Фазы гравитации Симмонс Дэн

Часть четвертая

Лоунрок

Канун Нового года, похороны. Небо затянуто низкими свинцовыми тучами, за четыре с половиной часа езды траурного кортежа от Салема до кладбища несколько раз принимался идти снег. Несмотря на раннее время, тусклый дневной свет теряется за деревьями и каменными оградами построек, превращая их в смутные серые очертания. Очень холодно. Катафалк останавливается, белое облако выхлопных газов от работающего вхолостую мотора окутывает мужчин. Они поднимают гроб и шагают по жухлой траве.

Бронзовая ручка холодит даже сквозь перчатку. Тело покойного кажется почти невесомым, нести гроб вшестером на удивление легко. Бедекеру вспомнилась детская игра, когда один лежит навзничь, а другие скопом его поднимают, подсовывая строго по одному пальцу под напряженное тело, и так до тех пор, пока оно не поднимется над полом под аккомпанемент визга и хохота. Играя, Бедекер каждый раз ощущал внутренний трепет оттого, что так бесцеремонно попираются непреложные законы гравитации. Правда, под конец «левитирующего» опускали на землю – осторожно или резко, как получится, и гравитация вновь вступала в свои права.

Проститься с покойным собралось двадцать восемь человек, хотя могло быть много больше. Вице-президент тоже хотел приехать, но этот его порыв настолько отдавал предвыборной кампанией, что Диана ответила решительным отказом. По левую сторону, в долине виднеется шпиль методистской церкви Лоунрока, время от времени теряющий реальность, когда слабый свет тонет в наползающих облаках. До сегодняшних похорон церковь простояла закрытой много лет. Складывая растопку в железную печь, Бедекер наткнулся на газету от двадцать первого октября семьдесят первого года. Интересно, где они с Дейвом были в тот день? Двадцать первое октября, за три месяца до знаменательного полета. Значит, либо в Хьюстоне, либо на мысе, наверняка не скажешь.

Скромная церемония проходит быстро. Первым выступает полковник Терренс Пол, капеллан ВВС и друг семьи. Затем Бедекер вспоминает, как его покойный друг брел по Луне в ореоле звездного света. Зачитывают телеграмму от Тома Гэвина. Собравшиеся по очереди произносят краткие речи. Наконец слово берет Диана и тихо рассказывает о любви мужа к полетам и своим близким. Несколько раз ее голос срывается, но она находит в себе силы продолжать.

В наступившей тишине почти слышно, как снежные хлопья опускаются на плечи, на траву, на гроб… И вдруг – пронзительный, сотрясающий землю рев. Все задирают головы – с северо-запада плотным строем несутся четыре реактивных «Т-38», держась на высоте пятисот футов, как раз под облаками. Пронзительный гул двигателей звоном отдается во всем теле. Внезапно один самолет взмывает почти вертикально, пропадая в серой толще. Остальные исчезают на юго-востоке. Вой турбин превращается в стон и вскоре затихает.

От траурного действа в небесах у Бедекера наворачиваются слезы, он часто моргает. Генерал Лейтон, тоже друг семьи, делает знак почетному караулу ВВС: с гроба снимают американский флаг, торжественно складывают. Генерал вручает свернутый флаг Диане, та принимает его со спокойным достоинством.

Собравшиеся приносят вдове соболезнования и, помедлив у гроба, направляются к урчащим автомобилям за оградой.

Бедекер задерживается дольше других. От холодного воздуха стынет грудь. На бурых холмах за долиной сереют пятна снега. Проселочная дорога пересекает местность, будто шрам. Над сосновым лесом на западе возвышаются горные хребты, напоминая спинные пластины стегозавров. У сарайчика в дальнем углу кладбища неприметно стоит маленький оранжевый экскаватор. Двое мужчин в серых утепленных комбинезонах и голубых вязаных шапочках курят, поглядывая в сторону могилы. «Ждут, пока я уйду», – решает Бедекер. Он бросает последний взгляд на серый гроб над ямой, вырытой в мерзлой земле, и направляется к выходу.

