Стратегия. Экспансия Денисов Вадим
Поэтому через несколько минут…
Пш-шш…
— «Демон» — «Черной Мезе».
— В канале. Слушаю, Руслан.
— Ты инициатор?
— Не поверишь: сами.
В салоне все притихли, слушают, ничего не понимая. Начальники разговаривают, что-то там решают — не их ли судьбу?
— Понял тебя. Главный меня дернул, сорок минут пошли.
— Понял, засомневался?
— Так точно, советуй давай.
— Типа радиоконференции? Хех.
— Гришку достать не могу. Мне не смешно, Главный ждет.
— Что там вкинули?
— Без пятерки полета одну и две десятых тонны огурцов…
— Мать его… и второй есть?
— Есть. Две «Дашки» и двадцать четыре ППШ.
— Охренеть… И что делать?
— Серый, на, я тебя спрашиваю! Советуемся. Пауза, минута, мнение. Как понял, прием.
— Понял, СК.
Не выпуская из рук рации, я повернулся к Монголу:
— Слышал? Что скажешь? Давай про второй вариант.
— ППШ как «штурмовухи» хороши будут. На зачистках. В поселках нужны, а казачкам постольку поскольку. Добрый вариант. Ну а «дашкам» всегда место найдется.
— А первый?
— Вторая «сорокапятка» — это почти готовый «шушпанцер» высшего, по нашим меркам, уровня, можно почти тупо ехать по дороге, гасить аналоги, на Аддис-Абебу или в Нью-Дели. Если ставить на понтон, то вся Волга наша. Первый вариант — стратегия, второй — лишь тактика.
Монгол, как обычно, короток и точен.
Пш-шш…
— «Черная Меза» — «Демону».
— На связи.
— Вариант один. Танк, речной монитор, контроль пространств. Как понял?
— Принял, Серега, принял… Давай, СК.
До самого конца поездки мы так и не знали, какой вариант выбран окончательным и что упало на блестящую черную плиту.
Они выбрали первый.
Теперь Дугин вместе с Гансом Грубером, новым начальником цеха металлообработки, его братом Ульманом и Гонтой вечерами подолгу сидят у главного инженера, выписывая кохиноровскими карандашами и фломастерами чудовищного вида эскизы Непобедимой Аццкой Машины.
Шериф закончил свои дела, «потеряшки» подписались под протоколами — первый автограф в этом мире. Следующий этап — карантин и медосмотры, потом комендант Лагутина их поставит на учет в бухгалтерии, где они заполнят еще одну форму, разместит в гостинице. Раньше там мест не было, многие жили в замке. Но народ разъехался по поселкам, после чего Зенгер с боями и стрельбами попыталась забрать огромное здание под роддом и детское отделение. Это была славная битва, Климова тут же включилась, потом опомнилась Лагутина, и после долгих баталий здание стало почти «соломоновым» — большая часть отошла к медикам, небольшое помещение отдали образованию, остаток в четыре комнаты — под гостиницу «потеряшек», расположенную впритык к ясельному отделению детсада. Тут такой феномен. Если в старом мире детский крик зачастую являлся раздражителем, то здесь, в новой среде, вопли малышей воспринимаются как самое желанное успокоительное. Интересно.
Последняя подпись — у Сотникова, после личного собеседования. И эта подпись в заявлении о предоставлении гражданства будет третьей, после которой «потеряшки» превратятся в граждан анклава Россия.
Вместе с этими новичками граждан станет 474 человека.
— Довезти вас до замка? — спросил я, открывая дверь пикапа.
— Чего тут, сами дойдем, пусть люди пройдутся, с территорией познакомятся, — ответил Уксусников, закрывая на замок бывшее помещение авиадиспетчерской, а ныне околоточную. — В башню вечером идешь? Все куплено.
— Ты че? Обязательно! Только кофейку попью, да с человеком встретиться надо.
Ну и ладно, раз вы пешком, я поехал.
Сначала думал поужинать — в столовой замка все горячее, — но аппетит пока не мучает, а вот кофейку можно и нужно. Поэтому направился в «Гавану». Если проснется желудок, заскочу в таверну, деньги мне тратить особенно некуда, а сталкеров не обижают, да и ништяк нами всегда находится самым странным образом… Мы недавно вообще решили периодически сбрасываться и помогать старикам. Их поддерживают, конечно, во всем, но в «Гавану», например, не заглянешь. Кастет этим занимается.
В таверне кухня-а-а… — пальчики оближешь! А как играет по вечерам Вук на своей скрипочке — ну как тут не зайти. Правда, у меня еще семь талонов осталось, надо бы их проесть, от греха. Питание в столовой до сих пор бесплатное, для всех желающих. Приходи в конце месяца, заполняй бланк, получай талоны в запрошенном количестве. Передать талон другому человеку нельзя, чтобы не превращать их в ценную бумагу. Не реализовал — выговор на первый раз. Опять? Штрафные санкции: думай, когда считаешь дни и порции. В итоге народу там много никогда не бывает, персонал частью перевели на другие работы, частью в филиал столовой, в Медовое. Именно так на общем собрании жителей была переименована бывшая Ментовка. Правда, тут же нашлись острословы, присвоившие поселку имя «Ментовое»… Сила репутации, память народная.
