Гибель королей Корнуэлл Бернард

Глава десятая

Я понял все позже, хотя это знание не принесло мне утешения. В Натанграфум нагрянул вооруженный отряд, а так как многие воины были саксами, это никому не показалось странным. Они прибыли однажды вечером, когда гробница опустела, – к тому моменту мы уже слишком долго жили в мире, и ангелы стали появляться редко. Однако отряд прекрасно знал, куда ехать. Они направились прямиком к римскому дому на окраине Туркандена. Охрану застали врасплох, поэтому быстро всех перебили. Я приехал только на следующий день и увидел кровь, море крови.

Лудда был мертв. Думаю, он пытался защитить дом, его изуродованное тело лежало на пороге. Лицо искажала гримаса боли. Еще восемь моих людей тоже были мертвы, с них содрали кольчуги, браслеты и все, что представляло хоть какую-то ценность. На одной из стен, на той, где на кирпичах еще сохранились остатки римской штукатурки, кто-то кровью нарисовал летящего ворона. Вся надпись была в кровавых потеках, под сильно загнутым клювом ворона я разглядел кровавый отпечаток ладони.

– Зигурд, – с горечью произнес я.

– Его знак, господин? – спросил Ситрик.

– Да.

Девушек мы не нашли. Я решил, что их увезли нападавшие, но потом выяснилось, что темнокожая Мехраза спаслась. Она и отец Катберт спрятались в близлежащем лесу и вышли оттуда, когда убедились, что дом окружен моими людьми. Катберт плакал.

– Господин, господин, – причитал он, не в силах вымолвить больше ни слова.

Он упал передо мной на колени и заломил свои ручищи. Мехраза держалась более стойко, хотя и отказалась переступить порог залитого кровью дома, где над открытым ртом Лудды уже вились мухи.

– Что случилось? – спросил я у Катберта.

– Боже мой, господин, – дрожащим голосом произнес он.

Я ударил его по щеке:

– Что случилось?

– Они пришли на закате, господин, – заговорил он. Его руки тряслись. – Их было много! Я насчитал двадцать четыре человека. – Он замолчал. Его била дрожь, и, прежде чем продолжить, Катберт издал дикий мяукающий звук. Увидев гнев в моих глазах, он сделал глубокий вздох и пересилил себя. – Они охотились на нас, господин.

– В каком смысле?

– Рыскали вокруг дома, господин. В старом фруктовом саду, у пруда.

– Вы же прятались.

– Да, господин. – Он заплакал, и его голос стал тише шепота. – Святой Катберт Трусливый, господин.

– Не дури, – рявкнул я. – Что ты мог сделать против орды?

– Они забрали девушек, господин, и убили всех остальных. Мне так нравился Лудда.

– Мне он тоже нравился, но сейчас нам придется его хоронить.

Лудда мне действительно нравился. Умный и хитрый, он сослужил мне хорошую службу, но худшее заключалось в том, что он доверял мне, а теперь лежит с распоротым животом и над его внутренностями вьются мухи.

– Так что вы делали, пока он умирал? – спросил я у Катберта.

– Мы любовались закатом на холме, господин.

Я невесело рассмеялся:

– Любовались закатом!

– Да, господин! – обиженно произнес Катберт.

– А потом вы все время прятались?

Он оглядел кровавое месиво из тел и вдруг сотрясся от сильнейшего спазма. Его вырвало.

Сейчас, подумал я, два ангела уже раскрыли весь обман, и даны смеются над нами. Я посмотрел на северо-восток в поисках столбов дыма – верного знака того, что началась война, – но ничего не увидел. Очень хотелось верить, что убийцы – это всего лишь маленький отряд бандитов, которые уже убрались восвояси. Только был ли это обычный набег? Может, это месть за корабли в Снотенгахаме? Если это действительно месть, как мерзавцы узнали, что ангелы – моя идея? Или настал момент, когда столь превозносимый Плегмундом мир разваливается на куски? Ведь бандиты не подожгли римский дом, они не хотели привлекать к себе внимание.

