Гибель королей Корнуэлл Бернард

Беспокоил тот факт, что даны не выставили охрану у моста в Кракгеладе, но объяснить это я мог только тем, что они не опасаются никакого нападения из Мерсии. Я выслал разведчиков на восток и на запад по берегу реки, но они не нашли никаких доказательств присутствия данов. Создавалось впечатление, что враг сосредоточен только на сборе трофеев и не боится атаки с противоположного берега Темеза. Это либо беспечность, либо хорошо продуманная западня.

Наша численность составляла почти шесть сотен человек. Если это западня, тогда нас не так-то просто будет убить. Стоило расставить собственную ловушку. Я уже почти уверился в том, что даны, понадеявшись на свое численное преимущество, стали беспечны. Мы же находились у них в тылу и имели все пути для отступления, так что возможность была самой подходящей.

– Среди тех деревьев можно спрятаться? – спросил я у Финана, указывая на довольно густой лес на юге.

– Там можно спрятать и тысячу человек.

– Мы будем ждать там. Ты поведешь всех наших людей. – Я имел в виду тех, кто присягнул мне. – Атакуешь ублюдков. А потом заманишь их к остальным.

Западня была простой, настолько простой, что я сомневался, что она сработает, но вся эта война была странной. Во-первых, она запоздала с началом на три года, и сейчас, после попытки выманить меня в Сестер, даны, кажется, совсем позабыли о моем существовании.

– У них слишком много вождей, – заметила Этельфлэд, когда мы с ней шагом ехали по римской дороге, начинавшейся от моста. – И они все мужчины, поэтому ни один не уступит. Они ссорятся между собой.

– Будем надеяться, что ссориться они не перестанут.

Оказавшись в лесу, мы рассредоточились. Люди Этельфлэд расположились справа, и я послал Осферта для ее охраны. Люди Стеапы разместились слева, а я – в центре. Я спешился, бросил повод Осви и вместе с Финаном отправился на южную окраину леса. Наше появление обеспокоило голубей, которые устроили страшный гвалт, но даны не обратили на него внимания. Они были в двух-трех сотнях шагов от нас, рядом со смешанным гуртом овец и коз. Дальше я разглядел строения, целые, не сгоревшие, и толпу на улице.

– Пленные, – пробормотал Финан, – женщины и дети.

Там тоже были даны, на их присутствие указывал огромный табун оседланных лошадей в загоне. Подсчитать лошадей точно не удалось, но не меньше сотни. Еще я заметил данов за жилым домом, в полях, где, как я предположил, они собирали домашний скот.

– Я бы посоветовал устроить налет на жилой дом, – проговорил я, – убить как можно больше, привести пленных и их лошадей.

– Давно мы их не били, аж руки чешутся, – кровожадно произнес Финан.

– Заманивай их на нас, и мы расправимся с этими сучьими детьми. – Финан собрался уйти, но я, продолжая смотреть на юг, остановил его, положив руку на его прикрытое кольчужным рукавом предплечье. – Это не ловушка, как думаешь?

Финан тоже взглянул на юг.

– Они дошли сюда без единой битвы, – рассудил он, – и думают, что никто не осмелится противостоять им.

На мгновение меня охватило отчаяние. Если бы у меня в Кракгеладе была мерсийская армия, если бы Эдуард с юга привел армию Уэссекса, мы могли бы разгромить этих беспечных данов. Но я знал – мы единственная боевая сила саксов в непосредственной близости от врага.

– Надо держать их здесь, – сказал я.

– Держать здесь? – не понял Финан.

– У моста – тогда король Эдуард сможет привести своих людей и разгромить данов.

У нас было достаточно людей, чтобы удерживать мост в том случае, если даны атакуют. Мы даже могли захлопнуть свою ловушку без помощи мерсийцев Этельфлэд. Это было то самое поле битвы, которое я искал.

– Ситрик!

Выбор этого места для разгрома данов был настолько очевидным и заманчивым и сулил нам так много, что не хотелось ждать, когда Эдуард убедится в моей правоте.

– Сожалею, что тебе придется пропустить битву, – сказал я Ситрику, – но дело срочное.

Ситрику и еще троим предстояло ехать сначала на запад, потом на юг, то есть вслед за моими первыми гонцами, и сообщить королю, где находятся даны и каким образом их можно разгромить.

– Передай ему, что враг только и ждет, когда его прикончат. Передай ему, что это может стать его первой великой победой, и тогда поэты будут веками воспевать его, а после скажи ему, чтобы поторопился!

Я дождался, когда Ситрик уедет, и снова перевел взгляд на противника.

– Приведи как можно больше лошадей, – велел я Финану.

Финан повел моих людей на юг, стараясь держаться ближе к лесу, который рос к востоку от дороги, а я собрал всех оставшихся всадников и объяснил им, что они должны не только убивать врага, но и ранить его. Раненые тормозят армию. Если у Зигурда, Кнута или Эорика будет много раненых, их войска не смогут передвигаться быстро и потерпят поражение. А я именно этого и хотел – замедлить их армию, заманить ее в ловушку, удерживать до тех пор, пока не подойдут силы Уэссекса, чтобы окончательно разделаться с противником.

Я наблюдал, как птицы вспархивают с деревьев там, где проходил отряд Финана. Даны этого не замечали или просто не обращали внимания. Рядом со мной стояла Этельфлэд. Я вдруг ощутил радостное возбуждение. Даны в ловушке, но не знают об этом. Они обречены. Епископ Эркенвальд был прав в своей проповеди, война, конечно, ужасная вещь, но она также может доставлять радость, и нет большей радости, чем вынуждать врага делать то, что задумал ты. Сейчас наш враг там, где мне нужно, и там, где ему придет конец.

Я громко расхохотался, и Этельфлэд с любопытством посмотрела на меня.

– Что смешного? – спросила она, но я не ответил, потому что в этот момент люди Финана вышли из укрытия.

Они налетели с востока, да так стремительно, что данов оеломило их внезапное появление. Из-под копыт летели комья земли, солнце отражалось в клинках. Я увидел, как северяне побежали к дому, но люди Финана настигали их и сбивали с ног. Сверкали мечи, кровь лилась рекой, воины падали, метались в панике, а Финан настойчиво продвигался к загону с лошадьми данов.

Протрубил рог. Северяне побежали к жилому дому и стали спешно разбирать щиты, однако Финан не обращал на них внимания. Вход в загон перегораживал переносной плетень, и Сердик быстро наклонился и повалил его на землю. Лошади данов устремились к проему и поскакали за моими людьми. С юга к данам уже спешила подмога, вызванная рогом, Финан же вел обезумевший табун к лесу, к нам. Путь, по которому он прошел, был выложен телами, я насчитал двадцать три. Многие были ранены – корчились на земле и истекали кровью. Испуганные овцы разбежались в разные стороны. Тут снова протрубил рог, его тревожный звук разорвал воздух. Даны уже пришли в себя и строились в боевой порядок, но они пока еще не заметили нас за деревьями. Они видели, что табун из лошадей уводят на север, и, вероятно, решили, что на них напали люди из гарнизона Кракгелада и лошадей переправят через Темез под защиту каменных стен крепости. Так что горстка данов бросилась в погоню. Финан уже успел скрыться в лесу. Я обнажил Вздох Змея, и мой жеребец запрядал ушами, услышав шорох клинка по ножнам. Он дрожал от возбуждения, бил тяжелым копытом. Его звали Брога, он слышал, как лошади ломятся через подлесок. Конь заржал, и я отпустил повод, позволяя ему пройти вперед.

– Убивать и ранить! – закричал я. – Убивать и ранить!

Брога, а его имя означало «ужас», рванул с места в карьер. У края леса появились всадники с обнаженными мечами, и мы с победным кличем атаковали данов. Все звуки заглушил топот копыт.

Большая часть данов повернула обратно. Самые разумные продолжали отбиваться, зная, что выжить они смогут только в том случае, если прорвутся через наши ряды и зайдут нам в тыл. Со щитом, закинутым на спину, и с поднятым Вздохом Змея я устремился к человеку на лошади серой масти и увидел, что тот готов пронзить меня мечом, однако один из людей Этельфлэд лишил его этой возможности. Меч выпал из его руки. Я проскакал мимо него и обрушил Вздох Змея на плечи пешего дана. Он пошатнулся, а я понесся дальше и полоснул еще одного бегущего северянина по голове. Его длинные волосы моментально окрасились кровью.

Безлошадные даны у жилого дома уже выстроили стену из щитов. Сорок или пятьдесят человек ожидали нашего приближения, прикрываясь круглыми щитами. Заманив данов на нас, Финан повернул обратно и повел своих людей к ферме, безжалостно рубя врагов по пути. И вот сейчас оказался в тылу у тех, кто стоял в стене из щитов. Он издал свой ирландский боевой клич – эти слова ничего не означали для нас, но от них все равно кровь стыла в жилах, – и даны, обнаружив всадников впереди и позади, разбежались в стороны, тем самым разрушив стену. Пленные, главным образом женщины и дети, жались к надворным постройкам, и я крикнул им, чтобы шли на север к реке.

– Вперед, быстрее!

На пути у Броги возникли двое данов, один попытался рубануть жеребца по морде, но тот был хорошо натренирован, встал на дыбы и забил копытами, однако дан увернулся. Обхватив Брогу за шею, я дождался, когда он опустится на все четыре копыта, и, обрушив меч на голову другого дана, рассек ему шлем вместе с черепом. Услышав крик, я повернулся и увидел, что Брога уже успел укусить за лицо первого дана. Я пришпорил своего коня. Собаки лаяли, дети вопили, а Вздох Змея насыщался кровью. Из дома, шатаясь, выбежала обнаженная женщина с распущенными волосами и окровавленным лицом.

– Туда! – крикнул я ей, указывая клинком на север.

– Мои дети!

– Ищи их! Быстрее!

Вслед за ней из дома выскочил дан с мечом в руке, в ужасе огляделся по сторонам и бросился обратно, но Райпер мгновенно подскочил к нему, схватил за длинные волосы и вытащил на двор. Два копья пронзили ему брюхо, затем по нему копытами прошелся крупный жеребец. Он корчился и стонал, но мы не стали его добивать.

– Осви! – окликнул я своего слугу. – Труби в рог!

С юга подходили все новые и новые даны, их было много – настала пора уходить. Мы нанесли большой урон врагу, но не могли противостоять орде, значительно превосходящей нас по численности. Для меня было важно задержать данов здесь, за рекой, чтобы Эдуард успел привести армию Уэссекса и, как скот, погнать их на мои мечи. Осви продолжал настойчиво трубить в рог.

– Назад! – кричал я. – Все назад!

Мы отходили довольно медленно. В дикой атаке мы убили и ранили как минимум сотню человек, и трупы черными точками испещряли поля. Раненые лежали в канавах или под изгородями, и мы не трогали их.

Стеапа довольно ухмылялся. Он представлял собой устрашающее зрелище: огромные зубы, длиннющая борода, красный от крови меч.

– Твои люди в арьергарде, – бросил я ему, и он кивнул.

Я оглядел Этельфлэд и убедился, что она цела и невредима.

– Позаботься о беженцах, – попросил я ее.

Освобожденных из плена предстояло вернуть домой. Я заметил ту самую обнаженную женщину – она вела за руки двух маленьких детишек.

Я выстроил людей у края леса, на том месте, откуда началась наша атака. Мы ждали, на этот раз прикрывшись щитами и обнажив мечи. Мы предполагали, что даны атакуют нас, но они были полностью дезорганизованы и понесли большие потери, поэтому не желали рисковать, пока не подойдет подкрепление.

Увидев, что беженцы в безопасности ушли на север, я приказал своим людям следовать за ними.

Мы потеряли пятерых: двух мерсийцев и трех западных саксов. Финан взял в плен двоих, и я отправил их вперед вместе с беженцами. Пока люди и лошади переправлялись через реку, я вместе со Стеапой охранял подступы к мосту, потом мы соорудили преграду из бревен. Словно приглашали данов ступить на мост и быть убитыми между римскими парапетами. Однако никто не отозвался на это приглашение. Собравшись в огромном количестве на южном берегу, они наблюдали, как мы работаем, но мстить нам не спешили. Я оставил Стеапу и его людей для охраны моста, уверенный, что, пока великан там, ни один дан не перейдет мост.

А после этого я принялся допрашивать пленных.

Пленных данов охраняли шестеро мерсийцев Этельфлэд, защищая от разъяренной толпы, что собралась перед конвентом Святой Вербурх. Когда я подъехал, толпа замолчала, возможно напуганная грозным видом Броги, чья морда все еще была измазана кровью. Я спешился и бросил повод Осви. Я так и не убрал в ножны Вздох Змея, его клинок был красным от крови.

Рядом с конвентом находилась таверна, на вывеске которой был нарисован гусь. Я велел привести пленных на двор таверны. Их звали Лейф и Хакон, оба были молоды, напуганы и старались не показывать свой страх. Ворота закрыли и заперли. Пленные стояли в центре двора, окруженные шестью нашими воинами. Лейф, которому на вид было не больше шестнадцати, не мог отвести взгляд от окровавленного клинка Вздоха Змея.

– У вас есть выбор, – заявил я этой парочке. – Либо вы ответите на мои вопросы и умрете с мечом в руке, либо, если вы проявите упрямство, я сорву с вас одежду и брошу на растерзание людям за забором. Первое: кто ваш господин?

– Я служу ярлу Кнуту, – ответил Лейф.

– А я – королю Эорику, – сказал Хакон таким тихим голосом, что я едва расслышал его.

Крепкий, длиннолицый юнец, он был одет в старую кольчугу с продранными на локтях рукавами. Кольчуга была ему велика, и я решил, что она отцовская. Еще у него на шее висел крест, в то время как у Лейфа – молот.

– Кто командует вашей армией? – спросил я у них.

Оба заколебались.

– Король Эорик? – предположил Хакон неуверенным голосом.

– Ярл Зигурд и ярл Кнут, – ответил Лейф, но также неуверенно.

И это многое объясняет, подумал я.

– Не Этельвольд? – уточнил я.

– И он тоже, господин, – подтвердил Лейф. Его трясло.

– А Беортсиг с армией?

– Да, господин, но он служит ярлу Зигурду.

– А ярл Хэстен служит ярлу Кнуту?

– Служит, господин, – ответил Хакон.

Этельфлэд рава. Слишком много командиров и ни одного главнокомандующего. Эорик слаб, но его одолевает гордыня, и он не захочет подчиняться Зигурду или Кнуту, а эти двое, вероятно, презирают Эорика, однако вынуждены обращаться с ним как с королем, если хотят пользоваться его войсками.

– И насколько велика армия? – продолжил я.

Ни один из них не знал. Лейф предполагал, что десять тысяч, и это было нелепостью, а Хакон просто сообщил, что их уверяли, будто это самая большая армия, когда-либо атаковавшая саксов.

– И куда она движется?

И они опять не знали. Им сообщили, что Этельвольд станет королем Уэссекса, а Беортсиг – Мерсии и что эти два монарха наградят их землей. Когда же я поинтересовался, идут ли они на Винтанкестер, у обоих на лицах отразилось непонимание, и я догадался, что они никогда не слышали этого названия.

Я позволил Финану убить Лейфа. Тот умер отважно и быстро, с мечом в руке, а вот Хакон принялся умолять, чтобы к нему перед смертью привели священника.

– Ты дан, – напомнил я ему.

– И христианин, господин.

– Что, в Восточной Англии никто не молится Одину?

– Есть такие, господин, но их мало.

Это вселяло тревогу. Некоторые даны, конечно же, переходили в христианство, поскольку так было удобно. Хэстен настоял, чтобы его жена и дочери прошли обряд крещения, однако он сделал это только потому, что так мог выторговать у Альфреда более выгодные условия. Хотя, если Оффа солгал не во всем, жена Хэстена стала истинно верующей.

Сейчас, когда я стою перед лицом смерти, когда преклонный возраст затмевает красоты мира, я оглядываюсь по сторонам и вижу только христиан. Возможно, на дальнем севере, где лед даже летом сковывает землю, и остались те, кто приносит жертвы Тору, Одину и Фрее, но в Британии я таких не знаю. Мы скользим во мрак, к хаосу Рагнарёка, когда моря запылают огнем, земля расколется, а боги умрут.

Хакона не волновало, будет ли он держать в руке меч, для него главным было произнести свои молитвы, и, когда он договорил их до конца, мы снесли ему голову с плеч.

Я отправил новых гонцов к Эдуарду, на этот раз послал Финана, так как знал, что король обязательно выслушает ирландца. Вместе с ним я послал еще семь человек. Им предстояло ехать на запад, переправиться через Темез, а затем скакать во весь опор к Винтанкестеру или туда, где находится король. Они везли письмо, которое я написал собственноручно. Люди всегда удивлялись, обнаруживая, что я умею читать и писать. Меня научил Беокка, когда я был ребенком, и с тех пор я не утратил навыков. Альфред, естественно, требовал, чтобы его командиры умели читать, главным образом для того, чтобы он мог посылать нам свои наставительные письма, но после его смерти мало кто утруждал себя этим учением. В письме я написал, что даны страдают от излишнего количества вождей, они слишком надолго застряли к югу от Темеза, а я осложнил им жизнь, забрав лошадей и оставив со множеством раненых. Иди в сторону Кракгелада, призывал я короля. Собирай всех воинов, настаивал я, созывай фирд и выступай на данов с юга, а я выступлю в качестве наковальни, чтобы ты мог разгромить армию противника и превратить ее в пищу для ворон. Если даны двинутся дальше, я последую за ними по северному берегу Темеза и блокирую им пути к отступлению, но вряд ли они уйдут далеко. «Мы их держим в кулаке, ваше величество, и теперь тебе нужно сжать этот кулак».

Я приготовился ждать. Даны никуда не двигались. Мы видели черные столбы дыма вдали на юге, и это говорило нам о том, что их набегам подверглись новые территории Уэссекса, однако главные их силы оставались к югу от кракгеладского моста, который мы превратили в крепость. Теперь никто не мог пройти по мосту без нашего разрешения. Я ежедневно брал пятьдесят-шестьдесят человек, и мы патрулировали небольшой участок на южном берегу, чтобы убедиться, что даны сидят на месте. Я каждый раз возвращался в Кракгелад, недоумевая, почему враг так облегчает нам жизнь. По ночам мы видели отблески их бивачных костров, а днем – дым от пожарищ. Четыре дня не менялось ничего, кроме погоды. Дождь то лил, то прекращался, ветер поднимал рябь на реке. Однажды утром первые осенние туманы накрыли крепостные валы, а когда дымка растаяла, даны оказались на месте.

– Почему они никуда не движутся? – удивилась Этельфлэд.

– Потому что не могут договориться куда.

– А если бы их вел ты, – спросила она, – куда бы ты двинулся?

– На Винтанкестер.

– И осадил бы его?

– Захватил бы его.

В этом и состояла их проблема. Они знали, что люди будут гибнуть во рве вокруг бурга и на высоких стенах, однако это не повод, чтобы хотя бы не попытаться. Бурги Альфреда превратились для противника в загадку, которую они не могли решить, и мне тоже пришлось бы искать решение, если бы предстояло вновь брать Беббанбург, крепость, более неприступную, чем любой другой бург.

– Я бы пошел на Винтанкестер, – сказал я ей, – и я бы бросал людей на стены, пока крепость не пала бы, а затем посадил бы Этельвольда на трон и потребовал, чтобы за мной пошли западные саксы, и мы бы двинулись на Лунден.

Однако даны бездействовали. Они ссорились. Потом мы узнали, что Эорик хотел отправить армию на Лунден, а Этельвольд считал, что нужно атаковать Винтанкестер; Кнут и Зигурд между тем ратовали за то, чтобы опять переправиться через Темез и захватить Глевекестр. Получалось, что Эорик мечтал включить Лунден в границы своего королевства, Этельвольд – вернуть данное ему по рождению право, а Кнут и Зигурд – просто расширить подконтрольные им территории на юг до Темеза. Из-за их споров армия прозябала на месте, а я представлял, как посланцы Эдуарда скачут от города к городу, созывают воинов и собирают армию саксов, которая навсегда разгромит данов и изгонит их из Британии.

А потом вернулся Финан вместе с другими гонцами, которых я отправлял в Винтанкестер. Они переправились через Темез западнее, обошли данов и подъехали к Кракгеладу на взмыленных, покрытых пылью лошадях. Они привезли письмо от короля. Его написал один из дьяков, но Эдуард подписал его и скрепил своей печатью. Король приветствовал меня во имя христианского бога, бурно благодарил за мои послания и приказывал мне немедленно оставить Кракгелад и все вверенные мне силы вести в Лунден. Я читал и не верил своим глазам.

– Ты объяснил королю, что мы заманили данов в ловушку? – спросил я у Финана.

Тот кивнул:

– Сказал, господин, но он хочет видеть нас в Лундене.

– Он понимает, какая перед ним открывается возможность?

– Король собирается в Лунден, господин, и хочет, чтобы мы присоединились к нему там, – ровным голосом произнес Финан.

– Зачем? – Это был тот самый вопрос, на который никто не мог дать ответ.

Я не мог заниматься благотворительностью. Да, у меня были люди, но для массированной атаки их было мало. Я нуждался в подкреплении из двух или трех тысяч воинов, которое подошло бы с юга, но теперь рассчитывать на это не стоило. Эдуард, кажется, вел свою армию в Лунден, двигался по пути, очищенном от любой угрозы со стороны данов. Я выругался и напомнил себе, что поклялся подчиняться королю Эдуарду и сейчас мой сюзерен дал мне приказ.

Так что мы открыли ловушку, оставили данов в живых и выдвинулись к Лундену.

Король Эдуард уже был в Лундене, а по улицам толпами ходили воины. Каждый двор использовался в качестве конюшни, лошадей загнали даже в старый римский амфитеатр.

Эдуард разместился в старом мерсийском королевском дворце. Хотя Лунден располагался на территории Мерсии, он находился под управлением западных саксов с тех пор, как я захватил его для Альфреда. Я нашел короля в большом римском зале с колоннами, куполом, треснутой штукатуркой и разбитыми плитками на полу. Заседал совет, и по обе стороны от Эдуарда сидели архиепископ Плегмунд и епископ Эркенвальд, а напротив них полукругом, на лавках и стульях, восседали церковники и с десяток олдерменов. В дальнем конце зала стояло знамя Уэссекса. Шла оживленная дискуссия, но голоса мгновенно стихли, едва мои каблуки застучали по полу. Когда-то пол украшала мозаика, но со временем камень раскрошился, и от затейливого рисунка остались одни воспоминания.

– Господин Утред, – тепло приветствовал меня Эдуард, хотя в его голосе я услышал нервозность.

Я преклонил перед ним колено:

– Господин.

– Добро пожаловать к нам, – сказал он.

Я не чистил свою кольчугу, между кольцами запеклась кровь, и люди заметили это. Олдермен Этельхельм приказал принести стул и поставить его рядом с ним, а потом пригласил меня сесть.

– Сколько человек ты нам привел, господин Утред? – спросил Эдуард.

– Со мной Стеапа, – ответил я, – и если считать его людей, то у нас пятьсот шестьдесят три человека. – Я потерял несколько воинов в стычках при Кракгеладе, и еще несколько отстали по пути в Лунден из-за захромавших лошадей.

– И что получается в общем? – обратился Эдуард к священнику, сидевшему за столиком возле одной из стен.

– Три тысячи четыреста двадцать три человека, господин.

Было очевидно, что он имеет в виду профессиональных воинов, а не фирд. Армия получалась внушительной.

– А у противника? – спросил Эдуард.

– От четырех до пяти тысяч человек, господин, насколько мы можем судить.

Этот высокопарный диалог был явно предназначен для моих ушей. Архиепископ Плегмунд, с искривленной физиономией, как будто он наелся яблок-кислиц, внимательно наблюдал за мной.

– Вот видишь, господин Утред, – повернулся ко мне Эдуард, – у нас не хватает людей, чтобы противостоять врагу на берегах Темеза.

– К нам присоединились бы люди из Мерсии, господин, – напомнил я. – Глевекестр не так уж далеко.

– Сигизмунд выступил из Ирландии, – принял эстафету архиепископ Плегмунд, – и занял Сестер. Господин Этельред вынужден приглядывать за ним.

– Из Глевекестра? – уточнил я.

– Оттуда, откуда считает нужным, – напряженно ответил Плегмунд.

– Сигизмунд – северянин, которого местные дикари прогнали из Ирландии, и едва ли он представляет серьезную угрозу для Мерсии. – Я никогда раньше не слышал о Сигизмунде и не понимал, с какой стати он решил оккупировать Сестер, однако мое объяснение выглядело вполне вероятным.

– Он привел с собой корабельные команды язычников, – возразил Плегмунд. – Их толпы!

– Нам до него нет дела, – вмешался Эдуард. Ему не понравилась резкость, с которой были высказаны последние замечания. – Наше дело – одержать победу над моим кузеном Этельвольдом. Сейчас, – он внимательно посмотрел на меня, – ты согласишься с тем, что наши бурги хорошо укреплены?

– Надеюсь на это, господин.

– Мы твердо верим, – продолжал Эдуард, – что бурги покажут врагу всю тщетность его усилий и он вскоре уйдет прочь.

– А мы вступим с ним в сражение, когда он будет отступать, – добавил Плегмунд.

– Тогда почему бы не сразиться с ним к югу от Кракгелада? – поинтересовался я.

– Потому что люди Кента не смогли бы подойти туда вовремя, – объяснил Плегмунд, явно раздраженный моими вопросами, – а олдермен Сигельф пообещал нам семь сотен воинов. Когда они присоединятся к нам, – добавил архиепископ, – мы будем готовы противостоять врагу.

Эдуард выжидающе смотрел на меня: ему очень хотелось, чтобы я все это одобрил. Однако я молчал.

– Разве это не разумно, – наконец заговорил он, – дождаться, когда у нас будут силы Кента? С ними наша армия станет по-настоящему грозной.

– У меня есть предложение, господин, – с почтением произнес я.

– Мы всегда рады выслушать твои предложения, господин Утред, – явно обрадовался Эдуард.

– Я думаю, что вместо хлеба и вина церковь должна подавать эль и перезревший сыр, еще я предлагаю читать проповеди в начале службы, а не в конце, еще мне кажется, что священникам следовало бы раздеваться во время церемонии и…

– Молчать! – заорал Плегмунд.

– Если твои священники могут вести твои войны, господин, – добавил я, – почему бы воину не командовать церковью?

Раздались нервные смешки, однако совет продолжил свою работу. Вскоре мне стало совершенно ясно: у нас та же проблема с вождем, что и у данов. У христиан есть поговорка про слепца, ведущего слепца, так вот сейчас эти самые слепцы противостояли слепцам. Альфред главенствовал бы на этом совете, Эдуард же разрывался между своими советниками, а люди вроде Этельхельма проявляли величайшую осторожность. Они предпочитали ждать, когда к нам подойдут войска Сигельфа Кентского.

– А почему люди из Кента еще не подошли? – спросил я.

Кент располагался недалеко от Лундена, и за то время, что я со своими людьми пересекал чуть ли не половину саксонской Британии, войско Кента могло уже дважды пройти туда и обратно.

– Они будут здесь, – ответил Эдуард. – Олдермен Сигельф дал мне слово.

– Но что он тянет? – не отступал я.

– Враг выдвинулся в Восточную Англию на кораблях, – снизошел до объяснения архиепископ Плегмунд, – и мы опасаемся, что он может на тех же кораблях спуститься до побережья Кента. Олдермен Сигельф решил выждать, пока не убедится, что угроза миновала.

– А кто командует нашей армией? – уточнил я, и этот вопрос всех озадачил.

Наступило гробовое молчание, архиепископ Плегмунд сердито нахмурился.

– Наш король, естественно, – провозгласил он.

А кто командует королем, спросил я себя, но вслух свой вопрос не задал.

В тот вечер Эдуард послал за мной. Стемнело, когда я пришел к нему. Он отпустил слуг, и мы остались вдвоем.

– Архиепископ ничем не руководит, – с упреком произнес он, помня мой последний вопрос, заданный на совете, – но я считаю его рекомендации очень полезными.

– Чтобы ничего не делать?

– Чтобы собрать все силы, прежде чем мы вступим в битву. И совет с ним согласен.

Мы находились в просторной верхней спальне. Между двумя напольными канделябрами стояла огромная кровать. Эдуард подошел к широкому окну, выходившему на старый город, к тому самому окну, возле которого так часто стояли мы с Этельфлэд. Я же повернул голову к другому окну, западному, выходившему на новый город. На его гранях играли отблески огня в камине, а за ним царили мрак, чернота.

– Близнецы в безопасности? – спросил Эдуард.

– Они в Сирренкастре, господин, – ответил я, – так что да, в безопасности.

Близнецы, Этельстан и Эдгит, вместе с моей дочерью и младшим сыном были в надежных руках в Сирренкастре, в таком же прекрасно укрепленном бурге, как Кракгелад. Как я и ожидал, Фагранфорда сгорела, но мои люди тоже были в безопасности под прикрытием стен Сирренкастра.

– А мальчик в добром здравии? – обеспокоенно спросил Эдуард.

– Этельстан – крепкий малыш, – ответил я.

– Жаль, что я не могу взглянуть на него.

– За ними присматривают отец Катберт и его жена.

– Катберт женился? – удивился Эдуард.

– На очень красивой девушке.

– Бедняжка, – усмехнулся Эдуард, – он же заездит ее до смерти. – Король улыбнулся и сразу помрачнел, не увидев ответной улыбки на моем лице. – Моя сестра здесь?

– Да, господин.

– Ей следовало бы быть с детьми, – строго произнес он.

– Сам ей и скажи об этом, – пробурчал я. – Она привела к тебе почти сто пятьдесят мерсийских воинов, – заметил я. – А вот почему Этельред никого не прислал?

– Он опасается ирландских пришельцев, – произнес Эдуард. Я скептически хмыкнул, и он пожал плечами. – Отчего же Этельвольд не пошел вглубь Уэссекса? – спросил он у меня.

– Потому что у них нет лидера и потому что никто не встал под его знамена. – Мой ответ явно озадачил Эдуарда. – Думаю, они планировали добраться до Уэссекса, провозгласить Этельвольда королем и дождаться, когда к ним присоединятся местные силы, но никто так и не присоединился.

– И что они будут делать дальше?

– Если не смогут взять какой-нибудь бург, – предположил я, – то пойдут туда, откуда пришли.

Эдуард снова повернулся к окну, за которым в темноте мелькали летучие мыши, то и дело пересекая полосу света, лившегося из комнаты.

– Их слишком много, господин Утред, – пробормотал он, имея в виду данов, – слишком много. Мы должны быть полностью уверены, прежде чем идти в наступление.

– Если ты, господин, будешь ждать от войны какой-то определенности, ты умрешь от ожидания.

– Отец советовал мне держаться за Лунден, – признался Эдуард. – Он говорил, что мы не должны никому отдавать город.

– И позволить Этельвольду завладеть всеми остальными землями? – мрачно осведомился я.

– Он умрет, но мы нуждаемся в людях олдермена Сигельфа.

– Сигельф ведет семь сотен?

– Обещал, – ответил Эдуард. – И тогда у нас будет более четырех тысяч. – Это число успокаивало его. – А еще у нас теперь есть твои люди и мерсийцы. Мы станем достаточно сильными.

– И кто нами командует? – спросил я.

Этот вопрос удивил Эдуарда.

– Я, конечно.

– А не архиепископ Плегмунд?

Эдуард напрягся:

– У меня есть советники, господин Утред, и только глупый король откажется слушать их советы.

– Глупый король – тот, – возразил я, – кто не знает, кому можно доверять. А архиепископ посоветовал тебе не доверять мне. Он думает, будто я симпатизирую данам.

Эдуард поколебался и кивнул:

– Да, его это очень тревожит.

– Однако же, господин, я единственный из твоих людей, кто убивает этих ублюдков. Странное поведение для человека, которому нельзя доверять, не так ли?

Эдуард пристально посмотрел на меня и вдруг отпрянул, когда мимо его лица пролетел крупный мотылек. Где-то вдали раздавалось пение. Вошедший слуга снял мантию с плеч Эдуарда, затем золотую цепь с его шеи. За открытой дверью, в соседней комнате, погруженной в полумрак, я разглядел девушку. Не жену Эдуарда.

– Спасибо, что пришел, – сказал король, заканчивая аудиенцию.

Я поклонился ему и удалился.

На следующий день прибыл Сигельф.