В «Гаване» я устроился не на веранде, как любит поступать большинство посетителей, а внутри: очень уж мне нравится экзотический интерьер. А главное, внутреннее пространство зала «Гаваны» помогает отвлечься — уж больно тут все… не из этого мира, что ли. Нельзя же всегда на средневековье смотреть, память помнит и иное, сенсоры хотят урбанистики, деталей и красок из другой эпохи. Заказал сразу два «американо» и четыре небольших заварных пирожных. Потом подумал и заказал еще четыре: не пойду в таверну! А тут и Иштван сидит по соседству, на ловца и зверь. Посидели, потрещали кое о чем.
На улице уже совсем темно, поеду в замок.
Сел я в пикап — и тут же начал тихо материться. Я, как подъехал, встал сразу за «кубелем»: кто-то из немцев к Сотникову прикатил. А теперь меня сзади подперла слишком близко прижавшаяся белая «шоха»! Осторожно отчалил, чтобы не повредить машины, развернулся на круге за Посадом и поехал в замок. Что, у нас тут скоро пробки появятся? Ну и дела.
Сегодня договорились собраться у Вотякова — до этого два раза не получилось, все в разъездах, все в делах. На нашей базе было по-холостяцки пусто: мужики разбежались по бабам, Кастет вообще на Кордоне, делать мне тут нечего. По ступенькам поднимались вместе с профессором, тот тащит какую-то особую наливочку. Чувствую, будет весело.
А в башне туса уже закручивается!
Мужики дружно хлопнули по стаканчику красного белоцерковного — и теперь слушают рассказы Гонты: они сейчас с Бероевым посменно живут в Берлине, обустраивают военную среду, Зусулке хорду гнут. И Дугин здесь, и Грубер. Сначала мы как-то насчет немца… того… хоть он и осваивается стремительно, вот такой парень. Но Сотников сказал — мол, если хотите, чтобы немцы стали в родню, так и относитесь. Поверили? Ну и верьте по полной, иначе крепко не склеится. А бдительность — так она и в своих рядах не лишняя. Разные вещи.
Смотрю, и Гоблин тут сидит, занюхивает, вопросительно глянул на него, Мишка сморщился, цыкнул зубом — мол, не покатило чет, убежал от бабы к братве. Сел я в дальний угол, к бойнице, слушаю со стаканом в руке — граненый, тот самый, спецзаказ завхоза по просьбам трудящихся масс.
— Так и что теперь в той Тортуге? — поинтересовался Дугин.
— Да ничего там нет, сначала хотели постоянный пост поставить, немцы были готовы, а потом передумали: что вообще там делать? Земля неважная, перспектив для поселения нет. Берлинский водный патруль туда ходит, проверяет, хотя на этом месте и сомалийцам делать нечего, катера замазали, утащили, моторы у тебя, Жень, избы разобрали, скоро перевезут.
— А сомалийцы проявлялись?
— Ни разу, куда-то выше ушли, так что рейд зреет. А так — тишина благостная.
— А как Корнеев? Много ему осталось?
— О! Точно! Хорошо, что напомнил… Корнеев доваривает транец… Юр, может, еще по одной? Не? Женя, Корнеев тебя просил, чтобы ты на послезавтра кран забил, ему нужно моторы ставить. И Ганса просил подъехать.
— А сам не может через диспетчерскую? Что за партизанщина!
— Ну это вы сами, меня меж собой не ставьте.
Корнеев оказался хитрее всех. Присобачил на «Нерпу» нижний горизонтальный транец, как на крутых яхтах, и теперь будет ставить на него два четырехтактных «мерка», каждый по мощности больше его паровой машины. И получит в пользование пароход с тремя двигателями — хоть на бензине, хоть на дровах, — в кругосветку можно, тем более что корпус судна рассчитан на плавание во льдах.
— А с хищниками закончили?
— Зачистили, но только поблизости. Семь мишек в непосредственной близости, места там дремучие, скажи же, Гоб!
— Хватает в тех лесах отморозков, — философски молвил Сомов.
В помещение зашел Сотников, тихо поздоровался со всеми, сел в «свое» кресло, плетеное — его никто не занимает. Принял стаканчик, отпил половину, взял сигарету.
— В диспетчерской слышал, что «локалку» рядом с Берлином нашли? — спросил профессор.
— Три. Три «локалки», все рядом, и все пустые, Зусулка все выгреб, падла.
— Не удивительно: время упущено. Конечно, там все подчистили, — прокомментировал Гольдбрейх. — И с монокластерами так же.
— Не совсем, — не согласился Гриша, — на этом берегу обнаружены всего две пустые базы. Людей увели или сами ушли. Это мало. А остальные где? Монокластеров должно быть… не знаю, ну не менее пяти, так ведь? «Потеряшек» новых так и не было. Так что нужно людей на другом берегу искать, в матерой тайге, сталкеры занимаются, три дня назад ушли в дальний, эти…
— Эрих Вайнерт и Вальтер Кох, — подсказал я. — Крепкие ребята, толковые, только опыта пока нет. Договорились, что полный групповой рейд проведем через месяц, — начнем с двух точек реки, выше по течению. А сейчас просто разведка.
Немецкие сталкеры подчиняются мне: вдвоем им ничего не успеть, нереально. Хорошо мы с ними квасанули в Берлине, на «выездной сталкерской планерке». В очередной раз знакомились, планы строили, к обоюдному удовольствию. Но пару рейдов уже сделали, одну «отделку» нашли.
Юрка Вотяков встал, поднял руку:
— Стоп! Завязываем разговоры, давайте еще по маленькой. Ганс, стакан тяни! Давай, давай! Он пустой, не отнимут… За пятницу!
Мужики обрадованно зашевелились, в темной комнате, сопровождаемые отблесками камина и аппаратурных огней, по рукам поплыли красные стаканы. Что-то шипит, где-то играет тихая музыка. Вино неплохое, для наших условий просто шикарное. Но дорогое. Если приехать в церковь, да со своей посудой, — скидка. Сегодня за доставку отвечал шериф.
— Ребята. — Сотников со своего места привлек внимание. — Один хрен постоянно только о работе и говорим. Раз так, то и я добавлю для раздумий…
Все уставились на него. Молчит. И мы молчим.
— Вот вы все о Берлине. Это понятно, событие исключительной значимости…
— Александрович, не тяни резинку, — попросил Коломийцев, — и так налезет.
— Ну да. Владимир Викторович, скажи, когда ты в последний раз «Конкорд» видел?
— Недавно видел, — смутился от неожиданного вопроса дед. — Мы к Эдгару шли, он в Сену заходил. Погудели, радийно поприветствовали.
— Хорошо. А вот скажите мне: когда они сюда сами приплывали?
— Давненько не было. А что?
— А «Дункан» когда там был?
— Месяц не был. Леша, да скажи ты — в чем дело? — вскочил дед.
Командор без усмешки, совершенно серьезно, без подколки и иронии сказал:
— Вот я думаю: где же это они топливо берут? У нас давно уже не покупают. Сколько там этот самый «Конкорд» жрет? Раньше ведь у причала стоял, жмотились, каждый литр берегли. А техника? Ведь начался сезон сельхозработ.
После долгой паузы Гольдбрейх предположил:
— Египтяне?
— Ну нет. — Главный жестом отмел предположение. — У нас с Нафалем все вась-вась, уж поверьте. Не удивлюсь, если они скоро попросятся к нам. Сказал бы — обязательно: для египтян мы в десять раз важней и ценней франков, без учета их боданий, естественно. А с учетом… Есть более смелые мысли? У меня пока тоже нет, а вот информация есть. К вашему сведению, за месяц ни одной заявки в нашу больницу. Где они врачей взяли? На топливной заправке?
Вот есть такой штамп: «…И он моментально протрезвел». Придать ему множественность — и будет самое то. Такова и была моментальная картинка «клуба». Все протрезвели.
— А Эльза к ним летала в последний квартал?
— Нет, они полосу так и не выровняли, а без этого опасно, — уныло пояснил Дугин.
— Ай-ай-ай! Вот негодники ленивые, — посетовал Командор. — А что нам скажет товарищ… Вотяков? А? Как там радиста франков зовут, Анатоль? И как он себя чувствует, как настроение и общее состояние?
— Ну да, Толян, — подтвердил Юра. — Есть такой странный момент. Раз в неделю у нас информационный обмен. Но два последних сеанса были, скажу так, непродуктивны. Анатоль мне давно знаком, с самого начала, если помните. Изменился парень. Что-то не то. На последней связи намекнул мне, что его, скорее всего, заменят.
— С чего бы это? — Сотников искренне удивился. — Французы что, стали богаты радистами? То они антенну не могли сразу нормальную поставить, а теперь им спецы не нужны?
Все. Чувствую, пора мне начинать действовать. Хотел завтра, после полного обобщения, законспектировать и выложить в форме меморандума. Ан нет, придется говорить сейчас, раз пошла такая бодяга. Ну Сотников, ну и чуйка у тебя… Колдун.
— Разрешите мне.
— Да, это самое лучшее, пусть сталкер и прояснит, если знает, — подхватил Главный. — Слушаем тебя, Сергей.
— Топливо французами берется на стороне. Это помощь со стороны засекреченной «селективки» к западу от них.
— Могли и из угля начать добывать, — неуверенно возразил Дугин, — ну долго собирали установку, отлаживали, настраивали…
— Нет у них установки.
— Откуда знаешь? — прищурился Дугин.
Я паузу брать не стал. Раз уж начал.
— Агентурные сведения.
— О-о-о-о-о! — пронеслось по комнате.
— Силен, брат, — уважительно бросил Гришка.
— «Конкорд» через устье Волги не проходил ни разу. Эдгар за этим смотрит, я его особо инструктировал, — не обращая внимания на реакцию, продолжил я. — Пароход франков ходит с баржей на хвосте. Сначала мы подумали самое худшее — ставят базу на нашем берегу. Плацдарм. Два раза проверяли на «Стерегущем»: наш берег чист — и по состоянию, и по радару, «Фуруна» на катере слабая, но для контроля берега хватает. А судно таких размеров абы где на разгрузку не причалит, да и следы оставляет. Так, Владимир Викторович?
Дед кивнул.
— Следы обнаружились на правом берегу Волги, место причаливания мы нашли, — продолжал я вываливать. — Монгол с Кастетом бегали — там грунтовка за полосой тайги. Углубились на два километра, потом я их вернул: надо прорабатывать… Так, что еще. Арабы рассказывали казакам, что к Сене севернее знака соваться бесполезно: частые береговые посты с автоматическим оружием. Сегодня встречался с Иштваном — у него в Париже осталась землячка, венгерка. С последним бартером передала письмецо — говорит, что, может быть, перебралась бы к нам. Не нравится ей у франков…
— Я вот чисто интуитивно почувствовал! Толян тоже бы удрал, — перебил меня Юрка. — Не спрашивайте, как я понял. Ну вот показалось, по разговорам. Давно общаемся.
Все поставили стаканы на место. Дугин что-то говорит Гансу — мол, не до тебя, родной, подожди. А тот, хоть и знает немного русский, имея ежедневную практику общения, но на лету понять ни хрена не может.
Я продолжил:
— Резюмирую. Есть косвенные признаки и данные, фактические и агентурные, попытки объединения двух селективных кластеров с намерениями смены власти у франков и создания военного союза.
Что все замерли-то? Впрочем, мы с Гоблином это знали — привыкли к раздумьям на эту тему, перетерли варианты. А им такая тема в новье.
— Хорошо, Сергей, — тихо, но напряженно произнес Сотников. — Даже отлично, хотя ничего хорошего, как вы понимаете, нет. Тем более отличного. Скажешь, кто твоя «агентура»?
— Не положено! — тут же вмешался шериф, поднимаясь с места. — Главный, не жми так! Своего агента сдавать нельзя, закон.
— Да ладно… Спасибо, Петя, — махнул рукой Сотников, — я не подумал. Какие предложения, сталкер? Вижу, вы уже все обмозговали.
Я достал черновик плана действий. Не успел начисто переписать.
— Первое. Гонту немедленно снять с берлинского направления, берет своих и «Стерегущего». Цель: контроль прохода «Конкорда», наблюдательные посты или секреты на месте, разведка таежной грунтовки. База группы у Эдгара. Второе: казачий эскадрон снять с африканского направления и перебросить в район Северной Сены. Цель: наблюдение за рекой, фиксация передвижений, подробнейший опрос контактирующих с франками арабов. Третье: мы всей группой выдвигаемся к Сене и ставим там базу с ВПП, где может базироваться и заправляться самолет Эльзы. Начинаем авиаразведку и радиальные рейды по обе стороны от Парижа. Все. Это первый этап операции…
— «Нормандия», — усмехаясь, подхватил Сотников. — Лады, подумаем завтра на совещании по этому вопросу. Только вот что, сразу скажу. Бероева вернем сюда при таких раскладах. Гришу я с Берлина не сниму, нельзя. — Он развел руками. — Извини, Демченко, не могу, мне там военный контроль нужен, зусулы только начали подтягиваться. Слишком много фронтов намечается. Казаков у арабов не заберу. Есть договор и сроки. Кроме того, есть и другие очень важные резоны, о которых я сейчас распространяться не буду. Так что придется вам самим, Сергей… Я поговорю с Туголуковым, он даст тебе ребят, хороших. Хочешь, сам выбери, можешь из армейцев кого-то взять, только «тяжелых» не трогай. «Стерегущий» забирай, если будет нужен «Дункан» — привлекай. По спец-технике и вводу в строй «Нерпы» мы с инженерами завтра поговорим, днем, как очухаетесь, черти. Что вперед важней в плане, сам выбирай.
— Авиабаза важней, — заявил Гонта, готовый лопнуть от злости, аж кипит: не дают ему показаковать, запирают в немецкое стойло. — Если начнется, нам необходимо иметь точку базирования авиации для обеспечения воздушной поддержки сухопутных групп. Авиабаза важней.
— Согласен, — вздохнул я, переглянувшись с Гоблином. Не верили мы, что получится, для порядка предложили. Ладно, будем действовать сами, привыкли. Опять поделимся на пары. А чего ты ждал, сталкер?
— Ну и отлично! — Сотников несколько оживился, морщинки вокруг глаз разгладились. — Давайте тогда вмажем, мужики, по стаканчику. За этот нескучный мир.
Вот такие у нас пятницы.
Вижу. Эльза идет на бреющем.
Когда мы там были, в Париже РЛС не наблюдалось. Сейчас локатор наверняка уже стоит, во всяком случае, считать нужно именно так. Замок у франков невысок, стены ниже макушек деревьев противоположного берега. Но на высоте самолет сразу засекут, поэтому приняли решение садиться не просто с подбором площадки, но и с бреющего, причем к земле опуститься километров за тридцать до точки. В кабине — сумасшедшее ощущение, его только гонщики «формул» испытывают. И страшно… Летит.
Никаких покачиваний крыльями.
А что я могу поделать?
Глава 10
Сотников А. А., начальник большого коллектива, Смотрящим он «лайк», как говорит радист
— Коля, я чет не пойму, а почему один-то? Ты же два собирался ставить?
По-моему, я один, кто зовет Корнеева по имени, Колей, подавляющее большинство вообще не знает, как его зовут, обходятся отстраненным «Корнеевым». И это понятно: ни внешний вид, ни привычки, ни сложный ворчливый и въедливый характер капитана «Нерпы» к фамильярности не располагает.
— Да решил я… не затяжелять корму, — охотно пояснил Николай.
— Чего? Да твой «зверек» и не такое выдержит!
— Смысла нет, Командор, вот что я понял. На глиссер пароход один хрен не выйдет, обводы не те, реданов нет, так зачем его под зад пинать? Хоть под четырьмя моторами, а идти он будет как утюг.
— Нет, ну ты молодец, конечно! А какого же хрена я тебе два двигуна заказывал? — возмутился я.
— Дык в запас пойдет! Че ты кипятишься? Главный, это же не конфетки-одеколоны. Шутка ли, двигатель цельный. В запасе! — Сказав это, Корнеев показал рукой в сторону большого сарая на берегу, где у него, видимо, и хранится запасной подвесной мотор. — Если тебе так спокойней, считай, что я себе как бы два поставил. Но еще спокойней смотреть по-другому: будешь знать, что у Корнеева всегда есть запасной двигун, а значит, его «Нерпа» всегда боеспособна.
Ну что тут скажешь…
Дать бы ему в глаз с левой, но Корнеев, как всегда, поступает умно, хоть и по-хомячески. Ладно, гад, если что, у тебя же движок и заберу.
Так и чинится тут. Один раз сходил в Россию, загрузился и обратно. В Берлине ему оживлять пароход удобнее: здесь имеется большой и пустой причал с подсобными помещениями, никто не мешает, не дергает, тут живут семьи экипажа. А в России — носом в береговую грязь, причал небольшой, и он всегда занят. Верфи же у нас нет. Характер работ не очень сложен: в основном монтаж выписанного — блестящих вентилей и «причиндальчиков», вставка стекол и приборов. Кроме того, нам критически важно создавать берлинские зачатки мех-службы, всякий мелкий ремонт производить с выездом за сотни километров — дикость. Так же чинят «подвесники» в Заостровской — сами, у них тоже есть мастерская, в любом поселке вскоре неизбежно появится верстачок. И это будет нормальным явлением — еще на долгих и многих этапах.
Я сделал два осторожных шажка по красивому рифленому дюралю выносной площадки транца, на которой жестко закреплен один семидесятисильный «меркурий», в морском исполнении. Не скользко.
Надо же, прямо как на дорогой яхте, только плашек красного дерева не хватает. Зная капитана, могу смело предположить, что таковые вскоре появятся.
Сварной трапик поднимается с кормовой площадки на палубу, пять перекладин, с гнутыми поручнями из титановых трубок. С недавних пор, как только в мехзаводе поставили две установки УДГУ для сварки в среде защитных газов, так все, словно сдурев, сразу ударились заказывать сложное-цветное. Трубы и трубки из алюминия и титана, до того лежавшие в металлоскладе без движения, оказались страшно востребованы! Прям жить не могут люди без них, оказывается. Пришлось жестко лимитировать — аргон у нас, извините, привозной, и такие работы анклаву дорого встают.
Но сделано солидно…
Флот всегда свое выцарапает. Может, я на него ставку делаю? Может быть. Исторический пример бриттов поучителен. Флот нам нужен — чем больше и мощней, тем лучше. И понтон на подходе, уже практически готов, осталось дать ему ход, поставить движок с водометом. А агрегаты есть — два двигателя первой комплектности ЗМЗ-41 уже месяц как стоят на складе, там же один М11: выбирают кораблестроители во главе с Дугиным и Коломийцевым.
Корнеев на оживленной им «Нерпе» все организовал и обустроил хорошо, тщательно, вдумчиво, с душой.
Да и внешне судно прилизано, вычищено, заново крашено добрыми красками, где надо — подварено, что надо — поставлено, чему положено — блестит хромом и латунью. Мой нукер Якуб смотрит открыв рот — что ты, это же самый настоящий пароход. Взаправдашний! Небольшой, ладненький, хоть и винтажный, но крепко осовремененный. На рубке крутится «Фуруна», торчат антенны, шарики-фонарики, громкоговорители.
На корме уже смонтирована поворотная турель, в ней закреплен пулемет СГ-43 с гнутыми титановыми щитками и пластинами по бокам от ствола — получилась чуть ли не легкая башенка. Ему бы еще ДШК на нос поставить… Нет ведь, взяли вторую пушку, а! Ну что делать, я послушался спецов.
Из длинной черной с белой полосой трубы курится сизый дымок. Это и называется «под парами»? Или просто чай на камбузе варят? Не знаю, нет у меня пароходного или паровозного опыта. Тут вообще ни у кого такого опыта нет, забыли мы напрочь паровую технику. Что же, будем вспоминать, пригодится.
— Как кочегарит, пробовали?
— Да отлично он кочегарит, «черный дым над трубой» помнишь?
И Коля распевно продолжил старой доброй песней:
— «Мы по палубе бе-егали-и-и… Целовались с тобо-ой…» Только отбункероваться надо по полной.
Экипаж «Нерпы» — пять человек, это больше, чем на «Дункане»: на пароходе, знаете ли, всегда есть место кочегарам. Старший матрос — из наших, Ленька Зотов, живой, умненький паренек из числа последних «потеряшек», с хорошим опытом каботажа на малых обских судах. Остальные трое, включая судового механика, — немцы. Корнеев экипажем доволен, готов хоть сейчас в дальние неизвестные моря стартовать, искать, например, англичан и их потерянное судно. Ну если те, конечно, не наврали нам с три короба обо всем подряд и с самого начала. В честность и бескорыстность британцев по отношению к русским я никогда не поверю — не те у них позиции-традиции, не та школа, не та история наших взаимоотношений. Поди, уже взращивают у себя новых Джеймсов Бондов.
А потому наш подозрительный шериф Петр Уксусников, давно взявший на себя функции начальника службы внутренней безопасности, в своем тайном списке, насколько я осведомлен, внешне безобидную англичанку-маникюршу, найденную вблизи Морского Поста, зеленым обвел.
— Давай я тебя в замок отвезу: примерно через час стартуем, сначала прокачусь по Шпрее, потом на Волгу выскочу — и в замок, залью там баки под горлышко, — предложил Николай, вытирая чистые руки грязной тряпицей. — Чего тебе на «козлике» по колдобинам трястись?
На пароходе — это заманчиво.
Только вот посмотреть мне еще кое-что надо, своими глазами оценить.
Не получится.
Рядом стоит бургомистр Берлина Ульф Курцбах, но он нас не слышит, он вообще никого не слышит, кроме Ковтонюка: как начали разговор в замке, так и продолжают. И чего было на причал идти? Сопровождают.
Причал у немцев… немецкий такой причал. Все основательно, чисто, уютно.
Вообще вся зона Берлина аккуратна до лаковой кинематографичности. Много брусчатки, в том числе и на внутренних дорогах. На въезде с нашей стороны — легкий блокпост. Низкое строение стоит в стороне, возле леса, в глаза не бросается, расположено чуть выше уровня грунтовки и служит для обороны в случае серьезного нападения. А у самой дороги горделиво выстроилась классическая полосатая будка.
В этой крошечной будочке, за собранными шторками маленького оконца, между прочим, имеется железная дровяная печка, обложенная хорошо подобранными булыжниками, там есть столик с двумя стульями и откидная лавка, проводной телефон и рация. Вокруг все присыпано желтым песочком, урна, скамеечка сбоку. Отдельно стоит еще и грибок часового — рядом с полосатым шлагбаумом. Уже высажены деревца, разбита маленькая клумба. Немцы вообще любят клумбы — они разбросаны по всей берлинской зоне расселения. Рядом с блокпостом дежурит мотоцикл с коляской, один экипаж патруля. Под тентом, между прочим. И под этот единственный «экипаж», трахома, у немцев по земле белая разметка зафигачена!
Так что Европу тут опознаешь с первых же метров, сразу по приезде.
Посад немецкого замка уже заселен, еще и два новых дома заложили. Состав жителей — уже сплошная мешанина. Однако Ульф держит тут все жесткой рукой — сам немецкий дух, основательность и аккуратность во всем никуда не пропали. Я искренне надеюсь, что и не пропадут, не приведи господи, лучше пусть еще и нам толика достанется.