– Так среди них были саксы? – обратился я к Катберту.

– Я слышал, как они переговаривались, – ответил он, – да, среди них были саксы.

Люди Этельвольда? Если это сторонники Этельвольда, тогда точно началась война, а это значит, что нападение начнется с Сестера, если Оффа был прав.

– Ройте могилы, – велел я своим людям.

Прежде чем хоронить наших мертвых, я отправил Ситрика и еще троих в Фагранфорду с приказом, чтобы все мои домочадцы отступили в Сирренкастр и забрали с собой скот.

– Передай госпоже Этельфлэд, чтобы она ехала на юг, в Уэссекс, – добавил я, – и пусть сообщит новости Этельреду и своему брату. Чтобы убедилась, что весть дошла до Эдуарда! И скажи ей, что мне нужны воины, что я еду на север к Сестеру. Пусть Финан ведет всех людей сюда.

У меня ушел день, чтобы собрать своих людей. Мы похоронили Лудду и остальных в церковном дворе в Туркандене, и Катберт прочитал молитвы над свежими могилами. Я то и дело поглядывал вдаль, но столбов дыма не видел. По лазурному летнему небу лишь лениво плыли редкие облачка. Мы выехали на север, не зная, ждет нас впереди война или нет.

В моем распоряжении было всего сто сорок три человека, и я предполагал, что данов, если они все же решили идти в наступление, будет несколько тысяч. Сначала мы заехали в Вигракестер, самый северный бург сакской Мерсии, и управляющий епископа страшно удивился нашему появлению.

– Я слышал новость о нападении данов, господин! – воскликнул он.

На улице перед большим домом епископа шла оживленная рыночная торговля. Сам епископ, как выяснилось, находился в Уэссексе.

– Убедись, что твои кладовые полны, – посоветовал я управляющему. Тот поклонился, но я видел, что он все еще сомневается. – Кто здесь командует гарнизоном?

Командиром оказался некто Вленка, один из сторонников Этельреда, и он возмутился, когда я попытался убедить его в том, что начинается война. Он поднялся на стену бурга, оглядел небо на севере и дыма не увидел.

– Мы бы давно знали, если бы действительно началась война, – сухо произнес он, и я обратил внимание на то, что он не назвал меня «господин».

– Я не знаю, началась она или нет, – честно признался я, – а только предполагаю, что начинается.

– Господин Этельред наверняка известил бы меня, если бы даны пошли в атаку, – продолжал настаивать он.

– Этельред чешет себе задницу в Глевекестре. Кажется, и ты этим занимался, когда к нам в последний раз вторгся Хэстен? – Он сердито зыркнул на меня, но промолчал. – Как мне отсюда добраться до Сестера?

– Езжай по римской дороге, – ответил он, указывая куда-то пальцем.

– Езжай по римской дороге, господин. – Последнее слово я произнес с нажимом.

Он поколебался, прикидывая, не выразить ли мне свое пренебрежение, но здравый смысл все же одержал в нем верх.

– Да, господин, – проговорил он.

– Ну-ка ответь, где тут в дне пути есть хорошо укрепленное место?

Он пожал плечами:

– Может, в Скроббесбурге, господин?

– Поднимай фирд, – сказал я, – и позаботься о том, чтобы на всех позициях были люди.

– Я знаю свои обязанности, господин, – буркнул он, однако я по его резкому тону понял, что Вленка не собирается усиливать численность защитников на стенах.

Чистое, невинное небо убедило его в том, что никакой опасности нет, и наверняка после моего отъезда он тут же отправит гонца к Этельреду с сообщением, что я впал в панику.

Возможно, я и в самом деле зря паникую. Ведь единственным свидетельством войны является резня в Туркандене. Однако я верю своей интуиции. Война должна начаться, она слишком долго пряталась, а нападение, во время которого был убит Лудда, – это искра огромного пожарища.

Мы поехали на север по римской дороге, которая шла через долину Сэферна. Я скучал по Лудде, и мне не хватало его удивительных познаний в дорогах Британии. Нам приходилось расспрашивать встречных, и большинство из тех, кому мы задавали вопросы, лишь указывали направление к ближайшей деревне или городу. Скроббесбург находился к западу от того, что считалось кратчайшей дорогой на север, так что я туда не поехал и переночевал в римских руинах в местечке под названием Рочесестер. Эта деревушка изумила меня. Когда-то здесь был большой римский город, почти такой же огромный, как Лунден. Сейчас же от прежнего величия остались одни развалины: осыпавшиеся стены, развороченные тротуары, упавшие колонны и осколки мрамора. Здесь жило всего несколько человек, они обитали в глинобитных хижинах, прилепившихся к остаткам римских стен, и их овцы и козы паслись на поросших травой развалинах. Тощий священник оказался единственным, с кем можно было общаться. Он молча кивнул, когда я обронил ему, что опасаюсь наступления данов.

– Куда бы ты пошел, если бы они напали? – спросил я.

– Я бы пошел в Скроббесбург, господин.

– Тогда сразу иди туда, – приказал я, – и скажи остальным жителям, чтобы шли за тобой. Там есть гарнизон?

– Только те, кто там живет. Там нет тана. Последнего убили валлийцы.

– А если я хочу отсюда добраться до Сестера? Какой дорогой мне идти?

– Не знаю, господин.

Такие местечки, как Рочесестер, наполняли меня отчаянием. Я люблю строить, но смотрю на то, что построили римляне, и понимаю, что нам никогда не создать такой красоты. Мы строим крепкие дома из дубовых бревен и кладем стены из камня, мы привозим каменщиков из Франкии, и они возводят церкви или пиршественные залы с необработанными колоннами. А вот римляне строили как боги. По всей Британии все еще стоят их дома, мосты, залы и храмы, а ведь они были построены сотни лет назад! Да, у них провалились крыши и отслоилась штукатурка, но они стоят! Интересно, как получилось, что люди, которые смогли создать такое чудо, потерпели поражение? Христиане твердят нам, что мы непреклонно движемся к лучшим временам, к Царству Божьему на земле, мои же боги обещают нам хаос конца света, и человеку достаточно оглядеться вокруг, чтобы убедиться: все рушится и приходит в упадок. И это действительно доказывает, что грядет хаос. Мы не поднимаемся по лестнице Иакова к какому-то неземному совершенству, а катимся вниз к Рагнарёку.

На следующий день небо затянули тучи. Мы взошли на небольшой холм, оставив позади долину Сэферна. Дыма пожарищ нигде видно не было, вверх тянулись лишь тонкие струйки от кухонных очагов. На западе высились валлийские холмы, их вершины исчезали где-то в облаках. Если бы даны пошли в атаку, я бы уже об этом услышал. На дорогах суетились бы гонцы, спешащие доставить весть, или беженцы, спасающиеся от захватчиков. Мы же ехали мимо мирных деревень, мимо полей, на которых жнецы спокойно вязали снопы, и все это время продвигались по римской дороге с верстовыми камнями.

Дорога полого спускалась к Ди. Ближе к середине дня начался дождь, и в тот вечер мы нашли укрытие в одном из домов рядом с трактом. Дом был небогатым, его стены почернели от огня, которому все же не удалось поглотить его полностью.

– Они пытались, – рассказала нам хозяйка, вдова. Ее мужа убили люди Хэстена, – но Господь ниспослал дождь, и у них ничего не вышло. Правда, ущерб мне получился большой.

Даны, добавила она, никогда не уходят далеко.

– А если не даны, тогда валлийцы, – с горечью проговорила женщина.

– Тогда почему ты здесь? – спросил Финан.

– А куда мне идти? Я прожила здесь больше сорока лет. Как мне начать все сначала? Кто купит у меня эту землю?

Всю ночь шел дождь, и сквозь тростниковую крышу капала вода. К рассвету небо очистилось. Мы были голодны, потому что у вдовы не хватало продуктов для всех. Чтобы накормить нашу ораву, ей пришлось бы забить всех своих петухов, которые так воодушевленно кукарекали, и свиней, которых она собиралась увести в ближайшую березовую рощу. Мы принялись седлать лошадей. Осви, мой слуга, затягивал подпругу на моем жеребце, а я прошел к канаве, прорытой на северной стороне участка, и стал мочиться, глядя вдаль. Над горизонтом висели низкие, тяжелые тучи. А что там за темное пятно?

