Выживают бессмертные Шалыгин Вячеслав

Деревянные клетки были сделаны из толстых жердей, связанных друг с другом веревками. Имея острый нож или хотя бы осколок стекла, выбраться из клетки было бы нетрудно. Да вот беда, у пленников не было ножей. А спасательной команде, которая могла бы разрезать веревки, требовалось либо пройти по открытому пространству между кострами, либо зайти с какого-нибудь фланга. Но это означало приблизиться к столам для «ВИП-персон». Оба маршрута находились под надзором карателей.

Бондарев обернулся, чтобы оценить состояние «неорганизованных» кочевников. До момента, когда многие пустятся в пляс, оставалось не так уж много времени. Майор скептически поморщился и снова перевел взгляд на клетки.

Гром сидел в крайней справа. Егерь равнодушно наблюдал за разворачивающейся вакханалией и, казалось, ничуть не волновался за свою судьбу. У него во взгляде не было вообще ничего, даже отвращения к кочевникам, собравшимся так грубо нарушить мировую гармонию. Хотя нет. В какой-то момент Гром взглянул на ближайших авторитетных кочевников-патриархов с искоркой эмоций. Но это было скорее сочувствие. Гром будто бы жалел этих людей, не так давно бывших вполне цивилизованными, а теперь сидящих посреди натуральной клоаки. По уши в дикости и вонючей грязи.

В центральной клетке сидел в позе «лотос» бритоголовый офицер. Бондарев припомнил словесный портрет и кадры репортажа о бое в Черновке. Без сомнений, офицером в клетке был майор Савенко. Как он умудрился попасть в плен? Это было загадкой. Хотя чему тут было удивляться? У всех бывают проколы, даже у опытных разведчиков. Взять самого Бондарева. Он ведь тоже попал в Ставку не по своей воле. Интриговало больше другое – Савенко попал в Ставку следом за Бондаревым.

«То есть как шел за мной по пятам через северные территории, так и на южных рубежах Большой степи очутился следом за коллегой из Волчанского форпоста. Что за корпоративная солидарность? Совпадение? Ну уж нет! Но тогда придется сделать вывод, что Савенко намеренно сдался в плен кочевникам, чтобы оставаться поблизости. Какое-то невероятное получается предположение. Зачем ему это? Загадка. Как, впрочем, и все остальное, что связано с этим штабным майором».

Бондарев смерил коллегу взглядом. Глаза у Савенко были прикрыты, тело расслаблено. То есть тревожился он ничуть не больше Грома. Был фаталистом или безоговорочно верил, что все обойдется? Это была еще одна загадка.

За соседей плюс за себя самого волновался третий пленник – бродяга. Это был брюнет среднего роста, плотного телосложения, на вид лет сорока. Он не метался по клетке, заламывая руки, но и не сидел, уставившись в пол отсутствующим взглядом отчаявшегося человека. Он обхватил себя руками и озирался, будто бы выискивая в беснующейся толпе хоть кого-то, кто подаст ему знак, что все происходящее дурной сон или глупая инсценировка. Никаких лучиков надежды сквозь повисший над площадью дым не пробивалось, поэтому взгляд у бродяги с каждой минутой становился все более тоскливым. Но, по большому счету, он тоже держался достойно.

Бродяга вдруг наткнулся взглядом на Бондарева, и майору пришлось отвернуться, чтобы раньше времени не обратить на себя внимания пленников. Отвернувшись, Денис вновь окинул взглядом ударно пьянствующую «пехоту». Нет, этот контингент для его замысла не годился. Топтались бойцы только у прилавков, внутрь «буквы П» не заходили, да и не было в привлечении их к делу никакой изюминки.

«А что это за провокация без изюминки? – Денис усмехнулся своим мыслям. – Что я, хуже Князева?»

Бондарев сдвинулся вправо и обнаружил того, кого подсознательно искал. За столами поблизости от авторитетов, но переминаясь с ноги на ногу, а не сидя на лавке, квасили во славу будущих побед кочевники из бригады Голована: Ерема и Мытарь. Не составило труда разглядеть и самого Голована. Он хлебал дармовщинку еще ближе к столам солидных людей и даже чокался с несколькими из них. Видимо, слухи о расположении Хана, которое заслужил с утра пораньше Голован, уже дошли до авторитетов. А вот слухи, что бригадир упустил заинтересовавшего Хана ценного кадра и до сих пор не отыскал его, пока не дошли. И Голован пользовался этим тонким моментом на всю катушку. Когда еще выпадет случай так вот запросто подойти и познакомиться с «серьезными людьми»? Может быть, уже и никогда.

Денис обернулся, отыскал взглядом Патефона и также взглядом указал ему на головановских кочевников, а затем и на самого бригадира. Егерь-разведчик подал ответный знак, что задание принято, и вразвалочку двинулся к помощникам Голована.

Наблюдательный Мытарь «срисовал» облезлого, но богатенького «пассажира», еще когда тот сделал первый шаг. Так что Патефон был обречен встретиться именно с головановскими подручными.

«По первой» кочевники выпили за будущую победу, «по второй» – за лучшую в степи бригаду. Прошло от силы пять минут, и приблудный боец был торжественно зачислен в «головановские», за что и выпили по третьей. В этом подходе участвовал уже сам Голован, учуявший запах первача и решивший ненадолго прервать разговоры с большими людьми. Как сказал сам Голован, для передышки. На самом деле его просто больше никто не задерживал у столов для важных персон.

На сивушную вонь потянулись и другие кочевники, поэтому бутылку разыграли довольно быстро, и хотя бы по глотку досталось десяткам трем кочевников. Что, собственно, и требовалось. Как заверила Василиса, пока диверсанты пробирались к площади, ее зелье в сочетании с алкоголем давало эффект даже в минимальных дозах. Оставалось дождаться и проверить заявление Василисы на практике.