Машины мангруппы, вместе с которой мы сюда добирались, не видно, она стоит у восточного блокпоста, а вот УАЗ, на котором я приехал, притих с правой стороны от ворот замка. Рядом — «кюбель» бургомистра, Kubelsitzwagen, 82-й, правильного защитного цвета, с ребрами жесткости по бокам, запаска закреплена на капоте, лопата — над крылом левого переднего колеса. Брезентовая крыша поднята. Образно и практично. Кроме легковушки у немцев имеются: грузовик и два мотоцикла с колясками. Представляю, как им хочется поставить на люльки легендарных «цундапов» кондовые пулеметы MG… А я пушку взял! Вот выбрали бы мы тогда «дашки» — освободились бы «станкачи» или «ручники»! Но мужики дожали, настояли, что именно так будет правильно: хоть на понтон «сорокапятку» ставь, превращая ее в речной монитор, хоть крои «шушпанцер» с пушкой. А можно привычно для последней: таскай за «шишигой».
Но я им «танчик клеить» не дал. Зарубил проект. Честно скажу, отчасти, может, даже и из вредности. Хотя моя «вредность» на 99,9 % есть интуиция. И знаете, что Гонта с Дугиным сделали? Одну пушку оставили на стене замка, но уже не на старом лафете, а на новом, поворотном. А из двух штатных колесных пар собрали почти «родную» тележку о двух осях — закатывай ее куда угодно, хоть в кузов «шишиги» вместо ДШК, хоть на понтон ставь.
Квадроциклов у берлинцев пока нет — оба экипажа «цундапов» выполняют функции патрульной и маневренной групп, а у «колясочных» стрелков вместо отсутствующих пока пулеметов имеются в наличии трофейные автоматы АК-47.
Но основная нагрузка по охране подступов к Берлину по-прежнему лежит на ребятах Бранко: два из трех патрульных квадров постоянно работают на восточной дороге — «зусулке». Один уже сняли с направления, он продолжает длинным плечом патрулировать знакомые перегоны анклава. Участок Берлин—Медовое находится в зоне ответственности «цундапов». Есть бортовая машина «опель», темно-серого цвета с разводами, доставляющая грузы из России, — именно так до сих пор и зовут столицу анклава Замок Россия. Периодически предлагают переименовать — каких только вариантов не предлагали…
А я все жду, когда в зоне стратегической видимости проявится кто-либо, решивший не называть свою столицу именем былой. Думал, ну уж американцы-то обзовут свою базу «Форт Америка». Ан нет. Впрочем, они очень далеко от нас. Тогда кто? Любой возможный сосед со столицей, названной, например, «Великий Туран», а не «Анкара», станет мне явным и самым главным конкурентом с понятными устремлениями и последствиями. Это будет Сигнал к началу действительно Великого Противостояния, а не мелких невнятных стычек в приграничье…
В общем, вот и вся немецкая техника.
Чувствуете, как ее здесь не хватает?
Вот и Ульф чувствует: собственно, напряженный и долгий разговор с Ковтонюком — из этой злободневной темы. Называется он: «Как ништяки вывозить будем?»
Это им Демченко удружил.
Немецкие сталкеры — двое молодых парней, ребята азартные, исполнительные и трудолюбивые. Однако опыта у них нет никакого, и развитой чуйки, соответственно, тоже. Поперли они в чащи противоположного берега Шпрее напрямки через буреломы, полторы недели плутали, ничего не нашли, на обратном пути нарвались на пещерника, чудом живы остались… По приходе доложили о неудаче Демченко: теперь они Сергею подчиняются. Наш комсталк, как услышал, профессионально разволновался, запереживал. И поступил глобально — двумя рейсами перепрыгнул в анклав всем звеном, там поговорил со своими берлинскими подчиненными — обоих к тому времени уже упекли в больничку, царапины штопать, — и вскоре вместе с Монголом был в Берлине.
На поиск и нахождение «локалки» у распсиховавшихся сталкеров ушло всего два дня.
Правый берег реки они даже не рассматривали.
Гонта рассказывал, как Демченко это мотивировал:
— Какого черта они вообще полезли в глубину? Надо было просто пройти вдоль берега, заглубляясь не далее пятисот метров. Не может там, в самых дебрях, быть «локалки», тем более в таких «средних» пределах: они или существенно дальше поставлены, или ближе. «Универсалки» почти всегда возле селективных кластеров набросаны, а таковая на том берегу Шпрее если и есть, то гораздо дальше! Говорил же им! Ждите, далеко не суйтесь, обследуйте окраины. Позже вместе проведем операцию, с реки, подальше… Не послушались, камрады. Теперь будем учить.
Они с Монголом так и поступили: прошли по нашему, левому, берегу реки вглубь, по направлению к Волге, и к концу дня наткнулись на отрезок грунтовки, не доходящий до берега Шпрее. Там переночевали и пошли по обнаруженному проселку.
«Локалку» сталкеры нашли уникальную; как они сами говорят, такого еще ни разу не было.
Здание тишком стояло на маленьком островке немногим большего в диаметре лесного озерца — чудовищной мощи придумка. Хрен достанешь. Мало того, само озерцо по прямой линии отстоит от Берлина всего в полутора километрах суровой лесной чащобы. А вот косо расположенная грунтовка, на пятьсот метров не доходящая до островка, тянется к Шпрее километров на пятнадцать.
И теперь многонациональный совет из двух начальников стоит рядом и думает, спорит: каким же образом вынимать и доставлять ништяки. Да не простые, а золотые.
Обычно-стандартный контент берлинцы уже почти вывезли — деревянной лодчонкой и одним квадром с прицепом. Хотя и эти находки «обыкновенными» можно назвать с очень большим допуском. Обычно в универсальных «локалках» много чего есть: как правило, там лежат продукты длительного хранения и кухонная утварь, разновозрастная одежда и примитивная бытовая техника, садовый, огородный, плотницкий и слесарный инструмент, рыболовные и туристические товары — то, что нужно. Встречаются средства малой механизации типа мотоблоков и культиваторов, иногда попадаются генераторы, почти всегда есть остро необходимые велосипеды. Часто бывают книги, учебники и канцелярия, детские игрушки, предметы сангигиены.
Ничего этого на данной озерной «локалке» не было.
«Мелочь» была на удивление мала ассортиментом и включала всего две позиции. Однако от такой скупости Смотрящих эти предметы ничуть не потеряли своей ценности для всего нашего анклава. В герметичных тюках и коробках лежала одежда и обувь — полевая форма германского бундесвера, как мне пояснили, шестидесятых годов выпуска. Курток, штанов и высоких шнурованных ботинок — по шестьсот комплектов и пар. Вот такое сокровище.
Я, кстати, немного напрягся, узнав о такой находке.
Если вкинуть сразу всю обувь на рынок — это напрочь убьет нашу молодую обувную мастерскую Дальнего Поста: у мужиков просто не будет стимула тачать сапоги. Переключить их исключительно на детскую обувь? Она у нас всегда в недостатке, хоть и положено приказом всю старую сдавать завхозу на реставрацию. Перевести мастеров на госзаказ? Что-то не то — развратит к лешему трудовых людей такая практика.
Или же разумней выдачу новой обуви жесточайшим образом лимитировать, сохраняя спрос, нарекания, оплату и весь комплекс «покупатель-продавец»? Пищевую цепочку убить решением сверху очень легко, что не раз доказывали наши властители на Земле-1. Вот восстановить ее или вообще возродить с нуля — очень сложно. «Отбитые руки» обычно просто умываются и уходят из сферы, как правило, в «бюджет». Надо будет подумать, и не одному, — тут могут всплыть самые неожиданные моменты.
Основной же, самый главный приз, «невыкатимое» Пасхальное Яйцо этого робинзонствующего складишка — техника. Бортовой грузовичок 1937 года выпуска, еще один «Опель Блитц», но уже не бортовая «трехтонка», а модель Kfz. 305/109 — пятнисто-коричневого камуфляжного окраса механическая мастерская, причем полностью укомплектованная оборудованием и инструментом; даже ветошь для протирки есть, предусмотрены халаты, вафельные полотенца, жидкое мыло, наушники и прочие сопутствующие мелочи.
Только вот как его вытащить?
Но и это еще не все.
Кроме грузовика, скучая напротив высоких двустворчатых ворот, в темноте склада до сих пор страдают без людского общества «чуды-юды»: два полугусеничных мотоцикла высокой проходимости, разработанные и массово выпускавшиеся в Германии в годы Второй мировой войны. Это «кеттенкрады» — Kettenkrad НК 101. Поначалу их использовали как буксировщиков легких артиллерийских орудий, потом с их помощью прокладывали кабели связи, использовали в виде аэродромной техники — самолеты таскали. Любой посильный этой машинке прицеп цепляй — и таскай себе на здоровье. После войны «кеттенкрады» со сцены не ушли, остались работать в сельском и лесном хозяйстве, в почтовой службе Германии.
Интересно, а как мини-трактор «кеттенкрад» потянет?
Надо будет у Дугина спросить…
После всего этого Демченко публично заявил бургомистру, что немецких сталкеров он забирает и будет обучать их лично, в реальном совместном деле — больше никаких местечковых самостоятельных операций.
В рутину по вывозу сталкеры не полезли.
Вручив немцам заботы по обработке такого куша, эти паразиты хорошо вмазали местной самогонки типа «шнапс» и, ступая по лепесткам роз, погрузились в свою разлюбезную Шнюшу. После чего помахали дамам ручкой и под игривый гудок «туруду-риту» умчались в сторону южных рубежей.
Люблю я этих чертей.
— А ты мой ялик оценил? — Голос капитана «Нерпы» вывел меня из задумчивости.
— Что? — Я не сразу понял причину еще одной гордости Корнеева.
— На корме стоит, ну Главный, ты слепой, что ли? — всерьез обиделся мужик.
— А… Где взял? — торопливо поинтересовался я, уже полностью вернувшись в реальность. Точно, ялик, органично стоит на корме, как нормальное штатное имущество. Что, разве пароход без него был? Белый, чистый, мелкая черная надпись «Нерпа» на скуле. — Опять Эдгар подогнал?
Читать бесплатно другие книги:
