Записки паркинсоника Невская Лана
Всем выдадут билеты, всех рассадят по местам и, превратив меня в оркестр, дедушку в занавес или дверь, откуда выходят артисты, кошку – в охранника, и, раздвинув всю мешающую ей мебель, начнется цирковое представление или танцевальный концерт. Он может длиться довольно долго, в зависимости от терпения зрителей. Анюта будет изображать зверей по собственной программе или по заказу зрителей. Иногда у нее действительно получается очень здорово, и мы искренне ее хвалим.
Пережив Новый год, Рождество и День рождения внучки в течение десяти дней, можете представить степень моей усталости. Но это все – мелочи жизни по сравнению с тем, что мне предстояло дальше.
А дальше – дочь вышла на работу, а я стала работать бабушкой в полном смысле этого слова, причем – вахтовым методом! Поскольку мы с детьми живем почти в полутора часах езды друг от друга, то ездить к ним каждый день к семи пятнадцати, чтобы дочь успевала на работу к восьми пятнадцати – это немыслимо! Я попробовала пару дней и поняла, что так меня надолго не хватит.
И тогда муж принял героическое решение: отпустить меня к детям на постоянное пребывание с понедельника по четверг, пока мне нужно водить Анюту на занятия в Центр детского творчества. В четверг, сразу после последнего занятия, мы возвращаемся домой, а в субботу утром родители забирают Анюту домой. А с понедельника – все сначала. Для мужа это было нелегкое решение – он никогда не любил отпускать меня одну далеко и надолго. Но ради внучки он согласился, вернее – даже настоял на этом варианте, понимая всю тяжесть дороги для меня. Теперь каждый понедельник он провожает меня «до работы», а в четверг – встречает нас с Анютой у метро.
Но скоро предстоит еще более долгая разлука – выезд на дачу. Раньше я ездила туда, когда захочу, а дочь с Анютой жила там почти безвыездно. А теперь ее роль достается мне, и как все это будет – еще надо посмотреть. Муж не любит быть на даче, а оставлять здесь его одного так надолго – тоже не дело. Вот и решаю дилемму: как перевезти волка, козу и капусту, чтобы все целы остались. А до открытия дачного сезона осталось совсем немного времени, и решать надо уже сейчас. Ох, уж – эти проблемы! И когда они только кончатся! Не успеешь одну решить, как другая уже на подходе.
Вот так и живем. И, между прочим, очень хорошо живем. Несмотря на мелкие проблемы. Чего и вам желаем!
Глава 15. «Школа паркинсоника»
При последнем посещении окружного паркинсонолога мне назначили дополнительную терапию и велели показаться через три месяца. Но тут в феврале-марте «совершенно неожиданно» приключилась эпидемия гриппа, вклинились 23 февраля и 8 марта, не считая Дня всех влюбленных, и пары-тройки юбилеев у друзей, поэтому до конца марта я так и не собралась навестить доктора.
За всеми этими праздниками о болезни как-то забылось. Таблетки я честно глотала, витамины пила, для сосудов что-то проколола и с чувством выполненного долга в конце марта позвонила в ДКЦ, чтобы записаться к врачу, но она оказалась больна. Посещение откладывалось дважды, и к врачу я попала только 19 апреля.
Но этому визиту предшествовало одно интересное событие.
Мы с внучкой возвращались с занятий и были уже почти около метро, когда у меня зазвонил мобильник. Я остановилась, достала телефон и посмотрела на дисплей: номер был незнакомый. Поколебавшись, я ответила.
В трубке зазвучал молодой женский голос:
– Здравствуйте! С Вами говорят из Боткинской больницы с кафедры паркинсологии. 12 марта состоится «Школа паркинсоника» в 14 часов в зале «Москва» гостиницы «Ренессанс» на Проспекте Мира. Вы сможете прийти?
Я молчала в нерешительности. Два года про меня никто не вспоминал, а теперь вдруг приглашают. Я, на всякий случай, спросила, как зовут моего абонента, уточнила – какой это будет день недели, и, решив, что я ничего не теряю, пообещала прийти. Девушка вежливо продиктовала мне точный адрес гостиницы и программу встречи, и мы распрощались.
Дома я сразу же залезла в Интернет и нашла сайт кафедры. Действительно, такое мероприятие планировалось провести, и приурочено оно было к Всемирному Дню борьбы с болезнью Паркинсона, который отмечался 11 апреля. Программа совпадала, участники тоже, – значит не липа. А посвящена она была вопросу, до которого я еще не «доросла», но для общего развития послушать не мешало. Тема называлась примерно так: «Вегетативные нарушения при болезни Паркинсона, их проявления и побочные явления при применении противопаркинсонических препаратов», Освещала ее профессор Н. В. Федорова, зав. кафедрой паркинсологии Боткинской больницы – очень симпатичная женщина, знающая предмет, о котором говорит. У нее было столько регалий и званий, что я просто не могла сомневаться в ее компетенции в данном вопросе. Но об этом – чуть позже.
Мы с мужем съездили посмотреть, как добраться до этой гостиницы, чтобы я могла рассчитать время и не бежать потом сломя голову. Бежать – это, конечно, громко сказано. Отбегалась я. Теперь ползаю как полупридушенная черепаха. Поэтому часто, по старой памяти, когда рассчитываю время, беру прежние показатели, когда я еще действительно бегала легко и быстро. Не считая «мелких брызг», меня сейчас беспокоят две вещи: боль в спине, которая сгибает меня и не дает ходить прямо, и скованность в ногах – походка Буратино, как я это называю. Шаг стал мелким, и быстро ходить я не могу – ноги просто перестают двигаться, приходится опять переходить на мелкий шаг. Рука почти не беспокоит, даже отмашку небольшую иногда делает. Только она немного неуклюжая и чуть дрожит при попытке достать что-то с верхних полок, но держит. Так что пока – грех жаловаться.
12 апреля около двух часов дня я уже была в гостинице «Ренессанс» и, не глядя на объявления, поднялась на четвертый этаж в зал «Москва». Там проходила, судя по вывеске перед залом, какая-то международная конференция с присутствием иностранных журналистов. Я покрутилась там, но никакого объявления о переносе нашего мероприятия не нашла. Хотела прояснить ситуацию у снующего младшего персонала, но они были настолько узко ориентированы, что знали направление только к своей цели и не имели ни малейшего представления о том, что делается в двух шагах от них.
Я попыталась найти кого-нибудь из старшего персонала, но – увы! А время неумолимо приближалось к двум часам. В растерянности я спустилась вниз и попыталась что-то узнать у пары встречных мужчин, но они оказались иностранцами и только мило извинились по-английски.
– Да, весело! – подумала я. – Надо же было проделать столько работы и вернуться ни с чем!
Вдруг я увидела высокого мужчину, который вошел в холл. Я сразу поняла по его внешнему виду, что мы пришли на одно мероприятие.
Я бросилась к нему, чтобы предупредить, что на четвертый этаж подниматься бессмысленно, но тут мне на глаза попался листок бумаги, небрежно приколотый к доске объявлений, на котором карандашом было написано, что «Школа паркинсоника» переносится в зал под первым этажом. До начала оставалось три минуты. Боковым зрением я увидела, что дядечка объявление прочел и теперь не заблудится, и поскакала вниз по лестнице.
Внизу, перед залом, стояло несколько столов с рекламной продукцией разных фирм, выпускающих лекарства. Я пробежала мимо них, по пути хватая из каждой стопки по одному рекламному листочку, блокноту, ручке или пакету – потом разберусь, что нужно, а что можно здесь же и выбросить, – и влетела в зал. Только плюхнулась на ближайший стул, как наше мероприятие объявили открытым.
Несколько милых девушек прошли по рядам, (а в зале собралось человек 200) и вручили каждому по тюльпану. Оказывается, тюльпан является символом Дня паркинсоника. Я очень люблю тюльпаны, но никогда не знала, что они имеют отношение к моей новоприобретенной болезни. Надеюсь, что это ничуть не умаляет всех достоинств этого цветка.
Наконец, когда лирическая часть была окончена, выступил представитель Украины и рассказал о симпозиуме в Киеве, на котором он присутствовал накануне, и достижениях в области исследований лечения болезни Паркинсона новыми препаратами и хирургическими методами. Затем выступила профессор Федорова и подробно рассказала о перспективах нашего «развития» в части вегетативных расстройств и методов их лечения. Вот тут-то я и услышала самую интересную информацию, которая меня сразила наповал! Оказалось, что препараты, которые мы принимаем непосредственно для стимуляции выработки недостающего дофамина или прямые его заменители, косвенно влияют и на стимуляцию деятельности отдельных участков головного мозга, отвечающих за различные виды деятельности человека. Среди «побочных явлений» типа игромании, клиптомании, потребности в извращенном сексе и прочих прелестях жизни, у паркинсоника может возникнуть графомания – то есть стимулируется участок мозга, отвечающий за возникновение способностей (или потребности) к творчеству, и в частности – к литературной деятельности.
Это заявление просто повергло меня в шок!
Год назад, ровно через год после постановки диагноза и годичного же приема противопаркинсонического препарата, я вдруг начала писать стихи. Это было удивительное явление, которому я не могла дать никакого вразумительного объяснения. Да, я всегда много читала, хорошо писала сочинения по литературе, в институте на летней уборке помидоров под Астраханью в 1970 году даже написала какой-то гимн отряда в стихах на знакомую мелодию – и все! На этом мои литературные упражнения и закончились. А с развитием мобильной связи и Интернета я даже письма писать перестала. Поэтому, когда я вдруг стала рифмовать все подряд, а потом и писать стихи, причем – обо всем, по делу и просто так, – удивлению моему не было предела. И что интересно – я не помню наизусть ни одного своего стихотворения! Как будто мне его в голову кто-то вкладывает, я честно записываю – и все, на этом моя миссия заканчивается. Я почти все пишу начисто, не переделывая и не вымучивая фразы. Как написалось – так пусть и живет. Просто пробегусь по тексту, чтобы опечатки исправить и синтаксис проверить – и все: гуляй, мое детище!
Это занятие меня захватило, и главное – писалось мне легко, без напряжения, темы просто сами лезли в голову. А поскольку навыки стихосложения у меня были минимальные, в пределах школьной программы шестидесятых годов, то первые стихи были написаны, как теперь говорят – больше сердцем, чем головой. Окончания прыгали под ударениями то на первый, то на второй, то на последний слоги. Но мне очень нравился сам процесс, и я им наслаждалась, не особенно заботясь о качестве «готового продукта» и мнении окружающих.
Раньше я с удовольствием шила, вязала, неделями с упоением собирала пазлы, делала панно из сухих цветов и другие мелкие поделки, но все это разом было заброшено ради новой страсти – сочинительства. Я-то думала, что вот талант вдруг проснулся на старости лет! А он не проснулся, его разбудили! «Пенделя» дали, вот он и зашевелился. И стихи, конечно, дилетантские. Но мне нравится сам процесс, и я не знаю, стоит ли насильно бросать стихосложение. Может, оставить ему жизнь, но в пределах ограниченного пространства?
Потому что параллельно со стихами я начала писать прозаические произведения, которые у меня, по-моему, получаются лучше, чем стихи.
Я не сама это определила: через два месяца после моего появления на сервере «Проза.ру» мне прислали письмо из редакционной коллегии с сообщением, что я номинирована на премию «Писатель года 2013».
Несказанно удивившись этому посланию, я даже немножко нос задрала, но участвовать в этом мероприятии по финансовым соображениям не могу. Платить 750 рублей за страницу текста, который должен быть напечатан в Альманахе для конкурсного жюри, для меня неприемлемо. Конечно, 15–20 тысяч рублей я бы нашла, но тратить такие деньги из семейного бюджета на мероприятие, отрицательный результат которого заранее известен, как-то жалко. Может быть, я очень пессимистично оцениваю свои шансы, но если я не уверена в результате, то лучше и не начинать это «безнадежное предприятие», тем более – требующее больших материальных затрат.
Но, – вернемся в зал. Последняя часть выступления профессора Федоровой вызвала большое оживление среди присутствующих. Все стали вспоминать, какие «последствия» они заметили у себя, что это значит, и главное, как с этим бороться. На последнюю часть вопросов профессор дала уклончивый ответ:
– Если эти проявления не мешают жить окружающим, то пусть они себе потихоньку существуют, а вот если игроман начинает продавать вещи из дома, – то надо пресекать его бурную деятельность, – но не объяснила как.
После этой фразы из зала раздался ехидный мужской голос:
– А с извращенным сексом как быть?
Но докладчик проигнорировал этот вопрос.
Я решила, что еще легко отделалась – одним графоманством, оказывается – могло быть и хуже. И, по крайней мере, я теперь знаю, откуда растут ноги моего безудержного сочинительства. Раньше я все сваливала на кошку, которая своим громким мявом поднимает меня в 3–5 часов ночи, я встаю, сажусь к компьютеру и тихонечко что-нибудь пишу. Совершенно тихое и безвредное занятие. Но оказалось, что если бы кошки и не было, и я могла спать до утра как все нормальные люди, то я бы все равно начала писать, но делала бы это в другое время суток. Меня очень поразило это сообщение: выяснилось, что в возникновении у меня этой болезни есть один, пусть и маленький, но очень важный для меня, положительный момент. Я отрыла себя с такой стороны, с какой никогда не знала. Оказывается, писательская деятельность доставляет мне огромное удовольствие. И мне очень приятно, что мои произведения читают. Особенно, когда один и тот же читатель возвращается неоднократно.
Недавно на сервере «Проза. ру» я наткнулась на гневное письмо одного автора. Она чуть не с проклятиями обращалась к «неизвестным читателям», которые посещают ее страничку. Уж как она их несла! Они, оказывается, за ней подглядывают, приходят «инкогнито», без приглашения, как воры и читают ее бесценные сочинения, не оставляя отзывов! Но, насколько мне известно, незарегистрированные читатели и не могут оставлять отзывов. Они просто заходят почитать, а не давать критическую оценку, разбирая по косточкам твое детище. И они не писатели, а именно читатели, которым мы должны быть благодарны, что они пришли к нам в гости и читают нас, неизвестных писателей! Низкий Вам поклон, Неизвестные читатели! Заходите чаще, я всегда Вам рада!
Я опять отклонилась от темы. Вечно меня куда-то уносит. Хочется рассказать обо всем и сразу, вот и расплываюсь «мыслью по древу».
Контингент присутствующих был примерно от шестидесяти и старше, в основном женщины. Поэтому, когда объявили, что 2 раза в неделю для больных паркинсоников будут организованы занятия в школе танцев – женщины потянулись к столу записываться. Мероприятие это платное, но говорят, что занятие танцами – это один из видов терапии при болезни Паркинсона, который дает хороший эффект для поддержания двигательной активности. Одна женщина пришла вместе с больным мужем и выступила с ярким призывом к занятиям танцами:
– Мы уже 18 лет боремся с этой тяжелой болезнью, танцами занимаемся второй год и положительный результат налицо: муж стал двигаться гораздо легче и дольше не устает.
Я тоже читала про танцы в специальных брошюрах, которые мне дали на кафедре. В молодости я много занималась бальными танцами и получала от этого большое удовольствие. Но и подумать не могла, что когда-нибудь мне предложат вернуться к этому занятию в качестве лечебной процедуры.
Да-а! Неисповедимы пути Господни!
Потом ведущая сообщила нам, что занятия «Школы паркинсоника» планируется проводить каждые три месяца. Вот только обзванивать всех у них нет возможности, поэтому надо следить за информацией на сайте кафедры. Следующее занятие ориентировочно – в сентябре.
Наконец, официальная часть мероприятия подошла к концу, народ потянулся к столу «президиума» с личными вопросами, а всех присутствующих пригласили пройти в буфет, где был организован небольшой «фуршет». Нам предлагались напитки – чай, кофе, апельсиновый сок, бутерброды с ветчиной и рыбой и выпечка в ассортименте. Народ, видимо, пропустив прием пищи в обеденное время, проголодался и с аппетитом навалился на еду. После всего услышанного, мне есть почему-то не хотелось, а во рту все пересохло, и организм требовал жидкости. Я с удовольствием выпила полный стакан сока и поехала домой, чтобы скорее рассказать мужу о своем открытии – почему я стала графоманкой!
Глава 16. Спустя несколько дней
Наконец-то выздоровела моя паркинсологиня, и я записалась к ней на 19 апреля на 14 часов. Пришла в ДКЦ немного раньше назначенного времени, но под дверью кабинета уже сидел мужчина и раскладывал свои документы по кучкам – готовился к приему. У меня документов было по минимуму: паспорт, полис, направление и выписка из поликлиники и её же последнее заключение. Все уместилось в один файлик, поэтому я сидела смирно и перебирала в уме все вопросы, которые я собиралась ей задать.
Дело в том, что в тех брошюрках, которые я, не глядя, похватала перед заседанием «Школы паркинсоника» было много рекламных проспектов новых лекарств от болезни Паркинсона. Естественно, – каждый «кулик» хвалил свое «болото», но я хотела узнать, что правда, а что – просто рекламная «утка».
По описанию в проспекте меня очень заинтересовал препарат «Азилект», который был рекомендован к применению на ранних стадиях заболевания и рекламировался как безвредный – в смысле побочных эффектов, удобный – в смысле приема (1 раз в сутки), и дающий стойкий терапевтический эффект. Единственным его «недостатком» является цена. «Азилект» в Москве стоит в районе 6000 рублей за упаковку в 30 таблеток.
Естественно, в списке льготных лекарств «Азилекта» нет. И, как сказала мне врач, надо посоветоваться дома, короче – «согласовать вопрос», и если семья не возражает против таких затрат из семейного бюджета, то тогда она выпишет рецепт. «Семья», конечно, не возражала, а наоборот, удивилась, что я еще раздумываю: брать или не брать – такой вопрос не возник. Возник другой вопрос: где брать, чтобы не нарваться на подделку? Время сейчас такое, что даже по официальной статистике до 70 % лекарств в стране – это подделка. В Москве этот процент может быть и ниже, но ведь никто теперь не контролирует качество препаратов при поступлении в аптеки, поэтому вполне возможен вариант, когда будешь глотать какую-нибудь дрянь и удивляться, что она не помогает.
Пока я размышляла, врач начала прием. Пробежав быстрым взглядом мои документы, она бодренько спросила:
– Ну, как дела? Какие жалобы? Рассказывайте!
Я, так же бодро, сказала, что опять болит спина и плохо стала ходить на улице: быстро устаю, и спина сгибается. Она предложила мне пройтись по кабинету, а потом безапелляционным тоном сказала:
– От этой болезни спина БОЛЕТЬ не должна! Сгибаться – да, но за осанкой надо следить, стараться ходить прямо. Походка меняется – да, но старайтесь ходить спокойно, не торопясь, тем более – не бежать, а выбирать для себя комфортный темп ходьбы. Ну-ка, разденьтесь до пояса и ложитесь на кушетку лицом вниз: я посмотрю вашу спину. Я разделась и улеглась на кушетку. Врач быстро провела рукой по позвоночнику и, мгновенно поставив диагноз – ну, конечно, вот позвонок выскочил! – она двумя руками надавила мне на спину, и я с ужасом услышала, как у меня сломалось ребро.
Женщина она крупная, сил много, а мои хрупкие ребрышки не выносят такого «зверского обращения». Я ойкнула, а потом сообщила:
– Вы мне ребро сломали!
– Этого не может быть! Я не могла ничего сломать! Значит у Вас остеопороз! – безапелляционным тоном заявила паркинсологиня.
– Может и не могли, но сломали! – вякнула я, стараясь побыстрее слезть с кушетки во избежание еще каких-нибудь травм.
Позвонок этот у меня еще с детства травмирован. И не то на нем нарост образовался, не то – он действительно несколько сместился, но он всегда первым попадался на глаза эскулапам, и они, ничего не уточняя, сразу хватались его вправлять, считая его виновником всех бед.
А произошло вот что.
Мне было лет 7–8, мама ушла в магазин, а меня оставила гулять во дворе. Это были те чудесные времена, когда родители спокойно оставляли детей одних гулять на улице и даже подумать не могли, что с ними может что-то случиться. Мы целыми днями носились во дворе, играли вместе и малыши и старшие ребята, которые учили нас кататься на двухколесных велосипедах, на коньках, прыгать через скакалку разными «заковыристыми» способами, играть в «пляжный» волейбол, вышибалу и многие другие игры, о которых современные дети уже не знают. Потому что время наступило такое (спасибо демократам и перестройке!), что страшно не только ребенка во дворе на пять минут оставить, страшно его руку из своей выпустить!
Так вот, мама ушла, а я увидела в конце двора девочку-ровесницу, которая стояла на незакрепленной крышке люка и осторожно качалась на ней. Я подошла и, по своей наивности или глупости, нахально заявила:
– Кто же так катается! Слезь, я сейчас тебе покажу как надо!
Девочка осторожно сошла с люка, а я встала на крышку и сильно нажала одной ногой на край. Результат не замедлил сказаться. Крышка моментально перевернулась, и я юркнула в люк! Каким чудом, какой инстинкт самосохранения вдруг все-таки проснулся во мне и где он был раньше – сказать не могу. Но в последний момент я успела выставить руки и задержала падение. В результате на поверхности земли осталась моя голова и руки, цепляющиеся за эту землю, тело уже болталось в люке, ноги висели в воздухе, не находя опоры, а крышка люка, перевернувшись, больно стукнула меня по спине и я почти перестала дышать. Прошло больше полувека, а эти ощущения я помню, как будто все было вчера.
Я здорово испугалась тогда. Кричать я не могла – дыхание сбилось.
Девчонка, которую я хотела потрясти своей смелостью (и потрясла-таки!), стояла, онемев от ужаса, и глядела на меня как на инопланетянку. Я из последних сил хваталась за землю, но она была сухая и гладко утоптанная, без растительности, и зацепиться было не за что!
– Позови кого-нибудь из взрослых! – еле прохрипела я. Девчонка вышла из ступора и огляделась по сторонам. Время было рабочее, и во дворе было пусто. Только где-то вдалеке играли в волейбол несколько подростков.
Девчонка бросилась к ним, что-то крича на бегу. Они сначала не обратили внимания на ее крики, потом оглянулись и побежали ко мне. Спасение пришло вовремя – я уже была готова лететь вниз.
Ребята схватили меня за руки, отодвинули крышку люка и вытащили наверх. Видимо от испуга, я даже не плакала. Сильной боли в спине я тогда не почувствовала. Больше мне досаждала огромная, величиной с кисть руки взрослого человека, ссадина на бедре, Она была грязная и очень щипала.
По-моему, даже не поблагодарив своих спасителей, я поплелась домой «зализывать раны» в полном смысле этого слова. И физические и душевные.
Конечно, я здорово испугалась! Это был канализационный люк, упав в который я бы уже вряд ли писала эти строки. Соседка по квартире ахнула, увидев меня в таком виде, а я, оказавшись дома, наконец, разревелась от души и какое-то время не могла ничего сказать. Тетя Женя умыла меня, чем-то обработала ссадину, и к приходу мамы я выглядела уже вполне сносно.
Мама тоже получила свою порцию адреналина. Когда она вернулась из магазина и шла к подъезду, мои спасители хором сообщили ей радостную новость:
– А Ваша Света в люк провалилась!
И видя, что мама вдруг побледнела и готова рухнуть в обморок, так же дружно добавили:
– Но мы ее вытащили, и она пошла домой!
Мама сразу передумала терять сознание и побежала домой.
Дальнейшее я уже не помню: ругали меня или нет, как долго заживала ссадина, и ходили ли мы к врачу обследовать позвоночник? Только знаю, что до недавних пор этот позвонок абсолютно не мешал мне жить, и я о нем не вспоминала.
Я всегда чувствовала рукой, что он немножко выпирает из общего строя. И этот несчастный позвонок вечно приносил мне одни неприятности. И не тем, что болел или мешал, он вел себя очень хорошо все 55 лет после травмы, да и сейчас не он является виновником болей – я же это чувствую! Но как только я появлялась у хирурга или невролога с жалобами на боли в спине, они тут же начинали пытаться вправить мне этот несчастный позвонок, без всякой тени сомнения в правоте своих действий и даже не удосужившись спросить меня, что с этим позвонком, и почему он не такой как все.
Так вот, пока я одевалась, я утвердилась в своем мнении – ребро паркинсологиня мне сломала. Это точно. Надо будет все-таки еще раз провериться на наличие (или отсутствие) остеопороза, а то что-то часто мне стали ребра ломать. Спорить с доктором я не стала – ребро заживет через три недели, а доказывать ей то-то без рентгеновского снимка бесполезно.
После этого «лечения» доктор посоветовала мне проколоть 20 уколов препарата «Нейрокс», а через месяц прийти к ней: она подумает, что делать с моей спиной. Ну, пусть думает!
В общем, я поняла, что меня считают практически здоровой, и все мои претензии не имеют под собой, по мнению доктора, никакой почвы. В результате в своем заключении она поставила мне первую стадию заболевания, хотя 4 месяца назад она в этом же кабинете поставила мне третью стадию, чем очень меня огорчила – мне бы не хотелось такого быстрого прогресса болезни. В этот раз доктор сказала, что не видит необходимости менять назначенную лекарственную терапию – ну и прекрасно! Хотя я уверена, что стадии болезни в обратную сторону не возвращаются. По моим скромным сведениям, можно какими-то средствами некоторое время держать болезнь на данном уровне, но потом она все равно будет прогрессировать. Болезнь неизлечима, и регресс невозможен, как бы нам этого не хотелось!
Я думаю, что причина такого заключения только в том, что никто не занимается нами серьезно. В этом диагностическом центре у меня нет даже карты, где можно было почитать и вспомнить пациента и его историю болезни. Я прихожу раз в полгода. Таких пациентов у нее сотня или больше. Она физически не может помнить, как я выглядела полгода назад, и что она мне написала в заключении прошлый раз. Каждое посещение как на новенького: встаньте, пройдитесь, присядьте, покажите руки, сожмите мою руку, перебирайте пальцами, поочередно соединяя их определенным образом – это максимум, что от меня требуется. Вот и получается какая-то картина, запомнить которую невозможно.
Поговорили мы и об «Азилекте». Она препарат похвалила, но на цену мое внимание обратила. Еще назвала мне один украинский препарат, аналог «Азилекта», и стоит он в переводе с гривен примерно 300 рублей. Но Россия его не закупает по каким-то политическим причинам, а скорее – по требованию монополистов – олигархов, которые удавятся за свою прибыль, а на больных им плевать с высокой колокольни!
Когда мне становится хуже, я уже готова перейти на «Азилект», несмотря на брешь в семейном бюджете, которую он неизбежно пробьет А когда чувствую себя сносно, то решаю пока остаться на «Проноране». А вообще-то, надо всё-таки сходить в Боткинскую к Поповой – что она посоветует. Если скажет, что «Азилект» лучше, то буду пить его. Я Поповой очень доверяю, да и принять очередную дозу оптимизма мне не помешает!
Так что закончился мой визит к окружному паркинсогологу с несколько расплывчатым результатом: спина болит больше, походка стала хуже, а стадия болезни уменьшилась до первой, тогда как при первичном осмотре в Боткинской мне уже поставили 1,5!
Ох! Чудны дела твои, Господи!
Вернувшись от врача, я стала прикидывать, как мне быть с уколами. Поскольку я теперь постоянно сижу с внучкой на ее территории, то уколы в своей поликлинике я успеваю делать только один раз – в субботу. Но именно суббота мне и не нужна: мой режим инъекций – пять дней колоть, 2 дня перерыв. Поэтому я сразу сообщила дочке: хочешь, чтобы я сидела с Анютой – учись делать уколы! Она у меня – не из пугливых, поэтому бодро ответила:
– Не боись! Надо – сделаем!
Её уверенность меня успокоила, и я пошла к мужу с тем же предложением – учиться делать уколы, поскольку тут вклинивались майские праздники, я буду дома, и вовсе не очевидно, что в поликлинике будет работать кто-то, кроме дежурного терапевта. Да и вообще, уколы надо учиться делать самим! Возраст наступил уже такой, что поликлиника становится родным домом. А если еще и уколы там делать, то забудешь, где живешь! Многие мои подруги и их мужья уже давно освоили этот процесс, и своим больным родителям и друг другу делают внутримышечные уколы сами, причем – не хуже, чем в поликлинике, а часто и лучше: без синяков и инфильтратов. А мы что – рыжие?
Вперед! Все на практические курсы по изучению «уколовведения»!
И народ потянулся за знаниями! Объект тренировки был в наличии, лекарство, шприцы и проспиртованные салфетки я купила, и обучение началось.
Первый удар мне «нанесла» дочь. Она тщательно протерла руки спиртом, долго разглядывала ампулу, пытаясь нежно ее открыть. После нескольких неудачных попыток и при отсутствии специального резца для открывания ампул, она резко нажала на носик и отломила его. Победа! Набрав лекарство в шприц, и выдавив из него воздух, она подошла ко мне.
Я тоже оказалась не робкого десятка и спокойно подставила ей объект для практики. Дочь немного помедлила, потом глубоко вздохнула и всадила в меня шприц!
– Ну, как? Больно? – спросила она, вливая в меня содержимое шприца.
– Ничуть! – бодро ответила я, и вовсе не соврала. Шприц вошел совершенно безболезненно и быстро, и лекарство она ввела медленно, все как учили. Так что первый экзамен был сдан на «отлично». Я была довольна не меньше испытуемой.
Теперь экзамен предстоял мужу. Майские праздники приближались, и он немного нервничал, хотя виду старался не показывать. А поскольку он тоже параллельно со мной делал уколы в поликлинике, то на всякий случай, проконсультировался у своей медсестры. Та оказалась женщиной отзывчивой, все ему рассказала и показала, даже дала пару шприцев и десяток пакетиков с проспиртованными салфетками – уж не знаю, для уколов или для тренировки на подушке – но он пришел домой окрыленный и готовый к подвигу!
На майские праздники поликлиника оказалась в работоспособном состоянии все дни, кроме 9 мая. Вот тогда и состоялся дебют моего мужа.
Он тоже тщательно подготовился, но волновался больше, чем дочь и, видимо поэтому, всадил шприц не глубоко и лекарство влил быстрее. Было немного больно, но вполне терпимо, и я его похвалила за смелость.
Так что теперь я обеспечена медицинской помощью, даже в двух экземплярах.
Вот и закончилась первая часть моего повествования. Теперь и вы знаете, с чего все началось. Следующую часть я планирую писать в виде дневниковых записей о наиболее интересных событиях, которые будут происходить в моей жизни в связи с наличием моей экзотической болезни и не только об этом. Конечно, при условии, что это будет кому-то интересно или полезно, в основном – в смысле моральной поддержки в момент хандры, которые бывают у всякого.
Я, как оказалось, вполне даже оптимист. В обмороки не падаю, слезы больше не лью. Хочу жить как все люди – общаться, любить, растить внучку, встречаться со старыми друзьями и приобретать новых. Я не зануда, люблю людей, всем желаю только добра и всегда открыта для общения.
А Паркинсон? Да ну его в болото!
Люди! Радуйтесь жизни и будьте счастливы!
Ваша Лана Москва 26 мая 2013 года
Дневник паркинсоника
Часть 1. Второй забег на длинные дистанции
15 августа 2013 года я сделала первую запись в Дневнике, который и планировала начать после завершения «Записок паркинсоника», написанных ранее.
Вещь получилась чисто семейная, для памяти себе и близким. Это – описание некоторых моментов моей жизни и процесса общения с нашей доблестной медициной. Если мои записи покажутся интересными кому-то еще, я буду только рада. Я всегда готова ответить на любой вопрос, поделиться информацией. У меня появились новые друзья и единомышленники, а это – очень много, когда попадаешь в сложную ситуацию!
На сегодняшний день откликнулось 9 человек с БП. Все – очень интересные, интеллигентные люди, которые также, как и я, оказались совершенно неожиданно поставлены перед фактом: у Вас болезнь Паркинсона! И весь мир померк перед глазами!
Вот тут-то и необходима поддержка и участие людей, которые уже прошли через это, на себе прочувствовали всю тяжесть такого приговора, но не поддались панике, не впали в истерику, а настроились на позитивный лад. Они подобрали для себя необходимые препараты, и вот уже по 10–15 лет целенаправленно борются с болезнью, ведут активный образ жизни. Они давно поняли, что это – не конец жизни, а просто начало нового её периода, который они сами могут сделать счастливым и радостным, не смотря ни на что!
С уважением и надеждой на понимание. Лана. Москва, 10 декабря 2014 года.
15 августа 2013 года
Лето подходит к концу. На даче первые августовские туманы накрывают землю по утрам кисейной пеленой. Выйдешь утром на крыльцо и будто в купель с молоком окунешься. Тишина…
Изредка нарушаемая голосами птиц или далеким гудком электрички, она обволакивает и заставляет зажмуриться от удовольствия. Это удивительное чувство покоя, единения с природой, какого-то неземного полета в облаках тумана, когда вокруг – только крошечный видимый мир всего в несколько квадратных метров, а дальше – бесконечность пространства и времени.
Утренняя прохлада заставляет быстро проснуться, взбодриться пробежкой по влажному от утренней росы газону, и приступить к ежедневным делам.
Иду готовить завтрак – скоро внучка проснется. Что бы такое приготовить, чтобы эта малоежка Анюта хоть раз без капризов нормально позавтракала?
– Это не буду, то – не хочу! И вообще – я только мороженое буду! – заявляет маленькая разбойница и усаживается за компьютер.
– Бабушка! Можно я немного на компьютере поиграю? – задает она явно риторический вопрос, поскольку мое мнение на самом деле ее мало интересует.
– Нет, нельзя! – строго говорю я, и Анюта нажимает кнопку включения в сеть.
– Аня! Ты меня поняла? Сначала убрать постель, умыться, позавтракать, а уж потом можно поговорить с дедушкой по Скайпу и немного поиграть, – нудно стала перечислять я ей порядок действий.
– Ну, ба-а-абушка! – заныла Анюта, открывая свой сайт с детскими играми.
– Анюта! Оставь компьютер и садись кушать! Блинчики остывают! Ты со сметаной будешь или с яблочным джемом? – пытаюсь я оторвать ее от компьютера.
– Бабушка! Я сейчас! Только в одну игру сыграю и приду, – снова тянет время Аня.
Я начинаю потихоньку закипать, хотя уже пора привыкнуть, поскольку этот диалог у нас давно отрепетирован и повторяется каждое утро почти без изменений.
Так мы боремся еще некоторое время, потом Анюта с недовольным видом перемещается на свое место за столом и с аппетитом съедает несколько блинчиков, запивает их водой из бутылки и отправляется на улицу, зажав под мышкой ноутбук. Там она ставит его на качели-диванчик, включает на полную громкость музыку из своего любимого мультика «Лентяево» и начинает танцевать. День начинается!
Но лето кончается, и на смену дачной идиллии на горизонте все явственнее начинает маячить подготовка к переосвидетельствованию на МСЭК, которое я должна буду проходить в октябре. Наученная предыдущим горьким опытом, я уже представляю весь объем предстоящей работы. Поэтому начинать ее нужно именно сейчас по нескольким причинам.
Пока все пациенты-конкуренты еще не вернулись с дач, народу в поликлинике не очень много, можно быстро сдать все анализы и провести некоторые обследования в течение недели – двух. К сожалению, моя неврологиня только что ушла в отпуск и выйдет где-то в середине сентября. А без нее мне не дадут «обходной лист». Придется обойти врачей опять в два захода. Но мне не привыкать преодолевать трудности. Тем более, что я уже знаю, к чему быть готовой.
Вторая причина – у Анюты начинаются занятия в студии «Мы растем» и подготовительные занятия в школе. Так что без помощи дедушки, которому придется заменять меня, пока я летаю по кабинетам, мне не обойтись! И чем раньше я закончу свою эпопею, тем меньше ему достанется хлопот. Дед у нас замечательный! На какие только жертвы не идет ради внучки! Любит ее беспредельно, но надо и совесть иметь! Ему тоже отдохнуть нужно.
Ну, и последнее – это быстрое сокращение светового дня. Утром еще темно, а вечером в 17 часов уже темнеет, и ходить в поликлинику в эти часы, да если еще осенний холодный дождь поливает, совсем не хочется.
И в поликлинике на тебя бахилы наденут, в раздевалке в очереди постоять придется – сплошные трудности. Наклоняться и раздеваться уже стало не очень быстро получаться. Поэтому летом, налегке, все это делается гораздо быстрее и легче.
16 августа 2013 года
Вот и начались мои мытарства. В очереди к терапевту была вторая, но просидела под кабинетом полтора часа! Взяла за 3 минуты кучу направлений на анализы, сердечные мониторы, ЭХО сердца – это в 1-ю градскую ехать пришлось записываться, на прием к лору и окулисту – к ним теперь только через терапевта можно попасть. А к остальным, так называемым «специалистам» придется заглянуть попозже, когда с этими разберусь.
Пробежала по кабинетам, слетала в 1-ю градскую на запись, вернулась в поликлинику, чтобы сделать ЭКГ – потребовали на ЭХО свежую кардиограмму принести. Полдня как корова языком слизала. А ведь ничего еще не сделала, только записалась на прием.
Так что выходные мои, а с понедельника начну окучивать специалистов. Толку от них никакого. Все их познания в медицине ограничиваются способностью отправить тебя на консультацию в диагностический центр или в соседний кабинет – только бы отделаться!
Очень любят, когда заходишь только выписать рецепт на лекарство и больше ни о чем не спрашиваешь. А вот если начнешь говорить, что у тебя где-то что-то заболело – тут же настроение у доктора портится, и он с кислым видом произносит заученную фразу:
Ну что ж Вы хотите? Возраст!
Какой такой возраст? Только – только за 60 переползла. Это ведь не 95, и даже не 80! Я еще бегать должна на длинные дистанции, а мне про возраст рассказывают.
Я вспоминаю свою свекровь очень преклонного возраста, которая, стоя на стремянке у открытых антресолей, грозно вопрошала:
– У меня тут десять кусков хозяйственного мыла лежало! Куда дели?
Это было в начале 2000-х годов, а мыло было куплено, видимо, в начале 90-х, если еще не 80-х. Вот тебе и возраст! Я на эту стремянку сама залезать боялась – она какая-то неустойчивая была: как ни поставь – качается. А она в 92 года взлетала на нее птичкой, да еще спускалась вниз с какой-нибудь вещью или тяжелой коробкой. И ведь помнила, что 20 лет назад покупала 10 кусков мыла! Вот, правда, уже забыла, что использовала их или переложила куда-то. Но это уже другая песня. Я не помню, куда вчера мобильник или ключи положила. Ну, с мобильником проще – по звонку найти можно, а вот с ключами просто беда! Надо что-нибудь с ключами придумать. Какой-нибудь колокольчик приделать, чтобы звенел, когда я их в собственной сумке буду искать.
20 августа 2013 года
Сегодня ночью нашу синеглазую красавицу кошку Ланку «пас» муж, и мы с внучкой славно поспали: я – почти до шести утра, а внучка – до семи тридцати. Вот такой у нас теперь образ жизни. Кошка нам попалась неуправляемая. Сколько не пытались перевести ее на наш режим сна, – ничего не вышло. В результате живем по ее режиму и спим по очереди. А она, разговорчивая наша, начинает мяукать с 2-х – 3-х часов ночи и далее – через каждые 20–30 минут. Чего хочет? Внимания, ласки, общения, игры! Вот так час-полтора пообщаемся – она уходит спать или на балкон – наблюдать за птицами. После дачной свободы и ночных гулянок ей вовсе не хочется сидеть в четырех стенах!
А мне нужно спать не менее 9 часов. Да еще ложиться не позже 11 вечера, потому что дофамин вырабатывается именно с 11 до часу ночи. А если я не посплю хотя бы 6–7 часов, я чувствую себя разбитой, спина сгибается и болит, ноги плохо ходят и засыпаю на ходу.
Вчера была моя очередь дежурить. Ланка подняла меня в половине второго, и я больше заснуть не получилась. Поэтому к 18 часам я была уже никакая. Муж забрал внучку гулять, а я плюхнулась на диван и заснула, по-моему, прежде, чем голова коснулась подушки. Проспала до 9-ти вечера. На автопилоте уложила спать внучку и опять провалилась в сон. Нет! Это уже становится просто невыносимым, и что делать – я не знаю. В ветклинике сказали, что мы ее просто избаловали, и теперь надо неделю перетерпеть и не вскакивать на каждое ее ночное «мяу». Но на неделю нас не хватит, да и не поможет, наверное. Ланка очень обижается, если мы игнорируем ее. А поскольку она – всеобщая любимица, то карательные меры применять к этому очаровательному, пушистому, синеглазому созданию ну никак не получается!
Сегодня у меня днем по плану посещение кабинета, где мне обещали навесить сразу два монитора: датчик давления (СМАД) и Холтер-монитор – для измерения частоты сердечных сокращений. Так что домой пойду обвешанная проводами со всех сторон, как шахидка. Завтра в 2 часа сдамся, и потом еще через несколько дней за результатом прийти придется. Прямо хоть раскладушку ставь в поликлинике и живи там месяц! Но пока погода теплая, ходить еще не так противно, а вот как дожди польют…
Ой! Ланка на балконе поймала синичку, по глупости залетевшую в щелку открытой створки застекленного балкона. Анютка первая увидела, испугалась, что кошка съест птичку и закричала:
– Бабушка! Ланка синичку поймала! Спасай ее скорее! – и заметалась по балкону, но взять в руки птичку побоялась.
Я держала кошку, и тоже не могла одновременно дотянуться до синички. Но она сама быстро сообразила, что если она сейчас же не улетит, за ее жизнь никто не поручится. И она быстренько юркнула в открытое окно. Кошка опять на меня обиделась. Это уже второй раз, когда я отбираю у нее законную добычу. Учитывая, что она питается сухим кормом, – есть синичку Ланка вовсе не собиралась. Она хотела только поиграть с ней, как с большой бабочкой, а я лишила её этого удовольствия. Садюга!
Но для синички такая игра довольно скоро закончилась бы плачевно, а я не могла этого допустить. Прости меня, Ланка! Утром время бежит быстро, впрочем, так же, как и вечером. Пора отправляться в поликлинику в кабинет функциональной диагностики. Там на меня повесят сразу две сумки с двумя мониторами и обмотают кучей проводов.
Анютка очень ждет моего возвращения из поликлиники:
– Бабушка! Ты будешь похожа на робот? Придешь и скажешь железным голосом: – А-ню-та! При-вет! Как де-ла? – представляла она говорящего робота.
Все получилось немного не так. Мониторы я повесила быстро. Потом решила зайти к неврологу – попробовать добиться направления в Боткинскую на кафедру, ну, и заодно уж, взять рецепт на очередную порцию Пронорана. Вот тут я и застряла.
Врач, заменяющая нашего невролога, ушедшего в отпуск, работала первый день. Когда подошла моя очередь, ее рабочее время заканчивалось через три минуты. Но она обещала меня принять, и деваться ей было некуда. Она стала выписывать рецепт, но оказалось, что «власть переменилась» и торговое название Проноран теперь в рецепте указывать нельзя, а нужно указывать основное действующее вещество, в данном случае – пирибедил.
Господи! Ведь, действительно, посочувствуешь врачам и фармацевтам, которым теперь придется запоминать еще тысячи названий и перекладывать коробочки с лекарствами на новые места по алфавиту уже в другом порядке! Как же у нас любят указы писать! Лишь бы усложнить жизнь.
Пока врач проконсультировалась, как писать рецепт, пока карту честно заполнила. Целый лист исписала – уж не знаю о чем. Мне она вопросов о самочувствии не задавала. Направление в Боткинскую не дала. Сказала, что ей не разрешили, но если терапевт даст, то она подпишет. Я, уже без всякой надежды на успех, заглянула к терапевту. Она уже закончила прием и стояла в дверях со стопкой карт в руках: она сегодня работала без медсестры. Я грудью загородила ей выход и опять спросила о возможности получить направление в Боткинскую.
Она оказалась отзывчивым человеком и пошла со мной к зав. отделением. Там, после небольшой дискуссии, они сошлись во мнении, что уж если я 3 года уже наблюдаюсь на кафедре, то направление мне дать можно, но без выписки. И только завтра в 14 часов, так как сегодня их рабочий день закончился. Но для меня это уже была победа!
Я радостно поскакала в аптеку за Пронораном, позвонила своим – деда с Анюткой я оставила гулять на детской площадке во дворе поликлиники, – и пошла к ним в Ашан, куда они уже успели благополучно переместиться. Там мы перекусили какой-то дрянью по выбору Анюты в KFC, и разошлись кто куда: они отправились домой, а я – опять в поликлинику: у меня был талон на 15.30 к окулисту.
Пришла, села у кабинета. Никого! Спускаюсь вниз – на стенде уже висит табличка «Болен». Полчаса назад ее не было, а теперь висит! Злая как крокодил отправилась домой. Ну что за жизнь! Ничего нельзя сделать, что задумала. Обязательно где-то что-то сорвется. Просто обидно! Ведь только была в поликлинике. Если бы эти клуши повесили объявление чуть раньше, я бы не потеряла еще 2 часа времени, успела бы обед приготовить дома, а не тащить семью в общепит! Короче, начинаются прошлогодние мучения один в один, как телепередача на первом канале ТВ.
Вы хорошо устроились, ребята! Только нам от этого легче не становится. Почему-то…
21 августа 2013 года
Этот день прошел под знаком робота. Пришла я вчера из поликлиники, и внучка тут же бросилась меня осматривать и ощупывать. А посмотреть было на что!
Семь присосок, от которых отходят разноцветные провода к двум пластмассовым коробочкам в чехольчиках на липучках. Сквозь чехольчики мигают голубые лампочки, через спину перекинуты пластиковые трубочки, а завершает всю эту неземную красоту манжетка на левом предплечье, которая автоматически, с шипением и урчанием надувается каждые пятнадцать минут, потом четыре раза щелкает регистратор, а затем спускает воздух мелкими порциями, издавая уморительные звуки, что-то вроде: оп-оп-оп-у-уффф! При этом я должна вытягиваться в струнку и честно ждать завершения процесса регистрации.
Ну как тут ребенку не прийти в восторг от такого великолепия! Живой робот дома, и руками можно потрогать.
Я восторга внучки не разделяла, но ее повышенный интерес к себе терпела. Я чувствовала себя птицей со связанными крыльями: руки поднять неудобно, трубка на спине прилипает от жары к потному телу и теряет способность свободно передвигаться по спине, не сковывая движения. Сами мониторы в чехольчиках, оказалось, тоже имеют приличный вес, если носить их целые сутки, да еще с моей спиной, которая болью реагирует на каждые лишние 100 граммов веса. В общем – душераздирающее зрелище!
А ощущения еще противнее.
Но с этим набором мне еще предстояло провести ночь!
К вечеру спина горела огнем. Я не могла сделать зарядку, обмотанная проводами, не рискую испортить весь этот «натюрморт». А без движения спина совсем разболелась и прилично досаждала мне своим поведением.
Я попыталась как-то угнездиться на постели, чтобы не придавить и не отключить случайно мониторы, приняла какую-то совершенно нелепую позу закорючки, прослушала очередное «оп-оп-оп-у-уффф!» и вроде заснула.
Проснулась, как всегда, от кошачьего мява, но и еще какая-то тревога заставила меня открыть глаза и посмотреть на часы. Было 3.30 утра. Но мой горластый монитор молчал, хотя именно в это время должен был пыхтеть.
Пришлось встать, включить свет и вытащить его из чехла. Хорошо, что доктор проконсультировал меня на такой случай. Я провела необходимые манипуляции, и монитор вновь лихорадочно заморгал голубым глазом, спеша заняться выполнением своих пропущенных обязанностей. Но уснуть уже не получилось. Попробовала почитать, но как-то не могла внимательно вчитаться в текст. Время тянулось медленно, я отправилась на кухню готовить завтрак – хоть что-то полезное сделать! Так хотелось влезть под душ и смыть с себя эти присоски и провода. Тело под ними начало чесаться, видимо, от клея на присосках. Я буквально считала минуты до того момента, когда можно будет идти в поликлинику и снять эту сбрую.
Но и плохое когда-нибудь кончается. Наконец я освободилась от аппаратуры и отправилась в поликлинику, где мне вчера пообещали дать направление в Боткинскую. Просидев час под кабинетом терапевта, я все-таки получила заветную бумагу и пошла ставить на нее печать.
По дороге на первый этаж меня посетила очередная гениальная мысль: сейчас еще 15 минут принимает эндокринолог. Как бы к ней просочиться и узнать, не придется ли и по ее части сдавать какие-нибудь анализы. Так хоть направления взять, чтобы потом уже прийти к ней с готовым результатом. Я поставила печать на направление и вернулась на второй этаж к кабинету эндокринолога. Я тихонько постучалась и вошла. Эндокринолог оказалась новенькой, очень симпатичной и совсем молодой девушкой. Она еще не научилась выставлять из кабинета пациентов, явившихся без записи, поэтому я спросила у нее, не нужно ли мне сдать анализ на гормоны, хотя никаких вопросов по этой части у мен к ней нет. Она просмотрела карту и неожиданно для меня, сказала:
– Как это нет никаких вопросов? У Вас тут гипотериоз зафиксирован. И лечение назначено.
– Как интересно! – искренне удивилась я. – Оказывается, и болезнь есть, и лечение назначено, только мне об этом сообщить забыли!
– То есть как – забыли? – теперь уже удивилась доктор.
– Да, бывает у нас такое! Придешь в кабинет, двух слов не скажешь, а врач сразу что-то в карте писать начинает. Пишет и пишет, ничего не спрашивает и не объясняет. А потом случайно узнаешь, что у тебя, оказывается не все в порядке со здоровьем, тебе обследование назначили, но – только на бумаге. Когда я как-то спросила у хирурга, почему она назначила мне УЗИ сосудов нижних конечностей, а направление на него не дала, она сердито отрезала:
– Нечего в карту нос совать. Я для себя пишу, а не для Вас!
Так вот почему в регистратуре нам карты на руки не дают! Стоят насмерть, прижав нашу карту к груди и потом 20 минут несут ее до соседнего кабинета, а твоя очередь уже прошла. Два раза!
Чудны дела твои, Господи!
Короче, дала она мне направление на гормоны кровь сдавать, выдала номерок аж на 4 сентября, и мы душевно распрощались. На обратном пути у лестницы я встретила своего терапевта со свежими результатами анализов, которые я сдавала 10 дней назад. Я их у нее конфисковала – нужно ксерокопии сделать, а то вдруг опять карту потеряют со всеми внутренностями! Я теперь им только копии оставляю. На всякий случай у меня дома своя папка имеется – настоящий дубликат медицинской карты, только без фантастических записей специалистов. Так что, если карту потеряют, хоть все анализы и результаты обследований в подлинниках останутся.
И вот, переделав столько дел, с маленькими победами я поспешила домой, кормить своих домочадцев. Вечером еще 2 часа погуляли с внучкой на новом детском комплексе, где мне пришлось побыть Роби Злобным из любимого детьми и ненавидимого мною мультика «Лентяево», после чего, нагрузившись фруктами в овощной палатке, попавшейся по пути, мы усталые, но довольные приползли домой. Вернее, приползла я, а Анюта всю дорогу твердила, что еще совсем не набегалась и не напрыгалась.
Да-а! Есть все-таки разница между шестью годами и шестьюдесятью!
И еще какая!
22 августа 2013 года
День сегодня начался вполне обычно и не предвещал никаких катаклизмов. Если не считать одного-двух раскатов грома, от которых задрожали стекла в нашей сталинской восьмиэтажке, и густого проливного дождя, больше похожего на сахарный сироп, переливающийся через край какой-то огромной посудины в небесной кухне, – все было просто отлично! Но погодные шутки быстро закончилось. Тучи унеслись вместе с ветром и дождем, и наступил теплый желтеющий день конца августа.
Разбуженная своей пушистой любимицей около пяти часов утра, я обреченно села за компьютер – хоть почитать что-то у своих избранных. Столько интересных людей на «Прозе» столько замечательных работ, интереснейших литературных произведений, мыслей, рецензий на произведения, которые я читаю с не меньшим интересом и удовольствием, чем сами произведения.
Но времени на это катастрофически не хватает. Если внучка у нас, то с ней вообще ничего не успеваю делать. По 10 раз надо повторять одну и ту же просьбу, пока она решит, что все-таки ее надо выполнить – уж очень она у нас увлекающаяся натура: если чем увлечена – никого не слышит. Гулять идем – 2 часа еще пропало. Если дом или поезд начнет сроить из диванных подушек, стульев, кухонных табуреток – потом полчаса расставляем все по местам. Рассадит всех зверей на них, и начинается… конец света с музыкальным сопровождением. Или цирк начнет показывать – все звери в лицах весь вечер на арене. Или концерт с танцами народов мира организует. И не смей никуда уходить до конца представления – занимай места согласно выданным билетам и изображай бурные аплодисменты, переходящие в овации. Видимо, в ней зреет будущий режиссер– постановщик – только пока не знаю – чего. Но организаторские способности явно налицо.
Ну, и домашние дела никто с меня не снимал, и за компьютером хоть немного посидеть хочется, если вдруг какая литературная идея осенила и не ушла, не застав никого дома. С восьми утра решила попробовать заказать талон к неврологу в Боткинскую через интернет. Заполнила предложенную форму и, благополучно ее отправив, стала ждать результата.
Ждала до 10 часов утра. Потом попыталась дозвониться в регистратуру. Безуспешно: занято не было, но трубку никто не брал. К 12-ти часам решила ехать в Боткинскую сама. Но вовремя вспомнила, что вчера на радостях, получив. Наконец, направление, забыла взять выписку из истории болезни, без которой меня там могут и не принять: этот документ указан в списке необходимых.
Я понеслась в районную поликлинику за выпиской.
Вот тут и началась опять концертная программа.
Невролог, замещающая нашу на время отпуска, категорически отказалась дать мне выписку, нагородив мне с десяток причин, почему она не может этого сделать вообще и именно сегодня – в частности. Не буду перечислять их. Но кончилось все тем, что мне вручили талон на завтра на 12 часов, и обещали уделить мне все свое внимание – в пределах разумного, конечно.
Ехать в Боткинскую было уже и поздно и бессмысленно: без направления тащиться в такую даль, чтобы меня тут же отправили обратно, не хотелось. Тем более, что у меня, на нервной почве, наверное, очень разболелась спина, и хотелось только домой и сесть, а лучше – лечь и не шевелиться. Что я и сделала. Естественно, по пути заглянула в пару магазинов, набрала два пакета продуктов, а третий был с моими медицинскими бумагами, где только карта весит больше килограмма, – и со всем этим грузом еле приползла домой и плюхнулась на диван.
Тут же ко мне прибежала Анюта:
– Бабушка! Ты теперь уже освободилась? Пойдем гулять! – защебетала она. – Посмотри, какой я дом в комнате сделала!
– Только в обморок не падай! – тихонько шепнул мне муж.
Я вошла в комнату. То, что я там увидела, повергло меня в легкий шок. Еще час назад убранная мною комната представляла собой зрелище под названием «Землетрясение в Спитаке» или «Взрыв на мебельной фабрике».
Все, что могло быть сдвинуто с места и использовано в виде строительного материала – было задействовано в процессе строительства: стулья, диванные подушки и валики, ночник, скатерти и простыни, книжки, игрушки, и… всего не перечислишь. Но зрелище было потрясающее. Анюта гордо смотрела то на меня, то на деда, то на свое произведение, ожидая выражения уж если не восторга, то, по крайней мере, искренней похвалы. Ведь это стоило ей немалых трудов.
Учитывая состояние, в котором я вернулась домой и, представив размер разрухи и время, необходимое для восстановления «разрушенного хозяйства», я готова была разреветься. Но муж на меня «выразительно» посмотрел, и я расплылась в улыбке и рассыпалась в комплиментах и дому, и строителям. Позже Анюта с дедом, проникшись ко мне сочувствием, сами разобрали свое творение и навели порядок.
После обеда мы с Анютой все-таки пошли гулять на площадку, где накануне она познакомилась с двумя девочками – сестричками, своими ровесницами. Девочки были не русскими – может из Средней Азии, но скорее из Читы или Улан-Удэ – так мне показалось. Симпатичные такие, веселые девчонки. Только имена трудно запоминаемые. Но только для меня. Анюта запомнила их совершенно спокойно:
Читать бесплатно другие книги:
