За все грехи Као Ирэне

Irene Cao

Per tutti gli sbagli

Copyright © 2014 RCS Libri S.p.A., Milano

Перевод на русский язык А. Малышевой

Художественное оформление П. Петрова

Глава 1

Она бежит вот уже десять минут по земле и гравию. Первый километр выжал из нее почти все соки. Но сдаваться – не в ее правилах. И вот, наконец, долгожданный асфальт, который кажется ярким в лучах утреннего солнца. До городка еще далеко. По сторонам дороги – бесконечные ряды виноградников, изредка перемежающиеся вишнями и вековыми оливковыми деревьями. Мир внизу выглядит так, будто смотришь через испорченную линзу: то далеко, то так близко, что становится страшно. Но Линда Оттавиани не боится необычных вещей: для нее странность – одна из форм красоты.

Утренние пробежки для Линды как наркотик. Она бегает каждый день. Не важно, светит солнце, идет дождь или даже снег – Линда неизменно бежит в своей майке и шортах, кислотно-розовых кроссовках и очках «Wayfarer» цвета морской волны, как и ее глаза. В ушах – наушники, подсоединенные к iPod на браслете. У нее правило: без музыки – никакой пробежки. Время от времени она переключает голосом плейлист с «Depeche Mode» на «Lana Del Rey». Перед выходом из дома Линда собрала волосы в высокий хвост – из-под резинки, сложенной вдвое, торчат несколько непокорных прядей. Тут уж ничего не поделаешь: какая хозяйка, такие и волосы. Ее характер невозможно обуздать – хаос не скроешь за маской безупречности.

Тут уж ничего не поделаешь: какая хозяйка, такие и волосы. Ее характер невозможно обуздать – хаос не скроешь за маской безупречности.

Линда проводит руками по бокам и готовится увеличить скорость: она бежит уже полчаса, но дыхание пока в порядке. Глоток минеральной воды прямо на ходу из маленькой фляжки, прикрепленной к эластичному поясу. Затем – вниз, прямиком к Руголо, по холмам Тревизо: россыпь разноцветных домиков, церквушка с красной колокольней, оповещающей своим звоном, что сейчас девять часов майского утра.

На некоторых зданиях в городе еще красуются чарующие фрески художника Степана Заврела. Линда по профессии дизайнер интерьеров и всегда в поиске источников вдохновения, вот почему она любит это место. Нетронутый рай, пронизанный духом античности, на грани двух реальностей. Посмотри на гору Пиццок, будто прижатую тяжелой стопой античного бога; а потом вниз – на равнину: отсюда виден весь Венето с шикарными виллами и заводами, где производят лучшие вина. Если бы Линду спросили, какой из двух миров ей ближе, она бы расхохоталась. Ей всюду хорошо, для нее любое противоречие – это вызов, перед которым трудно устоять.

Она уже начала потеть: значит, правильно бежит. Капли пота струятся по спине и стекают с висков на янтарную шею, прячась в ложбинке упругой груди. Линда бежит быстро, но это еще не предел. Миновала развилку рядом с Мадонной в Камне – странной скульптурой из огромной каменной глыбы, покрытой сердечками и увешанной четками. Совсем немного осталось до Голубого дома: последний рывок. После часа пробежки Линда – комок мускулов, вся ее энергия сосредоточена в ногах: она не думает больше ни о чем. Есть только дорога и инстинкт.

Последние сто метров она пробегает на одном дыхании. Сердце бьется в бешеном ритме, голова невесома, как перышко, легкие, кажется, вот-вот разорвутся, и она потеряет сознание.

Стоп. Вдох – выдох. Все постепенно замедляется. Стадия «охлаждения» после тренировки самая приятная. Сердце раскрывается, разум очищается. Сейчас она чувствует себя по-настоящему свободной.

Теперь Линда перешла на шаг. Три глотка воды, iPod настроен на радио «Deejay». Новый день начинается с гнусавого голоса диджея Линуса: «Гордыня, алчность, тщеславие, зависть, чревоугодие, гнев, уныние. Какой из этих грехов вам ближе? Что вы за грешники? Пишите нам, ждем ваших эсэмэсок…» После этого звучит песня «7 Deadly Sins» группы «Simple Minds». Линда смеется, запрокинув голову: «Что за идиотское голосование…» – вырывается у нее сквозь смех. Ей-то все эти грехи знакомы не понаслышке. «Но песня отличная, что правда, то правда», – думает Линда, подходя к дому.

Глава 2

Голубой дом стоит прямо посреди старинного виноградника Вилл’Альта. Здесь и живет Линда, в доме родителей своего отца. Она отремонтировала его сама, уделяя маниакальное вниманием деталям. Это не просто дом, а место памяти, где, как на татуировке, отпечаталась история, отраженная в интерьере: голубые стены, пурпурные рамы на окнах, соломенные корзины во дворе, бочки в погребе, тропинка в саду, выложенная светлыми камнями… и никаких калиток. Здесь сердце наполняется тишиной и спокойствием. Солнечные часы на углу дома отбрасывают небольшую тень, больше века отсчитывая время. Линда вырасила потускневшие от времени грани часов в ярко-красный цвет, и теперь даже не замечает их – как это обычно бывает с вещами, которые были на одном месте всегда.

Войдя во двор, Линда снимает эластичный пояс с пустой флягой и бросает на порог; с глубоким вдохом, расправив грудь, делает растяжку под навесом. Ее упражнения не имеют четкой последовательности. Через пару минут Линда берет трехкилограммовые гантели, по одной в каждую руку, и начинает приседания – лучший способ накачать бедра и ягодицы, как любит повторять Давиде, ее личный инструктор. Вчера вечером Линда занималась с ним сексом. «Он из той категории мужчин, – размышляла Линда, – с которыми можно провести не больше одной ночи, ну максимум две».

Линда познакомилась с Давиде Коста в тренажерном зале, куда ходила зимой. В марте она бросила это занятие, потому что наступила весна (что может быть лучше пробежки, чтобы сбросить напряжение после тяжелого дня в офисе?). Кроме того, Линда поняла: упражнения на тренажерах не дарят ей таких ощущений свободы, как пробежка на свежем воздухе.

Прости-прощай, красавчик инструктор! Но оказалось, до поры до времени. В тот вечер подруга Валентина вытащила Линду в «New Wave», на концерт регги-рок-группы «Rebel Roots», о которой она никогда прежде не слышала. Войдя в зал, погруженный в густой дым и полумрак, они заняли места на диванчике сбоку от сцены. Когда зажегся свет и музыканты заиграли, Линда увидела знакомую фигуру. Да-да, этого типа за ударными Линда уже где-то видела. Через секунду она вспомнила своего инструктора Давиде, древнегреческого бога ростом метр девяносто, только в непривычной одежде. С голым торсом, босиком, в одних брюках – барабанными палочками он отбивает ритм, а мышцы танцуют им в такт, – он был так сексуален, что захватывало дух.

Даже когда он стирал пот со лба или нагибался, чтобы глотнуть воды из бутылки… это было само совершенство.

Как только «Rebel Roots» закончили играть, Линда пыталась перехватить взгляд Давиде, подошедшего к барной стойке. Призывный вырез ее платья из бирюзового джерси.

– Ты отлично играл, – похвалила она Давиде, приближаясь к нему чувственной и мягкой кошачьей походкой.

– Правда? – спросил он.

– Конечно. У тебя потрясающая энергетика!

– Спасибо. – И бронзовый воин из Риаче расплылся в улыбке.

«Готов, – подумала Линда. – Стоит только захотеть – и он мой».

– А я не знала, что ты еще и музыкант, – улыбнулась она в ответ, лаская Давиде многообещающим взглядом.

– По правде говоря, – принялся объяснять Давиде, – я даже больше музыкант, чем инструктор. Десять лет я учился играть на перкуссии в консерватории. В тренажерке работаю неполный день ради денег – чтобы обеспечить реализацию своей настоящей мечты…

– Ну надо же, – Линда сделала движение пухлыми губками, выражая искренний интерес.

– Может, по пивку? – спросил он.

– Что ж, от предложения выпить не отказываются, – ответила она словно заученной фразой и подмигнула ему. Оба направились к выходу.

Новость, что Давиде играет на ударных, пробудила в Линде любопытство: этот парень привлекал ее все сильнее… Самое время применить проверенные приемы обольщения, в этом ей не было равных.

– Все в порядке? – вдруг спросила Линда, заметив, что Давиде идет, как-то странно поднимая ноги, будто тротуар был липким.

– Похоже, я засадил занозу в ступню на деревянной сцене, – объяснил он. – Побаливает…

– Хочешь, я ее вытащу? – предложила Линда тоном, в котором угадывались ее намерения.

– Что ж, ради этого стоит немного помучиться… – прошептал он.

Вскоре они оказались у него в машине. Проехав несколько километров по холму, они вдруг почувствовали, что не в силах сопротивляться охватившему их желанию. Снизив скорость, Давиде свернул на проселочную дорогу и остановил свой «Гольф» посреди пустынного поля, и прямо в машине они дали волю своей страсти.

«В конце концов, почему бы не быть и второй ночи?» – думает о Давиде Линда, крепко сжимая гантели. Парень опытный, этого у него не отнять – в ее мыслях пронеслись картинки, будто кадры кинофильма: страстные губы, целующие ее грудь, мускулистые руки, сжимающие знойное тело, язык, движущийся в первобытном ритме во влажной промежности.

После упражнений Линда подходит к почтовому ящику. В щель видна фотография Ханоя, столицы Вьетнама.

Ее губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Линда уже знает, от кого эта открытка, а перевернув ее, убеждается в своей догадке.

Скоро вернусь.

Целую,

Але

Линда делает глубокий вздох и улыбается. «Скоро вернусь? Ну да, кто ж тебе поверит! – произносит она, закатывая глаза. – Хм, может, и правда встретиться с этим засранцем…»

Алессандро Деган – лучший друг Линды. Они вместе выросли среди этих холмов, объединивших их такие разные судьбы навсегда. Они вместе учились в лицее, но потом потеряли друг друга из виду. Алессандро уехал, решив осуществить свою мечту – стать фоторепортером. Но их дружба преодолела расстояние, он сдержал обещание: присылать открытку из каждой страны, где был.

Прошли годы, и у Линды скопилась куча открыток из самых разных уголков, затерянных во вселенной, – от Катманду до Улан-Батора, от Самарканда до Джуно. Вся жизнь Алессандро – бесконечное путешествие в поисках интересных историй, которые он передает через фотографии. А так, как он это делает, больше не умеет никто: его снимки пронзают сердце своей простотой и эмоциональностью. Вот почему фоторепортажи Алессандро часто можно увидеть в престижных журналах, таких, как «Times» и «National Geographic». Он редко бывает в Венето, в основном живет в Лондоне, где расположен офис одного из самых известных фотоагентств, на которое он работает. В последний раз Алессандро приезжал лет пять-шесть назад – Линда точно и не помнит. Кажется, прошла уже целая жизнь. Поэтому она, как ребенок, радуется при мысли о скорой встрече. Изменился ли он? Может, постарел? А может, и она тоже покажется ему другой?

Линда слегка поддевает ногой входную дверь и входит в дом, ее глаза полны красотой окружающего мира. Она цепляет открытку рядом с той, которая прилетела несколько месяцев назад из Сингапура. Переехав в Голубой дом, Линда выделила целую стену в гостиной для открыток от Алессандро. Она прикрепила к стене длинную медную проволоку – получилась эдакая спираль, – и всякий раз, когда приходит новая открытка, она закрепляет ее деревянной прищепкой. Вот так из посланий Алессандро она сделала своего рода инсталляцию, которая постоянно обновляется.

Повесив фотографию, Линда отступает на несколько шагов и оглядывает свое творение: оно ей определенно нравится, и фотография висит там, где и должна быть. Она снимает кроссовки и раздевается, бросая одежду на винтажное кресло перед письменным столом из эбенового дерева. Рядом с ним – черная чугунная печка-буржуйка, которая летом служит подставкой для книг и журналов по моде и дизайну. Дух Голубого дома – это мир его хозяйки с ее экстравагантным взглядом на жизнь.

Раздевшись, Линда поднимается по ступенькам из красного камня в ванную комнату, где, наконец, может заняться своим туалетом.

Приняв душ, она бережно наносит на тело французский увлажняющий крем на основе сибирского женьшеня и проводит шариковым дезодорантом по подмышкам. Беглым взглядом осматривает интимную зону – надо бы записаться на эпиляцию. Надевает черный бюстгальтер и трусики, расчесывает деревянным гребешком с широкими зубчиками свои волнистые волосы до плеч, зачесывая их на сторону. Так она кажется взрослее, чем когда заплетает их в косы. Обаятельная и неотразимая тридцатитрехлетняя женщина – хотя выглядит она, по крайней мере, лет на пять моложе.

Последний взгляд на себя в зеркало с разных сторон. Приподнимает брови, слегка сжимает полные губы, будто бы примеряет две-три обольстительные улыбки. Готово. Линда берет «Опиум», свою любимую туалетную воду, но флакон выскальзывает у нее из рук и падает на пол.

– Черт, не-ет! – вскрикивает она, дергая себя за прядь, как будто намереваясь вырвать ее. – Кошмар какой!

Но не успела она начать ругать все и вся, как зазвонил телефон. Она хватает его с полочки у зеркала и видит высветившееся имя: «О боже, Бози! Утро еще не началось, а он уже за свое?»

Она с шумом выдыхает и отвечает недовольным голосом.

– Немедленно приезжай в студию! – требует Джанлуиджи Бози.

– Это еще зачем? – спрашивает Линда тоном, не слишком подходящим для разговора с начальником.

– Приедешь – поговорим.

Линда нервно поднимает с пола осколок флакона от «Опиума» и бросает в корзину под умывальником.

– Только не говори, что эти тупые Гримани опять что-то изменили в аксессуарах ванной! – продолжает Линда.

– Чем скорее ты приедешь в офис, тем быстрее мы это обсудим, – резко обрывает ее Бози, пролистывая фотографии в iPad. – Я тебя жду.

– Ладно, поняла.

– Что поняла? – Бози выбирает фотографию, на которой изображена Иванка в бикини – его «девушка месяца», – и, не скрывая улыбки, устанавливает ее в качестве обоев. – Давай скорее. Мне нужно срочно с тобой поговорить.

– Хорошо, скоро буду, не нужно нервничать!

Линда нажимает на кнопку разъединения и бежит в спальню одеваться. Открывает стенной шкаф, проводит рукой по ряду платьев разных оттенков и фасонов и выбирает нечто среднее между деловым и непринужденным стилем длиной до колена. Затем берет босоножки на каблуке в тон. Надевает на шею массивное ожерелье с этническим узором, которое наобум хватает из вороха бижутерии. В последний раз оглядывает себя в зеркале: «Хмм… Не очень-то оно подходит к платью», – размышляет она вслух, обращаясь к своему отражению. И в самом деле, огненно-красные подвески, спускающиеся от шеи к груди, не звучат в унисон с фасоном бледно-синего платья. «Ну и ладно, кому какое дело!» – думает Линда, разворачивается и выходит.

Открыв багажник своей красной «Альфа Ромео Спайдер Дуетто» 79-го года, она закидывает туда туфли, два каталога мебели и аксессуаров для ванных комнат и набор образцов плитки из муранского стекла. Закрывает капот и садится в водительское кресло. Делает глубокий вдох – в воздухе витает аромат олеандров и роз. Надевает очки «Авиатор» («Wayfarer» у нее только для пробежек или походов на пляж) и сжимает руль. Еще один более глубокий вдох. Поворот ключа – однако с первого раза мотор не заводится. Иногда машина любит над ней подшутить… в конце концов, возраст берет свое, хотя Линда и окружает свою бесценную игрушку всяческой заботой.

– Давай же, поехали! – Линда хлопает по приборной панели, поворачивает ключ, и машина заводится. Она включает первую передачу и решительно выжимает педаль газа.

Там внизу – равнина.

Там внизу ее ждет новый день.

И Линда уверена, что он будет жарким.

Глава 3

– Ну надо же, Линда! Хорошо еще, что я сказал тебе – приезжай немедленно.

Бози кладет на письменный стол очки в оправе цвета электрик и вытягивается во вращающемся кресле, запустив руку в густые с проседью волосы.

– Там пробка была, просто жуть! – беззастенчиво врет Линда.

Она приседает, чтобы поправить ремешок на зеленых туфлях с двенадцатисантиметровыми каблуками, выуженных из багажника.

– Я только минут пятнадцать ехала по улице Кавура, кошмар, сколько машин…

– Ты ведь знаешь, что в Конельяно по утрам всегда так, – замечает Бози, язвительно прищурив глаза. – Нечего оправдываться.

Он смотрит на огненно-красное ожерелье, интригующее декольте Линды и кривит губы.

Линда чувствует на себе его взгляд, но делает вид, что не замечает.

– А я и не оправдываюсь, – отвечает она высокомерным тоном, в котором слышится: «Я никому ничего не должна».

На секунду Линда замирает посреди комнаты и расправляет плечи, стараясь дышать животом: это то немногое, что она усвоила на занятиях по пилатесу – как сосредоточить в себе энергию.

Ведь в офисе энергия никогда не бывает лишней, и она нашла способ, как сохранить ее… а правильное дыхание – залог успеха.

В студию Бози, находящуюся в Конельяно, Линда пришла после окончания магистратуры по предмету «Архитектура интерьеров» в Венецианском университете IUAV. Архитектор Джанлуиджи Бози читал там курс «Элитный дизайн интерьеров». От него были без ума все первокурсники.

Увидев эксцентричный проект Линды, он сразу понял, что у этой девочки есть талант.

Его поразило, с какой естественностью и непринужденностью она нарушает традиции. Он устроил ей испытания, и она прекрасно справилась.

Итак, за несколько месяцев до окончания университета Бози взял Линду в студию.

– Что срочного ты хотел мне сказать? – немного задиристо спрашивает Линда, высвобождая себе место между сдвинутыми креслицами и усаживаясь перед Бози за письменным столом.

Она всегда обращалась к своему начальнику на «ты», и никто из них уже не помнил, было ли это его желанием или это она позволила себе вольность, отказавшись от классической схемы «начальник-подчиненный».

Бози наконец выдает, как на одном дыхании:

– Я изменил проект Гримани, как они просили, и хотел, чтобы ты об этом знала.

– Что?! – взрывается Линда, бросая на пол сумку с каталогами.

– Они уже просят установить горизонтальный душ вместо ванны и настаивают на своем. Что мне оставалось делать?

– И ты еще спрашиваешь?! А ты не пробовал просто сказать им правду? Объяснить им, что это просто идиотизм?

Между густыми, четко очерченными бровями Бози появляется складка. Он воздевает руки к небу, придав лицу выражение смирившегося реалиста:

– Не забывай правило номер один: клиент всегда прав.

– Да неужели? Тогда зачем они к нам обращаются? Ну и делали бы сами свою мансарду! – она повышает голос и начинает терять контроль над собой.

Бози не знает, что ей ответить, напрягается, качает головой…

Затем, пытаясь снять напряжение, начинает бездумно елозить пальцами по iPad.

Вид Иванки в бикини на мгновение возвращает его к жизни.

Линда с ухмылкой наблюдает за ним.

– Они увидели горизонтальный душ в каком-то журнале и тут же решили: сделаем такой же, и наши друзья умрут от зависти! Это все, на что они способны со своими куриными мозгами. Но мы… мы ведь профессионалы, наш долг – объяснить, что горизонтальный душ – это несусветная глупость, и к тому же проект их санузла не предусматривает ничего подобного! – продолжает Линда, почти переходя на крик.

Теперь ее не остановить. Теперь это уже вопрос принципа. А когда дело доходит до принципов, Линда не сдается.

– Не совсем так, – Бози пытается сохранять дипломатичный тон. – Нам платят еще и за то, чтобы мы исполняли желания клиентов.

В этот момент в кармане его куртки звонит телефон. Он надевает очки, смотрит на дисплей, и на его лице появляется улыбка. Бози отвечает почти шепотом:

– Иви, darling[1], я сейчас не могу. Перезвоню через минутку.

Но Иви, похоже, не сдается, и Бози снижает голос еще на полтона, разворачивается в кресле, отчаянно пытаясь уединиться.

– Да-да, я же сказал, поедем… но не в эти выходные, – доносятся его слова, похожие на рычание. – Милая, давай попозже. Целую. Пока-пока-пока.

Линда не сводит с него глаз и намерена возобновить разговор. Так просто Бози от Линды не отделается.

– Там не хватит места для двух платформ, – шипит она ему прямо в лицо, четко произнося каждое слово. – Ты хоть представляешь, что такое шесть мощнейших струй? Куда, по-твоему, я поставлю сливы? – наступает она, прожигая его взглядом. –  Говорю тебе, – она прерывается на мгновение, чтобы перевести дух. – Вот увидишь, у них там все плесенью зарастет из-за жуткой сырости!

– Это уже их проблемы, – властно заявляет начальник.

Линда с силой ударяет кулаком по столу, так что Бози слегка подпрыгнул, не в силах больше выдерживать ее натиск.

Она еще не знает, что за стеклянной перегородкой соседнего офиса за ней уже давно с любопытством следят серо-голубые глаза.

А в это время Линда тычет указательным пальцем в Бози и кричит ему в лицо:

– Главная проблема, шеф, не в горизонтальном душе, а в том, что ты сделал все через мою голову!

Он прижат к стене, закатывает глаза, уже зная, чем все закончится.

– Ты перекраиваешь мой проект и даже не удосуживаешься со мной посоветоваться!

Бози смотрит на нее, не дыша, – она права, и возразить ему нечего; но боковым зрением он следит за человеком в соседней комнате: этот богатый клиент находится практически рядом с ними. Уникальный случай, заказ на сумму с множеством нулей, он не может себе позволить его упустить. Что может подумать клиент о профессионализме его сотрудников? Будь проклят тот день, когда он установил между комнатами прозрачные перегородки. К счастью, Людовико Фассина и Аличе Вандзелла, старейшие архитекторы студии, любезно улыбаются и рассыпаются в комплиментах перед Томмазо Белли и его подругой Надин Харири, этими курочками, несущими золотые яйца. Уж они-то умеют обращаться с клиентами-мультимиллиардерами. Конечно, они не гении, как ученица Бози, но налаживать выгодные связи у них получается гораздо лучше.

– Это дело принципа, – снова принимается за свое Линда (Бози другого от нее и не ждал). – Я свое дело знаю и вкладываю в него силы и душу. Поэтому если уж я берусь за проект, то хочу, чтобы он был именно таким. И главное – чтобы ты был на моей стороне!

Бози старается говорить как можно спокойнее.

– Успокойся, Линда, – выжимает он из себя, подбородком указывая в сторону соседнего кабинета. – Ты тут спектакль устраиваешь, а там клиенты. Очень важные клиенты.

Он морщит лоб, на котором тут же появляется множество горизонтальных морщин. «Сколько ботокса потрачено впустую!» – думает Линда, едва сдерживая ехидную ухмылку.

Затем она резко поворачивается и видит через стеклянную перегородку Большие Серо-Голубые Глаза.

На мгновение Линда забывает о своей злости, о том, где находится, о своем трусливом начальнике. Эти глаза будто взяли ее в плен, и она не может отвести от них взгляд. Потом она видит и мужчину, на вид ему лет сорок с небольшим. Он холодный и безупречный, весь приглаженный, в чернильно-синем пиджаке. Ни одной лишней складочки, все детали на своем месте.

– Кто это? Те, что хотели обставить виллу Гриппо-Белфи? – спрашивает Линда, придя в себя. В ее голосе слышится нотка любопытства.

Бози, воспользовавшись спадом напряжения, – он не знает, сколько это продлится, – моментально отвечает:

– Они самые. Андреуччи из Бассано дель Граппа отреставрировал фасад, а потом любезно направил их к нам, – на его лице появляется выражение триумфа. – С ними нужно обращаться бережно, в бархатных перчатках.

Взгляд Линды возвращается к людям за стеной.

Мужчина – сорокачетырехлетний Томмазо Белли, ледяная скульптура, излучающая магнетическое обаяние. Он работает в сфере международной дипломатии, а недавно вернулся на родину в Венето после двухлетней службы в посольстве Италии в Абу-Даби.

Его спутница Надин Харири. Врожденное чувство стиля. Ей сорок два года, но выглядит моложе лет на десять. Надин из тех женщин, которые, едва проснувшись, – уже в полном порядке, как после фотосессии для модного журнала. По происхождению – ливанка, из одной влиятельной бейрутской семьи, выросла и училась в Париже, говорит на пяти языках, в том числе и на итальянском.

Надин из тех женщин, которые, едва проснувшись, – уже в полном порядке, как после фотосессии для модного журнала.

Томмазо познакомился с Надин во время миссии на Ближнем Востоке, и они вместе уже семь лет. Оба богатые, образованные, холеные; идеальная пара, просто до тошноты идеальная. Недавно они купили виллу в палладианском стиле в районе Монтелло и пришли в студию Бози, чтобы подобрать для нее мебель. Из тысячи проектов, составленных для них Людовико и Аличе, они ни на одном не остановились: то слишком классический, то слишком эстравагантный…

Линда не знает, чем эти двое ее зацепили. Поэтому она на секунду отвлекается и снова на них смотрит.

Всего на секунду, потом ее мысли возвращаются к этому злосчастному горизонтальному душу.

– Ну, и что же мы будем делать с Гримани? – снова обращается она к Бозе с ухмылкой. – Надеюсь, ты дашь мне хотя бы поговорить с ними? Только я могу их переубедить.

– Нет, Линда, уже все решено, – отрезает Бози, выпрямляясь в кресле и глядя на нее с прищуром. – Ты отличный специалист, талантливый профессионал. Но твоя беда – чрезмерная гордыня, – заявляет он с таким видом, будто ведет психологический тренинг. – А это плохое качество, поверь мне. Будь осторожна.

Линда не может сдержать саркастическую улыбку.

«Эта история с пороками как будто меня преследует, – думает она. – Сначала Линус по радио, теперь вот и Бози. Нанюхались они, что ли, чего-то с утра?»

Может, это и совпадение, а может быть, кто-то действительно хочет ей что-то сказать… Линда трясет головой, прогоняя от себя эту мысль, возвращается в реальность, и ее вновь охватывает злость.

– Да, конечно. Но если мой грех – гордыня, то твой – трусость, – снова заводится она.

Кабинет будто сковало холодом.

– Эй, Линда, потише на поворотах, да? – внезапно очнулся Бози.

Он может вынести все, что угодно, но только не оскорбления.

– Я твой начальник, в конце концов, не забывай об этом и имей хоть чуточку уважения.

– Так и веди себя как начальник, вместо того чтобы стелиться перед всякими идиотами! – парирует Линда и выходит из кабинета, покачивается на своих высоченных каблуках, мрачно глядя в пол. Она не замечает Томмазо, который вышел из соседнего кабинета, и налетает на его спину.

– Поаккуратнее! – бормочет она сквозь зубы, не поднимая глаз.

– Прошу прощения, – коротко отвечает он, разглаживая бока пиджака и поправляя воротничок.

Линда, не оборачиваясь, идет дальше, а Томмазо тем временем поднимает с пола листок бумаги и хочет привлечь ее внимание.

– Синьорина.

Линда оборачивается.

– Это вы мне?

– Да. Вы уронили, – Томмазо машет листком.

– А… Да выбросьте его.

Линда направляется к выходу, не удостоив его даже благодарного взгляда.

– Проект санузла Гримани, – бормочет она вполголоса. – Да пусть подавятся.

Через полчаса напряженной дороги по холмам Марки Линда, наконец, в Серравалле. Здесь живет ее дядя Джорджо, один из немногих в ее жизни, на кого она всегда может рассчитывать. Сюда она приезжает, когда устает от людей и хочет отвлечься.

Джорджо – брат отца Линды. Ему пятьдесят пять лет, он полон оптимизма и держится с завидной легкостью. Это эксцентричный мастер, эдакий древесный алхимик или, как он сам любит себя называть, «жонглер, у которого нет-нет да и упадет шарик на землю».

Наперекор традициям, сохранившимся в Марке, он создает оригинальные изделия для интерьера, рисует эскизы, тщательно подбирает материалы, проводит настоящее исследование. Линда обожает стиль работы дяди и уже заказала ему несколько предметов мебели для своего Голубого дома.

– Здравствуй, дядя! Откроешь? – кричит Линда, нажав кнопку домофона.

– Родная… – отзывается он, удивляясь и радуясь, услышав любимую племянницу.

Щелкает замок старинной калитки из ели.

Линда, сменив туфли на каблуке на эспадрильи, оставляет позади весь суетный мир и идет по внутреннему двору к странному дому, похожему на богемный бункер. Что-то от старого ателье или от охотничьего домика под соусом поп-арта, что-то от загородного дома в стиле ампир эпохи декаданса. Это необычное, многоликое место, которое полностью отражает суть своего эксцентричного хозяина.

– Ты так рано, милая? Я думал, ты будешь к вечеру…

На пороге появляется Джорджо в своих клетчатых бермудах, мятой рубашке и простых сандалиях. Он вытирает руки, испачканные клеем, пропитанной растворителем салфеткой.

– Знаю, дядя, – шепчет Линда, крепко обнимая его и целуя в обе щеки. – Просто я поссорилась с Бози и не могла оставаться в офисе.

Джорджо глубоко вздыхает, и на его лице появляется хорошо знакомая Линде улыбка.

– Так-так, и из-за чего же вы поссорились?

– Да так, глупости, – пожимает она плечами. – Ты ведь знаешь: я терпеть не могу, когда мне возражают, когда я работаю над проектом, – добавляет она с нажимом, устремив на дядю упрямый взгляд.

Тот качает головой.

– И не только когда работаешь… – он добродушно треплет ее за щеку.

На самом деле он обожает непокорный характер своей племянницы и вообще таких людей, как она, которые за словом в карман не полезут.

– Пойдем, покажу тебе шкафчики для твоей библиотеки. Остался один, и все!

– Как с тобой здорово, дядя! Все-таки есть хоть один человек, который делает все именно так, как мне нравится! – довольно вздыхает Линда.

Настроение у нее меняется так же быстро, как обувь.

Она входит в дом и сразу погружается в насыщенный аромат пчелиного воска. Знакомый скрип деревянных полов, запах старинных вещей, стены, увешанные репродукциями, картинами, мозаичные наличники…

В комнатах множество любопытных предметов. Джорджо много лет выискивал в комиссионных магазинах, на блошиных рынках и интернет-сайтах винтажные вещи, аксессуары и произведения искусства для интерьера своей берлоги.

Картины и бронзовые статуи на пьедесталах соседствуют со стопками журналов, древними восточными коврами, старинными часами, аптечными вазами начала двадцатого века, канделябрами и хрустальными люстрами. И во всем видна частичка его души. Как каждый уголок вселенной живет своей жизнью, так и в голове Джорджо Оттавиани постоянно что-то происходит.

Свет, проникающий через огромное арочное окно, освещает стены лаборатории, выполненные в стиле кракле. С потолка свисает экзотическая люстра из латуни и керамики; по всей комнате разбросаны рабочие инструменты, деревянные формы для изготовления копий висят на железной рамке рядом с рабочим столом, усыпанным разнокалиберными гвоздиками.

– Вот он, – говорит Джорджо, указывая на шкафчик библиотеки, прислоненный к стене.

Линда подходит к шкафчику и гладит его с такой нежностью, словно это шелковое платье.

– Дядя, это великолепно! Ты проделал такую работу…

Она испытывает физическое удовольствие от прикосновения к дереву, ей хочется его понюхать, но вдруг она замечает ящик, лежащий на полу поверх нейлоновой пленки.

– О боже! – вскрикивает Линда, приседая на корточки.

– Не трогай, я его только что покрасил…

Линда поворачивается к дяде и с обожанием смотрит на него.

– Именно такой цвет я и хотела, – произносит она, и в ее голосе слышится искренняя благодарность.

– Не слишком синий, но и не голубой, – откликается Джорджо и подмигивает племяннице.

– Но как ты узнал? Я ведь тебе ничего не говорила… – С этими словами Линда кладет руку ему на плечо. –  Как хорошо, что с тобой не нужны слова, дядя, ты читаешь мои мысли!

– А ведь ты еще не видела самого главного!

Джорджо направляется к рабочему столу и медленно достает из коробки ручку из белого каррарского мрамора.

Лицо Линды озаряется.

– Это для ящика?

Джорджо кивает.

– Ну все, я сейчас расплачусь!

Но вместо этого она смеется, как ребенок.

– Пойдем, выпьем по бокальчику красного, – зовет ее Джорджо. – Через полчаса ящик высохнет… и ты сможешь забрать все домой.

– Спасибо, дядя.

Глаза у Линды блестят. Все-таки день удался.

– Не знаю, что бы я без тебя делала.

И она идет вслед за ним, считая себя самой счастливой племянницей на свете, потому что может разделить с Джорджо свои страсти и увлечения.

Они приходят на кухню, где обеденным столом служит не что иное, как спиленный ствол тысячелетнего дуба.