У распахнутой дверцы белого джипа «Чероки» стоит Диана и жестом подзывает его. Остальные уже расселись по своим машинам.

– Ричард, проводишь меня?

– Конечно. Хочешь, я поведу?

– Нет, я сама.

Диана выезжает с кладбища, не оглядываясь. Побелевшие пальцы крепко сжимают руль. Снегопад усиливается, приходится включить «дворники». Какое-то время в салоне слышится лишь скрежет резины по стеклу и мерное гудение печки.

– Как считаешь, все прошло нормально? – Диана расстегивает пальто. Под ним виднеется темно-синее платье. За три дня до похорон невозможно найти траурный наряд для беременных.

– Вполне, – отзывается Бедекер.

Она удовлетворенно кивает.

– Я тоже так думаю.

По обе стороны тянется проволочная ограда пастбища. Впереди вспыхивают стоп-сигналы – чья-то машина чудом не напоролась на валун, торчащий посреди проселочной дороги. Они минуют фермерские угодья и сворачивают на щебенку, ведущую к долине.

– Ты останешься? – спрашивает Диана. – Помянем, как положено, и обратно.

– Разумеется, – отвечает Бедекер. – В обед я встречаюсь с Бобом Мунсеном, но часам к семи вернусь.

– Такер тоже приедет, – поспешно добавляет Диана, точно уговаривая, – и Кэти. Надо хоть в последний раз посидеть вчетвером.

– Не обязательно в последний, Ди, – возражает Бедекер.

Она кивает, но молча. На бледном лице заметно проступают веснушки. Бедекеру вспоминается старая фарфоровая кукла с маминого бюро. Он разбил ее однажды в дождливый день, когда возился с Ботом, их здоровенным спрингер-спаниелем. Отец потом куклу склеил, но мраморно-бледные щеки и лоб ее словно покрылись сеточкой морщин. Теперь Бедекер вглядывается в Диану, ища на ее лице похожий узор.

Снег валит все гуще.

В Салем Бедекер приехал в начале октября. Прихрамывая, сошел с поезда, поставил вещи на платформу и осмотрелся. Поодаль виднелся небольшой вокзал, чуть превосходящий размерами беседку для пикника. Казалось, построили его в двадцатые, а потом бросили на произвол судьбы, даже крыша успела обрасти мхом.

– Ричард!

Глядя поверх голов обнимающихся, он различил высокую фигуру Дейва Малдорфа. Махнув в ответ, Бедекер подхватил старую летную сумку и двинулся навстречу товарищу.

– Дружище, как же я рад тебя видеть! – огромная рука Дейва стиснула его ладонь.

– А уж как я рад! – Бедекер по-настоящему растрогался при виде старого друга. – Давненько мы не встречались, а? Года два точно.

– Считай, три. Последний раз в Музее авиации. Майк Коллинс нас собирал. А что с ногой?

Бедекер криво усмехнулся и шлепнул тростью по правой лодыжке.

– Потянул связки, когда лазил с Гэвином по горам.

Дейв забрал у него сумку и повел на парковку.

– Как Том?

– Прекрасно, – откликнулся Бедекер. – У них с Диди все хорошо.

– Говорят, он в духовный бизнес подался?

Бедекер покосился на приятеля. У них с Гэвином никогда не было особой дружбы. Интересно, изменились ли чувства Дейва спустя семнадцать лет после полета.

– Возглавляет организацию евангелистов «Апогей». Дела там идут весьма успешно.

– Вот и славно, – совершенно искренне ответил Дейв, закинув сумку и чемодан в багажник новенького джипа «Чероки». – Рад за него.

В прогретом солнцем салоне пахло свежей кожей. Бедекер опустил стекло. День выдался теплым и безоблачным. От синевы неба захватывало дух.

– Всегда думал, что в Орегоне осенью сплошные дожди, – заметил Бедекер.

– Так и есть, но изредка выпадает пара-тройка таких вот деньков, чтобы жир растрясти. Зато копы, местное ТВ и база ВВС их просто ненавидят.

– С чего бы?

– Каждый раз, когда выходит солнце, им поступает по триста-четыреста сообщений об огромном желтом НЛО в небе.

Бедекер хмыкнул.

– Серьезно тебе говорю. А здешние вампиры в панике разбегаются по гробам. Это единственный в Америке штат, где они разгуливают днем без риска нарваться на свет. И вдруг – солнце! Представляешь, какой шок для наших Носферату?

Бедекер откинулся на сиденье и закрыл глаза. Здесь он определенно задержится надолго.

– Ричард, скажи, похоже, что я недавно занимался оральным сексом с курицей?

Бедекер приоткрыл один глаз. Его бывший напарник по-прежнему напоминал угловатую копию Джеймса Гарнера. На лице, правда, добавилось морщин, скулы ярче обрисовывались под кожей, но в густой черной шевелюре не было и намека на седину.

– Нет, не похоже.

– Слава богу! – облегченно выдохнул Дейв и тут же кашлянул в кулак. Желтые обрывки «клинекса» ворохом взметнулись вверх.

Бедекер снова закрыл глаза.

– Молодец, Ричард, что выбрался, – похвалил Дейв.

Не открывая глаз, Бедекер улыбнулся.

– Сам на себя не нарадуюсь.

В Денвере он продал машину и вместе с Мэгги поездом отправился на запад. Едва ли мудрое решение, но впервые в жизни он действовал без оглядки.

Скорый поезд «Калифорнийский бриз» выехал из Денвера в девять утра. Завтракали в вагоне-ресторане, пока состав мчался под континентальным водоразделом сквозь первый из пятидесяти пяти туннелей Колорадо. При виде бумажных тарелок, салфеток и скатерти Бедекер поморщился.

– Помнится, когда я в последний раз ехал на американском поезде, скатерти были льняные, а еда не из микроволновки.

Мэгги улыбнулась.

– И когда такое было? Во время Второй мировой?

Фраза рассчитывалась как шутка, эдакий толстый намек на его вечные сетования о разнице в возрасте, но Бедекера точно молнией ударило – это и впрямь было в войну! Тогда они с матерью и сестренкой Энни ехали из Пеории в Чикаго навестить родню. Отчетливо вспомнились обращенные назад сиденья, приглушенные голоса проводников и официантов в вагоне-ресторане и его невероятный восторг при виде уличных огней, мелькавших за окном ослепительными созвездиями. Поезд мчался по эстакадам на южной стороне Чикаго, мимо ярко освещенных домов. Хотя Бедекер здесь родился, у него десятилетнего возникло странное, не лишенное приятности чувство отстраненности, превращения из участника в наблюдателя. Похожее он испытал двадцать восемь лет спустя, когда модуль «Аполлона» вышел из зоны радиосвязи, и обзорный экран заполнила щербатая поверхность Луны. Припав тогда к иллюминатору, Бедекер протер запотевшее стекло тем же жестом, что и четыре с половиной десятилетия назад, на пути в Чикаго.

– Можно убирать? – В голосе официанта слышалось раздражение.

– Можно, – кивнула Мэгги, допивая кофе.

– Вот и славно. – Официант взял бумажную скатерть за уголки, вместе с бумажными тарелками, пластиковыми приборами и стаканчиками, и швырнул в стоящий рядом мусорный бак.

– Прогресс, – заметил Бедекер по дороге в купе.

– Ты о чем? – не поняла Мэгги.

– Не важно.

Ночью, когда Мэгги тихонько посапывала у него на плече, Бедекер смотрел в окно. Поезд остановился на дальних путях в Солт-Лейк-Сити перецепить локомотив. Под заброшенным мостом, заросшим жухлыми сорняками, грелись у костра бомжи… или как там их теперь называют?

Проснулись они еще до рассвета. Поезд мчался через пустынный каньон, рыжие скалы были едва тронуты первыми неверными проблесками зари. Едва открыв глаза, Бедекер понял, что поездка обречена. Чувство, возникшее между ним и Мэгги в Индии, а после – в Колорадо, не выдержит проверку суровой реальностью.

Рассвет встретили в молчании. «Бриз» мчался на запад, мимо скал и холмов с плоскими вершинами, а вокруг царила хрупкая и недолговечная тишина.

Малдорфы жили в элитном поселке на юге Салема. Терраса их дома выходила на лесной ручей. Бедекер ел стейк с жареной картошкой и слушал, как бежит вода по невидимым камням.

– Завтра отвезем тебя в Лоунрок, – сообщил Дейв.

– После твоих рассказов жду не дождусь, – с энтузиазмом откликнулся Бедекер.

– Дейв хотел сказать, он отвезет, – вмешалась Диана. – У меня завтра собрание в Доме малютки, а в воскресенье аукцион по сбору средств. Увидимся в понедельник.

Бедекер кивнул, разглядывая Диану. Тридцать четыре года, на четырнадцать лет моложе супруга. Грива черных волос, бездонные голубые глаза, вздернутый носик и веснушки делали ее похожей на типичную соседскую девчонку. И все же в ней отчетливо проступала зрелость, ненавязчивая, но уверенная женственность, которую лишь подчеркивал шестимесячный живот. К ужину Диана переоделась в потертые джинсы и синюю линялую рубашку навыпуск.

– Отлично выглядишь, Ди! – не удержался от комплимента Бедекер. – Беременность тебе к лицу.

– Спасибо, Ричард. Ты тоже ничего, похудел после Вашингтона.

Бедекер расхохотался. Тогда он жутко растолстел – тридцать шесть фунтов сверх нормы. С тех пор сбросить удалось лишь пятнадцать.

– Все еще бегаешь по утрам? – спросил Дейв – единственный астронавт второго поколения, кто откровенно пренебрегал такими пробежками, тем самым вызывая гнев начальства. Сейчас, через десять лет после выхода из программы, Малдорф выглядел намного стройнее. Возможно, причиной стала болезнь.

– От случая к случаю, – пожал плечами Бедекер. – Начал недавно, сразу как вернулся из Индии.

Диана принесла запотевшие бутылки пива и снова села за стол. Предзакатные лучи падали ей на лицо.

– Как тебе Индия? – с любопытством спросила она.

– Увлекательно. Жаль, времени было мало.

Дейв откинулся на стуле.

– Со Скоттом виделся?

– Да, но мельком, – признался Бедекер.

– Славный парень, – протянул Дейв. – Помнишь, как в начале семидесятых мы ездили рыбачить в Гальвестон?

Бедекер кивнул. Разве забудешь бесконечные солнечные дни и долгие теплые вечера? Они со Скоттом возвращались домой обгоревшие. Джоан в притворном ужасе вскрикивала: «Явились, красноперки! А ну живо в аптеку за мазью!»

– Кстати, ты в курсе, что этот… как его там… учитель Скотта решил навсегда осесть в своем ашраме неподалеку от Лоунрока? – заметила Диана.

– Навсегда? Нет, не в курсе, – покачал головой Бедекер.

– Расскажи, что за ашрам в Пуне? – допытывалась Диана.

– Не знаю, – растерялся Бедекер, запомнивший только магазин на входе в общину и футболки с изображением бородатой физиономии гуру. – Я там был всего два дня, толком ничего не разглядел.

– По идее, Скотт тоже должен вернуться в Штаты, – резонно предположила Диана.

Бедекер отхлебнул пива.

– Наверное… Может, уже и вернулся. Мне, увы, никто не докладывает.

– Как насчет сыграть партейку в билли-ад? – встрепенулся Дейв.

– В билли-ад? – не понял Бедекер.

– Брось, Ричард, – удивился Дейв. – Неужели не смотрел «Деревенщины из Беверли-Хиллз»? Классика как-никак.

– Нет.

Дейв закатил глаза.

– Ди, у парня серьезная проблема – культурный вакуум.

– Ты поможешь ему восполнить пробелы в образовании, – улыбнулась Диана.

Малдорф налил пива в две кружки и направился к выходу.

– Дружище, тебе повезло. У меня на кассетах двадцать серий. Сейчас быстренько уделаю тебя в старый добрый бильярд, и будем восполнять пробелы. Идем, mon cher.

– Oui. – Бедекер составил тарелки и понес на кухню. – Один момент, или, как говорят наши друзья, einen Augenblik, por favor, mon ami.

Бедекер паркуется неподалеку от места крушения, каких немало повидал на своем веку. Едва ли это отличается от других, думает он. И сильно ошибается.

На вершине хребта дует ледяной ветер. Сент-Хеленс виден отсюда как на ладони. Вулкан возвышается над долиной и горами, точно айсберг. Над кратером висит дым или облака. Бедекер вдруг понимает, что идет по пепелищу. Под тонким слоем снега земля совсем серая. Вереница следов напоминает истоптанную площадку вокруг лунного модуля на вторые сутки, когда они с Дейвом возвращались с последнего выхода.

Место крушения, вулкан и пепел наводят на мысли о неминуемой победе катастрофы и хаоса над порядком. Территория ограждена оранжево-желтой лентой. Удивительно, что обломки самолета еще не увезли. Сразу бросаются в глаза два участка в тридцати метрах друг от друга, где рухнул и развалился на части «Т-38». Основной удар пришелся на низкую гряду скал, клыками торчащих из горы. Выбросы снега и пепла расходятся от центра длинными лучами, ассоциируясь у Бедекера с вторичными кратерами на Холмах Мариуса, где в свое время совершил посадку модуль.

От самолета мало что осталось. Хвостовая часть почти не тронута, можно запросто прочесть бортовой номер авиации Национальной гвардии. В черной головешке легко узнать турбодвигатель «Дженерал Электрик». Всюду куски горелой пластмассы и покореженного металла. Среди разбитых частей фюзеляжа белеют мотки изолированных проводов – точно внутренности расчлененного зверя. Косо торчит потемневший осколок кабины из оргстекла. Только по заградительной ленте и утоптанной земле можно догадаться, что отсюда извлекли тело погибшего.

Бедекер делает два шага к кабине и наступает на что-то. Отпрыгивает с криком «Господи!» и лишь после соображает, что кусочек кости с обгоревшей плотью и паленым волосом принадлежит какой-то зверушке, по несчастью угодившей в пекло крушения. Он наклоняется, чтобы разглядеть. Размерами животное смахивает на крупного кролика, вот только уцелевшая шерсть подозрительно черная. Бедекер берет палку и тычет в трупик.

– Эй, тут закрытая зона! – на холм торопливо взбегает патрульный из полиции штата Вашингтон.

– Все в порядке. – Бедекер показывает пропуск, выданный базой ВВС Маккорд. – У меня встреча с дознавателями.

Кивнув, полицейский тормозит в паре шагов от Бедекера. Закладывает большие пальцы за ремень и переводит дух.

– Жуть, правда?

Бедекер задирает голову – снова пошел снег. Вулкан затянули тучи. В нос бьет запах жженой резины, хотя помимо шасси ее на «Т-38» особо и нет.

– Вы из следственной группы? – интересуется патрульный, переминаясь с ноги на ногу и посматривая вниз на дорогу.

– Нет, я знал пилота.

– Простите.

– Странно, что не убрали обломки, – замечает Бедекер. – Обычно их стараются побыстрее перевезти в ангар.

– Транспорта нет. Полковник Филдс и люди из администрации штата с обеда пытаются договориться насчет грузовиков. А перегонять надо из лагеря Уизайкомб в Портленде. Плюс проблемы с зоной юрисдикции. Лесохозяйственное управление и то задействовали.

Бедекер кивает и снова склоняется над мертвым зверьком, но тут его внимание привлекает обрывок оранжевой ткани на ветке. Наверное, от рюкзака. Или от летного комбинезона.

– Мы с Джейми прибыли чуть ли не раньше всех, – продолжает патрульный. – Выехали из Йеля, и тут сигнал. Только геолог нас и опередил, у него хижина где-то в горах.

Бедекер выпрямляется.

– Сильно полыхало?

– К нашему приезду уже нет. Дождем залило, не иначе. Да и чему тут особо гореть, кроме самолета?