– Финан, – позвал я, – вон то – дым?

– Кто его знает, господин. Будем надеяться, что да.

Я расхохотался.

– Надеяться, что это дым?

– Если мир затянется, я сойду с ума.

– Если он затянется до осени, мы поедем в Ирландию, – пообещал я, – и прикончим парочку твоих врагов.

– Не в Беббанбург?

– Для Беббанбурга мне нужно не менее тысячи человек, а чтобы вооружить тысячу человек, мне нужны военные трофеи.

– Всем нам мечты доставляют страдания, – с тоской произнес он и устремил взгляд на север. – Думаю, это дым, господин. – Он нахмурился. – Или просто грозовая туча.

И тут прибыли всадники.

Их было трое, и они галопом скакали с севера. Увидев нас, съехали с дороги и, пришпорив своих заляпанных грязью, уставших лошадей, направились к дому. Это были люди Мереваля, он отправил их предупредить Этельреда о том, что даны атакуют.

– Их тысячи, господин, – возбужденно рассказывал один из гонцов.

– Тысячи?

– Их трудно сосчитать, господин.

– Где они?

– В Вестуне, господин.

Название ни о чем мне не говорило.

– А где это?

– Недалеко.

– В двух часах езды, господин, – уточнил другой.

– А Мереваль?

– Отступает, господин.

Они пересказали мне сообщение, которое Мереваль передал Этельреду. Оно состояло лишь в том, что армия данов налетела со стороны Сестера и врагов оказалось слишком много, чтобы небольшой отряд Мереваля мог сдержать напор или хотя бы вступить в бой. Даны продвигались на юг, и Мереваль, помня, какую тактику я применял против Зигурда, решил отступать к валлийской границе в надежде, что с холмов спустятся дикие племена и атакуют захватчиков.

– Когда они напали? – спросил я.

– Вчера, господин. В сумерках.

Странное время, подумал я, хотя, с другой стороны, самое подходящее, чтобы застать людей Мереваля врасплох. И если они рассчитывали именно на это, то их план провалился. Мереваль был начеку, разведчики предупредили его, поэтому он успел отойти.

– Сколько у него сейчас человек? – спросил я.

– Восемьдесят три, господин.

– А кто возглавляет данов? Какие знамена ты видел?

– С вороном, господин, и еще одно с топором, разрубающим крест, и еще с черепом.

– Там еще были драконы, – добавил второй гонец.

– И два с волками, – припомнил третий.

– И олень с крестами на голове, – сказал первый.

Он показался мне самым умным и внимательным из троих.

– Там был летящий ворон? – спросил я у него.

– Да, господин.

– Это Зигурд, – сказал я. – Топор – это Кнут, а череп – Хэстен.

– А олень, господин?

– Этельвольд, – с горечью ответил я.

Выходит, Оффа был прав: даны атаковали из Сестера, а это означает, что они направляются на юг, и ведет их, скорее всего, Этельвольд. Я перевел взгляд на север и напомнил себе, что даны могут быть очень близко.

– Господин Этельред, – обратился я к первому гонцу, – скорее всего, отправит тебя к королю Эдуарду.

– Возможно, господин.

– Потому что ты видел данов, – продолжал я. – Так что передай королю Эдуарду, что мне нужны люди. Скажи ему… – Я замолчал, пытаясь принять такое решение, которое не будет погублено ходом времени. – Скажи ему, что они должны ждать меня в Вигракестере. А если окажется, что Вигракестер осажден, пусть ищут меня в Сирренкастре.

Я уже понимал, что нам придется отступать, и к тому моменту, когда Эдуард ответит и пошлет людей – если вообще пошлет, – может получиться так, что даны выдавят меня на юг, к Темезу.

Гонцы поскакали дальше, а мы стали пробираться на север, выслав вперед и по флангам дозор. Теперь я знал: то темное пятно в утреннем небе было не грозовой тучей, а дымом от горящих крыш.

Уже и не сосчитать, сколько раз за свою жизнь я видел этот знак войны, эти черные клубы дыма, поднимающегося над деревьями, и понимал, что еще одна деревня или еще один дом превращен в пепел.

Мы медленно продвигались на север, и я своими глазами видел, что миру, за который так ратовал Плегмунд, пришел конец. То был мир, недоступный пониманию. Это фраза из священной книги христиан, и мир Плегмунда действительно оказался выше понимания. Даны затихли очень надолго, и это заставило Плегмунда поверить в то, что его бог ослабил врагов. Сейчас же они разрушили трудное для понимания спокойствие, и уже вовсю горят деревни, фермы, стога и мельницы.

Через час мы увидели данов. Вернулись разведчики и доложили, где находится враг, хотя на это и без того четко указывали столбы дыма, тянущиеся в небо, и толпы беженцев на дороге. Мы поднялись на гребень невысокого лесистого холма и смотрели, как пылают жилые дома. На склоне холма была ферма с амбарами и сараями, и между постройками толпились люди. У дома стояла крытая повозка, в нее поспешно загружали недавно собранный урожай.

– Сколько их там? – спросил я у Финана.

– Три сотни, – ответил он, – как минимум.

Еще больше людей собралось у подножия холма. Отряды данов рыскали по лугам, выискивая беженцев. Я увидел кучку женщин и детей, которых вооруженные мечами северяне вели куда-то, наверняка на рынок рабов, к морю. Еще одна крытая повозка, загруженная горшками, вертелами, граблями, мотыгами, ткацким станком и всем, что может оказаться полезным, уже ехала на север. Вслед за ней брели захваченные в плен женщины и дети, несколько человек гнали огромное стадо домашнего скота. Кто-то уже сунул горящий факел в тростниковую крышу. Откуда-то из долины донесся звук рога, и даны, пешие и верховые, потянулись к дороге.

– Господи Иисусе, – произнес Финан. Я увидел человеческий череп, насаженный на длинный шест. – Хэстен, – добавил он.

Я взглядом искал Хэстена, но внизу было слишком много всадников. Других знамен я не увидел, во всяком случае таких, которые были мне знакомы. Меня так и подмывало поднять своих людей, галопом скатиться с холма и порубить отставших данов, однако я преодолел искушение. Основные силы врага ушли недалеко, и нам бы тут же дали отпор. Даны продвигались неспешно, у них были отдохнувшие и сытые лошади, и сейчас моя задача состояла в том, чтобы обогнать их и наблюдать за тем, что они делают и куда направляются.

Мы вернулись вниз, на дорогу. Весь день мы отступали, и весь день даны дышали нам в затылок. Дом той самой вдовы уже горел, на востоке и на западе небо потемнело от густого дыма, и это говорило о том, что захватчики разоряют окрестности. Они даже не удосужились выставить дозоры, поскольку знали, что при их численности им по силам справиться с любым противником. Моим же разведчикам приходилось держаться на расстоянии, так что я был практически слеп. Я не представлял, какое количество данов движется на юг, просто знал, что их сотни и что они оставляют после себя пепелища. Я был зол, настолько зол, что мои люди старались не встречаться со мной взглядами. А вот Финана моя злость не пугала.

– Нужен пленный, – заметил он.

Но в этом даны соблюдали осторожность: держались группами, слишком большими, чтобы мы могли справиться хотя бы с одной.

– Они никуда не спешат, – озадаченно произнес Финан, – и это странно. Ни малейшей спешки.

Мы поднялись на следующий холм, продолжая наблюдать за противником. И сошли с дороги, потому что по ней продвигались даны. А еще по ней шли беженцы, спасаясь от захватчиков. Они направились было за нами, стараясь держаться поближе к нам, но я велел им продолжать свой путь на юг – их присутствие делало нас более уязвимыми, – и мы переместились к востоку, где нам было удобнее наблюдать за данами. К концу дня я был полностью сбит с толку. Как заметил Финан, даны никуда не спешили. Они рыскали по округе, как крысы по пустому амбару, обыскивали каждую хижину, каждый дом, каждую ферму и забирали с собой все мало-мальски полезное. Однако этот край был бедным. Он уже не раз подвергался разграблению, потому что находился в непосредственной близости от Мерсии, и трофеи захватчиков были скудными. Основная добыча была южнее. И почему же они не торопятся? Ведь черный дым предупреждает об их приближении, и люди успевают спрятать ценности или взять их с собой. Здесь даны собирают объедки, а главное пиршество – впереди, но они туда не спешат. Так что тогда затевают?

Они же знают, что мы наблюдаем за ними. Невозможно спрятать сто сорок три человека на практически безлесной местности. Северяне наверняка давно заметили нас, но не знают, кто мы такие, так как я намеренно не развернул свое знамя. Если бы они узнали, что Утред Беббанбургский близко и что он ведет за собой небольшой по численности отряд, то, возможно, и предприняли бы какие-то действия.

Ближе к вечеру даны попытались выманить нас на бой, но тоже без особого энтузиазма. Семь их всадников выдвинулись на юг по опустевшей дороге. Они ехали рысью и нервно поглядывали на лес, в котором скрывались мы.

– Заблудились, – усмехнулся Ситрик.

– Это наживка, – буркнул я.

То, что это наживка, было совершенно очевидно. Они хотели, чтобы мы атаковали их, и собирались тут же повернуть вспять, галопом поскакать к своим и тем самым заманить нас в ловушку.

– Не обращать внимания, – приказал я.

Мы снова тронулись в путь и вскоре, когда на землю опустился обманчиво тихий вечер, впереди показался Сэферн. Я спешил найти такое место, где мы могли бы переночевать в относительной безопасности, подальше от данов. Но внезапно я увидел едва заметный отблеск среди длинных теней вдали, слева от нас, и долго смотрел в ту сторону. И когда уже решил, что мне это почудилось, отблеск появился снова.

– Ублюдки, – процедил я, ибо понял, почему даны не проявляли особого энтузиазма, преследуя нас.

Оказывается, они выслали отряд, который обошел нас с востока и уже почти блокировал нас. Заходящее солнце отразилось либо от шлема, либо от наконечника копья, и теперь я увидел их, далеко-далеко, людей в кольчугах среди деревьев.

– Вперед! – заорал я своим людям.

Шпоры и страх подгоняют лошадей. Сумасшедший галоп вниз по склону, стук копыт, щит, бьющий по спине, ножны со Вздохом Змея, колотящиеся о седло. Слева от меня из-за деревьев вылетели даны. Они тоже гнали своих лошадей во весь опор. Я знал: если мы успеем добраться до Сэферна, у нас будет шанс. Мы загоним лошадей в воду, переплывем реку и потом, если выживем, станем защищать дальний берег. Я велел Финану скакать туда, где мы в последний раз видели отблески солнца на воде. Я пропустил своих людей вперед и поехал за ними, не обращая внимания на комья грязи, летящие из-под тяжелых копыт.

Тут Финан издал предупредительный возглас, и я увидел впереди всадников. Чертыхнулся, но лошадь не осадил и выхватил Вздох Змея.

– В атаку! – закричал я.

Больше ничего нам не оставалось. Мы оказались в ловушке, и другого выхода, кроме как пробиться сквозь данов, у нас не было. К тому же мы, по всей вероятности, превосходили их числом.

– Рубить не останавливаясь! – завопил я и пришпорил лошадь, чтобы возглавить атаку.

Дорога – раскисшая, взрытая копытами, с двумя глубокими колеями от телег – была близко, нас от нее отделяли домики, огороды, кучи навоза и свинарники.

– К дороге! – отдал я приказ, едва оказался во главе отряда. – Крошите их!

– Они свои! – вдруг заорал Финан. – Господин, они свои! Они свои!

Это был Мереваль, спешивший нам навстречу.

– Сюда, господин, – позвал он меня, указывая на дорогу.

Его люди соединились с моими, и мы поскакали по старым камням римской дороги. Я оглянулся через левое плечо и увидел позади нас данов, а впереди был пологий холм, и на его вершине – палисад. Крепость. Древняя, разрушенная, но крепость, и я устремился к ней. Оглянувшись еще раз, заметил, что с полдюжины данов вырвались вперед, обогнав часть отряда.

– Финан! – окликнул я, натянул повод и повернул жеребца.

Некоторые мои люди увидели, что я делаю, и тоже повернули лошадей. Я пришпорил жеребца и шлепнул его по крупу развернутым плашмя Вздохом Змея. К своему изумлению, я обнаружил, что шестеро данов повторили мой маневр, только направили коней в другую сторону. У одного из них лошадь поскользнулась и упала прямо под копыта своих товарок, а ее всадник вылетел на дорогу, шмякнулся на камни, с трудом поднялся, ухватился за стремя ближайшего к нему всадника и побежал рядом с лошадью, когда шестерка устремилась прочь.

– Стоять! – гаркнул я, но не данам, а своим людям, потому что вдали показался более многочисленный отряд данов, и он быстро приближался. – Назад! – приказал я. – Назад и вверх на холм!

Холм вместе с разрушенной крепостью располагался на перешейке, образованном большой петлей Сэферна. В самой петле, где участки, поросшие невысоким кустарником, перемежались с болотами, стояла деревушка с церковью и кучкой домишек. Сюда уже успели добраться беженцы, и их крупный рогатый скот, свиньи, гуси и овцы сгрудились возле лачуг.

– Где мы? – спросил я Мереваля.

– Это место называется Скроббесбург, господин, – крикнул он в ответ.

Это место было создано для обороны. Ширина перешейка составляла триста шагов, и для его защиты у меня имелся отряд в сто сорок три человека, а также отряд Мереваля. Кроме того, среди беженцев было немало мужчин, которые служили в фирдах. У них нашлись топоры, копья, охотничьи луки и даже несколько мечей. Мереваль уже выстроил их в шеренгу по перешейку.

– Сколько людей? – уточнил я у него.

– Триста, если не считать моих восьмидесяти трех.

Даны наблюдали. Их было примерно сто пятьдесят, но к ним с севера шло подкрепление.

– Расставь сотню из фирда в крепости, – приказал я Меревалю.

Крепость возвели на южной стороне перешейка, поэтому оборонять предстояло длинную северную часть. Рядом с рекой земля была болотистой, и я сомневался, что кому-то из данов удастся преодолеть эти участки, поэтому я построил стену из щитов между подножием холма и краем болота.

Солнце быстро опускалось за горизонт. Вот сейчас, размышлял я, данам следовало бы атаковать, но они не атакуют, несмотря на преобладающую численность. Кажется, нашей смерти придется подождать до завтрашнего утра.

Мы почти не спали. Я разжег костры по всему перешейку, чтобы видеть, если даны пойдут в атаку ночью. Затем мы наблюдали, как на севере вспыхивают все новые и новые бивачные костры по мере того, как прибывают новые отряды. К тому моменту, когда опустилась ночь, костров оказалось столько, что они подсвечивали небо. Я приказал Райперу обследовать деревушку и выяснить, какие продукты у нас имеются. В Скроббесбурге оказались запертыми не менее восьми сотен человек, и я не представлял, сколько еще нам придется оставаться здесь. Еды надолго не хватит, даже если забить весь скот.

Взяв десять человек, Финан принялся разбирать хижины, чтобы из бревен строить барьеры на перешейке.

– Самым разумным, – проворчал Мереваль в ту долгую, беспокойную ночь, – было бы переплыть на лошадях реку и поспешить дальше на юг.

– И почему же ты так не поступил?

Он улыбнулся и кивнул в сторону детишек, спавших на земле:

– И отдать их данам, господин?

– Я не знаю, сколько мы тут продержимся, – предупредил я его.

– Господин Этельред отправит армию, – уверенно заявил Мереваль.

– Ты правда веришь в это?

Он усмехнулся:

– Ну, тогда, может, король Эдуард.

– Может, – согласился я, – но пройдет два или три дня, прежде чем твои гонцы доберутся до Уэссекса; еще два-три дня они будут ходить по кругу, пересказывая всем сообщение. К тому времени мы уже будем мертвы.

Мереваль вздрогнул, услышав горькую правду. Он тоже понимал: на что-то надеяться мы можем лишь при условии, что армия уже выступила, в противном случае обречены. Крепость – жалкие остатки древней войны против валлийцев, частенько грабивших западные земли Мерсии. Ров легко преодолеет и калека, а палисад прогнил настолько, что бревна можно свалить рукой. Сооруженная нами преграда смехотворна, эта свалка стропил и потолочных балок способна задержать человека, но никогда не остановит решительную атаку.

Я знал, что Мереваль прав и наш долг – перебраться через Сэферн и спешить на юг к тому месту, где назначен сбор армии. Но тогда пришлось бы бросить на произвол судьбы людей, нашедших убежище в этой деревушке. А даны уже, возможно, переправились через реку. К западу было несколько бродов, и они при желании окружат Скроббесбург, чтобы помешать подкреплению добраться до нас. По сути, размышлял я, нам остается надеяться только на то, что даны решат двигаться дальше и не станут растрачивать свои силы на схватку с нами. Надежда была призрачной, а когда на востоке небо слегка просветлело, я ощутил безграничное отчаяние приговоренного. Три норны не оставили мне никакого шанса, кроме как развернуть свое знамя и погибнуть со Вздохом Змея в руке. Я подумал о Стиорре, своей дочери, и мне очень захотелось еще раз увидеть ее.

Рассвет принес с собой туман, низкие тучи и мелкий моросящий дождь.

Сквозь туман я увидел знамена данов. В центре было знамя Хэстена, череп на длинном шесте. У слабого ветерка не хватало сил раскрыть полотнища, поэтому я не разглядел, изображены ли на них орлы, вороны или кабаны. Я просто их сосчитал. Их было как минимум тридцать, часть закрывал туман, и под этими знаменами даны строили стену из щитов.

У нас было два знамени. Мереваль водрузил над крепостью стяг Этельреда с изображением скачущей белой лошади. Свое знамя с волчьей головой я установил чуть пониже и к северу и велел Осви, своему слуге, срезать молодое деревце, чтобы с его помощью растянуть полотнище во всю ширину и показать данам, с кем им придется иметь дело.

– Это же прямое приглашение, господин, – проворчал Финан и топнул ногой по мокрой земле. – Помнишь, ангелы говорили, что ты умрешь. Каждому дану охота прибить твой череп над своей дверью.

– Я не собираюсь от них прятаться.

Финан перекрестился и перевел взгляд на вражеские полчища.

– Что ж, зато все будет быстро, – произнес он.

Туман медленно рассеивался, но дождь продолжал моросить. Даны сформировали линию длиной в полмили между двумя рощицами. Линия получилась настолько плотной, что у меня возникло впечатление, будто она уходит в лес. Странно – но в этой войне все было странно.

– Семьсот человек? – прикинул я.

– Примерно, – ответил Финан, – в общем, много. И еще больше среди деревьев.

– А зачем?

– Может, ублюдки хотят, чтобы мы атаковали их? – предположил Финан. – Чтобы потом взять нас в клещи?

– Они же знают, что мы не станем атаковать.

Даны значительно превосходили нас по численности, а большинство людей с нашей стороны не были обученными воинами. Враги наверняка это знали просто потому, что фирды редко вооружали щитами. Ну, выстроили бы мы стену из щитов, но любой увидел бы, что по обеим сторонам в ней люди без щитов, – для северян легкая добыча. При наступлении противника фирд сломался бы, как сухая веточка.

Однако даны зачем-то разместили своих людей среди деревьев. Время от времени они били мечами по щитам, чтобы устрашить нас, и я слышал их боевые кличи, хотя враги и находились довольно далеко.