Не теряя времени даром, Бондарев присмотрел подходящего на роль «подсадки» кочевника. Седого, как и Гром, схожих с егерем габаритов, а главное, уже порядком накачавшегося. Денис обернулся и указал на него Сиплому. Тот кивнул, подобрался к седому кочевнику, обнял его и затянул какую-то песню.

Кочевник с готовностью подхватил мотив, правда, не сразу попал в слова. Сиплый, будто бы пытаясь подсказать новому приятелю текст, заглянул ему в глаза и что-то сказал. Кочевой обмяк, но не свалился, а завис, пошатываясь, как сильно пьяный. Сиплый вновь его обнял и потащил к головановскому столу. Якобы попросить у добрых людей пару глотков «освежающего» для страждущего товарища.

Получалось, что первый и второй этапы операции вроде бы прошли успешно, но их ключевые фигуры вот-вот должны были пересечься. А этого в плане не было. Сначала головановские должны были устроить заварушку, и уж после, под шумок, с их фланга к клеткам должны были подойти Сиплый с «подсадным» и Василиса. Но кочевники вели себя так, словно ничего «этакого» не выпили. Они шутили, ржали, вспоминая какие-то случаи из жизни, и даже не помышляли о других развлечениях.

Сиплый, понимая, что планы меняются, притормозил и растерянно взглянул на Дениса. Патефон тоже посмотрел на Бондарева, но не растерянно, а просто вопросительно. Майор лихорадочно перебрал несколько запасных вариантов, но не остановился ни на одном.

Кочевникам явно не хватало какого-нибудь толчка. Но какой толчок станет для них настолько весомым, что они вдруг сорвутся с катушек? Если кто-то вытащит сейчас из кармана пистолет и влепит пулю в затылок Головану? Но в этом случае «кто-то» не пройдет по площади и двух шагов. Каратели порвут его на части голыми руками. И не только его, но и замаскированных егерей. Нет, такая провокация исключалась. Требовался другой вариант, тоньше, изящнее, коварнее…

А что может быть изящнее женской ручки? И кто может быть коварнее ведьмы? А главное – есть ли в Большой степи люди, более доверчивые, чем майоры? Особенно те, которые всем встречным сообщают, что «верить нельзя никому», а сами верят подозрительным егерям. Эти вопросы Денис задал себе чуть позже, когда не очень сильный, но неожиданный толчок в спину заставил его резко податься в сторону головановских бойцов.

Кто так мягко, но очень уж «вовремя» толкнул в спину, Денис не гадал ни секунды. Он видел взгляды Сиплого и Патефона. Хотя бы по ним было нетрудно понять, что майора подставила именно Василиса. Егерь Сиплый, как обычно, мысленно одобрил подлую выходку подруги. Даже подлость в ее исполнении была для Сиплого священнодействием. А Патефон взглянул на майора как-то виновато, но в то же время со скрытым злорадством – «извини, но вам всем полагается собачья смерть».

Кочевники же отреагировали на резкое телодвижение Бондарева самым привычным образом. Они рефлекторно схватились за оружие, но так и не перевели его в боевое положение. От этого их предостерегли каратели, которые тоже вдруг резко подались вперед. Головановские мельком взглянули на карателей, кивками дали им понять, что все осознали, опустили оружие и вновь уставились на Бондарева.

– Блин через ять! – пьяно пробасил Мытарь. – Это ж наш беглый! Голован, глянь, какой наглый раб! Прямо на площадь приперся! Поиздеваться, похоже, решил!

– Какой еще раб? – проскрипел кто-то за столом патриархов. – Кто тут рабами торгует? Вы что, горемыки, рамцы попутали? Вам понятия по барабану?

– Не, ну… это… фигура речи, – попытался оправдаться Мытарь, обращаясь к «скрипучему» авторитету.

– Вот, значится, ты как! – Голован тем временем вытаращился на Бондарева и медленно двинулся к нему, нащупывая таки застежку кобуры. На этот раз предупредительные жесты и суровые взгляды карателей не остановили Голована. – Хан тебе жизни подарил чуток, и ты обрадовался, в бега подался! Получается, ограбить меня решил, имущество ходячее! Ну, я тоже сейчас кое-чего решу!

– Голован, стой! – строго прикрикнул на бригадира кто-то из-за «ВИП-стола». – Не по понятиям беспредел тут устраивать.

– А не пошли бы вы Лесом! – не оборачиваясь, предложил Голован и выхватил из кобуры пистолет. Но прицелиться в Бондарева он не сумел. Ближайший каратель взмахнул дубинкой и выбил пистолет у Голована. Бригадир схватился за руку и скривился от боли. – А-а, сука! Чего это?! Из-за раба вонючего честных людей обижать, да?! Это, что ли, понятия?!

– Авторитетное общество не одобряет работорговлю, – проскрипел все тот же голос из-за стола. – Угомонись, любезный.

– Да в задницу ваше общество! – внезапно разъярился Голован и молниеносно локтем врезал в переносицу замахнувшемуся вновь дубинкой карателю.

Поначалу затею Голована поддержали только Мытарь и Ерема, но уже через тридцать секунд в потасовку с карателями включились все бывшие собутыльники Патефона. А через минуту к месту схватки со стороны прилавков потянулась «пехота», спьяну решившая, что массовая драка включена в развлекательную программу.

Похоже, не сразу разобрались в происходящем и барабанщики. В первую минуту дружный бой десятка разнокалиберных барабанов сотрясал дымовую завесу над площадью в прежнем ритме. Но затем случилось нечто странное. Барабанщики ускорили ритм, будто бы подгадывая под темп завязавшейся драки.

Бондарев сумел сместиться подальше влево от эпицентра заварушки и выхватил взглядом Чубая. Помощник Хана стоял, сложив руки на груди, и без особых эмоций наблюдал за потасовкой. Он будто бы давал возможность зачинщикам драки показать себя во всей красе. Видимо, чтобы впоследствии ни у кого не возникло вопросов, за какие грехи наказаны эти кочевники.

Ядро схватки сместилось вправо и чуть ближе к помосту. Большинство авторитетов, пировавших за правой веткой столов, покинули свои места, но вовсе уходить никто из них не собирался. Все важные гости и патриархи столпились справа от помоста, и их тотчас прикрыли бойцы личной охраны, а также каратели из свиты Чубая. Таким образом, линия оцепления перед помостом стала втрое тоньше. Первая шеренга к тому моменту была вынуждена ввязаться в драку.

Бондареву это было выгодно. Ведь именно каратели первой шеренги тройного заслона перед помостом Чубая следили за клетками. Сейчас пленники остались фактически без присмотра, а пустовавшее ранее пространство перед клетками было густо заполнено дерущейся с карателями «пехотой». Момент для третьей фазы операции был самый выгодный. В такой обстановке Денису не требовалось устраивать дополнительные провокации, равно как и Василисе не пришлось гипнотизировать или отвлекать своими дамскими прелестями охрану клеток. То есть получалось проскользнуть на одном коньке.

«Все складывается даже лучше, чем задумывалось, – мелькнула мысль. – Хотя Василиса все-таки змея, теперь это окончательно ясно. Лишь внешне она гармоничная лесная дива. Внутри и впрямь ведьма, народ зря говорить не будет».

Денис начал маневрировать, приближаясь к клеткам. Он видел мелькающих впереди Сиплого и Патефона. А справа засек Василису. Егеря не хуже Бондарева поняли, что лучшего момента не представится, и постепенно продвигались к месту заточения Грома.

Теперь было важно, чтобы Чубай не решил, что «махач» затянулся, и не бросил преждевременно в бой скрытые резервы.

Когда до клеток оставалось десять шагов, на Бондарева налетел габаритный каратель, и Денис на полминуты отвлекся от тайной операции.

Каратель попытался врезать дубинкой, Бондарев резко сократил дистанцию, заблокировал руку кочевника и от души врезал ему коленом в пах. Когда боец, захрипев, согнулся, Денис добавил ему локтем снизу в челюсть. Каратель закатил глаза, рухнул навзничь и больше даже не шевельнулся. Нокаут получился глубокий, качественный.

Бондарев поднял дубинку карателя и продолжил свой путь, но сразу же понял, что егеря его опередили. В клетке Грома сидел пьяный кочевник в меховой жилетке. Самого Грома, как и его спутников, Бондарев не увидел. Они умело растворились в беснующейся толпе. Операция прошла как по маслу. Да и идея с подменой себя явно оправдывала. В суматохе никто не разглядывал пленника. Всем хватало наличия кого-то седого в егерской униформе внутри клетки.

Бондарев все-таки пробрался к клеткам и сбил дубинкой замок с отсека, в котором как ни в чем не бывало «медитировал» майор Савенко. По-хорошему следовало найти подмену и штабному, но это представлялось нереальной задачей. Нокаутированных кочевников по площади валялось уже немало, подтащи ближайшего, и готово, пятисекундное дело, да только драка вот-вот могла завершиться. Тратить даже пять секунд на доставку подсадного было слишком рискованно.

– Савенко, очнись! – негромко приказал Бондарев. Его слова утонули в барабанном бое и воплях дерущихся. Денис повысил тональность: – Майор, подъем! На выход!

Савенко едва заметно встрепенулся, открыл глаза, примерно на секунду замер, разглядывая Бондарева, а затем легко поднялся на ноги и выскользнул из клетки. Еще секундой позже он исчез в толпе. Без колебаний, промедления и комментариев. Как говорится, «ни спасибо, ни начхать». Впрочем, штабной майор поступил верно: на счету была каждая секунда. Размениваться на церемонии и рассыпаться в благодарностях сейчас не следовало.

Бондарев тоже подался было в толпу, но его вдруг что-то остановило. Денис ощутил какое-то непонятное, но сильное внутреннее сопротивление. Будто бы подсознательно он чувствовал, что поступает неправильно. Или же не довел важное дело до конца. Майор развернулся и взглянул на третьего пленника. Тот смотрел на Бондарева с затаенной надеждой.

Денис сбил замок с третьей клетки, бросил дубинку и нырнул в толпу.

И как раз в эту секунду полномочный представитель Хана «Геббельс-Чубай» во всю луженую глотку гаркнул: «Закончили шабаш!» Без сомнений, это следовало понимать и как призыв к беспредельничающим кочевникам, и как условный сигнал для резерва. Большой отряд карателей, как по мановению волшебной палочки – или тут уместнее будет сказать, волшебной резиновой дубинки, – появился слева от помоста и плотной стеной двинулся на «пехоту».

Барабаны вновь сменили ритм. Теперь они били в такт шагам карателей.

– Уберите их отсюда, пока окончательно не разбуянились! К речке гоните, пусть охладятся! – добавил Чубай и достал из кармана перчатки с металлическими вставками. Толкнув локтем командира правофланговых карателей, который наблюдал за действиями подчиненных с возвышения, Чубай кивком указал на Голована: – А этого ко мне! Лично растолкую свинье этой неблагодарной, почем нынче фунт лиха!

Четверо карателей протолкнулись к Головану, попытались его скрутить, но на выручку бригадиру пришли верные помощники Ерема и Мытарь. Потасовка вышла короткая, но отчаянная. Голован и Ерема раскидали карателей приемами самбо, а Мытарь врезал одному из черных бойцов так, что тот кувыркнулся назад и рухнул на помост к ногам Чубая.

Командир карателей жестом бросил в бой еще четверых бойцов в черных касках. Эти пошли в атаку более продуманно. Они не пытались схватить драчунов, а сразу пустили в ход резиновые дубинки. Мытарь под градом ударов был вынужден сдать назад, а Ерема споткнулся, упал на четвереньки и уполз под ближайший стол.

На поддержку четверке вернулись три карателя из первой группы, и Голован фактически остался один против семерых. Но бригадир не растерялся. Он запрыгнул на стол, заорал что-то невразумительное, но, судя по тону, залихватское, и помчался прямо по столам, безжалостно раскидывая и втаптывая в столешницы угощение вместе с посудой.

Забег взбешенного бригадира завершился через три стола. Один из карателей махнул дубинкой, как косой, и получивший подножку Голован полетел вниз. Прямиком на авторитета, не спешившего убраться из зоны боевых действий.

По иронии судьбы, этим особо важным приглашенным оказался тот самый хозяин усадьбы, у которого в гостях остановилась бригада Голована. Двухметровый мускулистый почетный житель Михайловки без труда подхватил падающего кочевника, одним движением перевернул и поставил его на ноги. Не сделай он этого, Голован наверняка свернул бы себе шею, очень уж неудачно бригадир «заходил на посадку».

Подкосивший Голована каратель перемахнул через стол и попытался продолжить экзекуцию, но сгоряча промахнулся и врезал по плечу авторитетному жителю. Тот не затянул с ответной реакцией ни на долю секунды. Отличный апперкот отбросил карателя обратно. Да по такой высокой траектории, что в полете через стол боец даже не задел уцелевшие блюда.

– Наших бьют! – заорал воодушевленный неожиданной поддержкой Голован и снова полез на стол. – Все за мной!

Авторитет схватил его за шиворот, вновь стащил со стола и крепко встряхнул.

– Закончили бучу, Голован! – рявкнул он бригадиру прямо в ухо. – Иди со мной!

Он решительно двинулся в сторону Чубая, буквально волоча за собой Голована, как нашкодившего мальчишку.

Бондарев к этому моменту уже почти добрался до прилавков. Дальше протолкнуться было почти нереально. Большая часть «пехоты» дрогнула под натиском карателей и подалась именно в эту сторону, под прикрытие разгромленных прилавков и в хитросплетение торговых рядов.

Толпа навалилась на прилавки, и они громко затрещали, но выдержали натиск. Народ начал их «обтекать», и Денис почувствовал, что его несет вправо. Получалось, что вскоре он мог оказаться в поле зрения наступающих стеной карателей. Попасть под дубинки, не имея пространства для маневра, было худшим вариантом, но сопротивляться течению толпы Бондарев не мог.

Вдруг кто-то толкнул его в бок, затем еще раз и еще. В конце концов настойчивый «толкач» вышиб Дениса из толпы и вколотил его в крохотный, меньше лифта в панельной многоэтажке, тупичок между прилавками. Сам «толкач» тоже умудрился выпасть из общей массы и занял оставшееся в «лифте» пространство. Бондарев развернулся и увидел спасенного им из клетки коренастого бродягу.

– Максим Карпов, – сочным баритоном представился бродяга, пожимая Бондареву предплечье – нормальное рукопожатие в тесноте было невозможно. – Я зампредседателя Совета бродяг.

Теперь, когда в глазах у бродяги не было смертной тоски, выглядел он и впрямь большим начальством. Держался солидно, говорил внятно, тоном человека, знающего свое дело и цену своей персоне. Вряд ли Карпов обучился этому в Совете. Такие навыки вырабатываются годами. Так что было логично предположить, что и до Пандемии Максим Карпов служил крупным чиновником в какой-нибудь государственной структуре, вроде городской администрации.

– Майор Бондарев, контрразведка Армии Возрождения.

– Очень приятно. – Карпов оглянулся. – Времени мало, поэтому слушайте внимательно, товарищ майор. В долгу не остаюсь принципиально. Вы здесь, похоже, как и я, на птичьих правах?

– Меня держали не в клетке, а на поводке. – Денис усмехнулся: – Так что я, скорее, на собачьих правах.

– Значит, вам тоже требуется помощь. Выбраться из поселка поодиночке будет проще, но уходить за реку через город – а это единственный выход с территории кочевников – лучше вдвоем. Выберетесь из Михайловки, идите в карьер. Это на подступах к Химзаводу. Там полно ядовитой пыли, но если не топать, не поднимать ее столбами, то и не надышитесь. Пересидите там до вечера, а потом двигайтесь на точку встречи. Это место на окраине Запорожья, запомните: Портовая, 13. Если пройдете между зоной Химзавода и Днепром, окажетесь на Северном шоссе. По нему дойдете до перекрестка с Портовой и повернете направо. Затем еще три квартала, и вы на месте. Запомнили?

– Так точно.

– Удачи, Бондарев! Буду ждать вас до полуночи.

Бродяга сделал шаг назад и вновь влился в толпу. Она была уже не такой плотной, но Карпов все равно быстро затерялся среди спешащего убраться с площади люда. Денис выждал лишь несколько секунд. Дольше задерживаться было опасно, толпа могла и вовсе рассосаться, и тогда майор рисковал стать тем самым «одним в поле воином» против стены бойцов в черных касках. Сосчитав мысленно до десяти, Бондарев тоже покинул «лифтовое» убежище.

Вернее, попытался его покинуть.

Толпа уже почти схлынула, а строй карателей развернулся и двинулся к помосту. На открывшемся позади карателей участке осталось только несколько человек, прежде прятавшихся за строем «черных касок». Пять или шесть были затянуты в черную кожу, а вот еще четверо носили совсем другую униформу: армейский камуфляж, только без нашивок и знаков различия!

Открывшаяся картина была настолько неожиданной, что Бондарев невольно замер, не веря своим глазам. В авангарде совершенно неуместной на рынке группы двигались Валерий Князев и его неизменный помощник Тунгус! Какого черта все это значит, Денис не мог и предположить.

«Неужели заговорщики и Хан все-таки заодно? – Мысли у Бондарева заметались, словно стрижи перед дождем. – Невероятно! Но как еще объяснить этот фокус?!»

Бондарев запоздало подался назад. Наемники все-таки заметили его и двинулись прямиком к прилавкам. И намерения у них были самые серьезные, сомневаться не приходилось. Князев первым скинул с плеча автомат и прицелился. Точно так же поступил Тунгус. На линии огня еще мелькали отдельные кочевники и местные жители, поэтому провокаторы не сразу открыли огонь, но воспользоваться паузой Денису не удалось. Он был зажат в тупике. Перемахнуть через прилавки он, конечно, мог, но бежать все равно было некуда. С позиции наемников отлично простреливалось все пространство слева и справа. Оставалось сдать назад, но там, в центре образованного прилавками «каре», стоял вагончик. Именно его стенка образовывала коварный тупик.

Денис вынул из кармана пистолет и приготовился защищаться, насколько это будет возможно.

Барабаны вдруг перешли на «дробь», будто бы дирижер угадал, что наступила кульминация.

Со стороны приближающихся наемников донеслись сухие щелчки выстрелов. Основные звуки утонули в грохоте барабанов, но короткий визг нескольких пуль в дополнение к щелчкам Денис все-таки услышал. Пули тюкнули в деревянные стойки прилавков, продырявили пустые пивные бочки и вышибли мозги двум случайным жертвам. Один подстреленный кочевник перевалился через прилавок и рухнул внутри торгового места, а другой упал в трех шагах от укрытия Бондарева. Но никто на это не отреагировал. Похоже, в суматохе убегавшие, поджав хвосты, простые кочевники и не заметили происходящего у них в тылу.

Между тем каратели как раз отлично видели, что наемники нарушают вето на использование оружия вблизи Ставки. Но и с их стороны никакой реакции не последовало. Даже намека на реакцию не было заметно. Складывалось впечатление, что у провокаторов имеется разрешение от самого Хана творить все, что им вздумается. В противном случае пришлось бы предположить, что в сердце Черного Рынка происходит революционный взлом всех правил и понятий.

Будь вождем кочевников не Хан, а кто-то другой, такое предположение могло бы стать версией. Но с Ханом такие номера пройти не могли. В Орде, как было сказано, любили изображать подобие демократии, принимали всех, а кому не нравилось – отпускали с миром, правда, без награбленного в составе Орды. И выходки, вроде устроенной Голованом пьяной потасовки, обычно сходили зачинщикам с рук. Назначался крупный штраф, и все дела. Но любые посягательства на власть Хана пресекались мгновенно и безжалостно. И посягательствами считались даже мелочи, вроде разовых исключений из установленных вождем правил, без консультации с самим Ханом.

Короче говоря, стрельба, устроенная наемниками, была явно санкционирована Ставкой. И теперь между кочевниками и наемниками можно было ставить знак равенства.

«Или я делаю поспешные выводы? – Бондарев прицелился в Князева, но стрелять не стал. Дистанция была пока слишком велика для пистолетного выстрела. – Обидно будет, если так и не узнаю правды. Ведь все так интересно закручивается. Эх, не надо было задерживаться у клеток! Рискнул и, казалось, выиграл, но теперь выясняется, что проиграл. С другой стороны, не мог же я бросить Савенко. Да и Карпов не заслужил, наверное, такой участи. А что отдуваюсь за всех спасенных только я, в одиночку… обидно, конечно, но, значит, такая судьба».

Наемники вышли на финишную прямую – между ними и укрытием Бондарева больше не осталось препятствий и лишних людей – и открыли уже нешуточной плотности огонь короткими очередями. Пули дырявили высохшие под степными ветрами доски прилавков, как бумагу. Дениса осыпало стружкой и древесной пылью, а для разнообразия еще и глиняным крошевом. Это пули расколошматили посудную горку из пивных кружек. Глиняная пирамида до последнего момента упрямо возвышалась на левом прилавке, но теперь пришла и ее очередь сгинуть в охватившем площадь хаосе.

У Бондарева почему-то возникла ассоциация с происходившим в Волчанске в момент первой атаки наемников. Майор точно так же очутился один, вооруженный лишь пистолетом против группы автоматчиков. Похоже, сработал пресловутый «закон парности». Лес бы его побрал!

Неожиданно в рукав Денису вцепилась чья-то крепкая клешня, и майор почувствовал, что его тянут куда-то под прилавок. Еще немного, и Бондарев рисковал беспомощно растянуться на земле в полный рост. Майор вывернулся, встал на четвереньки и нырнул в открывшийся узкий лаз под прилавком.

Лаз вел в достаточно глубокую сточную канаву, по которой Бондарев и пополз следом за довольно шустрым проводником. Минут пять пластуны интенсивно работали локтями и коленями, пробираясь под прилавками и вагончиком, а затем выбрались из канавы – довольно далеко от зоны стационарных деревянных прилавков – и сразу же бросились в ближайший проход между временными торговыми палатками.

Только теперь Денис разглядел своего проводника. Это, как ни странно, был Патефон. И снова, получается, сработал «закон парности». Даже дважды сработал. Как и в форпосте, из трудной ситуации майора в последнюю минуту вызволил тот, от кого он этого не ожидал. Тогда это был Артем, теперь – Патефон, который уже выручал сегодня Бондарева, когда увел его из-под носа у Голована. Вот и получалось, что «закон парности» сработал в сумме три раза за пять минут. Наверное, установил рекорд.

– Удался сегодня праздник, – утирая рукавом пот со лба, выдохнул Патефон. – Даже с салютом. Каково это, быть мишенью в тире?

– Переживаемо. – Денис сделал вдох-выдох, чтобы восстановить дыхание. – Ты зачем вернулся?

– Увидел военных, интересно стало. – Патефон подтолкнул Бондарева к большой палатке. – Что за дела у них могут быть с Чубаем? Или, скажешь, и это были дезертиры?

– Наемники, – коротко ответил Денис. – Просто вырядились. Для маскировки.

– И чего им от тебя надо?

– Секреты, – Бондарев пожал плечами. – Как и твоим. Думаешь, Василиса за просто так меня в поле зрения держит?

– Василиса даже не чихнет просто так. Скользкая она, как та змея. Себе на уме. С тобой, видишь, как она поступила… – Патефон замялся, подбирая нужное слово.

– Негармонично, – подсказал Бондарев.

– Вроде того, – Патефон нехотя кивнул. – Чужих хаем, своих выгораживаем, а они, бывает, хуже чужих поступают. Не понравилась мне Василисина выходка. На войне цель оправдывает средства, это понятно, только иногда… все равно противно становится. Я хоть и среди кочевых живу, а егерь в душе…

– Поэтому ты решил меня выручить?

– Я ради гармонии так решил. Ты мне по барабану. – Патефон взглядом указал в направлении площади, где все еще закручивались дымные вихри и звучал барабанный бой. – Ладно, военный, хоть ты и ненавистного племени, живи. – Егерь-разведчик остановился и махнул рукой: – Пройдешь через тот шатер и топай прямо. Пока бардак, никто не тормознет. На общей волне выйдешь из Михайловки легко, как будто смыли тебя. Ну, а дальше сам.

– Спасибо, Патефон… – Денис поднял взгляд. – Как тебя на самом деле звать?

– Зачем тебе? – Патефон хмуро взглянул на майора. – Чтобы мою историю проверить и в черный список меня занести? Как убийцу пятерых вояк?

– Чтобы поблагодарить по-человечески.

– Павел, – после недолгих колебаний сказал егерь.

– Спасибо, Паша, – Бондарев пожал Патефону руку.

– Двигай уже! – раздраженно приказал егерь-разведчик, отвернулся и добавил уже едва слышно: – Все равно вас, гадов, не прощу!..

Выбраться из Михайловки действительно удалось без особых проблем. Многие из тех, кто приходил на центральную площадь ради «халявы», а не для того, чтобы выслушать речь Чубая и ценные указания Хана, теперь расходились по своим домам и палаточным лагерям. «Приклеиваясь» то к одной, то к другой группе нетрезвых, бурно обсуждающих скандал кочевников и местных жителей, Денис легко миновал опасную зону вблизи Ставки. Дальше он двинулся самостоятельно. На всякий случай несколько раз останавливался, прислушиваясь к внутренним ощущениям и осматриваясь, но ни ловушек, ни преследования не обнаружил.

Выбрав удобную позицию в развалинах какого-то длинного здания, вроде бывшей конюшни, примерно в километре от южной окраины Михайловки, Бондарев устроил привал и в очередной раз оценил обстановку. Путь на юг был явно открыт. Но Бондарев все-таки не спешил следовать совету бродяги.

С этой точки уйти к Химзаводу было несложно в любой момент. Даже если наемники вновь возьмут след, засечь их Бондареву не составит труда, а значит, отрыв он сохранит и при худшем варианте развития событий. Проблема заключалась в том, что где-то в поселке остался Артем. Уйти без него майор не мог. Почему? Просто не мог, и все. Бондарев не радел о гармонии всего сущего, как объяснял свои действия Паша Патефон, но все-таки в чем-то мотивы были схожи. Бондарев тоже руководствовался спорными для многих выживших понятиями. Такими, как честь и боевое братство, и вытекающими из них условностями. Если формулировать коротко: Армия своих не бросает. Для Дениса формула была безоговорочной.

Но чтобы действовать согласно формуле, требовалось понять, где найти Артема и как его выручить. Второе было невозможно сделать без первого, а первое было нереально понять, если не вернуться в поселок. А возвращаться туда было смертельно опасно. Круг замыкался.

Если круг замкнут, в размышлениях мало смысла, но Бондарев все-таки задумался и скользнул рассеянным взглядом по сторонам. Будто бы в поисках подсказки. Ведь прежде подсказки встречались регулярно. Почему бы им ни отыскаться и сейчас, когда они нужнее всего?

В грудах мусора и серых стенах было мало интересного. Узоры из облезлой штукатурки, пулевых выбоин и растущего местами клочковатого мха не содержали ровным счетом никакой полезной информации. Похоже, Бондареву предстояло самостоятельно искать правильный ответ. Майор поднялся, прошел вдоль стены, выглянул наружу через другое окошко, снова обернулся и поднял взгляд на дальнюю стену. И обмер.

Несколько секунд назад стена была чистой. То есть грязной, серой, но на ней не было ничего лишнего. А теперь ее «украшал» метровый жирный «вензель». Латинская «V», перечеркнутая молнией! А рядом, для пущей ясности, были нарисованы еще три символа. Стрелка вниз, которая указывала на латинскую же букву «S», а чуть правее – международная буква «А».

Как Бондарев мог не заметить эту живопись, когда вошел в развалины? Или эти рисунки появились, когда майор отвернулся и принялся изучать далекие окраины поселка, думая одновременно о замкнутом круге обстоятельств? И кто опять рисовал на стене желанные подсказки? Майор Савенко? Его бойцы? Кто-то еще? Например, тот, кто мысленно подсказывал в Зиборовке? Если последний, то почему он опять не вышел на полуреальную телепатическую связь? А если это был Савенко, то зачем он шифровался теперь, после того как стало ясно, что Бондарев раскрыл его интерес к своей персоне? Почему штабной не вышел на контакт и не выдал открытым текстом все, что считает нужным довести до коллеги? Вопросов набирался воз и маленькая тележка, а ответов не было ни одного.

Бондарев рассеянно оглянулся по сторонам и вновь уставился на графическое творчество неизвестного художника. С логотипом «Вектора» было более-менее понятно. Неведомый подсказчик использовал уже знакомую Бондареву символику, чтобы обозначить, что это снова он. Тот самый, кто давал графические подсказки в двух предыдущих случаях. Стрелка вниз указывала не на землю, а на букву «S». Это сочетание символов следовало понимать просто – подсказчик советовал двигаться на юг. Да, главные события, повлиять на которые надеялся Бондарев, намечались на западе, теперь это было очевидно, но выбраться из окрестностей временной Ставки было реально, только перебравшись на правый берег. А единственный мост на сто километров вверх и вниз по течению Днепра находился южнее нынешней позиции Бондарева. Как и говорил Карпов.

«Так, может, он все это и намалевал? – Бондарев придержал мысль всего на полсекунды. – Нет, исключено. Рисунок сделал тот, кто в курсе событий на севере и моих похождений. С вероятностью в девяносто девять процентов это дело рук того, кто оставлял похожие рисунки на стенах уже дважды. А конкретно – дело рук штабного майора Савенко. Лишнее доказательство – буква «А». На юге я найду не только выход из ловушки и новый путь к полигону, но еще и того, из-за кого не могу решить, что делать дальше, – Артема. Другого смысла в этой букве быть не может. Майор Савенко отлично понял, в чем суть моих сомнений и колебаний, вот и дал мне возможность разрешить главное внутреннее противоречие. Откуда он узнал, что конкретно меня тормозит? Все просто. Он ведь тоже офицер. А вот откуда ему известно, что Артем ушел на юг? Тут возможны самые разные варианты. Во-первых, от Грома. Егерь видел Артема последним и мог что-то знать о его планах или дальнейшей судьбе. А Савенко и Гром достаточно долго сидели в соседних клетках, чтобы познакомиться и обменяться информацией. Во-вторых, штабной мог и сам увидеть, как Артем уходит на юг. В-третьих, об этом он мог услышать от Голована или от его бойцов. Для них столы были накрыты рядом с клетками. Так или иначе, очередной настенной шифрограмме стоит поверить. Прежние две сориентировали правильно. Так почему эта, третья, должна вдруг оказаться «уткой»? Савенко ведет себя странно, но, по большому счету, мы играем в одной команде, только на разных позициях».

Догадка, что Артем где-то на юге, на Химзаводе или в городе, серьезно взбодрила Бондарева. Кое-какие сомнения у него все-таки остались, но вместе с тем он отлично понимал, что выбора нет. Короткий путь – вернуться в Михайловку и поискать Артема – был перекрыт, оставался длинный, через аномальную зону и город.

«В конце концов, вернуться в поселок я всегда успею. Бешеной собаке семь верст не крюк. Но интуиция подсказывает, что возвращаться не потребуется, что я поступаю правильно. Придется довериться интуиции. Она ведь часть меня, а себе-то я верю»…

…По мере приближения к Химзаводу воодушевление стало иссякать вместе с силами. Бондарев притомился, и с каждым шагом у него оставалось все меньше уверенности, что он поступает правильно. Вроде бы спасенный бродяга не должен был врать. И майору Савенко вроде бы незачем было давать Бондареву ложные подсказки. Да и логика с интуицией в кои-то веки объединились и подсказали, что путь на юг самый разумный. Но сомнения все-таки грызли. Не глобального свойства сомнения, а чисто тактического, сомнения в собственных физических возможностях.

Во-первых, вот так, с бухты-барахты, пробираться через Химзавод было слишком опасно. Бондарев не был готов к такому рейду. У него элементарно не было нужной экипировки.

Во-вторых, за Химзаводом находился город, который таил не меньше опасностей для плохо вооруженного одиночки. Для путешествия по закоулкам заброшенного населенного пункта требовался не «ПМ» с двумя десятками патронов, а хотя бы автомат с несколькими запасными магазинами. И десяток гранат или бутылок с зажигательной смесью.

А в-третьих, еще немного дальше, на юге и юго-востоке, возвышалась темная стена Леса. И с каждой минутой эта стена становилась все темнее. И это был плохой признак. Было похоже, что надвигается Шторм.

Идти прямиком в анфиладу из трех смертельно опасных ловушек, надеясь во всех трех случаях опять проскочить «на тоненького», как это случилось на площади, представлялось авантюрой. Но выбора, похоже, опять не оставалось. Позади были наемники и кочевники. Ни те ни другие больше церемониться не станут, теперь Бондарев знал это точно. Плюс к тому приближался Шторм. Какой-то странный, неторопливый и больше похожий на грозовой фронт, но сути дела эти странности не меняли. В чистом поле от него было не укрыться. А убежище могло отыскаться либо в городе, либо, на худой конец, в цехах Химзавода. Хотя этот вариант представлялся еще более сомнительным, чем идея укрыться от Шторма в чистом поле. Поиск убежища на Химзаводе выглядел чем-то вроде выбора меньшего из двух зол.

В общем, было о чем подумать, и Бондарев думал, но при этом все-таки двигался на юг. Теория теорией, а на практике частенько все оказывалось совсем другим, и складывалось все непредсказуемо. В большинстве случаев приходилось сначала ввязываться в драку, а после ориентироваться по обстановке. Так зачем было заранее накручивать? Для разминки мозгов? Похоже, что так.

На границе зоны Химзавода, между курганами из смешанной с химикатами землей, Денис все же притормозил. Но не потому, что его окончательно оставили силы. До замшелых корпусов промышленного гиганта советской эпохи оставалось еще далеко, но Бондарев вполне отчетливо расслышал скороговорку выстрелов, а затем раскатистый взрыв. Что за бой развернулся на Химзаводе, майора мало интересовало, но он все-таки остановился и прислушался. После взрыва минут пять было тихо, но затем хлопнули еще два выстрела. То есть заварушка продолжалась, а значит, соваться на территорию было неразумно. Но и сидеть среди отвалов было опасно: Князев и его наемники наверняка шли по пятам. Следовало опять маневрировать.

Денис взобрался на ближайший курган и повертел головой. Обойти Химзавод слева означало сделать большой крюк и очутиться в городской черте слишком далеко от цели. Но это было полбеды. Главное, что этот маршрут пролегал слишком близко к Лесу. А над зеленым адом уже заметно потемнело небо. Теперь можно было не сомневаться, что нестандартный Шторм разразится обязательно. Вопрос только когда? В ближайший час или завтра примерно в это же время? Жизненный опыт на этот счет молчал. Лесные катаклизмы вели себя непредсказуемо. Сколько ни бились разведчики и военные ученые, а какой-то системы в «поведении» Штормов не выявили. Четкая система имелась только в одном: на любые серьезные раздражители, особенно рукотворные, Лес реагировал Штормом. И зачастую несоразмерно мощным.

Правый маршрут обхода аномальной зоны казался более выгодным. И крюк меньше, и строений немного, да и от Леса подальше. Но где плюсы, там были и минусы. На открытой местности, у берега Днепра, Бондарева могли запросто «срисовать» наемники. Да и отсутствие препятствий было кажущимся. На самом деле берег был изрыт ямами и оврагами, а где их не было, высились груды мусора и настоящие «засеки», только не из деревьев, а из хитросплетения ржавых металлоконструкций. Черт ногу сломит. Но, опять же, выбора, похоже, не оставалось, только каким-то образом двигаться по берегу.

Мысленно прокладывая маршрут вдоль реки, Денис перевел взгляд на окраину территории Химзавода и замер. Сначала он решил, что ему это кажется, даже попытался проморгаться. На подступах к заводу он видел странное темное пятно, которое накрыло небольшой участок местности и медленно смещалось в сторону города, плавно маневрируя по лабиринту из ржавого хлама.

Бондареву сразу же вспомнился чужой мысленный голос, который давал наставления перед тем, как майор попал в плен…

«…Нет смысла сопротивляться кочевникам, – пришла тогда странная, будто бы чужая мысль. – Место, где развернутся главные события, находится на другом берегу Днепра».

«Но если я не буду сопротивляться, то попаду в плен! – мысленно возразил Бондарев, непонятно – самому себе или влезшему в мозги чужаку. – В плен все к тем же кочевникам? И значит, не попаду, куда шел. Где логика?»

«Ты все поймешь чуть позже. Когда окажешься на правом берегу. Верь мне».

«Кому это «мне»? Кто ты?»

«И это ты поймешь чуть позже. Наберись терпения и постоянно держи в уме самое важное – все пути ведут к твоей цели».

«Даже если нас утащат на юг, в Ставку?!»

«Ты удивишься, но этот путь самый короткий».

«Кто ты?!»

«Я? – Бондареву показалось, что в мысленном голосе чужака мелькнули нотки иронии. – Ты думаешь, что говоришь с кем-то чужим, а не с самим собой? Ты веришь в мистику?»

«Нет, но… я не слышал раньше чужие голоса у себя в голове!»

«Все когда-то случается впервые. Расстройства психики после контузий – дело обычное».

«Я не сумасшедший! Пусть теперь дважды контуженный, но… я нормальный!»

«Все так говорят. – Чужой голос прекратил глумиться и будто бы отдалился. – Но ты прав. Ты нормальный. Насколько это возможно в мире выживших. Положись на интуицию, майор Бондарев, и следи за мглой. Она укажет верный путь…»

…В душе Денис оставался верен своему любимому принципу «доверять нельзя никому», но в то же время не видел смысла отрицать очевидное. Темное пятно и было той самой мглой, следить за которой советовал чужой голос. И она указывала путь по кромке воды мимо аномальной зоны прямиком в город. А дальше путь наверняка лежал через Днепрогэс на правый берег. Все, как и предсказывал чужой голос. И одновременно это был единственный выход из левобережной ловушки.

«Что ж, значит, надо все-таки довериться еще и загадочному незнакомцу-телепату и следовать его советам, – решил Бондарев. – Ведь и другие советчики рекомендуют нечто похожее. Да и с моими собственными планами советы совпадают, а себе-то я доверяю. Итак, если я правильно понимаю, улица Портовая должна пролегать где-то вблизи берега. Значит, туда мне и дорога».