеба. Возница вытер рукой пот под носом и выжидающе поглядел на пассажира.

Питт огляделся вокруг, посмотрел на камни набережной под ногами. Сюда как будто мало кто заглядывал, разве что те, кому нужно было спуститься к реке. Кеб мог стоять здесь сколько угодно, и никто бы его не приметил.

– Кто пользуется этим спуском? – спросил Томас у возницы.

Тот даже обиделся:

– Откуда мне знать, хозяин? Это не мое дело, знать такое, черт побери!

– Извините, – промолвил полицейский. – А теперь нам пора перекусить в ближайшей закусочной; там, может быть, мы кое-что и разузнаем.

– Вот это другое дело, – охотно согласился кебмен. – Я тут приметил одну за углом. Называется «Три хорька». Кажется, неплохая, раз не пустует.

Закусочная «Три хорька» оказалась вполне приличной, и после рубца с луком, дымящегося пудинга и стакана сидра оба вернулись на спуск с информацией, которая превзошла все ожидания Питта. Он узнал, что спуск – это довольно пустынное место, что там редко кто бывает. Но один из посетителей закусочной, человек, которого звали Фредерик Ли, как оказалось, проходил здесь в тот поздний вечер. Это было еще до полуночи. Он увидел ждущий экипаж с кучером на облучке, курившим сигару. Возвращаясь через час, Ли увидел, что экипаж все еще стоит там. Ему это показалось странным, но он решил: какое ему дело до этого? К тому же, как он успел заметить, кучер был здоровяк, и Фредерику не хотелось напрашиваться на неприятности со своими расспросами. Лучше не совать нос в чужие дела. Он не любитель шума и потасовок, это некультурно и вредно для здоровья.

Томас не знал, как отблагодарить такого замечательного помощника, и угостил его стаканчиком сидра, после чего они с возницей покинули закусочную.

Вернувшись, суперинтендант долго бродил взад и вперед по узкой полосе набережной, там, где на нее выходила улочка Милл-лейн, и внимательно все оглядывал – плиты под ногами, каменные ступени спуска и воду у берега. Он искал следы колес экипажа, который стоял там так долго, дожидаясь прилива, стояния воды и начала отлива. Но следов на разбитой мостовой не было. Зато по бокам ее Питт увидел неглубокие канавы.

Было лето. Дождей выпало мало – два или три коротких на прошлой неделе. Они не успели смыть грязь и мусор. Полицейский медленно прошелся вдоль канавы по одной стороне мостовой, затем перешел на другую. В двадцати шагах от берега он увидел окурок сигары, а за ним – еще один. Наклонившись, он поднял их и положил на ладонь. На окурках сохранился незаплесневевшим верхний табачный лист, хотя внутри табак уже раскрошился. Томас легонько потянул за край листа и почувствовал какой-то особенно пряный запах – сигары были дорогие. Он осмотрел окурок с другого конца. Сигара была необычно аккуратно обрезана – не ножичком, а, видимо, специальными ножницами для сигар. Питт разглядел и неровный след от переднего зуба: должно быть, сигару сильно сжали в зубах в момент нервного напряжения.

Суперинтендант вынул носовой платок и, бережно завернув в него два окурка, положил их в карман. Затем он продолжил поиски, но больше ничего интересного ему не попалось.

Он вернулся к кебу, где его поджидал сидевший как на иголках возница, следивший за каждым его шагом и движением.

– Что-то нашли? – с нетерпением спросил он, ожидая подробного рассказа.

– Кажется, да, – ответил Томас.

– И что? – Кебмен не собирался ограничиваться таким ответом.

– Окурок сигары, – удовлетворил его любопытство Питт и улыбнулся. – Дорогой сигары.

– О господи… – Кучер шумно вздохнул. – Убийца преспокойно курил, а в экипаже лежала мертвая женщина! Он сидел и ждал, когда сможет переправить ее на тот берег. Опытный негодяй, должно быть, вот что я вам скажу.

– Не думаю, – ответил Томас, влезая в кеб. – Он был во власти таких страстей, которых до этого не испытывал. Везите меня в Белгравию, на Эбюри-стрит.

– Белгравия! Никогда не поверил бы, что тот, кто способен на такое, живет в Белгравии… Это так?

– Так. Трогайте.

Это был длинный путь через Темзу в западную часть Лондона, по улицам с большим движением. У суперинтенданта было достаточно времени, чтобы все обдумать.

Если убийца Сьюзен считал ее изменницей и его ярость была столь велика, что он решился на убийство, то в состоянии аффекта это мог сделать лишь тот или те, кому она была беспредельно верна. А это могла быть ее семья, представленная Фрэнсисом Стэндишем, или же ее муж.

Что за предательство она совершила? Поверила в правоту сэра Артура и Питера Крайслера в конце концов? Поставила под сомнение цель финансовых инвестиций Фрэнсиса Стэндиша и его союз с Сесилом Родсом, узнала об участии в этом членов «Узкого круга»? Если Стэндиш тоже его член, то мог ли он быть исполнителем убийств? Сьюзен могла узнать об этом или догадаться. Не из-за этого ли ее убили? За то, что знала и не промолчала, забыв о долге перед семьей, своим классом и его интересами?

Все это приобретало зловещий смысл. Фрэнсис встретил ее на Маунт-стрит. Она ожидала ссоры, уговоров, просьб, но не насилия. Ей нечего было опасаться, кроме, разумеется, неприятного разговора, поэтому она села в экипаж без особого принуждения. Об этом свидетельствовали факты.

Кроме одного: куда подевалась ее накидка? Теперь, когда Питт узнал, что жертву не бросали в реку, а просто подстроили так, будто волны отлива случайно оставили ее на берегу, версия, что накидку унесло течением, стала неправдоподобной.

Возможно, убийца намеренно бросил ее в реку? Зачем? Какая ему от этого польза? Что это доказывает? А если он сделал это, то почему накидку не вынесло волной где-нибудь ниже по течению, почему она не зацепилась за руль или весло? Сама по себе она слишком легкая, чтобы затонуть. Во всяком случае, было глупо бросать ее в воду и заставлять полицию искать еще одно вещественное доказательство. Если, конечно, накидка не играет какую-то важную роль. Может, она чем-то изобличает Стэндиша?

Суперинтендант терялся в догадках. Никто не собирался утверждать, что это самоубийство или несчастный случай. Следы и способ убийства очевидны, известен и мотив. Все было осуществлено намеренно и дерзко, как вызов.

Чем больше Томас раздумывал над этим, тем яснее ему становился смысл совершенного преступления. В погожий теплый день в закрытом кебе его пробирала холодная дрожь. Он чувствовал вокруг зловещую силу «Узкого круга», грозящую стране не только финансовой и политической катастрофой, но и предательством отдельной личности, жестокой расправой даже над женщиной.

– Эбюри-стрит! – крикнул возница. – Какой номер вам нужен, хозяин?

– Двенадцать, – вздрогнув и придя в себя, ответил Питт.

– Приехали. Мне подождать?

– Нет, спасибо. – Суперинтендант вышел и закрыл дверцу кеба. – Я могу задержаться. – Он набрал в карманах сумму побольше, потому что здорово задержал старика. Тот потратил на него почти весь день.

Кебмен пересчитал деньги.

– Все в порядке, хозяин, вы меня не обидели, – извинился он, прежде чем сунуть деньги в карман. – Не в этом дело, – сказал он, имея в виду свое потраченное время. – Я хотел бы знать, чем это кончится. Я подожду, если вы не против?

– Как хотите, – улыбнулся Томас и поднялся на крыльцо.

Дверь открыл высокий лакей в ливрее.

– Суперинтендант Питт. Мистер Стэндиш дома?

– Да, сэр. Но он сейчас занят, у него гость. Если вы подождете, я доложу ему и узнаю, сможет ли он вас принять. – Посторонившись, лакей пропустил полицейского в дом и провел его в кабинет. Очевидно, Фрэнсис Стэндиш принимал своего посетителя в гостиной.

По стандартам, принятым в Белгравии, кабинет Фрэнсиса был небольшим, но выглядел очень прилично. Мебель из ореха, красный турецкий ковер на полу и красные гардины на окнах делали его уютным. Здесь, видимо, по-настоящему работали. На красивом и удобном письменном столе все стояло и лежало на своих местах: чернильница, ручки, ножи для бумаги, сургуч для писем. Здесь же лежали раскрытые бумаги, над которыми, видимо, работал Стэндиш, когда к нему зашел гость. У края стола стояла большая пепельница из красной яшмы с окурком сигары.

Томас осторожно взял окурок и поднес его к носу. Он не был похож ни по запаху, ни по качеству табака на тот, что он подобрал на спуске у Малого моста. Конец сигары был отрезан ножом, а на ее кончике Питт различил еле заметный ровный след зубов.

Он дернул за шнур звонка.

Появившийся лакей был несколько напуган действиями посетителя, который, как он знал, был всего лишь полицейским.

– Да, сэр?

– Кроме этих сигар, у мистера Стэндиша есть и другой сорт? – спросил Питт, показывая слуге окурок.

Слуга скрыл свое недовольство дурными манерами гостя, хотя глаза и выдавали его.

– Да, сэр. Насколько я знаю, у хозяина для гостей есть и другие сорта сигар. Я могу вам предложить, если желаете.

– Да, пожалуйста.

С высоко поднятыми от удивления бровями лакей подошел к письменному столу и, вынув из ящика коробку с сигарами, протянул их Томасу. Тот взял одну, но лишь взглянув на нее, даже не принюхиваясь, определил, что сигары в коробке не похожи на найденные им окурки. Они были тоньше, из более темного табака и имели какой-то неопределенный запах.

– Благодарю. – Суперинтендант вернул сигару в коробку. – Мистер Стэндиш правит экипажем, скажем, запряженным четверкой?

Теперь брови лакея соединились с линией волос на лбу.

– Нет, сэр. Он страдает ревматизмом суставов рук. Это не позволяет ему править, да и опасно. Не так просто держать лошадей в узде.

– Понимаю. А как проявляется его ревматизм?

– Вам лучше, сэр, спросить его самого. Но он, я полагаю, освободится не ранее чем через час.

– Расскажите, как проявляются у него симптомы ревматизма, – все же не отступал Питт. В его голосе была настойчивость, напугавшая слугу. – Если вы расскажете мне о них, возможно, мне не придется беспокоить мистера Стэндиша.

– Может, вам лучше обратиться к его врачу…

– Мне не нужно описание болезни вообще, я хочу знать, как она проявляется у вашего хозяина. Вы мне можете это сказать или нет?

– Да, сэр. – Лакей невольно отступил назад. Он с тревогой смотрел на посетителя. – Могут неожиданно начаться острые боли в пальцах, и тогда они теряют силу.

– Если он что-то держит в руках, то при наступлении боли может тут же выпустить из рук, например, вожжи?

– Да, сэр. Вот почему мистер Стэндиш сам никогда не правит. По-моему, я уже сказал вам это, сэр.

– Да, верно, сказали. – Томас посмотрел в сторону двери. – Пожалуй, я не стану тревожить мистера Стэндиша. Если посчитаете нужным, можете сказать ему, что я заходил и что вы сами ответили на все мои вопросы. Нет причины для тревоги.

– Тревоги?

– Да. Никакой причины для тревоги нет, – повторил полицейский и, минуя слугу, направился к двери. Пройдя холл, он сам открыл входную дверь и вышел.

Итак, это не зять миссис Чэнселлор. Кто же тогда? Суперинтендант не верил, что убийцей был Крайслер – у того не было причин для подобного буйства страстей. И все же Томас решил проверить все досконально.

Кебмен ждал его и был удивлен, что пассажир так быстро справился. Питт, однако, удержался от объяснений и, дав старому вознице адрес Крайслера, попросил ехать побыстрее.

– Мистера Крайслера нет дома, сэр, – привычно ответил слуга.

– У него есть сигары? – без лишних объяснений спросил суперинтендант.

– Простите, сэр, я не понял?

– Есть у вашего хозяина сигары? – сердито повторил Томас. – Что непонятного в моем вопросе?

Лицо лакея обиженно застыло.

– Нет, у него нет сигар. Он не курит. Он не переносит табачного дыма.

– Вы уверены в этом?

– Конечно, сэр. Я служу у мистера Крайслера много лет. Был с ним в Африке.

– Благодарю, это все, что мне нужно было узнать. Что ж, удачный у меня сегодня денек.

Слуга что-то бормотал под нос, провожая гостя, – видимо, не очень приятное для него.

Вечерело. Сев в кеб, Питт приказал везти себя на Беркли-стрит.

– Есть такое дело! – с готовностью ответил возница.

Ехать было недалеко. Суперинтендант, по обыкновению, погрузился в размышления. Оставалось выяснить одну деталь, и если его предположение оправдается, вывод ясен. К тому же этот вывод подкрепляется рядом вещественных доказательств. По эмоциональным меркам, трагедия будет огромной. Эта мысль глубоко опечалила Томаса, показалась ему чудовищной, внесла смятение, опрокинула его многие представления и даже заставила усомниться в верности действий, которые он сейчас намеревался предпринять.

Кебмен заглянул в окно экипажа.

– Какой номер дома, хозяин?

– Никакого номера. Остановитесь перед первым канализационным люком.

– Что вы сказали, мистер? Я не расслышал. Вы что-то сказали о канализации?

– Да. Найдите мне канализационный люк.

Кеб проехал тридцать или сорок ярдов и остановился.

– Спасибо.

Питт вышел и, повернувшись к кучеру, сказал:

– На этот раз ждите меня обязательно. Я, может, задержусь.

– Я не уехал бы, хозяин, даже если бы вы мне за это заплатили, – горячо заверил его кебмен. – Такого дня у меня в жизни еще не было. Еще год, а то и два меня будут угощать обедами за мой рассказ. Вам понадобится фонарь, мистер. – Он слез с облучка, снял с экипажа один из фонарей, зажег его и передал своему клиенту.

Полицейский взял фонарь, поблагодарил старика и направился к люку. Сняв закрывавшую его чугунную крышку, он стал осторожно спускаться вниз. Дневной свет остался удаляющимся светлым кругом над головой. Томас был рад, что у него есть фонарь. Это позволяло ему видеть железные скобы в кирпичной кладке люка, на которые он с опаской ставил ноги. Гулко падали капли и отзывались эхом где-то внизу. Один тоннель переходил в другой, Питт шел мимо шлюзов и стоков. Шумела вода, пахло гнилью и разлагающимися отбросами.

– Эй, есть тут кто? – крикнул он, и эхо разнесло его голос во все стороны. Тишина. Только капала вода да попискивали крысы.

Суперинтендант прошел еще ярдов десять и снова крикнул:

– Эй, уборщик! – Это было общим именем всех, кто зарабатывал на хлеб, чистя подземные внутренности города. Томас находился уже около главного шлюза, где был самый большой сброс воды в тоннели. Он крикнул в третий раз.

– Чаво? – раздалось совсем рядом. Голос был грубым и напугал Питта так, что он едва не оступился и не угодил в воду. У его локтя появился человек в высоких резиновых сапогах. Он вышел, должно быть, из какого-то бокового тоннеля. Лицо его было грязным, а мокрые волосы прилипли ко лбу.

– Это ваш участок? – спросил его Томас, указывая в ту сторону, откуда тот появился.

– Канешна, мой. Чаво, вы думаете, я издеся делаю, ищу истоки Нила? – насмешливо сказал уборщик. – Ежели вам нужон ваш участок, то не тама ищете. А ентот не продаецца.

– Я из полиции, с Боу-стрит, – коротко пояснил Томас.

– О как, – сухо сказал уборщик. – А чаво издеся-то ищете?

– Синюю дамскую накидку, которую бросили в люк, может, неделю назад.

В слабом свете фонаря суперинтендант заметил, как его слова насторожили уборщика, однако удивленным он не выглядел. Питт понял, что он у цели, и у него перехватило дыхание от волнения.

– Мож быть, – осторожно сказал уборщик. – А чаво? Зачем она вам-то?

– Станете соучастником совершения преступления, если скроете правду.

Уборщик испуганно, со свистом, втянул в себя воздух, не отрывая глаз от Томаса. Помолчав, он, должно быть, решил, что хитрить с полицией себе дороже.

– Она была в полной сохранности, даже не промокла, – признался он с сожалением. – Я отдал ее жене.

– Принесите ее в участок на Боу-стрит. Возможно, вам повезет и после суда ее вам вернут. Главное – это ваши показания. Где вы нашли ее и когда?

– Во вторничек, утром с ранья. Она зачепилась и висела на скобе в люке под Беркли-сквер. Хто-то бросил ее туды и даже не удосужился спроверить, упала она вниз или нет. Не скумекаю, коего черта это надо было делать.

– Боу-стрит, запомните, – повторил полицейский адрес участка и повернулся, чтобы отправиться в обратный путь. – Не забудьте, – добавил он. – Соучастие в убийстве обеспечит вам долгое-долгое пребывание в холодной камере. А оказание властям содействия в раскрытии преступления, наоборот, гарантирует спокойствие и благополучие.

Уборщик вздохнул и сплюнул, что-то пробормотав сквозь зубы.

Питт тем же путем вернулся на поверхность. Кебмен ждал его, сгорая от любопытства.

– Ну что? – спросил он, не сдержавшись.

Томас прикрепил фонарь на место.

– Подождите меня у дома номер четырнадцать, – отдышавшись, сказал он и, пошарив в карманах, наконец нашел платок и высморкался. После этого быстрым шагом пересек площадь. Поднявшись на крыльцо дома Чэнселлора, постучал в дверь. Фонарщик уже начал зажигать фонари в дальнем конце улицы, мимо проехал экипаж.

Лакей впустил посетителя с удивлением и явной брезгливостью – не только из-за его вида, но главным образом из-за неприятных запахов, исходивших от его одежды.

– Добрый вечер, суперинтендант, – поздоровался он, широко открывая перед ним дверь. – Мистер Чэнселлор только что вернулся из министерства. Я доложу ему, что вы пришли. Могу я надеяться, что вы на сей раз принесли хорошие вести? – Казалось, он не замечал, какое у гостя лицо.

– У меня есть дальнейшая информация, – неопределенно ответил Питт. – Мне необходимо видеть мистера Чэнселлора, но, прежде чем вы побеспокоите его, я поговорю с горничной – кажется, ее зовут Лили. С той, что видела, как уходила миссис Чэнселлор.

– Да, сэр, конечно. – Слуга заколебался. – Инспектор, вы не считаете… э-э-э… что мне следует позвать также мистера Ричардса?

Видимо, лакей наконец заметил взволнованное состояние Томаса и его печальное лицо.

– Думаю, этого не следует делать, – ответил Томас. – И тем не менее спасибо.

Дворецкий Ричардс служил у Чэнселлора пятнадцать лет. Каково будет старику узнать все и в какой ужас и смятение приведут преданного слугу столкновения роковых страстей и поруганная верность! Его не следовало подвергать такому испытанию, тем более что он все равно ничем не мог помочь.

– Хорошо, сэр. Я позову Лили. Ничего, если вы поговорите с нею в комнате для прислуги?

– Нет, спасибо, лучше в холле.

Лакей повернулся, чтобы уйти, но на мгновение помедлил, гадая, не стоит ли предложить гостю хотя бы умыться или почистить одежду. Но он все же решил, что ситуация слишком серьезна, чтобы думать о таких пустяках.

– Да… – вдруг поспешно воскликнул Питт.

– Что, сэр?

– Скажите, что приключилось с Брэггом, вернее, с его рукой?

– С нашим кучером, сэр?

– Да.

– Он обжегся, сэр. Случайно, конечно.

– Как это произошло? Расскажите подробней. Вы присутствовали, когда это случилось?

– Нет, сэр, но я сразу же пришел. Мы все были там, надо же было все убрать и оказать помощь Брэггу. Там такой бардак творился!

– Бардак? Он пролил на себя что-то горячее?

– Не он, а мистер Чэнселлор. Он выронил из рук, как сказала кухарка.

– Что выронил?

– Кружку с горячим какао. Что может быть хуже, чем ошпариться кипятком! Бедняга Джордж чуть не кричал от боли.

– Где это произошло?

– В гостиной. Мистер Чэнселлор позвал Джорджа, велел ему запрячь лошадей в двухместную коляску и дать ему знать, когда она будет готова. Поскольку он хотел что-то расспросить об одной из лошадей, то велел Джорджу самому зайти к нему, когда коляска будет готова. Когда тот вернулся, в руках у мистера Чэнселлора была кружка с горячим какао.

– Не жарковато ли пить горячее какао в такую теплую погоду?

– Да, сэр. Я бы предпочел лимонад, – согласился лакей. Хотя лицо его выражало удивление, он послушно отвечал на все вопросы суперинтенданта.

– Мистер Чэнселлор любит какао?

– Что-то не замечал. Но в тот вечер он попросил горячего какао. Клянусь, что это было так, сэр. Видели бы вы беднягу Джорджа! Случилось так, что мистер Чэнселлор не то поскользнулся, не то зацепился за что-то, Джордж бросился к нему и ошпарился горячим какао. Мистер Чэнселлор позвонил и вызвал мистера Ричардса. Тот увидел, что произошло, и тут началась суматоха. Мы все вернулись в кухню и стали помогать Джорджу, как могли: стянули с него пиджак, разорвали рукав сорочки и прикладывали к ожогу то одно, то другое. Кухарка и экономка спорили, что лучше помогает, масло или мука, служанки причитали, а мистер Ричардс требовал, чтобы вызвали врача. Горничные были наверху, уже легли и поэтому не знали, что произошло. Никто даже не вспомнил, что следовало бы убрать в гостиной. К этому времени мистеру Чэнселлору пришло время уезжать.

– Поэтому он сам, без кучера, уехал в коляске?

– Да.

– В котором часу это было?

– Не помню, сэр, дайте подумать… Когда мы легли спать, еще не было полуночи. Бедному Джорджу было не до сна, да и хозяйка еще не вернулась. – Лицо лакея помрачнело, когда он вспомнил, что произошло после той беспокойной ночи.

– Где была во время этой суматохи Лили?

– В кухне вместе с остальными, пока мистер Чэнселлор не послал ее наверх за старыми простынями, чтобы наделать из них бинтов для руки Джорджа.

– Понятно. Спасибо.

– Позвать вам Лили, сэр?

– Да, пожалуйста.

Стоя в красивом холле Чэнселлоров, Питт не видел ни картин на стенах, ни вощеного паркета. Его взгляд был устремлен на лестничную площадку и сверкающую огнями люстру под потолком.

Лили вышла из обитой зеленым сукном двери. Она казалась встревоженной и глубоко несчастной.

– В-в-вы хотели меня видеть? – заикаясь, спросила она. – Я ничего не знаю; клянусь вам, я бы все вам рассказала, если бы знала. Мне неизвестно, куда ушла миссис. Она ничего мне не сказала. Я даже не знала, что она уходит.

– Я знаю, Лили, – мягко сказал Томас, стараясь успокоить девушку. – Я хочу только, чтобы ты вернулась назад и вспомнила, как уходила твоя госпожа. Расскажи подробно, что ты видела… Все по порядку.

Горничная вскинула на него испуганные глаза.

– Я постелила и вышла на площадку, а потом посмотрела вниз, в холл…

– Что заставило тебя посмотреть в холл?

– Простите, сэр?

– Почему ты посмотрела с площадки вниз?

– О… наверное, потому, что мне показалось, будто кто-то идет к двери…

– И что же ты увидела? Расскажи подробно.

– Я увидела миссис Чэнселлор. Она шла через холл к входной двери, сэр, как я уже вам говорила.

– Она что-нибудь тебе сказала?

– О нет, сэр, она просто шла к двери…

– Она не пожелала тебе доброй ночи и не сказала, когда вернется? Ведь ты должна была ждать ее, не так ли?

– Нет, сэр, она не видела меня. Она даже не повернулась.

– Но ты была уверена, что это она?

– Конечно, сэр. Я знала, что это она. На ней была ее любимая накидка из темно-синего бархата на белой шелковой подкладке. Такая красивая… – Лили остановилась, и слезы брызнули из ее глаз. Она громко всхлипнула. – Вы так и не нашли накидку, сэр?

– Нашли, Лили, мы нашли ее, – понизив голос до шепота, промолвил полицейский. Никогда еще за всю свою службу он не испытывал такого странного чувства: смеси печали и досады.

Девушка настороженно посмотрела на него:

– Где же она?

– Я думаю, тебе не надо этого знать, Лили, – ответил Томас. Зачем причинять служанке лишние страдания? Она искренне любила миссис Чэнселлор, заботилась о ней, между ними было доверие и свои маленькие секреты. Смогла бы она понять, зачем красивая накидка ее госпожи была брошена в канализационный люк Лондона?

Лили, должно быть, догадалась о причине сдержанности инспектора и больше не настаивала.

– Ты видела госпожу со спины, видела накидку, когда она проходила через холл. А под накидкой ты не увидела подол ее вечернего платья?

– Нет, сэр, накидка очень длинная и достает до пола.

– Значит, она скрывает все, кроме лица?

– Да, сэр.

– Но ты видела только спину госпожи?

– Если вы хотите сказать, что это была не она, сэр, вы ошибаетесь. В нашем доме нет больше такой высокой женщины, как она. Да к тому же, кроме нее, другой леди в доме не было, да и не могло быть. Мистер Чэнселлор не такой… Он так любил госпожу, бедняжка…

– Я тоже так думаю, Лили, – успокоил ее Питт.

– Я так рада… – Девушка запнулась, возможно вспомнив Питера Крайслера и недобрые подозрения, которые тревожили их всех.

– Спасибо, Лили, это все, что я хотел у тебя узнать.

– Да, сэр.

Как только Лили ушла, из-за поворота лестницы появился лакей. Он, видимо, поджидал посетителя, чтобы провести его к хозяину.

– Мистер Чэнселлор ждет вас в кабинете, суперинтендант, – промолвил он и прошел через широкую дубовую дверь в коридор, ведущий в другую половину дома. Остановившись у двери в конце коридора, он постучал в нее. Услышав ответ, слуга открыл дверь и, отступив в сторону, позволил гостю пройти.

Томас сразу заметил, что это была менее официальная и парадная часть дома. Шторы на глубоких окнах были плотно закрыты, в комнате преобладали кремово-желтые тона, а мебель была из темного дерева. Кабинет был красив и удобен. Три стены занимали книжные шкафы, стол красного дерева стоял ближе к центру комнаты, кресло было вместительным, с высокой спинкой. Но первое, на чем остановил свой взор Питт, была пепельница на столе.

Лайнус Чэнселлор казался утомленным. Во всем его теле чувствовалось напряженное ожидание, под глазами виднелись темные круги. Полицейский сразу отметил, что причесан он на сей раз не столь безукоризненно, как при первой их встрече. Но тем не менее министр встретил его приход сдержанно и спокойно.

– Принесли какие-нибудь новости, мистер Питт? – справился он, вскинув брови. Потом он окинул взглядом испачканную одежду суперинтенданта, но исходившие от нее запахи не потревожили его. – Конечно, подобный вопрос теперь носит риторический характер. Торн сбежал, что не так уж плохо, как кажется! Это избавит правительство от необходимости решать нелегкую задачу, что с ним делать. – Лайнус чуть скривил губы в улыбке. – Надеюсь, никто больше не замешан в этом – кроме Сомса, разумеется?

– Нет, никто, – ответил Томас. Ему чертовски не хотелось делать этого, ибо все походило на игру в кошки-мышки, но выхода не было. Чувства торжества за решенную задачу он не испытывал, так же как и удовлетворения.

– Так что же привело вас ко мне? – нахмурился Чэнселлор. – Откровенно говоря, я не расположен сейчас к пространным беседам. Я хвалю вас за ваше усердие. У вас еще что-то ко мне?

– Да, мистер Чэнселлор, вы не ошиблись. Мне удалось немало разузнать об обстоятельствах смерти вашей жены…

Взгляд министра был спокоен. Его глаза были еще более синими, чем показалось Питту при их первой встрече.

– Неужели? – Что-то дрогнуло в его ровном голосе, и это было вполне объяснимо.

Суперинтендант сделал глубокий вдох, прежде чем начал говорить. Собственный голос показался ему чужим, а слова – неправдоподобными. Часы на столике у стены тикали слишком громко, громким казалось и их эхо в тихой комнате. Плотные шторы не пропускали звуки сада и улицы.

– Вашу жену никто не бросал в Темзу, и отнюдь не приливом выбросило ее на камни набережной у Врат изменников…

Чэнселлор не сводил взгляда с посетителя.